Текст книги "Академия воровского дозора"

Автор книги: Евгений Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Нестор не доверял Уайту, прежде чем ступить на яхту, следовало убедиться в его искренности.

В небольшой скальной расщелине дважды вспыхнул фонарь, подавая сигнал опасности. Вот, значит, как оно складывается. Решил, стало быть, отблагодарить… Понаблюдав за яхтой некоторое время, Олкимос быстро спустился по тропе и решительно зашагал в сторону расщелины. Ему навстречу двинулся плотный человек в темной рубашке, почти сливавшейся с каменными грудами, хаотично устилавшими побережье.

– Значит, Джонатан там?

– Да, на яхте. Я его узнал.

– Спасибо, Григориус, ты меня выручил, – с нотками признательности произнес Нестор Олкимос, пожимая руку. – Если бы не ты, мне бы до завтрашнего дня не дожить… Хотя на ближайшие несколько лет у меня совершенно другие планы. Значит, Уайт решил от меня избавиться… И это после всего, что я для них сделал!

– И что дальше, господин Олкимос?

– Возвращаюсь на материк, в Грецию. Мне некуда бежать. Изменю внешность, поселюсь где-нибудь на окраине. А там посмотрим!

– Тогда прошу на катер, – показал Григориус на небольшое судно, стоявшее у берега, слегка покачиваясь на волнах.

– Вижу, ты все предусмотрел.

– У меня было время подготовиться. А что передать вашей жене?

Олкимос приостановился у трапа, внимательно посмотрел на сопровождающего и негромко произнес:

– Нина ничего не должна знать… Куда я уехал, с кем и насколько. Придет время, я сообщу ей сам.

– Хорошо, господин Олкимос, сделаю все как нужно. Позвольте, я помогу вам подняться, – потянулся за сумкой Григориус.

– Не нужно, – отстранил протянутую руку Олкимос. – Свои вещи я предпочитаю таскать сам.

– Хорошо.

Взобравшись на палубу катера, Нестор испытал облегчение. Следом за ним на катер шагнул Григориус и быстро прошел в капитанскую рубку.

– Сделаем вот что, давай пройдись мимо этих яхт.

– Сделаем, – широко и понимающе улыбнулся Григориус.

– А потом по курсу.

– Все будет в лучшем виде.

Дизель мелко затарахтел, и катер, брызнув на воду тугую шумную струю, попятился от берега. Будто бы дразня пассажиров яхты, капитан проплыл совсем близко мимо нее, так что Нестор мог рассмотреть лица людей, сидящих за столиком. В какой-то момент он хотел выбраться из рубки и злорадно помахать на прощание рукой, но чувство благоразумия взяло верх. Усмехнувшись, он велел Григориусу:

– Поворачивай… Ложись на курс.

– Может, дать прощальный гудок? – Похоже, что Попадус проникся настроением пассажира.

– Не нужно, – отмахнулся Нестор, – как-нибудь доберемся без музыки.

Всю дорогу он промолчал, всматриваясь в черноту Средиземного моря и отчетливо осознавая, что всего этого могло уже не быть. Скорее всего, он сейчас лежал бы бездыханным на дне Эгейского моря.

Полный мужчина, сидевший за столом, ленивым взглядом проводил проходящий мимо катер. Набежавшая волна ударила в крутой борт яхты, заставив ее слегка качнуться. Ожидание затягивалось, и это ему не нравилось. На палубу быстро поднялся высокий хмурый мужчина в белой рубашке.

– Почему его нет? – пригубив бокал с вином, спросил у него толстяк. – Я устал ждать.

– По времени он должен быть уже здесь. Его дом недалеко от берега. Что там произошло?

– Джонатан, ты думаешь, я должен это знать? – усмехнулся толстяк. – Меня пригласили на яхту, сказали, что я увижу своего старинного друга Нестора, тем более что нам есть что обсудить. А его все нет… Спрашивается, зачем я тогда проделал такой длинный путь?

– Может, он что-то почувствовал?

– Даже не знаю, что тут можно почувствовать. Мы должны были просто перевезти его из одной точки в другую.

– Он не явится… Надо было действовать по-другому, более тонко, что ли… – Вытащив телефон, Джонатан Смит нажал на кнопку и, когда прозвучало заинтересованное «слушаю», коротко доложил: – Мистер Уайт, Олкимос не пришел.

– Вот как, почему?

– Я не знаю… Возможно, он почувствовал неладное.

– Хм… Или его кто-то предупредил. Вот что, мой мальчик, сейчас его ищут очень многие люди, в том числе и полиция. Важно найти его раньше других. Не хотелось бы, чтобы все это закончилось для нас какими-то осложнениями. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Да, мистер Уайт.

