Текст книги "Всё началось в Казани"

Автор книги: Евгений Кукаркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Мужики, это же потрясающе, – вопит он после очередного испытания.

– Чего радуешься, – охлаждает его Сергей. – Все двигатели и баки с горючим вынесли в нос танка. Хлопнет снаряд противника и твой друг механик-водитель вместе с двигателем загнется.

– Как будто если двигателя спереди не будет и хлопнет снаряд в одного механика, машина вдруг заработает. Что ты несешь, Сереженька?

– Так хоть танк не взорвется.

– Он на поле боя живет от одной минуты до семи. Поэтому, все равно где размещать двигатель.

– А я вот не хочу взрываться.

– Ну это другое дело, что ты не хочешь, а война есть война.

– Сережка, брось с ним спорить, – не выдерживаю я. – У тебя есть замечания к двигателю?

– Нет.

– Ну вот видишь, дальше мы доведем испытания до конца и напишем свое мнение о машине, все как есть.

Мы проводим зимние испытания с "Вараном". На полигоне в сильную метель, я вылез из башни, чтобы обозревать местность и помочь Сергею, плутать по полигонным дорогам. Сильный ветер доконал меня и после пробега, меня отвезли в больницу с диагнозом– воспаление легких.

15 дней двухсторонняя пневмония не хотела отпускать меня из своих объятий. В больницу пришла измученная Ира. Она плакала.

– Саша... Они погибли...

– Кто? О чем ты говоришь?

– Сережа погиб...

Я не могу сказать ни слова.

– Они вместе с нашим начальником, доводили "Варан" на стрельбищах и сходу въехали в валун, невидимый в сугробе. От удара об днище сдетонировал бак с жидким порохом.

Боже мой. Сережка, ворчун Сережка. Как же так?

– Когда похороны?

– Завтра.

– Ирочка, мне надо удрать. Достань одежду.

Лена большими глазами смотри на меня.

– А ведь там мог быть ты.

– Мог.

Она обвила меня руками и заплакала.

– Я так хочу, чтобы ты жил.

– Видно этого хочет и всевышний.

Мы стоим в крематории и смотрим как гроб уходит в подземелье. У самого гранитного бортика стоит Рита и плачет навзрыд. Рядом Ирка и Гена пытаются ее успокоить.

– Пошли, Рита.

– У меня будет ребенок от него, – захлебывается та.

– Это будет память...

– К черту память. Мне нужен он живой. Опять всю жизнь искать. Боже мой, как я устала искать.

Она заливается опять. Мать Сергея подходит к ней.

– Риточка, ребенок будет наш.

Она прижимает голову Риты к себе.

После бюллетеня болтаюсь по КБ, занимаясь нудной комсомольской работой. Больше всего мучений с должниками комсомольских взносов. Боже, какой я идиот, эти гаврики, Аркан и Шариф, не силком, так катанием затягивают меня в омут. И как в эти сливки комсомола сумела проникнуть уголовщина. Представляю какие они там дела творят.

Меня приглашает к себе начальник первого отдела.

– Александр Сергеевич, вы надеюсь, не забыли наш последний разговор?

– Нет.

– Когда произошла эта трагедия с Сергеем, нам попался один документ. Вот он смотрите.

Начальник передает мне увеличенную фотокарточку. На ней меня и Сергея поддерживают друзья перед "Эфой".

– Постойте, это после неудачного пробега, мы с трудом выползли с Сергеем из машины...

– Да, это так. И знаете где нашли мы этот документ?

– Нет.

– В полушубке вашего начальника, который погиб вместе с Сергеем.

– Что???

– Есть предположение, что это был он. Сейчас этим занимается КГБ.

– Вот это да, начальник был допущен ко всему.

– Вот именно. У меня просьба написать все, что вы знаете о своем начальнике. Вот садитесь здесь, бумага, ручка на месте. Пишите.

Это уже огромная пушка 155 миллиметров с длинным стволом во вращающейся башне, но опять расположенная в корме танка. Новые машины явно не наступательного, а оборонительного характера. Как только я получил это чудище, прозванное почему-то "Коброй", ко мне прислали нового механика-водителя. Передо мной стоял парень в грязной поношенной гимнастерке и брюках.

– Это ты что ли главный? Я к тебе.

Он протягивает направление из отдела кадров.

– Капралов Михаил Владимирович. За границей не был, в порочных связях не состоял, наград не имеет, – продолжил он.

