355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Евгений Войскунский » Плеск звездных морей » Текст книги (страница 6)
Плеск звездных морей
  • Текст добавлен: 17 октября 2016, 00:04

Текст книги "Плеск звездных морей"


Автор книги: Евгений Войскунский


Соавторы: Исай Лукодьянов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава восьмая
«ЭЛЕФАНТИНА»

Нигде нет таких формальностей, как в космофлоте. Особенно они неприятны, когда ставишь корабль на профилактический ремонт. Делать тебе, строго говоря, нечего, потому что ремонтники знают корабельные системы получше, чем ты. Но все время приходится подписывать дефектные ведомости, заявки, акты осмотров и приемок, как будто без твоей подписи ремонтники чего-нибудь недоглядят.

Гигантский тор «Элефантины» – орбитальной монтажно-ремонтной станции – плывёт со своими причалами и ангарами вокруг шарика. Плывёт Земля в голубых туманах, в красном сиянии зорь, в вечерних огнях городов. И чтобы не отстать от вечного этого движения, плывёшь и ты в чёрной пустоте, барахтаешься возле корпуса корабля – маленький беспокойный человек.


А когда надоест плавать, ты устремляешься, кувыркаясь, к шлюзовым воротам. Ты входишь в один из отсеков станции, тут искусственная тяжесть, а потом ты идёшь, отупевший от подписывания бумажек, к себе в каюту читать, или в кают-компанию сыграть партию-другую в шахматы, или пить чай к старому другу Антонио.

Антонио оказался среди нашего выпуска самым домовитым. Он ведает на «Элефантине» службой полётов, у него не очень интересная хлопотливая должность, уютный двухкомнатный блок на третьем этаже станции и милая-премилая Дагни Хансен, похищенная у марсиан.

Когда Дагни, склонив белокурую голову, медленно и плавно вносит поднос с чаем и едой, и мягко улыбается шуткам, и садится вышивать что-то пёстрое на распашонке, мне становится легко, бездумно, покойно. Никаких тревог, никаких желаний. И смешно мне смотреть на суету Антонио. Чего тебе не сидится на месте, чудак? Опустись на ковёр у ног Дагни, и пусть она положит тебе на голову тёплую ладонь – право, больше ничего не надо…

Мы с Робином сидим у окна и играем в шахматы. Окно, понятно, условное. Стенной плафон, имеющий вид окна. Человеку свойственно тешить себя иллюзиями, он просто не может жить, если не обманывает самого себя. Говорят, у Трубицына, начальника «Элефантины», который годами не бывает на Земле, есть специальные ленты с записью дождя, шума ветра и утреннего щебета лесных птиц.

Мы сидим и играем в шахматы, а Дагни вышивает что-то пёстрое.

– Ну и ход! – Робин презрительно фыркает. – Чему учили в вашем детском саду? Кушать кашку?

– Да, – отвечаю. – И ещё учили не обижать деточек из вашего детсада.

– Почему же?

– Нам говорили, что они и без того обиженные.

– Бедная ваша воспитательница, – вздыхает Робин. – Как она пыталась спасти вас от комплекса неполноценности…

Я искоса поглядываю на Дагни и вижу, как она улыбается. Такую улыбку, думаю я, следовало бы с утра до вечера показывать по визору.

Врывается Антонио.

– Дагни! – Это с порога. – Ты выпила ранбри… ринбрапопин?

Дагни тихо смеётся:

– Ты даже выговорить не можешь.

– Я не виноват, что дают такое дикое название. Ты выпила?

– Не хочу я пить эту бурду.

Антонио требует, чтобы Дагни, готовившаяся стать матерью, пила какое-то новое лекарство, главной составной частью которого является этот рандра… действительно, не выговоришь. Мы с Робином покатываемся со смеху, когда он начинает читать выдержки из «Семейного журнала». Антонио сердится и обзывает нас варварами.

– Видали? – Антонио хватается за голову, падает в кресло и начинает жаловаться на судьбу: – С каким трудом достал, прямо из лаборатории вытянул флакон, а она не хочет пить!

