Текст книги "Вектор атаки"
Автор книги: Евгений Филенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Господа торпедиры развлекаются как умеют
– Уррохорх, дружище, с тобой положительно невозможно появляться в присутственных местах, – лениво выговаривал своему соседу капитан-торпедир Хэнтауту.
– Слава творцу, это не светский прием в замке Роргомарн, – возражал тот. – Мы затем сюда и сбежали, чтобы почувствовать себя живыми солдатами, а не манекенами вдоль стены с портретами сиятельных предков гекхайана. Вдохнуть свежего воздуха после пропахших вековой плесенью коридоров!
– Свежий воздух! – засмеялся лейтенант Теурхарн. – Шуточки у вас, мастер. Тут из любой щели тянет гнячкой!
– Плевать, – сказал Уррохорх. – Да хотя бы даже и дерьмом! Запах родного дерьма… как это у классика… «утешит нас и усладит»… Мне после оплавленного пластика и горелого металла здесь любое амбре в радость.
– Вот и радуйся, – сказал Хэнтауту. – И не цепляйся к посторонним.
– Я всего лишь пытаюсь дать выход избытку агрессии, – заявил Уррохорх, оправдываясь. – Где еще я могу это сделать? Зачем мы собственно сюда и пришли? Сублимироваться, отвлечься…
– Обратись к медикам, – посоветовал Хэнтауту безжалостно. – Пускай вживят тебе психостабилизатор за ухо…
– …как какому-нибудь унтеру, – подхватил Теурхарн, веселясь. – У несчастного кхэри, на которого ты изволил наброситься, яко тать в нощи, наверняка есть такая фишка за ухом.
– Конечно, есть, – сказал Хэнтауту. – Не будь ее, мы бы с Теуром оттаскивали этого мичмана за ноги от твоего перегрызенного горла.
– Ерунда, – возразил Уррохорх беспечно. – Что тупой необученный скорпион может сделать матерому эршогоннару?
– То же, что тупой необученный кхэри тупому необученному пеллогри пятнадцать лет назад, – усмехнулся Хэнтауту. – Только намного больнее. Ты же все-таки мне друг.
– Предлагаю тост, – объявил лейтенант Теурхарн. – За дружбу. За воинское братство, которое выше сословий, званий и племен! Пьем!
– Хорошо сказано, – одобрил Уррохорх. – Пьем!
– Пьем! – отозвался Хэнтауту и отсалютовал тяжелым кубком из темного металла.
– Похоже, к ведьмочкам мы нынче не попадем, – сказал Теурхарн, опорожнив свой сосуд до дна.
– Забудь, – промолвил Уррохорх. – Через каких-то пару часов мы будем пьяны и безобразны. И станем говорить друг другу пьяную правду в глаза.
– И это правильно, – заметил Хэнтауту. – Мы не в том положении, чтобы копить взаимные обиды. Лучше избавиться от них в те часы, когда рука бессильна удержать оружие.
– Вот послушай, – сказал Уррохорх слегка заплетающимся языком. – Нам с детства талдычат: племена… сословия… Но как объяснить, что из нас троих ты, кхэри, самый умный? Не я, чистопородный пеллогри, элитных кровей, всеми летописями заверенное происхождение от первопоселенцев… не Теурхарн, наследный т’шегр, какому родовые тартеги некуда уже повесить, кроме как на те места, что для таких целей изначально не предназначены.
– Я не самый умный, – ответил Хэнтауту, иронически усмехаясь, чтобы не было так заметно его удовлетворение услышанным, – я самый жизнью потрепанный. Только без обид… Вы, други мои, существа нежного происхождения, мягкие, для вас вся жизнь – игрушка и война – войнушка. А я с десяти лет убивать научился…
– И был это, конечно, эхайн, – хмыкнул Теурхарн, – какой-нибудь загулявший ярыжка, добиравшийся пешим ходом от любовницы к семейному очагу.
– Наверное, – пожал плечами Хэнтауту. – Где мне было в Гнугаагрских подворотнях найти иной источник средств к выживанию?
