Текст книги "Ожерелье Иомалы"

Автор книги: Евгений Богданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Евгений Федорович Богданов
Ожерелье Иомалы

OCR: Андрей из Архангельска

СЕВЕРО-ЗАПАДНОЕ КНИЖНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО

АРХАНГЕЛЬСК. 1980

Руки, вечно молодые,

Миг не смея пропустить,

Бусы нижут золотые

На серебряную нить.

В. Брюсов

Глава первая. СЛАВА КОНЯ МОРСКОГО

В середине лета 10… года, когда северное солнце все больше обогревало угрюмые прибрежные скалы, а пора осенних штормов и бурь была еще далеко, из Нидароса, вдоль Галоголанда, держа курс на полуночь, шел небольшой, но прочный и стойкий на волне корабль братьев Карле и Гунстейна. Двадцать пять викингов, детей фиордов, не верящих ни во что, кроме своей храбрости и морского бога Ньярда, отправились в поход в далекую Биармию, страну лесных людей, мехов и золота.

Викинги имели все для того, чтобы вести торг и, если представится случай, отнять силой то, что принадлежит другим.

Их парус виден издалека, звон сигнального гонга кормчего слышен за несколько миль. Вид боевого драккара наводит страх на всех жителей побережий северных морей. Викинги не привыкли быть робкими гостями в неведомых краях. Еще не познав эти края, не увидев их, они уже готовы стать в них хозяевами. Из года в год быстрые разбойные драккары родовой знати норманнов привозили в фиорды, во владения ярлов «Ярлы, херсиры – родовая знать у норманнов» иноземных рабов – траллсов. Траллсам надевали кованые ошейники, ставили на лбы раскаленным железом клейма и заставляли их ковать железо, пахать землю, пасти скот, мастерить доспехи и оружие. А хозяева снова и снова шли в море. Богатые за славой, бедные за добычей.

На корабле – тюки с товарами, нерпичьи мешки с провиантом, дубовые бочонки с пресной водой и брагой. Каждый сын фиорда вооружен до зубов. Мечи, копья, боевые топоры, луки, пращи, глиняные ядра, кольчуги, цельнокованые и наборные брони, поножи, наручни, конические и рогатые шлемы, круглые щиты – все было под рукой. Железа на корабле столько, что, казалось, он чудом не шел ко дну.

Драккар так же, как и его хозяева, окрылен жаждой подвига заманчивого, неведомого. 0н летел по волнам под прямым парусом, и парусу помогали гребцы. Они сидели на банках-румах по двое на весло и посылали судно все дальше и дальше по холодным взлохмаченным волнам. У правила – кормчий и два рулевых в кожаных штанах и тюленьих куртках. Густую русую бороду кормчего до чистоты, до блеска вычесывал упругий ветер.

Корабль послушен рулю и легок на ходу. Это – королевский драккар. Сам Олаф Гаральдсен дал его Карле, в избытке снабдив запасами вяленой и сушеной рыбы, муки, масла и сала. В тайнике, в носу корабля, братья прятали окованный железом сундучок с деньгами. Драгоценные шкурки черного соболя биармы продавали только на золото.

Зачем послал король в холодное море быстрый разбойный драккар? Что ищут викинги под низким северным небом, под шум и плеск обманчивых волн?

Король Олаф точил меч на владения короля датского. Предстоящая война требовала много денег. Олаф хотел, чтобы братья Карле и Гунстейн привезли в Нидарос побольше ценных мехов и моржового зуба. Все это есть у биармов, и все надо добыть хитростью и обманом на торге, а если представится случай, то и мечом в кровопролитной схватке.