– Сколько работаете механиком-водителем?

– Два года в армии на Т-72.

– А до этого?

– Альфонсом на площади Восстания.

– Переведи на русский.

– Был на содержании баб.

– Отличный послужной список, не даром отдел кадров прислал тебя ко мне. Вот принимай, новая машина. Сегодня изучишь документацию. Завтра сдашь экзамен.

– А если не сдам?

– Вылетишь к чертовой матери.

– Ты это зря старик. У нас профсоюз, партком не дадут в обиду рабочего человека.

– Вот что, старуха. Либо сдаешь экзамен, либо сейчас катишься в профсоюз и докладываешь, что я тебя выгоняю с работы.

– Ладно, испугал. Где документация?

– В архиве, на втором этаже КБ.

Парень посвистывая ушел.

В 11 утра Михаил неплохо рассказал о ходовой части, двигателе, похоже голова у него варит. Но вот отваливая от меня, он на радостях облапил и ощупал Ирку.

– Отвали.

Ирка врезала ему по морде.

– Ну ты, курва.

Перед ним появился Генка и этот маленький Генка отвалил такую оплеуху Михаилу, что тот отлетел к стене.

– Да я тебя...,– взревел тот.

Пришлось мне вступить в дело. Я положил руку на плечо моего нового механика.

– Миша, у нас не позволено так разговаривать с дамами. Ты перед Ирочкой извинишься и надеюсь больше глупостей делать не будешь.

– Пошел ты...

Я сильней нажал на плечо. Мишку перекосило. Он пытался вывернуться, но я все сильней и сильней сжимал руку.

– Больно же. Отпусти.

– Так ты понял что-нибудь?

– Понял.

Я разжал руку. Мишка отскочил в сторону.

– В гробу я вас видал и в белых тапочках.

После этого он поспешно выскочил из комнаты.

– Хороший нам попался подарочек, – заявила Иришка. – А ты, Генка, молодец. Хорошо ему съездил по морде.

Мы стоим на артиллерийских позициях и испытываем машину при стрельбе. Это мой десятый выстрел. Ловлю в прицел бетонную чушку, имитирующую дзот, и нажимаю педаль. Вспышка и грохот такие, что я ослеп и оглох. Когда прихожу в себя, то слышу в наушниках жалобный вопль Мишки.

– Саша, на помощь. Я ни чего не слышу... Саша...

За моей спиной проклятый автомат перезарядки, сдергивает из гнезда снаряд и заряжает орудие, но орудия-то нет. Половина ствола исчезла, в сторону цели направлен огрызок, когда-то страшного орудия. Я откидываю люк и обалдеваю. Водительский люк раздроблен и придавлен куском оторванного ствола. Я пытаюсь его сдвинуть, но чувствую, что не могу. Ложусь на бронь, ногами упираюсь в сетку фар и плечами пытаюсь свернуть ствол в сторону. Наконец он подается и люк освобождается.

– Мишка, сдвинь люк. – Я стучу и кричу по крышке, но она не подвижна.

Луплю ногой по триплексам и вдруг люк приподнимается и чуть сдвигается в сторону. Я дожимаю его руками и заглядываю внутрь.

Свет упал на белое Мишкино лицо. Из ушей течет кровь, из уголка губ тоже видна струйка, глаза почти бессмысленны.

– Господи, – чуть не плачу я.

Но Мишка воет и трясет головой. Я вытаскиваю его на броню.

– Потерпи, сейчас доедем до машин.

Залезаю на место механика, отжимаю гидравлические домкраты и завожу двигатель. Мишка вцепился в люк и завис над головой.

– Держись.

Мы несемся на испытательную станцию.

Ира с ужасом глядит на Мишку.

– Мишенька, все будет в порядке. Сейчас Гена отвезет тебя на машине.

Но Мишка ничего не понимает он по-прежнему мотает головой.

– Гена, жми в больницу. Ира, поезжай вместе с ними. Я сообщу обо всем в КБ.

Главный не верит моему сообщению.

– Не может быть, – орет он в телефон.

– Приезжайте, посмотрите сами.

Вскоре кавалькальда машин приходит на испытательную станцию. Все, приезжие, по очереди залезают на броню, щупают излом ствола, пинают ногой его остатки на броне и, поцокав языком, слезают. Я вспоминаю, что не разрядил орудие. Залезаю в башню и с трудом откидываю замок. Более 50 килограммовый снаряд съезжает мне на руки.