– Нет, подожди, – возразил Уррохорх. – По… дожди. Когда я вывожу свой штурм-крейсер на ударную позицию… я, Истребитель Миров, мать его грешница… двойным залпом торпед превращаю целый континент в обломки литосферы… и эти обломки разбегаются, как… как жуки от сапога… а если там есть океан, то еще и волны до небес… слизывают, что осталось, языком… а что не осталось, добивают циклоны… когда я чувствую себя одиннадцатой Стихией… это что? Это, по-твоему, войнушка?!
– Не кощунствуйте, мастер, – рассмеялся Теурхарн. – Хватит с вас и десяти Стихий. Можете полагать себя олицетворением Урангау-Огня. Или, чтобы не мелочиться, даже самого Вихре-Хаоса. Старина Вихре-Хаос вас устроит?
– Вполне, – мотнул отяжелевшей головой Уррохорх.
– Обожаю, когда он надирается! – воскликнул Теурхарн. – Либо стихи читает, либо философствует, что твой Спегурн, либо командовать пытается.
– Это ничего, – снисходительно заметил Хэнтауту. – Лишь бы в драку не лез. Кстати, чья очередь говорить тост?
– М-моя, – объявил Уррохорх. – И я скажу! Десять Стихий свидетели – скажу! Вы у меня все… боевым строем… из всех аппаратов…
– С радостью! – успокоил его Теурхарн. – С готовностью!
– Эршогоннары! – возгласил Уррохорх, против ожиданий поименовав род войск без запинки. – Имею ни с чем не сравнимую честь свидетельствовать вам свою дружбу и уважение… ибо увидимся не скоро… один демон-антином знает когда… ввиду моего предбудущего отбытия в распоряжение Оперативного, мать его хищница, дивизиона Бюро военно-космической разведки…
– То же самое, – ввернул Хэнтауту, – но на десять децибел тише. Мы во вражеском окружении!
– Кто здесь враги? – нахмурившись, Уррохорх закрутил головой по сторонам. – Эти девки? Или этот твой… брат-скорпион? Всех в расход… боевым строем… но потом. Потом!.. На чем я?..
– Вы как раз начали выдавать военные секреты, мастер, – напомнил ему Теурхарн.
– Именно! – Уррохорх воздел палец к потолку. – Это секрет… никто не должен знать… а кто не знает, тот дурак. На вверенном мне штурм-крейсере… с двойным боекомплектом… куда – не знаю даже я… по личному указанию гранд-адмирала Вью… хью…
– Мы тебя поняли, – сказал Хэнтауту. – Это имя можешь опустить.
– С превеликим… На чем я?.. Так вот: куда укажет лично гранд-адмирал… не то ин… спектировать… не то разнести все к демонам… Известно только, что периферия. – Последнее слово он выговорил очень старательно и по слогам. – Пе-ри-фе-ри-я. Глухая и беспросветная. Голые камни… какие и разнести не грех… двойным залпом… жаль, ни океанов, ни циклонов… одни обломки…
– Любопытно, кому понадобилось инспектировать голые камни? – поднял бровь Теурхарн.
– Когда разведке нечем заняться, – сказал Хэнтауту, – она ищет себе врага.
– Врага? – пьяно изумился Уррохорх. – Камень быть врагом не может… Расходовать боезапас на камни?! Это расточительно… Зато безопасно! Камень не даст сдачи… и мне не грозит судьба злосчастного Маг… Магхатайна, у которого этелекхи [8]8
Этелекхи – презрительное обозначение людей на языке эхрэ, ср. «этлауки» на языке Светлых Эхайнов.
[Закрыть] без засре… зазрения совести отняли крейсер… вместе со всеми потрохами… хорошо, штаны при нем оставили… при Магхатайне, естественно… ибо крейсеру ни к чему штаны… Отсюда – тост!
– Да уж, пора бы, – заметил Теурхарн, смеясь.
– Пьем здоровье гранд-адмирала Вью… гью…
– Не отвлекайся, – сказал Хэнтауту.
– …а оно ему крайне необходимо… в особенности душевное… дабы не наделать глупостей… когда ему вверены столь могучие, планетарные средства разрушения… поскольку, имея в распра… распас… распоряжении крейсерское соединение Истребителей Миров, трудно удержаться и не наделать глупостей…
– Надеюсь, гранд-адмирал лично возглавит ваш поход, – промолвил Теурхарн с сарказмом.
