Текст книги "Марьяжник"

Автор книги: Евгений Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 5
Торговец кокаином

Орлов на ходу спрыгнул с пролетки, уже пешком прошелся до конца квартала и остановился на углу Большого Старообряднического проезда и улицы Ломоносова. Едва Тимофей оказался в конусообразном свете фонаря, как от ближайшего дома отделилась крупная тень и двинулась в его направлении. Орлов насторожился, и рука его машинально потянулась к правому карману пальто. Пальцы коснулись холодной рифленой рукоятки, и в этот самый момент он узнал направлявшегося к нему человека. Орлов перевел дух.

– Ну, что тут у тебя? – спросил он Михайлова, когда тот приблизился вплотную.

– Он уже здесь.

– Кондор?

– А то кто же!

– Ты уверен? Ты не мог ошибиться, Егор?

– По описанию сходится, – Михайлов пожал плечами. – В точности так, как ты мне о нем и говорил. Высокий, светловолосый, в бежевом кашемировом пальто. На среднем пальце левой руки серебряный перстень в виде черепа.

– Ты и перстень успел разглядеть?

– Я смог подойти к ним очень близко, – не без гордости заявил Михайлов.

– К ним?

– Он приехал вместе с девушкой. По описанию тоже подходит. Шатенка, лет двадцати пяти, миниатюрная, с раскосыми на восточный манер глазами. На ней был светлый плащ и такие же светлые полусапожки.

– Вроде они, – в голосе Орлова по-прежнему сквозила некоторая неуверенность, но уже в следующую секунду он сумел взять себя в руки. – Да, точно они! В какой дом они вошли?

– Третий слева, – Михайлов коротко взмахнул рукой, указывая направление. – Там до сих пор, как видишь, стоит их пролетка. Кондор попросил возницу обождать. Я сам слышал. Следовательно, он не планирует задерживаться у госпожи Аничковой и скоро пожалует обратно. Это нам на руку. Будем брать?

– Будем. – Орлов снова опустил руку в карман и коснулся пальцами припрятанного оружия. – Матвей Евграфович распорядился доставить задержанного к нему. И не применять грубой физической силы без крайней на то необходимости.

– Ну, я думаю, такая необходимость возникнет, – высказал свое мнение Михайлов. Он уже тоже держал руку в кармане, готовый в любой момент выхватить оружие. – Я успел разглядеть и лицо этого фрукта. Судя по всему, малый не робкого десятка. Свиреп, одним словом.

Орлов настороженно покосился на напарника.

– Как же близко ты к нему находился, если узрел такие детали?

– Довольно близко, Тимофей.

– Уверен, что он ничего не заподозрил?

– Абсолютно, – веско заявил Михайлов. – Кондор был слишком увлечен своей барышней и не замечал ничего вокруг. Свиреп и излишне самоуверен, как видишь.

Он улыбнулся. Едва заметная улыбка тронула и тонкие губы Орлова. Тимофей явно нервничал. Одно дело собирать для профессора недостающие улики, и совсем другое – выходить против такого субъекта с наганом в руках. Это принципиально разные вещи. И пусть здесь, на Большом Старообрядническом, не трущобы Хитрова рынка, где за каждым углом незваного гостя может подстерегать реальная опасность, но все же… У Кондора наверняка тоже имеется оружие, и сдаваться просто так в планы торговца кокаином не входит.

– Вот и он! – Михайлов дернул соратника за рукав.

Орлов повернул голову. С крыльца спускался высокий мужчина в распахнутом кашемировом пальто. Голова его была непокрыта, и ветер трепал светлые волосы. Мужчина держал руки в карманах, по сторонам не смотрел, а целенаправленно двинулся к ожидавшей его пролетке.

Михайлов первым стремительно сорвался с места. Гигантскими скачками он за считаные секунды преодолел расстояние, отделявшее его от Кондора.

– А ну, стой!

