Текст книги "Новый Альфонс"

Автор книги: Евгений Кукаркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Кукаркин Евгений
Новый Альфонс

Евгений Кукаркин

Новый Альфонс

Написана в 2001 г. 2-я редакция. 2003 г.

Уже два дня, мы с Пашкой пьянствуем у меня в коммунальной комнатушке, упиваясь водкой и свободой. Повод весьма серьезный– отслужили в армии и теперь радуемся, что вырвались с этой каторги. И вот на третий день, под вечер одуревшие от спиртного решили встряхнуться.

– А не пойти ли нам... – Пашка пытается трезво сформулировать мысль, на танцы.

– Заметано... – уважительно соглашаюсь я – Только давай по последней и... вперед.

– Ну ее в..., – Пашка грязно ругается, – еще там свалимся, баб распугаем..., но... ты не представляешь... до чего хочется... их потискать. Двинули в наш клуб...

Наш клуб, это "Мраморный" дворец имени Кирова, где почти каждый день выпускают пары мальчики и девочки, находящие удовольствие в ритме и близости партнеров, молодые женщины, ищущие приключений или женихов, и мужчины, страдающие без женщин.

– Потопали...

– Сначала надо прийти в себя... Что там у нас на столе...?

Для страховки, чтобы выглядеть более – менее... прилично, я прямо из банки пью томатный сок, а Пашка отпаивается огуречным рассолом.

– Встряхнулись, – мой друг вытирает рожу кухонным полотенцем и оглядывает себя в зеркало. – А ничего, думаю... пропустят.

Мы – в большом светлом зале, в котором, на небольшой сцене музыкальный ансамбль наяривает что-то знакомое, и зачумленная толпа молодежи двигается на паркете, более или менее соблюдая такт музыки.

Пашка первый разглядел эту пару.

– Леха, пошли разобьем вон тех. Ты бери светленькую, а я вон ту куколку.

Светленькая, чувствуется, постарше меня. Мне сразу понравились ее длинные светлые волосы, озорные темные глаза и приятная улыбка большого рта. Мы подходим к ним, и Пашка, как галантный кавалер, в поклоне спрашивает:

– Разрешите... вас разбить...?

Мне кажется, им все равно с кем танцевать, хоть с бревном, особенно это выражено на лице у куколки. Ее ничего не выражающие глаза сверлят пол и никак не реагируют на появление нового партнера. Пашка перед ней старается делать какие-то нелепые движения ногами и руками, стремясь победить замедленность пьяного тела. Светловолосая девушка вскинула брови, обратив на меня черноту глаз, и подвинулась, уступая часть площадки.

– Как вас зовут? – спрашиваю я через некоторое время, стараясь не сбиться с ритма.

– Наташа. А вас?

– Меня... Алексей... Алеша.

– Я вас здесь раньше не видела. Вы в первый раз?

– Как вам сказать... Я до армии здесь бывал часто... Вот... демобилизовался и... первый раз пришёл.

И тут музыка, как назло, прерывается. Я оглядываюсь. Пашка подхватил свою анемичную подружку под руку и тащит в сторону. Вот стервец!

– Только мы вошли во вкус и тут – на тебе... Все кончилось, расстраиваюсь я.

– Ничего. Сейчас у музыкантов перерыв, минут на десять. Пойдемте, подышим свежим воздухом.

Мы вышли в коридор, где большинство уже дышало этим "свежим" воздухом. Окна были раскрыты настежь, но дым от папирос и сигарет все равно стоял столбом и не очень-то торопился вырваться на улицу.

– Вы не курите? – спрашивает Наташа.

– Нет.

– А я иногда балуюсь. На работе очень частые перерывы, приходится не отрываться от компании...

Она лезет за пояс, выдергивает пачку "Винстона" и зажигалку, потом умело закуривает сигаретку и демонстративно выпускает вбок струйки дыма.

– Значит только-что отслужили? – участливо спрашивает девушка.

– Только что... Уже два дня на гражданке.

Она улыбнулась, показав свои красивые зубы.

– Чего смешного-то?

– Я так сразу и подумала. Как увидела вас первый раз, мне показалось, что вы курсант или переодетый военный.

– Вообще-то я бывший сержант. Неужели на моем лице это написано?

– Конечно. На вашем лице еще написано, что вы провели эти два дня с кем-то из друзей, при этом только пили и отсыпались. С вами не было девушек, и вы решили размяться здесь. Так?