– Выпей сам, – с невинным видом советует Робин.

– Вы, бродяги! – орёт на нас Антонио. – Паршивые холостяки, достойные презрения! Вместо того чтобы поддержать друга, вы над ним же издеваетесь. Дагни, не давай им сегодня чая! Пусть изнемогают от жажды…

Вкрадчивая трель инфора прерывает его пылкий монолог. Антонио подскакивает к аппарату.

– Нет! – кричит он. – Так ему и скажи, не получит он буксира, пока не сдаст документы… Да, по всей форме… Ну и пусть, мне не страшно!

Он выключается, но спустя минуту опять бросается к инфору и вызывает диспетчера.

– Начали разгрузку у Санчеса? Поаккуратнее там! Борг просил, чтоб выгружали на причал "Д". Проследи, пожалуйста. Хотя ладно, сейчас сам приду.

Хорошо бы вскрыть вертикаль "Д", думаю я, и сдвоить ладьи, тогда ты у меня попляшешь. Вертикаль "Д". Причал "Д". Борг просил, чтобы…

Только сейчас доходит до меня смысл услышанного. Шахматы мигом вылетают из головы.

– Антонио, погоди! – Я останавливаю его уже в дверях. – Ты сказал – Борг? Он здесь?

– Прилетел час тому назад с Санчесом. А что такое? Он привёз что-то новое для испытания. Ну, некогда мне…

– Погоди, я иду с тобой!

…Мне пришлось долго слоняться по коридору возле кабинета начальника «Элефантины» в ожидании Борга. Он прочно засел у Трубицына. Хотел бы я знать, о чём они говорят. Мимо проходили занятые люди, монтажники всех специальностей, я слышал обрывки их разговоров. Из диспетчерской доносились голоса и звонки. «Элефантина» жила обычной трудовой жизнью.

«Что-то новое для испытания»…

Меня слегка знобило. Ну что он никак не вылезет из кабинета? Чаи, что ли, там распивают?

Робин вызвал меня по видеофону:

– Что случилось, Улисс? Почему ты всполошился?

– Потом объясню.

Надо, чтобы Борг не увидел моего волнения. Как бы это придать лицу выражение полного безразличия? Как плохо умеем мы управлять собственным лицом! Риг-Россо – вот кто умеет. Невероятные трюки – и каменное лицо. Риг-Россо, великий комик наших дней…

Наконец-то! Я сделал вид, что просто иду мимо. Случайная встреча.

– Здравствуй, старший. Где твоё одеяло?

Борг одобрительно усмехнулся:

– Здравствуй, пилот. Стоишь на профилактике?

– Да. – Я сунул руки в карманы и придал лицу выражение, которое можно было определить как скучающее. – Загораю. Бумажки подписываю.

– Тоже дело, – сказал Борг. – Ты вроде похудел немного, а?

– Нет, вес у меня прежний.

– Ну, очень рад. Ты в какую сторону? Туда? А я сюда. Будь здоров, пилот.

Поговорили, в общем.

Прошли условные сутки. Я лежал без сна в каюте. Робин сладко спал на своём диване. Кто умеет спать – так это Робин. Впрочем, если требуется, он с такой же лёгкостью обходится без сна. Идеальное качество для пилота.

Я лежал без сна и думал, думал. Пока я проявляю выдержку, Борг может выбрать для испытания другой корабль, другого пилота. Мало ли их тут, на «Элефантине»? Вот что беспокоило меня более всего. А может, оно будет и к лучшему? В самом деле, что тебе нужно, Улисс? Самарин обещал перевести тебя с Робином на линию Луна – Юпитер. Там, на Ганимеде, ставят новую станцию, вот и будешь обеспечивать её всем необходимым. Как раз то, чего ты хотел, – дальняя линия. А там, может, удастся слетать ещё дальше – к Нептуну, к Плутону. А потом – уютный домик с окнами, глядящими в лес. И пусть она сидит в домике, в круге света, и вышивает… Ну уж, станет она вышивать, как же! Пусть занимается своей лингвистикой. А ты ворвёшься – и с порога: «Андра, ты выпила рабиндра…» Ну, как там называется это новое снадобье… И вы будете вместе ходить на выставки, на лекции Селестена, на диспуты – куда захотите. А по вечерам в доме – полно друзей…

