Текст книги "Маленький кусочек большой жизни"

Автор книги: Евгений Кукаркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Кукаркин Евгений
Маленький кусочек большой жизни

Евгений Кукаркин

Маленький кусочек большой жизни

Декабль 2002 – февраль 2003

Мастер цеха Марина Ивановна сидит напротив меня и смотрит в стену. Этой ершистой девушке недавно исполнилось 24 года и она возненавидела меня сразу, как пришла из института в цех.

– Я вас спрашиваю, Марина Ивановна, почему Клавдия Яковлевна нарушила технику безопасности? Почему нарушает технологию прессования? Еще бы немного и был пожар.

– Не было же пожара. Клавдия работает здесь уже более двадцати лет и прекрасно знает, что делает, – огрызается мастер.

Прессовщицу Клавдию Яковлевну, я поймал на месте преступления, когда она отбивала облой на только что отпрессованой порошине, огромной, размером с саму работницу. Она так яростно лупила молотком по торцу порошины, что не заметила, как с рукоятки свалилась плохо закрепленная стальная болванка молотка и та, пролетев дугой, случайно задела за металлический угол верстака... от искры загорелись куски пороха, разбросанные на нем. Я закрыл глаза от ужаса, а Клавдия Яковлевна спокойно мокрой тряпочкой, которая лежала здесь же на столе, прихлопнула огонь и стала искать на полу потерянную болванку. Потом насадила молоток на деревянную ручку и спокойно продолжала дальше отбивать тонкие куски облоя, как будь-то ничего не было.

– Клавдия Яковлевна, что вы делаете? – спросил я ее тогда.

– А... Это вы, Юрий Андреевич? Не заметила вас... Да вот лишние наросты сбиваю. Порошина то вон какая, только тросом и поднять, а этот облой очень мешает, из-за этого она в лоток крана не помещается.

– Прекратите, вы же разнесете бокс.

– Да что с ним будет. Вспыхнет эта дура и погаснет. Я первый год что ли. Уже при мне три раза горели порошины и ничего, главное вовремя прикрыть глаза. Она же взорвется, когда газу идти некуда, а такие случаи могут быть только тогда, когда порох горит в пресс-форме. Помню в позапрошлом году уже это было..., крыша бокса вместе с пресс-формой улетали несколько раз.

– Если вы сейчас не прекратите это делать, я вас сниму с работы.

– Подумаешь, – ворчит прессовщица, – наприсылали всяких умников..., но все же прекратила бить молотком.

Она идет к управлению краном и начинает манипулировать пульном, подводя лоток под порошину.

Вот за эти нарушения, я и накручиваю мастера, непосредственно отвечающего за этот участок.

– Знаете что, – говорю Марине Ивановне, – на первый раз, за нарушение техники безопасности, я объявлю вам замечание, а Клавдии Яковлевне выговор.

– Мне можно идти? – сжала она губы.

– Идите.

Все так же, не глядя на меня, она поднимается со стула и идет к двери.

Где то в конце рабочего дня, в дверь кабинета постучали. Входит профсоюзный деятель нашего цеха Анатолий Григорьевич. Это на вид добродушный толстяк, а на самом деле, подлей мужика еще не видел.

– Привет, Юрий Андреевич.

– Здравствуй, Анатолий Григорьевич.

Толстяк с кряхтением садится на стул.

– Что же ты, Юрий Андреевич цех подводишь?

– Это как?

– Клавдюше выговор вкатил, да еще за нарушение техники безопасности. Это же удар по всему цеху. Премия всем сразу накрывается, все хорошие результаты по соц соревнованию сразу превращаются в ничто и слава то, слава какая пойдет, теперь надо целый квартал отмываться, доказывать, что ты белый, а не черный.

– Наверно придется отмываться. Не могу я отменить приказ, сегодня вышло удачно, мы еще не взорвались, но завтра этого не должно повториться.

– О чем ты говоришь, Юрий Андреевич, порошина не взрывается, она медленно горит, сам наверно знаешь, да и в ракете она не должна сразу вспыхивать, иначе ее разнесет...

– Знаю, но еще знаю одну вещь, что при горении пороха, могут сгореть и люди, не говоря об имуществе. Приказа отменять не буду.

– Упрямый ты человек, Юрий Андреевич. Разреши, я с твоего телефончика позвоню.