Мужчина резко обернулся. Его реакция на приближение незнакомца была мгновенной. Он выдернул правую руку из кармана, и Егор заметил блеснувшее в лунном свете дуло нагана. Оружие выстрелило, ослепив Михайлова яркой вспышкой, однако молодой человек своевременно успел отпрыгнуть в сторону. Удержать равновесие не получилось, и Михайлов завалился на бок. Он тоже выхватил наган и пальнул из положения лежа. Промахнулся. Кондор перевел оружие в его сторону. Очередной выстрел мог бы оказаться для Михайлова последним, если бы Орлов своевременно не вмешался в ситуацию. Он жахнул из своего нагана прямо через пальто, тоже угодил в «молоко», но на долю секунды сумел переключить внимание Кондора с Михайлова на свою персону. Торговец кокаином лихо крутнулся на каблуках. Михайлов перекатился через голову и оказался справа от него. Кондор выстрелил, метя в Орлова. Страх буквально парализовал Тимофея, когда пуля просвистела в дюйме от его виска. Он лишь втянул голову в плечи и понял, что более не способен даже пошевелиться…

Лошадь громко заржала, шарахнулась, и сидящий на козлах возница даже не попытался удержать ее. Напротив, он в испуге вскинул кнут и что было мочи хлестко опустил его на круп лошадки. Гнедая стремительно сорвалась с места, и случилось это в тот самый момент, когда Кондор уже готов был вскочить на подножку. Но он не успел. Вскинул вверх обе руки, пошатнулся и с проклятиями упал на мостовую. Орлов вскочил и кинулся Кондору на спину. Стрелять с такого близкого расстояния было уже неразумным. Егор побоялся убить противника, ведь он нужен был им целым и невредимым. Рукоятка нагана Михайлова впечаталась Кондору промеж лопаток. Торговец кокаином крякнул от боли, завел свободную от оружия руку за спину и ухватил Егора за волосы. Потянул. Орлов тем временем очнулся и бегом устремился к месту схватки.

Превозмогая боль, Михайлов ударил противника еще раз, а затем впечатал его лицом в булыжную мостовую. Клок соломенных волос остался у Кондора в пальцах.

– Лежать! – гаркнул Михайлов и приставил дуло нагана к мощной бугристой шее своей жертвы. – Убью, паскуда! Лежать смирно, я сказал.

Но прикосновение холодного металла не оказало на Кондора никакого действия. Он умудрился лихо извернуться, скинул с себя Михайлова, откатился в сторону и поднял руку с оружием на уровень лица. Егор тоже целился в неприятеля. Еще секунда, и один из них непременно спустил бы курок. А дальше… Тут уж кому больше повезет. Откровенно говоря, Михайлов не питал иллюзий относительно собственного умения пользоваться огнестрельным оружием. Именно такая мысль и пронеслась у него в сознании, когда он лежал на мостовой и смотрел в черный направленный на него зрачок нагана.

Но Орлов подоспел как нельзя вовремя. Ударом ноги он выбил оружие из руки Кондора. Наган отлетел в сторону и заскользил по булыжной кладке к центру проезжей части. Второй удар Орлова угодил Кондору в плечо. Михайлов опустил оружие…

Бывший дворянин, юнкер, а ныне один из обитателей Апраксина двора еще некоторое время пытался оказывать сопротивление, но вдвоем помощники профессора Головацкого сумели скрутить безоружного противника. Орлов завел пленнику руки за спину и стянул их веревкой. Михайлов для гарантии врезал Кондору еще раз рукояткой нагана в челюсть. Из разбитой нижней губы задержанного на ворот кашемирового пальто закапала кровь. Он наконец оставил попытки сопротивления.

– Возьми пролетку, Тимофей, – распорядился Михайлов. – И едем к профессору.

Кондор настороженно прищурился.

– Вы – не легавые? – он все еще тяжело дышал после минувшей схватки.

