Текст книги "Медвежатник"

Автор книги: Евгений Кукаркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– И когда был разговор?

– Час назад.

– Так... Где вещи?

– Я ушла без всего.

– Веселенькое дело. Ну что же, принимай хозяйство, хозяюшка.

Варька повисает на моей шее.

– Я ведь знала, что ты меня никогда не прогонишь.

– Чтобы ты была в этом уверена, я торжественно вручаю тебе второй ключ.

Я из тумбочки достаю ключ и протягиваю ей.

– Заметано.

В управлении меня встречает сам полковник Швелев Сергей Романович.

– Здравствуйте Максим Георгиевич. Последнее время, мы стали чащи видеться и это меня радует.

– Здравствуйте товарищ полковник. Только мне бы очень хотелось работать там... в институте и совсем не думать о вас.

– Вы отважный, молодой человек, не все могут так раскрыть свои мысли в нашем присутствии. Я хочу вам напомнить наш договор. Мы вас не сажаем за грабежи в тюрьму, а вы за это, выполняете наши поручения. Выполняйте и хватить ныть. Я не желаю, чтобы вы больше заикались о какой то свободе. А теперь к делу. Вон на столе чертежи сейфа, находящийся в одном местечке в Италии. Вам надо его вскрыть.

Я подхожу и ахаю. Чего здесь только не наворочено: и сигнализация, и электронный код, и механическая защелка...

– Это еще не все, – слышу голос за спиной. – В помещение, где находится сейф, можно проникнуть только по магнитной карте адмирала Больцони.

– Мне одному не справиться..., нужен помощник.

– Их будет два. Один вас проведет к кабинету, второй поможет...

– А как мне быть со входом, разбирать коробку с микросхемами или вы уже нашли магнитную карту адмирала...?

– Нашли, – кривит губы полковник. – Вот она.

Полковник достает из стола пластиковую карту и бросает передо мной.

– Это наши умельцы достали. – продолжат Швелев. – Присмотрись, внимательно, это дубликат...

Я просматриваю карточку, потом опять обращаюсь к чертежам. К дверке сейфа с той стороны, прикреплена коробочка, расшифровки на нее нет.

– А это что?

– Это... разберись сам на месте.

– Но ведь это и может быть основной ловушкой...

– Нет. Основная здесь, в датчиках и сигнализации. Ты посиди покумекай, а я сейчас закажу чаю и бутербродов.

Сейф, это американская новинка, типа "Стилл". В каталогах такой штуки нет. Но здесь есть одна хитрость, к кодовому замку нет проводов, все сделано на узкой плате, которая прикрыта плотной коробочкой и закреплена также на дверце. Кнопки шифра и экран, закреплены на плате и через отверстия дверцы, выведены наружу. А самое печальное, магнит, с семью штырями, запирающий дверцу, находится на торце этой платы. Черт, где здесь подсоединится, чтобы подарок Никодимыча смог расшифровать код. Я занялся электроникой...

Сергей Романович пришел через час.

– Как успехи, молодой человек.

– Плохо дело.

– Что-нибудь нужно?

– Да, несколько приспособлений. Сначала надо сделать большое отверстие над индикатором. После этого, сейф надо сверлить в четырех точках и не ошибиться. Коробочка, под которой находится плата, завинчена винтами в корпус дверцы. Надо выйти навстречу винтам и просто... высверлить их. Когда кожух выпадет, надо над этой микросхемой, – я указываю карандашом в чертеж, – засадить "паука". Это такая штука, которая прижмется ножками к выводам микросхемы. Если это удастся, то моим прибором, мы снимем код...

– А нельзя ли просто, спилить эти штыри, и все... даже код не нужен?

– Нет. Во первых, сталь здесь очень хорошо закалена, во вторых, на торце дверцы накладки из огнеупорных материалов, их не взять даже резаком или прожигом и в третьих, при ослаблении магнита, сработают защитные датчики и может вот эта неизвестная нам коробочка сработает. А что она выкинет, только знает дьявол...

– Ты только не вздумай прожигать стенки, нам нужны документы, которые там есть, а не обгорелые остатки. А по поводу приспособлений... сейчас вызову деятелей технического отдела, ты им объясни, что нужно сделать. Они ночь спать не будут, но к завтрашнему дню, к шести вечера, все приспособления будут у меня на столе.

