Текст книги "Всё началось в Казани"

Автор книги: Евгений Кукаркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– За что они так тебя, Саша. Тема-то потрясающая.

– За анкету.

– Чего? – не понял оппонент.

– Это долго объяснять. Я когда-нибудь на досуге тебе все расскажу.

А все началось действительно с анкеты.

Я закончил диссертацию и мне оставалось выполнить две вещи: провести испытания на полигоне новой, разработанной моей группой, артиллерийской системы и оформить документы. При оформлении документов, я в анкете на против графы "партийность" поставил две буквы Б/П. Секретарь парткома, который должен был обязательно подписывать эти документы, очень возмутился.

– Почему ты не в партии? Все лучшие работники института в партии, а ты нет.

– Но я же подавал заявление три года назад. Вы тогда сказали, что наша партия, это партия рабочего класса и когда семь рабочих института вступят в нее, тогда примут одного инженера или научного работника.

– Хм..., но это было тогда, а сейчас обстановка изменилась.

– Разве вы уже приняли семь рабочих?

– Нет. Но молодых и толковых, мы можем принять и без очереди. Вот бумага пиши заявление. Двоих коммунистов со стажем, что бы дали тебе рекомендацию, я подыщу.

Я написал заявление и подал секретарю. Он долго вчитывается и в раздражении бросает бумагу на стол.

– Что ты пишешь? "Буду стараться изменить общество так, чтобы людям жилось хорошо." А им по вашему плохо сейчас живется?

– Плохо, не плохо, а жить бы надо лучше.

У секретаря даже челюсть отвалилась от такого кощунства.

– Вот вы какой. Да вы и кандидатской степени недостойны. Партии такие действительно не нужны.

– Звания даются не за принадлежность к партии, а за развитие науки.

– Ну это мы еще посмотрим.

На следующий день у меня испытания на полигоне. Три года тому назад в старом форте мы начали строить первую в мире электронную пушку. Подвалы форта забивали конденсаторами большой мощности, генераторами, усилителями и различной исследовательской и действующей аппаратурой. Самый основной узел, систему фотоэлектрического по стадийного переключения на каждую электромагнитную катушку ствола, делал я. Это и было темой моей диссертации.

И вот теперь шести ступенчатый электромагнитный ускоритель, рассчитанный на разгон полезной нагрузки массой 5 килограмм и диаметром 150 миллиметров, стоит на верхней площадке форта и смотрит на цель. Это отслуживший свой срок крейсер, замерший на якорях в пяти кабельтовых от нас. Он стоит посредине пролива, на той стороне которого щит скальных гор.

На площадке много народа. Здесь ученые, много военных, неведомое гражданское начальство и конечно секретарь парткома и обкома партии.

– Ну что, начнем, – говорит академик Митин, мой непосредственный начальник. – Давайте, Александр Сергеевич.

Два матроса запихивают пяти килограммовую болванку в дырку ствола и закрывают затвор. Все разговоры на площадке стихают и посетители, на всякий случай, прячутся за бойницы форта.

– Внимание, – кричу я, – Огонь. Пли!

Нажимаю пальцами на две кнопки. Пушка беззвучно дергается и тут же где-то под бетоном я слышу слабое вытье конденсаторов, набирающих энергию с Сосновской АЭС. Часть посетителей выскакивают на площадку и все смотрят на крейсер. Он стоит и... ничего.

– Запросите наблюдателей, – обращается к радисту адмирал ,– попали или нет?

– Так точно. Попали. Прямо по центру в борт, – радостно докладывает радист. – Дырка насквозь. Видны разрушения скальных пород на том берегу.

– Как дырка насквозь? – волнуется адмирал. – Там же двадцать метров из перегородок и броневых плит.

– Дырка насквозь, – опять подтверждает радист.

– Александр Сергеевич, – обращается ко мне академик Митин, – а нельзя ли настоящим снарядом, а не болванкой?

– Можно. Ребята, – прошу матросов, – вон из того ящика, вытащите головку снаряда, отверните колпачок и зарядите пушку.

