Текст книги "Муха и сбежавшая мумия (Муха и чемоданчик с бомбой) "

Автор книги: Евгений Некрасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Глава XVII
ГЕНЕРАЛ ЗА РЕШЕТКОЙ

Дед пришел в себя и решил, что еще спит. В голове стучали вагонные колеса, казалось, что полка под ним покачивается. При этом он глядел на спинку облупленной железной кровати. Стена за спинкой была выкрашена в серо-зеленый цвет по голому бетону, из-под краски проступали какие-то замазанные надписи. «Может, я на том свете? – подумал Дед. – Бедновато у них».

Живой или мертвый, но Дед, во-первых, мог думать, во-вторых, ему не делали больно и не орали в ухо: «Кто с тобой работает?!» Уже хорошо. А плохо было то, что за ним наблюдали. Дед сразу почувствовал на себе чужой давящий взгляд. Наверное, он и проснулся из-за этого взгляда. Если проснулся.

Раз наблюдатель не напал раньше, то и не нападет. Можно без спешки осмотреться, только незаметно: наблюдателю пока незачем знать, что Дед пришел в сознание. Впрочем, Дед и сам еще не понял, в сознании он или бредит.

Для пробы он потрогал языком зубы. Язык слушался, и зубы оказались целы. Дед пошевелил пальцами ног – ноги тоже на месте. Шевелить руками было опаснее. Противник всегда смотрит на руки. Дед осторожно напряг мускулы. Правую руку он чувствовал, а левую – нет. Может, просто отлежал?

Он скосил глаза и увидел, что рука цела. Из вены торчала игла, а от иглы куда-то тянулась трубка с прозрачной жидкостью.

«Опять?!» – ужаснулся Дед. Американцы пробовали на нем всяческую химию для развязывания языков. Ее называют «сывороткой правды». Конечно, правду от лжи не отличит никакая «сыворотка». Но когда она бродит у тебя в крови, ты любишь всех на свете. Кого видишь, того и любишь, и огорчаешься до слез, если эти приятные люди тебя о чем-то спрашивают, а ты не можешь ответить… Дед однажды восемнадцать часов продержался на допросе под «сывороткой». Болтать хотелось неудержимо, и, чтобы не выдать своих агентов, он пел песни и развлекал следователей переводами: «Джентльмены, в наших языках много похожих выражений. По-русски говорят: „Я знаю что-то как свои пять пальцев“, а по-английски – „как ладонь своей руки“. А есть выражения, похожие только по смыслу. Мы говорим: „Заруби себе на носу“, а вы – „Положи в свою трубку и выкури“… В конце концов Дед потерял сознание, и допрос прекратился сам собой. Тогда он был моложе… Кто же так грубо работает? Дед прослужил в разведке без малого полвека и успел насолить спецслужбам разных стран. Но все это было в прошлом. Кому понадобился старик с его замшелыми тайнами?

Дед повернул голову и увидел замазанное краской окно. Сквозь непрозрачную белую муть была ясно видна тень решетки!

– Оклемался? – Над ним нависла круглая свиная харя с носом-пятачком. Надо лбом пробивалась короткая щетинка. Рогов не было. Дед окончательно решил, что попал не в ад, хотя и не в рай, конечно… Так, а на каком языке говорит Свиная Харя? „Ос-1е-та! – 51а“. Непонятно. Полжизни тому назад Дед приучил себя думать на английском, а в последнее время мучительно переходил на русский. Языки перепутались. На днях он похвалил помидоры соседки, изумив ее до крайности: „Nice tomatoes у вас, Наталья Филипповна“.

Свиная Харя заботливо растер Дедову руку с воткнутой иглой. По коже забегали мурашки.

– С ночи под капельницей лежишь. Пальцы-то чувствуешь? Холодные совсем.

Не отвечая, Дед смотрел на грудь Свиной Хари. Из-под нечистой майки виднелись татуировки: древний воин в рогатом шлеме и, ближе к плечу, оскаленная морда тигра. Он понял, что попал к уголовникам.

– Где я? – с остатками надежды спросил Дед.

– В больничке.

– Нет, страна какая?

