Текст книги "Первый"

Автор книги: Евгений Кукаркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Кукаркин Евгений
Первый

Евгений Кукаркин

Первый

Я не верил своим глазам. На "Скайботах" были опознавательные знаки ВВС Южного Вьетнама.

– Максимыч, – заорал я своему напарник, у – смотри, никак косые на "боты" пересели. Не пощупать ли нам их крылышки?

– Давай, давай. Щупай, щупай.

В микрофоны вместо Максимыча, залопотал голос с акцентом.

– Ах ты, сволочь.

– Сама сволочь.

Быстро бросив взгляд на приборы, замечаю, что горючего минут на 6. Была не была. Вперед. Делаю чуть заметный поворот и сейчас же ливень огненных струй обрушился в мою сторону от "Скайбота". Еще доворот, и почувствовав кожей что пора, нажимаю на гашетку. Пушки МИГа плюнули свою смерть. Оторванный хвост "Скайбота" вертелся с замедленной скоростью где-то далеко от самого изуродованного самолета.

– Гриша, пора.

Это уже голос Максимыча. На горизонте появились 4 точки. На выручку вьетнамцам шли американцы. Мы удирали в свою сторону.

– Гриша, – раздался незнакомый голос на английском, – Ты меня понимаешь?

– Я тебя слушаю.

– Меня зовут Мак. Мак Блиндон. Ты не против, чтоб я всадил в твою задницу порцию свинца.

– С большим удовольствием Мак. Если сможешь, проблем нет. Только у меня сейчас затруднения с горючим, так что милости просим завтра.

– Хорошо.

Связь прервалась. "Скайботы" отстали. Мы еле-еле дотянули до аэродрома.

Я спрыгнул на землю и с удовольствием подставил под прохладный ветер свой промокший от пота летный костюм. На газике подлетел доктор.

– Гриша, как дела? Я привез твои 100 грамм.

Он достал термос и налив в колпачок противной китайской рисовой водки, передал его мне. Я проглотил водку за один глоток.

– Хоть бы дал что-нибудь закусить, старый хрен.

– На.

Доктор протянул мне свежий огурец.

У доктора была своя метода изучения психики каждого летчика. Если после полета, после принятия 100 граммов, летчик продолжал решать технические и служебные вопросы, он считал его негодным к дальнейшим полетам. По его мнению, летчик должен сразу ослабнуть и пойти выспаться.

Хорошо командир полка не придерживался мнения доктора и посылал летчиков в бой, если того требовала обстановка.

Ко мне подлетела красивая вьетнамка в форме лейтенанта вьетнамской армии.

– Товарищ капитан. – заговорила она без акцента на русском языке, Ваша машина требует ремонта. Посмотрите на плоскость.

Дырки от пуль изуродовали ровную поверхность крыла.

– Лейтенант, мне нужен исправный самолет завтра. А то у меня свидание назначено в воздухе и не дай бог, может сорваться.

– Все смеетесь надо мной, товарищ капитан. Все равно не успею, перебиты все гидравлические трубки.

– Максимыч, – закричал я. – Где ты?

– Я здесь, – медведем подошел громадный Максимыч.

– Подтверди этой красивой миледи, что у меня завтра назначено свидание.

Он махнул рукой.

– Не слушай его, Люся.

Наш язык никак не мог и не очень хотел выговаривать правильно вьетнамские имена. Мы их называли как хотели и они соглашались с нами, понимая наши трудности. Так и эту девушку, легче было назвать Люсей.

– Какой-то Мак обещал ему завтра набить рожу. Вот он и харахорится, продолжил свою длинную мысль Максимыч.

Люся обиженно повернулась ко мне затылком и залопотала на своем языке аэродромным вьетнамцам.

– Да ты не обижайся на этого чурбана, – Максимыч ласково взял девушку за плечи. – Приходи сегодня к нам, а то этот... на стенку с тоски полезет.

Девушка благодарно кивнула головой и отошла от самолета.

Полковник равнодушно принял мой устный рапорт. Потянул носом, почувствовав запах водки, и подняв голову с бесцветными глазами, спросил.

– Что еще?

– Какой-то Мак пригласил завтра на поединок.

– Подполковник ВВС США Мак Блиндон, между прочим, появился в нашем районе неделю назад и уже попортил кровь вьетнамцам, сбив их два самолета. Имеет опыт боев в Японии и Корее. За ним числится 21 побежденный противник.