Матросы затвором запирают головку снаряда в стволе. Теперь посетители не прячутся за бойницы форта, а во всю пялят глаза на крейсер.

– Внимание. Огонь. Пли!

Опять беззвучно дергается ствол и где-то вдали раздается грохот взрыва. Обломки скал поднимаются к небу и падают вниз.

– Что за чертовщина? – удивляется адмирал. – Взорвались скалы...

– Опять попали, – радостно кричит радист. – Дырка насквозь.

– Опять? – адмирал озадачено почесывает щеку.

– Здесь удивляться нечему, – говорит академик, – скорость снаряда 1800 метров в секунду. С такой скоростью он проломит любую броню, даже не успев взорваться.

– А на кой хрен нам такая техника, – подал сзади голос, секретарь парткома, – она же не поражает и не разрушает цель. Разве нашим вооруженным силам нужны такие вещи.

Тут заговорили все. Кто обсуждал достоинства, кто напротив– говорил о недостатках, а секретарь гнул свое.

– Надо же столько средств втюхали, столько сил привлекли и что же... Крейсер как новенький, как будто в него и не попадали, а что говорить о другой цели.

Митин пытался убедить всех в перспективах данной разработки.

– На базе этой разработки, мы можем разработать новые модели мощных пушек и уничтожать противника на дальнем расстоянии. Например на 200-300 километров.

– И зачем это? Дешевле запустить ракету и на еще большее расстояние, чем строить целый завод только одних механизмов и конденсаторов. Да еще обесточивать целые города во время запуска.

В стороне стоит мой старый знакомый пожирневший и пополневший Аркан, теперь он секретарь обкома. Очень быстро вырос мальчик.

– Это серьезное замечание, – поддержал нашего секретаря, Аркан, население наверно сейчас волнуется. Все хлебопекарни, больницы, важные жизненные центры недополучили только в результате подзарядки конденсаторов, необходимую электроэнергию. Не порядок.

Фактически ученый совет начался здесь и самое удивительное меня поддержали военные.

– Если сделать более мощную пушку, то можно на ней послать в космос контейнер? – спросил меня незнакомый генерал-полковник.

– Почему бы и нет?

– А могли бы мы, изготовив орудие, калибром 750 миллиметров и полезной нагрузкой 500 килограмм, обстрелять Америку, – полюбопытствовал адмирал, который все удивлялся "дыркам насквозь".

– Можем. Все это можно сделать и как я знаю, американцы, французы, немцы, над этим давно работают.

– Если они работают, почему и мы не можем?

После испытаний все расходятся, а меня на стоянке ждет черная "волга".

– Садись, бедолага, – насмешливо говорит в окно Аркан.

Я сажусь на заднее сидение и машина рванула к городу.

– А ведь я тогда, когда ты слинял из КБ твои следы потерял, продолжает Аркан. – Как только ты уволился, я поднапряг своих гавриков, чтобы они сыскали твои следы и представляешь..., не нашли. Ты даже выехал с коммуналки. А вчера случайно узнаю, что какой-то Гусев собирается защищаться, да еще по такой оригинальной тематике. Поднавел справки, оказалось, нашелся...

– Ты очень быстро вырос, уже секретарь обкома. Давно ли был вторым секретарем в горкоме комсомола.

– Это все не я. Это Леонид Ильич.

– Кто? Кто?

– Брежнев, вот кто. На съезде ВЛКСМ я выступил с оригинальным докладом. Тогда он меня и заметил. После съезда вызвали на собеседование в ЦК партии верхушку комсомола и пригласили меня. Брежнев долго расспрашивал о работе. Узнал, что я прекрасно разбираюсь в машинах и мы с ним проспорили о новых подвесках машин пол часа где-то у окна. После этого с комсомолом я покончил. Мой крестник заботливо перетаскивает меня с места на место и все с повышением.

– То-то в КГБ меня сразу отпустили, когда узнали какой у меня прелестный друг детства.

Машина тормозит и я чуть не вылетаю на переднее кресло.

– Как в КГБ? Ты что, ходил меня туда закладывать?

– Нет. Они сами докопались.

– Ну и что?

– Выпустили и просили ни кому ничего не говорить.

