Текст книги "Грабить банк по-русски"

Автор книги: Евгений Кукаркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Музыкант, – раздается где-то далеко голос Чигиря. – Музыкант, мать твою... Где ты?

Я набираю воздух и ныряю. Неровный пролом, метр на метр, расположен на левой скуле баржи. Сопротивление, поступающей воды, еще сильное, но я упорно цепляясь за стенки, выползаю наружу и тут же течение прихватило меня и понесло... В голове мутно стучат колокольчики, кажется, что легкие сейчас порвутся и чувствую, что еще немного и конец... Делаю, из последних сил, рывок на верх. Свежий воздух ворвался в легкие и от этого чуть не потерял сознание. Наконец, сознание вернулось и я увидел, что река повернулась влево и баржи из-за деревьев и кустарников не видать. Левый берег почти рядом, я подплываю к валунам и, почти без сил, падаю на огромный, гладкий камень.

Не знаю сколько прошло времени, но в чувство меня привел звук шлепков и покатившегося камня. Я не успел вернуться в воду, как человеческая фигура возникла передо мной.

– Ой, – взвизгнула она.

В джинсовых штанах, куртке, с платком на голове, стояла молодая женщина.

– Тише.

Она с испугом глядела на меня.

– Ты от куда? – спрашиваю ее.

– С баржи. А вы тоже от туда?

– От туда. Никак сбежала?

– Ага, – она успокоилась. – Как баржа тонуть стала и ее принесло под берег, нас сразу из клетушек выпустили и по сходням согнали на берег. А потом мужиков из трюма пытались вытащить, там такой ужас , и охрану почти всю туда бросили, я и бежала...

– Дура, бежать то надо на юг, а ты жмешь на север.

– Так я не знаю где север, где юг. По лесу трудно бежать, там столько деревьев повалено, кустарники непроходимые, вот и прыгала вдоль берега.

– Скоро нас хватятся, надо уходить.

Словно в подтверждение моих слов, за поворотом прогремел выстрел, потом еще один.

– Ой, – опять взвизгнула женщина.

– Ладно, мне пора идти. Тебе лучше вернуться на баржу. Раз ты не умеешь ориентироваться в лесу, то погибнешь.

– А вы куда?

– На ту сторону реки. Сейчас солдаты будут обшаривать этот берег. Вертолеты подкинут, подкрепления, так что если тебя прихватят, обо мне ни слова. Пока.

– Стойте, стойте. Можно я с вами?

– Сможешь переплыть реку? Смотри она какая.

Женщина с тревогой смотрит на тот берег, потом начинает снимать куртку, штаны и кеды.

– Вы прямо в одежде плывете? – спрашивает она.

– Нет. Тоже разденусь, а то не доплыву.

Я снимаю туфли, штаны и все заворачиваю в рубаху.

– А вы мою одежду не возьмете? Я не умею плавать с одной рукой.

Мысленно выругался и хотел послать ее к черту. Она разделась до белых трусов, без бюстгальтера и ее груди вызывающе смотрели торчком. Женщина не стеснялась и протягивала мне сверток одежды. Заметив мой взгляд, сказала.

– У нас в изоляторе не выдали бюстгальтеры. Вот возьмите одежду.

Я свернул все в один сверток, прочно перевязал рукавами рубашки и по камням запрыгал в воду.

Течение тащило меня на север, с трудом переплыл реку и опять без сил упал на камни. Женщина очутилась еще северней и добиралась до меня минут десять.

– Фу, я уже думала не дойду. Босиком так по камням трудно...

– Пойдемте в лес, там переоденемся, а то солдаты на том берегу смогут нас увидеть, когда будут прочесывать лес.

Мы проскакиваем кустарник и в лесу переодеваемся, я в мокрую одежду, она во влажную.

– Холодно как, – морщиться она.

– Сейчас согреемся, пойдем быстрее... Тебя как звать?

– Оля.

– А меня, Витя. Пошли.

Я веду ее вдоль берега реки, но только по кустарникам и лесам. Мы заворачиваем вместе с берегом реки и через ветви видим баржу. Она приткнулась у берега и поджата буксиром. Несколько больших костров дымят недалеко, видны редкие фигурки солдат, оцепивших вынужденный лагерь. Вдруг у костров раздался громкий крик, отдавшийся эхом в лесах.

– Музыкант, я тебя все равно найду.

Вдалеке застрекотали звуки. Над рекой шли на подмогу вертолеты.

– Оля, смываемся в лес.

Идем уже четыре часа.

