Текст книги "Криминальный репортер"

Автор книги: Евгений Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

* * *

Обычная девятиэтажка. Санин мог позволить себе апартаменты и ближе к центру, и много лучше. Наверное, не было необходимости тратиться на хорошую квартиру. Ведь ему нужно было не роскошное жилье, а нора для отлежки… И даже не нора, а так себе, норка. Она и была таковой, его квартирка на втором этаже: прихожая, комната, кухня, балкон.

Мы со Степой начали с того, что сняли дом и окна квартиры Санина. Потом его подъезд и кое-кого из жителей. Затем я увидел пожилую женщину с благообразным лицом, вышедшую из подъезда Санина. Она явно никуда не торопилась. Я сказал Степе, чтобы подтянул камеру ближе, и направился к женщине:

– Здравствуйте!

– Здравствуйте, – с любопытством посмотрела сначала на камеру, а потом на меня женщина. – Вы с телевидения?

– Да, – ответил я и поднес микрофон к ее лицу: – Телеканал «Авокадо». Смотрите нас?

– Да, – ответила женщина не очень твердо.

– Вы не против, если мы зададим вам несколько вопросов? – посмотрел я на женщину как можно более доброжелательно.

– Задавайте, – разрешила женщина, поправив волосы.

– Вы знали Игоря Валентиновича Санина? – начал я, удостоверившись, что Степа снимает.

– Да, – ответила она. – Даже один раз немного поговорили.

– О чем? – спросил я.

– Я поинтересовалась, скоро ли мы увидим его в новой роли, – ответила женщина.

– И что вам ответил Игорь Валентинович? – задал я новый вопрос.

– Он улыбнулся и ответил: «Скоро, очень скоро», – сказала женщина, и на ее лицо легла тень. – А оно, видите, как вышло…

– А как «оно вышло»? – быстро спросил я.

– Его убили, – ответила женщина и помрачнела еще больше.

– А вы не знаете кто?

– Да откуда ж мне знать… Этого никто не знает.

– Вы ведь из того самого подъезда, соседка Игоря Валентиновича? – задал я еще вопрос.

– Да, – ответила женщина. – Только он жил на втором этаже, а я живу на третьем.

– А в день, когда это все случилось, вы видели Санина? – осторожно спросил я.

– Видела. Из окна. Он выходил во двор.

– И что он там делал? – спросил я.

– Разговаривал с мужиками, – сказала женщина.

– С какими мужиками? Вы их знаете? – пока все шло так, как надо.

– Да кто ж их не знает? – она взглянула на меня с удивлением, будто этих мужиков и я должен был знать.

– И вы можете их назвать? – спросил я.

– А мне ничего за это не будет? – она с некоторой опаской посмотрела на меня.

– Ничего, кроме нашей благодарности, – улыбнулся я в ответ.

– Все равно вы пока не снимайте, ладно? – попросила она.

– Как скажете, – ответил я и, прекрасно зная, что он сделает наоборот, приказал Степе: – Выключи камеру! Ну, вот, – повернулся я к женщине, опустив микрофон так, чтобы он исчез из ее поля зрения. – Теперь вы спокойно можете говорить.

– Он разговаривал с Васькой Писемским и Гришкой Коноваловым. Наши алкаши. Нигде не работают, а каждый день пьяные. И откуда только деньги берут?

– Ну, на выпивку деньги в России всегда находятся, – философски изрек я.

– Это вы точно говорите, – уважительно посмотрела на меня женщина. – На хлеб и молоко денег нет, а на выпивку – есть… Мне бы вот так!

– Ну, значит, он поговорил с мужиками, и что дальше? – спросил я, глянув на Степу и удостоверившись, что он продолжает снимать.

– А дальше, он им, наверное, денег дал, я этот момент проглядела, чайник закипел… – женщина немного виновато посмотрела на меня. – И когда в окно снова глянула, третьего с ними уже не было. За водкой, видно, побежал… А Санин с Гришкой и Васькой к дому пошли…

– Погодите, погодите, – я немного растерялся. – Вы говорили, что Санин разговаривал во дворе с Гришкой и Васькой. А потом они пошли к дому. А кто ж тогда за водкой-то побежал?