– Так...

Машина трогается.

– А где Шариф? – спрашиваю я.

– В Выборге. Второй секретарь горкома партии.

– Это ты его тащишь?

– Я. Кто его еще поднимет, как ни я. Говорил тебе, иди в мою команду, давно бы имел машину, все блага и не была бы нужна тебе эта чертова диссертация.

– Так по какой причине ты помогаешь засыпать меня сейчас?

– Милый мой, до твоего последнего заявления, что ты был в КГБ и они все знают о нас, я хотел тебе помочь и даже поднять до директора института. Но ситуация изменилась, теперь ты можешь катиться... на все четыре стороны. Держать тебя в узде уже нет смысла. Действительно, если ты теперь что-нибудь ляпнешь о нас, тебя пришьют они, а не я или Шариф.

– Поговорили. Останови машину, я выйду здесь.

– Катись...

И все же меня провалили. В институте я сразу стал "плохим" и потихонечку началась травля. Сначала, как не перспективную, разогнали мою группу, потом принялись устраивать куда-нибудь меня.

Однажды в коридоре меня остановил старик, академик Петров, патриарх отечественной артиллерии, переживший давление Сталина и придирки Хрущева.

– Вы сейчас без дела, молодой человек?

– Наоборот с делами, сдаю их в архив.

– Ага, не пора бы вам, пока я жив, явиться ко мне. У меня для вас есть работа.

– Не боитесь? Ведь я уже, ношу клеймо отщепенца общества.

– В моем возрасте бояться уже некого. А на ваше клеймо мне наплевать, носите титул хоть руководителя секты, только делайте добросовестно свою работу.

Так я поступил к Петрову.

– Будешь делать проект дальнобойной пороховой пушки, по принципу электромагнитных, – разворачивал передо мной свою идею академик. – Немцы и Французы во время войны уже делали такие пушки. Но что нам 120 километров, для нас это ничто, нужно делать пушки километров за 600-700. Разгон снаряда через 12 пороховых отсеков, расположенных вдоль ствола. Кажется для своей диссертации ты разработал оригинальную систему фотоэлектрических переключателей с мультиплексорами, вот ее и примени здесь, конечно после соответствующей доработки.

– А все же, какое государство мы будем с нее обстреливать и откуда? Давайте конкретно. Здесь ведь при конструировании надо учитывать условия местности.

Академик задумчиво кивает головой.

– Я пока получил направление на юг. Наша цель Турция с ее крупными городами: Стамбул, Анкара и ближайшими портами Трабзон, Самсун и Зонгулдам. Пока это государство в рамках НАТО, это наш враг.

– Мои оппоненты и противники не раз подчеркивали на сложность и уязвимость таких артиллерийских систем. Они предлагали ракетный щит и соответственно поражение противника баллистическими ракетами.

– Я не хочу сказать, что большинство твоих противников идиоты, но то что они есть у меня сомнений нет. Опыт всех последних войн говорит, что государства, будь даже с трижды придурками во главе, не будет применять ядерное оружие. Конечно, если во главе будут только психически больные люди, то возможны проколы, но на десятилетия их пока не предвидится. Значит баллистические ракеты с обычными зарядами, при возникновении конфликта, будут не эффективны и не экономичны, зато ствольная артиллерия себя покажет. Если 200 снарядов с 500 килограммовой начинкой упадут на Стамбул, считай мы свою систему окупили и построили не зря.

– А ответные удары, а авиация?

– Щит против авиации будет обязательно, а для ракет есть уже свои системы.

– Мне уже более-менее задача ясна, но вот порох..., нет ли разработок нового носителя здесь?

– Вот тебе адрес института, поезжай туда. Они предлагают жидкий порох и если их носитель подойдет, тебе при конструировании будет легче. Представляешь, закачка жидкого пороха в разгонные гнезда по всей длине ствола.

– Я уже встречался с жидким порохом и весьма неудачно. При испытании артиллерийской системы на гусеничной базе, она взорвалась от детонации. Наскочила днищем на валун и... конец.

– Так это ты ее испытывал?

– Я. Тогда погиб мой лучший друг.