– Очко.

– Что, очко? – обалдело уставился на меня полковник.

– Я хотел сказать, в картах после 21 – обычно перебор.

– Иди ты к...

– Есть. Пошли, Максимыч.

Я грохнулся в койку прямо в летном костюме и почувствовал, что меня клонит в сон.

– Все-таки прав доктор. После водки спать хочется. В тот раз только задремал, инспектирующий генерал приехал. Перед этим тоже – делегация партийных работников Китая появилась.

– Сейчас накаркаешь. Лучше помолчи.

Максимыч удобно устроился, полулежа в койке. Мы затихли и я покатился в бесконечное пространство облаков и мелькающей земли.

– Подъем. Капитан Синицын, старший лейтенант Колпаков на выход, рявкнуло радио над головой.

Я подпрыгнул и уставился на Максимыча.

– Максимыч, сколько время?

– Да всего двадцать минут спали. Пошли. Накаркал все же.

– Дежурной смены нет что-ли?

– Видно что-то серьезное.

Полковник ждал нас, стоя у окна.

– Очень сожалею, товарищи офицеры, но нужно срочно подняться в воздух. Над Тонкинским заливом идет свалка. Там один наш уважаемый, трижды герой Советского Союза, опять вляпался в потасовку. Американцы подняли четыре эскадрильи, что бы отделать его по первое число.

– А как там мой самолет, товарищ полковник?

– Возьмите мой. Отправляйтесь быстрей, товарищи офицеры.

– Есть.

Люся ждала меня у крыла самолета начальника.

– Гриша, будь осторожней. Говорят, там появились ассы.

– Хорошо, моя радость.

Я поцеловал ее в щечку и стал взбираться в кабину МИГа.

В воздухе действительно творилось черт знает что. Мимо нас с черно-белым шлейфом дыма пролетел уже безразличный ко всему МИГ. Американцы нас не заметили, так как связавшись боем с группой наших самолетов, не обратили внимание на выскочившие со стороны моря два истребителя.

Чтоб не выдавать себя в эфире, я качнул машину, знак "внимание" для Максимыча и бросил ее наверх, чтобы набрать высоту и спрятаться за белыми барашками облаков. Мы сверху обрушились на "Скайботы" и первым же залпом пушек свалили двух американцев. Бой мгновенно прекратился. Уцелевшие "Скайботы" ушли на Юг.

– Гриша, это ты? – позвал меня кто-то в эфире.

– Никак Василий? Живой, черт!

– Прекратите засорять эфир, – потребовал жесткий голос.

МИГи возвращались на базу.

Пожилой генерал, как панцирь отделанный колодками орденов грудью, пил с нами водку и чувствовалось, он рад, что выскочил из этой передряги и теперь, похлопывая всех по плечу, объяснял как он вертелся и обманывал противника.

– Кого сбили? – спросил я Максимыча.

– Сашку Шумилова. Хороший был парень. Фактически, чтоб спасти вот этого, – он кивнул в сторону генерала, – прикрыл его своей машиной. Гриша, пойдем отдыхать. Ну их к бесу. Завтра нам опять на задание, а этот уже не полетит, пусть напивается.

– Пошли. Хрен с ними.

Люся ждала нас у нашего домика.

– Гриша, можно я к вам зайду?

– Для тебя наш дом всегда открыт, – начал было я.

– Входи, Люся.

Максимыч распахнул двери.

– Люся, ты займись чем-нибудь, а то нам надо привести себя в порядок, не унимался Максимыч.

– Хорошо. Я приберу у вас.

Мы забрали с кроватей полотенца и пошли в домик – душ, смывать с себя последствия воздушных полетов.

– Люся к тебе неравнодушна, – мычал Максимыч под теплыми струями воды. – Ох, красивая девка. Жалко, что вьетнамка. Будь я не женатый, ухлестнулся бы за ней.

– Помнишь, как нас инструктировал особист: "Не заводите шашни с местным населением. Особенно с женщинами. Помните, вы нужны разведкам всех стран. Мы будем серьезно пресекать ваши посторонние связи".

– Да плюнь ты на них.

– Хотелось бы, да нельзя.

Мы помолчали и закончив мыться, оделись в отглаженные гимнастерки и бриджи.

Внутри дома все сияло чистотой. На необычно белом столе Люся разливала чай.