– Не дождетесь!.. – возразил Уррохорх с угрозой. – Не дожде… Гранд-адмирал считает выше своего достоинства… или ниже… как правильно, друзья мои?..
– «Проклятие ветерана», – усмехнулся Хэнтауту. – Пьем!
– Пьем! – воскликнул Теурхарн.
Капитан-торпедир Уррохорх перевернул свой кубок, демонстрируя отсутствие содержимого.
– Эршогоннары! – произнес он ясным голосом. – С глубоким прискорбием принужден буду на короткое время покинуть ваше прекрасное общество. Надеюсь застать вас здесь же и в том же составе…
С этими словами он откинулся в кресле, умостил голову на собственном плече, подперевши рукой, и мгновенно уснул.
– Обожаю его, – сказал лейтенант Теурхарн. – Но что за проклятье вы только упомянули?
Хэнтауту поморщился.
– Так, ерунда. Циркулируют слухи, что бесстрашный гранд-адмирал пал жертвой нелепого суеверия. Некий вояка-ветеран якобы предрек ему страшную смерть в космическом рейде. « Тьма и безмолвие чужого мира поглотят тебя…»Или что-то в этом духе. По каким-то своим соображениям гранд-адмирал счел разумным отнестись к бреду выжившего из ума инвалида со всей серьезностью. Поэтому-де он оставил командование Двенадцатой штурмовой эскадрой на фронтире и посвятил себя штабной разведке. Навсегда зарекшись покидать пределы метрополии… Я считаю, это чушь. Гранд-адмирал получил новое назначение от гекхайана, отвергнуть каковое не отважился. Заодно и свел к минимуму риск для своей драгоценной шкуры.
– Я тоже думаю, чушь, – кивнул Теурхарн. – Кстати, не успел разгласить еще один военный секрет: моя судьба также вверена гранд-адмиралу. Со дня на день жду указаний из его офиса в замке Плонгорн, к каким голым камням направить мой штурм-крейсер.
– Забавно, – промолвил капитан-торпедир Хэнтауту с непроницаемым выражением лица. – И я жду примерно того же. В таком случае, за голые камни. Пьем!
Мичман Нунгатау в «Бездонной Заднице» (окончание)
Кажется, Нунгатау снова увлекся своими мечтаниями настолько, что ломил напрямик, ничего не видя и не разбирая дороги. Поэтому очень скоро его нос уткнулся в что-то мохнатое и дурно пахнущее. Мичман поднял глаза. Над ним лесистой горой возносился непомерных размеров эхайн, поросший густым волосом на всех доступных обозрению участках туши, бородатый и закутанный в какие-то шкуры. И вся эта шерсть воняла.
– С дороги, – злобно прошипел Нунгатау.
– Повежливее, скорпион, – рыкнул эхайн-гора. – Здесь тебе не пустыня.
«Убью, – холодея от ярости, подумал мичман. – На ленточки порежу. И ничего мне за это не будет».
– С дороги, мисхазер, – повторил он ядовитым шепотом.
– Остынь, кхэри, – сказал эхайн-гора. – С тобой хотят поговорить.
– Зато я не хочу с тобой говорить.
– Ты не поверишь, – усмехнулся гигант, – но я тоже. Терпеть не могу скорпионов… от них воняет падалью.
– Это от меня воняет?! – Нунгатау даже задохнулся от неслыханной дерзости. – От меня?.. Да ведь это твои шкуры разят закисшей болотной падалью!..
– Сам ты шкура, – с достоинством произнес гигант. – Шкура… То есть, конечно, это шкура, спору нет, но не какая-нибудь тебе шкура, снятая с подлой мохнатой твари, какую если и доведется помянуть, так только в лихом срамословии. А шкура эта принадлежала пхишшепшу, ты о таком и не слыхивал, а это животное редкостное, благородное и достойное уважения много более того, что заслуживает иной эхайн. Взять, к примеру, того же тебя…
Сочтя, что собеседник достаточно увлекся воспеванием собственного наряда, Нунгатау попытался было обогнуть его, как одну из колонн, подпирающих здешние своды. Не тут-то было… Ни на миг не прерывая своих пышнословий в том смысле, что «я за эту, как ты ее назвал, кислую падаль отвалил ни много ни мало, а пригоршню чистейших самородков из самого нутра Шаклогрских копей…», гигант сграбастал его за плечо и вернул на прежнее место, то бишь прямо перед собой.