– Нет. Но вскорости ты сможешь увидеться и с ними. Я тебе обещаю. Топай вперед.

Егор толкнул пленника в спину, и тот едва сумел удержать равновесие. Орлов подобрал оброненный Кондором наган. Прежней агрессивности в поведении и словах задержанного уже не наблюдалось. Он словно смирился со своей дальнейшей участью…

Тимофей остановил первую попавшуюся пролетку, вдвоем с напарником они усадили в нее Кондора, расположились сами по бокам и дали вознице адрес Головацкого. Держа оружие в кармане, Михайлов все равно развернул его дулом в сторону пленника и тем самым подстраховывался от возможных кульбитов последнего. Но Кондор не двигался. Сидел спокойно, лишь мрачно насупившись и глядя в одну точку прямо перед собой.

Доехали минут за десять.

– Слезай!

Кондор вновь беспрекословно подчинился. Михайлов с Орловым ввели его в дом и, все так же не снимая веревок, сопроводили на второй этаж в кабинет профессора.

Головацкий встретил их, сидя в любимом кресле. Только не рядом с рабочим столом, а возле окна с раздвинутыми шторами. Бледный лунный свет падал на лицо Матвея Евграфовича с правой стороны, и подобная подсветка делала скулы профессора еще более тяжелыми, а нос более заостренным.

– Славно, господа, славно. Я ни в коей мере не сомневался, что вы сумете справиться с поставленной задачей. Да-с… А теперь можете развязать его.

– Но, Матвей Евграфович…

– Развяжите его, Тимофей.

Орлов не стал спорить. Веревки слетели с запястий Кондора и упали к его ногам. Михайлов достал наган, но ничего неожиданного не последовало. Бывший юнкер не кинулся к двери в попытке бегства, не рванул в направлении сидящего Головацкого. Он будто бы и не заметил того обстоятельства, что обрел некоторую свободу действий. Он продолжал с интересом взирать на Матвея Евграфовича.

– Кто вы такой?

Головацкий слегка повернул голову.

– Мне кажется, это вопрос не по существу, молодой человек, – снисходительно произнес он, и губы профессора тронула едва заметная улыбка. – Я полагаю, у нас с вами есть более интересные и куда более важные темы для разговора. Сделайте одолжение – присаживайтесь.

Рука профессора указала Кондору на один из свободных стульев вдоль правой стены кабинета. Задержанный чуть дернул плечами, прошел и опустился на предложенное место. Снимать пальто он не стал. Ни Михайлов, ни Орлов не взяли на себя смелость присоединиться к бывшему юнкеру. Они оба остались стоять в дверях, и Егор по-прежнему держал наготове заряженное оружие. Головацкий предпочел не заметить последнего обстоятельства.

– Очень хорошо, любезный, – профессор крутил меж пальцев нераскуренную сигару. – А теперь давайте-ка сразу обратимся к сути дела. У меня нет намерений долго рассусоливать с вами и тратить свое драгоценное время. Кстати, хочу сразу предупредить вас: от вашей искренности будет зависеть очень многое. И в первую очередь для вас, господин Коломенский. Я правильно к вам обращаюсь?

Кондор подозрительно прищурился. Тот факт, что собеседнику была известна его истинная фамилия, заметно удивил хитрованца, но тем не менее он оставил последний вопрос Головацкого без внимания. Вместо этого он поинтересовался, растирая друг о друга перетянутые до этого веревкой руки:

– И что же будет зависеть от моей искренности?

– Здесь два варианта, милейший, – Матвей Евграфович разгладил усы. – Либо я передаю вас в руки полиции, либо мы разрешим все вопросы полюбовно прямо здесь и сейчас. В любом случае, я намерен получить интересующую меня информацию. Так или иначе.

Профессор замолчал и выжидательно уставился на Кондора. Последний не торопился с ответом. Было видно, что он старательно взвешивает все «за» и «против». Михайлов все еще держал Кондора под прицелом своего нагана. Орлов держался чуть в стороне, но при этом тоже не спускал глаз с пленника, готовый броситься на него в случае необходимости.