Свиная Харя захохотал, щеря желтые зубы:

– Ну, ты даешь, старый! С утра была Россия. Город Курск, следственный изолятор. СИЗО, по-нашему.

– Я под следствием? – спросил Дед.

– Не помнишь, что ли? Во стебок! Ты ж поезд взорвал!

Дед представил поезд, летящий под откос на полном ходу, смятые в гармошку вагоны, стиснутые железом окровавленные тела… Муха! Он ведь ехал с внучкой! Как она, жива ли?! Дед ничего не помнил. Заснул на вагонной полке, очнулся здесь. Но все же картина немного прояснилась. Судя по всему, его подобрали после крушения и почему-то решили, что поезд взорвал он… Ничего, вот придет следователь, и можно будет шепнуть ему телефон разведуправления в Москве. Или сочинской ФСБ, там Деда тоже знают. А охрану звать бесполезно. Будь он хоть трижды невиновен, охрана его не выпустит. Не имеет права.

– А ты бойкий старичок, – заметил Свиная Харя. – Глянешь – одуванчик, а человек сто замочил. На кого работал?

Дед не ответил. Что тут сказать? „Я полковник разведки и никакого поезда не взрывал“? Долго ли он после этого проживет? Уголовники ненавидят людей с погонами, не особенно разбираясь, где они служат – в прокуратуре, в милиции, в ФСБ или в военной разведке…

– Правильно, что не колешься, – одобрил Свиная Харя. – Заказчика выдавать нельзя, себе дороже обойдется. Это я так спросил, для проверки на вшивость. Не бэ, старый, и на зоне люди живут. Отстегнешь мне половину „капусты“, и я тебя в обиду не дам.

– Какой „капусты“? – не сообразил Дед.

– Зелененькой, которой тебе за поезд заплатили. Баксами, по-нашему. На шиша тебе деньги? Небось хотел бросить свою бабку и жениться на молоденькой?! – Свиная Харя молол эту чепуху, распаляясь и все больше веря в свои выдумки. – Или скажешь, что просто так поезд рванул, для спортивного интереса? Нет, старый, тебе заплатили „зеленью“, настоящей! И ты поделишься! По нашим понятиям, кто не делится, тот отдает все!

„Идиот“, – с тоской подумал Дед и отвернулся от брызжущего слюной уголовника. Еще вчера он мог бы отключить его тычком пальца, но сейчас был слабый, как младенец.

– Гнилой базар у нас выходит, старый! – разозлился Свиная Харя. – Я к тебе по-хорошему, а ты нос воротишь. Учти, от моего предложения нельзя отказаться, на него можно только согласиться!

Фраза была из какого-то гангстерского кино. В последний раз Дед слышал ее с год назад от нью-йоркского карточного шулера по кличке Скунс. Он подумал, что шпана во всем мире одинаковая.

– Кто меня обидит, тот дня не проживет, – жестко ответил Дед. – Ты что же думаешь, меня прикрыть некому?

Свиная Харя помолчал и заметил миролюбивым тоном:

– Да, раз ты на такое дело пошел, то крыша у тебя сильная. Кого из авторитетов знаешь?

– Усаму, – Дед назвал известного всему миру террориста.

– Не слыха-ал, – озадаченно протянул Свиная Харя. – Мы тут под Синяком ходим.

– Тогда Седого, – сказал Дед, не особенно рискуя. Три дня назад он сам отправил этого Седого за решетку в городе Сочи, за сотни километров отсюда.

– Седого знаешь?! Да ну! – обрадовался Свиная Харя. – Он же „крёстный“ нашему Синяку! Сегодня, слышь, прислал маляву: сгорел он. Взял музей и сгорел…

Дед онемел. В Америке и он передавал весточки с „почтой“ заключенных. Она есть во всех странах. Секретные записки – „малявы“ и „язушки“ – выносят из тюрьмы чаще всего за щекой, чтобы при обыске проглотить. „Почтальон“ сам не всегда знает, куда его повезет вагон с решетками. Если не туда повезет, записка передается другому „почтальону“ и так ходит по рукам, разыскивая адресата. В этот раз Седому подфартило: малява дошла необычайно быстро. И уж конечно, расписывая свои „подвиги“, грабитель не забыл полковника Алентьева, который все дело ему обломал.