– Что ты тут делаешь?

В люке показывается лицо главного.

– Разряжаю орудие...

– Идиот, надо это раньше делать.

Главный спрыгивает с танка и все разбегаются. Я ставлю снаряд в гнездо и вылезаю на верх.

– Все? – раздается где-то глухой голос главного.

– Все.

Опять собираются все и начинаются длительные разговоры от чего разорвался ствол.

Мне вкатили выговор за нарушение техники безопасности. Ленка приехала ко мне домой, что бы успокоить меня.

– Не понимаю, – говорю я, – за что не возьмусь, обязательно все плохо. Понимаешь, за время моего пребывания в КБ не принял фактически ни одного танка. Один плохой, другой надо доработать, третий устарел.

– Однако "Гюрза" пошла, – возражает Ленка, – и потом, понимаешь у тебя чутье и высокая требовательность к машине. По современным стандартам, это то что надо. От этого и все танки отдают тебе, потому что понимают, что ты оценишь машину лучше других.

– А ты знаешь, за что Кашкина уволили?

– Да, за то, что он оставил ракету на направляющей.

– А он был очень хороший испытатель. Я школу проходил у него.

– Тебя не уволили и нечего хныкать. Лучше своди меня в кино.

Мы в кино целовались во время сеанса.

Комиссия определила неравномерность кристаллизационной структуры ствола. Теперь и дополнительный ствол орудия забраковали. У меня перерыв, надо ждать пока пришлют новые стволы. Опять нудный комсомол, где никто ничего не хочет делать. Каждого надо упрашивать, а со взносами я просто замучился.

Теперь отдел кадров присылает нового водителя. Это пожилой мужик, неплохо разбирающийся в двигателях. Все его зовут, дядя Миша.

В нашей комнате появился еще один новый человек. В комнату со спортивной сумкой вошел молодой парень.

– Это отдел испытаний?

– Да, – ответила Иришка.

– Давайте знакомиться, я ваш новый начальник. Меня звать Владимир Петрович Лосев.

– Как новый? – изумился Генка, – а куда же Саша?

– Александр Сергеевич будет моим заместителем. Этот стол начальника?

Он уселся в кресло и стал отодвигать ящики. Мы все ошалело глядели на него.

– Вы, ребята, не обращайте на меня внимания. Делайте свое дело, а я пока буду постигать азы испытаний, – наконец оторвался он от стола.

Меня вызывают в Большой дом. Я приехал с неприятным ощущением в груди. На четвертом этаже толстолицый подполковник вежливо выспрашивает меня о делах в КБ, о комсомольской работе и потом подводит разговор к делу моего начальника.

– А ваш начальник отдела, ни в чем не был виноват. Мы специально для вас запустили утку о том, что нашли в его карманах фотокарточки. Явно, что такой трусоватый бездельник, как он, не будет заниматься шпионажем.

– Вы сказали, что эта утка пущена для меня. Но зачем?

Подполковник вытаскивает из папки мои бумаги, исписанные о начальнике.

– Мы на вас вышли случайно. Действительно, где-то рядом бродит иностранный агент и все наши секреты выплывают наружу. Пришлось пересмотреть все личные дела сотрудников КБ и мы нашли некоторые неточности в вашей анкете. Проделали колоссальную работу и нашли ваше настоящее прошлое. Для убедительности, сверили ваш почерк еще с одними старыми бумагами. Ведь вы не Гусев Александр Сергеевич, а Коновалов Александр Сергеевич. Правильно?

Я молчу, мучительно подыскивая слова для ответа.

– Да, я Коновалов.

– Вот и чудненько. Так что, придется вам все нам рассказать. Все рассказать, ничего не утаивая.

Я начинаю рассказывать свою Казанскую историю.

Прошло два часа. За это время я рассказал все, вплоть до последнего момента, как меня Аркан и Шариф затягивал в горком комсомола. Подполковник не задал ни одного вопроса. Он встал.

– Я выйду, посидите здесь.

Его отсутствие продолжалось минут тридцать. Наконец он появился.

– Вот что, Александр Сергеевич, мы вас отпустим, но и вы ни кому ни одного слова о вашем прошлом. Оставайтесь по-прежнему Гусевым, занимайтесь своими делами и... комсомольской работой.