– Вот и отлично, у тебя есть какие-нибудь соображения по этому делу?

– Кое-что имеется. Нужно проверить места, где Нестор любит появляться.

– Все правильно, мой мальчик, ты очень сообразительный, держи меня в курсе дела.

Ответить Джонатан не успел, связь прервалась. Сунув телефон в карман, он произнес:

– Чего мы сидим? Капитан, кажется, у тебя было хорошее красное вино?

– Да, сэр.

– Неси его сюда!

Греция хороша еще и тем, что количество врачей на душу населения здесь в несколько раз больше, чем в самых просвещенных странах. На этот факт Олкимос обратил внимание еще лет двадцать назад, когда приехал в Афины. Трудно было отыскать дом, в котором отсутствовала бы врачебная практика. Подобный факт наводил сразу на две мысли: или все врачи мира съехались в Грецию, чтобы здесь построить свою карьеру, или население страны столь больное, что спасти его от вымирания способны только полчища лекарей. Но население Греции было небольшим, по большей части они ни на что не жаловались, и оставалось только удивляться, каким образом эскулапы зарабатывали себе на пропитание.

В последние годы пошла мода на пластических хирургов, уверенно потеснивших кардиологов и ортопедов с самых престижных мест. Они даже обосновались в деревнях, где оставались только древние старики. Но, судя по дорогим костюмам, в которых они важно расхаживали по побережью, врачи явно не бедствовали.

С одним из таких пластических хирургов, профессором Вальцером Петром Абрамовичем, приехавшим из Санкт-Петербурга, Нестор Олкимос познакомился три года назад в Салониках. Вполне обаятельный дядька, причислявший себя к понтийским грекам, имевший серьезную клиентуру в России. Оставалось только удивляться, какая именно нужда заставила его сняться с насиженного места и, отказавшись от хлебосольного петербургского пирога, съехать в провинциальный город, население которого было не столь щедрым, а желающих придать внешности безупречность и того меньше. Но именно здесь он открыл частную клинику с претенциозным названием «Аполлон».

Заглянув в клинику Петра Абрамовича на правах старинного друга, Нестор, не особенно вдаваясь в детали, пожелал изменить свою внешность до такой степени, чтобы его не узнала даже родная мать.

Профессор терпеливо выслушал, а потом неторопливо заговорил, придавая каждому слову дополнительную весомость:

– Нестор, ты, наверное, удивляешься, на какие деньги я здесь живу, если мне приходится содержать роскошный дом, иметь клинику, а еще едва ли не ежедневно водить любовниц в ресторан. Я тебе отвечу… Потому, что я умею держать язык за зубами. Это будет не первая моя операция по изменению внешности. Надеюсь, что и не последняя… Пара серьезных клиентов, и денег мне хватает на полгода безбедной жизни. Что поделаешь, мои услуги стоят дорого. Но люди платят не только за качество, а еще и за молчание. – Неожиданно улыбнувшись, он добавил: – Если бы ты знал, с какими людьми мне приходилось иметь дело. Впрочем, для всех остальных они уже давно мертвы.

– Что ты можешь сделать с моим лицом? – спросил Нестор и тут же поспешно добавил: – Разумеется, чтобы оно по-прежнему нравилось моей жене.

– И это ты спрашиваешь у настоящего мастера своего дела? – рассмеялся хирург. – Я бы даже сказал, у Рафаэля лицевой хирургии! Начнем мы с носа, слегка приподнимем его кончик. Ты даже не представляешь, как это изменит в целом твой облик. А всего-то будет достаточно пары ударов зубилом по носовой перегородке. Ха-ха! – Заметив, как посмурнел клиент, он весело продолжил: – Не напрягайся ты так! Это наш профессиональный юмор. Никак не могу искоренить его в себе. Дальше мы немного изменим форму глаз, слегка приподнимем веки, а вместе с этим уберем тебе лет двадцать! Пожалуй, изменим еще скулы, и будет полный порядок.

– Ты можешь показать, как я буду выглядеть?

– Конечно. Завтра ты получишь рисунок. Только у меня к тебе одна просьба.

– Надеюсь, не обременительная?

– Ты ее выдержишь… Из клиники ты не должен выходить до самого выздоровления. Ни тебе, ни мне не нужны лишние неприятности. Понимаешь, о чем я говорю?

– Более чем.

– У меня здесь оборудована небольшая палата для подобных случаев. Она полностью изолирована, тебя никто не увидит. Стены со звукоизоляцией, так что в ней ты можешь чувствовать себя в полнейшей безопасности. Можешь читать книги, смотреть телевизор, а если позволят результаты, даже поупражняться в караоке. Ха-ха! Опять этот мой юмор, когда-нибудь он лишит меня языка… Так ты не возражаешь?