– Я ж говорю – третий, – женщина посмотрела на меня, как смотрят взрослые на несмышленого ребенка. – Третий мужик еще с ними был. Только я его не знаю. Приблудный какой-то, не из нашего дома…

– Приблудный? – переспросил я, и мне показалось, что одна ниточка в этом деле уже появилась.

– Ну, да, – ответила женщина. – Не наш, точно…

– А какой он был из себя? – я посмотрел на женщину взглядом, с каким просят милостыню нищие на папертях церквей в религиозные праздники.

– Да он какой-то неприметный… – задумчиво ответила женщина. А потом добавила: – В кепке…

– В кепке?! – спросил я и переглянулся со Степой. Тот, похоже, также был поражен последним ответом женщины.

– Ну да, в кепке… – подтвердила она.

С минуту, наверное, я молчал, и женщина время от времени поглядывала на меня, ожидая новых вопросов. А в моей голове, словно пчелы в потревоженном улье, носились мысли…

Неужели мужик в кепке – это тот самый неприметный мужик, что тогда, в интервью, высказал своим последним желанием убить Санина? И убил, вызнав про его квартиру-норку и выследив Санина. Но тогда он просто камикадзе какой-то. Сначала он нарисовался перед нами, съемочной бригадой, и будущими телезрителями передачи, потом – перед этими Васькой и Гришкой и прочими жителями дома, где проживал Санин… Неужели все так просто? Впрочем, правильный ответ очень часто бывает самым простым…

– Скажите, а этого неприметного мужчину в кепке вы тогда, в день убийства Санина, видели впервые? – задал я, наконец, новый вопрос заскучавшей было женщине.

– Нет, я его видела уже не в первый раз, – охотно ответила женщина. – Он с неделю или около того с Васькой и Гришкой гужевал…

– Вот как… А вы имели беседу со следователем по поводу случившегося?

– Да. У нас многие в доме были опрошены по поводу убийства Санина, и я тоже, – сказала женщина.

– И о чем вас спрашивали? – поинтересовался я.

– Про шум, – посмотрела она на меня. – Не слышали ли мы какого шума накануне или в день убийства.

– А вы что? – посмотрел я на женщину.

– Что? – глянула она в ответ на меня.

– Шум-то был? – спросил я.

– Нет. Никакого шума не припомню, – ответила женщина. – Санин, когда здесь появлялся, часто просто сидел у себя в квартире. Иногда бывал не очень трезв и водил к себе мужиков, как в тот день, когда его убили. Но шума не бывало никакого. Васька Писемский говорил, что они просто пили и беседовали «за жизнь».

– Вы с этим Васькой разговаривали о Санине? – спросил я.

– Да. Васька хвалился, что Санин им с Гришкой сказал однажды, что с ними он будто бы «отдыхает душой» и «сбрасывает нервное напряжение»… – ответила женщина и хмыкнула. – Ох, не понять этих мужиков!

Что ж, все правильно. За разговорами «за жизнь» с дворовыми выпивохами к Санину приходило успокоение. Сбросив таким образом скопившееся напряжение, он затем возвращался к жене и детям, к работе над ролями, с нервотрепкой и ежедневной съемочной гонкой…

– Скажите, а вы говорили о третьем мужике в кепке тому, кто вас допрашивал по поводу смерти Санина? – задал я весьма интересующий меня вопрос.

– Нет, – ответила женщина.

– Почему?

– Они и не спрашивали об этих алкашах, – чуть виновато ответила она. – И мне в голову не пришло говорить о них. Вот вы спросили – и я ответила. А не спросили – не ответила бы. Полиция только про шум спрашивала. И про подозрительных лиц в день убийства или накануне. А в алкашах – чего подозрительного? Тем более они на виду у всего дома. Алкаши – и есть алкаши, верно? Чего с них возьмешь.

– Верно, – согласился я, отметив, что, наверное, обладаю эксклюзивной информацией о мужике в кепке и мне будет что предложить Володе Коробову из Главного следственного управления Следственного комитета в обмен на информацию, интересующую меня. И я с благодарностью посмотрел на женщину, задав еще один вопрос:

– Скажите, а кто из соседей первым обнаружил, что Санин мертв?

– Клава Печенкина.

– Она с одной лестничной площадки с Саниным? – догадался я.