– …так что если ты не пойдешь туда, куда я покажу, и не поговоришь с тем, кто хочет с тобой говорить, – закончил он, слегка запыхавшись, – то я уже с тебя сдеру твою шелудивую шкуру, хотя и наперед знаю, что не выручу за нее и обломка гнилого зуба.
Зарычав от ненависти, Нунгатау цапнул себя за то место, где обычно располагался скерн на боевом взводе, и с неприятным разочарованием обнаружил пустоту. Да он же сам, своими руками, сдал его на входе в заведение, чтобы не дразнить судьбу и не создавать проблем!..
– Ага, – подтвердил его беззащитность мохнатый гигант. – Гол, как мосол. А вот мне оружие полагается, и я непременно пущу его в ход, если ты не прекратишь артачиться и показывать свою скорпионью прыть.
– Видывал я пустозвонов, – пробормотал мичман обескураженно. Без оружия он был как без штанов. – Звонари среди звонарей, собственную смерть могли уболтать! Пока не встретил тебя, красавчик.
– Так я стабильжру пригоршнями, – пояснил тот и показал, как именно он это делает. Упомянутая пригоршня не слишком уступала вместимостью карьерному экскаватору. – Мне нужны ясная голова и железные нервы. Работа такая. Без стабиля я бы тебя уже веничком на совочек собирал.
– Это мы еще поглядели бы, кто кого на совочек… – проронил Нунгатау, озираясь в поисках хотя бы чего-нибудь применимого в качестве оружия.
– Уровень адреналина в организме понижается, – продолжал гигант, – зато возникают побочные эффекты, вроде недержания речи. Я не очень понимаю, что значит вся эта хрень, но своему доктору верю. Уж лучше болтливый вышибала, чем горы мертвых клиентов. Вот вам, скорпионам, я слышал, специальную фишку за ухо вшивают, чтобы гасить природную вашу злобу и соблюдать ясность ума, ведь так? Иначе вы давно бы друг дружку зубами загрызли, не говоря уж о том, чтобы оружие вам доверить… Так мы идем?
Нунгатау про себя решил, что добрая доза стабиля ему сейчас тоже не повредила бы.
– Идем, – сказал он с наигранным смирением. – Полагаю, твой приятель сознает, что имеет дело с офицером, находящимся при исполнении особо важного задания?
– Не бзди, скорпион, – усмехнулся мохнатый. – Офицер… туда же… Никто над тобой не надругается, даже если сильно попросишь. Простой уважительный разговор двух взрослых эхайнов. Кстати, хоть ты и скорпион, да еще кхэри, а грубить моему хозяину не следует. Он большой человек [9]9
Поскольку принадлежность эхайнов (Homo sapiens neanderthalensis echainus) к биологическому роду Homo (Люди) общеизвестна, нет никаких формальных препятствий к тому, чтобы употреблять по отношению к ним термин «человек».
[Закрыть] в своем деле, не чета нам с тобой, да и большинству твоих генералов-адмиралов, или под кем ты там у себя в песках ходишь…
Мичману не оставалось иного выбора, как отдаться на волю провидения. Слегка подталкиваемый в спину словоохотливым вышибалой, не перестававшим развлекать его описаниями положительного эффекта ударных доз стабиля на отравленный гиперадреналемией (это слово гигант произносил с особым вкусом, в три приема, словно растягивал удовольствие) эхайнский организм, как то: незлобивость, хорошее настроение, философское отношение к эмоциональным всплескам окружающих, ну, и словоохотливость, куда ж ее денешь-то…
Они прошли по узкому навесному мостику, под которым в клубах цветного дыма извивались лоснящиеся от пота тела неопределенного пола, и уперлись в легкомысленную тростниковую занавесочку, из тех, что обычно разгораживают покои для интимного увеселения. Над занавесью болтался гаххег– амулет в виде травяного фонарика, охранявший от дурного глаза, скверного слова и непрошеного гостя. Вышибала, намеренно, на всякий случай, задев гаххег макушкой, раздвинул тростниковые стебли, за которыми обнаружилась грубая металлическая дверь с застывшими потеками расплава и отчетливыми следами от залпов из скерна в упор.