Теперь каждая минута наедине со Свиной Харей могла оказаться последней в жизни Деда. Если уголовник сообразит, что болтает с врагом Седого… Дед опять подумал о Маше. Может быть, его девочка лежит где-то в больнице, несчастная, переломанная. Он должен быть с ней! Почему не идет следователь?!

А Свиная Харя, не замечая, что Дед странно притих, с упоением пересказывал маляву Седого:

– Угнали они санитарную машину и ночью подваливают к музею: „Скорую“ вызывали? Нет? Ну, ясен пень – ложный вызов, типа, кто-то пошутил. Пустите нас позвонить». А сами в белых халатах, Седой очки нацепил – ну, ты его знаешь, чисто профессор. Охранничек-лох и открыл дверь!

Несмотря на опасность, Деду хотелось рассмеяться. Лохом в этой истории был как раз Седой. Может быть, для уголовника он работал неплохо, но переиграть опытного разведчика не смог бы никогда. Боясь далеко уходить от своего тайника с награбленными сокровищами, Седой болтался у Деда под ногами. Куда ни глянь – осталась ниточка, зацепка, и все ведут к преступнику…

Не особенно прислушиваясь к болтовне Свиной Хари, Дед уловил паузу и спросил:

– А дальше что?

– Что, что… Конь в пальто, – поник уголовник.

Ему было жаль, что у Седого сорвалось такое фартовое дело. – Заложил их какой-то старикан. Главное, не мент, а так, народный мститель. Седой его в натуре обрисовал: высокий, худой…

Свиная Харя говорил все медленнее, приглядываясь к Деду, и его злые глазки наливались кровью.

Глава XVIII
КАК ПОКРАСИЛИ ЧЕРНОГО ПЛАЩА

Маша тревожилась за Деда, но все равно настроение было праздничное. Генерал! Да в Укрополе их сроду живьем не видели, только по телевизору. Интересно, а она-то теперь кто – генеральша? Нет, генеральша – это генеральская жена, а Маша – внучка… Генеручка? Рот сам собой расползался до ушей, и она с улыбкой бродила по квартире, не зная, чем заняться, и чувствуя себя немного виноватой перед Розкой.

Полковник Вася не показывался все утро. Дикий дедушка и Вадик из мужской солидарности не завтракали, ожидая, когда он проснется. Марина Петровна ходила мимо его двери на цыпочках, Жаннат отложила уборку, чтобы не шуметь, – словом, полковника все в доме зауважали. В одиннадцатом часу он появился на кухне и спросил, когда будут кормить. Оказалось, что полковник уже давно сидел в кабинете за темирхановским компьютером и собирался посидеть еще, а вышел, потому что ему позвонили. Из Курска пришел ответ на запрос разведуправления: Дед в Москве, в глазном центре имени Федорова!

Все обрадовались. Дикий дедушка сказал, что привез сто литров горского вина, и, когда Ахмед Рашидович выйдет из тюрьмы, а Дед – из больницы, можно будет отметить оба этих события. Розка притащила телефонный справочник.

От волнения Маша неправильно набрала номер. Полковник Вася и Розка дышали ей в лицо. Потом телефон глазного центра долго был занят, а когда она дозвонилась, толстый женский голос подтвердил, что да, лежит у них генерал Алентьев. Только к нему не пускают. Операция прошла успешно, сегодня в час его выпишут, и забирай, девочка, своего дедушку.

– А что у него с глазами? – спохватилась Маша. Она была рада, что Дед нашелся, и сначала даже не подумала, почему он в глазной больнице.

– Не знаю, – ответила телефонная трубка, – мне передают только состояние больного. Состояние удовлетворительное, температура нормальная. Не бойся, операция бескровная, ее делают лазером. Сдадим тебе дедушку как новенького. Недельку походит в темных очках, телевизор не посмотрит, а потом – хоть в снайперы.