– Витя, давай отдохнем, – запросила Ольга.

Я тоже чувствую, что это надо сделать. Мокрые кеды, похоже натерли ногу.

– Давай.

Мы выбираем поваленное бревно и садимся на него. Я тут же снимаю кеды и с наслаждением протягиваю ноги.

– Тебя за что посадили? – спрашивает она.

– Банк взял.

– Как взял?

– Так, взял и ограбил.

– Убили кого-нибудь?

– Нет. Здесь стрелять не надо было. Через машину деньги сняли.

Она не понимает, как это через машину и ее красивые брови лезут наверх. Вообще Ольга весьма симпатична и вызывает у меня доверие.

– Это понимать надо так. Залез в их вычислительную машину и все деньги в банке перевел на другой счет.

– Разве так можно? А сколько перевели денег?

– Много. Так много, что до старости, не работая, можно прожить в роскоши.

Она присвистывает.

– Вы их вернули?

– Закопал.

– Вот это, да. А меня взяли за убийство. И в жизни все вроде было хорошо. Школу кончила, в институт поступила, а там на втором курсе с Дуськой встретилась, в подружки она набилась. А потом с парнем познакомились, он на мне женится обещал, а с Дуськой спал. Поймала я их случайно и...

– Неужели убила обоих?

– Нет, мы с Дуськой дрались, а суженный подначивал. Я ей ригельный ключ от своей двери в горло воткнула...

– А жених?

– Что, жених. На суде против меня показания давал. Шесть лет мне дали.

– Не весело. У нас сейчас с тобой три проблемы. Это ночлег, еда и огонь. С ночлегом может выкрутимся, а вот с остальным тяжеловато.

– А я уже пить хочу...

– Потерпи.

Я и сам пить хочу, но к реке возвращаться опасно. Где то далеко гремит двигатель вертолета, теперь он может появиться здесь, расширяя круги поиска. Я срываю листья березы, заклеиваю ими мозоли и одеваю кеды.

– Пошли. Сейчас вертолет придет сюда.

– Ты так думаешь?

– Знаю.

Вертолет пролетал над нами, когда мы увидали под обрывом воду. Сидя под елью, боялись высунуться, хотя рядом манила вода. Наконец шум пропал и мы помчались с обрыва вниз. Это была маленькая речушка, забитая камнями. Вода была холодная, так что зубы ломило. Мы напились и перейдя речку я закричал.

– Тропа.

– Где, где? – обрадовалась Ольга.

Теперь вопрос был куда идти. Тропа явно шла вдоль речки, если идти на запад упремся в ту самую реку от которой бежали. Идти на восток, то в глубь тайги, это страшно. Вдруг я насторожился. Мне показалось, что я слышу собачий лай.

– Ты слышишь? – спрашиваю я Ольгу.

– По-моему тявкнуло, – неуверенно отвечает она.

– Вот сволочи, на след напали.

– Что же делать?

– Пошли по ручью.

Мы возвращаемся в ручей и бредем по камням и холодной воде вглубь тайги. Я понял, что так долго не пройти, ноги замерзнут совсем, надо что-то делать. Мы выскакиваем на каменистый островок.

– Ольга, все. Останавливаемся здесь. Помоги мне.

Отваливаем несколько камней. Я закидываю яму обломками сухого дерева, разбросанного по острову.

– Ложись, – командую Ольге.

– Куда? – не понимает она.

– В яму.

Она ложиться на спину.

– Ложись на живот.

Теперь я обкладываю ее валунами, оставляя и для себя узкую щель. Наконец небольшой холм камней вырос над Ольгой. В щель ногами начинаю протискиваться и я. Как только залез полностью, руками подтащил камень и прикрыл лаз.

– Ну теперь, моли бога, что бы собаки не учуяли.

– У них нюх хороший. Все равно найдут.

– Если пойдут вдоль ручья, то не найдут.

Мы прижимаемся друг к другу, чтобы сохранить тепло и затихаем.

Они пришли через два часа. Несколько солдат, и трое гражданских с двумя собаками. Голоса четко раздавались над ручьем.

– Они перешли ручей здесь, – говорит один.

– Вот, падло, собаки потеряли след. Куда идти, дед?

– Если не дураки, то в тайгу пошли, – хрипит чей-то голос, – на речке их поймают. Ванюха, ты иди слева, я справа ручья. В этой холодной воде далеко не уйдут. Обязательно на берег выйдут.

– А куда эта тропа дальше идет? – раздается знакомый голос.

Да это же... Чигирь. Ничего себе, вот так заключенный.