............... Что же твориться на этом свете?.........

На заводе изготовителе орудий, что-то не ладилось с изготовлением стволов и руководство КБ решило пока законсервировать "Кобру" и мне передали "Крота".

Это был тип штабной бронированной машины, сваренной на базе старых САУ. Она была герметична и могла выдержать любой атомный взрыв. Так же как и на "Гюрзе", она должна пройти испытание на жизнеобеспечение. На этот раз вместо меня в машину полез Генка, а вместо Риты, прислали молоденького лейтенанта военно-медицинской академии.

– Генка, следи за двигателем и за регенерацией воздуха, – наставляю я его. – Главное не хорохорься, если что-нибудь заметишь, лучше прекратить испытание. Совсем не хочу вытаскивать ваши трупы.

– Брось, Саша. Все будет в порядке.

Для консультации молоденького лейтенанта я попросил главного выделить Риту. Она пришла к нам в операторскую с большим животом и стала рассказывать ему о переживаниях, когда сидела в "Гюрзе".

– Возьми побольше одежды. Саша не давал мне включать обогреватели, когда двигатель не работал, поэтому пришлось кутаться и следи за кислородом. Не дай бог, как вышло у нас. Я так боялась избытка его, ты же должен знать, как он влияет на организм.

Лейтенантик кивал головой и все записывал.

Наконец, мы загнали машину в климатическую камеру, навешали на выхлопные решетки выводные трубы и заперли экипаж в машине. Я отпустил Ирку домой, решил, что первую смену отдежурю я. Со мной осталась Рита.

– А ведь знаешь, – говорит она мне, – когда мы с тобой были там вдвоем, у меня все время была подлая мысль, закрыть видеокамеры и изнасиловать тебя.

– Это была не очень хорошая мысль. Там была слишком высокая температура, а это делать надо при нормальных условиях.

Ритка засмеялась.

– Знаешь, если у меня еще будет двое детей и оба мальчики, одного назову Сергей, другого Саша.

– У тебя уже есть один ребенок, а ты еще двух хочешь.

– С одной стороны, с детьми легче переносит одиночество, а с другой, только материальная сторона не позволяет женщине иметь много детей, но слава богу, мне это не грозит.

– Родители помогают?

– Да.

В это время загремел двигатель. Генка начал накачивать электроэнергию.

Идет четвертый день испытаний. У ребят ЧП. Ирка вызвала меня и нового начальника отдела из дома. В камере минусовая температура, но с машиной твориться что-то неладное. Где-то появилась разгерметизация и поэтому регенерационная система перестала работать. Генка нашел только один выход, он жжет горючее и за счет двигателя хочет оттянуть агонию.

Прошло восемь часов, горючее на исходе, я связываюсь с главным и докладываю обстановку.

– Мать вашу, – рычит он, – вы меня убеждали, что ваш напарник может справиться, а он не хрена не может. Понимаете, что этот срыв ведет за собой оттяжку испытаний и теперь все надо проводить по новой.

– Виноват в этом не мой напарник, а дефект в машине. Где-то произошла разгерметизация.

– Действуйте по своему усмотрению.

– Может еще что-нибудь можно предпринять? – робко спрашивает Владимир Петрович, мой начальник.

– Нет. Горючка кончилась, а это конец испытаний.

Я останавливаю испытания. Чуть не плачущий Генка, стоит передо мной.

– Саша, я не знаю, что произошло. Вдруг стал поступать холодный воздух из камеры.

– Успокойся, надо разобраться. То, что мы выдерживали программу и не выполнили ее, из-за технических неисправностей, не о чем не говорит. Кто виноват, пусть разбирается комиссия .

– Саша, дай мне слово, что если будут повторные испытания, ты пошлешь меня опять.

Я тяну, знаю как отнесется к этому главный.

– Знаешь, Генка, давать слово не буду, но попытаюсь все же повлиять на главного.

– Значит разговор об этом шел, – совсем упал духом Генка.

– Был, но нюни распускать нечего.

Через некоторое время в пультовую ворвалась Ленка.

– Значит правда. Мне в КБ уже сказали, что машина не выдержала испытаний.

Я киваю головой.

– У тебя есть мысли, почему?

– Есть одна и ее надо проверить.

– Да говори же не тяни. Я знаю, что ты шестым чувством понимаешь машину.

– Я подозреваю, что это система очистки воздуха. Через нее прошел воздух.