Толстяк, не дожидаясь моего ответа, тянется к столу и придвинув к себе телефон, набирает номер.

– Василий, привет... Как здоровье?... Это не плохо. Знаешь, у меня к тебе просьбочка. Твой зам, привязался к Клавочке, ну ты ее знаешь, прессовщица и влепил ей выговор за нарушение техники безопасности. Теперь начнется... Тут полетят премии, зачастят комиссии и пойдет... пойдет... Говорил конечно..., упрям, ой как упрям... Передаю. На, – он протягивает мне трубочку, – поговори со своим начальником.

Василий Герасимович, действительно мой начальник. Пока он болеет, его замещаю я. Сюда меня перевели недавно, после того, как директор предприятия решил объединить изоляционный участок и сборочный в единое целое. Я оказался при этой реорганизации не удел и меня решили перевести зам нач цеха по изготовлению пороховых зарядов.

– Юрий Андреевич, привет, – слышу рокотание в трубке.

– Здравствуй, Василий Герасимович.

– Все там порядки наводишь?

– Приходится.

– Не привязывайся к Клавке, баба она хорошая, после этого случая все поймет и больше делать ничего такого предосудительного не будет. Отмени приказ.

– Я не привязываюсь. Может она и замечательная женщина, но она нарушила технику безопасности, а на таком производстве этого пропускать нельзя.

На той стороне, трубка тяжело задышала.

– Значит отказываешься?

– Отказываюсь.

– Ты меня заставляешь делать весьма неприятные вещи. Я больной, но из-за тебя должен подняться и выйти на работу, чтобы навести порядок. Завтра буду в цехе.

И все. Трубка замолчала. Я положил ее на место.

– Ну, что? – кривится в улыбке Анатолий Григорьевич

– Ничего. Завтра выходит на работу Василий Герасимович.

– Слава богу, теперь не будет нервотрепки в цеху, будет порядок.

Это он умышленно мне подкинул последнюю фразу, гад да и только. Профсоюзный деятель медленно поднимается с кресла и не попрощавшись идет к двери.

Сегодня вечером я приглашен на свадьбу сына моего товарища. Лешка настойчиво приглашал на это мероприятие, уверяя, что подберет по этому случаю, девушку моей мечты. Сам то я уже полтора года холостой, узнал тогда, что жена крутит любовь с одним типчиком и выпер ее из дома. Говорят, что она теперь счастлива, вышла за муж, правда не за того с кем трахалась, а за другого... талантливого конструктора, родила ему дочь и полностью забыла о прошлой жизни.

Алексей встретил радостно. В прихожей квартиры, он лупил и трепал меня за плечо.

– Юрка, чертов сын, уже все за столом, а тебя все где-то носит...

– Занят был очень. Не вовремя ты закатил свадьбу, нет чтобы в субботу или в воскресение, а ты все устроил в рабочий день.

– Это не я, это молодые. Идем быстрей, пока только все выпили по первой.

В гостиной, за длиннющим столом полно гостей, я с ними поздоровался, и под гул еще не пьяных возгласов, Алешка подвел меня к свободному стулу.

– Вот твое место. Аллочка, возьми под свое шефство хорошего мужика, обратился он к соседке. – Звать его, Юрий.

Моя соседка не так красива, но в лице что то есть захватывающее, чуть выступающий прямой длинноватый нос, большой рот, оформленный пухлым валом губ, очень выделялась длинная шея, выбрасывающая головку под наклоном вперед и все это было прикрыто густыми вьющимися каштановыми волосами, разбросанными по плечам.

– Возьму, Лешенька, возьму, – улыбалась она открытым ртом, показывая белые-белые зубы.

Я осмотрел остальных гостей и вздрогнул. Напротив меня сидела мой мастер, Марина Ивановна. Она смотрела на меня в упор ни чего не выражающими глазами.

– Вы чего хотите, – тихо говорила мне под ухо Алла, – мясной салат, овощной, рыбу в томате...?

– Можно мне лучше селедочку и... любой салатик.

Моя соседка с готовностью начала накладывать в тарелку яства. Кто то из гостей начал речь...

– Дорогие Наталья и Андрей, хочу вас поздравить с вступлением в новую жизнь... – и пошло, и пошло... и пошло.

После четвертой рюмки, Аллочка зашептала мне на ухо.