Наташа потягивает сигаретку и насмешливо смотрит мне в глаза. Подумаешь... Пашку заметила, да и я проговорился, а она сразу сделала вывод...

– Нет, у меня еще был перерыв, я ходил в военкомат, чтобы меня поставили на учёт.

– Надо же..., этого я не предусмотрела.

Тут началось движение, курильщики и курильщицы потянулись в зал, из которого послышались звуки настраиваемых инструментов. Наташа поспешно выкидывает остатки сигареты в урну и тянет меня за рукав.

– Пошли. Сейчас начнется.

За час танцев я был выжат как лимон. Мокрая от пота рубашка приклеилась к спине, а под штанами было как в парилке. Остатки хмеля уплыли, оставив во рту поганое чувство горечи. Так и хотелось сходить в туалет и напиться холодной воды из-под крана. Наташа выглядела примерно так же, но... на её личике я видел больше удовольствия и улыбку; мало того, она меня за это время ни на кого не променяла. Мы говорили все, что взбредет в голову и, естественно, как истинный мужчина, я старался подавить ее своим армейским интеллектом, рассказывая глупые анекдоты и небывалые истории.

Время подошло к 11 часам. Музыка кончилась, все начали расходиться. Пашка куда-то исчез со своей подружкой, окончательно развязав мне руки.

– Поехали ко мне, – с волнением предложил я Наташе.

Она внимательно посмотрела в мои глаза.

– У тебя дома телефон есть?

– Есть.

– Тогда поехали. Мне телефон нужен, чтобы позвонить моей дочке, предупредить ее...

– Дочке? Сколько же ей лет?

– Восемнадцать.

Я гляжу на нее и не верю. Она поняла мое смятение.

– Ну да, восемнадцать. Так мы едем или нет?

– Едем, – поспешно сказал я.

Интересно, сколько же ей лет сейчас? Предположим, в 20 родила, плюс 18, итого 38, но выглядит на все 20.

Она по-хозяйски осматривает мою комнату. Брезгливо пересчитывает пустые бутылки и мотает головой.

– Ну и свинюшник же у тебя. Где телефон?

– Там, в коридоре, пойдем, я провожу.

В нашей коммуналке один телефон на четыре семьи. Он прикреплен на грязную стену, и, естественно, находится под неусыпным контролем одной из квартиросъемщиц, все знающей старой грымзы Евдокии Ивановны. Наташа подходит к телефону и начинает набирать номер, тут же скрипнула соседняя дверь, и худощавое лицо с седыми патлами просунулось в щель.

– Здравствуй, Леша, – запела голова.

– Здравствуйте, Евдокия Ивановна.

– Машенька, – слышится за моей спиной голос Натальи, – я сегодня задержусь, так что не беспокойся, колбаса в холодильнике, второе там же... Хорошо... Да тут одна компания... До завтра.

– Три года было спокойно, теперь началось, – ворчит старуха. – Еще за телефон не заплатил, а уже деньги накручивает.

До чего же хочется двинуть по этой роже кулаком.

– Не беспокойтесь, Евдокия Ивановна, я заплачу.

Только с чего бы мне ей платить, денег в обрез, помощи ждать не от кого. Быстренько сматываемся с Натальей в мою комнатку, здесь начинаем наводить хоть какой то порядок. Я выкидываю в мусорное ведро остатки пищи, бутылки. Грязные тарелки запихиваю под передник на пищевом столике, из буфета достаю чистые тарелки и рюмки. Наталья колдует у холодильника, выискивая съестное. Наконец стол собран, и мы начинаем пировать.

– За встречу, – поднимаю рюмку я.

– За встречу, – эхом отзывается она.

После второй рюмки я уже не мог терпеть. Поднялся со стула и подошел к ней, она тоже встала, и наши губы нашли друг друга. Торопливо стал расстегивать ей кофточку, а она мешала моим рукам, пытаясь сдернуть рубашку. Я поднял Наталью на руки и понес к кровати...

Господи, сколько во мне было сил в эту ночь. Я отыгрался на ней за эти голодные армейские годы...

Первой проснулась Наталья. Она ласково прикоснулась ко мне губами.

– Леша, мне пора.

Я открываю глаза и сразу вспоминаю эту бурную ночь, потянулся к ней руками и прижал к себе.

– Может задержишься?

– Нет, нет, я не могу. У меня сегодня репетиция и съемки в девять тридцать.