– Это у него от снотворного, – решила Розка. Она слушала, прижавшись ухом к обратной стороне трубки. – Снотворное же усыпляет мозги, и глаза растут из мозгов.

– Всякие бывают осложнения, – подтвердил полковник Вася. – Когда я был еще курсантом, у нас двое отпили из пушки противооткатной жидкости. Она пахнет спиртом. Так оба ослепли.

– Хорошенькая история. Спасибо, утешили, – съязвила Маша.

Полковник пропустил это замечание мимо ушей.

– У меня много работы, а выезжать надо через час, не позже. В центре пробки, – сказал он и снова ушел в кабинет.

Час тянулся без конца. Маша с Розкой попрыгали на батуте. Обсудили, успеет ли Дед пошить генеральскую форму, чтобы при полном параде явиться к президенту. Понадобился мужской совет, но Вадик ничем не мог помочь, потому что не шил одежду в ателье. Тут кстати приехал Малик, и посоветовались с ним, хотя он был задавака. Малик сказал, что познакомит Деда с отличным портным, лауреатом международных конкурсов. Правда, военную форму тот никогда не шил, но уж, наверное, сумеет настрочить на штаны генеральские лампасы.

И все эти разговоры и переживания заняли всего-навсего двадцать шесть минут!

Маша тихонько заглянула в кабинет к Ухову, – может, он освободится пораньше? Но полковник даже не обернулся. Он что-то искал в Интернете и по-медвежьи рыкнул, услышав шум за спиной.

В этот момент в кармане у него запищало.

– Мобильник, – сказала Маша.

– Нет, сигнализация! – Ухов кинулся к двери, крикнув на бегу: – Приготовь место для Черного Плаща, как мы договаривались.

Увидев бегущего полковника, за ним рванули

все, кто знал и кто не знал про Черного Плаща. Жаннат размахивала веником. Малик заскочил в охотничью комнату и снял со стены громадный горский кинжал, похожий на меч киношных гладиаторов. Остальные не стали вооружаться, но лица у всех были решительные.

Топая и толкаясь, группа захвата скрылась в прихожей. Маше пришлось остаться, чтобы сделать одно важное дело. А жаль. Даже из каминного зала ей было слышно, как звонко лупит Розкин «минимаг», спрятанный в потолочном люке рядом с диктофоном Черного Плаща. Маша поставила самый большой магазин на двести шариков, и «минимаг» не утих, пока не выплюнул их все. Наверное, красочное было зрелище.

Только она управилась со своим делом, как в зал втащили Черного, то есть уже красно-желто-зеленого Плаща. Он шел, пошатываясь и закрывая голову руками. Видно, выпущенные в упор шарики здорово настучали ему по макушке, хотя Маша долго провозилась с «минимагом», добиваясь, чтобы он бил как можно слабее.

Сердобольная Жаннат принесла мокрое полотенце и стерла с лица преступника индейские разводы краски. Только после этого все узнали банкира Прибыткова.

– Хулиганы! – фальцетом закричал он, косясь на кинжалище Малика. – Я этого так не оставлю! Я в милицию заявлю!

– Валяй, – разрешил полковник Вася. – Только не забудь объяснить в милиции, зачем ты диктофон Темирханову всадил.

– Я?!

– Ты, ты.

Прибытков явно не успел выдумать себе оправдание и теперь тянул время:

– А почему вы мне «тыкаете»?! Вы кто? С господами Темирхановыми мы разберемся по-соседски. Я даже готов простить Розе ее шалость с автоматом. А вы не вмешивайтесь! Хам какой! – Прибытков обернулся к Марине Петровне, как будто ждал сочувствия. – Странный у вас гость. В первый раз видит человека и «тыкает»!

– Я тебе, поганцу, еще не тыкал. Но ткну. – И полковник Вася действительно ткнул банкира пальцем под ложечку.

Хотя тычок был с виду несильный, Прибытков сломался пополам. Он хватал воздух ртом и не мог вздохнуть.

– Ах, прости, неловкий я какой! – Ухов подхватил согнутого крючком банкира и усадил в кресло. – Не умею я допрашивать, – доверительно пожаловался он. – Я ж армейский разведчик, нас костоломами зовут.