– Что вас интересует? – разбитая нижняя губа Кондора слегка дрогнула.

Головацкий кивнул и улыбнулся:

– Разумно. Весьма разумно, молодой человек. Да-с… Я рад, что нам с вами удалось так быстро найти общий язык, господин Коломенский. А интересует меня, собственно, вот что. Мне нужно знать, кому вы продавали кокаин в течение последних полутора недель. Может быть, даже дня три-четыре назад…

– Надо полагать, вас интересует какой-то определенный человек? – спросил Кондор, прежде чем профессор успел завершить начатую мысль.

– Разумеется. Только загвоздка в том, господин Коломенский, что мне неведомы ни имя, ни фамилия этого человека. По сути, я даже не имею представления, как он выглядит. Мужчина это или женщина… Но… – Головацкий выдержал небольшую паузу. – Учитывая специфику вашей деятельности, у вас, должно быть, имеется постоянный круг клиентов. У меня есть основания подозревать, что человек, о котором мы говорим, в этот круг не входит. Это должен быть кто-то со стороны. Тот, кто обратился к вам впервые или обращается время от времени. То есть нечасто…

И снова последовало недолгое молчание. Кондор криво усмехнулся, затем обернулся на вооруженного Михайлова.

– Кажется, я догадываюсь, о ком идет речь, – медленно и с расстановкой произнес он. – Ко мне действительно обращался некий незнакомец. Шесть дней назад. И я продал ему… то, о чем он просил. Это не мой клиент. Я никогда прежде этого человека не видел. Я редко имею дела с теми, кто не был заранее рекомендован мне, но этот человек хорошо заплатил, и он явился в трактир Филиппова один. Я не усмотрел для себя никакого риска и…

– Этот человек как-то представился?

– Разумеется, нет.

– Опишите нам его, господин Коломенский.

Кондор снова обернулся на Михайлова.

– А я могу доверять вашему слову, господа? То есть я хочу сказать, действительно ли я смогу покинуть ваше милое общество сразу же после того, как вы получите необходимую информацию?

– Не сомневайтесь, – сдержанно откликнулся Матвей Евграфович. – Я никогда не даю обещаний, которые не в состоянии выполнить.

Кондор пристально окинул профессора взглядом с головы до ног. Он составлял свое собственное представление об этом человеке. И в итоге оно оказалось в пользу Головацкого.

– Хорошо. Я вам верю, господин Кто Бы Вы Ни Были. В трактире ко мне подошел мужчина лет сорока или около того, невысокий, слегка упитанный, с темными волосами. Смуглый цвет лица, раскосые глаза, губы полные, нос… Ну, нос вполне обычный. Без каких-либо характерных признаков. Ну, что вам еще сказать? На нем было темное пальто с этаким отложным воротником и котелок. В правой руке саквояжик имелся. Небольшой такой, малинового цвета… И еще этот человек прихрамывал.

– Прихрамывал? – выпалил в нетерпении из-за спины Кондора Орлов.

Бывший юнкер не обернулся. Он продолжал смотреть в лицо Головацкому.

– Да, немного прихрамывал. На левую ногу, кажется. В общем, вполне респектабельный господин, каким не место в трактире. Это меня и насторожило поначалу. Но, как я уже имел честь сказать вам выше, господин этот был один, и он предложил мне хорошие деньги.

– И вы продали ему кокаин?

– Продал. После чего он сразу ушел, и я не видел его более. Ни после этого, ни до. Так что… – Кондор пожал плечами. – Больше мне вам сообщить нечего.

Матвей Евграфович в задумчивости потянулся к коробке с сигарами. Похоже, что задержанный торговец кокаином действительно описал как раз интересующего их человека. Хромота господина в котелке и черном пальто указывала на то, что именно он мог побывать двумя днями позже в кабинете генерала Корниевича. Это уже что-то.