– Сегодня ко мне придешь?

– А ты очень хочешь?

– Очень.

– Я позвоню. Нет..., – она задумалась, – лучше ты позвони мне. Я после восьми вечера почти всегда дома. Ты мне дай твой номер телефона, а я тебе свой.

Наталья чмокает меня в щеку, встает, подходит к зеркалу и пальцем на пыльной поверхности стекла пишет номер телефона.

– Вот, чтобы не забыл. Пока, дорогой, ты не вставай, я найду выход.

– Там, в коридоре на стене под телефоном, нацарапан номер. Сколько лет здесь живу, а своего номера до сих пор не помню.

Через два часа после ухода Натальи в комнату ворвался Пашка.

– Куда ты вчера пропал? – сразу обрушился он на меня.

Это я пропал? Сам удрал, а теперь все валит на меня.

– Кончился вечер, я тебя подождал, а ты исчез.

– О... Извини. Я там с одной прогулялся...

– Ну и как?

– А ни как. Я ее в буфете напоил, конфетами накормил, до дома проводил, а она у своей парадной махнула ручкой и... аля-улю.

– Не повезло.

– А ты как, закадрил беленькую?

– Я ее просто пригласил сюда, и мы пировали остатками из холодильника...

– Во даешь. А потом?

– Потом... она ушла.

– И все? Ты ее даже не трахнул?

– Нет.

По глазам вижу, не верит. Пашка мне хоть и друг, но не всем же можно поделиться даже с другом.

– А это что?

Пашка смотрит на зеркало, где по пыльной поверхности красиво расписан телефон Натальи.

– Просила позвонить.

– Ага.

По его роже вижу, теперь Пашка полностью убедился, что я спал с ней. Он тактично хмыкает, идет к холодильнику и открывает его.

– Погуляли..., одна только бутылка и осталась, – мой друг достает и ставит ее на стол. – Что ты намерен делать сегодня?

– Вообще-то, мне надо поискать работу, денег-то у меня почти нет. Потом сходить в институт и оформиться на вечернем. Я же до армии там проучился год. С первого сентября начались занятия, а я еще... гуляю.

Три года назад благодаря идиотскому законодательству о военной службе всех призывных парней содрали с дневных факультетов ВУЗов. Так я тогда и загремел в морскую пехоту.

– Мне надо тоже куда-то устроиться, – Пашка наливает себе стакан водки, лихо выпивает и морщится. – Черт. И чего ее делают такую горькую? Все. Сегодня последний день упьюсь, а завтра и начну... искать себе тепленькое местечко.

– Я тебя сегодня поддержать не могу, пить не буду. Чтобы идти в институт, мне надо быть в форме.

– Понял, старик. Не буду мешать.

Пашка кивает головой, с сожаление поглядывает на бутылку и убирается из комнаты.

Декан вечернего факультета недовольно сдвинул брови, читая мое заявление.

– Конечно, я вас обязан взять, кто до армии учился в нашем ВУЗе, тот естественно будет и принят, но... вы учились на дневном факультете, а теперь проситесь на вечерний. Я вас не могу принять на второй курс, только опять на первый.

– Но почему? Вот моя зачетка, я все сдал за первый курс и был переведен на второй.

– За три года изменилась программа обучения. На первом курсе были введены новые дисциплины, естественно, в вашей зачетке их нет. Поэтому я и вынужден буду зачислить вас на первый курс, где вы проучитесь и досдадите эти предметы. Те же дисциплины, по которым у вас сданы экзамены и зачеты, повторно сдавать не будете, просто прослушаете материал, так сказать, восстановите все забытое после армии.

– Но это же мне потерять еще один год.

– Я не могу по-другому. Если вы не согласны, идите на заочное отделение. Там, в основном, порядка сдачи экзаменов и зачетов не придерживаются.

– Но есть же еще один вариант. Это когда можно досдать экзамены за первый курс, будучи на втором.

– Нет. У меня этот номер не пройдет. Вундеркинды вывелись в наше время.

– Разрешите, я подумаю.

– Конечно, конечно.

Старый пердун, – мысленно выругал его.

Расстроенный выхожу в коридор и тут же налетаю на стремительно несущуюся девушку. От столкновения у нее из рук вылетает папка, и все бумаги веером разносятся по полу.

– Поосторожней, – вопит она с отчаянием.

– Извините.