– Да, – сказала женщина. – Расположение квартир у нас обычное: от лифта две квартиры направо, две – налево. Так вот, Клава живет слева от лифта, рядом с квартирой Санина. Только она разговаривать с вами не станет…

– Почему? – спросил я, уже догадываясь о причине.

– Да замучили ее уже за эти три дня! – сказала женщина то, что я и ожидал от нее услышать по поводу Клавы Печенкиной. – То дознание, то допрос, то следователи из управления, то из какого-то комитета. И все разные! И все об одном спрашивают! Вчера еще и из прокуратуры приезжали. А потом все эти дни ее донимают журналисты. Она и на порог своей квартиры вас не пустит. Если вообще откроет…

– Ну а вам, соседям, что она рассказывала про то, что она увидела, когда вошла в квартиру Санина?

– Кровь… Она сказала, что повсюду была кровь. На полу, на диване, на балконной двери…

Я снова задумался. Вот почему уголовное дело возбуждено не по статье «убийство», а по более легкой – «нанесение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть человека». Выходит, после удара сзади по голове Санин был еще жив. И его попросту добивали… Но почему в таком случае он не стал звать на помощь? А может, все-таки звал? Нет, не похоже. Кто-нибудь должен был услышать. Но поскольку никто не слышал криков Санина и особого шума в его квартире, может, он после удара потерял сознание, а когда пришел в себя, пытался сам как-то себе помочь? И умер от потери крови? Тогда это, возможно, просто случайное убийство, не запланированное и не подготовленное? И мужик в кепке тут ни при чем? Или кто-то очень хочет представить убийство бытовой пьяной дракой с такими вот непредвиденными последствиями? Мол, никто его и не хотел убивать, просто так получилось. По пьянке так частенько бывает. Дескать, он во многом сам виноват, поскольку водил к себе невесть кого…

– А еще что она рассказывала? – попросил я после паузы.

– Она говорила, что войти в квартиру побоялась. Просто заглянула. Санин лежал на полу возле балконной двери. На животе. Голова была в крови. – Женщина немного помолчала… – Да, она сказала еще, что на нем были брюки, футболка и куртка. Обуви на ногах не было. Носки в крови… А потом она позвонила в милицию…

– В полицию, – поправил я.

– Ну да, в полицию…

Что ж, для начала неплохо. Еще парочка синхронов, и материала на первую передачу о Санине вполне хватит. А может, и на две, если сделать нарезки из фильмов и сериалов с участием Санина и вставить эпизоды из его прежних интервью…

– Спасибо вам огромное, – сказал я и чуть не забыл спросить женщину, как ее зовут.

– Милица Васильевна, – ответила женщина.

– А фамилия ваша?

– Монахова, – ответила женщина. – А когда вас смотреть?

– Еще не знаю, – ответил я. – Следите за программой. Передача будет называться «Кто убил Санина?»

– А как ваш канал называется, напомните, пожалуйста? – посмотрела мимо меня Милица Васильевна. Было похоже, что наш канал она не смотрит. Ничего, будет смотреть…

– «Авокадо», – сказал я.

– Спасибо, – повернулась женщина, чтобы уйти.

– Вам спасибо…

* * *

Согласно информации Милицы Васильевны, главный свидетель по делу Панина – Клава Печенкина – проживала в квартире номер пять. Квартира Санина – номер шесть – была опечатана.

Мы сняли синхрон у двери. «Вот здесь провел свои последние дни любимый всеми актер Игорь Валентинович Санин. У нас нет пока возможности попасть внутрь нее и показать место происшествия, но наша программа сделает все возможное, чтобы разобраться в том, что произошло за этой дверью. И будет отчитываться перед своими зрителями об этапах собственного журналистского расследования, которое уже началось и будет происходить непосредственно у вас на глазах», – комментировал я. А потом, сказав, что за соседней дверью живет человек, который первым обнаружил, что Санин мертв, позвонил в квартиру за номером пять.

– Кто? – не сразу раздалось из-за двери.

– Телеканал «Авокадо», программа «Кто убил Санина?» – крайне душевно и доброжелательно произнес я. – Вы могли бы открыть дверь и ответить на несколько наших вопросов?

– Нет! – категорически сказали за дверью.

Мелкие неудачи не должны останавливать настоящего телерепортера.