– Моя подружка, Мариночка, что сидит напротив, по моему, от вас без ума. Все время смотрит на вас.

– К сожалению, я с ней знаком.

– Вот как? А почему к сожалению?

– Она работает вместе со мной и у нас как то не сложились отношения...

– Ну что вы, на Мариночку это не похоже, она самая компанейская девочка.

Между тем, компанейская девочка, хлестала водку полными рюмками, как заправская пьяница, почти совсем не закусывая.

– Ваша подружка сегодня чего то молчит...

– Сама удивляюсь, чего это с ней.

Свадьба катилась уже сама по себе, по хорошо смазанным алкоголем рельсам. Аллочка обслуживала не только меня, но и своих соседей, рекламируя перед ними блюда и безжалостно вываливая их содержимое в тарелки. Гости пили, кричали, я почувствовал, что тоже почти окосеваю, но пока держусь в рамках. Моя энергичная соседка вдруг зашептала.

– Юра, мне надо уйти. Я тихо отвалю...

– Чего так... рано?

– У меня собака...

– Чего? – с удивлением посмотрел на нее.

– Ну, собака, ее надо вывести. Я очень далеко живу, почти в пригороде, так что приеду домой через час, это будет уже так поздно.

Аллочка, судя по всему, не так пьяна.

– Вас проводить?

– Ни в коем случае. Даже не вставайте со стула, иначе Алексей прицепится, устроит шум и мне уже придется уйти с большими трудностями. А так все подумают, что я иду попудрить носик и не среагируют, когда я исчезну.

– Хорошо. До свидания.

– Пока. Может еще увидимся.

Аллочка потихоньку убралась в прихожую. Прошло немного времени и тут на пустеющий рядом со мной стул плюхнулась... Марина Ивановна.

– Юрий Андреевич..., – она потрясла головой, пытаясь привести в порядок мысли, – зачем... вы меня прес... преследуете?

– Извините, я даже не знал, что вы тоже приглашены на эту свадьбу.

– А я говорю..., что вы за мной... ходите.

Бесполезно доказывать что то пьяной женщине.

– Чего вы бросили своего соседа и пришли сюда?

– Это Ваньку то...? Это не мой..., он не знаю чей... но гад... ой, гад..., все мою коленку жал... Во... смотрите, вся красная...

Марина чуть отодвинулась и стала задирать платье, чтобы показать свою коленку, вызвав тем любопытство не трезвых соседей.

– Не надо показывать, – говорю ей и обратно одергиваю платье.

– Вам даже... мои ноги не... не нравятся. Чем вы тогда... интересуетесь...?

Тут начался очередной всплеск поздравления и все потянулись к рюмкам. Я поднял свою.

– А где моя? Ванька... дай мою рюмку..., – требует соседка и протягивает над столом руку.

– Мариночка, иди сюда.

Холеный парень, с пьяными глазами, сидящий напротив, кивал головой на пустеющий с ним рядом стул. Марина махнула на него рукой.

– Не хочешь..., как хочешь... Это чья? – она схватила пустую рюмку Аллы, – Юрий Андреевич, – вдруг четко сказала компанейская девушка, налейте мне сюда.

– Не много ли?

– Не много.

Я налил ей водки и Марина вдруг ловко, в два глотка, ее выпила. Потом потрясла головой...

– Ты бы закусила, – предлагаю ей.

– Не лезьте... ко мне. Все лезете... и лезете...

По всей видимости, она все же переборщила.

– А чего... вы мне не гладите... ноги...? Вон, Ванька гладит.., а вы... нет.

К нам подошел Алексей

– Юра, у вас все в порядке?

– Марина малость перепила. Может мне ее отвезти домой?

– Если сможешь, отвези. Марина, пойдем я тебя провожу.

Леша стал тянуть ее со стула.

– Я не хочу... Куда... меня тянешь?

– Пойдем, сполоснешь лицо.

– А... в туалет... Я хочу в туалет...

Леша ведет Марину в коридор, я плетусь за ними. Девушку заталкиваем в туалет. Лешка закуривает в коридоре.

– У тебя все в порядке, старик? – спрашивает он меня.

– Все нормально. Не знаешь ее адрес?

– Нет. Спроси ее, она скажет.