Я хочу ей помочь, наклоняюсь, чтобы собрать листки и тут же сталкиваюсь с ней лбами, именно в тот момент, когда она присаживалась на корточки.

– Ну, это уже слишком, – она подскакивает и трет лоб ладошкой.

– Извините.

– Что вы, как попугай, заладили одно и тоже, извините, да извините? У вас что, других слов нет?

Теперь я ее разглядел. Она очень привлекательна и даже красива, рельефные губы, тонкий носик и синие-синие глаза.

– Тогда какого черта вы носитесь по коридорам и сшибаете незнакомых людей?

У нее от изумления открылся ротик.

– Это я?

– А кто же...?

– Да вы..., да вы – просто нахал.

– А вы – плюшевая кукла.

Я повернулся и пошел от нее прочь.

– Постойте, – слышу отчаянный голос сзади.

Она обогнала и воинственно встала передо мной.

– Почему плюшевая?

Ничего себе, ее больше всего интересует, из какого материала она сделана.

– Видите ли, я считаю, что пластмассовая, она холодная, а плюшевая теплая... домашняя.

Похоже, она смягчилась.

– Вывернулись. Если вы настоящий мужчина, то помогите все же даме, соберите то, что лежит на полу.

Я вроде себя считал настоящим мужчиной и, послушно развернувшись, стал собирать ее бумаги.

– На каком факультете вы учитесь? Я вас раньше не видела...

– Я еще не учусь. Пришел после армии, теперь пытаюсь восстановиться, но... видно неудачно.

– На вечерний?

– Да этот тип..., то есть декан, хочет опять меня на первый курс загнать, а я не хочу год терять. Вот теперь не знаю, что делать? Либо идти на заочный, попытаться на второй курс, либо на вечерний, но на первый.

– Идите на заочный, там декан – душка. Федор Матвеевич вас к себе примет, мало того, договорится со своим коллегой с вечернего, и вы будете ходить на лекции со всем потоком, как вечерник.

Я задумался, наверно она права.

– Конечно, это был бы лучший вариант.

– Где ваши документы? Давайте их сюда, я сама поговорю с Федором Матвеевичем, он... он мой хороший знакомый.

– Но... вы не заняты?

– Все равно опоздала на занятия. Время-то скоротать надо.

Я передаю ей свои документы, и она ведет меня к двери заочного деканата, за которой и скрывается. Через десять минут незнакомка выходит.

– Все в порядке. Идите, Федор Матвеевич ждет вас.

– Не знаю, как отблагодарить вас.

– Меня зовут, Маша.

– А меня, Алексей.

– Я знаю, я нечаянно взглянула в ваши документы.

Ну, мадам, даете.

– Еще раз, спасибо вам.

– Ладно, когда-нибудь сочтемся, – снисходительно говорит она.

Федор Матвеевич действительно оказался хорошим человеком. Он быстро меня оформил на второй курс, и мы с ним тепло расстались. Выхожу из деканата и с удивлением вижу Машу, она сидит на подоконнике недалеко от двери. При виде меня, девушка соскакивает с подоконника.

– Как дела?

– Все в порядке, меня оформили.

– Поздравляю.

– У вас сколько времени осталось до следующей лекции?

– Двадцать минут.

– Тогда пошли, отпразднуем в буфете мое восстановление...

– Пошли.

Мысленно сосчитал свои гроши, хватит ли заплатить за кофе с булочкой для нее и для себя.

Звонок выплеснул шумную толпу молодежи из аудиторий, и она бурлящим потоком растеклась по коридорам, туалетам и буфету. К нашему столику подвалил черноволосый парень, с иголочки одетый и отутюженный.

– Машенька, вот ты где? Я уже разволновался, что с тобой, почему ты не пришла? А это кто? – он брезгливо смотрит на меня.

– Это мой знакомый, Алексей.

– Чего-то я раньше не видал у тебя таких знакомых.

– Теперь, надеюсь, увидел.

Парень бесцеремонно выдергивает стул из-за соседнего стола и присаживается к нам.

– Там Катя тебя тоже ищет, волнуется.

– Гоша, я разговариваю с человеком...

– С кем это? – прерывает он ее. Этот парень делает вид, что не видит человека, оглядывается вокруг, потом вдруг останавливается на мне. – Вот с этим, что ли?

Я не успеваю сказать ни слова, за меня отдувается Маша.

– Не паясничай...