– Но мы вас просим, – наполнил я свой голос душевной теплотой и жалостными нотками. – Люди очень хотят знать о том, что случилось с вашим знаменитым соседом. Они имеют на это полное право. И мы должны предоставить им такую информацию. Помогите нам!

– Нет! – снова сказали из-за двери не менее категорично, чем в первый раз. – Убирайтесь к черту, иначе я вас помоями оболью!

– Ну, один-единственный вопрос, и мы тотчас уйдем, договорились? – просьба в моем голосе по своему накалу достигла наивысшей точки. Но за дверью молчали. И тогда я в отчаянии крикнул прямо в глазок: – Неужели вы не слышали ни шума борьбы, ни призывов о помощи, когда убивали Санина?

В коридоре что-то зловеще шаркнуло, мне подумалось, что хозяйка квартиры подтащила к двери обещанное ведро с помоями, но предпочитал не сдаваться.

– Нет, – раздалось из-за двери уже очень надоевшее мне слово.

– Но это неправда! – воскликнул я, специально провоцируя, надеясь, что дверь распахнется… Однако мои надежды не оправдались. Вместо этого услышал:

– Да пошел ты!

И все равно это было кое-что. Какой-никакой, но синхрон. Пусть и из-за двери…

– Ты это снял? – спросил я Степу, как если бы выиграл сражение при Ватерлоо.

– Конечно, – ответил он и осклабился. – Считай, что тебе крупно повезло.

– Почему?

– Потому что помоями не облили.

– Ладно, пошли…

Милица Васильевна оказалась права: Клава Печенкина нам двери не открыла…

Квартира за номером семь тоже оказалась недоступной. Похоже, там никого и не было. В восьмой квартире нам открыла двери старушка, которая, конечно, не видела и не слышала.

Степа снял несколько перебивок на лестничной площадке: выдранный на полу кафель и разрисованные граффити стены, и мы вышли из подъезда. На лавочке, возле песочницы, сидел мужик с опухшей красной рожей и безучастно смотрел на окна второго этажа.

– Степа, – сказал я оператору. – Это не иначе как Васька или Гришка…

Я медленно подошел к лавочке и бодро поздоровался.

– Привет, – не очень ласково ответил мужик, подозрительно посмотрев. – Ты кто?

– Я ведущий телепрограммы «Кто убил Санина?», – решил брать быка за рога. – А вас зовут Василий или Григорий?

– Василий, – ответил мужик. – И чо?

– Побеседуем? – присел я рядом на лавочку.

– Если опохмелишь, – без обиняков ответил мужик, глянув с надеждой.

– Без проблем, – ответил я и, мигнув Степе, почти бегом оббежал дом. Магазин находился на первом этаже с обратной стороны здания, поэтому через три минуты вернулся, торжественно неся в руках бутылку водки, пакет с пластиковыми стаканчиками и связку бананов.

– С бананами это ты хорошо придумал, – отозвался мужик, принимая из моих рук водку. – Бананы я люблю… А еще они антидепрессант, – ввернул он модное словечко. – Настроение повышают.

– Возможно, – улыбнулся я. Взял бутылку из его трясущихся рук, отвернул крышку и налил чуть больше половины в пластиковый стаканчик. Потом оторвал от связки банан и наполовину очистил. Люди с похмелья беспомощны, как дети… Да и уважение надобно проявить – пьяницы люди ранимые и обхождение ценят.

– О, уважил!.. А себе? – Василий вопросительно посмотрел на меня.

– На работе, – ответил я. На что Вася вполне резонно заметил:

– Ну и что?

Я плеснул и себе.

– А ему? – повел головой Вася в сторону оператора.

– Он не пьет, у него от водки уши пухнут, – сказал я и сделал вид, что не расслышал возмущенное бурчание Степы.

– Ну, помянем Игорька? – Василий печально посмотрел на меня и опрокинул содержимое стаканчика в рот. Я последовал примеру.

Потом он откусил немного от банана и глянул на меня:

– Из телевизора, значит?

– Да. Мы делаем сюжет о гибели Игоря Валентиновича Санина. Скажите, Василий, вы его хорошо знали? Много с ним общались?

– А он что, будет меня снимать? – снова повел головой в сторону Степы Василий.

– Да, – ответил я. – Мы ж из телевизора…

– А без этого нельзя? – спросил Вася.