Головацкий закурил.

– Да-с… – протянул он и тут же обратился к Орлову: – Тимофей, проводи господина Коломенского до выхода.

Кондор поднялся на ноги и шагнул к порогу. Михайлов вынужденно посторонился, но оружия не убрал. Глаза Егора на мгновение встретились с глазами бывшего юнкера. Кондор, как это ни странно, первым отвел взгляд.

– Идемте за мной, – предложил Орлов.

– Присядь, Егор, – негромко бросил Матвей Евграфович, когда двое мужчин вышли, и они с Михайловым остались в кабинете наедине. – И ради бога, спрячь наконец оружие! Какая теперь в нем необходимость?

Михайлов заметно смутился, нелепо покрутил «наган» в руках, словно недоумевая, откуда он мог у него взяться, и быстро спрятал оружие под пальто. Прошел вперед и опустился на краешек стула, минуту назад занимаемого Кондором.

Головацкий вновь повернулся лицом к окну.

– Ты так и не рассказал мне, Егор, что удалось выяснить у ямщика, чья лошадь сбила Антона Антоновича Сербчука.

– А что удалось? – Михайлов нервно поерзал. – Ничего не удалось выяснить. Говорит, Сербчук сам выскочил из темноты, удержать лошадь не получилось. Столкновение, затем ямщик кликнул околоточного и…

– Он никого не видел?

– Нет, – Егор покачал головой. – Я об этом спрашивал, но…

– Я хочу, чтобы ты снова отправился на угол Васюкова и Никитинской, – прервал его Матвей Евграфович, жадно затягиваясь сигарой. Дым почти наполовину скрыл его лицо. Поблескивал только искусственный глаз профессора. – Обойди все трактиры поблизости, опроси жильцов по Васюкова, и по Никитинской тоже. Если кто-то видел в ту ночь или в тот вечер невысокого человека лет сорока, прихрамывающего на левую ногу, я хочу знать об этом. Если убийца существует, он – не невидимка. Да-с… А нам сейчас, Егор, нужно хотя бы как можно больше доказательств того, что эта личность мелькала и близ Корниевича, и близ Сербчука. Я хочу быть уверенным, что… – В кабинет вернулся Орлов, и Матвей Евграфович моментально переключил свое внимание на него: – А ты, Тимофей, будь добр, съезди еще раз в дом Корниевича. Поговори с адъютантами, с прислугой… Не мог же наш хромой незнакомец проникнуть в дом никем не замеченный. Его должны были видеть если не в самом доме, то хотя бы вблизи него.

Орлов разочарованно качнул головой в знак согласия. Его версия относительно того, что убийцей генерала Корниевича мог оказаться погибший чуть позже капитан Симаков, не выдержала испытаний. Под описание, данное Кондором, Симаков никак не подходил. И тем не менее гибель капитана на дуэли по-прежнему выглядела подозрительно. Тимофей не стал говорить об этом Головацкому. Профессор и сам все прекрасно понимал. Это было написано у него на лице. Такое сосредоточенно-задумчивое выражение появлялось у Матвея Евграфовича лишь тогда, когда он чувствовал, что разгадка находится где-то рядом, но недостающие звенья в цепи не позволяли воссоздать целостность картины. Профессор силился отыскать эти звенья, но пока не получалось.

– А заодно постарайся ненавязчиво выяснить, что это за мужской клуб такой, в котором состоял покойный генерал. Я сомневаюсь, что с тобой будут готовы поделиться данной информацией, но всякое может быть. Всякое, Тимофей. Да-с… Ты уж расстарайся, любезный. Начни издалека. Дескать, что могло связывать Корниевича с Сербчуком. Ищите, господа, ищите, – Головацкий теперь обращался к обоим молодым людям. – Ройте, копайте. Я не могу делать все в одиночку. А ежели вы не в состоянии ничего нарыть, так и скажите! Распишитесь в собственной беспомощности, господа, и делу конец. Да-с…

Подобная тирада также была в духе Матвея Евграфовича. И Орлов, и Михайлов знали, что в эту секунду профессор злится не столько на них, сколько на себя самого. В такие минуты лучше всего было оставить Головацкого наедине со своими мыслями.