– Как ты могла? Такая важная лекция, а ты... просидела ее, неизвестно с кем, в буфете, – Гоша возмущенно всплескивает руками. – Надеюсь, ты на следующий час все же соизволишь прийти в аудиторию.

– Соизволю, – Маша демонстративно повернулась ко мне. – Так о чем мы говорили?

– Мы говорили об идиотах, которые мешают нормальным людям поговорить, вечно вмешиваясь, когда их не просят.

Девушка фыркнула. Гоша насупился.

– Это кто идиот?

– Повторяю... тот, кто вмешивается не в свои дела.

– Мальчики, хватит. – Маша решительно встает. – Не хватало, чтобы вы еще и подрались здесь. Обоих вышибут из института.

Раздался спасительный звонок.

– Пока, Леша, до встречи, – кивает мне девушка.

Маша пошла от нас прочь.

– Я еще с тобой, подонок, встречусь, – шипит Гоша и, вскочив, бежит за девушкой.

– Але..., Наташа это ты?

Вечером я не выдержал и позвонил своей подруге первый.

– Алексей...

– Это я. Ты приедешь ко мне?

На той стороне провода зазвучал смех.

– Соскучился?

– Очень.

– Приеду. Сейчас дождусь дочку из института, покормлю ее и сразу приеду.

– Жду.

Мы лежим на кровати, чуть прикрытые простыней. Наташа опять мусолит свою сигарету.

– Что ты сегодня делал? – спрашивает она.

– Сходил в институт, устроился на заочный. А вот с работой никак... У меня же специальности нет. Сразу после школы поступил в институт, а оттуда в армию. В морской пехоте хорошо обучали бить по морде, а остальное военных мало интересовало. Сейчас можно, конечно, устроиться грузчиком, разнорабочим, чтобы не умереть с голоду, но одновременно учиться... тяжеловато.

– Деньги-то у тебя есть?

– Нет. Завтра пойду на овощную базу, кое-что там заработаю.

– А, может быть, ты пойдешь к нам на студию? Завтра будет набор статистов в новом фильме. Я поговорю там... тебя примут.

– Я – не актер.

– Актеров и не надо. Там надо изображать публику, если повезет, слуг, солдат... В общем, что скажут. Платят за час.

– А когда съемки?

– Смотря по роли. Может даже завтра, а может... позже.

– А ты в этом фильме играешь какую-то роль?

– Да. Я фрейлина ее величества, королевы Франции. Роль конечно не главная, но такая, что очень много времени приходится проводить на съемочной площадке.

– Так ты, профессиональная актриса?

– И да, и нет. Окончила два курса в актерской студии при Ленфильме, потом родила Машку. Через три года вернулась на студию, еще проучилась два года, но так и не закончила. Муж ушел, пришлось везде бегать в поисках заработка, вот пока при Ленфильме пристроилась...

– Может то, что ты предлагаешь мне, действительно хороший вариант? Вдруг чего-нибудь и перепадет. Я завтра после овощной базы приду к вам.

– Постарайся к часу, в это время идет отбор на роли в фильме.

– Вот черт, ладно, попробую вырваться с базы пораньше.

Наталья гасит сигарету в тарелке, на стоящей рядом тумбочке.

– Лешка, давай еще раз..., а то мне скоро уходить...

– Разве на ночь не останешься?

– Нет. Неудобно перед дочерью. Ты не расстраивайся, у нас с тобой впереди еще много времени. Когда-нибудь я опять останусь у тебя на ночь.

Ай-да Наташка, далеко вперед смотрит...

Она поворачивается ко мне, бесстыдно сорвав простыню с груди.

Перед Ленфильмом толпа людей, желающих попасть на съемки. Отбор кандидатов происходит на первом этаже в небольшой комнатке. Люди двигаются быстро, одни вылетают из двери с карточкой и радостные несутся на второй этаж, другие, уныло сматываются в скверик, ругая почем-зря комиссию. Наконец очередь дошла и до меня.

В комнатке четыре человека: два пожилых мужика, молодая женщина с прилизанной прической и седая старуха с пачкой бумаг перед носом.

– Фамилия? – резко спрашивает молодая.

– Карелин Алексей...

– Карелин... Карелин..., – бормочет один из мужиков, – а вот, у меня есть на него записка, предлагают присмотреться повнимательней...

Вся компания принялась изучать меня.