– Тебе, Гриша, надо крепкий настой чая с нашими травами. Еще моя бабушка говорила: "Вот, доченька, травка, запомни, силу придает". Я ее тоже положила.

– Наркотик наверно, – неуверенно сказал Максимыч.

– Да нет. У русских есть такая же трава, я только название ее не помню.

– Когда ты только успела?

Люся зарумянилась. Чай действительно был превосходный, он чуть отдавался запахом неведомых цветов. Я почувствовал, как хмель последнего боя начал уходить из крови и руки наливались привычной силой.

– Вот что ребята, – сказал Максимыч, – вы как хотите, а я иду спать. Васька вернулся из больницы и свои домик открыл, так что я заночую у него.

Максимыч ушел.

– Я слышала про Мака..., – начала Люся.

– Не надо про Мака. Лучше скажи, где ты так здорово по-русски научилась говорить?

– Я училась у вас, в России.

– Что, на техника по обслуживанию самолетов?

– Нет.

Люся заулыбалась.

– В холодильном институте.

– А как же...

– Кончила институт и уже во Вьетнаме направили на курсы механиков по обслуживанию самолетов.

– А меня сюда отправили за хулиганство.

– Что ж ты натворил?

– Проскочил на МИГе под линией электропередач, на спор.

– Дурачок.

– Ты-то еще ласково сказала, а вот этот генерал, которого я сегодня выручал, перечислил наименование всего скота, который пасется на пастбищах или находится в домашнем хозяйстве, и все это относилось ко мне.

– Бедненький.

Она подошла ко мне и поцеловала ароматом неведомого мне чая.

– Давай спать, – шепотом закончила Люся.

Мне опять дали самолет командира. Крыло моего самолета так и не успели залатать.

– Гриша, ты еще живой? – зашелестел английский язык в наушниках.

– А я думал, что я тебя вчера сбил?

– Ты подло сбил моего командира и теперь, задница, я тебе залью свинцом горло вместо хвоста.

– Мак, покажись, а то я так испугаюсь, что возьму и вернусь назад.

– Смотри на солнце.

– Теперь твою лоханку увидел и сразу весь испуг кончился. Пусть твой и мой напарники покрутятся в разных сторонах долины. Твой – в сторону моря, мой – над горами. А эта территория наша. Согласен?

– Хорошо.

– Расходимся. Точка встречи над поворотом шоссе у моря.

Мне казалось, что он не оставил на моем самолете живого места, истерзав его весь. Четыре пулемета молотили брызгами свинца все, что могли, даже мой козырек. Я, как упорный маньяк шел к жертве на сближение. К сожалению, у меня только прицельный залп и нет такой роскоши заливать все пространство пулями. Казалось все, развалюсь, но в этот момент он затвердел на прицеле и я нажал на гашетку. Мы падали на землю оба. Он без крыла, я еще мог барожировать.

Мака выбросила катапульта, а я тянул в сторону Северо-вьетнамской земли.

Гидравлическая жидкость вытекла из пробитых трубопроводов и шасси не могли выйти из брюха самолета.

Самолет ударился брюхом о холм, подпрыгнул, и разрывая днище на неведомо-откуда взявшихся камнях, понесся по маленькой площадке. Скрежет и тряска прекратились. К самолету бежали вьетнамские солдаты.

Максимыч встретил меня, как будь-то мы расстались с ним вчера.

– Мак, сволочуга, жив, – бросил я первую фразу ему.

– Ага, – сказал он.

Как будь-то так и должно быть.

– Что нового?

– Ничего. Если бы вьетнамцы не сообщили сюда по телефону, что ты жив, Люся бы сошла с ума.

– У них плохой транспорт. Я два дня ехал на каких-то животных.

– Я тебе сочувствую. У командира был?

– Был. Он новый самолет получит только через две недели.

– Ему повезло, да и ты счастливчик.

– Это точно. Только бить "скайбот" со стороны морды всеравно нельзя.

– Дурачок ты, Гришка.

Максимыч обнял меня рукой.

– Люся ждет. Иди к ней.

Он подтолкнул меня к двери.

Запыленный офицер появился в нашем домике неожиданно.

– Здравствуйте, товарищи офицеры. Капитан Синицин? – обратился он ко мне.

– Да, товарищ майор.

– Крамаренко Степан Степанович. Начальник особого отдела дивизии.