– Мы расстараемся, профессор.

Орлов отвесил легкий полупоклон и первым ретировался из кабинета. За ним последовал и Михайлов.

Головацкий вынул изо рта потухшую сигару, бессмысленно посмотрел на нее, потянулся было за спичками, но в последний момент передумал. Сигара плавно приземлилась на краешек пепельницы, стоящей на подоконнике. Матвей Евграфович поднялся и задернул шторы. Кабинет погрузился во мрак. Профессор прошел к двери, открыл ее и спустился на первый этаж. Супруга его, Ульяна Дмитриевна, оторвалась от журнала и подняла глаза на Матвея Евграфовича. Озабоченное выражение лица профессора не ускользнуло от ее взгляда.

– Что случилось, Матвей?

Головацкий огляделся по сторонам в поисках дога, но пес, как назло, куда-то запропастился. Матвей Евграфович мог припомнить, что видел последний раз любимого своего питомца не менее полутора часов назад. Общество дога, как это ни парадоксально, было бы сейчас предпочтительнее для Головацкого, нежели общество Ульяны Дмитриевны, которая, по существу, не интересовалась ничем, кроме модных заграничных журналов и городских сплетен. Профессор недовольно поморщился, но все же опустился рядом с супругой на диванчик. Ульяна Дмитриевна покорно сняла босые ноги с подлокотника, освобождая Головацкому место.

– Ты выглядишь мрачнее тучи, дорогой. Это из-за того дела, которым ты сейчас занимаешься? Те господа, что… Они уже ушли?

– Ушли, – Матвей Евграфович оставил без внимания первый вопрос супруги.

Но Ульяне Дмитриевне, похоже, наскучило одиночество, и она была совсем не прочь поговорить с мужем.

– Расскажи мне, в чем дело, Матвей, – она переместила раскрытый журнал на столик, подвинулась ближе к Головацкому и осторожно запустила тонкие пальчики в седую непослушную шевелюру супруга. – Я ведь знаю, как тебе иногда необходимо выговориться. Я ничего не понимаю в твоих делах, и советчик из меня – никудышный, но, выговорившись, ты сам сумеешь найти решение. Сумеешь выйти из тупика.

Головацкий тяжело вздохнул. В словах Ульяны Дмитриевны, бесспорно, было зерно истины. Так уже было не раз. Он говорил, она молча слушала, а затем в сознании Матвея Евграфовича словно вспыхивало что-то… Какая-то ниточка, которую он в слепоте своей не видел прежде, но теперь, увидев, понимал: достаточно только потянуть за нее и…

– В этом деле немало загадок, – начал Матвей Евграфович, прикрыв единственный свой зрячий глаз. – Очень много странного и необъяснимого. Преступник хитер и ловок. Однако я уверен, что, как минимум, три несчастных случая – это в действительности убийства. И они определенно должны быть связаны между собой. Должны! И они связаны. Другое дело, что пока у меня нет ровным счетом ничего, кроме разрозненных догадок. И человек… Да-с…

Матвей Евграфович замолчал, и Ульяна Дмитриевна вынуждена была спросить:

– Что за человек, Матвей?

Головацкий открыл глаз. Она внимательно смотрела на него, внимательно слушала, профессор чувствовал ее легкое дыхание на своей правой щеке. Он уже намеревался было продолжить, но что-то остановило Матвея Евграфовича. Слова так и застряли в его горле.

– Я не знаю, – через силу улыбнулся он. – В том-то и дело, душенька, что я ничего не знаю. Да-с… А знать бы хотелось. Определенно хотелось. Кстати, ты уже ужинала?