– Кто? – послышался из зарешеченного динамика недовольный рык.
Гигант внезапно преисполнился благоговения и даже стал меньше ростом.
– Хозяин, это Меллагн-Зашибец, – промурлыкал он самым нежным голосом, на какой только был способен. – Посылочка при мне… скорпион в оригинальной упаковке…
– Какой еще, к демонам, скорррр!.. – взревели было по ту сторону двери и тут же добавили вполне миролюбиво: – Подавай его сюда.
Меллагн-Зашибец с легким недоумением пожал плечами и бережно открыл бронированную дверь, словно опасался, что от несоразмерного усилия она слетит с петель.
– Ты только того… – сказал он мичману. – Поаккуратнее в выражениях. Хозяин – человек сложный, непредсказуемый. Стабиль не употребляет, фишки под кожу не вшивает – опасается, как бы ему туда заодно и маячок не подсадили. Сам попусту не обидит, но и обиды не спустит.
Нунгатау протиснулся у него под мышкой в темный коридор с низкими сводами.
– Учи ученого, – высокомерно бросил он через плечо.
И в самом деле, что ему, пережившему Скунгакскую резню, какой-то там мелкий городской князек!..
Впрочем, князек оказался не мелкий – четыре добрых мешка навоза, а то и все пять. Он сидел за необъятным столом из бесценного дерева, совершенно пустым, а над его головой тускло горела жестяная тюремная лампада. То ли так полагалось по здешним понятиям, то ли просто ностальгия замучила… Князек совершал бесцельные помавания просторными ладонями над столешицей, поводил вокруг себя бессмысленными глазами, как морской рак, и в своем театральном мохнатом халате, не сходившемся на густо зататуированной груди, производил впечатление скорее комическое, нежели угрожающее.
– Ты хто? – спросил он, с трудом зафиксировав взгляд на мичмане.
– Хрен в пальто, – отвечал тот, уже нисколько не опасаясь.
Ногой подвинул случившийся поблизости табурет и опустил на него задницу.
– Зачем? – бормотал князек. – Кто позвал?
– Теперь так, – сказал Нунгатау со всевозможной наглостью в облике и голосе. – Если я здесь никому не нужен, тогда я, пожалуй, встану и отправлюсь по своим делам. Тем более что дела у меня важные, государственные, а не то что у некоторых – шпану грязными портками гонять да всякой дурью закидываться…
– Ты хто? – снова спросил князек с мучительной тоской и вдруг уронил громадную башку прямо на ладони, как будто кто-то щелкнул внутри его утробы невидимым выключателем.
Нунгатау презрительно сплюнул. «А ведь и я мог бы стать таким уродом, – подумал он. – Сидел бы где-нибудь в затхлом подвале в том же Скунгаке и ксахлял бы хлямные кубланшиперед лебезящей дешевой мильтепней… Однако было бы неплохо поскорее отсюда убраться. Потому что шутки шутками, а у старины Меллагна кулаки здоровые, не чета моим, оружие за поясом настоящее, и когда до дела дойдет, все может повернуться и так, и эдак».
Он уже совсем было собрался уходить, как вдруг уловил в густой тени позади князька смутное шевеление.
Прежде чем мичман успел насторожиться, его накрыла волна первобытного ужаса.
Вслед за ужасом навстречу ему из мрака выплыли два пробирающих морозом до самых печенок мутно-синих глаза без зрачков и, что самое кошмарное, без лица.
…Ему редко бывало страшно. Даже в ту ночь, когда в камере подземной тюрьмы в Ршаронне трое душегубов-мутантов жрали четвертого, а он, двадцатилетний ушлепок, сидел в углу, выставив перед собой нож, напряженно ждал, когда они дожрут и примутся за него, и думал о том лишь, как бы не уснуть. Где-то там, наверху, правительственные войска добивали мятежников, и никому не было дела до заключенных, про них просто забыли и не кормили вот уже неделю. У бедолаги, которого сейчас доканчивали, не нашлось весомых аргументов, чтобы не быть съеденным, кроме сомнительного заявления, что он советник департамента и несправедливо обвинен в извращенном пристрастии к детишкам самого нежного возраста. А у Нунгатау такой аргумент был – он сам на скорую руку изготовил его из осколка керамической плитки, выковырянного из стены. Как долго этот аргумент ему послужит, вопрос был совершенно отдельный…
Но сейчас, при виде этих синих глаз без зрачков, ему было необъяснимо и непреодолимо страшно.