У меня новый "дядька", это малоразговорчивый майор, Семилетов Михаил Андреевич. Мы летим с ним в самолете и мне не удается его расшевелить.

– Где мы там остановимся?

– Где надо там и остановимся.

– Вы будете моим помощником?

– Заткнись и никогда о делах не говори в общественных местах.

– А я и не...

– Заткнись, сказал, иначе сейчас отключу.

Хорошего мне навязали попутчика.

Михаил Андреевич прекрасно знал не только итальянский, но и Италию. В Неаполе, мы сразу пересели в такси и принялись крутится по улицам города, выясняя есть ли за нами хвост или нет. Убедившись, что нет, майор выволок меня из машины на неизвестной улице и мы нырнули с ним в парадную. Проскочили длинный коридор, свернули во дворик и опять выскочили на какую то улицу. Здесь нас уже ждал "Фиат". Только мы залезли в него, как машина рванулась с места и шофер о чем то начал переговариваться с моим "нянькой". Через двадцать минут, нас высадили у мрачного дома. Михаил Андреевич достал... ключи и открыл дверь.

– Заходи, – буркнул он.

Окна комнат затянуты шторами, отчего в комнатах очень темно. Мой проводник внимательно изучает выключатели, щупает стекла свисающих плафонов. Потом только включает свет.

– Мы вынуждены задержать операцию, – сообщает мне он.

– Почему?

– В посольство еще не поступили "игрушки".

Я понимаю о чем он говорит, это не прибыли мои воровские инструменты.

– Сколько же мы будем ждать?

– Сколько надо, столько и будем.

– Но у меня командировка на неделю.

– Слушай парень, не выводи меня из себя. Мне приказано тебе помочь и я это сделаю, неважно когда, через день, два или через месяц. Сиди здесь и помалкивай. Вон смотри картинки в журналах или телевизор... Жратву будет приносить посыльный... Развлекайся...

Так мы просидели трое суток.

В этот день к нам постучали. На пороге появился здоровый тип с чемоданами в руках.

– Михалыч, принимай, – сразу сказал он, бросая чемоданы на пол. Тяжеленные сволочи. Как вы их тащить будете?

– На себе.

– Там еще один баул с одеждой.

– Тащи сюда.

Тип уходит и возвращается с громадной сумкой.

– Ну, все. Михалыч, тебе просили передать, Антонио будет готов завтра.

– Значит завтра и начнем.

– Тогда, пока. Удачи вам.

– Катись...

Утром следующего дня Михаил Андреевич нарядил меня в мундир капитан-лейтенанта ВМС Норвегии и прочел лекцию.

– Рот не раскрывай. За тебя буду говорить я. Ты гость на базе, я твой переводчик. Твоя фамилия Амудсен. Ральф Амудсен. Запомнил. Прекрасно. Повесь на мундир пластиковую карточку с твоими данными.

Он вытаскивает из кармана карточку с моей фотографией и закалывает мне на китель.

– Запомни еще одно, эта карточка, открывает двери адмирала. Не вздумай ее потерять или выбросить. Вот здесь в кармане документы и пропуск на базу.

Сам он нарядился в мундир капитана первого ранга итальянских ВМС.

– Что делать с чемоданами?

– За ними сейчас приедут.

И точно, раздается стук в дверь , на пороге стоит улыбающийся моряк. Он сразу же вывалил целую речь по-итальянски моему проводнику. Между ними началась перебранка. В конце концов, моряк схватил чемоданы, охнул и попер их на улицу.

– Пошли, – командует мне Михаил Андреевич.

На улице нас ждет лимузин. Мы уселись в него и отправились искать приключения.