В туалете раздается шум воды и, шатающаяся девушка, вцепившись за косяк, выползает из дверей.

– Ой..., мальчики, я пере... пила...

– Юра, тебя проводит домой, – говорит Лешка ей.

– А разве уже все...? Они уже по...женились... Ну тогда пошли...

– Пока, Юрка, – услужливо открывает двери на лестницу хозяин квартиры.

– Пока.

На улице мне удалось поймать такси. Я запихнул Марину на заднее сидение и сел рядом.

– Вам куда? – спросил шофер.

– Марина, тебе куда? – спрашиваю ее.

– Вези... куда хочешь...

Она откинулась на спинку и закрыла глаза.

– Тогда поехали на Морскую, – я называю свой домашний адрес.

С трудом притащил совсем отключившуюся женщину в свою квартиру, запихнул на диван и пошел мыться в душ. Когда вернулся из ванны, то пожалел красивое платье, почти замотанное вокруг талии похрапывающей девушки. Я ее, ничего не соображающую, еле-еле посадил, сдернул платье через голову, снял бусы, клипсы, часы, стащил с ног туфли и свалил на валики опять. Оказалось, что на ней только трусики, нет бюстгальтера и упругая грудь гордо стояла колом. Пришлось сходить в спальню, достать одеяло и накинуть его на голое тело Марины. Платье аккуратно развесил на стуле, а бижутерию положил на край стола.

Утром меня разбудил будильник. Моя гостья все также дрыхнет на диване. Я не стал ее будить, помылся, пожевал холостятскую пищу и стал размышлять, что с ней делать. Из шкафчика достал запасные ключи от квартиры. Написал записку: "М.Н. Когда будете уходить, закройте двери на ключ." Все это положил туда же, где была ее бижутерия.

Сегодня мой начальник на месте. Я сижу перед ним на стуле.

– Юрий Андреевич, – медленно говорит он, – мне в цехе нужен дружный сплоченный коллектив. Много лет я потратил, чтобы собрать разных людей и постараться сделать из них дружную семью. Стоит ли вам, новичку, разрушать то, что уже налажено и сделано.

– Разве я что-нибудь разрушаю? Действительно, хороший коллектив, но давайте вернемся к статистике. В позапрошлом году, были взрывы в боксах 6 и 2, хорошо без жертв, комиссия определила нарушение технологии прессования. В прошлом году...

– Вы что, будете читать мне лекцию о том, что было в прошлом или позапрошлом году? Я это знаю. Все эти взрывы, пожары произошли по вине технологического отдела. Нам высылают технологию, мы по ней все работаем. Да, нас тоже иногда наказывали, но наказывали не за чрезвычайные происшествия. Вы же трясете цех за всякую ерунду...

– Пожар это не ерунда.

– А разве был пожар?

– Почти.

– Ну вот видите, значит не был. А раз не был, отмените приказ.

– Я не могу.

– Хорошо. Приказ отменю я, но вот каково будет вам... Очень трудно будет работать и со мной, и с людьми. Испачкаться можно всегда, а вот отмыться иногда приходится годами, а может и всю жизнь.

– Я все понял, Василий Герасимович. Могу лишь вам сказать одно, пока не чувствую себя испачканным...

– Слушайте, Юрий Андреевич, вы что, всегда такой... прямолинейный, что ли?

– Может быть.

– Ладно, идите, работайте дальше. Меня завтра, а может всю неделю опять не будет, здоровье все пошаливает. Так что руководите цехом дальше, но прошу уже без всяких таких... эксцессов, людей надо уважать.

– Хорошо.

Я встал и пошел к двери и тут услышал в спину.

– Еще одна просьба, к концу дня вызовите мне всех мастеров и сами явитесь на совещание.

– Хорошо, вызову.

Марина Ивановна пришла на работу после обеда. Я ее увидел в большом центральном коридоре цеха. В джинсах, мужской рубахе и кедах большого размера, она стояла у дверей пультовой бокса 12 и разговаривала с операторами.

– Здравствуйте, Марина Ивановна, – сказал я ей и пошел дальше.

– Здравствуйте, – слышу ее ответ, но уже мне в спину.