Обливаясь потом, он вцепился обеими руками в табуретку – лишь бы не свалиться в беспамятстве!..
– Мичман Нунгатау, если не ошибаюсь? – прозвучал тусклый, неживой голос.
Так могли бы разговаривать высохшие без воды и света мумии древних эхайнов, что он видел в пещерах-криптах Ктетхонской тундры, когда сопровождал Злого Дракона в его походе.
Мичман попытался извлечь сведенной гортанью хотя бы какой-то звук и мало в том преуспел. Все, чем он мог в этот момент подтвердить свою личность, свелось к поспешному троекратному кивку.
– Душевно рад, – сказал голос с отчетливой иронией. – Ведь вы, кажется, получили от высокого начальства некое поручение чрезвычайной важности, не так ли?
Нунгатау нашел в себе силы, чтобы никак не отреагировать на ничем не прикрытое побуждение к выдаче сведений, составлявших военную тайну.
– Впрочем, в вашем признании сего непреложного факта нет нужды. Все, что необходимо, начертано на вашем лице и в вашей оригинальной позе…
Мичман сей же час попытался придать своему нелепо скрюченному телу положение некоторой развязности, но и в этом потерпел фиаско.
– Да вы напуганы, мой храбрый витязь, – продолжал потешаться бесплотный голос. – Не к лицу доблестному кхэри столь плачевное состояние. Наипаче в рассуждении тех блистальных перспектив, что распахиваются его взору в свете упомянутого поручения.
«Никто так не говорит, – промелькнуло у мичмана в опустевшей башке. – Наипаче… Так только в книжках пишут, и то в стародавних. Кто это… или что это такое? Какой-то древний демон? А может быть, это тот самый келументари добрался до меня прежде, чем я до него – как однажды я опередил Крысохвоста в его намерении сыскать меня и покарать? Может быть, так он и выглядит – два синих глаза в темноте, и больше ничего?!»
Скрипнув зубами от усилия пополам с ненавистью – к себе, к зловещему келументари, ко всему враждебному миру, – Нунгатау отклеился от табурета и выпрямился во весь свой незначительный рост.
– Что тебе от меня нужно, жаховец ярезявый? – просипел он.
Со стороны жуткого синего взгляда посыпался мелкий смешок.
– Похоже, вы меня с кем-то путаете, мичман. Я не жаховец– во всяком случае, в вашем представлении этого довольно растяжимого понятия. Я не желаю вам зла – впрочем, как и блага тоже. Однако же оговорюсь, что я искренне заинтересован в успехе возложенного на вас поручения. Некоторые предрасположенности к экстраполяции, которые в вашем кругу принято называть предвидением или интуицией, сообщают мне убежденность, что означенного успеха вы непременно достигнете. У вас есть для этого все необходимые личные качества – хватка, мобильность, отсутствие принципов. Не стоит сбрасывать со счетов и солидную мотивацию в виде рассыпанных гранд-адмиралом авансов…
– Если ты и так все знаешь, – с трудом выговорил Нунгатау, понимая обращенную к нему чрезмерно затянувшуюся тираду с пятого на десятое, – чего ж растягиваешь удовольствие?
– То ли вы глупее, чем кажетесь. То ли объяты трепетом настолько, что утратили последнюю способность рассуждать… – Мерзкий смешок рассыпался снова. – Ах, вот оно что! Как же я не догадался… Вы решили, будто я и есть ваш приз! Ведь верно, я угадал?
Мичману ничего не оставалось, как отделаться очередным кивком.