– Мордашка-то ничего..., – говорит седой мужик, видно, самый старший, и фигура что надо. Мне нравится. Андрей Николаевич, вы поняли, о чем я говорю?

– Да. А ну, пройдитесь, молодой человек.

Я хожу мимо них туда и обратно. Старший поднимает руку.

– Стой. Прочти что-нибудь.

– Это как? Прозу, стихотворение...

– А что угодно.

– Хорошо. Идут по улице милые крошки.

Идут впереди, ах, что за ножки.

Иду на обгон. Фу, гадость, какая.

С лицом, что кирпич и та, и другая...

Они смотрят на меня с улыбкой.

– Сам написал? – спрашивает молодая женщина.

– Сам.

– Мне нравится, – замечает Андрей Николаевич, – Хорошо написал, кроме этого язык чистый и декламирует неплохо. Так что, Гриша, рискнем, сделаем пробу на роль пажа? – спрашивает он соседа.

– Берем. С такой рожицей, думаю, как раз подойдет. Клавдия Михайловна, выдайте ему карточку на роль пажа.

Старушка шуршит пером по листу бумаги. Молодая женщина с интересом приглядывается ко мне, и вдруг подмигнула одним глазом. Наконец, я получаю долгожданную карточку.

– У вас есть домашний телефон?

– Есть.

– Диктуйте.

Так я тебе и продиктовал, в жизни его не помнил. Вытаскиваю записную книжку и читаю номер.

– 627-00-27.

– Сейчас пойдете в комнату 114, – скрипит старуха, – там увидите Галину Васильевну, старшего костюмера. Покажите ей карточку, пусть оденет вас в соответствующий костюм, потом явитесь в комнату 325, вас там для пробы снимут на камеру. После этого вернетесь к Галине Васильевне и вернете костюм. Если подойдете на роль, мы через три дня позвоним. Давайте, идите и позовите следующего.

Выбираюсь в коридор и тут же сталкиваюсь с Натальей

– Ну, как?

– Вот смотри, мне выдали карточку.

Она бегло проглядывает запись.

– На роль пажа? – поражается она. – Вот так штука.

– Ты чего?

– Это же моего пажа, – она обнимает меня и целует в щеку. – Поздравляю, у тебя настоящая роль.

– Мне эти... сказали, пройти отбор.

– Я позабочусь об этом.

В 325 комнате, зачумленный оператор, сразу заорал.

– Фамилия... Где карточка?

– Алексей Карелин.

Он старательно списывает мои данные с карточки в журнал и кивает в угол.

– Встань туда. А теперь, как только включу камеру, на цыпочках пройди в другой угол, сделай поклон в объектив и боком, вот так, – он скачет, как козел сзади камеры, – перейдешь в другой угол. Понятно?

– Понятно.

– Поехали.

Кроме этих идиотских упражнений, я еще должен был что-то продекламировать или нести чушь, как выразился оператор. Я ему выдал стихотворение Пушкина "Анчар", прочитал по памяти отрывок из "Мертвых душ", и меня с миром отпустили.

После Ленфильма решил пройтись по городу, чтобы потянуть время до института, там занятия начинаются с шести вечера. Выхожу на Дворцовую площадь и вижу понурых лошадок, возле которых крутились дети и мамаши. Знакомый голос крикливо рекламировал:

– Родители прокатите своих детей, сделайте им удовольствие. Проезд по площади, десять рублей, съемки на фотокарточку в седле по таксе.

Тощая подвижная девчонка с кичкой на голове гладила по морде лошадок и расхваливала их.

– Посмотрите, какая прелесть. Девочка, тебе нравится? – обратилась она к ближайшему карапузу.

– Нлавится, – эхом отозвалась девчушка.

– Аська, – я подошел к ним.

– Алешка? О, боже мой.

Девушка бросила повод лошади и вдруг обняла меня. Аська – моя одноклассница. В классе я ее не замечал и даже презирал за активную общественную деятельность. Она... может, обижалась, но относилась ко мне вполне лояльно, и вот – такая бурная встреча.

– Ася, люди смотрят.

Она оторвалась от меня и глупо заулыбалась.

– Ты был в армии?

– Да, только что демобилизовался.

– А я вот здесь, – она провела рукой в сторону лошадей.

– Это у тебя хобби или работа?

– В ВУЗ-то я не поступила, Леша, провалилась. Два года пыталась и ни-ни... Подруга затащила в конюшни, там и задержалась.