Весь остаток дня переругался со снабженцами, не поленился сходил к ним на склады и проверил на наличие материала. Не врут, мерзавцы, остаток каустика совсем мал, азотки только бочек пять, а перхлората всего на неделю. Вернулся в цех к концу смены. Кабинет начальника заперт. Секретарша передала мне записку от Василия Герасимовича, он уведомлял, что совещание отменил, ему нездоровится и он уехал домой в два часа.

Дома прибрано, но к моему великому удивлению, платье Марины по-прежнему висит на стуле, зато в моем гардеробе нет рубашки и джинсов. То-то, я видел на ней что то знакомое. Позвонил Лешка.

– Юрка, ну как ты там?

– Нормально.

– Марину довез?

– Довез.

– Тебе Аллочка понравилась?

– В общем не красавица, но в ней что то есть.

– Зря ты так, старик, Аллочка девочка что надо и хозяйственная, и умница. К стати, ты ей понравился.

– Это приятно слышать.

– Юрка, а что если ты ее на концерт пригласишь...

– Лешка, что ты задумал?

Слышен гнусный смешок.

– Я уже билеты тебе достал на завтра. Правда, мы с женой на концерте тоже будем, но зато сидеть нам и вам придется на разных местах.

– Лешка, никогда не думал, что ты порядочная... сваха.

Трубка хохочет.

– Значит так. Я дозвонюсь до Аллочки сам, а завтра явись ко входу в консерваторию без десяти семь. Договорились?

– Договорились.

Весь вечер ждал Марину, думал придет за платьем. Не пришла.

В моем кабинете с утра ребята из конструкторского отдела.

– Юрий Андреевич, – настойчиво басил начальник проекта, – выдели один пресс. Вот так нужен. Деньги спустим, пресс-форму привезем, снабженцев накрутим, все что тебе нужно достанем.

Я размышляю, конечно это заманчиво, но проклятый план по порошинам, сидит колом в горле... Конечно, если задействовать выходные дни, то пресс можно выделить.

– Я найду пресс, если..., – они как перед бегом застыли, сверля меня глазами, – если снабженцы помогут выполнить план этого месяца.

– Они все достанут, все что ты закажешь, – бьет себя в грудь главный.

– Тогда вопросов нет. Мой заказ у снабженцев давно, осталось вам получить пресс.

– Ребята, вперед, – командует начальник проекта своим мальчикам.

Вся компания дружно выметается из кабинета.

Она пришла в мой кабинет перед обедом.

– Юрий Андреевич, я у вас дома платье оставила. Спешила на работу, пришлось воспользоваться вашим гардеробом.

– Я это заметил.

Марина смущенно мнется передо мной.

– Юрий Андреевич, вы извините, кто меня раздевал?

– Я.

– А у нас... в общем... я не помню... мы вместе ничего...

– Все было нормально. Ты сразу же заснула и никто тебя не тревожил.

– Спасибо. Можно я сегодня вечером приду за платьем?

– Конечно. Только я сегодня вечером дома не буду, поэтому все сделай сама. У тебя же ключ есть?

– Да.

– Вот и действуй.

Она уходит. Странные эти женщины, еще вчера волком смотрела, а сегодня теплый взгляд.

Алла одета безвкусно, бадлонка до шеи и длинное шинельное платье до пят. Она фамильярно меня хватает за локоть и прижимается грудью.

– Я уже взяла билеты у Алексея.

– Тогда пошли.

– Юра, а может не пойдем на концерт.

С удивлением смотрю на нее, что еще придумала эта мадам.

– А куда же мы тогда пойдем?

– Поехали ко мне, у меня сегодня праздник. Моей собачке исполнилось четыре года.

Она дура что ли?

– Каждый год у вас такое торжество?

– Конечно. Всего то три праздника хороших в году, это ее день рождения, мой и Новый Год.

– Алла, – я освобождаюсь от ее рук, – я не люблю праздники, от них всегда много хлопот. Давай лучше спокойно разойдемся, ты к своей собачке, а я по своим делам.

– Юра, – чуть не плачет женщина, – ну не хочешь ко мне, пошли на концерт.

– Я уже никуда не хочу.

Отваливаю от нее в сторону главного проспекта.

В моей квартире свет, во всю работает телевизор и занудная речь сурд переводчика наполнила комнату. На диване, согнув коленки, в моей рубашке, сидит Марина и неотрывно смотрит на экран.

– Юрий Андреевич, извините, – она даже не пошевелила головой, вся поглощена жизнью очередного сериала, – я тут засмотрелась...