Живи как все, Улисс. Жизнь неплохо устроена. Ну его к черту, этого Борга, хоть он и член Совета. И Феликса с его заумными идеями, потрясающими основы. Не нужно чрезмерно усложнять. Может, в этом вся основа жизни…

Коротко и мягко пророкотал инфор. Мы с Робином вскочили одновременно, но я первым оказался у аппарата.

– Улисс? – услышал я хрипловатый голос Борга. – Ты, наверное, спал?

– Нет… ничего…

– Извини, что разбудил. У меня не оказалось другого времени, а поговорить нужно срочно. Можешь прийти?

– Да.

– Ну, быстренько. Сектор шесть, каюта восемьдесят семь.

Я бежал, не останавливаясь. Перед каютой Борга постоял немного, чтобы отдышаться и совладать со своим лицом.

Борг сидел за столом и покручивал карманный вычислитель. Увидев меня, он встал, плотный, коренастый, с белокурыми завитками, будто приклеенными к мощному черепу.

Мы стояли друг против друга, и он спросил в упор:

– Ты все обдумал?

Я знал: в эту минуту решается многое. Было ещё не поздно. Мгновенная ассоциация вызвала мысленную картину: освещённое окно у лесной опушки, из окна глядят на меня вопрошающие глаза…

– Я готов.

Ну вот, сказал – и вроде легче стало. Всегда нас томит неопределённость. А потом, когда решение принято…

Борг подошёл совсем близко. Его глаза надвинулись, издали они голубоватые, а вблизи водянистые, и в них моё смутное отражение. Я подумал, что он посылает мне менто, но уловить ничего не мог – ни слова, ни настроенности.

– Не понимаю, – сказал я.

Глаза отодвинулись.

– Улисс, – сказал Борг, – сегодня, кажется, разговор у нас получится.

– Конечно, старший. Только, если можно, не надо о том, что не проверено, опасно… С середины, если можно.

– Хорошо. Завтра мои ребята начнут собирать кольцо вокруг твоего корабля. Никто не знает, что это такое, и не должен знать. Модификация двигателя, вот и всё. Одновременно с обкаткой корабля тебе поручено испытать эту штуку. Вот и все.

– Обкатка по ремонтному графику – через двенадцать дней.

– Знаю. Как раз столько, сколько нам нужно.

– Ну и отлично! Пойду, старший. Покойной ночи.

– Покойной ночи.

Но когда я взялся за ручку двери, он окликнул меня:

– Погоди, нельзя же так, в самом деле… «Вот и все… Пойду…» Мне было бы легче, Улисс, если б ты отказался. И если бы отказались другие пилоты. Старый сумасброд поиграл бы с занятной игрушкой – и успокоился бы.

– Ты вовсе не старый, – сказал я.

Борг усмехнулся:

– Но сумасброд, хочешь ты сказать… Ну ладно. Через двенадцать дней полетим, а теперь иди, досыпай.

– Полетим?!

– Да. Я решил лететь с тобой.

– Тогда я отказываюсь. Летать – моё дело.

– Разумеется. Но согласись, что уж больно особый случай. Только моё участие в опыте может что-то оправдать.

– Не выйдет, старший. Я полечу один. И никак иначе.

Мы помолчали. Потом Борг сказал:

– Ладно, ещё вернёмся к этому разговору. Ступай.

Настали трудные для меня дни. «Улисс, что за колечко монтируют вокруг твоей, посудины?» – спрашивали знакомые и полузнакомые пилоты. «Он хочет изобразить модель Сатурна». «Он будет прыгать сквозь кольцо, как учёная собачка»… «Да отвяжитесь вы, – отвечал я. – Говорю, сам не знаю. Модификация двигателя, магнитостриктор новой конструкции. Чего вы ржёте?»