– Я слышал об этом. Могу тебе сказать одно, раз тебе пришлось с этим возится, значит лучше тебя кандидатуры нет. Давай, валяй.

Видно есть какая-то закономерность. Если не везет на работе, обязательно неурядицы дома. Я не защитился и жена, которая работает в том же институте, что и я, ежедневно стала скандалить. Мы поженились два года назад и все ходим в разряде "молодожен". В ее головку вошли все институтские склоки и теперь они помоями выливались на мою голову.

– Своим поведением ты доведешь меня до крайности. Ему видите ли не нравиться наше общество. Поменять его хотел. В тебе дух гнилого империализма. Ты несешь там всякую чушь, а я должна страдать. Все отражается на мне. Я этого не хочу.

– Чего ты волнуешься, меня не уволили, на работу взял академик Петров. А то что там бабы болтают, так пусть языки чешут, коли делать нечего.

– Твоего Петрова скоро турнут на пенсию и ты тоже вылетишь вместе с ним.

– Академики умирают только на работе, даже если они уже ни хрена не понимают. Поэтому Петрова не уберут.

На этот довод посыпались угрозы о разводе, вой о загубленной молодости и перечень всех домашних животных, именами которых можно меня назвать.

Опять у меня группа. Я отправился вглубь России за новым порохом. В "закрытом" институте меня любезно встретили разработчики этого необычного состава.

– Если вы примените этот порох, – говорит мне начальник отдела, – то мы еще имеем перспективы на разработки более усовершенствованных и уникальных смесей.

– Разве вами никто больше не заинтересовался?

– Сначала было полно заинтересованных лиц, но потом все заглохло. Пушкари создали быстро заряжающиеся системы, почти как пулеметы, но комиссии их забраковали из-за того, что при попадании снаряда, даже вскользь в систему, от нее не остается и следа.

Знал бы он, я сам испытывал эту систему и гибель Сережки остановила продвижение конструкторской мысли в этом направлении.

– Такая детонация? – прикидываюсь наивным я.

– Увы.

– Вы мне покажите, что это такое?

– Да, пожалуйста. Лидочка покажи.

Лидочка весьма симпатична и я сперва подумал, что это обычная дама для гостей, которые есть на каждом предприятии, однако это оказался весьма толковый инженер, сумевший ответить на все мои вопросы.

– Вы мне сумеете изготовить опытную партию к Июню? – после небольшой прикидки спросил я.

– Сколько?

– Тонну.

Рот у Лидочки распахнулся сам собой.

– Сколько? – еще раз переспросила она.

– Тонну.

Наконец Лидочка приходит в себя.

– Мы для артиллеристов не больше пяти килограмма нарабатывали, при этом все стояли на ушах.

– Встанете еще раз, подумаете головкой, как безопасней выпустить эту партию. Ведь если пойдет, еще больше закажем.

– Я не могу гарантировать, пусть мои начальники решат.

– Я вас не спрашиваю о гарантиях, я спрашиваю как специалиста, можно сделать к Июню или нет. Разработать экспериментальную установку, изготовить детали. Деньги вам выделим.

– Можно.

– Ну и отлично. Пойдемте к вашим начальникам.

Как всегда, когда собираются научные руководители разных тем, начинаются бесконечные советы. Посыпались идиотские предложения, не забыть другие направления или построить сеть заводов по производству жидких порохов.

Я долго терпел эту массу словоизлияний, потом сорвался.

– Стоп! Скажите точно вы будете выпускать порох или нет? Если да, то без всякий условий, первая партия в Июне, если нет– до свидания. Будем искать других.

Стало тихо.

– Мы не сможем в Июне, только к Сентябрю, – неуверенно ответил директор института.

– До свидания. Мне нужно к Июню.

Я встал попрощался и ушел.

Вечером в номер моей комнаты постучали. Вошел зам директора по производству и Лидочка.

– Александр Сергеевич, вы извините, что так вышло, но мы согласны выпустить все к Июню, – выступил зам директора.

Я посмотрел на Лидочку и мне показалось, что она мне подмигнула.