Я поплелся в ванну переодеться, потом отправился на кухню. Холодильник совсем пустой, несколько банок пива, вино и с десяток сарделек. Мысленно выругался и решил сходить в магазин, хотя бы за хлебом. Тихонечко выбрался из квартиры и вызвал лифт.

В магазинах накупил продуктов на месяц, с двумя сумками приперся домой. По прежнему в квартире работает телевизор, но уже другая музыкальная передача обрушила свои эмоции на моего нежданного гостя. Марина, приоткрыв рот, пристально следит за действием.

На кухне занялся приготовлением чего-нибудь поесть, сварил макароны быстрого приготовления и пару сарделек. Все это разложил по двум тарелкам и залил кетчупом, потом принес в комнату.

– На, поешь, – протягиваю ей тарелку.

Марина машинально берет тарелку, ложку и так же, неотрывно глядя в телевизор, начинает есть. Иногда она замирает над какой-нибудь сценой, при этом макароны витой змейкой свисают с ее губ, а ложка застывает где то в воздухе. Я неторопливо доел пищу и поплелся на кухню приготовить чай.

– Ой, Юрий Андреевич, я вам принесла столько хлопот, – слышу за спиной голос.

Оборачиваюсь и вижу, как Марина торопливо кладет пустую тарелку в раковину и как пуля несется обратно в комнату.

– Сейчас передача кончится, – слышу напоследок ее голос.

Она похоже ненормальная. В чужом доме и так себя ведет.

Шоу закончилось через пятнадцать минут, довольная Марина откинулась на валик и потянулась.

– А чего вы так рано пришли, ведь говорили, что куда то пойдете?

– Сорвалась вечеринка.

– А... А я тут задержалась у вас, думала отдохну немного. У нас дома бедлам, на один телевизор пять человек и каждый желает увидеть свою программу..., поэтому не всегда удается посмотреть, что хочу.

– Я не часто смотрю телевизор, в основном только программу новостей.

– Ой, сейчас же уже девять часов, я ее вам включу.

Она щелкает переключателем и на экране под музыку закрутился земной шарик.

– Выпить пива или чего-нибудь другого хотите?

– Нет, не сейчас. Мне уже надо домой, я тут у вас загостилась.

Марина аккуратно складывает в полиэтиленовый мешок свое платье, туфли и направляется к двери.

– До свидания, Юрий Андреевич.

В цехе опять ЧП. Молодая прессовщица Надя, грохнула только что изготовленную порошину на пол. Вернее, она сорвалась с лотка, когда ее поднимали краном. На полу лежат крупные желтовато оранжевые куски пороха. Я, Марина и цеховой технолог Миша разглядываем это безобразие.

– В чем дело, Надежда? – спрашиваю я чуть не плачущую девушку.

– Так ведь облой... Я ее протолкнула на лоток, а облой не позволил ровно улечься..., ну и... качнулся трос, она и упала.

– Миша, нельзя ли чего-нибудь придумать? У тебя же голова для этого есть...

Для справки, Миша умнейший парень – я считаю, самый лучший технолог завода.

– Уже думал, Юрий Андреевич. Составил все бумаги, так нормировщики опять взбрызнулись, снять облой с порошины у пресса, это лишняя операция для прессовщицы, значит ей платить надо.

– Пусть платят. Я сам с этим разберусь, а сейчас оформите эту порошину как брак и уничтожьте.

– Хорошо, Юрий Андреевич.

– Марина Ивановна, все затраты по изготовлению этого изделия отнесите по статье расходов на испытание.

Они недоуменно смотрят на меня.

– Как на испытания? У нас деньги на эту статью сняты еще в прошлом году.

– Сегодня уже перевели на наш цех первый взнос, с завтрашнего дня мы начинаем испытывать новое изделие. Поэтому, Миша, подготовь второй бокс, там мощней пресс, свяжись ребятам с конструкторского по поводу технологии на новое изделие.

– А пресс-форма готова?

– Сегодня ее привезут сюда. Марина Ивановна, выделите для этой работы самую лучшую прессовщицу.

– Выделю, Юрий Андреевич, но рискованно все это. В смысле, весь наш брак перекидывать на конструкторов.

– Они сами согласились оплачивать все наши издержки, но за это потребовали пресс на длительное время. Так что мы вполне законно снимем с них деньги.