Антонио требовал, чтобы я показал ему программу испытания прибора, – он, видите ли, как лицо, отвечающее за безопасность полётов, должен знать. Я отсылал его к Боргу.

Но особенно осложнились у меня отношения с Робином.

– Я давно мог бы летать первым пилотом на дальней линии, – говорил он. – Шесть раз Самарин предлагал мне это. Шесть раз я отказывался…

– И зря, – отвечал я. – Не надо было отказываться.

– Теперь сам вижу, – сказал Робин, и лицо у него было такое, что я невольно отвёл взгляд, – сам вижу, что был дураком. Хорошо, допустим, ты не знаешь, что надо испытывать, хотя я в это не верю. Но объясни, по крайней мере, почему ты решил лететь один…

Наконец – это было накануне дня, назначенного для испытания, – я не выдержал. Не мог я улететь, рассорившись с Робином. Не мог, вот и всё. Мы заперлись в каюте, и я предупредил его, что ни одна живая душа…

– Ладно, понятно, – прервал меня Робин. – Давай без предисловий.

И я рассказал ему всё, что знал, о кольце Борга и предстоящем испытании.

Некоторое время Робин думал. Я не мешал: такое не сразу переваришь. Потом он спросил:

– Значит, эта штука, которую смонтировали на пульте…

– Да, – сказал я. – Привод автомата. Он введёт в режим синхронизации времени-пространства, он же и выведет из режима по заданной программе.

– А на каком принципе работает хроноквантовый совместитель?

– Не знаю. Теоретическую сторону по-настоящему понимает только Феликс. Ну, ещё, может быть, несколько парней из его института.

– Давай инструкцию, – сказал Робин. – Все-таки свинство с твоей стороны: меньше суток у меня остаётся для подготовки, хоть спать не ложись.

– Робин, полечу я один. Ни к чему подвергать…

– Ни к чему зря сотрясать воздух, Улисс. Вместе летали, вместе и… Давай, говорю, испытательную инструкцию.

Глава девятая
ЗВЁЗДНЫЕ МОРЯ

Буксир отвёл наш корабль от причала «Элефантины», и мы стартовали.

Для обкатки двигателей после профилактического ремонта было достаточно обычного прыжка к Луне. Но я вывел корабль на касательную по направлению, заданному в инструкции Борга.

Мы были обвешаны датчиками биоаналитических устройств – на манер знаменитых собачек, которым поставлен памятник.

О собачках я упоминаю не случайно: об этом был у меня за сутки до старта трудный разговор с Боргом. Он вдруг заявил, что ни я, ни Робин, ни любой другой человек не полетит. Автоматика обеспечит ввод и вывод корабля из режима синхронизации, а собака – достаточно высокоорганизованное животное, чтобы судить, как перенесёт безвременье живое существо. Мы крепко поспорили. А проще сказать – я упёрся. Оставим, говорил я, собачьи ощущения для собак. Они сделали своё дело, когда человечество только начинало выходить в космос. Теперь же мы не новички в пространстве, и нет ни малейшего смысла испытывать синхронизатор без человека: ведь, прежде всего, надо знать, как пройдёт сквозь время человек. Я понимал смятение Борга, но… должно быть, мне нужно было одолеть собственное смятение. И я, повторяю, упёрся как никогда.

И вот мы стартовали.

Перегрузка привычно вжала нас в кресла. Мы разогнались и пошли на крейсерской скорости и, взяв пеленги по радиомаякам, точно определили своё место в пространстве.

Я ощутил на себе ожидающий взгляд Робина и послал ему менто: «Пора, приготовься». И нажал кнопку автоматического привода.

«Что будет теперь?» – пронеслось у меня в голове. Мгновенная гибель? Или безвыходность во времени, и тогда – долгое умирание от голода, жажды и удушья… А может, оно не сработает, и мы бы спокойненько развернулись и пошли к Луне. Конечно, потеряем массу времени, но это будет простое, не расслоённое время, и мы отделаемся неприятным разговором с начальством.