– Никак, – ответил я и покачал головой.

– Тогда я тебе ничего не скажу, – заявил мужик. – Даже и не наливай мне больше.

– Почему? – принял я от него пустой стаканчик с намерением плеснуть еще.

– Ну, ты не видишь, не в лучшей форме? – убедительно посмотрел на меня Вася. – Я ж скорблю… А если кто из знакомых в твоем ящике меня увидит.

– Мы все скорбим по поводу безвременной кончины Игоря Валентиновича, – сказал я. – Так вы его хорошо знали?

– Мы… – он запнулся и почти зло посмотрел на меня: – Скажи, пусть не снимает.

– Хорошо. – Я сделал серьезное начальническое лицо и повернулся к Степе: – Выключи камеру.

– Нет, пусть уйдет совсем, – сказал Вася.

– Уйди совсем, – повторил я его слова Степе. – И чтобы никаких средних и дальних планов со мной и Василием! – добавил я еще строже, намекая на обратное. – И, вообще, подожди в машине.

Степа лишь едко хмыкнул и стал отходить от нас, время от времени поворачиваясь и снимая. Потом положил треногу в багажник, зачехлил камеру и уселся в наш редакционный «Рено».

– Так вы хорошо знали Санина? – повторил я свой вопрос.

Вася взял из моих рук бутылку, налил себе почти полный стаканчик и выпил его в два глотка. Потом откусил от банана смачный кусок и какое-то время сидел в позе известной скульптуры Родена «Мыслитель», уставив печальный взор в землю. Наконец, посмотрев на меня просветлевшим взором, гордо и пафосно произнес:

– Он был моим другом. Ты понимаешь это? – Постучав в грудь кулаком, добавил: – Лучшим другом! А теперь вот его нет.

Последнюю фразу он произнес с надрывом. В его голосе чувствовалась пьяная слеза. Чтобы говорить с ним, больше не наливать, иначе поплывет совсем, а то и зарыдает в голос. И я незаметно отставил бутылку в сторону.

– Понимаю, – отозвался я с чувством. Взор мой был горестен и серьезен. И Вася проникся:

– Молодец… Как тебя зовут?

– Алексей, – соврал я не очень уверенно. Я вообще врать не умею и делаю это лишь в силу служебной необходимости. Сейчас был как раз тот самый случай.

– Лёха, значит, – констатировал Василий. – Ну, ладно, спрашивай…

– Расскажи про последний день, когда ты виделся со своим лучшим другом Игорем Саниным, – попросил я. – Это очень важно, понимаешь? Для людей важно, для всех нас.

– Понимаю, – еще серьезней ответил он и поискал взглядом бутылку. – А где она?

– Мы с тобой выпьем, – сказал я. – Обязательно. Минут через десять…

Взор Васи помрачнел.

– Нет, – быстро поправился я. – Через семь минут.

– Через пять, – безапелляционно заявил Вася.

– Хорошо, через пять, – согласился я. – А пока расскажи про тот день, когда твоего друга не стало. Как и когда вы с ним увиделись. Что делали? Ну, слушаю тебя.

– Пять минут, – напомнил мне Вася и поднял указательный палец. – Ты понял?

– Понял, понял, – сказал я.

– Засек, – показал он на часы.

– Не переживай…

– Вот, – Вася немного посветлел лицом. – Он тоже так говорил: понял, понял. Или: скоро, скоро. Быстро так говорил… Хороший был мужик. Не жлоб. Подойдешь к нему: Игорек, выручай, дай полтинник, на пузырь не хватает. Трубы горят! И что ты думаешь? Дает! И потом не пристает и не висит над душой, типа: когда отдашь, да когда отдашь. Да… А тогда он сам во двор вышел. Ко мне и Гришке, – он замолчал и посмотрел на меня: – Гришка – это кореш мой. Мы с ним вместе… это, общаемся.

Я молча кивнул, поскольку любая фраза могла его сбить.

– Так вот, – продолжил Вася. – Он подошел и сказал, что не дернуть ли нам водочки? Выпивши малость был, – щелкнул он себя по строптиво выпиравшему кадыку. – Поговорить хотелось с понимающими людьми, с нами… Он любил «за жизнь» потолковать. Говорил, за такими разговорами душой отдыхает. Я и сам так нередко отдыхаю. – Вася задумался, а потом спросил: – А пять минут еще не прошло?