Резкая перемена темы немного озадачила Ульяну Дмитриевну.

– Нет… Я ждала тебя.

– Вот и славно, душенька, вот и славно, – Матвей Евграфович машинально поправил выбившийся локон из прически супруги, а затем решительно поднялся на ноги. – Я скажу Глафире Карловне, чтобы она подавала немедленно.

Мысли профессора так и остались не высказанными вслух.

* * *

– Потолкуем? – Михайлов небрежным жестом швырнул на стол золотой.

Глаза массивного широкоплечего мужчины с двумя сильно выпирающими передними зубами алчно блеснули. Он даже не взглянул на подсевшего к нему человека. Все его внимание сосредоточилось на блестящей монете. Михайлов слегка щелкнул пальцами, напоминая завсегдатаю трактира «Кувалда» о своей скромной персоне.

«Кувалда» была уже третьим по счету заведением из семи, располагавшихся в относительной близости от пересечения Никитинской и Васюкова. В двух первых Егор не сумел раздобыть никакой информации о невысоком мужчине, прихрамывающем на левую ногу. Ни в тот злополучный вечер, ознаменованный трагической гибелью губернского чиновника Сербчука, равно как и в никакой иной, никто не видел человека, схожего с описанным Кондором. Впрочем, Михайлов и вел расспросы без всякой надежды на успех. Он лишь выполнял четкие инструкции профессора Головацкого…

Мужчина с двумя выступающими передними зубами сумел-таки оторваться от предложенных Егором денег и поднял глаза на своего визави. Михайлов открыто улыбнулся:

– Ты тут каждую ночь, приятель?

Это был стандартный вопрос, с которого Егор начинал общение с трактирными завсегдатаями. Причем он вовсю старался сойти среди этого контингента за своего. Получалось не очень убедительно, а потому и приходилось заинтересовывать собеседников звонкой монетой. Вот как сейчас.

– Ну, каждую не каждую, а бываю частенько, – невразумительно ответил мужчина. – Меня тут каждая собака знает. Фрол.

Он протянул Михайлову руку, и Егор пожал ее чуть поспешнее, чем следовало. Человек, представившийся Фролом, выразительно хмыкнул. В таких местах, как трактир «Кувалда», выражать столь открыто свои эмоции было не принято. «Свои» так не поступали. Но Фролу, видимо, сегодня было наплевать на условности. Он находился в изрядном подпитии, а следовательно, и в прекрасном расположении духа. Михайлов запоздало понял, что погорячился с предложением золотого. Фрол и без того мог рассказать все, чего бы ни пожелал собеседник.

– Егор, – представился он в свою очередь и тут же вернулся к прерванной теме разговора: – А минувшей ночью был здесь?

– Вчерась, что ли? – переспросил Фрол.

Михайлов кивнул.

– Ну, так бы сразу и говорил! А то «минувшей»! И где только словечек таких мудреных понабрались. Ну, был я тут вчера, был. И кто тебя интересует, мил человек? Тока сразу предупреждаю, на хороших людей я ни в жисть доносить не стану.

Фрол хоть и был в подпитии, но сразу понял, что незваный гость подсел к его столику неспроста. Михайлов это отметил. Тем лучше. Открытый разговор без разного рода экивоков и околичностей его и самого устраивал.

– Меня интересует один человек, – Егор склонился над столиком так, чтобы его слова были слышны только Фролу, и никому больше. – Невысокий, плотного телосложения. Лет сорока. Прихрамывает на левую ногу. Одет предположительно в черное пальто и котелок. Был здесь такой?

Фрол вновь покосился на лежащую между ним и Михайловым монету.

– И что, неужто за то, чтобы узнать это, золотой готов отдать? – не без сарказма бросил он.

– Готов.

Фрол потянулся к монете, но Михайлов поспешно накрыл ее ладонью.

– Так как насчет того человека? – напомнил он.