На базе нас встретил какой то капитан первого ранга, он фактически провел от ворот до коридоров штабного здания. Бедлам здесь хуже, чем в нашем флоте. Охрана отдавала честь и не спрашивала документов или пропуска. Встречным офицерам было совсем не интересно взглянуть на мундир норвежца. Мы поднялись на седьмой этаж. Здесь практически никого. Навстречу нам катится тачка с чемоданами. Я чуть ахнул, это же итальянец, который ругался с Михаил Андреевичем. Мы подходим к красивой двери с металлической доской на ней, где выгравированы инициалы хозяина помещения. Тачка доходит до нее тоже, и вдруг майор заехал чем то по голове сопровождавшего нас офицера, тот рухнул на тачку. Итальянец подскочил ко мне, выдернул с мундира пластиковую карточку и провел по коробке на стене, потом схватился за ручку двери, замок щелкнул и она открылась. Меня, тачку, с лежащим на ней офицером, заталкивают внутрь приемной адмирала. Офицера скидывают, Михаил Андреевич быстро вскрывает один из чемоданов и достает... пистолет с глушителем и стреляет в лежащего на коврах капитана... Итальянец, тем временем, несет другие чемоданы в кабинет адмирала. Перед сейфом, стоящем в углу комнаты, он раскладывает все содержимое чемоданов на полу и жестом показывает мне, чтобы приступил к делу.

Я изучаю подходы к стальной громадине. Сигнализация идет под деревянные панели стены. Выламываю фомкой одну из панелей, черт возьми, здесь четыре провода питания и все к сейфу, а вот тонкие провода сигнализации, заголяю их. Подсоединяю к ним подарок Никодимыча и ловлю частоту сигнала. Все кажется обыденным, как всегда. Частоту устанавливаю на приборе и откусываю один проводок. Теперь пора браться за сейф. Измеряю сейф и керном отмечаю, точки для сверления. Вилка моей сверлилки не подходит под розетку в кабинете, поэтому приходится в нее, дополнительно сунуть два провода на металлические штыри. Сверло с натугой берет крепкую сталь, но вот четыре отверстия напротив винтов коробки просверлены. Теперь самая главная операция, сделать большое отверстие над индикацией. Изобретатели технического отдела поработали на славу. Я вытаскиваю из чемодана сложное приспособление, похожее на английский гранатомет с нашлепкой на стволе и прикладом. Придавливаю ствол в нужной точке и прижавшись плечом, нажимаю на курок. Брызги расплавленного металла летят во все стороны, удивительная газорезка грызет стальную громадину. Вдруг все затихло и сильный щелчок, чуть не отбросил меня назад. Я отрываю гранатомет и вижу, ровное круглое отверстие.

– Что это? – поражен Михаил Андреевич.

– Чтобы пламя не попало внутрь сейфа, разогретый металл пробил стальной сердечник...

Достаю из чемодана новое чудо, похожее на бурмашину в зубном кабинете, только на изломах расположены зеркальные отражатели. На его конец закрепляю паука, с гибким пучком тонких проводов. Осторожно пропихиваю кончик в дырку и включаю на маленьком пульте свет. Теперь видны приспособления на внутренней дверце сейфа. Кожух над платой действительно свалился и все радиоэлементы торчат наружу. Какая же микросхема, их здесь шесть? Вот она, вторая слева. Паучок закрыл свет лампочки и не видно, как он может накрыть микросхему.

Я совершаю уже третью попытку одеть паучка на элемент. Уже весь покрылся потом и никак. В отчаянии тыкаю кончик бурмашины на плату и... паучку вдруг сел на место. Закрепляю наружные хвосты приспособления и подключаю пульт Никодимыча. Есть. Машина работает. Забегали на экране десятки цифр. Я откинулся на ближайший стул.

– Ты чего? – спрашивает Михаил Андреевич.

– Надо ждать, когда она раскроет комбинацию кода.

Через пятнадцать минут, шесть цифр застыли на экране.

– Готово? – нетерпелив мой нянька.

– Нет еще. Я не вскрыл замок.

– Мог бы эти пятнадцать минут и заняться им.

– Там приспособление висит на соплях. Дернешь и оно упадет.

Замок оказался не очень сложным. Я сунул в скважину на поддержке пластилин и вытащил плохо заметную конфигурацию пластин. Теперь закрепляю на поддержке толкатели и, опять заправив в замок, поворачиваю конструкцию по часовой стрелке. Трах. Еще оборот и чувствую, что готово, собачки отошли. Вот теперь набираю код.

Дверца вздрогнула, осторожно оттягиваю ее на себя. Неужели все нормально? Вот приоткрылась большая щель, я пытаюсь заглянуть, что внутри и вдруг на дверце щелчок. Поворачиваю голову, это же проклятая коробочка, о которой никто ничего не мог мне сказать. Сильная струя газа бьет мне в лицо и я проваливаюсь в темноту...