– Ну... если так...

– Потом наведите здесь порядок..., – махнул рукой на пол.

Мне здесь больше делать нечего, ребята сами с остальным справятся. Я отправился к себе в кабинет.

Все же сегодня явно неудачный день. Позвонили в одиннадцать и сообщили, что дома умер Василий Герасимович, мой начальник. Пришлось попросить к себе Анатолия Григорьевича. Толстяк вошел в мой кабинет, как хозяин, небрежно плюхнулся в кресло и спросил.

– Вы что то хотели Юрий Андреевич?

– Да, хотел. Вы знаете, что скончался Василий Герасимович?

– Знаю.

– Мне бы хотелось, чтобы профсоюз занялся его похоронами.

– Зачем, родственники сами похоронят его, без нашего вмешательства.

– Но наверно надо им помочь деньгами или хотя бы сделать оградку.

– Если им нужна помощь, пусть обратятся к нам в профсоюз и мы поможем. Зачем нам бежать впереди паровоза.

– Но это же наш работник, более тридцати лет отдавший производству...

– Слушайте, Юрий Андреевич, только не надо мне это рассказывать, я все прекрасно знаю. Но я знаю и другое, иногда можно получить по зубам залезая по своей инициативе в такие деликатные дела. Лучше подождем дальнейших событий, если позовут – поможем, нет, тогда без нас справились.

– Тогда у меня с вами разговор закончен.

– Я тоже так думаю, – Анатолий Григорьевич поднялся и поплелся на выход. – Не пойму, зачем меня приглашали по пустякам...

И эта последняя фраза опять в дверях.

В обед в столовой ко мне подошла Марина.

– Можно к вам, Юрий Андреевич.

– Садись.

Она ставит свой поднос напротив меня и садится.

– Оказывается у нас с вами есть общие знакомые, – начинает она разговор.

– Первый раз слышу.

– Разве вы с Аллой не знакомы?

– А с этой то, собачницей?

– Зря вы так на нее...

– Осуждаете, что так назвал?

– Да нет, просто не в собаке дело. Аллочка замечательный человек.

– Может быть, но мне она не понравилась.

– А она от вас в восторге.

– Меня это совсем не колышет.

– Ладно, не понравилась, так не понравилась. Вы не забыли, что ключ от вашей квартиры у меня?

– Не забыл.

– Можно мне его пока вам не возвращать?

Я с недоумением гляжу на нее, что это, нахальство или что то другое.

– Вы мне объясните в чем дело?

Она замялась.

– Видите– ли, к нам приезжают родственники из Сибири и им надо немного пожить у нас. В нашей квартире и так тесно, по всей видимости мне придется пожить в другом месте. Не подумайте, я не хочу осложнять вам жизнь и поэтому перееду ночевать к подруге, но мне нужно кое какие вещи вывести из дома и где то оставить их на хранение. У подруги только раскладушка для меня, тоже в комнатке мало места. Я подумала, может быть вы мне разрешите оставить у вас два чемодана.

Настырная девушка, ничего не скажешь.

– Хорошо, привози.

– Вот и ладненько, а то мне так неудобно, вас утруждать.

Я уже кончил обедать и встал.

– Сегодня я говорил с нашим профсоюзным деятелем по поводу Василия Герасимовича. Он отказался участвовать в похоронах, поэтому я попрошу вас, свяжитесь с родственниками Василия Герасимовича, узнайте, можем мы чем-нибудь им помочь.

Она кивает головой.

– Я поговорю с ними.

К концу дня позвонил Лешка.

– Юрка, ну ты и... крутанул.

– О чем ты?

– Я по поводу Алки. Ловко ты ее отшил у консерватории, девушка вся в трансе Тебе что, она не очень?

– Не очень.

– Ладно, старик, раз не пошло, так не пошло. Слушай, мне звонили из комитета, предлагают устроить сбойчик, собрать всех бывших афганцев нашего полка.

– И когда?

– В пятницу в семь вечера в клубе текстильщиков.

– Почему вы все празднества совершаете в рабочие дни? Почему бы не собраться в субботу, организовались бы в этот день.

– Старик, по выходным дням надо отдыхать. Так идешь?

– Приду.

– Можешь взять с собой... подругу, если не можешь, я тебе организую.