– Девушка, – толстая мамаша, требовательно смотрела на Аську. – Я хочу провезти дочку по площади.

– Леша, подожди меня. Я здесь запарилась, одна осталась, помощница удрала в театр, теперь обслуживаю и ее лошадок.

Она получила от мамаши деньги и, посадив ее чадо в седло, повела лошадку по площади. Сделав круг, Аська вернула ребенка родителям. Потом опять подошла ко мне.

– А ты как?

– Опять вернулся в институт.

– Не женился еще?

– Куда там, рано.

– А вот Витька Ковтун женился на Катьке Лебедевой. Помнишь ее? Да и девочки наши, кое-кто повыскакивал, а Наташка Рабинович даже успела родить двойню.

– А ты-то как?

– Ой, не спрашивай. Заимела парня, а потом... не захотел он ребенка, мы разошлись.

– А ребенок?

– Нет ребенка, аборт сделала.

– Девушка, – опять чей-то голос.

– Алеша, ты извини. Видишь... зовут.

– Когда кончаешь работать?

– В семь вечера. Мне надо лошадок перегнать в конюшню.

– Девушка, вы скоро там? – опять зовет настырная мамаша.

– Сейчас иду. Алеша, приходи сюда, я все лето буду работать здесь.

– Я сегодня, может быть, приду, помогу перегнать лошадей.

– Очень хорошо. А то тащить три лошади... тяжеловато одной.

Она побежала к нетерпеливым клиентам.

В институт все же пришел слишком рано. Иду по коридору и вижу у окна небольшую компанию, Маша с Гошей и еще одна девушка с парнем. Маша случайно повернула голову и увидела меня.

– Привет, – сказал я и поднял руку.

Вся компания сразу повернула головы в мою сторону.

– Здравствуй, Алеша.

– Ты мне не сможешь уделить одну минутку?

– Извините, ребята, – обратилась она к компании и подошла ко мне.

Я отвел ее на десять шагов в сторону.

– Маша, у тебя сегодня вечер свободный?

– Нет, у меня сегодня бассейн.

– Жаль, а я хотел тебя покатать по городу на лошадях.

– Как на лошадях? Откуда они у нас взялись?

– Они давно находятся на Дворцовой площади, детей катают. Я сегодня проходил мимо них и увидел там одну старую знакомую. Ей надо перегнать три лошади в конюшни, на Петровский остров. Две лошади она предложила нам.

– Ой, как же мне быть? И туда хочется, и в бассейн надо.

– А может, после лошадей в бассейн?

– Когда это будет?

– В семь вечера. До Петровского доскачем минут за сорок, а обратно – на такси.

Она колеблется, но новизна предложения побеждает.

– Ладно, я согласна. После окончания лекций жди меня в вестибюле у выхода... Кстати, у тебя же лекции вечером, ты их мотаешь?

– Приду на последние. Я ведь первый раз появлюсь там.

Маша в восхищении ходит от лошади к лошади и каждой гладит морду.

– На какой поеду я? – спрашивает она Аську.

– На этом жеребце, его зовут Морис, – Аська похлопывает по крупу понурую, каштановую скотину с грустными глазами.

Маша не замечает лошадиной тоски, она уже гладит жеребцу морду и что-то нашептывает на ухо.

– Где ты ее нашел? – шепотом спрашивает меня Аська, кивая на Машу.

– Разве она тебе не понравилась?

– Красивая очень, ей бы не такую лошадь, ей бы карету.

– Для нее это экзотика...

– Вижу. Она хоть повод умеет держать?

– Думаю, нет. По-моему, Маша даже на лошадь первый раз в жизни сядет.

Аська глубоко вздыхает.

– Пойду, хоть немножко ее поучу.

Мы скачем через Дворцовый мост, Строителей и попадаем на проспект Добролюбова. На лице Маши – телячий восторг. Аська на всякий случай придерживает ее повод в своих руках, так что обе лошади идут вместе.

– Ой, как здорово, – верещит Маша.

– Морис еще галопом не шел, – поучительно наставляет Аська, – вот как к конюшням подходить будем, я тебя прокачу.

Они действительно прошлись галопом перед конюшней. Аська отпустила повод Машиного коня и две лошади, как угорелые, понеслись к огромному ангару. Я с удивлением заметил, что Маша в седле держится превосходно.

– У тебя чудесная девушка, – позавидовала мне Аська, когда мы прощались. – Где ты ее все-таки нашел?