Но королевский казначей был озабочен не только расходами на предстоящую войну. Олаф Гаральдсен был верен делу, начатому Хаконом Добрым. Он стремился объединить владния херсиров – своенравных и строптивых князьков Норвегии в одно целое, имя которому – государство. Звезда единовластия должна гореть над фиордами. Христианство станет единой религией. Вот к чему стремился Олаф. Но херсиры были верны вековым традициям. Они привыкли к свободе и неограниченной власти в своих фиордах. Они не признавали короля и христианство. Родовая знать поклонялась древним языческим богам.

Херсиры противились замыслам Олафа. Но король силен и жесток. Его воля ломает силу херсиров. Олаф не останавливался ни перед чем. Часто трещали в пустынных местах по ночам костры, политые кровью непокорных. Сильные их тела превращались в горсти пепла. Непослушных Олаф травил голодными клыкастыми псами. Верные слуги короля под покровом ночей сбрасывали врагов в пропасти с высоких гор.

Херсиры требовали: пусть Олаф останется верен вековым традициям и ни во что не вмешивается. Пусть он не гнушается жертвоприношениями. Народный тинг «Тинг – собрание» в Тронхейме заявил Олафу, что он должен принести жертву богу плодородия Фрею. Олаф ответил, скривив рот в усмешке, что он принесет такую жертву: казнит и бросит к ногам Фрея представителей самых знатных родов, тех, кто не признает короля и христианскую веру.

Карле, богатый ярл с острова Ланге, был одним из приближенных короля Олафа. Король доверял ему. Он вошел с Карле в сделку и снарядил драккар в страну Холода, Ночи и Смерти.

И вот королевский драккар режет острым форштевнем волны Норвежского моря. Карле стоит на небольшой носовой палубе, кутаясь в длинный дождевой плащ с бронзовой застежкой на груди, и думает о тяготах начатого похода, о том, какова может быть добыча и как лучше поделить ее с королем и Туре Хундом-Собакой.

Груз на корабле надежно закрыт бычьими шкурами и крепко увязан веревками из китовой кожи. Ближе к носу корабля, на тюках отдыхали свободные от весел викинги. Некоторые спали, укрывшись оленьими мехами, иные слушали, как широколицый, с длинной, как у эльфа «Эльфы, тролли – сказочные волшебные существа», бородой их товарищ поет вису «Виса – песня, сказание». Высокий голос певца перекрывает шум моря:

 
Кузнецу подняться
Надо утром рано.
К пламени мехами
Ветер будет позван.
Звонко по железу
Молот мой грохочет,
А мехи, как волки,
Воя, кличут бурю… . .
 

Карле, высокий, с бледным женственным лицом и волосами, распущенными по плечам, сошел с помоста, спустился к певцу. Тот оборвал песню и смешался под пристальным взглядом ярла. Из-за борта на викингов плеснуло волной. Корабль качнулся. Рулевые, с усилием ворочая тяжелое правило, выровняли драккар.

– Пой славу коня морского! – сказал Карле певцу. – Пусть будет нашему драккару попутный ветер. Пусть будет удача в торговом деле и счастливый обратный путь!

Певец-скальд стал слагать новую вису о том, что судно храброго Карле – дар короля Олафа, имя ему – Дракон, и потому на всех чужеземцев оно наводит страх и смятение. На парусе изображен морской орел. Честный Карле и светловолосый и умный брат его Гунстейн приведут в повиновение жалких биармов, и лесные люди сами принесут к ногам смелых викингов несметные богатства. Король будет доволен. Он щедро наградит всех, когда они вернутся в Нидарос.

Из носового шатра выбрался Гунстейн. Ростом он на голову ниже брата. Светлые волосы у него кудрявятся, серые глаза спокойны. Гунстейн подошел к Карле, положил руку ему на плечо и тоже стал слушать певца.

Обгоняя корабль, шумели за бортами зеленовато-серые сердитые волны. Ветер туго натянул парус. Гребцы, дружно взмахивая веслами, откидывались назад, упираясь ногами в поперечины, прибитые к настилу на днище. Драккар накренило внезапным порывом ветра. Кормчий ударил в медный гонг. По этому сигналу левые гребцы осушили весла. Рулевые побагровели от усилий. Судно выправилось.