– Хорошо. Через неделю вы получите постановление правительства по этому вопросу.

Зам директора облегченно вздохнул.

– Может по этому поводу, пойдем выпьем? – неуверенно спросил он.

– Почему бы и нет. Пойдемте выпьем.

Мы спустились в ресторан и после первых двух неуверенных тостов, почувствовали себя как в своей тарелке. Заиграла музыка и директор, подхватив какую-то накрашенную девицу за соседним столиком, понесся в пляс.

– Вас взяли для смягчения переговоров? – спросил я Лидочку.

– Нет, – она засмеялась. – Я сама напросилась. Хотелось посмотреть будете ли вы выламываться?

– Конечно, я вас разочаровал.

– Нет. Даже если бы вы поломались для приличия, устанавливая различные гарантии и условия, нет не разочаровали бы.

– Вам нужно, что бы я ставил условия?

– Было бы лучше, что бы они были. По крайне мере, наши чванливые уроды получили бы хороший урок при проведении переговоров с заказчиками.

– А что, разве они раньше этого не получали?

– Раньше были другие времена. Нас не спрашивали, а заставляли делать, а теперь нам вежливо предлагают работу.

– Пойдемте потанцуем?

– Я давно жду вашего предложения.

Мы танцуем и я начинаю проявлять интерес к ней.

– Я не вижу на вашем пальце кольца, разве пороховые королевы интересуются только порохом?

– Увы, они интересуются очень многим, но у всех женщин всегда перегиб. Либо заниматься наукой, либо выходить замуж. Большинство предпочитают замужество, а я отношусь к меньшинству.

– Сочувствую.

– Я не отношусь к этому с трагедией.

Кончилась музыка и мы подошли к столику. Зам директора уже усиленно накачивал свою подружку коньяком.

– Александр Сергеевич, – еще бодрым голосом сказал он мне, – я вас покину. Лидочка, извини, если у Александра Сергеевича возникнут затруднения с отъездом, помоги ему в этом пожалуйста.

Подхватив свою мадам, зам директора ушел.

– Надеюсь, у вас не будет затруднений? – улыбается мне Лидочка.

– А вам бы хотелось, что бы они были?

Лидочка замирает. Распахивает на меня глаза и потом медленно тянет.

– Хотелось...

Мы начали расчеты и проектирование ствола, привязку к местности, как вдруг меня вызвали в Москву. Председатель комитета по энергетике любезно принимал в своем кабинете.

– Александр Сергеевич, на меня жмут со всех сторон. Всем вдруг потребовалась электромагнитная пушка. В правительстве поставили вопрос о других, кроме пороховых или жидкостных, носителях в космос спутников. По нашим данным, Америка уже начала лабораторные испытания и проектирование такой системы.

– Вы не можете мне дать подробную информацию: кто проектирует и какие технические данные данной системы.?

– Могу. Занимается этим Ливерморская лаборатория. Они собираются достичь скорости посылаемого в космос контейнера, 7 км/с. и при этом подняться на 500 километров.

– Так что нужно от меня?

– Электромагнитную пушку с параметрами не хуже, а даже лучше американских. Мне сказали, что вы пока единственный специалист в этой области.

– У меня сейчас работа...

– Пустое. Петров и без вас может сделать свою артиллерийскую систему. Мы вам дадим все. Конструкторское бюро, ТЭЦ, деньги, людей, но с вашей стороны нужна проектная записка правительству. Только в ней меньше напирайте на военную тематику.

– А на что же тогда?

– Хорошо. Вы можете например, отправить в космос радиоактивные отходы. Разве неплохая идея?

– Вроде нет.

– Тогда давайте, действуйте.

Я подал на развод. Когда жена узнала что я еду на новое место работы, на Балашиху, она тут же потребовала раздела имущества.

– Наш секретарь сказал, что от тебя нигде проку не будет. Неужели ты не понимаешь, что ты у них уже на заметке. Если у тебя нет могущественного покровителя, то тебя сожрут. Сиди здесь тихо, не рыпайся.

– В первый раз ты заговорила чужими умными словами. Но я думаю, не везде же идиоты. Должны же быть нормальные люди, которые заботятся о благе государства.