– Там, шоссе, – хрипит голос, – пять часов ходу.

– Уйдут, сволочи.

– Не уйдут. Темно скоро будет, а сегодня ночка темная, все небо заволочет. Где-нибудь остановятся. Поймаем.

Они идут вдоль берегов.

– Ванька, – слышим рядом хриплый голос, – как собаки их зачуют на берегу, зови нас, здесь ручей расширяется.

– Хорошо, – доносится с другой стороны.

Мы лежим и почти не дышим. Голоса удаляются и Ольга шепотом произносит.

– Неужели ушли?

– Тихо.

Прошло минут двадцать.

– Витя, у меня ноги отекли.

– Пошевелить ими можешь?

– Перевернуться нельзя?

– Только боком, прижмись ко мне. Ночь наступает, сейчас будет холодно.

Мы прижимаемся друг к другу и опять замираем.

Эту ночь мы плохо спали, было холодно и камни давили, не давали раскинуться телам. С рассветом двинулись по тропе, согреваясь быстрой ходьбой.

– Как есть хочется? – жалуется Ольга.

– Мне тоже.

– Где они нас ждут, интересно?

– У шоссе.

– Я тоже так думаю. Так зачем мы идем по тропе?

– Погоди немного, свернем еще. По тайге идти трудно.

С каждым часом становиться теплее. Тропа отрывается от ручья и загибается на юг в густой лес. Где-то далеко раздался шум двигателя автомобиля. Я останавливаюсь и долго ориентируюсь на звук.

– Оля, пойдем здесь.

Я показываю на густоту леса.

– Хорошо.

– Дальше идти по тропе опасно. Шоссе идет там, мы выйдем северней от того места, где нас ждут.

– Ну что же, пошли.

Это был мучительный поход. Буреломы преграждали путь, мелкие болотца, приглашали в свою коварную мякоть. Вместо предполагаемого часа, мы прошли два с половиной часа и, выдохшись, свалились в канаву у самого шоссе.

– Витя, наверно мне надо голосовать?

– Наверно, но только с той стороны шоссе...

– Но ведь...

– Да, мы сейчас отправимся на север. Надо выждать, запутать следы.

– Как хочешь, – покорно согласилась она.

Мы перебегаем шоссе и прячемся в кустах. Машины изредка проскакивают мимо нас, я сдерживаю Ольгу.

– Этот "москвичек" битком набит. Не надо... В КАМАЗе сидит пассажиром женщина, не пойдет... Это военная машина... Самосвал идет. Кажется шофер один, давай.

Ольга выходит на дорогу и поднимает руку. Противно скрипят тормоза.

– Не подкинешь? – просит Ольга.

– Тебе куда, поселок или город?

– Город. Только я не одна.

Раздается смех.

– Ладно, полезайте.

Машина несется по ровной дороге.

– Вы откуда? – спрашивает шофер.

– Из леса...

– Я понимаю, не с луны. А все же?

– Сбежали с этапа.

– Я так и догадался. То-то там на дороге постов понатыкали. Милиции полно, солдат. Так раньше ни на кого не охотились.

– Пол баржи на реке разбежалось. Она потонула у берега. Вот по всей тайге и стоят посты.

Шофер смеется.

– А вы дунули на север, вот потеха. Полковник Иванов ногти будет грызть от ярости.

– Чего смешного-то?

– Это его пятый прокол. Если он вас не поймает, его уберут на пенсию.

– По крайне мере не посадят. В какой город ты едешь?

– В Двуречинск. Город газовиков, 50 тысяч жителей.

– Где бы нам там приткнуться?

– Вот это не знаю. У вас хоть специальности есть?

– Я музыкант, Ольга студентка.

– Подброшу вас к ресторану, поговорите с Васей, с директором. Передайте привет от меня. Может он вас и пристроит.

– А как тебя звать?

– Привет ему передашь от Шурика с лабаза. Кажется сзади катит патруль. Ты, парень, пригнись, а девушка пусть платок снимет.

– Ольга, скинь...

Она сдирает платок с головы, а я сгибаюсь и кладу голову ей на колени. В кабине молчание, рядом проносится машина.

– Слава богу, мимо проехали, – говорит Ольга.

– Пока не высовывайся, – просит шофер, – иногда годами на трассе ГАИ не найдешь, а сегодня, как с цепи сорвались.

Мне на Ольгиных ногах тепло и хорошо.

В город мы прибыли к вечеру. Шурик подбросил нас к ресторану и смылся. Директор угрюмо смотрел на нас.

– Что надо?