Певец умолк. Братья пошли в нос и, склонившись, скрылись в своем шатре. Там они устроились на мехах перед низеньким походным столом. Слуга принес им еду.

– Если ветер не изменится, вечером придем в Сандвери, – заметил Карле.

– Думаю, Туре Хунд ждет нас, – отозвался Гунстейн. – Не очень надежный спутник в походе. Хитер, как лисица, и злобен, как пес.

– Недаром и прозвище носит: Собака.

– Зря ты согласился идти с ним в Бьярмаланд! – пожалел Гунстейн.

Об этом и думал Карле, угрюмо сдвинув светлые брови. Желая рассеять свои сомнения, он сказал брату:

– Если у него команда будет больше нашей, я не пойду с ним в Бьярмаланд.

– А что скажет тогда король? – отозвался Гунстейн.

Карле молчал. Гунстейн, покончив с завтраком, отер губы и откинул назад мягкие волосы.

– Теперь уж поздно отказываться от похода, – добавил он.

Глава вторая. ВСТРЕЧА У САНДВЕРИ

Два дня и две ночи остались позади с пройденными милями. Впереди показались очертания острова Сандвери. Погода испортилась. С юго-запада надвигались тяжелые рваные тучи. Ветер посвежел, и волны подернулись сединой пены. Викингам на сильном волнении все труднее приходилось работать веслами. В весельные дыры летели брызги, плечи и бока гребцов стали мокрыми. Карле снова вышел на палубу. Голова дракона, вырезанная из дуба и венчавшая форштевень, то вздымалась над волной, то опускалась. Карле крепче ухватился за канат, натянутый, как струна феле «Феле – старинный музыкальный инструмент. Род скрипки»

Он высматривал среди волн парус Туре Хунда-Собаки. Этот парус, сотканный из полос красного и синего цветов, был известен всему норвежскому побережью. Он наводил страх на селения данников лапонов. Все суда, завидев его, спешили укрыться в фиордах.

Огибая остров с северо-запада. Карле неожиданно встретился с этим парусом. Корабль Хунда вынырнул из-за скал и поравнялся с драккаром Карле. Викинги убрали парус и на веслах поддерживали корабль против волн. С драккара Хунда спустили лодку, и она устремилась к кораблю братьев. Гребцы налегали на весла. Море кидало лодку, как пустой бочонок, но она упрямо пробиралась по гребням волн. Вот уже Карле рассмотрел гребцов и Туре, сидевшего в корме. Лодка развернулась против волн и подошла с наветренной стороны к штирборту драккара. Мягкая лестница из кожаных канатов скользнула за борт, и Туре Собака вцепился в нее, оставив лодку. Быстро и ловко он взобрался на корабль Карле. Братья приветственно подняли руки.

– Попутного ветра и большой удачи! – низким густым голосом произнес Туре Хунд.

– Попутного ветра и удачи! – отозвались братья.

– Один драккар – половина удачи, два драккара – целая удача. Один драккар – половина силы, два драккара – сила, которую не сломить никому! – говорил Туре Хунд.

– Но ты нарушил наше условие! – хмуро отозвался Карле. – У тебя корабль вдвое больше моего и команды на нем наверняка не меньше сотни!

– Команды восемьдесят человек, – блеснув белками темных глаз, ответил Туре. – Меньшего драккара у меня нет, а чтобы отправиться с таким судном, двадцатью пятью гребцами не обойдешься!

Братья повели гостя в носовой шатер. Лодка Хунда ушла. Корабли стали на якорь. Неуклюже переваливаясь на зыбком настиле, спотыкаясь о тюки. Туре пробирался следом за братьями в нос.

В шатре было тесно, и они втроем едва разместились. Гунстейн наливал брагу в большие кубки, выточенные из рога. Лица викингов были настороженно вежливы. Карле, подняв кубок, сдержанно сказал:

– Приветствую гостя на нашем корабле!