– Понравилась?

– Очень обаятельна.

– Я тоже так думаю, но, к сожалению, встречаюсь с ней только второй раз.

– Правда? Вот это здорово. То-то она меня все расспрашивала о тебе. Я даже удивлялась, неужели думаю, он ничего ей не рассказал.

– Некогда было.

– Леша, я готова, – Маша появилась из ворот ангара. – Вы знаете, мы даже с Морисом расцеловались. Такая замечательная лошадь.

– Жеребец, – поправила Аська.

– Ну да, жеребец.

– Спасибо тебе огромное, Ася. Как здорово было.

– До свиданья, – Аська дружески жмет ее руку. – В следующий раз приходи на площадь, я тебя бесплатно покатаю, только принеси Морису горбушку белого хлеба.

– Хорошо, пока.

Мы с Машей с трудом поймали такси и поехали к Лесному проспекту в бассейн ЦСКА. Моя соседка всю дорогу молчала и до самого конца не произнесла ни слова. Только перед вахтой, когда надо было предъявлять пропуск, сказала:

– Мне было очень хорошо. Спасибо, Леша.

Второй день вкалываю на овощной базе. Хорошо, хоть деньги получаешь сразу после работы. После института, хотел позвонить Наталье, но так устал, что заснул на кровати, даже не раздеваясь.

Утром меня разбудила соседка.

– Алексей, вставай, – стучала она в дверь, – тебя к телефону.

– Але, – стою в коридоре и борюсь с остатками сна.

– Это Алексей... Карелин?

– Да.

– Вам звонят из киностудии. Вы приняты на роль, и вам необходимо приехать сюда все обговорить и подписать контракт.

– Когда?

– Обязательно сейчас. Режиссер изменил план, и первая ваша съемка будет сегодня днем.

– Хорошо, еду.

Та прилизанная молодая женщина, которая была в комиссии, оказывается, помощник режиссера, зовут ее Ираида Владимировна или просто, Ираидка. Она стоит передо мной и с любопытством разглядывает.

– Плохо костюм подогнали? – тревожусь я.

– Нет, все в порядке и волосы хорошо уложили, и грим...

Ее рука прощупывает куртку, жабо, пальцы осторожно проходят по щеке.

– Пудру смахнете.

– Ничего, наложат опять, – она вздохнула и убрала руку. – Ты реверанс умеешь делать?

– А что это такое?

– Серия красивейших приседаний. Для молодого пажа, это целое искусство. Наталья, где ты? – кричит она в сторону кулис.

Появляется Наталья, я ее и не узнал, она изумительно красива, в кринолине, в светлом парике, лицо выбелено, сверкают лишь огромные глаза, а на щеке обворожительная мушка.

– Я здесь.

– Натали, подучи этого пажа делать реверанс, скоро ваша первая съемка. Не осрамитесь.

– Хорошо, Ираида Владимировна.

Помрежиха пошла в павильон, а Наталья приготовилась было читать лекцию, но захлебнулась.

– Лешка... Господи, совсем не узнала. Ожидала видеть, но не такого, просто загляденье...

– Чего вчера не звонила?

– А ты чего?

– Поздно пришел, в институте последняя лекция заканчивается в десять вечера, пока добрался до дома...

– Вот видишь, а я тебе звонила днем.

– Ну ладно, не получилось, так не получилось. Все у нас впереди... Покажи, что там делать-то.

– Берешь свою шапочку в правую руку с изгибом сюда..., выставляешь правую ногу чуть вперед, корпус наклоняешь и проводишь рукой перед собой. Вот так, а теперь легкий подскок назад, ноги меняешь, опять поклон, опять двигаешь рукой. Это надо делать в темпе. Начали.

Тридцать минут мы бьемся над слаженностью движений, и я стал замечать, что у меня что-то получается. Наталья делает перерыв и, подняв гору своих юбок, достает пачку сигарет. После двух затяжек, она продолжает учить меня.

– Самое важное не обращай внимания на камеру, вообще отрешись от всего, будто никого вокруг нет. Ты должен делать все естественно. Видишь на моем корсете шнурки, в первой сцене, ты их осторожно развязываешь, потом, как только оголятся груди, сразу же проводишь по ним рукой и хватаешь, как неопытный мальчик. Постарайся делать не больно, ласково, ну как у нас... в постели, иначе Маэстро придерется и будет нас мучить десятки раз, пока не добьется своего...