– Чем могу служить, товарищ майор?

– А это – старший лейтенант Колпаков? – теперь обратил он внимание на Максимыча.

– Так точно, товарищ майор.

– Погуляйте, пожалуйста, товарищ старший лейтенант.

Максимыч вышел.

– А я ведь к вам, Григорий Павлович.

– ???

– Не расскажите мне про Мака Блиндона?

– Мой начальник расскажет вам о нем больше, чем я знаю. Может обратиться к нему?

– Не надо. Вы с Маком переговаривались по рации?

– Да. Мак все время сидит на нашей волне.

– Он вас вызвал на поединок?

– Да.

– О поединке знали все на аэродроме? Я имею в виду команду обслуживания и летчиков.

– Естественно. Я не скрывал этого. Знал об этом и мой командир.

– В команде обслуживания есть вьетнамка, лейтенант, ее все зовут, кажется, Люся. Она специалист – механик и тоже знала о поединке?

– Знала. Но причем здесь Мак Блиндон и Люся?

– Кто-то, неизвестный, сообщил вьетнамцам, а те нам, что ваш самолет был умышленно испорчен. Мы обследовали самолет, там в горах. Действительно, в правой пушке испорчен приемник снаряда.

– Чушь. Я сбил самолет Мака. И потом, он так поливал меня свинцом, что мог и повредить пушку.

– Нет. Не мог. Пушка выведена из строя обыкновенной стальной шпилькой, а самолет вы сбили левой пушкой и то я думаю, что и эта пушка была также законтрена на шпильку, но то ли от вибрации, то ли от попадания случайной пули, шпилька свалилась и выстрел состоялся. Поэтому Мак остался жив.

– Он мог бы остаться жив, если б я зафитилил в него и два снаряда. И потом, если портить самолет, необязательно портить пушку. Можно взлететь и сразу же разбиться, если кому-то захочется проковыряться в других местах самолета.

– Я не буду с вами спорить, капитан. Пушку мы сейчас сняли и отправили на экспертизу. Кстати, какие отношения у вас с Люсей.

– Нормальные.

– Ну, хорошо, капитан. О нашем разговоре никому ни слова. До свидания.

– Уверен, что говорили о Люсе? – сразу заговорил Максимыч.

– О чем еще можно говорить особисту.

– Что теперь будешь делать?

– Ничего.

– И то правильно.

Летаем почти каждый день. У нас снова потери. Летчики говорят, опять проклятый Мак появился в воздухе.

– Как себя чувствуешь, Гриша? Говорят тебя не было потому, что вытаскивали из твоей задницы свинцовые иголки.

– Чего-то тебя, Мак, все тянет на мою задницу. Уж не гомик ли ты?

В наушниках кто-то хмыкнул.

– Ах ты, недоносок.

Вдали показались четыре точки "Сейбров". Мы с Максимычем резко идем в набор высоты. "Сейбры" отстают, потом проскальзывают в сторону моря. Теперь мы бросаемся им вслед, как ястребы на добычу. Передний американец делает петлю, стараясь встретиться с нами мордой своего самолета. Последний не успевает сделать петлю, его просто разнесло на части от попадания снаряда МИГа.

Опять начинается свинцовый бедлам и мы снова уходим вверх.

– Мак, у тебя горючего еще хватит?

– На тебя хватит.

– Прекрасно.

Они летят треугольником. Не целясь, я сверху выпускаю в эту кучу два РСа(реактивных снаряда). Треугольник мгновенно распадается. Я нападаю на передового. Американец понимает, что развернуться ему сложно и фигуры высшего пилотажа замелькали в воздухе. Сижу на нем, как приклеенный. Он опускается до воды, искусно ведя самолет в надежде, что я совершу ошибку в которую попадает большинство летчиков. Клюнуть носом для выстрела нельзя из-за большой скорости и оказаться за ним нельзя– из-за тяги его двигателя. Все равно, нажимаю на гашетку и два снаряда проносятся над его фонарем. Американец среагировал и самолет попал в объятья воды. Нет, он не плюхнулся, не взорвался, а как хороший лыжник несется по волнам.

Резко подымаюсь наверх. Где же Максимыч? А вот и он. Его самолет, вращаясь в медленном штопоре, и оставляя за собой спираль дыма шел в воду.

– Нет! Нет!