– Приветствую хозяев! – ответил Туре, и его бас заполнил тесный шатер.

У Туре Хунда-Собаки крупное лицо, широкий лоб, густые темные брови и прямой нос. Массивный подбородок с черной кудрявой бородой выдвинут вперед. Все в этом ярле выдавало большую силу и упрямый свирепый характер. Темные глаза то сверкали огнем холодной неприязни, то становились вкрадчиво-ехидными.

Руки были толстые, волосатые, с крепкими короткими пальцами. Кубок с напитком в этих ручищах казался хрупким: вот-вот сломается. Кожаная куртка наглухо застегнута на серебряные застежки. Под ней Карле угадал кольчугу и переглянулся с братом. Широкий с золотой пряжкой пояс туго схватывал живот Хунда. Когда он говорил или смеялся, живот колыхался вместе с массивной застежкой. На поясе Хунда – короткий меч с рукоятью из моржового клыка. На ней – вычеканенные золотом дубовые листья. Дуб – олицетворение стойкости, прочности, листья на рукояти – символ жизни и силы.

Узор на рукояти чеканил раб-датчанин. Работа была сделана на совесть, и Туре Хунд сдержал слово: отпустил датчанина на волю, сняв с него железный обруч.

Туре богат и честолюбив. Неподалеку от драккара Карле его ожидал могучий корабль с восемью десятками викингов, готовых на все. Туре набрал себе команду так, чтобы ни один человек не был лишним и ни один в бою не показал врагу спину.

Остров Бьярке – остров Берез – его владения. Там остались земли, скот, обширный дом с пристройками. В долине – луга и пастбища, серые от овечьих спин. Но Туре хотел приумножить богатства и стать одним из могущественных советников короля.

Гунстейн выразительно посмотрел на Карле. Тот опустил ресницы и спросил Хунда:

– Как будем делить добычу? Я предлагаю так: кто сколько получит на торге – то и его. А военную добычу, по-моему, надо делить поровну. Согласен ли Туре Хунд?

– Мы делим окорока пока еще не убитого зверя, – сказал Туре. – Дай бог, чтобы нам удалось вернуться из Бьярмаланда не с пустыми трюмами!

– Не мы первые идем туда, – сказал Карле. – Разве не привозил Отар меха куниц, соболей и белок? Разве не привозил он моржовый зуб? А Одд? А Эйрик Кровавая Секира? А Гаральд Серый Плащ? Все они привозили из Бьярмаланда немало добычи.

– Пусть так, – согласился Хунд. – Я надеюсь, что и нам повезет. Добычу поделим так, как ты сказал.

– Но зачем ты нарушил условие? – еще раз упрекнул его Карле. – Разве я не говорил твоему посланцу Орвару, что у тебя должно быть только двадцать пять гребцов! Ты хочешь силой навязывать нам свою волю?

Глаза Туре блеснули недобро:

– Когда медведь забавляется со щенком, он только слегка переваливает его лапой с боку на бок. Сильные великодушны к слабым. Обижать слабых – ниже достоинства сильных!

Карле вскочил на колени, схватился за кинжал. Гунстейн сделал предостерегающий жест.

– Ты считаешь нас щенками? – вскричал Карле.

Туре даже не пошевелился. Он сказал примиряюще:

– У викингов не принято ссориться перед походом. Это не принесет добра. Ну, по рукам?

Карле все так же стоял на коленях, бледный от злости. Он не доверял Туре Хунду.

– По рукам? – улыбнулся Туре и протянул широкую тяжелую ладонь.

Карле посмотрел на брата. Гунстейн, не проронивший до сих пор ни слова, отозвался:

– Ты старший на корабле, Карле. Тебе решать.

– Ладно, – согласился Карле. – По рукам.