– Нам нужна работа.

– Мест нету. Кухня вся заполнена.

– Я музыкант, а это моя жена. У нас нет денег возвратится домой.

Ольга с изумлением смотрит на меня.

– Нет мест, говорю.

– А Шурик сказал, что вы нам поможете.

– Какой такой Шурик?

– Шурик с лабаза, он вам привет передавал.

Директор молчи о чем-то размышляя.

– Документы есть?

– Нет.

Кривая усмешка раздвигает щеки.

– Еще и без документов, Шурик всегда умел подшутить. На чем играешь?

– На электрогитаре, пианино...

– Ясно, а ты можешь петь? – обращается он к Ольге.

– Не знаю. Не пробовала... Так в компании пели песни...

– Пойдем в зал.

Ресторан еще не открыт и зал пустой. На маленькой сцене пианино и пустые тумбы. Директор кивает мне на инструмент.

– Садись.

Я откидываю крышку и провожу по клавишам. Как пальцы, слушаются или нет?

– Какие песни пела?

– Подмосковные вечера...

– Пой. Играй, – тычет он мне в пианино.

Я заиграл и Ольга от волнения сбившись с такта потянула дрожащим голосом... Потом голос выпрямился и приобрел изумительную чистоту. Она закончила песню.

– Еще, – требует директор.

– Знаю колокольчик.

– Пой.

– Динь, динь, динь, – тянет серебристый голос.

Она допела песню и наступила тишина. Кто-то кашлянул в тишине зала. Там стояли официанты и смотрели на нас.

– Приняты, – говорит директор. – Тебе, – его палец застыл у моей груди, – подготовить ей репертуар в течении недели. Питаться будете при кухне, сегодня я вас устрою на ночлег. Завтра с утра начинаете подготовку.

Он резко поворачивается к толпе официанток.

– А вы что здесь делаете? Марш на место.

Нас накормили и местная девчушка отвела в дом с большим яблоневым садом.

– Маланья, где ты?

Из дверей высунулась старушечья голова.

– Чего тебе?

– Дядя Вася просил артистов на ночлег пристроить.

– Пусть идут.

В доме чисто и уютно.

– Вы молодожены? – спрашивает бабка.

– Нет... да..., – говорит Ольга.

– Тогда кровать ваша в этой комнате, умывальник в той, туалет на улице.

– А вымыться..., ну совсем помыться, где можно? – спрашивает Ольга.

– Если сполоснуться, то река за садом, а так баня в городе есть, а у нас только по пятницам.

– Спасибо.

– Я пойду корову доить. Так что устраивайтесь.

Старушка ушла.

– Витя, пошли к реке.

– Пошли.

Мы пошли через сад.

– Ничего у меня получилось, там, в ресторане?

– Хорошо. Может чего-нибудь выйдет даже путное. Ты ноты знаешь?

– Нет. Правда в школе учила, но ты знаешь как там плохо преподают.

– Значит будешь тянуть на слух. Он то у тебя есть. Выждать нам здесь надо.

– Я так боюсь первого выступления...

– Я тоже.

Мы подходим к реке. На той стороне луга и леса. Этот берег разделен заборами участков. Ольга раздевается... совсем и бросается голышом в воду.

– Витя, ну чего же ты? Я тебя грязным на кровать не пущу.

Я бьюсь над Ольгой часами.

– В тебе нет изюминки. Нельзя так петь отрешенно, как будь-то под дулом автомата. Ты можешь расслабиться, думать о чем-нибудь другом, о любви, о сексе...

– О кровати. Не могу. Я боюсь.

– Провалить нас хочешь, что ли? Понимаешь слово– выжить. Если ты сломаешься, мы не выживем. Давай сначала.

Мы опять начинаем репетировать. Ее репертуар подбираю под голос. Нам выделили еще трех музыкантов и ударника. А неделя летит как сумасшедшая.

Наше выступление сегодня. Директор одел Ольгу в шикарное декольтированное платье. С раскинутыми до плеч волосами, она была изумительно красива и неузнаваема. Но перед выступлением ее колотит и я, боясь срыва, дал ей рюмочку коньяка.

– Выпей.

– Ой, как...

Она покашливает, но от волнения не пьянеет.

Ресторан полон народа. Реклама перед входом, что выступают питерские артисты, собрала много народа. Мы выходим на эстраду и я взял первые аккорды "колокольчика".

Голос Ольги завибрировал и повел... Первый куплет прошел, так себе, и только на припеве голос приобрел силу и зазвенел...