– Нет, только две прошло, – ответил я. – А когда он к вам подошел – днем, вечером?

– Дне-ем, – протянул Вася.

– Хорошо, рассказывай дальше…

– Ну, он предложил, а мы с Гришкой что ж, с хорошим человеком… С другом лучшим. Он говорит, спасибо, братцы, дескать, уважили. И дает на два пузыря. Гришка тогда еще спросил, а на закусь не подкинет ли деньжат? А он, дескать, с собой нету. Да и есть, говорит, у меня закусь. Ко мне, мол, пойдем, у меня пожрать имеется. А тут откуда ни возьмись Петруха… Вот что значит нюх… Давайте, говорит, я в магазин слетаю. Ну, а чо, нам не жалко. Лети себе! Не наши деньги, и водка не наша. К тому же Петруха нас как-то угощал, отчего его в компашку не взять? Мы его сейчас угостим, он нас потом… Без взаимовыручки, брат ты мой, нельзя. Запросто окочуриться можно, если вовремя не опохмелиться. Сердце не выдержит – и хана! Ну, значит, он ушел, а мы к Игорьку пошли. Он из холодильника все вымел, колбаса там, сыр, рыбку тоже, – сглотнул Василий. – Говорю же, не жлоб был, правильный мужик. А тут и Петруха с тремя пузырями. Я ему – а откуда третий пузырь? А он – я, дескать, в компанию напросился, от себя пузырь прикупил. Тоже не жлоб… Прошли пять минут-то? Уморил ты меня совсем.

– Нет, – сказал я и посмотрел на часы: – Еще полторы минуты осталось…

– Ладно, – согласился Василий. – Пришли мы, выпивать начали, разговаривали. Игорек нам байки рассказывал из киношной жизни, а мы ржали. Он здорово умел рассказывать, смешно. Одно слово – артист…

– А потом? – решился я задать вопрос, потому что Вася замолчал.

– А потом я и не помню. Как отрезало! Допили, да по домам пошли, – ответил Василий. – Вечером уже… Стемнело, помню.

– А вы все вместе ушли? – быстро спросил я.

– Кажись, вместе, – наморщил лоб Василий, заставляя извилины работать в усиленном режиме. – Вместе пришли, вместе и ушли… Как и полагается!

– Точно вместе? – переспросил я.

– Не, не точно, – подумав, ответил Вася. – Ты лучше Гришку об этом спроси. Или Петруху. Может, они лучше моего помнят…

– А Петруха – это такой… Средних лет, среднего роста, в джинсах и светлой куртке? Лицо суховатое, а глаза серые, так? – спросил я, припоминая приметы мужика в кепке из интервью.

– Да вроде так, – ответил Вася и с любопытством посмотрел на меня: – А ты чо, знаешь Петруху?

– Да, видались как-то, – неопределенно ответил я. – А где он живет, не знаешь?

– Говорил, что в соседнем дворе…

– А в каком? – не отставал я от Василия.

– А хрен его знает, – немного подумав, сказал он. – Ну, наливай, что ли…

Водки хватило на полный стакан. Вася медленно поднес его ко рту, выдохнул, закрыл глаза и выпил. Затем быстро очистил банан до конца, засунул его в рот и принялся с аппетитом жевать.

– Не, – сказал он полным ртом. – У эухи э эые аа…

– Чего? – не разобрал я ни единого его слова, кроме «не».

– У Петрухи не серые глаза…

– А какие? – спросил я.

– Э эые аа… – снова ответил Вася. У него пьяно заплетался язык. Перебор…

Я посмотрел в его глаза. Но в них уже не было мысли…

– Все, – сказал я себе. Вася сделал, что мог. Пусть другие сделают лучше его. Например, Гриша. Но не сегодня…

И мы поехали на базу.

Глава 4 Это не он, или версия главного следственного управления

– Как успехи? – спросил шеф, едва мы перешагнули порог.

Он был чем-то обеспокоен, но старался этого не показывать.

– Вроде бы все в порядке, Гаврила Спиридонович, – энергично ответил я. – Могло быть и хуже. Кстати, вы там что-то говорили о представительских расходах? Так вот, докладываю: сегодня такие расходы имели место быть в сумме двухсот семидесяти рублей.