– То-то же! – повеселел Туре. – Налей-ка браги на прощанье: еду к себе на корабль. Поднимем паруса – и в путь!

– В путь! – сказали викинги, осушив кубки.

Глава третья. РЕЙЕ И КУКУШКА

Ты кукуй, моя кукушка,

Пой, серебряная птица,

Птица с грудью оловянной,

Птица с грудью серебристой,

С золотою грудкой птица!

Калевала

Теплый дождь оставил на земле свои следы. С берез падали тяжелые капли. Трава стала сочной и мягкой, и обувь Рейе сразу потемнела, кожа размокла. Рейе раздвигал руками ветви, и рукава его холщовой рубахи стали мокрыми. Штаны из кожи лоснились, вздулись на коленях пузырями. Всю воду собрал с кустов на свою одежду! – усмехнулся Рейе. Загорелое лицо охотника поблескивало на солнце, лучи которого пробивались сквозь листву.

Лес околдован тишиной. Рейе слышал, как у него в груди ровно, сильными толчками бьется сердце. Укромной, только ему известной тропинкой Рейе шел осматривать силки, расставленные три дня тому назад.

Вверху зашуршали листья, захлопали крылья. Рейе замер. Зоркий глаз его приметил в зелени серое оперенье кукушки. Сейчас она подаст голос, – подумал охотник. – Скажи, кукушка, сколько зверей попадется в мои силки? Скажи, бродячая птица!

Кукушка отозвалась на желание охотника: Куку… ку-ку… ку-ку… Голос птицы покатился над лесом. Эхо замерло далеко-далеко…

Мало, – подумал Рейе. – Может быть, добавишь, кукушка? Что за охота – поймать трех зверей! Кукуй еще, серая бездомница!

Кукушка молчала.

Плохая птица. Врешь людям! – Рейе махнул рукой, свистнул. Кукушка встрепенулась, улетела в глубь леса.

Рейе склонился к земле. Чей-то след тянулся по траве и исчезал в кустах. Рейе вынул из колчана стрелу. Долго крался по следу, а потом потерял его…

По затесам на деревьях охотник нашел силки. Они были пусты. Рейе покачал головой, посокрушался и перенес их в другое место.

Возвращаясь в городище Ой-Ял, Рейе увидел у лесного ручья Лунд. Она стояла по колени в воде и мыла деревянную бадейку песком, мелким, как зола, и золотистым, как чешуя благородной красной рыбы. Раздвинув ветки, Рейе тайком любовался юной девушкой. У нее были сильные смуглые руки. Черные волосы свешивались к самой воде. Серебряный налобник не давал им закрывать ясные красивые глаза.

Лунд все терла бадейку мочалкой из травы-осоки. Руки ее так и мелькали. Тугая струя билась о босые ноги.

…Лет двадцать назад, с далекой большой реки, что течет где-то в полуденной стороне, пришли на Вину серебряные булгары, торговцы медом, воском, выделанной юфтью, грубыми циновками, железными ножами, наконечниками стрел и копий. Они привезли для обмена на меха медные браслеты, серебряные серьги, от которых глаза женщин племени биармов загорались, и они, подталкивая мужей в бока, просили на торге: Купи серьги! Купи браслет! Крепче буду любить!

На торжище, на берегу Вины, пришельцы обменивались товарами с биармами. Жители лесов несли меха куниц, соболей, белки, горностая. Иногда и заячий мех сходил за шкурку белого песца. В обмен получали изделия из железа, серебра и золота, арабские монеты с диковинными изображениями неведомых властелинов.

Среди гостей была девушка – темноволосая дочь булгарского купца. Биарм Вейкко, ловкий и хитрый охотник, тайком одарил ее самым дорогим мехом – черными соболями, обманом увел в лес и спрятал в охотничьей землянке. Чужеземцы долго искали девушку, но не нашли. Они думали, что девушка утонула в реке или заблудилась в лесах. Когда гости ушли в глубокой печали, Вейкко привел девушку в хижину отца и женился на ней. У них родилась дочь, которой дали имя Лунд Ясноглазая. Зимой мать Лунд заболела и больше не встала. Вейкко принес в дар Иомале горсть серебра, чтобы задобрить Богиню Вод, и стал растить дочь. Лунд забыла родные слова и заговорила на языке лесных людей.