Все кончено. Самолет Максимыча взрывается от удара об воду. Черная точка подонка, сделавшего свое дело, исчезает в небе.

"Сейбор", загнанный в воду, попал под волну и его двигатели зарылись в воде.

Я пошел на него в атаку. Когда вышел на высоту, море было пустынно.

В этот день я напился. Проклятая рисовая водка не пьянила, а давала по ногам. Такое ощущение, что ноги отвалились под столом.

– Может хватит?

Люся вопросительно смотрит на меня.

– Черт его знает. Жаль Максимыча.

– Может он еще жив?

– Навряд ли. На поверхности воды никого не было. Самое противное, не заметил номера этого фраера, который сумел его сбить.

– Пойдем, я тебе помогу дойти до кровати.

Идти я не мог, она меня дотащила до койки, но сил втащить на койку у Люси не было. Она стащила матрац на пол, перекатила меня на него и накрыла одеялом.

– Спи, Гриша.

Горячие губы коснулись щеки.

Командир сверлил меня взглядом.

– Вы опять до конца не довели дело. Мак жив.

– Не может быть.

– Может. Правда, больше Мак летать не будет. Его списали с армии. Вернемся к нашим делам. Американцы решили провести метеорологическую войну во Вьетнаме. Б-52 будут распылять на определенных высотах аэрозоли. Они концентрируют вокруг себя влагу, и после этого ливень хлещет вниз, смывая все на пути.

– Вот, сволочи!

– Особенно достается центральным районам между реками Ка и Ма. Надо отогнать бомбардировщики от туда и наказать, чтоб не повадно было. Вьетнамские летчики, плохие вояки. Все-таки не хватает у них сил на большие перегрузки. Слетайте капитан, покажите как надо сбивать пятьдесят вторые.

– Я и сам-то их редко видел.

– Ничего. Не сбивали, так собьете. Я тебе нового напарника дам. Эй... Лейтенант.

Полковник высунулся в окошко.

В комнату вошел поджарый паренек.

– Товарищ полковник, лейтенант Мостовой по вашему приказанию прибыл.

– Ну вот. Бери, Григорий Павлович.

Новый напарник, Сергей, оказался неплохим парнем и летчиком. Он четко реагировал на каждое колебание моего самолета. Мы пошли в сторону залива, а потом резко развернулись в сторону берега. В наушниках раздался голос направляющего с базы.

– Гриша, "Б" идет по пересечению твоего курса. Связи конец.

Умные американцы сделали противорадарные ракеты и наши периодически выходят на прощупывание неба, чтобы сбить эти ракеты с цели.

Вскоре мы увидели жирную тушу самолета. У этого монстра пулеметы везде и к нему практически не подобраться.

– Сергей делимся. Набирай высоту и иди от солнца. Я буду его отвлекать.

Мы расходимся. С дальнего расстояния, перехватив американца в прицел, я выпустил два снаряда. Вот это да! Кабину нижнего стрелка, как корова языком слизала. Второй снаряд прошел мимо. В мою сторону понеслись сотни огненных струй. Спускаюсь до макушек леса, пытаясь залезть под незащищенное брюхо самолета. Летчик там опытный, он тоже прижимается к земле. Несколько раз мой самолет тряхнуло. Попал, сволочь. Разворачиваюсь в сторону гор и тут огненный шар возникает на месте бомбардировщика. Американец увлекся мной и не заметил Сергея.

– Так его, Сережа.

Мой самолет в ремонте, но отдохнуть мне дают день. Командир опять предоставил мне свой самолет. Лечу с Сережей к Данангу и нарываемся на эскадрилью "Ф"-ов. Опять идем на набор высоты. Американцы осторожны. Делятся на пары и начинают крутиться в воздухе, поджидая нас внизу. Бросаемся в атаку и... Мои пушки не стреляют, их заклинило.

– Сережа, уходим. У меня пушки не стреляют.

Я сворачиваю в сторону гор. Американцы бросились за нами вдогонку. С ближайшего "Ф", блеснули вспышки из-под крыльев. По характеру полета ракет, вижу, что это две самонаводящихся ракеты, которые вцепились в меня.

– Сережа отрывайся от меня. Уходи в сторону.

Сережа рванул в небо. Я дал форсаж и обе ракеты, как пришитые, принялись догонять меня. У меня нет высоты, тяну ручку вправо. Самолет закручивает такой вираж, что кажется подкрылки не выдержат. Ракеты проскочили за спину и... начали разворачиваться в мою сторону. Черт! Костюм взмок так, как будь-то за шиворот налили ведро воды.