– Разведчик?! – Прибытков сидел, согнувшись, держась руками за живот, и со страхом глядел на полковника. – Вы из охраны Ахмеда?

– Я представляю его интересы, – туманно сказал Ухов, усаживаясь напротив банкира.

Остальные разобрали кто кресла, кто стулья и сели полукругом шагах в пяти от них. Маша старалась не оглядываться на камин. Там среди подсвечников, рамочек с фотографиями и других безделушек как бы случайно лежала видеокамера Деда.

– В чем вы меня обвиняете?! – Прибытков отдышался, и к нему вернулась прежняя наглость. – Да, я записывал телефонные разговоры Марины Петровны, – он отвесил поклон «Мисс Черноморочке». – Я вас люблю давно и безнадежно, а любовь толкает на самые безрассудные поступки. Мне просто нравилось слушать ваш голос.

– Особенно когда этим голосом она сказала мужу, что в магазине завышают цены, – в тон ему продолжил полковник Вася.

– Ну и что? Подумаешь, тайна! – огрызнулся Прибытков.

А полковник Вася гнул свое:

– Темирханов ответил, что приедет в Москву проверить магазин. И тогда ты предупредил своего сообщника в Сочи. Он подошел к Темирханову на вокзале и сказал что-нибудь вроде: «Ахмед Рашидыч, помните, мы с вами познакомились прошлой осенью у Сабитова на дне рождения, вы еще продали ему вагон помидоров». Темирханов, конечно, не знал твоего сообщника, но день рождения у Сабитова действительно осенью, и с помидорами все так и было. Из вежливости Темирханов покивал: «Как же, как же, помню вас». И сообщник впарил ему кейс с «образцами товаров», – мол, Сабитов их заберет в Москве.

– Ага, и Сабитов тут замешан, – с понимающим видом вставила Марина Петровна.

– Нет! – улыбнулся полковник Вася. – Просто Ахмед Рашидыч не взял бы посылку для чужого человека, а для знакомого взял. Я думаю, что Прибытков в глаза не видел этого Сабитова и выбрал его наугад. Он давно прослушивает ваш телефон и знал имена бизнесменов, которые звонили Ахмеду Рашидычу, знал, когда у них дни рождения и кто что покупает и продает. Составить «легенду» для сообщника ему ничего не стоило.

Банкир внимательно слушал, не пытаясь возражать.

– Складно, – заметил он, – только недоказуемо.

– Почему же? По крайней мере одна ниточка у меня есть, – возразил Ухов. – Ты ведь родом из Якутии. Богатый край. – Он обернулся к Маше и Розке. – Алмазы, золото, платина, иридий – все там есть. Добывают драгоценные металлы на горно-обогатительных комбинатах. Из десяти тонн горной породы получается грамм иридия, поэтому он такой дорогой.

– Усть-Карское дело? – усмехнулся Прибытков. – Меня никто не обвинял. На суде я был свидетелем.

– Да, всю вину взял на себя твой заместитель Никишкин. Его и посадили. А ты нанимал ему адвокатов и в конце концов добился, чтобы его выпустили раньше срока. Господин Прибытков был главным бухгалтером на Усть-Карском комбинате, – объяснил остальным Ухов. – Там одного золота украли сотни килограммов. Годами воровали, а в документах был полный порядок, будто ничего не пропадало.

– Не морочьте мне голову! Какой-то сообщник в Сочи, какой-то кейс, какой-то иридий… Бред! – Прибытков попытался встать, но полковник издали показал ему палец, и он снова рухнул в кресло.

– А откуда ты знаешь, что в кейсе был иридий? Я этого не говорил. – Уховский палец нацелился на банкира.

– И я не говорил, – быстро нашелся Прибытков. – Я сказал: «Какой-то кейс, какой-то иридий».