Когда она кончила, зал ревел и выл, бешенные аплодисменты сибиряков, взрывались криками. Вторую и третью песни, она уже пела без напряжения. Ее пригласили в зал, а я взяв у гитариста электрогитару, повел сольную программу "голубых гитар"...

Директор вызвал нас перед закрытием ресторана.

– Так что мне с вами делать?

– Мы что то сделали не так? – удивилась Ольга.

– Все хорошо, но меня интересуют ваши планы. Желательно, что бы они совпали с моими.

– Нам нужны паспорта и деньги.

– Деньги всем нужны, а паспорта так просто на улице не валяются. Их надо заказать, оплатить, вам надо сфотографироваться, время нужно.

– Когда они будут готовы?

– Через месяц.

– Значит месяц мы в вашем распоряжении.

– Хорошо. Работайте, ребята, а сфотографируйтесь завтра и обязательно потребуйте негативы...

Прошло еще две недели. Ольга с каждым выступлением чувствует себя все уверенней и уверенней. Слава начинает подтачивать ее характер. Все чаще ее окружает толпа пьяных поклонников и чаше она стала прикладываться к рюмочке.

– Ольга, не пора тебе завязать с гулянками?

– С кем хочу, с тем и гуляю. Я тебе не жена, ты на меня прав не имеешь.

– Дура ты набитая. Мы с тобой висим на ниточке провала.

– Сам дурак.

Она надулась и отошла.

В этот день, я только кончил играть, как у эстрады увидел Шурика, который подвез нас к этому городу.

– Витек, привет.

– Привет.

– Ну твоя Ольга дает. Надо же какую бабу я подбросил. Вижу вы неплохо устроились.

– Вроде все на мази.

– Все, да не все. Уходить вам надо и чем раньше, тем лучше.

– Что такое?

– Я узнал кое– что. Все местные уголовники и правоохранительные органы спелись, на уши поставлены, разыскивая вас. Говорят, ты ограбил банк с мафиозной кассой. Поэтому тебя ищут все и везде. Скоро чесать будут этот район.

– Я бы ушел, но директор обещал достать паспорта через две недели.

– Это Вася то? Ну мужик, ну темнила. Ты погоди меня здесь.

Шофер уходит в дверь кухни, через пол часа возвращается.

– На, вот паспорта, вот деньги. Теперь с тебя бутылка.

– Пошли за столик.

Мы заказываем бутылку водки, закуски и Шурик, после первого стакана, говорит.

– Сегодня вечером, часов в девять, с главной конторы, уходит "КАМАЗ" на юг. Уезжайте на нем.

– Скажи, почему ты нам помогаешь?

– Здесь вам почти каждый поможет. Большинство этих людей либо освобожденные из лагерей и тюрем, либо дети ссыльных. Я сам бывший зэк.

– Но ты сказал, что местная шушера помогает милиции.

– Помогает, но..., только та, которая нас обирает и грабит. Есть еще такие.

– Судя по всему, денег нам не хватит на прогулку до Европы.

– К сожалению, помочь тебе не могу. Выкручивайся сам. Единственное, что сейчас посоветую, перед отъездом, зайди сюда к поварам, они тебе на дорогу продукты отвалят.

– Спасибо, Шурик. Давай тяпнем на прощание.

Я подталкиваю пьяненькую Ольгу к дому Маланьи.

– Не толкайся, – сопротивляется она. – Чего ты меня притащил сюда?

– Ты еще соображаешь или совсем пьяна?

– Какое тебе дело? – она устало садиться на стул, -Трезвая я, успокойся.

– Мы сегодня уезжаем от сюда, – говорю я Ольге. – Шурик предупредил, что милиция решили обыскать этот район. Нас ждет "КАМАЗ" в девять часов, у главной конторы.

– Никуда я не поеду. Уезжай сам. Ты мне надоел. Я здесь хорошо устроилась.

– Хорошо. Уговаривать не буду. Вот твои заработанные деньги, вот твой новый паспорт. Я ухожу. Если влипнешь, не вини меня в своем пьяном упрямстве.

Бросаю паспорт и деньги на стол, начинаю собирать в сетку скудные пожитки. Ольга стоит в стороне и смотрит на все, уже по моему трезвыми глазами..

– Прощай.

– Ты мне больше ничего не хочешь сказать?

– Нет. Зря я тебя взял с собой, тогда на речке...

В ресторане повара отвалили мне в мешок консервов, хлеба и две бутылки водки. Стащил у них еще нож, тепло попрощался и пошел к конторе.