Истинно сказано где-то, что мозг не имеет стыда…

Я покосился на Робина – не уловил ли он моих трусливых мыслей? Вряд ли… Эти мысли пронеслись мгновенно – или время уже прекратило течение в объёме пространства, занятом кораблём?

Корабельные часы стояли, вернее – не показывали времени, и это свидетельствовало о том, что опыт начался. На измерителе условного времени прошло несколько условных секунд. Экран внешнего обзора светился, но я не видел ни одной звезды – ещё одно доказательство. Плазменные двигатели не были выключены – их приборы показывали все, как обычно, только указатель тяги стоял на нуле, как и указатель скорости. Они и не могли ничего показать…

А потом наступило страшное. Я перестал видеть. Я не ослеп – какое-то восприятие света было, но я ничего не видел. Потом странная внутренняя дрожь прошла по всему телу сверху вниз, но не ушла, а наполнила меня и продолжала прибывать, а я не мог крикнуть, не мог шевельнуться – как в дурном сне, только нельзя было проснуться, и это тянулось, тянулось бесконечно, и этому не будет конца, потому что нет времени, и это было всегда и будет всегда… Дрожь, и боль, и свет в глазах – не знаю, открыты они или нет… Я не знал ничего – кто я, где я, – ничего. Потом возникли ни на что не похожие видения – будто я продираюсь сквозь какие-то помехи – бесформенные и меняющие цвет, они меня мягко сдавливают, а дышать я не смогу, пока не выберусь, – это не облака или облака, но очень плотные, они давят, тормозят, а если я остановлюсь, будет смерть – она совсем не страшная, она мягкая, плотная, только скорее, скорее, скорее…

Что-то будто лопнуло со звоном, и я увидел перед собой пульт, а справа – Робина. Он крутил головой и хватал воздух ртом, как рыба на берегу. Должно быть, то же самое делал и я…

По условному времени прошло восемнадцать секунд. Автомат уже вывел корабль из режима синхронизации, и мы шли на обычном ионном ходу, на обычной крейсерской скорости.

Некогда было обмениваться эмоциями. Надо было срочно определить своё место, и я включил астрокоординатор. Предстояло пройти режим торможения, сделать разворот на обратный курс и снова включить автомат синхронизатора, чтобы он снова – если только сработает во второй раз! – пронёс нас сквозь время к тому месту, откуда начался опыт.

– Посмотри! – сдавленно сказал Робин.

Я взглянул на вычислитель астрокоординатора и…

Восемь десятых парсека! Сознание отказывалось верить. Но вычислитель бесстрастно утверждал, что мы находились далеко за пределами Системы, примерно в направлении Проциона, на расстоянии около трех световых лет от Земли…

Мороз продрал меня по коже. На экране внешнего обзора обозначились рисунки созвездий, несколько сдвинутые, смещённые в новом ракурсе. Черт, где же Солнце? Я закодировал задачу на искатель. Звезды поплыли по экрану, и вот перекрестие координатора остановилось на жёлтенькой звёздочке, бесконечно далёкой…

Мы переглянулись с Робином. Должно быть, мы подумали об одном и том же: а если координатор врёт – мало ли что могло с ним произойти в режиме безвременья, – что тогда? Куда попадём мы после обратного прыжка? Топлива у нас ровно столько, сколько нужно, чтобы сделать поворот, а потом, после безвременья, добраться до Луны. Если координатор соврёт и нас занесёт далеко в сторону, на ионном ходу не хватит ни топлива, ни жизни… На миг мне представился мёртвый корабль, обречённый на вечное скитание в космосе…

Но тем временем руки, которые всегда оказываются надёжнее мозга, делали своё дело: я включил тормозные двигатели, чтобы на малом ходу начать поворот.

Поворот длился целую вечность. Истекали сутки за сутками корабельного времени, и мы с Робином немного свыклись с обстановкой.

Как бы там ни было, а свершилось! Впервые за долгую историю человечества люди Земли вышли за пределы Системы, в Большой космос, и этими людьми были мы, Робин и я.

Вот они, звёздные моря, заветные звёздные моря – плещутся за бортом корабля!