– Ах вот как. Значит у нас идиоты. Все, мы расходимся, я не хочу жить на вулкане.

Вот те раз. Я думал, что она окончательно поглупела, а она еще и говорит свои слова.

– Наверно ты будешь не против, если я подам на развод, – вежливо спрашиваю я.

– Буду не против.

Жена как в воду глядела. Мне дали фактически готовое конструкторское бюро, которое с одной тематики перекатилось на другую. Достались старые кадры и естественно старый секретарь парткома. Он запросто ввалился ко мне в кабинет.

– Александр Сергеевич, – любезность приклеилась к его лицу, – вы бы не отворачивались от народа, зашли бы ко мне.

– У меня только что был представитель профкома, который утверждал, что профком представляет интересы народа. Вы не подскажете, к какому народу мне идти?

Улыбка тут же исчезла с лица секретаря.

– Не действуете ли вы опрометчиво. Но я вам доходчиво объясню на всякий случай. Профсоюзы это школа коммунизма, а мы, коммунисты, являемся представителями народа. Народ и партия едины.

– Я благодарю вас за разъяснение. У вас какие-нибудь дела ко мне есть?

Он повернулся и ни слова не говоря, ушел.

Началась скрытая война. Первый раунд этой битвы был за мной. Потом, я выгнал бездельника и тунеядца начальника отдела планирования. Сейчас же в кабинете появился секретарь парткома.

– Александр Сергеевич, что за самодеятельность. Перестановкой кадров ведаете не только вы, но и партийные органы. Почему вы без ведома партии занимаетесь перестановкой кадров?

– Я занимаюсь работой и она меня больше всего интересует. И если на работе есть бездельник, то мне наплевать с партийным он билетом или нет, я его уберу.

– Вы на себя стали слишком много брать, недаром секретарь парткома с института, где вы работали, дал вам весьма нелестную характеристику.

– Я в ваши игры не играю, я занимаюсь делом.

– Можно подумать, что мы здесь делом не занимаемся?

– Думать даже не надо, это точно.

– Ах так. Мне вас жаль, молодой человек.

На следующий день ко мне в кабинет пришли два прилично одетых человека и представили красные книжечки КГБ.

– Вы не могли бы нам ответить на несколько вопросов?

– Пожалуйста.

– Заключение комиссии по испытанию опытного образца электронной пушки весьма негативное, однако у вас появились покровители и вас направили сюда, делать бесполезный проект более мощного образца. Мы можем понять, когда люди заблуждаются или делают ошибки, но когда они умышленно подрывают экономику государства, это пахнет чем-то другим. Объясните нам, в чем дело?

– Вы, вообще, разбираетесь в технике, в расчетах, в перспективах развития на будущее?

– Мы разбираемся во всем.

– Если вы разбираетесь во всем, то почитайте журнал "Лайф", февраль этого года, тогда вам кое-что станет ясным.

Они переглянулись.

– Вы часто выступаете против политики партии и правительства по улучшению жизни нашего народа?

– Простите, это где-нибудь зафиксировано?

– Да. Об этом вы заявляли своему партийному секретарю на старом месте работы.

– Я надеюсь, что мнение секретаря, это его персональная точка зрения. Я ведь тоже могу доказать, что секретарь парткома умышленно тормозит прогресс и таким образом подрывает основы экономического развития нашего государства.

– Вы это серьезно?

– Куда уж серьезней. Американцы зациклились в системе постадийного разгона полезного груза и у них пока затор в этом деле. Нам надо спешить, иначе мы профукаем и эту гонку.

– А что, мы до этого тоже, что-то упускали.

– Упускали и очень много. Достаточно напомнить о том, что мы просрали запуск ракеты на луну с человеком на борту.

– Однако... У вас весьма своеобразная логика. Ну что же, мы пойдем и надеемся, что с вами еще встретимся. До свидания.

– Лучше, прощайте, – осатанел я от того, что и эти... стали без конца вмешиваться в развитие науки и техники.

Мне с ними встречаться совсем не хотелось, но меня удивляло другое. Почему они не вспоминают мое прошлое? Неужели они его забыли?