– Думаю, это разумное предложение.

– Вот и договорились… Людочка! – громко позвал эскулап.

На зов явилась худощавая женщина лет сорока с серьезным лицом. Невольно подумалось, что в храме красоты могла бы служить более привлекательная вакханка.

– Да, Петр Абрамович.

Заметив, как напряглось лицо Олкимоса, Петр Абрамович поспешно предупредил:

– Людочке ты можешь доверять точно так же, как и мне. На то время, пока ты находишься здесь, она будет твоим ангелом-хранителем. Более чем уверен, она не расскажет ни своих тайн, ни чужих даже на исповеди. Ха-ха! Так чего мы стоим? Покажите пациенту его комнату!

После операции Нестор Олкимос пробыл в клинике около трех недель. Первые трое суток он просто лежал, так как организму требовался покой. Через семь дней профессор подвел его к зеркалу и с помощью Людмилы осторожно стал снимать с лица бинты.

– Не удивляйся, сейчас ты увидишь не то, что ожидаешь. Должно пройти какое-то время, чтобы опухоль спала окончательно. А потом ты должен будешь привыкнуть к своей новой внешности. И к красоте, разумеется!

Когда лицо разбинтовали и Нестор увидел себя нового, то невольно сглотнул от накатившего огорчения. Первая мысль, пришедшая на ум, была такой: «Где-то я уже встречал этого несчастного». Вторая – куда более реалистичная: «Теперь нужно к этому как-то привыкать». Только по прошествии нескольких дней вызрело: «А ведь неплохо получилось!»

Еще десять дней он дожидался, когда с лица сойдут отеки и разойдутся синяки. Далее следовало удаление ороговевших клеток, а оставшееся время было отведено на восстановление новой кожи. Так что после операции он выглядел как новенький.

Уже при расставании хирург, задержав его ладонь в своей руке, произнес:

– А ведь я потерял прежнего друга… Теперь мне придется привыкать к твоему новому облику.

– Это не самая страшная потеря, – произнес Олкимос, почувствовав, что после операции у него слегка изменился даже голос.

– Разумеется, – с готовностью отозвался эскулап, – внутри ты остался все тем же славным малым, к которому я успел привыкнуть. – И уже тише, подавшись немного вперед, едва ли не наклоняясь к самому уху, продолжил: – Если возникнут обстоятельства поменять и это лицо, можешь на меня рассчитывать. Главное, чтобы хорошо было заплачено. Ха-ха!

Еще три долгих дня ушло на то, чтобы поменять документы: как его уверили, они были абсолютно «чистые», так что отныне его звали Георгиус Дестунис. Главное, не запутаться в обилии собственных имен и фамилий, если его однажды остановит полицейский.

Вернувшись в Афины, Нестор решил пройтись по старым местам: трижды он повстречал своих знакомых. С одним из них столкнулся в дверях магазина и остался неузнанным. У другого попросил огоньку, и тот, передав зажигалку, не задержал на нем заинтересованного взгляда, как бывает при встрече со знакомым человеком. Чем-то Нестор Олкимос напоминал невидимку – сам он видел всех, а его никто не узнавал.

Стараясь более не искушать судьбу, он съехал в небольшой пригород Афин, где наверняка не встретит знакомых. Оставалось последнее – уехать из Греции навсегда, хотя бы в Чили, лишь бы подальше от многочисленных неприятностей, что сыпались в последнее время на его голову. А может, улететь в Новую Зеландию? Почему бы и нет? Там так же тепло, как и в Греции. А потом еще море, без которого он просто не представлял свое существование. Вряд ли кто-нибудь на далеких островах слышал о Несторе Олкимосе. А семизначный банковский счет позволит ему с оптимизмом смотреть в будущее. Так что в Новой Зеландии под ослепительным солнцем он сможет пересидеть любое ненастье.

Еще через пять дней Нестор позвонил жене:

– Нина?

– Кто это? – прозвучал встревоженный голос жены.

– Тот, кто обещал тебе позвонить.

– Боже мой!

– Только не надо имен, а то я начинаю нервничать.

– Ты где?

– Ближе, чем ты думаешь. Мною никто не интересовался?

– Спрашивала соседка, – несколько растерянно произнесла Нина, – я сказала, что ты уехал. Когда мы с тобой увидимся?

– Я подъеду через два дня, будь готова к отъезду.

– Я буду ждать тебя. Мы ведь…

Дослушивать Нестор не стал, отключил телефон (может, он на «прослушке», мало ли!). Теперь осталось последнее. Позвонив в аэропорт, он заказал два билета на Сардинию. Давно хотел побывать на этом острове, но все как-то не представлялось случая. Весьма неплохое местечко, чтобы отдохнуть от всего того, что навалилось на него в последние недели.