Мы часами говорили об этом чуде. Мы говорили об изумительном теоретическом даре Феликса, предопределившего возможность прорыва сквозь время, и о конструкторском таланте Борга, осуществившего эту возможность. Мы строили планы, от которых дух захватывало. Мы представляли, какой переполох вызвало внезапное исчезновение нашего корабля, как на селеногорской радиостанции операторы выстукивают наши позывные… как тревожится Борг… как неистовствует Антонио, ответственный за безопасность стартов с «Элефантины»…

Будет крупный и неприятный разговор с начальством в Управлении космофлота. Если, конечно, мы вернёмся… Идиот, о чём я думаю! Начальство, до которого луч света отсюда дойдёт через три года!..

Я спал в своём кресле – была вахта Робина, – и вдруг меня разбудил его крик. Никогда прежде я не слышал, чтобы Робин кричал. Никогда не видел на его лице такого ужаса.

– Они! – повторял он, указывая на экран. – Они!

Экран был на инфракрасном режиме, и я увидел, как наперерез нашему кораблю летели они. Никакая фантазия не даст о них представления… Значит, Сбитневу не померещилось тогда, значит, они существуют на самом деле…

На Земле мало кто верил в эти призраки, ведь Сбитнев их не сфотографировал. Учёные относились к ним скептически. Но старые пилоты верили. Говорили, что они живут прямо в космическом пространстве, в зонах, насыщенных пылью, что питаются они излучениями центра Галактики и иногда подлетают к звёздам «погреться», и к Солнцу тоже, но не ближе орбиты Нептуна – за ней им становится «жарко». Говорили, что они похожи на крылатых ящеров, на птеродактилей в полмегаметра ростом…

Все это считалось выдумкой. Но морского змея тоже долго считали выдумкой, пока дельфины не поймали его в объектив автоматической кинокамеры.

Нет, они не были похожи на ящеров. Вообще ни на что… Они беспрерывно меняли формы и были живые не по-нашему, не по-углеродному, а… не знаю, но живые… и тёплые, в них просвечивали какие-то внутренние органы. Ни в каком сне, самом кошмарном…

Они повернули прямо на нас.

У меня тряслись руки. Я с трудом переключил экран на обычное видение – призраки исчезли. Локатор… Да, они шли на нас, расстояние быстро уменьшалось.

– Дай инфракрасный, – сказал Робин.

Я видел – он нажал кнопку кинокамеры. Он ещё может думать об этом…

Включить синхронизатор, не закончив поворота? Нет, нет, нельзя уходить, поворот должен быть сделан по расчёту, ведь корректировать ход в режиме синхронизации невозможно, нас занесёт черт знает куда, не выбраться потом… Идти напролом? Но кто знает, что произойдёт в момент совмещения с ними, может, от нас даже облачка газа не останется…


С ними? Но ведь их не увидишь простым глазом. Только на инфракрасном экране. Бесплотные призраки? А может, вообще… ну, скажем, неведомое излучение, причудливый пылевой поток…

Оцепенело я смотрел, как на корабль шла стая чудовищ. Я чувствовал – ещё минута, и нервы не выдержат, я сорвусь, расшибу лоб о переборку, сойду с ума…

Вдруг меня осенило.

– Пушку! – заорал я, собственный голос полоснул меня по ушам.

Управление фотоквантовой сигнализацией было перед вторым пилотом. Робин неторопливо потянулся к рукоятке, или мне казалось, что неторопливо? Пальцы его двигались отвратительно медленно.

– Быстрее не можешь?!

Наконец он включил фотоквантовую пушку. Тонкий прямой луч возник перед носом корабля. Робин увеличил угол рассеивания, луч превратился в конус.

Ничто их не берет, подумал я с отчаянием.

Нет, нет, вот одно из них резко изменило цвет и свернуло… Как они разворачиваются, ведь их скорость не меньше сотни километров в секунду…

Расходятся, расходятся в стороны! Робин ещё увеличил угол. Проскочим ли между ними?..

Улисс, мой античный тёзка, ты помнишь Сциллу и Харибду?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю