Текст книги "Первый Рубикон"

Автор книги: Евгений Санин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Корнелия в ужасе закрывала лицо ладонями.

–Сулла назначил награду в два таланта за уничтожение своих врагов, даже если раб убьет господина, или сын – отца.

–Как много, оказывается, было нас! – не выдержал Цезарь, но раб с горькой усмешкой покачал головой.

–Число павших жертвами гнева и мести Суллы ничтожно по сравнению с теми, кто убит из-за денег, красивого дома или роскошного сада, – на своем родном языке сказал он. – Сами убийцы теперь не стесняются признаваться в этом. Говорят, Квинт Аврелий, не причинивший Сулле ни малейшего зла, увидев свое имя в списке, воскликнул: "О, горе мне! За мною гонится мое альбанское имение!"

–И что же? – дрожа, спросила Корнелия.

–А то, что он не успел даже дойти до дома, чтобы попрощаться с семьей. Кто-то бросился за ним следом и прирезал его.

Еще через несколько дней раб сообщил, что Сулла отъехал из Рима в Пренесту. По слухам, дошедшим до этого городка-крепости, где нашли убежище последние воины из армии Мария-младшего, расправа началась и там. Сначала Сулла выносил приговор каждому в отдельности, а потом, когда это ему наскучило, распорядился собрать всех горожан вместе и прирезать.

–Он даровал прощение лишь хозяину гостиницы, где остановился, – вздыхая, окончил раб. – Но тот отказался, сказав, что не хочет быть благодарным палачу его родного города, и пошел с согражданами, уводимыми на казнь...

–Ты слышала, Корнелия? – вскричал Цезарь. – Остались еще настоящие римляне среди нас!

Корнелия не ответила. Раб же, переступив с ноги на ногу, робко кашлянул.

–Ты что-то хочешь еще сказать? – понял Цезарь.

–Да... – пробормотал грек. – Расправившись в Риме с живыми, Сулла взялся теперь за мертвых. Перед отъездом он приказал вырыть из могилы прах Мария и разбросать его...

–А моего отца? – вырвалось из груди Корнелии.

Раб опустил глаза, потом добавил:

–И еще он сказал, что вернувшись, возьмется за составление новых проскрипций...

–Что же говорят на рынке об этом чудовище?! – нахмурился Цезарь.

–Разное, – уклончиво ответил раб. – Но чаще всего, что произошло не падение тирании, а смена тиранов...

Через два дня Сулла вернулся в Рим. И в день его возвращения Цезарь получил письмо от тетки.

"Милый Гай, – писала Юлия, – думаю, мне нет надобности говорить о том, как я люблю тебя и как искренне желаю помочь тебе. Ты всегда слушался меня, послушайся же и теперь. Немедленно разведись с Корнелией, ибо каждый день, прожитый с нею, может стоить тебе жизни. Зная о твоем отношении к ней, я поначалу не поверила, что ты сразу же не выполнил пожелание диктатора Суллы. Но потом решила, что у тебя немало других дел.

Так отложи их и возьмись за развод, как за самое неотложное из них. До сих пор Сулла не обращал на тебя внимания, потому что у него было много других, более серьезных противников. Теперь же он может вспомнить о тебе и только потому, что ты до сих пор являешься родственником Цинны. Поверь, люди сейчас расплачиваются головой гораздо за меньшее. Прощай и последуй моему последнему совету: проявлять риск и смелость надо лишь в игре в кости. Юлия."

Чуть ниже была приписка, сделанная рукой сестры Цезаря. Очевидно, зная характер своего племянника, Юлия не очень надеялась на силу своего убеждения и взяла в союзники его любимую сестру.

"Гай, милый! – писала она. – Я узнала обо всем от тети и мне до слез жаль Корнелию.

Но я всегда жалела и тебя, ведь ты никогда не любил ее. Недавно я встретила Коссутию, она не замужем, помнит тебя и передает привет. Очень надеется на вашу встречу и все спрашивала у меня, не сильно ли портят ее морщинки на лице, которые появились со дня вашей разлуки. Да, чуть не забыла тебе сказать! Даже Гней Помпей, который сейчас в большом почете у Суллы, согласился по его требованию развестись со своей беременной женой и жениться на его племяннице, – продолжала дальше явно под диктовку Юлии 19 сестра, – и это несмотря на то, что он теперь второй человек в государстве! Так что не очень-то переживай за свое самолюбие..."

–От кого письмо? Что-то случилось? – услышал Цезарь встревоженный голос вошедшей в комнату Корнелии.

–Нет-нет! – торопливо сворачивая папирус, покачал он головой. – Это от тетки с сестрой. Кстати, передают тебе привет!

Через три дня произошло то, чего так боялась Юлия.

На рассвете дверь распахнулась и, выросший в темном проеме, воин сообщил, что Сулла вызывает Гая Юлия Цезаря к себе во дворец.

Корнелия вскрикнула, заслонила мужа, пыталась объяснить, что Юлий болен, у него жар, лихорадка. Цезарю, действительно чувствовавшему недомогание, стоило немалых трудов заставить жену уйти в детскую спальню.

– Ну, – встав посреди комнаты, спокойно сказал он, не отводя глаз от меча сулланца.

– Начинай. Только если можно, скорее.

– Диктатор требует тебя во дворец! – повторил воин.

И Цезарь, удивленный тем, что его не стали убивать в доме, как многих других, вышел на улицу.

Улица встретила его непривычной тишиной и пустынностью. Ни одной живой души: ни раба, ни грабителя, ни случайно забредшего сюда пьяницы...

Он шел следом за молчаливым воином, прощаясь со знакомыми с детства домами, невольно отмечая про себя: здесь жил его приятель, отец которого попал в проскрипции одним из первых; там – известный любитель Фортуны при игре в кости, у которого он мечтал выиграть хоть раз в жизни.

... Сулла встретил Цезаря, сидя в высоком кресле, в зале, ярко освещенном множеством канделябров. Рядом с ним стояли два молодых человека. В одном – красивом, с ленивыми, величественными движениями Цезарь узнал Гнея Помпея. В другом – подтянутом, мужественном сенаторе лет тридцати, докладывающем диктатору о конфискованных за ночь дворцах и загородных имениях,—Марка Красса.

–Ну? – резко бросил Сулла, жестом приказывая Крассу замолчать.

Цезарь с изумлением увидел, как изменился весь облик этого человека за какие-нибудь пять лет. Взгляд светло-голубых глаз теперь был тяжелым и непроницаемым. Угрюмые морщины по краям губ придавали всему его лицу, покрытому красной сыпью, под которой 20 лишь местами виднелась белая кожа, свирепое выражение.

–Ну! – повторил Сулла, удивленный тем, что вошедший юноша не бросился к его ногам, как это делали почтенные сенаторы и всадники, умоляя о пощаде.

Цезарь не шелохнулся.

– Так сколько тебе еще дать времени, чтобы ты развелся с дочерью Цинны? Месяц?

Неделю? День? – начал терять терпение Сулла.

Цезарь промолчал.

–Час! – сам себе ответил диктатор и дал знак Крассу продолжать доклад.

–Бебий Сулпиций Фест: дом, загородное имение с теплым ключом, – услышал Цезарь почтительный голос Красса. Рука ликтора легла на его плечо.

Домой он возвращался один. Переступив порог, бросил Корнелии:

–Переоденься!

Видя ее растерянность, немой вопрос во взгляде, какую одежду выбирать: для бракоразводного процесса или чтобы достойнее встретить смерть, успокаивающе улыбнулся:

–Во что-нибудь дорожное. И мне дай что попроще, чтобы никто не узнал. Хоть плащ Эгея.

–Плащ нашего домашнего раба?! – переспросила Корнелия, с удивлением глядя на мужа, который, насколько она его знала, всегда считался одним из самых изысканных щеголей Рима.

–Да, его плащ, хитон, башмаки, что там еще...

Преодолевая вдруг навалившуюся болезненную слабость, Цезарь заторопил жену:

–И скорее, скорее! Если мы хотим уцелеть, то должны покинуть Рим, у нас осталось всего полчаса...

–Так этого не хватит даже для того, чтобы дойти до городских ворот! – воскликнула Корнелия.

Цезарь увидел, как заблестели ее глаза: побег, вместе...

–Скорее прикажи извозчику, чтобы запряг лошадей в повозку твоего отца!

– В диктаторский карпентум?!* – Вот именно! – усмехнулся Цезарь.– Пока стражники разберутся, что к чему, мы уже будем за городом.

Корнелия, проворно выбежала из комнаты. Вернувшись, она не смогла удержать улыбку при виде Цезаря в одежде Эгея.

–Гай, прости, но ты действительно похож сейчас на раба! – воскликнула она, оглядев мужа с головы до ног.

*Езда по Риму в течение дня была запрещена и составляла исключение для немногих..

–Правда? – переспросил довольный похвалой Цезарь и, несмотря на всю трагичность их положения, картинно опустил плечи, изображая из себя рыночного раба с тяжелой корзиной.

–Похоже! – засмеялась Корнелия. – Как тебе это удается?

–Нужда всему научит тех, кто с ней повстречается, – объяснил Цезарь и, снова превращаясь в самого себя, дал знак домашней рабыне передать жене укутанного ребенка.

Молодая сирийка, всхлипывая, выполнила его приказ.

– А теперь – вперед! – решительно сказал Цезарь и быстрым шагом направился к двери.

Расчет Цезаря оказался верным.

Увидев роскошную повозку, которая среди бела дня свободно подъехала к капенским воротам, стражники бросились к своему начальнику. Вышедший из распахнутой перед ним двери офицер при виде карпентума тоже растерялся. Почесывая в затылке, окликнул остановившего лошадей перед самыми воротами возницу:

–Кого везешь?

Возница покосился на него и слово в слово повторил то, что по дороге наказывал отвечать ему Цезарь:

–Везу дочь диктатора на загородную прогулку!

Очевидно, раб вспомнил то время, когда действительно возил за город консула, а на самом деле неофициального диктатора Цинну, и его привычный, уверенный тон лучше всяких документов убедил офицера. Он уже поднял руку, чтобы отдать приказ солдатам открывать ворота, но один из стражников с недоумением заметил:

–Но у Суллы, кажется, нет дочери!

–Он вообще не женат… – добавил другой.

–Зато у него в каждом городе по сотне любовниц! – возразил офицер, с опаской глядя на задернутый полог карпентума. – Почему бы одной из них не разродиться дочкой?

Охота мне потом держать ответ перед Суллой... Открывай! – громко крикнул он.

Повозка медленно тронулась с места.

Цезарь по гулким звукам и близкому дыханию сырости, понял, что они въехали под древний свод, влажные камни которого, сколько он помнил себя, всегда были усеяны каплями воды, просачивавшимися из водопровода.

Вырвавшись на простор, карпентум легко покатил по Виа Аппиа – царице дорог, выложенной еще за двести лет до рождения Цезаря массивными плитами так, что на ней не ощущалось ни единого толчка.

Цезарь поторопил возницу:

–Скорей! Скорей!..

Потом повернулся к жене и через силу улыбнулся ей:

–Нам бы теперь только успеть доехать до тетки. Там вы с дочерью будете в безопасности...

–А ты? – встревожилась Корнелия.

–А я дальше, Корнелия, дальше...

–Но ты же болен! Ты весь горишь!

Корнелия дотронулась до лба мужа.

– У тебя лихорадка!... Мы оставим дочь у твоей тетки и поедем вместе!

–Тебе тоже надо остаться там, – Цезарь с горечью усмехнулся. – Я теперь не просто муж дочери Цинны, но наверняка уже "враг отечества". Сулла не любит затягивать с такими. Всякий, кто со мной, обречен на мучительную казнь! Наша дочь... Я попрошу тетку, чтобы она дала мне в дорогу своего раба—лекаря...

Мысли Цезаря начали путаться, глаза то и дело закрывались отяжелевшими веками. Он то называл тетку именем любимой сестры, то твердил, шевеля горячими приоткрытыми губами, что им нужно доехать до спасительного имения.

К полудню у него начался бред. Корнелия приказала остановить лошадей у первой попавшейся на пути усадьбы.

Хозяин небольшого загородного имения– суетливый, смуглолицый италиец – предложил Корнелии разместиться в лучшей комнате на втором этаже.

–Плата самая умеренная, сущий пустяк для знатной госпожи, зато все удобства и прекрасная еда, – униженно кланяясь, перечислял он.

–Мне это безразлично, – отмахивалась Корнелия, давая знак Эгею с возницей выносить из карпентума мужа.

Рабы бережно подняли на руки вконец ослабевшего Цезаря и внесли его в дом.

Забежавший вперед Корнелии италиец показал ей лестницу, по которой можно было подняться на второй этаж. Эгей с возницей двинулись, было, за ними следом, но остановились, услышав грозный окрик хозяина усадьбы:

–Куда, мерзавцы? В рабскую вашего бездельника, там ему место!

Готовая возмутиться Корнелия увидела предостерегающий взгляд мужа и спохватилась:  на Цезаре плащ, обутки раба.

–Хорошо... Несите в рабскую...– и приказала хозяину– италийцу, – немедленно вызови лекаря!

–Для раба? – удивленно переспросил он, указывая пальцем на Цезаря.

–Да! И самого лучшего, какого только можно отыскать в округе! Передай, что за этого раба я заплачу столько, сколько он не получал от больных сенаторов!

–Слушаюсь! – не желая перечить состоятельной незнакомке, приехавшей к тому же в дорогом карпентуме со стороны Рима, торопливо согнулся в поклоне италиец.

Но, подойдя к двери, он еще раз взглянул на потерявшего сознание Цезаря и озадаченно пробормотал: "Лучшего лекаря – рабу... Неслыханно!"

Лекарь приехал уже в начале сумерек, когда Корнелия, устав дожидаться его, задремала рядом со спящей дочерью в уютной комнатке на втором этаже.

Низкий, толстый, вольноотпущенник из греков, он, брезгливо зажав пальцами нос, прошел к лежащему на грязной подстилке Цезарю, склонился над ним и сразу поставил диагноз:

–Малярия. Клянусь Эскулапом, римлянин. Что ни путешественник из столицы, то малярия!

–Какой он путешественник? Раб, – присел рядом с ним на корточки и хозяин усадьбы.

–Раб он или нет – мне наплевать, – проворчал лекарь, пододвигая к себе обитый серебряными накладками ларец.– Главное, чтобы побольше заплатили! Как за сенатора, говоришь?

–Так сказала его госпожа.

Лекарь деловито раскрыл ларец, достал о длинный нож и склянку.

–Может это ее любимый раб? – кивнул на Цезаря италиец.– А что? У богатых римских матрон это теперь в моде!

Вместо ответа лекарь принялся взбалтывать содержимое склянки, бормоча себе под нос: В мире много сил великих, Но сильнее человека Нет в природе ничего...

–Или брат, которого она выкупила из неволи и теперь везет в свой загородный замок 25 отмыть, откормить, поставить на ноги, – продолжал допытываться италиец.– С чего бы иначе ей вызывать лекаря к какому-то рабу?

Лекарь откупорил склянку и, поднося нож к плотно сжатым губам Цезаря, повысил голос: В мире много сил великих, Но по мне сильнее денег Нет в природе ничего!

Италиец с интересом следил за каждым движением лекаря и даже прищелкнул языком от восхищения, когда тот ловко разжал зубы больного и влил ему в рот темную, резко пахнущую травами жидкость.

Цезарь закашлялся, захрипел, шаря вокруг себя бессильными руками.

Лекарь надавил ему на грудь обеими руками и пропел, подмигивая италийцу: Все недуги побеждает И грядущее предвидит Многоумный.. .человек?

Хозяин усадьбы непонимающе пожал плечами.

–Эх, ты – кошелек! – засмеялся лекарь, поднимаясь. – Всё, будет жить, как только очухается! А теперь зови матрону. Посмотрим, действительно ли она заплатит за своего раба, как за сенатора?

Италиец вышел. Не прошло и минуты, как в дверях появилась встревоженная Корнелия.

–Ну, как он? – не отводя глаз от Цезаря, спросила она.

Лекарь с интересом посмотрел на нее, но тотчас любопытство на его лице сменилось ужасом. С трудом справившись с собой, он попросил ее подождать за дверью, объяснив, что больному нужна еще одна процедура.

–Я готова заплатить любую цену, лишь бы только он поскорее встал на ноги! – воскликнула Корнелия и закрыла за собой дверь.

Голос жены возвратил Цезаря к реальности.

Он приоткрыл глаза и с удивлением увидел, что находится в темном помещении с брошенными прямо на пол подстилками. Наморщил лоб, вспоминая, что с ним и где он.

"Ах, да... Сулла, дорога, лихорадка на пути к тетке... Юлия!" Окончательно приходя в себя, Цезарь чуть было не вскрикнул. Он хотел приподняться и позвать Эгея, чтобы тот помог ему дойти до карпентума, но то, что услышал над собой, заставило его притвориться лежащим без памяти.

–Ты кого приютил в своем доме? Знаешь, кто это?! – с сильным греческим акцентом набросился на хозяина усадьбы лекарь.

–Как кто? – удивительно отозвался тот. – Госпожа!

–Чья?!

–Его...

–Да это же...

Цезарь ощутил над самым лицом близкое дыхание, затем удаляющиеся и вновь приближающиеся шаги. Очевидно, лекарь отбегал проверить, надежно ли прикрыта дверь.

–... дочь Цинны!

–Того самого, что увешал однажды весь форум головами убитых сенаторов? – ахнул хозяин усадьбы. – Врага Суллы?!

–Самого главного врага! – поправил лекарь.

–Кто же тогда этот раб?

–Надо полагать, ее муж – Цезарь! Где были твои глаза? Ты только посмотри на его волосы, руки, лицо, разве они рабские?

–Что же ты сразу мне этого не сказал? – простонал хозяин усадьбы.

–Не в моих правилах присматриваться к каждому больному, – отрезал лекарь. – Мое дело маленькое: вылечил и получил деньги. А вот ты теперь можешь поплатиться за свое гостеприимство не только усадьбой, но и самой жизнью, клянусь Эскулапом!

–Я чувствовал... я сразу почувствовал неладное, – забормотал италиец. – Кто же мне теперь заплатит за постой? Ведь я отдал ей лучшую свою комнату!

–Безумец! – оборвал его лекарь. – Немедленно закладывай лошадей и гони в Рим! И перестань подсчитывать убытки. Сулла заплатит тебе намного больше. Куда он хоть ехал?

–Судя по разговору госпожи с девочкой – к какой-то тетке Юлии...

– Так и доложишь Сулле. Тогда, если они уедут – сыщики перехватят их на дороге. А этот дождется приезда палача здесь.

Голоса удалились. Хлопнула дверь.

Цезарь открыл глаза. Закусив губу, он оперся локтями о жесткий пол. Снадобье ли подействовало или невероятное усилие воли, но лихорадка начала отступать.

"Ничего... – ободряя самого себя, подумал Цезарь.– Если нынче нам плохо, то не всегда так будет и впредь!"

Наконец он собрался с силами и рывком поднялся на ноги. Постоял, дожидаясь, пока стихнет звон в ушах и окрепнет тело. И сделал шаг к двери.

–Все в порядке, – тем временем улыбался Корнели лекарь, принимая кошель серебряных денариев. – Опасность миновала. Теперь твоему гм-м… рабу необходим покой, абсолютный покой!

–Сколько же ему еще придется лежать здесь? – встревожилась Корнелия.

–Как тебе сказать... Пожалуй, недели две, а то и три.

–Не слишком ли роскошно для раба? – послышался насмешливый голос.

На пороге, облокотившись рукой о косяк двери, стоял... Цезарь.

Лекарь испуганно отступил к стене словно увидел привидение и, заикаясь, пролепетал:

–Но это невозможно!

–Возможно!

Цезарь сорвал с себя плащ и знаком подозвал Эгея.

–Ну-ка, подай мне платье!

Взяв тогу, он сам оделся и шагнул к выходу. Корнелия с дочерью на руках и Эгей едва поспевали за ним следом. Они вышли из усадьбы и дошли до карпентума.

–Скорее! Скорее! Куда запропастился этот Эгей? Надо спешить... – прошептал Цезарь, падая в изнеможении на сиденье повозки.

Вскоре подбежал Эгей, и карпентум понес их по Виа Аппиа прочь от опасного места.

–Негодяи! – выслушав рассказ мужа о замысле лекаря и хозяина усадьбы, возмутилась Корнелия. – Боги еще накажут их. Но Юлий, этот италиец, уже наверняка подъезжает к Риму!

–Вряд ли, госпожа, – улыбнулся прислушивавшийся к разговору Эгей. – Я обрезал постромки у его лошадей, потому что сразу обо всем догадался.

Цезарь благодарно кивнул ему.

–Спасибо, Эгей! Но это ненадолго задержит наших врагов. На своих резвых конях сулланцы наверстают отставание в считанные минуты. Они сразу узнают нас по этому карпентуму. .

Он стал задумчиво смотреть на дорогу, по которой ехали легкие двуколки—бироты, военные колесницы, серракумы с низкими, очень прочными колесами, выдерживавшими самые тяжелые грузы.

–Может, продать в первом же городе карпентум и купить другую повозку, попроще? – предложил Эгей.

–Время, Эгей, время... – отрицательно покачал головой Цезарь. – Пока мы найдем 28 покупателя, пока отыщем торговца повозками... К тому же нам просто не успеть до ближайшего города. А, впрочем, – неожиданно повеселел он, – почему бы не сделать нам этого здесь?

–Прямо на дороге? – удивился Эгей, —Ну да! Чем тебе не нравится хотя бы вон тот плавструм? – Цезарь кивнул на прочную телегу с колесами, выточенными из одного бревна, которую уныло тащили за собой волы.

– Или нет…

Цезарь указал на бородатого торговца, начавшего сворачивать свою недорогую, грубо сколоченную повозку в сторону от главной дороги.

–Ну-ка, останови его!

Эгей выскочил из карпентума и засвистел, закричал, привлекая внимание торговца.

–Эй, эй, господин!

Торговец оглянулся, придерживая лошадей, и Цезарь знаком подозвал его к себе.

–Куда держишь путь?

–В Савонскую долину!..

–Прекрасно! – обрадовался Цезарь.

Это было отдаленное от Виа Аппиа место: на карпентум там и гончие не сразу наткнутся.

– Еду торговать с крестьянами...

"Обжуливать!"– мысленно поправил Цезарь, а вслух посочувствовал:

– Неблизкий у тебя путь! До вечера, надо думать, не доберешься?!

– Хорошо, если к утру еще дотащусь... У меня не такая прекрасная повозка, как у тебя, – угрюмо проворчал торговец.

– Значит, она тебе нравится? – уточнил Цезарь.

Торговец с завистью посмотрел на изящный карпентум.

– Хочешь такую?

Торговец недоверчиво покосился на странного путешественника и уже собирался отойти с обиженным видом, но Цезарь ухватил его за руку.

–Давай меняться, – предложил он, выходя из карпентума и жестом приказывая своим спутникам следовать за ним.

–Мою повозку на твою? – не поверил торговец. – Конечно, у моей и колеса смазаны, и вид еще ничего, но...

–Никаких но! – оборвал его Цезарь и на ходу стал рассказывать тут же выдуманную историю. – Видишь ли... заболев, я побывал у оракула, и тот сказал, что я выздоровею, если только подарю свой карпентум первому встречному, который похвалит его.

–Так и сказал? – заглянул Цезарю в глаза торговец.

–Да, – подтвердил Цезарь с самым серьезным видом. – Оракул сказал: "Отдай свой карпентум тому, кто скажет о нем доброе слово". Но может, он не нравится тебе?

– Что ты? Что ты! – замахал рукой торговец.– Я в жизни не видел ничего подобного! Он прекрасней колесницы, лучше почтовой кареты, красивей квадриги триумфатора! А ты... не обманываешь меня?

– Разве по мне не видно, что я все еще болен? – вопросом на вопрос ответил Цезарь.

Торговец внимательно вгляделся в его лицо: бледный, нездоровый румянец, пот на лбу. Это окончательно убедило его. Боясь, что владелец карпентума в последний момент передумает, он быстро перегрузил товары и через каких-нибудь пять минут, не больше, уже гнал диктаторскую повозку, нахлестывая лошадей.

– Вот уж поистине нужно прежде всего искать деньги, а потом добродетель! – усмехнулся Цезарь, глядя ему вслед.

Уже не опасаясь преследования, они катили в дешевой, детской повозке, все дальше и дальше от Рима.

Осталось позади одно имение с бесконечными виноградниками, второе, третье... Начался мелкий, холодный дождь, от которого негде было спрятаться в лишенной полога повозке.

Далеко на взгорке показался утопающий в саду дворец Юлии. Возница взмахнул плеткой, чтобы направить к нему лошадей, но Цезарь увидев у ворот воинов, придержал его. Они поехали мимо нужного поворота.

– Разве мы не к Юлии? – удивилась Корнелия.

– Увы! Там уже сулланцы... – вздохнул Цезарь.– Придется теперь вам немного покататься со мной.

Это "немного" растянулось на несколько тревожных дней. В тряской повозке колесили они по Сабинской области, каждую ночь меняя убежище. Из разговоров с хозяином гостиниц и постоялых дворов узнавали, что всюду снуют сулланские патрули и сыщики.

К исходу четвертого дня они и сами увидели далеко впереди вооруженных всадников.

Первой их заметила Корнелия и сразу догадалась, кто это.

–Сулланцы! – вскричала она, расталкивая уснувшего мужа.– Мы погибли, Гай, это патруль!

Цезарь несколько мгновений смотрел на дорогу, видя, что всадники о чем-то расспрашивают едущих из Рима людей. На возвращающиеся в столицу повозки не обращали никакого внимания.

–Поворачивай обратно! – неожиданно приказал Цезарь вознице.

– Куда? – опешил раб.

–В Рим! Правь в сторону Рима! – бросился к нему Цезарь.

Выхватив у него вожжи, он сам развернул повозку в обратную сторону.

... Вид ехавшего в столицу экипажа не вызвал у патруля подозрений. Кому из врагов диктатора пришла бы в голову мысль возвращаться в Рим на верную гибель!

Едва всадники скрылись за поворотом, Цезарь с облегчением выдохнул и бросил вожжи вознице:

–Разворачивай обратно!

Раб молча, с видимой неохотой выполнил приказание своего господина. Цезарь с недоумением посмотрел на него, но промолчал, решив: уже и рабы измотались бегством, которому не видно конца.

Ночью, когда Корнелия с дочерью уже спали, вошел Эгей, извинился, что переступил порог господской спальни без вызова, и открыл Цезарю намерения возницы.

–Он решил завтра выдать тебя первому же патрулю!

–Ты уверен в том, что мой раб выдаст меня? – спросил Цезарь.

–Он уговаривал меня присоединиться к нему!

–Значит, он захотел получить свободу, которую Сулла пообещал рабам за выдачу своих врагов?

– Да, он так и сказал, что даже во сне видит эту свободу!..

–Негодяй...

С трудом сдерживая себя, Цезарь нагнулся над дорожным сундуком, и Эгей увидел, как в его руках замелькала его рабская одежда, навощенная дощечка, кинжал...

–Ты прикажешь его убить?! – с ужасом воскликнул он.

–Убить? Это было бы не лучше с моей стороны, – процедил сквозь зубы Цезарь и, наконец, бросил на столик то, что искал: лист чистого папируса и тростниковую палочку для письма.

Он обмакнул тщательно разжеванный конец палочки в склянку с жидкостью из чернильных орешков, написал несколько фраз. Затем свернул папирус в свиток, скрепил своей печатью, вышел из гостиницы и, растолкав сладко спящего в ней раба, спросил:

–Значит, свободы захотел? От Суллы?!

И не дожидаясь ответа, швырнул папирус в лицо извозчику.

–Ну, так иди же! Ступай! Я не желаю, чтобы мой раб получал свободу от моего врага!

Возница медленно поднялся и, поняв, что его не только не убьют за предательство, а даже  наоборот, дают свободу, подхватил свиток и сначала робкими шагами, а потом стремглав, бросился со двора.

Наутро, чуть свет, повозка снова тронулась в путь. Теперь за вожжами сидел Эгей.

Цезарь, предупрежденный хозяином гостиницы, бывшим солдатом Мария, что патрули ищут не столько дочь Цинны, сколько его, Цезаря, вновь сидел, переодетый в рабское платье.

Через час впереди показался первый сулланский патруль.

Эгей, не дожидаясь приказания, едва успел по примеру Цезаря развернуть повозку.

–Кто такие? – громко прокричал офицер, догоняя их.

–Беженцы! – заученно ответила Корнелия. – Возвращаемся домой...

–Счастливого пути! – пожелал сулланец и уже собрался отъехать, как вдруг заметил, что маленькая Юлия, проснувшись, потянулась к Цезарю.

–Можно ехать? – увидев это, заторопился Эгей.

–Погоди! – остановил его офицер и неожиданно с ласковой улыбкой обратился к девочке. – Послушай, крошка, а это случайно не твой папа?

–Папа! Папа! – обрадовалась Юлия.

–И его зовут. . – торжествуя добавил офицер, внимательно глядя на Цезаря, – Гай Юлий Цезарь!

Выбравшись из повозки, Цезарь медленно пошел по дороге. Сулланец, слегка озадаченный столь смелым поведением молодого человека, направился за ним.

–Повезете в Рим или здесь? – не оборачиваясь, спросил Цезарь.

–Зачем в Рим? Здесь!

–Об одном прошу. .

–Яд? – понимающе усмехнулся офицер и отрицательно покачал головой. – Не положено.

Цезарь недовольно повел плечом, давая понять, что его неверно поняли.

–Я прошу, чтобы не на глазах семьи. А мечом или кинжалом – это мне безразлично!

–Хорошо, – кивнул сулланец. – Вон за теми тополями устроит?

–Благодарю за услугу, – спокойно заметил Цезарь, словно речь шла об обычном дружеском одолжении, и с тревогой оглянулся на повозку. – А что будет с ними?

–Насчет твоей семьи у меня нет никаких указаний, – уважительно ответил офицер.

Цезарь оторвал глаза от Корнелии, замершей в повозке с дочерью на руках, и посмотрел на всадника. Это был уже немолодой человек с грубоватым простым лицом, волею судьбы оказавшийся его смертоносным врагом. Бросилась в глаза недорогая упряжка  на коне, дешевое седло.

–Не очень-то жалует Сулла своих офицеров, – усмехнулся он, с трудом отводя взгляд от короткого меча на поясе всадника.

–Можно подумать, твой Цинна пожаловал бы больше, – проворчал офицер.

Цезарь, уловив недовольство, решил еще раз испытать судьбу. "Сначала ищи деньги, а уж потом благодетель!" – промелькнуло у него в голове.

–Не знаю, как Цинна, а я мог бы дать намного больше, чем тебе заплатят за мою голову.

–Вряд ли, – усмехнулся офицер. – Ведь мне обещана половина твоего состояния!

–У меня нет в Риме состояния.

–А где же оно – в Капуе? Салерне? Неаполе?

–Ни в Капуе, ни в Салерне – нигде!

–Как это нигде? – приостановил коня сулланец.

–Так! – остановился и Цезарь. – Все уже конфисковал Сулла и его друзья Помпей с Крассом: жреческий сан, наследство отца, приданое жены. Не думаю, чтобы они охотно расстались со своей добычей. Все то, что мне удалось спрятать – здесь, рядом с тобой! Вот, смотри, – он развязал кошель и показал озадаченному офицеру денарий с изображением Меркурия.– Надеюсь, этот бог не обманет тебя, как твои купающиеся в роскоши начальники, и не обойдет прекрасным вином и подарками для домашних!

–Спрячь эту монету, – хмуро посоветовал сулланец. – Толку-то от нее... На вино, чтобы забыть вид твоей крови, и то не хватит!

– От одного денария, верно, толку мало! – согласился Цезарь и вынул из кошеля новую монету. – Но этот Юпитер на пару с Меркурием уж наверняка подарит тебе богатую упряжь для коня. А все мои Нептуны, Ромы, Минервы – всего двенадцать тысяч сестерциев – вырвут тебя из нищеты!

–Двенадцать тысяч?.. – не поверил сулланец.

Цезарь протянул ему весь кошель. С трудом удерживая себя, чтобы не прибавить шагу, спокойно прошел к повозке и, достав из дорожного сундука ларец с драгоценностями, подал его сулланцу.

–Возьми. Это все, что у меня осталось...

–Что ж, – поразмыслив, согласился офицер. – Пожалуй, это действительно больше, чем даст мне Сулла!

Он торопливо спрятал ларец в сумку, что висела на боку коня, и приказал поджидавшим его в почтительном отдалении воинам продолжать путь.

Незадолго до заката, задремавшего, несмотря на дорожную тряску, Цезаря, разбудил удивленный голос Эгея.

– Господин, а господин!

– Что? – мгновенно вскинулся Цезарь. – Сулланцы?

– Да нет! – засмеялся грек и показал пальцем на небольшой взгорок, с которого, размахивая руками, сбегали два человека. – Никак, наш Беот!

– Он! – согласился Цезарь, узнавая в одном из бегущих отпущенного им на свободу возницу.– А кто второй?

Вторым оказался худощавый, сгорбленный мужчина, представившийся вольноотпущенником одного из живших поблизости крупных землевладельцев. Низко поклонившись Цезарю, он подтолкнул к повозке Беота:

– Скажи, это действительно твой раб?

Не успел Цезарь ответить, как его бывший возница повалился на колени и закричал:

–Господин, скажи ему всю правду! С самого утра меня заставляет искать тебя на дорогах!