Завсегдатай «Кувалды» неспешно налил себе новую порцию, выпил и промокнул губы рукавом мятого сюртука.

– Был вчера тут такой, – спокойно изрек Фрол. – Часа в три ночи.

Михайлов подозрительно прищурился и руки с золотого не убрал. За деньги такие, как Фрол, могут сообщить тебе все, что угодно. Даже то, чего и не было вовсе. А потому он намеренно с самого начала не выдал всех примет интересующего его человека.

– Опиши его.

Фрол плеснул в стакан новую порцию вина. Несколько красных капель, похожих на кровь, скатились по его указательному пальцу.

– Ну, все, как ты и сказал только что, – нехотя протянул он. – Невысокий, плотный. Лицо у него такое смуглое. Глаза раскосые. Сам прихрамывает, и одет в точности так же, как говоришь. Тока это… Саквояжик у него еще был. Малиновый, кажись.

Сердце Михайлова учащенно забилось. Неужели есть? Неужели все-таки повезло ему в третьем по счету трактире? Был, значит, минувшей ночью на Никитинской тот же самый тип, что у Кондора на прошлой неделе кокаин покупал. И этот же человек предположительно последним видел в живых генерала Корниевича. И время… Время, в которое видел в «Кувалде» Фрол невысокого мужчину в котелке, приблизительно совпадало со временем гибели Сербчука.

– В три часа, говоришь, тут был? – уточнил на всякий случай Егор.

Фрол поднял стакан на уровень глаз и сосредоточенно изучал его содержимое, то так, то эдак поворачивая к свету.

– Где-то так. Пришел он чуть раньше, конечно. Ну, может, без четверти три. У меня-то самого часов нет. Я, вона, по количеству выпитого соображаю. Как сморит меня, значится, рассвет близок, – с этими словами Фрол выпил. – Но где-то без четверти три…

– А что делал этот человек?

– А что все тут делают? – вопросом на вопрос ответил завсегдатай «Кувалды». – То и он делал. Выпил, погрелся и пошел себе с богом. Вон за тем столиком он сидел. Точно помню.

Фрол указал рукой направление, но Михайлов не обернулся.

– Он общался с кем-нибудь? Один приходил?

– Один. И ни с кем не общался. Он словно торопился куда-то всю дорогу, – вспомнил Фрол.

– С чего это такое предположение?

– Часики при нем были золотые. На цепочке. Так он на них и поглядывал постоянно. Хорошие часики. Я, собственно, на него и внимание-то обратил из-за часиков этих. Как на духу говорю, посидел бы он еще с часок, да дождался, пока во мне кровушка взыграет, так я бы за ним и пошел. А там по темечку чем-нибудь. Это, вон, не золотой какой-нибудь. Такие часики знаешь на сколько потянут?..

– И ушел он тоже один? – Михайлова интересовало совсем другое.

– И ушел один.

– А в какую сторону, не заметил?

– Говорю ж тебе, мил человек, – рука Фрола в очередной раз потянулась к наполовину опустошенной бутылке. – Не пошел я за ним. Не взыграла еще во мне кровушка, значит. Вот кабы дело около четырех было…

Ничего нового из этого собеседника Егор уже выудить не сумел бы. Он убрал ладонь и сам подтолкнул в направлении Фрола заработанную тем монету. Фрол бросился на золотой словно коршун. Схватил и мгновенно спрятал в карман сюртука.

– Может, чего еще знать надобно? – живо поинтересовался он.

– Нет. Ничего больше не нужно.

Михайлов поднялся и запахнул пальто. Идти в другие трактиры смысла уже не было. Подтвердилось единственное, что могло подтвердиться. Таинственный незнакомец в котелке был здесь. А причастен ли он к гибели Сербчука, так в этом вопросе свидетелей уже не сыщешь. Тут только сам Сербчук смог бы ответить на этот вопрос. Или убийца. Если он был…