Ленка, как метеор вылетает из пультовой. Генка уже загорается.

– Саша, разреши я разберу ее.

– Нет. Сейчас пойдешь, выспишься, а завтра вместе с комиссией будете разбирать машину.

Я оказался прав, воздух прошел через лопнувшие фильтры и подсасывался через неплотно поджатую крышку цилиндра. Я ругал дядю Мишу.

– Ты понимаешь, что наделал?

– А откуда я мог знать, хорошо ее поджал или нет. У меня руки такие, чуть крутану гайку, сразу резьба летит. Вот я осторожненько и поджимал. Резьба-то там, М8.

Ленка стоит рядом и защищает дядю Мишу.

– Это не он виноват. Это чисто конструкторская недоделка.

– А лопнувший фильтр, это тоже конструкторская недоделка?

– Тоже, – храбро отвечает она.

– Бог с вами. Теперь одна проблема, провести удачно повторные испытания.

Ленка треплет мои волосы.

– У тебя все будет хорошо.

Повторные испытания все же проводил Генка, я уломал главного и они действительно прошли удачно. Мы довели "Крота" до полигонных испытаний и передали его военным.

Опять возвратились к "Кобре". Привезли новый ствол и машину, по новой, стали испытывать на полигоне. Я уже вожусь с ней месяц, как вдруг меня вызвали в КБ.

Главный был не один, с ним сидел незнакомый мне мужчина.

– Александр Сергеевич, познакомьтесь, генерал Сомов.

Ничего себе генерал, весь в гражданском и вроде ничего военного нет.

– В военном министерстве ,– продолжал главный, – возникла идея испытать "Кобру" в полевых условиях.

– Опять машину передаем военным?

– Нет, там где она пройдет испытания, наших военных не должно быть. Там должны быть добровольцы.

– Не хотите ли мне предложить быть добровольцем?

– Да хотим. Для этого генерал Сомов и здесь.

– Александр Сергеевич, – заговорил генерал, – я все объясню. Любая страна, изготавливающая военное вооружение, пытается испытать его в боевых условиях. Естественно, если там где воюют наши войска, например в Анголе, гражданские специалисты не требуются, но если это другие районы земного шара, где нет наших войск, там требуются добровольцы. Конечно добровольцами могут быть и наши военные, но лучше с новой техникой обращаться тем специалистам, которые ее очень хорошо знают.

– Если это не Ангола, так что же?

– Сейчас Ирак воюет с Ираном.

– А мы за кого, за Ирак или Иран?

Генерал смеется.

– За Ирак.

– А почему не Ангола?

– Условия войны не те. Нет сплошности фронта и конкретных целей. Так как по поводу предложения, испытать нашу технику в Ираке?

– Не знаю, дайте подумать.

– Думайте, но сроки нас поджимают, через три дня дадите ответ?

– Дам. А если я соглашусь, вы там будете мой начальник?

– Нет. Я иду военным советником. Так– что будем на одном фронте, а воевать будем врозь.

После беседы у главного меня вызвали в партком.

– Ну, Игорь, поздравляю, я слышал, что ты поедешь за границу...

– Но я еще не дал согласие.

– Как не дал? Да любой гражданин нашего государства обязан помогать своей родине, укреплять ее обороноспособность. Тебя хотят послать испытать новое оружие, а он еще думает. Не забывай, ты цвет КБ, секретарь комсомольской организации. Тебе горком комсомола дал самую лучшую рекомендацию.

Конечно, уж он-то, избавиться от меня хочет точно.

– Мне надо посоветоваться...

– Ему еще надо всему миру сообщить, что его посылают выполнять секретное правительственное задание. Слушай, Игорь, ты не рехнулся случайно?

– Нет.

– А мне кажется, да. Твой механик-водитель уже дал согласие...

– Это дядя Миша, что ли?

– Старый коммунист с партийным стажем сразу сказал, да, а ты еще сомневается. Да я тебе больше скажу. Если ты откажешься, то здесь работать уже не будешь.

– Но ведь...

– На тебя и так много повешено. Там чуть машину не утопил, там чуть человека не убил, а в другом месте сбежал и люди погибли.

– Это не правда.

– Я что, вру? Может тебе имена пересказать кто погиб, а кто чуть не пострадал?

– Не надо.

– То-то. У тебя уже один выговор есть, так что иди и над этим больше думай, а не о том, выполнять задание правительства или нет.