Лабораторные прогоны узлов электромагнитных ступеней не дали расчетных показателей. Я уже понял, что это недостаток конструкции и надо делать провода с минимальным сопротивлением, а для этого надо производить дополнительную очистку меди и менять всю технологию волочения и лакирования проволоки.

Воронье всегда слетается на падаль и стоило произойти сбою, как секретарь парткома появился у меня.

– Здравствуйте, Александр Сергеевич.

– Здравствуйте.

– Тут Москва замучила меня на проводе, все спрашивает что произошло и почему у нас сбой.

– А причем здесь вы? Почему эти люди не обращаются ко мне, специалисту, а обращаются к вам? Вы что, поспешили выложить свои сомнения?

– Да, это я доложил в ЦК о неудачах при лабораторных испытаниях. Моя обязанностью является информирование нашего руководства о срыве правительственного задания.

– Мне будет очень грустно, если Москва вам поверит.

– Вы хотите сказать, что я вру?

– Я хочу сказать, что не надо сапожнику лезть в пирожники.

– Ах вот как? Ну что же вы еще поплатитесь за эти слова.

Секретарь опять, как пуля вылетел из кабинета.

По правительственной связи ко мне позвонил министр энергетики.

– Что у вас произошло?

Я рассказал ему кратко все и про то, что мешает и про то, кто мешает.

– Срочно выезжай в Москву. Прямо сейчас не заходя домой.

– Хорошо.

Уже неделю болтаюсь в Москве. Все не знают, что со мной делать. Но похоже моя карьера накрылась. В Балашиху выехала правительственная комиссия, куда зачем-то напихали кроме специалистов членов ЦК.

Проходя по коридорам министерства, вдруг вижу знакомую сгорбленную старческую фигуру с корявой палкой в руках, академика Петрова.

– А ну, подойди сюда, – он поманил меня пальцем. – Ну что, дезертир, опять влип. Распустил свой длинный язык, а теперь маешься в ожидании приговора.

– У меня не заладилось с лабораторными испытаниями.

– Знаю. Только идиоты не могут понять в чем дело, а здесь даже ежу ясно, что бы делать что-то необычное нужно много менять, технологии, производство, конструкцию.

– Нужно еще чтобы и люди поменялись.

– Хм... А вот этого не будет. Тебя уберут точно и поставят на твою должность партийного работника с большим стажем болтовни. Так что идея еще просуществует лет десять, пока не одумаются и не вернут тебя или не заблестит новая звезда, которая сможет решить все проблемы.

– Ну и черт с ним, пойду работать простым инженером.

– Ты придурок или прикидываешься? Теперь у тебя один путь, в каталажку.

Я в замешательстве гляжу на него.

– Ладно. Хочешь опять ко мне? – уже смягчается Петров.

– А как же каталажка?

– Там в ЦК есть одна умная башка, я с ней поговорю. Так что приходи завтра на Старую площадь к десяти.

Небольшой, лысенький человек, принял меня с Петровым в своем кабинете.

– Вот привел к вам, Дмитрий Семенович, человека о котором говорил. Сказал академик.

– Здравствуйте, Александр Сергеевич, я много о вас слышал и теперь хорошо бы побеседовать с человеком, которого не удовлетворяет нынешняя власть.

– Неужели так далеко зашло?

– Да уж раздули все до небес. Что там у вас в Балашихе произошло?

– Просто замахнулись на гигантскую вещь, а сама техническая база и производство отстают. Вот и получился разрыв, а отсюда и все неполадки.

– Так все-таки можно сделать гигантскую пушку и посылать в космос грузы?

– Можно. Конечно можно.

– А как за рубежом?

– Пока отстали. Мы их опередили года на два. Они даже макетный образец еще не запустили.

– А мы?

– Мы... Мы сделали такую систему и уже испытали пол года тому назад в Балтийском море. Это была тема моей диссертации.

– И защитились?

– Нет. Ваши товарищи зарубили.

– Что значит, мои?

– Ну... местные партийные деятели...

– А ученые?