– Обойдусь в этот раз без тебя. Пока.

Бросаю трубку и тревожно думаю, кого бы пригласить на этот вечер.

С Сашей я знаком еще по институту. Она мне тогда очень нравилась и все бы шло к хорошей любви, но судьба решила по своему. После учебы меня взяли в армию и послали в Афганистан, а Саша не дождалась, вышла за муж. Когда вернулся на гражданку, то попытался встретится с ней, но эта встреча ни к чему не привела. Саша не захотела менять свою судьбу. После этого прошло уже четыре года, Сашин муж сбежал к другой женщине, оставив ее с пяти-годовалым ребенком. И вот после звонка Алеши, я решил все же связаться с ней.

Мы сидим в кафе и уплетаем бифштексы. Саша очень изменилась, стала крупнее, лицо округлилось и короткие обесцвеченные волосы делают ее очень молодой.

– Как Светочка? – спрашиваю ее.

– Да ничего, хорошо когда есть бабушка и дедушка, эти души в ней не чают.

– А в личной жизни есть изменения?

Она смеется.

– Все тебе так и расскажи. Но все же, я честно с тобой поделюсь, есть у меня на примете один молодой человек, умный, сильный и... застенчивый. Один раз в год приглашает в кафе.

– И кто же это, я его знаю?

– Знаешь, но... имени тебе не скажу.

– Хорошо. Помнишь, когда мы учились, с нами в потоке был Коля Румянцев, Гриша Шмелев...

– Помню.

– Ты не хочешь с ними встретится? После завтра собираются афганцы, я хочу пригласить на этот вечер тебя.

Она задумчиво смотрит на меня.

– Знаешь, мне очень хочется увидеть этих ребят и как то неприятно... Эта война вылила столько крови и все воспоминания на вашем сборище будут о ней. Но все же если ты очень хочешь, я приду.

– Конечно, даже очень желаю, чтобы ты пришла.

– Договорились. Мама после завтра посидит со Светочкой. Давай теперь поговорим о тебе. А у тебя как с личной жизнью, есть девушки?

– Нет. Так и не обзавелся. Чувствую, становлюсь очень старым и от этого придирчивым в выборе.

– Да уж, совсем старик, – улыбается она. – Работаешь все на том же заводе?

– Все там же.

– Я тебе завидую. Сама поменяла уже пятую кантору и все не нравится. Если бы не Светка, послала бы все к черту, укатила на край света и жарилась под пальмами на солнце.

– Жуткая перспектива. Там со скуки сдохнешь.

– Ну взяла бы мужичка. Поехал бы ты со мной?

– Нет. Работы много и очень хорошо, что у тебя есть Светка.

– Это конечно. Ты домой меня проводишь?

– А может ко мне поехали, я тебе хороший ужин сварганю.

– Нет, я лучше домой.

Опять дурной день. Сегодня шли испытания с новой пресс-формой, представленной проектным отделом. После прессования необычайно толстой порошины, она не захотела выйти из пресс-формы. Когда стали отдирать пуансон от матрицы, то порошина настолько прилипла к металлу, что просто разорвалась на части. Вся конструкторская команда и инженеры нашего цеха собрались в боксе.

– Юрий Андреевич, надо как можно быстрее отдирать порох от пресс-формы, – говорит мне главный конструктор.

– Легко сказать, а как это сделать, чтобы не повредить хромированную поверхность?

– Подумай, у тебя на это технологи есть. У нас теперь другие появились заботы, как в следующий раз вытащить изделие из пресс-формы и чтобы оно не прилипло.

– Вы знаете от чего порох пристал к металлу?

– Конечно, нужно искать поверхностно активные вещества или их называют еще ПАВами. При прессовании они должны прикрыть поверхность порошины тонким слоем своего состава и при этом только, изделие легко отделится от матрицы и пуансона.

– И долго будете искать?

– Долго, ПАВов очень много, а вот подобрать их для данного режима, чтобы не испортить свойства пороха, трудно. Я запросил лабораторию, получил некоторые рекомендации, но... сам знаешь, там испытания идут на миллиграммах, а у тебя на десятки килограмм..., совсем другие условия.

– Миша, – кричу я своему технологу.

– Да, Юрий Андреевич.

– Подумай как отодрать порох от поверхности пресс-формы не повредив ее.