Очнулся в больничной палате. Сильно болит левая сторона тела. Надо мной склоняется голова женщины, она что то лопочет, я ее совсем не понимаю. Теперь замечаю, что ко мне приставлена капельница, от тела тянуться провода и противное пиканье приборов, подтверждает, что я еще жив. Что же там было? Эта коробочка..., как я был неосторожен. Да, а где же Михаил Андреевич, этот... Антонио, что ли? Почему, я один и в больнице. Перед лицом маячит, лицо седого человека в белой шапочке. Он издает странные звуки, мнет мне руку и вдруг исчезает. Меня тянет в сон и тяжелые веки закрывают свет.

Лежу уже три дня. Какие то люди требовательно задают вопросы на разных языках. Один раз промелькнула корявая русская речь, но я не отозвался, эти три дня я мучался вопросом почему коробочка сработала, в чертежах не было даже намека, на какие то датчики, а ведь она точно сработала от них, да еще с задержкой... И еще я понял, что ранен... Меня перебинтовывали уже два раза. Проклятая боль при этом, охватывает левую сторону. Почему в меня стреляли и кто?

Прошла еще неделя и вдруг передо мной появляется знакомое лицо, очень похожее на Мэри Бартон.

– Макс, ты меня узнаешь?

– Мэри?

– Слава богу заговорил, а то все думали, что у тебя отнялся язык.

– Что со мной?

– Говорят, тебя нашли в каком то закрытом заведении, грудь прострелена...

– Почему ты здесь?

– Прислали на опознание. Ко мне домой пришли из полиции, показали твою карточку и предложили поехать сюда.

– А твой кулон выкрали другие, мне его показывали...

– Молчи, я не знаю никакого кулона.

– Тогда зачем ты здесь?

– Я сказала же, на опознании. А потом, ты забыл наш последний разговор. Я обещала тебе отомстить и вот теперь с радостью это делаю, передаю тебя в руки полиции.

Она оборачивается и что то говорит, видно стоящим за ней людям, по-английски.

– Ты сука, Мэри.

Девушка даже подпрыгивает.

– А ты, говно. Пусть тебя посадят, и поделом... Жалко только свою молодую жену, загубил, сволочь, женщину...

Но тут чьи то руки оттаскивают Мэри и передо мной возникает усатое лицо.

– Мистер Караваев, мы из военной разведки, – с акцентом говорит голова. – Хотели бы вам задать несколько вопросов.

– Катись ты...

– Вы не поняли...

– Я сказал, катись...

– Хорошо, мы с вами поговорим потом.

Целый месяц меня обрабатывают. Приходят разные лица и пытаются задать вопросы. По их характеру я понял, им неизвестно, кто был со мной, работаю ли я в КГБ или где еще. У них есть две улики. Вычислила меня английская полиция и Интерпол по заявлению леди Гамильтон, о пропаже кулона, а "свидетельница" Мэри Бартон представила меня как злого гения, при этом конечно, она была овечкой, следила за мной и теперь "правдиво" рассказала полиции, какой я негодяй. Кроме того, в день ограбления сейфа в Одессе, она случайно видела меня в коридоре консульства, но думала, что это посетитель. Я пока матерюсь и посылаю всех допрашивающих подальше.

Еще через месяц, я мог уже ходить, окреп и меня перевели в тюрьму. В камере подсадили к разбитному малому, который неплохо говорил по-русски.

– Вот хорошо, что прислали русского человека, а то потренироваться языку не с кем, – затараторил он. – Как только здесь узнали, что пришлют русского, я сразу попросил начальника тюрьмы, чтобы тебя посадили со мной.

– Ты можешь заткнуться и помолчать.

– Пожалуйста.

Но через двадцать минут его прорвало и мне пришлось кинуть в него подушку и как следует отматерить.

Так мы просидели ругаясь четыре дня.

В этот день, утром, пришел офицер с двумя карабинерами и гражданский чиновник от юстиции. Мой сосед услужливо предложил себя в переводчики.

– Господин Караваев, собирайтесь, вас сейчас отправляют в Англию, торопливо переводит сосед.

– Почему?