– Я понял, – сказал шеф. – Кстати… Тут приходили из Следственного комитета. – Внутри неприятно екнуло. – Просили сделать им копию интервью с мужиком в кепке. Того, чье последнее желание было убить Санина.

– Вы дали? – задал я глупый вопрос.

Шеф удивленно посмотрел на меня:

– Конечно. А что ж мне оставалось делать? Теперь мужика в кепке будешь искать не только ты.

– Пусть. Но они не знают, где его искать, а я, возможно, знаю, – произнес со значением и посмотрел на шефа.

– Что-то раскопал? – полюбопытствовал шеф.

– Перед смертью Санин выпивал у себя в квартире с тремя мужиками, – ответил я. – Двое из них, некто Гришка и Василий, местные выпивохи, которых знает весь дом. А вот третий, которого зовут Петруха, какой-то приблудный. Кучкуется с этими мужиками неделю или около того…

– Ты думаешь, это он Санина убил? – посмотрел на меня шеф.

– И еще у этого Петрухи имеется одна существенная примета, – не ответил я на вопрос.

Шеф вопросительно глянул на меня:

– Ну и какая же?

– Он ходит в кепке…

С полминуты, наверное, шеф молчал. Потом задал вопрос:

– Ты думаешь, что Петруха и есть тот самый мужик в кепке, у которого ты брал интервью? – загорелся шеф, как борзая, взявшая след преследуемого зайца.

– Пока не знаю, – сказал я. – Надо будет показать его фото Ваське и Гришке.

– Ну, так распечатай с синхрона, – сказал шеф.

– Сделаю, – ответил я.

– И монтируйте передачу, – добавил шеф.

– А нельзя чуть повременить? – у меня появилась интересная мысль.

– Что тебе мешает? – спросил шеф. – Материала для первой передачи программы «Кто убил Санина?» ты, похоже, собрал достаточно. Оперативное освещение события, волнующего всех москвичей, – это огромный плюс для канала. К тому же рейтинг канала может повыситься, и довольно существенно…

– Согласен…

– В чем тогда дело? – шеф терял терпение. – Знаешь поговорку: «Дорого яичко к Христову дню»?

– Знаю, – ответил я. Шеф, конечно, был прав (как и всякий шеф), однако у меня имелись и собственные аргументы. – Очень уж много в деле непонятного: то ли избили, то ли убили, в пьяной бытовой драке… Если драка – почему соседи не слышали шума? Если избиение – почему Санин не звал на помощь?

– Может, ему заклеили рот, – предположил шеф.

– Может, – согласился я.

– Может, соседи не хотят говорить правду. Боятся чего-нибудь… – продолжил шеф.

– Может, – согласился я. – Сами видите: тут много непонятного. Так что расследование этого дела не будет скорым, и задержка передачи на два-три дня ни на рейтинг канала, ни на его оперативность в освещении событий не повлияет.

– И все же, зачем тебе нужны эти два-три дня? – не унимался шеф.

– Если мы тотчас выпустим программу, то лишимся хорошего козыря, – сказал я.

– Какого козыря? – посмотрел на меня шеф. – Этого Петрухи, который тоже ходит в кепке?

– Именно. Этот мужик в кепке из интервью очень заинтересовал Следственный комитет, раз они пришли за копией нашего синхрона. Интересна им будет и моя информация о приблудном мужике в кепке, назвавшемся Петрухой. Я о нем знаю, а они пока нет. Зато я не знаю результатов вскрытия Санина и то, что увидела его соседка Клава Печенкина, когда заглянула в его квартиру. И не читал протокола с места происшествия…

– Понял, – сказал шеф и посмотрел на меня, кажется, с уважением. – Ты хочешь поменять свою информацию на ту, которая будет интересна тебе.

– Именно.

– Молодец, растешь. Пару дней мы придержим первый выпуск программы. Поднакопим материала, более тщательно продумаем концепцию. Ну, а потом жахнем! Добывай материал…

– Постараюсь.

– Стараться мало, – шеф свел брови к переносице. – Надо сделать.

– Значит, сделаю, – ответил я. И резиново улыбнулся.

* * *

– Володя, привет, – постарался я сделать свой голос загадочным, и, кажется, это получилось. – Что-то мы давненько с тобой не виделись, ты не находишь?