Американцы исчезли, а я гоняюсь от моря до гор, пытаясь обмануть бесконечными поворотами проклятую движущуюся смерть. Пытаюсь набрать высоту и кожей чувствую– нагоняют. Тяну ручку на себя и... Сзади раздается хлопок. Машину подбрасывает, потом, швыряет в сторону. Я откидываю фонарь и нажимаю рычаг катапульты.

В трехстах метрах от меня, вращаясь по спирали, несется к земле бесхвостый самолет. Мой парашют несет на зеленую массу леса. Хоть бы какая-нибудь дырка, но увы, ее нет.

Врезаюсь в густые кроны деревьев и застреваю в них. Парашют накрывает ветки сверху – становиться темно. Ножом срезаю ремни парашюта и чувствую такую густоту веток, что спуститься не могу. Где ножом, где руками стараюсь пробиться вниз. Наконец ветки редеют и я по кривым сучкам и лианам спускаюсь вниз. Боже, до чего здесь мерзко. Мрачновато, сыровато, такой тяжелый воздух, что дышится с трудом. Перевожу дух, беру направление компаса и, огибая лежащих корявых деревянных мертвецов, пробиваясь сквозь завалы переплетенных лиан и веток, упрямо иду на восток.

К вечеру лес меняется на бамбуковые заросли. Я с трудом нахожу тропу. Она пробита человеком, но идти по ней тяжело, так как можно напороться на заостренные колы косо вырубленного бамбука, предательски торчавшего из земли.

Только к сумеркам, я нарвался на вьетнамскую деревню, наделав там жуткий переполох. Я долго им внушал, что я русский, а не американец. Наконец, нашелся парень который знал английский и все успокоились. Вьетнамцы накормили меня и я тут же свалился на циновке, проваливаясь в глубокий сон.

Солнце стояло в зените, когда меня разбудила женщина. Она что-то лопотала, показывая на небо. В небе гудели бомбардировщики. Я пошел за ней и втиснулся в дыру черного лаза в подземелье. Мы сидели час, но бомбежки не было. Когда же все вылезли наверх, то не узнали деревню и окружающий лес.

Лес был и его не было. В небо тянулись голые стволы, листва и зелень вокруг исчезли полностью. В деревне уныло стояли, как выжженные, черные бамбуковые строения. В ближайшей реченьке, не было тростника, только черные точки густо усеяли поверхность воды.

– Что ж они сделали? Сволочи!

Появился парень, который знал английский.

– Вам надо уходить отсюда. Американцы залили вас ядохимикатом "оранжем", – внушал я ему. – Его последствия могут быть ужасны, особенно для детей.

– Куда уходить. Это наша земля. Нужен дождь, будем ждать, а там видно будет.

– Завтра они сотрут с лица земли все ваши деревни, они же теперь видны сверху, как на ладони.

– Уйдем левее от деревни, там запасные убежища. Тебе русский, надо идти. До шоссе семь километров, а там сядешь на какой-нибудь транспорт и доберешься до города Виня.

Дорога была ужасной. Я шел по тропе как через сгоревший лес. Шоссе было безлюдным, машин не было. Транспорт ходил ночью. Само шоссе и близ лежащий лес были вспаханы бомбами. Но кто-то уже заботливо заровнял на дороге ямы.

Внезапно, послышался гул машины и показалась точка. Отчаянный, открытый "газончик" с двумя вьетнамскими военными несся на юг. Сначала они меня испугались, потом, узнав, что я русский, согласились подвезти.

Полковник встретил меня как выходца с того света.

После моего рапорта, он покачал головой.

– Идите отдыхать, Григорий Павлович. Дам вам неделю отдыха.

Когда я вышел от полковника, ко мне по территории городка бежали знакомые друзья и товарищи.

– Товарищ капитан, живы?

Взъерошенный Сережа протягивал две руки. Я подтянул его и мы обнялись.

– Это я рад, что ты остался жив.

Подскочил Володя, другие офицеры. Меня шлепали и щупали, что-то говорили, но я оглядывался по сторонам, ища взглядом Люсю. Ее не было.

– Григорий Павлович, Люся не придет сюда, – сказал мне Сережа.

– Что случилось?