"КАМАЗ" тихо урчит двигателем. Уже темно и только габаритные огни, слабо отдают красным светом. Я залезаю на пассажирское место и вдруг кто-то хватает меня за уши и тянет к губам.

– Удрать от меня думал, негодник. Ну, нет.

Я целую Ольгины губы и чувствую предательскую слезинку, скатившуюся с ее глаз.

Всю ночь мы ехали по непроглядной тьме и только под утро выскочили на основное шоссе в сторону Свердловска. Где-то слева проходила железная дорога.

У автовокзала, какого-то поселка, шофер нас скинул.

– Вы ребята, на железную дорогу лучше не лезьте, – говорит он нам, лучше на попутке или рейсовыми автобусами. Счастливого пути.

"КАМАЗ" ушел.

– Ну что, будем запутывать след дальше, – усмехается Ольга, – поедем в другую сторону, во Владивосток.

– Может ты и права, но все же, постараемся двинуть на запад.

Ни попуток, ни автобусов уже нет часа три. Мы с Ольгой стоим у обочины и тоскливо смотрим на машины, проносящиеся мимо. Вдруг к нам подкатывает "Жигуленок". Мужик выглядывает в окно.

– Вам куда?

– В Петербург.

– Ого... Машину водить умеете?

– Прав нет.

– А жаль...

"Жигуленок" срывается с места, отъезжает метров пятьдесят и вдруг задом возвращается обратно.

– В движках разбираешься?

– Чего? – обалдеваю я.

– В моторах соображаешь?

– Могу.

– Тогда залезайте.

В машине еще пожилая женщина. Мы садимся на заднее сидение и машина рванула вперед.

– А вы до куда едете? – интересуюсь я.

– До Екатериненбурга.

– Тоже далеко.

– Вам то еще дальше. Сами то из Петербурга, а вон где оказались. Чего вас сюда занесло?

– Концерты давали. Ольга певица, а я аккомпаниатор.

– Только вдвоем, без инструментов?

– Нет. У нас был ансамбль. Мы отделились от них и теперь возвращаемся почти без денег и инструментов.

– Поссорились?

– Да.

– Бывает, – говорит мужик, – но все что не делается, все к лучшему.

Мы познакомились, мужика зовут Геннадий Федорович, ее – Елена Александровна. Он директор фирмы, она его секретарша. Что там и говорить, но я был рад, что нас подбросят хотя бы к Свердловску. Но километров через 75, нас остановил пост ГАИ. Капитан ГАИ и двое гражданских, окружив машину, потребовали паспорта. Вслед за хозяевами машины, мы протягиваем свою "липу".

– Муж и жена, Расторгуевы? – требовательно смотрит на меня капитан.

– Да.

– Ну и зарос же ты, приятель.

Борода лезет еще с баржи, я только в ресторане подправлял усы и баки.

– Комары сожрали, вот и отпустил...

– И ужинать не надо, пища с обеда застревает, – подхватывает Ольга.

Гражданские советуются за машиной, потом возвращают паспорта.

– Поезжайте.

Отъезжаем метров триста. Я смотрю в заднее стекло, гражданские исчезли в будке ГАИ.

– Уже третий пост, паспорта проверяют, – говорит женщина, – ловят кого-то.

– Это все чушь, – отвечает мужчина, – бандиты давно с шиком проехали, а эти для приличия, мелочь задерживают.

Через километров 100, за нами привязался "форд", теперь мы с Ольгой с тревогой посматриваем в заднее стекло. Преследователи не обгоняют и не отстают. Это заметил и Геннадий Федорович.

– Не нравиться мне это. Чего это они прилипли?

– Скоро будет небольшой городок, – говорит Елена Александровна, – лучше там остановиться, а потом дождаться группы машин и с ними поехать.

– Для безопасности, – поясняет нам Геннадий Федорович, – несколько шоферов сколачивают группы и так катят по дороге.

Маленький городишко встретил нас скоплением народа и машин. Большой плакат, растянутый над дорогой, извещает о торговой ярмарке. На площади полно грузовых машин, с которых прямо идет распродажа товара. Наш "жигуленок" втискивается в ряд машин у тротуара. "Форд", следующий за нами, исчез. Мы выходим из машины.

– Я пойду поищу попутчиков, – говорит Геннадий Федорович. – Не пойдете с нами, молодые люди?

– Нет, мы пойдем, где-нибудь перекусим. Вот мешок с едой прихватим...

– Хорошо. Леночка, пошли со мной.

Они закрыли машину и пошли в толпу торговцев.