– Не какой-то, а украденный в Усть-Карске. Я так думаю, что Никишкин припрятал от милиции самое ценное, в том числе иридий. А как вышел на свободу, кинулся к тебе: «Мне в Усть-Карске нельзя показываться, менты только и ждут, когда я приду за своим кладом. А ты несудимый, за границу часто ездишь. Помоги вывезти иридий». Отказаться ты не мог – вы же вместе воровали. Скорее всего, Никишкин еще и припугнул тебя, мол, если не поможешь, я расскажу в милиции, что ты такой же вор, как я. Он одного не учел: что ты уже не прежний вор, ты сейчас чистенький и не захочешь ввязываться в новое преступление.

– Продолжайте, – криво улыбнулся Прибытков и положил ногу на ногу. – Даже интересно, сколько грязи можно вылить на честного человека.

– И ты решил: пускай Никишкин получит свой иридий, но в посылке будет лежать мина. Слабенькая, – Ухов улыбнулся Маше: «Помню, кто мне это подсказал». – Подлая выходка: немножечко покалечить старого дружка, не до смерти, а чтобы он попал в больницу и милиция начала расследование. На случай, если милиционеры не сообразят, что винтики необычные, ты еще велел насыпать порошок иридия в кофейные пакетики. Уж металл от кофе любой отличит. Отдадут иридий на экспертизу и снова засадят Никишкина. А ты снова будешь нанимать ему адвокатов и сокрушаться: «Ай-яй-яй, кто же тебя так подставил, наверное, какой-нибудь враг тюремный».

Прибытков чуть заметно кивнул, и это не укрылось от полковника.

– Ну так же было, так! Признайтесь, легче станет, – на «вы» сказал он.

– Мне и так не тяжело, – ухмыльнулся банкир. – Я с интересом выслушал вашу фантастическую историю, а теперь позвольте откланяться. – И он снова попытался встать.

– Сидеть! – как собаке, рявкнул Ухов. – Это еще не вся история.

Прибытков, морщась, опустился в кресло:

– Ну-ну. Что там дальше?

– А дальше твой сообщник привез иридий из Усть-Карска и сделал мину. Оставалось найти посыльного, который бы передал ее Никишкину. Ты понимал, что, когда мина взорвется, за посыльным начнут охотиться и милиционеры, и дружки покалеченного Никишкина. Поэтому отвезти мину должен был посторонний человек. Пускай его схватят – он тебя не выдаст, потому что не знает ничего. Вообще тут сгодился бы любой шпанюк, но ты решил подставить Темирханова, чтобы одним выстрелом убить двух зайцев. Тебе же хотелось заполучить его квартиру?

– Хотелось. Все уши нам прожужжал: «Продайте, продайте», – гадливо глядя на Прибыткова, подтвердила Марина Петровна. – Боже мой! Это чудовище когда-то сидело за нашим столом и отвешивало мне комплименты.

– Интересно, как бы я получил квартиру? – покраснев, буркнул Прибытков.

– Следователь уже сказала Темирханову, что он вез ворованный иридий. Это преступление. За это могут все имущество отобрать в доход государству. Темирханов не виноват, но знает, что иногда и невиновные по ошибке идут под суд. Он уже шепнул своему адвокату, чтобы Марина Петровна продавала квартиру.

Прибытков не мог скрыть улыбки:

– Не знал… Что ж вы не сказали, Марина Петровна? Я бы хоть сегодня у вас купил. Тысяч, скажем, за пятьсот, учитывая срочность.

– Мразь! – вспыхнула «Мисс Черноморочка». Прибытков улыбнулся еще шире.

– Двести, – сказал он. – Подумайте, госпожа Темирханова. Двести тысяч долларов – немаленькие деньги, их можно увезти, спрятать, и тогда вам с

Розой будет на что жить. А так ведь квартиру даром отберут. Соглашайтесь сейчас, а то потом я не смогу предложить больше ста тысяч.

– Что мы вам сделали? – дрожащим голосом спросила Марина Петровна.

– Ничего плохого, – легко сказал Прибытков. – Мне даже нравилось у вас обедать. Только, понимаете, крокодил мне тоже ничего плохого не сделал, однако я ношу бумажник из крокодиловой кожи. Выходит, его из-за меня убили, крокодильчика, ма-аленького. – Прибытков усмехнулся и сказал свысока: – Вам не понять. Я мог бы купить десяток других квартир и не обеднел бы. Но я должен был взять вашу квартиру. Если человек не добивается своего, он становится неудачником. О него начинают ноги вытирать!