– Она... Она ушла к полковнику.

– Что???

Я даже подскочил и схватил его за ворот. Сережа невозмутимо разжал мою руку.

– Она очень переживала за вас, но потом, когда убедилась, что вас нет, ушла к полковнику.

– Сучка паршивая. Но этот гусь хорош. Как на его самолет сяду, так обязательно что-нибудь случается.

– Степан Степанович тоже заметил это.

– Кто это? А... Особист наш. Ладно, Сережа, утро вечера мудренее. Давай спать.

У меня другой техник по обслуживанию самолетов. Люсю полковник взял на свой МИГ.

Худенький офицер, плохо говорящий по – русски, все время копается в двигателе и на всех языках поносит женщин, которых допустили к технике.

– Фильтра... плех. Сопля клеена... деталь. Сварка нада... Женщин тряпка нада... Металь не нада.

Подходит Сережа.

– Товарищ капитан, приказано дежурить по самолетам.

– Что происходит?

– Вьетнамцы донесли, что американцы хотят взять аэродром в клещи: со стороны Лаоса выйти сюда и со стороны залива.

– Мерзавцы, а что соседи?

– В зону семь не входить. Иначе ракетчики снимут.

Мы сидим по самолетам и мучительно ждем сигнала на вылет. Прошло четыре часа.

В наушниках послышался голос полковника.

– Синицын и Мостовой – на вылет. Проверьте обстановку над морем и заливом.

Наши самолеты идут над морем и мы рассматриваем корабли. До Дананга небо чистое. Начинаем возвращаться и замечаем американский сторожевик.

– Буря, слышишь меня, – зову я по рации базу. – Южней Дананга крадется сторожевик.

– Всыпьте ему, если можете, – кто-то скомандовал с базы.

Легко сказать. Его не потопишь нашими пукалками, а противовоздушная защита у него неплохая.

– Сережа, жмись к воде, – командую я.

Сверху к нему подходить даже опасно, тут же управляемую ракету не пустит.

Мы идем у воды, американцы нас засекают и вода начала кипеть от осколков и пуль.

– Сережа, выстрел – и в сторону.

Мы издали стреляем из пушек и разворотом уходим к берегу. Похоже, что сторожевик все же задели, он задымил и повернул в море.

При подходе к базе и эфир оживает, там идет бой. Быстро набираем высоту. Боже, сколько американцы собрали самолетов, эскадрилий восемь. МИГи крутятся как бешеные. Кто-то скребет дымом небо.

– Сережа, давай.

Врезаемся в эту свалку сверху. Я пускаю РСы и стреляю из пушки. Огненным шаром вспухает "Ф", другой задымил и пополз к Лаосу. Американцы сначала отпрянули, потом восстановили порядки.

– Никак Гриша появился? – послышался в микрофонах голос на английском. – Теперь мы тебе уж всыпем.

– Не испачкай штаны приятель, когда будешь удирать.

– Держись, задница.

Шесть самолетов "Ф" откалывается от строя и идет за мной. Я несусь к зоне семь и молю бога, чтобы первая ракета не была моей.

Свои ракеты оказывается, своих не сбивают. Станции слежения дают запрос движущимся целям, свой самолет или нет. Я проскочил.

Когда возвращаюсь к аэродрому, бой закончился, американцы ушли.

Сережа ранен. Пуля попала в челюсть и разбила ее. Несмотря на потерю крови, он все же сумел посадить самолет.

Он лежит на носилках и что-то хочет сказать мне, но увы, мычание раздается из его гортани.

– Ничего, все будет в порядке, – говорю я ему банальные фразы.

К нам подходит Люся, она опускается на корточки перед Сережей и рукой поправляет волосы. Потом поднимается, глядит мне в глаза и говорит:

– Олег не поднялся в воздух. Он сказал, что ему надо руководить на земле. У нас погибло семь человек и трое раненых.

– У них погибло больше. Полковник ни при чем.

– Много ты знаешь. Если б ты не увел шестерку в зону семь, потерь было бы в два раза больше.

– А у меня новый техник, – пытаюсь перевести разговор я. – Все ругает тебя.

– Знаю. Лучше б ты вернулся тогда. Я бы осталась техником у тебя.

Сережа опять замычал. Я посмотрел на него, погладил по плечу.

– Он что-то сказать хочет. На, – Люся протянула Сереже ручку и записную книжку.