– Итальянское правительство решило передать вас Английскому правосудию за кражу брильянтов и ограбление в Одессе..

– Разве вы меня здесь не будете судить?

– Хотели бы, но пока ваше дело абсолютно не понятно и сейчас не может быть доведено до конца. Если вас осудят там, а мы за время вашей отсидки, найдем соответствующие улики, вас будем судить уже мы.

– Меня отправят по воздуху?

– Нет, это слишком накладно возить арестантов в самолетах. Вас отправят по морю. Сухогруз с арестантами, как раз через час приходит в порт. Через четыре дня вы будете на месте.

– Я готов. Прощай, идиот, – говорю переводчику. – Примитивно работаешь. Берите меня, господа или как вас там...

Мне одевают наручники и выводят из камеры.

Мы подъехали к самому судну. Неопрятная грязная посудина стояла у причала. Офицер передал меня военным полицейским на судне и отвалил.

Толстый мордастый полицейский что то спросил.

– Я не понимаю, я русский, – неуверенно ответил ему.

– Руссишь...

Его лицо исказила гримаса и резиновая дубинка проехалась по плечу. Он легко схватил меня за шиворот и толкнул вперед. Мы спустились на две палубы ниже и тут я увидел в коридоре у двери еще одного полицейского. Эти мерзавцы обменялись фразами, меня развернули к стене, сняли наручники, потом ключом открыли дверь и закинули внутрь помещения.

Это настоящая плавучая тюрьма. В небольшом помещении, с десяток двухъярусных коек. Одинокий маленький иллюминатор давал слабый дневной свет. Я насчитал около десятка человек. Несколько из них обратились ко мне, видимо с вопросами.

– По-русски кто-нибудь разумеет?

– Я могу, – с акцентом сказал грузный курчавый человек. – Я грек, русский язык выучил еще в школе.

– Я тоже, – тихо говорит худощавый заключенный в темном углу.

– Место есть?

– Есть, даже три свободные койки, выбирай любую. За что тебя сюда пригнали?

– Говорят, украл бриллианты.

– Ишь ты, неплохо.

– А вы?

– Кто за что, за убийство, за грабеж, я так за махинацию с деньгами. А вон тот, – он показывает рукой на другого знатока русского языка, – говорит, что его спутали с кем то, выкрали в Тунисе и теперь везут на опознание в Лондон.

– Ничего подобного, – отвечает выкраденный в Тунисе, – меня арестовала Тунисская полиция, за то, что я подрался в ресторане и нанес увечия некоторым идиотам, а теперь везут домой, на расправу и суд.

Я устраиваюсь на койке поближе к греку.

– Скоро нас отправят?

– Часов через пять. Примем груз и тронемся. Не торопись, англичане народ точный, прибудем во время.

Грек разъясняет окружающим, кто я и за что посажен. Слово брильянты на все произвело впечатление и глаза грабителей и убийц по отношению ко мне "потеплели".

Мы в море, судно качает и хотя мне непривычно, держусь молодцом. Плохо парню из Туниса, он ежеминутно бегает в туалет блевать.

– Это еще цветочки, – говорит мне грек, – мы сейчас в Средиземном море, а вот когда выйдем за Гибралтар..., там такой может быть тарарам, что больше половины заключенных облюется, даже охрана и та не выдерживает.

– Откуда ты все знаешь? – удивляюсь я.

– Так я же почти моряк, – хохочет он. – По долгу моей профессии, часто делаю круизы Афины – Лондон. Летом еще можно и не попасть в такие переделки, а вот осенью..., штормы почти каждый день

– Говоришь, охрана не выдерживает?

– Они тоже люди.

Я соскакиваю с койки и иду к двери. Замок простой, видно судно старой постройки и ключи делали с обычной собачкой. Сам ключ, по-видимому, у охранника и я внимательно изучаю скважину. Когда повернулся, то увидел, что все головы заключенных направлены ко мне.

– Ну что? – слышится голос грека.

– Ты о чем?

– Ну... судя по тому как ты осматривал дверь, то наверно сможешь ее и открыть...

– Могу открыть. Но это только в том случае, когда будет шторм после Гибралтара и охранник будет блевать.

– Ну ты, даешь. Этим, – он кивает на остальных, – можно рассказать.