– Ну а мы куда? – спрашивает Ольга.

– Не нравиться мне все это.

– Что именно?

– Этот "форд", эта остановка у поста ГАИ.

– Что ты предлагаешь?

– Бежать. Может бросить этих попутчиков и бежать.

– Теперь как? На попутках.

– Пойдем на рынок, там поговорим с водителями машин.

Мы подходим к грузовикам и расспрашиваем шоферов, но все они ближних или дальних районов и не хотят брать чужих.

– Все, – стонет Ольга, – я умираю от голода. Давай где-нибудь перекусим?

– Вон забегаловка, как раз на площади.

В пельменной полно народа и, пока я стоял в очереди на раздачу, Ольга сумела занять столик у окна.

– Ну что, по маленькой? – спросил я ее, вытаскивая бутылку водки из мешка.

– Давай, – отчаянно тряхнула она головой.

Я наливаю ей и себе по пол стакана. Мы пьем и закусываем пельменями.

– Смотри, – показываю Ольге в окно, – наши пришли.

Геннадий Федорович и Елена Александровна подошли к машине. Они оглядываются, разыскивая нас, потом садятся в жигуленок и... ждут...

– Так поедем мы, или не поедем? – говорит Ольга. – Если не поедем, то надо их предупредить.

– Сейчас, доедим, пять минут они потерпят.

– Смотри... – Ольгина рука опустилась на мою ладонь.

Машину окружило несколько милиционеров, среди них выделялась фигура... Чигиря.

Геннадий Федорович выходит из жигуленка, говорит им что то и показывает рукой на базар. Милиционеры и Чигирь бросаются в толпу.

– И здесь достал, сволочь. Давай, Ольга, мотаем от сюда.

– Теперь то, куда?

– На запад.

До ночи прятались в кустах у железной дороги. По тропинке, вдоль полотна идет неопрятная, грязная фигура мужика.

– Вы чего здесь? – без боязни, с удивлением смотрит он.

– Да вот в Москву надо попасть, а денег нет.

– Нет проще простого. Хотите сейчас посажу на товарняг?

– Хотим.

– Э... Э..., нет. Я понимаю денег нет, но платить все равно надо. Давайте шмотками, чем угодно...

– Бутылка водки подойдет.

– Это мы с удовольствием. Ждите здесь.

Минут через десять мужик является с небольшой лестницей и двумя большими пластиковыми бутылками.

– На возьми, – протягивает он мне бутылки, – здесь вода. Умрете от жажды, пока доберетесь до столицы. Теперь идите за мной.

Мы идем вдоль товарных составов. Мужик читает на них надписи, номера и задумчиво чешет голову.

– Пожалуй этот.

Он подходит к вагону, подставляет лестницу к закрытой форточке, залезает на нее и достает из кармана крючок.

– Только бы гады проволокой там не замотали, – бормочет он.

Скрипнуло железо и форточка открылась. Мужик просовывает голову внутрь вагона, потом появляется обратно.

– Порядок, здесь ящики. Если пролезете в форточку, – он критически смотрит на Ольгу, – то доедете.

Мужик спустился на гравий.

– Давай бутылку, – он протягивает руку.

Я достаю из мешка бутылку водки и отдаю ему.

– Бери.

– Это дело. Девушка, полезайте первой.

Ольга ползет по лестнице, просовывает голову в форточку и начинает туда протискиваться, на уровне груди она застревает.

– Витя, – глухо раздается звук, – помоги.

Я забираюсь на лестницу.

– Подбери грудь, черт возьми.

– Мне больно.

Но я просовываю руку и продавливаю грудь внутрь вагона. Раздается треск рвущейся материи.

– Ай, – вопит Ольга.

Теперь тело пошло легче, чуть застревает в бедрах и вскоре исчезает внутри.

– Давайте быстрей, – торопит меня мужик.

Забрасываю внутрь окна мешок.

– Ольга, возьми бутылки с водой.

Из форточки появляется рука и забирает сначала одну бутылку, потом другую. Я просовываю внутрь руки сужаю плечи и лезу в форточку. Ольгины руки помогают мне. В вагоне темно, я лежу на ящике, с т рудом разворачиваюсь к форточке. Мужик убирает лестницу.

– Закрой окно, – советует он. – Пока.

Протягиваю руку и закрываю форточку на щеколду. Стало жутко темно.

– Ольга, ты где?

– Я здесь, – слышится голос.

Протягиваю руку и натыкаюсь на ее лицо, мокрое от слез.

– Тебе больно?

– Да.