Она придерживает книжку и Сережкина рука, как неживая, возводит каракули:

"Командир, прости, я бросил тебя".

Люся прочла вслух и заплакала. Она уходила от нас к своему зачехленному самолету, приняв фразу, как относящуюся и к себе.

Начался сезон дождей. Мы изнываем от безделья и бесконечные проверяющие придумывают для нас никчемные занятия. Прислали новые МИГи и новых летчиков – добровольцев. Наконец-то привезли самонаводящиеся ракеты и мы принялись изучать их применение.

Как только небо чуть-чуть очистилось, я отправился в одиночку на охоту и нарвался на Б-52.

Не подходя близко у бомбардировщику, нажимаю на кнопку "пуск" самонаводящихся ракет. Из-под левого крыла ракета уходит в цель, из-под правого раздается хлопок и машину начинает отводить в сторону. Я ничего не могу сделать, летаю по кругу и не знаю, сработает эта дура под крылом или нет. Когда МИГ смог идти прямо, пошел на свой аэродром. О случившемся по рации предупредил командира аэродрома.

На аэродроме никого не было. Все спрятались в укрытиях и только мой техник уныло стоял у кромки поля и ждал своей участи. Я подрулил к нему и выключил двигатели. Он помог мне спуститься и мы направились к крылу, разобраться почему ракета не вышла. Между направляющей и штифтом ракеты была втиснута клиновидная шпилька.

Опять приезжал особист.

– Черт знает, что делается. За вами охота какая-то и у американцев, и здесь.

– А чего американцам от меня надо?

– Вы у них самая популярная личность. 100000 долларов дают тому, кто вас собьет.

– Чего они так продешивили?

– Думаю, что уже нет. После последнего боя ваша цена должна подняться. А этот сторожевик. Он же утонул.

– Да вы что? Мы пальнули вслепую и удрали.

– Хороший был видно слепой выстрел. Не знаю еще куда попали, но на воде он продержался только два часа.

– Жалко Сережа не знает. Вот порадовался бы.

– Да, жаль. Но вернемся к здешним вопросам. Вы-то сами ничего не замечали? Может кто-то вам угрожал, присылал записки?

– Нет. Ничего не было.

– Странная петрушка получается. Кто-то упорно пытается свести с вами счеты здесь, на земле. Причем, копается в вашем самолете и в основном с вооружением.

– Может в паре с каким-нибудь американцем деньги хочет получить?

– Может быть, но связи отсюда с ними мы не замечали. Ладно, Григорий Павлович, теперь мы будем настороже и постараемся вас обезопасить.

Мы и американцы теперь предпочитаем реже встречаться друг с другом. Американцы даже издали увидев нас, стреляли самонаводящими ракетами и поспешно удирали. Тоже делаем и мы.

Однажды я выскочил из-за гор и нарвался на пару "Ф". Они тут же выпустили ракеты и пошли на разворот. Боже, какой я делал вираж. Морду перекосило от напряжения. Ракеты проскочили мимо меня, у них радиус разворота больше и я мог выиграть какое-то время, что бы оторваться от них.

Самое интересное то, что я увидел перед собой хвосты удирающих "Ф". Даю форсаж и резко ухожу под них к лесу в надежде что ракеты, идущие за мной, может быть зацепятся при развороте за деревья. К моему удивлению ракеты исчезли. Впереди отчаянно петляли американцы. Наконец, закачался парашют и где-то далеко вспышка взрыва показала, что ракета, потеряв на мгновение меня, поймали в свои инфракрасные датчики американца и сбила его

Кто-то стучал тревожно в окно. Я проснулся, темнота не позволила мне увидеть человека за стеклом.

– Кто там?

– Гриша, открой это я, Люся.

Я открыл дверь.

– Не зажигай свет. Не надо. Гриша, там кто-то у твоего самолета.

– А часовой?

– Он спит.

Я схватил пистолет и помчался с Люсей к аэродрому. Около моего самолета привычной фигуры часового не было. При чуть проступавшем рассвете, я заметил под крылом у пушки копошащийся силуэт.

– Стой, стрелять буду, – крикнул я и взвел курок.

Фигура припала к земле и тут же вспышка выстрела мелькнула у колеса. За моей спиной охнула Люся. Я два раза выстрелил. Темный силуэт отделился от самолета и побежал. Я расстрелял всю обойму в мелькающую тень.