– Я не знаю, но если среди них нет сволочи, то можно.

Грек переводит наш разговор остальным. Камера гудит. Через несколько минут грек опять обращается ко мне.

– Здесь спрашивают, как же ты сможешь открыть дверь, если у тебя нет инструментов.

– Если достать несколько жестких проволочек, то можно попробовать открыть.

Грек говорит своим собратьям по несчастью, что я предлагаю. Они опять начинают переговариваться. Я пока опять залезаю на койку. Проходит минут двадцать. Наконец грек подходит ко мне и толкает в плечо.

– Если ты откроешь дверь, что дальше?

– Ты сам сказал, что охрана при большой волне, в лежку. Значит, надо бежать, когда рядом будет земля. Прыгнем в воду и поплывем к берегу.

– У тебя все слишком просто. А вдруг смена охраны, или охранник будет чувствовать себя нормально.

– Тогда вариант для тех, кто не хочет. Они остаются в камере. Я же хочу бежать. Если охранник тоже будет блевать, надо использовать момент.

Опять все гудят. И грек говорит.

– С тобой согласны бежать те, кто сможет выдержать качку, например, этот парень не может, – он кивает на Тунисца, – у него нет сил.

– Тогда достаньте проволоку или что-нибудь такое...

Все начинают рыться по карманам и в своих вещах. Вскоре передо мной на одеяле появляется несколько предметов. Здесь алюминиевая расческа, несколько скрепок, булавка, портсигар, перстень. Мне это, кроме портсигара, не подходит. Я сморю на окружающих и качаю головой.

– Нет, не подходит.

Один из , представленных мне греком, убийц криво улыбается и я вижу, что его правая сторона зубов свежее, чем левая.

– Грек, попроси этого типа, у него случайно не протез?

Тот запрашивает и я получаю кивок.

– Да, протез.

– Тогда пусть он его снимет.

Между греком и убийцей перепалка, но тут к с койки соскочил здоровенный малый, который двинул убийце кулаком в лицо так, что тот свалился на пол. После этого несчастный разевает рот, сам вытаскивает протез и со вздохом передает мне. Это то, что надо на нем крепкий металлический крючок. Из портсигара с трудом выдираю ось, на уголках койки и из нее делаю крохотный крючок. Теперь все затихают и ложатся по койкам.

Мы плывем второй день. Перед Гибралтаром море затихло. Парню, подравшемуся в Тунисе, стало легче и пользуясь тем, что грек спит, он подзывает меня к себе.

– Ты серьезно хочешь удрать? – тихо спрашивает он меня.

– Да.

– А куда потом?

– Домой, в Россию.

– Тебя правда за кражу алмазов посадили?

– Как вам сказать, и да, и нет.

– Понятно. Ты не можешь оказать мне одну услугу?

– Смотря какую.

– Передать в Москве одному человеку серьезную информацию. Дело в том, что я рискую, сообщив тебе эти сведения, но у меня нет выбора. Попав в английскую тюрьму, я уже не смогу ни с кем связаться...

– Вы шпион?

– Как тебе сказать, может быть и так. Сведения нужно передать в ГРУ.

– Вы очень рискуете. А вдруг я не смогу попасть в Россию? Меня прихватят при попытке к бегству.

– Мы оба рискуем. Я -то точно в шторм не смогу убежать и с моим здоровьем море не переплыть. Так что, надежда только на вас.

– Хорошо, к кому обратится?

– В Москве, вы вечером, подчеркиваю, вечером, позвоните по одному телефону. Запомните его, пожалуйста.

Мой собеседник наклоняется ко мне и несколько раз повторяет семь цифр.

– Запомнили?

– Запомнил.

– Вызовите Алексея Николаевича и передайте ему привет от Коллина из Туниса...

– Коллина?

– Да, да. Попросите у него встречи, а там на встрече передайте несколько фраз. Первая, генерал Григорьев предатель, нужно срочно свернуть североафриканскую сеть и что я попал в лапы полиции по его доносу. Вторая, я сумел спрятать концы в воду. Поняли?

– Да.

– Я надеюсь на вас.

Проснулся грек и сразу закричал.

– Эй, русский, посмотри в иллюминатор, видишь гору, это Гибралтар.