Я вышел как оплеванный.

Ленка в шоке.

– Как же так? А как же я?

– А тебе придется меня ждать. Сейчас пойду к главному и договорюсь на три дня для тебя и для меня.

– А мне-то за что?

– Три дня положено на свадьбу. Нам еще надо все купить, оформить документы. Дел полно...

– Если ты хочешь жениться на мне, то наверно надо спросить меня, хочу ли я выйти за тебя замуж?

– Так хочешь или нет?

– Хочу...

– Замечательно. Так в чем же дело?

– Ты хоть сказал мне. Любишь меня или нет?

– Я люблю тебя. Люблю с первого раза, как увидел и хочу любить, как мальчишка, всю жизнь.

– Теперь я удовлетворена. Я тебя, дурочка, тоже люблю.

Ленка представила меня своей семье. Ее мать, деспотичная, суровая женщина, держащая всю семью в кулаке, пыталась сразу поставить меня на место.

– Вы будете жить в нашем доме, – потребовала она.

– Зачем, у меня пустая комната. Там места много.

– Нет, Леночке требуется уход, распорядок дня... У вас же места нет и еще соседи. Ужас.

– То что ей требуется, я постараюсь предоставить.

– Вы не должны так рассуждать. Скоро уедете в командировку и девочка совсем останется одна.

– Лена сама решит что ей делать и когда быть одной, а пока со мной... будет жить в моей комнате.

– Я поговорю с Леной. Вы мне очень не нравитесь, молодой человек.

Почему старшие любят произнести последнее слово так, что бы им не возражали. Ленина мама сказала эту фразу в дверях и исчезла.

Мы договорились, что свадьбу справим через три дня. Все на работе меня поздравляли и вдруг...

Я заболел. Горло хрипело, поднялась температура, но самое противное то, что мое тело покрылось красновато-розовыми пятнами. Я пошел в заводскую поликлинику к терапевту.

– Что у тебя?

– Кожа на теле пошла пятнами, горло еще...

– Раздевайся.

Я снимаю рубахи и остаюсь по пояс голый. Пятна густо усеяли спину и грудь. Врачиха подпрыгнула. Натянула резиновые перчатки и ощупала несколько пятен.

– Вот что, парень, одевайся и отправляйся в город, в кожно-венерологический диспансер.

– Что у меня?

– Я предполагаю..., сифилис.

Я онемел. Бешеная мысль пронеслась сразу: с кем? от кого? и когда? Но женщин у меня последнее время вроде не было.

– Но я ни с кем не спал?

– Ничего не знаю, сифилис теперь может быть и бытовой. Вот тебе направление в диспансер.

Она брезгливо протянула бумажку.

– Но мне нужно разрешение на выход с территории КБ.

– Я позвоню главному конструктору и вам все сделают.

Я захожу в приемную к главному. Секретарша с каменным лицом указывает мне на край стола.

– Главный подписал вам пропуск. Вон он на краю стола.

Я взял пропуск и с тысячей нехороших мыслей отправился в город.

В кожно-венерологическом диспансере мое направление приобрело магическое действие и меня почти без очереди пропустили к врачу. Старушкаврач снисходительно повертела бумажку из моей поликлиники.

– Ишь, шпарят прямым текстом. Совсем уже рехнулись. Раздевайся, чего встал как пень.

Я трясущимися руками снимаю одежду.

– Так, – начинает она меня разглядывать, – инкубационный период.

Она потерла несколько пятен и с одного содрала шелуху.

– Все, одевайтесь.

– Сифилис???

– Дура, ваша врачиха и безграмотная при том. Обыкновенный розовый лишай.

– Но это что... опасно?

– Простудное заболевание, молодой человек. Я вам не нужна, вам сейчас нужен хороший врач терапевт. У вас температура под 39. Вы можете добраться до своей районной поликлиники?

– Могу.

– Вот вам бумажка с моим заключением. Отправляйтесь туда и постарайтесь больше не попадаться врачам в нашем учреждении.

В поликлинике я действительно почувствовал себя плохо. Из-за высокой температуры меня пропустили опять без очереди. Врачиха осмотрела меня и прочла заключение кожного диспансера.

– У вас кроме розового лишая, ОРЗ.

– Скажите, доктор, розовый лишай, это заразная болезнь?