– Можно считать это признанием? – спросил Ухов.

– В том, что я хотел купить квартиру, – да. А то, что я подсунул Ахмеду иридий, вы не докажете. Я в это время был в Москве. А тот, кто дал ему кейс, живет на Украине, его не найдут. – Прибытков умолк, поняв, что сболтнул лишнее, но через секунду опять встрепенулся: – Да-да, как видите, я вас не боюсь! Болтайте следователю что угодно. А я скажу: «Наговаривают, хотят Ахмеда выгородить». Да еще заявлю, что меня насильно удерживали, подвергали издевательствам!

Он вскочил и побежал к выходу, а полковник Вася на этот раз не пытался ему помешать. Малик бросился наперерез, вытягивая из ножен кинжал. Он грозно ругался по-горски.

– Что, джигит, зарэжешь меня? – пятясь к двери, ухмыльнулся банкир. – Попробуй, тронь! Сгниешь в тюрьме.

– Оставь его, он уже достаточно наговорил, – остановил Малика полковник Вася. – Маша, проверь, как там наша запись.

И тут настал момент Машиного триумфа. Под взглядами преступника и ничего не понимающих свидетелей она подошла к камину и сняла камеру:

– В порядке запись.

– Это ничего не доказывает, – хорохорился Прибытков. – Найму хорошего адвоката, найму двух. Отмажут! А вы, Мариночка, не забудьте мое последнее предложение: сто тысяч за квартиру.

Несмотря на уверенный тон, банкир отчаянно трусил. Он по шажку боком пробирался к двери, косясь на кинжал Малика. Последние метры он преодолел одним рекордным прыжком и выбежал вон.

– Дядь Вась, что же мы, ничем-ничем не сможем ему помешать? – расстроилась Маша.

– Мы уже помешали, – улыбнулся полковник Вася. – Может быть, этой записи недостаточно для суда над Прибытковым, но для того, чтобы выпустить на свободу Ахмеда Рашидовича, – вполне. И еще не забывай, что Никишкин жив-здоров и свободен. Вадик, он не спрашивал Темирханова, где иридий?

– Я не прислушивался. Вижу, он босса за воротник хватает, и дал ему под дых, – ответил здоровяк.

– Так это Никишкин подходил к Ахмеду Рашидовичу на вокзале: «Я от Сабитова…» – с опозданием сообразила Маша.

– Никишкин, – кивнул полковник. – Помнишь, мы думали, почему мина не взорвалась у Темирханова? Я считал, что ему просто повезло, а теперь ясно, что мина и должна была сработать на второй раз. В первый раз Темирханов открыл книжку в поезде, чтобы посмотреть, какую такую «посылку для Сабитова» ему всучили. Если бы проводник не украл кейс, то во второй раз книжку открыл бы уже Никишкин в Москве. Скорее всего, он захотел бы проверить посылку при Темирханове. И тут раздался бы взрыв. В толпе, на вокзале, где полно милиции. Никишкина и Темирханова немедленно задержали бы… А сейчас Никишкину очень хочется узнать, что стало с его иридием. Не сегодня-завтра он объявится здесь с целой бандитской бригадой.

– Ну вот, а у меня «пушки» нет! – привычно начал Вадик и осекся. – Товарищ полковник, вы думаете…

– Придется, – сказал Ухов. – Никишкин еще не совершил никакого преступления. У следователя нет причины его задерживать. А когда он явится сюда за иридием и для разминки начнет ломать дверь, будет уже поздно. Я лично не собираюсь рисковать жизнью, чтобы спасти одного преступника от другого.

– Про что они? – спросила Розка у Маши.

– Хотят показать мое видео с Прибытковым Никишкину. Тогда он отстанет от твоего папки и возьмется за Прибыткова.

– Убьет?

– Не думаю, – услышал вопрос Ухов, – скорее расскажет следователю, как Прибытков воровал в Усть-Карске. Сам Никишкин за эти дела уже отсидел, поэтому может не бояться, что его посадят.