Мой собеседник незаметно жмет мне руку и толкает в проход между койками.

Я даже успел заснуть и вдруг меня чуть не выкинуло из койки. Судно качало из стороны в сторону.

– Грек, долго я спал?

– Восемь часов.

– Это после Гибралтара?

– После него и кажется, как я предсказывал, попали в шторм.

Грек выглядит как огурчик. Несколько заключенных не выдержало качки, кого рвет, кто стонет.

– Как ты думаешь, не пора? – спрашиваю я.

– Погоди немного...

Грек сползает с койки и держась за кровати подходит к двери. Он начинает колотить в нее и что то орать.

– Иди сюда, кажется охранник спекся и действительно блюет в туалете.

Я с трудом подхожу к нему. Как трудно, что то сделать, когда ползет под тобой пол. Только после семнадцатой попытки сумел зацепить ось о портсигара и крючок протеза за подвижные скобы замка. Два раза сумел их провернуть и дверь открылась. В коридоре никого. Меня мотает от стенки к стенке, но поручням и леерам добираюсь до лестницы. Оглядываюсь и вижу за собой человек пять. Остальные... видно не в силах, подняться с коек.

На верхней палубе холодно и сыро. Океан бушует и совсем не видно земли. Я понимаю, что надо где то спрятаться на корабле. С правой стороны судна подвешена лодка, закрытая брезентом. Я подбегаю к ней и тут так качнуло, что если бы не вцепился в трос, меня бы унесло за борт. Спешно отцепляю брезент от крючков, тут ко подбежал амбал, тот самый который ради зубного протеза поколотил убийцу, и стал мне помогать. Он пальцами стал показывать, чтобы я залез на него и пробрался первый в щель. Мы выждали мгновение между качками, он согнулся, а я вскочил ему на спину и, подсунув голову под брезент, подтягиваюсь в лодку. Там разворачиваюсь и раздвинув брезент побольше протягиваю руку амбалу. На следующем качке судна, тот залезает ко мне и протягивает руку следующему. Вскоре все пять человек раскачиваются в лодке. Чтобы не привлекать внимание матросов, руками вслепую закрепили брезент за крючки лодки.

Очень холодно. Прошло уже много времени, я чуть приоткрыл брезент со стороны моря и поглядываю, в надежде увидеть землю. Чтобы сохранить тепло, прижались друг к другу. Если земли не будет, а шторм утихнет, то скоро придет смена и охрана поднимет шум.

И вдруг вдали показалась полоска земли.

– Грек, ты здесь? – тихо спрашиваю в темноту.

– Здесь.

– Скажи ребятам, вижу землю.

Все зашевелились. Мы прижались к щелям между брезентом и бортом лодки. Медленно наплывал берег.

– Да это же город, – заволновался я. – Случайно не Лондон?

– Нет, мне кажется это Брест, – раздается голос грека.

– Как же мы будем выпрыгивать при такой качке?

– Подождем немного.

Сухогруз разворачивается к молу и тут на судне завыла сирена.

– Грек, передай всем, наш побег обнаружен, как только переходим мол, всем за борт.

Я отстегиваю крючки от брезента и с тревогой слушаю, что там... на палубе. Пока там пробежало несколько людей. Качка прекращается, мы заплываем за мол и тут я просовываю из под брезента голову, плечи и как мешок... вываливаюсь за борт.

Холодная вода сразу сжала кожу. Я плыву к стоящим у пирса судам. Как там остальные беглецы не вижу, боюсь задерживаться.

Время так медленно идет, кажется, что стараюсь во всю, однако пирс кажется очень далеко. И вдруг рядом очутился черный борт небольшого судна. Огибаю его и наконец то вижу бетонную стенку, с соскрябанными продольными брусами, к которым прижимаются борта судов. Цепляюсь за них и из последних сил взбираюсь на пирс.

– Эй, – слышу слабый фыркающий голос сзади, – дай руку.

Да это же грек. Спускаюсь на брус и протягиваю ему руку. Мы вместе вываливаемся на бетон... и не можем отдышаться.

– До чего же... холодно, – дрожит грек.

– Хорошо хоть в такую непогоду никого нет. Нам надо куда то удрать.

– А где осталь... ные ?

Я смотрю на воду и ничего не вижу. Наше судно где то в глубине порта.