Рейе тихонько ступил на мостик из сосновых жердей. Жерди прогнулись, плеснулась вода. Лунд испуганно вскрикнула и хотела бежать. Увидев Рейе, приложила руку к бьющемуся сердцу и подняла густую бровь.

– Ты, Рейе, крадешься, как лисовин!

– Твое сердце разве не чуяло, что я здесь? – спросил юноша. Лунд взяла бадейку за ушко.

– Давай, понесу! – попросил Рейе.

Они пошли рядом. Их провожали кусты ивняка. Певчий дрозд рассыпал свои трели. Травы нашептывали лесные сказки. Солнце обласкивало теплом непокрытые головы. Из-за деревьев подсматривали белки, и дятел стучал по сосновой коре. Сердца юноши и девушки бились в лад веселому стуку дятла.

Впереди открылась поляна, а за ней показались дерновые крыши землянок и приземистых бревенчатых хижин. Кое-где среди крыш торчали островерхие шатры, обтянутые берестой или звериными шкурами.

Городище Ой-Ял находилось вблизи реки, но, укрытое лесом, с берега было не видно. Чтобы выйти к реке, приходилось продираться сквозь ельник. Берег казался пустынным, хотя рядом жили люди.

Вина у обрыва глубока – не достанешь шестом. Быстрые волны разбивались о сваи причала. Спрятанные в зарослях ивняка, стояли кожаные лодки с каркасом из ивовых прутьев.

Рейе и Лунд приблизились к хижинам.

– Рутан пришел с моря, – сказала Лунд. – Если он увидит нас вместе, рассердится и станет требовать с отца долг: сто куниц. Все равно я не пойду за Рутана замуж. Скряга, жирный, некрасивый. Весь обрюзг, глаза как щелки.

Рейе неохотно отдал бадейку девушке.

– Скоро леса станут желтыми, – сказал он. – Мы тогда устроим свадьбу. Позовем на пир всех, кто нам люб. А до этого я должен добыть и продать побольше мехов, чтобы у нас были деньги.

– Рутан грозит отцу. Хочет увести меня к себе. Но я скорее умру! Он и ходит раскорякой, и сопит, как лось хромой!

– Если будет тебе трудно, я стрелу пущу в торговца, – сказал Рейе, нахмурившись. – Кто узнает, чья стрела будет торчать у него из-под лопатки?

– О, нет, не надо! Иомала покарает тебя! – воскликнула девушка. – Лучше я пойду к Богине Вод и положу ей в чашу серебряную монету. Иомала мне поможет. Она справедлива и мудра. Нам пора расстаться!..

Рейе бесшумно скрылся в зарослях ольшаника.

Невысокое строение из старых, почерневших от времени бревен глядело на улицу крошечным оконцем, затянутым рыбьим пузырем. Сразу за хижиной вставала стена леса. Внутри хижины вдоль стен – широкие скамьи из сосновых плах. На деревянных гвоздях – связки сетей. Полка с посудой, выдолбленной из дерева. Доспехи отца Лунд из китового уса, новгородской поковки железный топор на длинной рукояти, колчан с луком и стрелами.

Вейкко был стар, но крепок. Слух у него острый: за несколько шагов различал писк комара. Рука верная – осенью острогой пронзал дремлющую щуку. Быть тебе, Вейкко, главным хранителем Иомалы! – сказали старшины на совете. Старый биарм послушно склонил голову. Ему дали в помощь шесть сторожей.

Подойдя к хижине, Лунд услышала голоса и остановилась возле неплотно прикрытой двери.