Я ощупью сажусь рядом с ней и прижимаю ее голову к себе.

– Все будет хорошо.

– Я так хочу нормально жить...

Мы стоим уже час. За стенкой вагона слышны шаги и знакомый голос командует невидимым людям.

– Внимательно просмотрите пломбы вагонов, обойдите все составы. На платформах, где щебенка и песок, прощупать все щупами.

– Пассажирские проверять?

– Только бегло и то для профилактики. Музыкант хитер и наверняка пойдет другим путем.

Только через два часа мы тронулись в путь.

Утро через щели прорвалось к нам. Пора было и оглядеться. Ящики не доходили до угла вагона и я, спустившись на пол, стал исследовать доски, потом достал нож и стал резать дерево.

– Что ты там делаешь? – Ольгина голова зависла надо мной.

– Надо сделать туалет.

Прошла неделя. Вода выпита, мешок с провизией съеден. Мы проехали Урал.

– Ольга, нам пора уходить.

– Хорошо, что этот бомж догадался дать нам воды.

– Если бы еще пару бутылок, мы бы продержались дополнительно неделю.

Ночью встали на перегоне.

– Ольга, давай ты первая.

– Я боюсь.

– Сейчас будет легче.

Я открываю форточку и оглядываюсь. Кругом товарные составы и никого.

– Пошла, просовывай ноги в окно.

Ольга запускает ноги и... легко проскальзывает в форточку. Я за ней следом прыгаю на насыпь.

– Пошли к вокзалу.

– А это... Нас не сцапают.

– Пошли.

Мы вышли на вокзал и увидел надпись: "Орехово-Зуево".

В ларьке сразу купили две трех литровых бутылки лимонада, несколько банок консервов и хлеб. Недалеко, на скамеечке умяли все.

– Теперь что? – спрашивает Ольга.

– Иди покупай билеты на электричку до Москвы.

– Как до Москвы?

– Так.

– Витя, я там жила. меня от туда взяли.

– Не хочешь ли ты предложить мне остановиться там?

– Конечно. Там у меня много знакомых, я даже знаю, где нам спрятаться.

– А что потом?

– Не знаю. Бежала, хотела свободы. Теперь вырвалась на свободу и поняла, что ее надо сохранить.

– Я хочу удрать за границу. Мне надо добраться до Питера, а там, махнуть по подложным документам в Европу.

Ольга колеблется.

– А я, могу с тобой?

– Давай попробуем. Сейчас иди в кассу.

Через пять минут Ольга возвращается.

– Вот два билета. Там, на доске, твое фото без бороды, ищут особо опасного преступника.

– Тебя там нет?

– Нет.

– Значит, бороду пока брить не надо.

В Москве, уже Ольга тащит меня по улицам города.

– Ты только домой не ходи, – говорю ей.

– Что я дурочка. Мы сейчас махнем к моей подруге, Клавочке. Не беспокойся, она нас не выдаст.

– Ты уверена?

Она презрительно смотрит на меня

– Ольга...

На лице маленькой женщины недоумение.

– Клавочка, быстро пусти нас.

Ольга буквально вталкивает ее в комнату и тут же за мной закрывает дверь.

– Ты одна?

– Одна.

– Слава богу. Клавочка мы бежали из тюрьмы. Это мой друг, Витя.

Клавочка как рыба, только открывает рот и ничего не может сказать.

– Мы к тебе не надолго, – продолжает Ольга. – Нам бы только отмыться, переодеться и мы исчезнем.

Наконец, у Клавочки прорезается голос.

– Ольга... Как же так?... Конечно, мойтесь... Я сейчас вам что-нибудь соображу поесть.

Ольга бегом несется в ванну.

– Неужели убежали? – спрашивает ошеломленная Клавочка меня.

– Бежали.

– То-то, ко мне неделю назад приходил один милиции, все интересовался про Ольгину семью.

Я насторожился. Пожалуй, завтра же надо от сюда линять.

Ольга мылась два часа, наконец, счастливая явилась в столовую.

– Ой, ребята, сто лет такого кайфа не чувствовала. Такая теплая вода прелесть.

– Сюда уже милиция приходила, – говорю я.

Настроение ее падает.

– Это правда? – обращается она к Клавочке.

Та кивает головой.

– Нам надо уходить от сюда. – говорю я.

– Опять?

– Опять.

После еды Ольга отсыпается, а я иду в ванну. Действительно, теплая вода это наслаждение.

Клавочка стала собираться и инструктировать меня.

– Там в холодильнике пельмени, мясо, так что голодными не останетесь.