– Нет, это редкое простудное заболевание, никому не передается. Я вам выпишу лекарства и бюллетень на неделю. Значит так, вот это от горла, это полоскание, а вот хлористый кальций, пейте три раза в день, это от лишая. Не мойтесь месяца три...

– Как не мыться?

– Так. Иначе будут от воды язвы. Не сдирайте образовывающиеся корочки на каждом пятне. Это тоже опасно, она должна сама отпасть. Каждый месяц ко мне на осмотр.

– Что я три месяца буду на бюллетене?

– Нет. Как вылечим ОРЗ, сразу выпустим на работу. А с розовым лишаем, вы еще ко мне пол года будете ходить, а не три месяца.

Я пришел домой, сразу полез в аптечку, наглотался анальгина и свалился в кровать.

На следующее утро стал обзванивать знакомых и друзей.

– Алле, Ирочка. Это я, Саша. Привет.

– Здравствуй, Саша. Как себя чувствуешь?

– Нормально. У меня бюллетень до следующей пятницы.

– Это хорошо, ты лечись...

– Какие новости?

– Главный решил, вместо тебя за границу едет Генка.

– Что???

– Сроки поджимают. Генка уже оформляет документы.

– А как же я?

– Ты, лечись.

– Вот черт. Я сейчас главному позвоню.

Звоню Лене домой. Трубку берет ее мать.

– Алле, можно Лену?

– Это вы, Саша? Вам Лену нельзя. Как вам не стыдно звонить? Опозорили девушку, с кем-то нагулялись и еще нагло звоните сюда.

– Простите, вы о чем?

– Не притворяйтесь идиотом.

Трубку бросили.

Звоню главному. Этого вообще не соединяют. Секретарша упорно твердит: "Он на объекте".

Что там происходит?

Два дня пытаюсь по телефону прорваться к Лене или главному. Все бесполезно. Обидно, что ни Ленка, ни Генка, ни друзья ко мне не звонят. Вечером стук в дверь. Открываю ее и вижу Риту.

– Здорово, болящий.

– Ритка... Вот умница, заходи. Ого, какая ты большая.

– Вот мы уже скоро должны появиться на свет.

Она любовно поглаживает живот.

– Узнала, что ты заболел и пришла, может что-нибудь надо помочь.

– Помочь надо не мне, а... Впрочем, я не понимаю, что там твориться.

Ритка разваливается на диване.

– Ты же теперь в КБ чумной. Когда все узнали, что ты болен сифилисом, тебя уже отторгли.

– Что ты говоришь? Каким сифилисом?

– Наша заводская врачиха, когда ты заболел, звонила главному, что бы тебя выпустили с территории КБ, а телефон у секретарши параллельный, она все и подслушала. А после, сам знаешь, все КБ стало в курсе дела.

– Но я же не болен. Понимаешь, у меня сифилиса нет. У меня розовый лишай.

– Я давно догадалась, что здесь что-то не то. Все-таки опыт в медицине у меня есть. Пятна сифилиса появляются через две недели после заражения, вернее после того, как ты трахнешь больную женщину. Но на полигоне, две недели назад, ты мог только целоваться с новыми образцами машин и, зная твою натуру по отношению к женщинам, я была уверена, что здесь что-то не так.

– Что же делать?

Я в отчаянии.

– Что ни делается, все к лучшему. Не поедешь за границу, может... жив будешь.

– Но Ленка. Ленка, выходит тоже поверила.

– Поверили все. Значит твоя Ленка не очень любила тебя. Даже если бы был сифилис, ну и что, он излечим.

– А Генка, Ирка, новый начальник, этот... Володя.

– Пойми, друзья познаются в беде. У меня тоже были проколы. Тогда на меня так же кучу собак вешали, зато те кто остались со мной, были самыми верными друзьями.

Но я все равно не верил. Сколько лет бок о бок, я с товарищами бился с новой техникой. Вместе мерзли под танками, тонули в воде, выручали друг друга в беде, знали обо всем, что твориться на душе у каждого. Но больше всего не верилось с Ленкой. Хоть бы позвонила, мы же договорились о свадьбе.

– А ведь мы хотели завтра сыграть свадьбу...

– И она не позвонила ни разу?

– Нет.

– Значит, свадьбе не бывать. Опять-таки, экономия.

– Да брось ты...

– Ладно, я пойду. Мне еще надо на консультацию.

– Может тебе кофе или чайку?