– Может они не захотели прыгать в воду...

– Я... видел..., они... за нами....

– Вставай, грек, бежим.

Я поднимаюсь и стараюсь поднять своего товарища по несчастью. Так шатаясь, идем за штабелями, грузов, ящиков, бочек.

– Вон контора, пошли туда.

– Нас... сдадут в.... полицию.

– Пошли, мы околеем на таком ветру...

Открываем двери и обалдеваем, в теплой комнатке, совсем раздевшись, сидит амбал, рядом с ним в робе грузчика незнакомый мужик. Грек стал с ними говорить, а я захлопнул дверь и сразу пошел к электрической плитке...

– Эй, русский, – говорит грек, – это дежурка, этот парень, его звать Николь, говорит, что нам лучше убраться от сюда. Если на нашем судне подняли тревогу, то порт будут обшаривать большие силы полиции.

– Он нам не поможет смыться?

– Николь говорит, что здесь его автобусик, он нам даст ключи, но советует в ворота не соваться. Там сильная охрана.

– Куда же тогда?

– Он предлагает проехать на пирс номер семь, там стоит под разгрузкой " Пилигрим", докеры помогут спрятаться...

– Хорошо, но может быть дойти до седьмого пирса, зачем машина.

Николь сразу замахал руками.

– Он говорит, что до седьмого, километров семь. Машину и ключи надо оставить старшему, Мишелю, он ему сейчас позвонит.

Амбал одевается, грек еще греет руки над плиткой. Николь сжалился над нами, из ящика он вытащил бутылку виски и протянул амбалу. Тот ловко вскрыл и сделал глоток. Его передернуло и бутылка перешла в руки грека, потом мне. Это было крепкое пойло, хуже нашего спирта, но в желудке стало тепло.

– Машину водить можешь? – спрашивает меня грек.

– Могу.

– Тогда пошли.

Мы долго мотались по пирсам пока не нашли седьмой. Громадный "Пилигрим" разгружался кранами, вокруг мелькали погрузчики и машины. Мы подбежали к домику, из которого вышел хромой парень. Он подождал пока мы выйдем из машины и протянул ладонь. Я положил туда ключи. Грек и амбал заговорили с ним.

– Русский, он предлагает сейчас посадить нас на сейнер, а те высадят нас в Испании.

– Опять мотаться по всем странам... Я не очень хочу...

– Чего же ты хочешь?

– Попасть в Россию.

К нам подошел еще один человек, в черном блестящем плаще. Теперь они вчетвером обсуждали наши проблемы.

– Русский, шкипер согласен посадить тебя на ливийское судно, которое идет с грузом в Николаев. Ты что можешь делать? Специальность какую нибудь имеешь?

– Я электронщик, могу как электрик, могу как радист.

– Он согласен поговорить с капитаном, чтобы тебя вписали в команду, в группу механика.

– Скажи, у меня нет документов.

– Он говорит у половины команды нет документов. Но условия на судне такие, зарплату не получаешь, будешь весь рейс работать, тебя за это будут кормить, оденут, обуют, дадут койку. И еще , ты не должен говорить ни кому, даже капитану, что сбежишь в Николаеве.

– Черт с вами, я согласен.

Я расстаюсь с греком и амбалом, они отправляются в Испанию.

– Больше не попадайтесь, – советую им.

– А ты, чтобы был удачливым, побольше воровал брильянтов, – смеется грек.

– Пока, ребята, может еще свидимся.

– Прощай.

У шкипера пикап, он сажает меня сзади и мы отправляемся к неведомому судну. В начале пирса мелькнула машина с мигалками. Шкипер торопливо толкает меня вниз и яростно что то говорит, я распластался на полу машины. Пикап тормозит и я с ужасом думаю, что меня сейчас выдадут полиции. Шкипер в открытое окно что то говорит, потом мы опять тронулись. Пальцы моего соседа теребят волосы. Я приподнимаюсь. Машина с мигалкой где то далеко.

Капитан ливийского судна имел сонный вид. Он поговорил со шкипером, потом подозвал меня.

– Ты русский? – вдруг спросил он на моем родном языке.

– Да.

– Хорошо. Тебе шкипер сказал условия работы на нашем судне?

– Сказал.