– Если бы все было так просто… – вздохнули в темноте. – Если бы все сложилось для вас так удачно… Вы могли бы взять меня под стражу и препроводить пред ясны очи гранд-адмиралу. А затем востребовать обещанное воздаяние и, с изрядной долей вероятности, оное получить! Хотя кто знает, что там у Лысого Вьюрга под лысиной на уме… Принужден вас разочаровать. Я не тот, за кого вы меня приняли. Я даже не демон, как вы подумали в минуту слабости. И потому не стану предлагать все сокровища Эхайнора в обмен на вашу хрустальную душу. Между тем есть просьба, которую я намерен вам адресовать, и вы, верится, не откажете мне в услуге, которая, буде исполнится, также не останется без вознаграждения.
– Что за…
– Услуга?
– Вознаграждение…
– Деловой подход. Ценю. Но не намерен открывать все карты до того, как игра началась. Могу лишь уверить: когда мы встретимся снова – а уж я постараюсь получить от вас личный отчет об исполнении моей просьбы! – вы испросите у меня то, что вам будет в тот миг нужнее всего на свете. И я вам это дам.
– Гарантии?
– Никаких. В вашем, опять-таки, представлении. Будьте покойны: я не подведу. Но уж и вы меня не подведите.
– Хорошо, – выдавил Нунгатау. – Ладно. Что за просьба?
– Сущая безделица. Когда вы встретитесь с существом, на поиски кого отправляетесь… вы называете его «келументари» и понятия не имеете, что сие означает на самом деле… ну да оно и к лучшему… так вот: когда вы столкнетесь с келументари лицом к лицу, вам надлежит передать ему одну вещь. Где же она… – Шевеление в темноте приняло беспорядочный характер. – Эта тупая скотина все время вертела ее в руках. Собственно, мое участие в беседе с вами не предполалагалось изначально – я рассчитывал, что сей выродок эхайнского племени, которого здесь все называют «хозяином», найдет в себе достаточно рассудочности, дабы объяснить вам суть задания и передать упомянутую вещь. Но я переоценил его психологическую устойчивость… Должно быть, вещь все еще у него, заберите сами.
Превозмогая страх, мичман шагнул на подсекающихся ногах к столу и приподнял одну из мохнатых лап князька, тяжелую и сухую, как копченый окорок.
– Вот она, – сказал голос.
Браслет. Простенький, из дешевого светло-желтого пластика, с металлическими прожилками и овальным утолщением посередине. На вид сущая безделица и по весу карман не оттянет.
– Просто передать? – спросил Нунгатау недоверчиво.
– Да. Просто передать и позволить употребить по назначению. Уверяю, вам это не повредит. Зато мне доставит массу удовольствия, что само по себе заслуживает любой награды.
– А потом?
– А потом поступайте, как вам диктуют свобода воли и служебный долг. Хотя эти понятия трудно сочетаются. Например, хватайте свою добычу и волоките в логово гранд-адмирала. Если, конечно, сможете.
– Смогу, – произнес Нунгатау вполне уже твердым голосом.
– Хотел бы в этом убедиться воочию.
– А если я не найду его?
– Может и такое случиться. Но у вас есть хороший шанс успеть, пока он не покинул Анаптинувику. Поверьте, он все еще там… А если вы все же не успеете, то примите к сведению: из всех возможных путей он выберет наихудший.
– Почему?
– Потому что он – келументари.
– И что?
– И все.
– Неужели он настолько глуп?
– Вам придется иметь дело с существом, которое многократно умнее и сложнее вас. Просто келументари все еще не ведает, что именно ищет. Молите ваших богов… апеллируйте ко всем Десяти Стихиям, чтобы он не ведал как можно дольше… И вот еще что: не бывает случайностей, бывают хорошо поставленные трюки.
Пара синих гляделок вдруг потускнела, подалась назад, а через самое короткое время и вовсе растаяла в сумраке. Следом за нею схлынула волна необъяснимого ужаса. Как будто ничего и не было.
Зато внезапно и совершенно не к месту ожил князек. Оторвал тяжелую башку от стола – на дряблой щеке отпечатался сложный узор, – не сразу, но обнаружил присутствие в своих покоях постороннего…
– Ты хто?!
– Никто, – быстро сказал Нунгатау. – Совсем никто. Меня тут и не было вовсе.
– А-а, – понимающе кивнул князек. – Привидится же всякое…