– А ученые тоже партийные, – вдруг сказал академик. – Что им старшие товарищи скажут, так они и проголосуют.

– Вы от этого обиделись на нашу власть?

– А я на нее не обижался. Я предлагал ее видоизменить, что бы нам всем жилось лучше.

– Да, пожалуй вам действительно не ужиться с нами. Вот здесь товарищ Петров предлагает сохранить вас во имя науки. Я тоже считаю, наши товарищи по партии перегнули палку, поэтому есть предложение. Мы вам дадим зарубежную командировку, пока поработайте там, а как только здесь страсти поутихнут, мы вас вызовем. Как ее... электромагнитную пушку надо доделать, это все же наше будущее.

– Так мне уже можно связываться с правительством Ирака? – спросил академик.

– Давайте, пусть готовят документы, а вам, молодой человек, на будущее, умейте сдерживать себя. Счастливого пути.

Мы стояли с Петровым в проходной и я спросил.

– Что в Ираке тоже пушку надо делать?

– Да, только не электромагнитную. Им космос сейчас совсем не нужен, врагов под боком много. Вот и готовы Иракцы вложить деньги.

– А как ваша пушка в Закарпатье? Сделали что-нибудь?

– Я как раз с вами хотел поговорить по этому делу. Сейчас у нас возникли некоторые финансовые и технические затруднения с изготовлением этой пушки и у правительства появился вариант, продать Ираку готовую документацию и уже изготовленные отдельные узлы.

– Это готовый ствол и пороховые камеры?

– Да.

– А с жидким порохом как?

– Тонна, еще вами заказанная, лежит на складах завода изготовителя. Надо только взять и перевезти на территорию заказчика.

Меня принял сам Адам Хусеин.

– Я очень рад присутствию на нашей земле, таких опытных специалистов как вы, – переводил мне равнодушный переводчик в военной форме. – У нас много врагов и после затяжной войны с Ираном, нужно строить новую оборону государства. Я хочу вас спросить, можем ли мы сделать орудие, спрятав его ближе к границам Ирана, а стрелять по Израилю...?

– Можем, можем и дальше.

– Это замечательно. Я сам буду контролировать стройку.

На этом аудиенция закончилась.

Надо отдать должное военным Ирака, они активно стали помогать в строительстве гигантской пушки. Стройка шла день и ночь, рыли землю, бетонировали котлованы, ставились поддерживающие стойки. Мощные самолеты "Антей" перевозили из Закарпатья стволы, детали и узлы орудия. Все пряталось под ангаром с раздвигающейся крышей.

В дверь постучали.

– Войдите.

На пороге стояла улыбающаяся Лидочка.

– Здравствуйте, Александр Сергеевич.

– Лида. Вот так встреча. Старик прислал?

Лицо Лидочки меняется.

– Нет старика. Умер академик Петров. Вызвал меня телеграммой последний раз. Поезжай, говорит в командировку, в Ирак, там надо Саше помочь. Целый день бегала оформляла документы, а вечером позвонили, его не стало.

– Целая эпоха ствольной артиллерии ушла с ним. Теперь серость может торжествовать...

– Ты о чем?

– Вечная память, хорошему человеку... Одно не пойму, почему выбрал тебя. Здесь на женщину смотрят не так, как у нас. Он же знал об этом.

– Наверно знал. Но моя задача, сделать здесь хранилище для жидкого пороха и отработать его систему подачи к пушке.

– Хранилище здесь, рядом с орудием?

– Конечно. Я понимаю твои сомнения и знаю, что при нападении авиации противника, могут быть большие неприятности и все может взлететь на воздух. Вот я для этого и здесь, предотвратить этот взрыв. Что бы хранилище рядом было и взрыва не было.

– Твори. В этом ты специалист.

– Спасибо, что разрешил. Лучше бы сводил голодную женщину поесть, а то она еще здесь местных порядков не знает.

Мы сидим в европейском кафе и уминаем какой-то салат.

– Ты газеты хоть читаешь? – спрашивает Лидочка.

– Некогда, да и здесь газеты в основном на арабском.

– Ты знаешь, что Брежнев умер?