– Гм, – раздалось в трубке. – Привет.

– Как здоровье?

– Нормально. И здоровье, и вообще, – в голосе Коробова я почувствовал иронию и настороженность.

– А как дело Санина? Продвигается? – я был сама непосредственность и непринужденность.

– Да, идет понемногу, – ответил Володя, настороженность которого, конечно, не была случайной…

– Помогли вам наши кадры с мужиком в кепке? – как бы мимоходом поинтересовался я.

– С каким мужиком? – спросил Коробов.

Конечно, следаки – ребята ушлые. Как разговорить допрашиваемого, выудить из него нужную информацию или признание, они знают. Превращаются в настоящих обаяшек, или, наоборот, становятся злодеями несусветными. Этому их учили… И распознать, когда они говорят правду, а когда врут, весьма сложно. Но – можно. Особенно если ты со следаком учился пять лет, а потом еще почти три месяца проживал в одной палатке, проходя военные сборы на присвоение звания лейтенанта. Поэтому я своим «дружеским» чутьем понял, что Володя Коробов знает, о каком мужике в кепке идет речь. Да и работал он в Главном следственном управлении по Москве. То есть там, где надо. Знать обо всем, что происходит в административных округах города, он, наверное, не может. А вот узнать, что требуется – вполне в его власти…

– С тем мужиком, чьим последним желанием было убить Игоря Валентиновича Санина, – с сарказмом в голосе сказал я.

– И что? – голос в трубке не проявлял никакого интереса к продолжению разговора.

– А то, что у меня имеется кое-что существенное к этой истории про мужика в кепке, – загадочно произнес я.

Какое-то время трубка глухо молчала. Потом в ней раздалось:

– Гм. Любопытно…

– Могу поделиться с тобой этим существенным, – добавил я.

– Безвозмездно, естественно? – съехидничал Коробов.

– Почти, – ответил я.

– Гм… И что заключается в твоем «почти»? – опять-таки настороженно спросил Володя.

– Мне нужно знать содержание протокола с места происшествия, содержание медицинского заключения по трупу Санина и вашу основную версию, – невинным тоном произнес я.

– Всего-то? – нарочито удивленно спросил Коробов.

– Ага…

– А у тебя ничего не слипнется? – голос в трубке приобрел оттенок возмущения.

– Нет…

– А я думаю, кое-что все же слипнется, – сказал Коробов, правда, уже не так категорически.

– Ну, так давай, встретимся и посмотрим, что у кого слипнется, – предложил я. – Это ведь в ваших интересах раскрыть дело.

– Где?

Ну, если Коробов готов на встречу, «пустым» он не придет.

– В «Мечте» на Садовнической тебя устроит? – спросил я. – Что напротив Дома музыки.

– Давай часиков в восемь вечера, – предложил Коробов. – Раньше не освобожусь.

– Давай, – согласился я.

– Все, до встречи…

– Будь…

* * *

Вася сидел на той же лавочке у песочницы, что и вчера, уныло поглядывая на молодую мамашу, возившуюся с мальчиком лет четырех. Очевидно, это было его основное «рабочее» место.

– Здорово! – поприветствовал я его. – А где Гриша?

– Щас придет, – ответил Вася. – Куда он денется. Чо, опять к нам?

– А Петруха тоже придет? – осторожно спросил я.

– А хрен его знает, – пожал плечами Вася. – Его который день не видать.

– А который? – быстро спросил я.

– Кажись, третий, – ответил мой собеседник с мутным взглядом.

– То есть после убийства Санина вы его не видели, – сказал я без вопросительной интонации.

– Не, не видели, – ответил Вася.

Потом Вася посмотрел куда-то вбок. Я глянул туда же и увидел мужика с пластиковой бутылкой пива. Он шел и пил из нее на ходу.

– Это Гриша? – спросил я.

– Ага, – ответил Вася.

Подошел Гриша, передал пиво Васе, и тот жадно присосался к горлышку.

– Здравствуйте, – бодро поприветствовал я Гришу, который недоумевающе уставился на меня, а потом перевел взгляд на Степу, который стоял за спиной Васи с камерой на плече.

– Здорово, – не очень ласково произнес Гриша. – А нас что, снимают, что ли?