– Нет. Нет надо. Я просто пришла тебя немного поддержать и хочу сказать, все неприятности еще впереди.

Ленка так и не позвонила. Я сорвался к ней домой, но мамаша вместе с сыном, просто скинули меня с лестницы.

– И не смей приносить заразу больше сюда, – орала она на все этажи.

Ни Ленки, ни свадьбы...

Бюллетень продлили еще на неделю и когда я пришел на работу, то КБ не узнал. Все шарахались от меня как от прокаженного. В нашей комнатке сидела Ирка и Володя.

– Привет, – сказал я от двери.

– Привет.

Они рассматривали меня как чучело.

– Ты уже вылечился? – спросил Володя.

– Да, вот подпиши бюллетень.

Володя берет бумагу и начинает ее изучать.

– Но здесь написано ОРЗ. Это что, теперь так прикрывают эту... болезнь врачи?

– У меня действительно было ОРЗ.

По их глазам вижу, что не верят. Но Володя подписывает бюллетень и протягивает мне.

– Я рад, что ты выздоровел. Тебе придется немного отдохнуть, для тебя работы пока нет.

– Как нет. Я слышал, что сделан новый само закапывающийся танк.

Володя мнется.

– Понимаешь, Саша, главный распорядился тебе новый танк не давать.

– Что, черт возьми, здесь твориться? Я пойду к главному.

– Сходи. Если уговоришь, танк твой.

Иду по коридору и вдруг нарываюсь на Лену. Увидев меня, она перекосилась, хотела удрать, но сдержалась и замерла, как вкопанная.

– Здравствуй, Лена.

– Здравствуй.

– Я думал, ты хоть позвонишь мне...

– Я предателям не звоню.

– Так. Значит это я предатель. Что же я такого наделал, что предал тебя.

– Как будто сам не знаешь. Шлялся по другим бабам, а мне мозги пачкал, что жить без меня не можешь.

– Я простудился и заболел, а ты... поверила всякой швали, которая несла про меня чушь и только по этому отвернулась... Эх, ты.

Я пошел дальше и почему-то не почувствовал к Ленке прежней тяги.

Главный вдруг принял меня сразу.

– Я все знаю, Саша, – начал он, когда я переступил порог его кабинета, – я звонил в поликлинику и мне все рассказали.

– Мне от этого сейчас не легче.

– Да, попал ты в ситуацию. Самое печальное, люди мне тоже не верят, все считают, что я тебя покрываю и ты действительно болел сифилисом.

– Что же мне теперь делать? Новый танк мне отказали. За границу не послали.

– Тебе надо уйти из КБ, Саша.

– Как уйти?

– Тебе все равно не дадут житья. Будут все время затирать и пинать ногами. Я тебя не вытяну, слишком серьезные противники у тебя есть.

– Это из парткома?

– И от туда тоже. Но особенно в сознании наших женщин, которые до конца дней будут от тебя здесь шарахаться. Я тебе могу помочь только в одном. Дам тебе хорошую рекомендацию одному моему старому знакомому– пушкарю, там тебя устроят. Так что, лучше уходи от сюда.

– Хорошо. Я уйду.

– Только ни кому не говори, куда идешь работать. Пока, Саша.

Он крепко пожал мне руку.

Я ухожу и вижу по глазам моих бывших друзей, что я для них уже никто. Даже руку на прощание мне никто не протянул. Только дома вечером зазвонил телефон и плачущий голос Ирки забормотал.

– Это все ты... все ты. Генка из-за тебя погиб.

– Откуда ты знаешь?

– Телеграмма пришла в КБ. Генка и дядя Миша в первом бою, снарядом... Там должен быть ты, слышишь... ты.

– Слышу.

Прав был сумасшедший конструктор-философ, танк в современном бою живет только семь минут.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

СУПЕР– ПУШКА

Прошло еще четыре года.

Меня завалил секретарь парткома. Не ученый совет, а именно он. После его пламенной речи о том, что партия и правительство не может выбрасывать народные деньги на ветер, на весьма сомнительные разработки, мне накатали больше половины черных шаров. И ничего удивительного, почти все члены ученого совета, являлись членами парткома: и зам по науке, и доктора, и академики, не говоря о мелкой шушере, директору по быту и завхоза. Уж этих-то зачем было затаскивать в ученый совет, непонятно. И так, кандидатская диссертация сорвалась. Ко мне подошел один из оппонентов.