Раздвинув жалюзи, Олкимос посмотрел на улицу. Жара припекала всерьез, и от асфальта, что длинной темной полоской шел по серпантину к перевалу, зыбкой прозрачной лентой поднимался зной. Город как будто бы вымер, встречались лишь отдельные прохожие – изнуренные пеклом, старательно прячась от солнца, они переходили от одного укрытия к другому.

Единственное существо, которому нравилась накатившая жара, был большой белый пушистый кот, вольготно развалившийся на краю тротуара. Его разморило настолько, что у него не возникало желания даже передвинуться на полметра под щадящую тень терновника. Кот был невероятно пушистый, какой-нибудь сибирской породы, таких в Греции не водится. Здесь преобладают коты худосочные, длинные, почти лишенные волосяного покрова. Интересно, этот сибирский котяра вспоминает сибирские трескучие морозы? Или, пришибленный солнцем, позабыл их как кошмарный сон. Неожиданно кот поднялся и сделал несколько ленивых шагов по направлению к близлежащему дереву, а потом лег в тень, совершенно обессиленный.

Прозвеневший звонок вывел Нестора из задумчивости.

– Слушаю.

– Вы заказывали такси?

– Да.

– Через минуту такси подъедет, можете выходить.

Отключив телефон, Олкимос поднял небольшую сумку с вещами и вышел на лестницу. Эту квартиру он снял четыре дня назад, представившись хозяйке российским туристом, намеревавшимся полюбоваться местными красотами. Можно было, конечно, остановиться в гостинице, но пришлось бы предъявлять паспорт, засвечивать который без особой надобности не хотелось. Пусть он останется для любезной хозяйки чудаком-туристом, пожелавшим выбрать трехкомнатную квартиру на окраине города, где самая большая достопримечательность – всего-то громоздкий овальный гранит, стоявший в небольшом сквере посреди пожелтевшей травы. На нем, для привлечения путешественников, была установлена табличка с коротким рассказом о том, что полубог Геракл бросил этот самый камень в кентавра Гилея, совершая поход на Эриманфского вепря.

В действительности правда была куда более прозаическая.

Десять лет назад, чтобы привлечь в греческую глухомань туристов, мэр привез этот гранит из Флоренции, уже в городке велел мастерам придать ему яйцевидную форму, и теперь каждый турист неизменно шел на это место, чтобы воочию убедиться в силе древнего исполина. Кроме того, откуда-то взялось поверье, что стоит только до него дотронуться, как можно избавиться от полового бессилия. Так что валун, притягивая к себе импотентов всех мастей и национальностей, был отшлифован мужскими ладонями до такой степени, что в него можно было смотреть как в зеркало. Небольшая толпа была и в этот раз. Тем более что хитроумный мэр поместил этот камень в городской герб, увенчав его с двух сторон лавровыми венками. Теперь знаменитый гранит можно было увидеть едва ли не на всех проспектах и буклетах, с которых чей-то поэтический слог призывал туристов посетить славный город. Вот только одна беда – отчего-то на всех плакатах камень выглядел детородным органом. Хотя, возможно, здесь присутствовала какая-то расчетливая греческая хитрость.

Нестор вышел из подъезда. На улицах города трудно было увидеть и дюжину прохожих, даже местная трава, привыкшая к зною, лежала побитой и высохшей, а у валуна, будто у живительного фонтана, толкались люди и что-то нашептывали в серую узорчатую поверхность. Наиболее прыткие стремились ладонями дотянуться до самой макушки, в надежде на то, что там остались отпечатки пальцев полубога.

Чудаки, право!

Было еще одно поверье. Камень приносил удачу всякому, кто отправляется в дорогу. А вот везение ему была крайне необходимо. Нестор подошел к камню, плечом потеснив столпившихся старичков, что-то лопочущих по-английски, и слегка фамильярно похлопал ладонью по шершавой гранитной поверхности. На него с интересом посматривали, видно отмечая в его внешности нечто особенное.

У подъезда уже поджидало такси – красный «Мерседес». Красный цвет – это всегда вызов судьбе. В его сегодняшнем положении то, что нужно.

– Вы по заказу? – спросил Нестор у вышедшего водителя.

– В Афины?

– Да.

– Тогда я к вам, – ответил водитель, усаживаясь на водительское кресло. – Отвезу, как на крыльях.

– Вот этого не нужно, – покачал головой Нестор. – Лучше по дороге и не торопясь. Так, чтобы добраться в полном здравии. На ближайшие пятьдесят лет у меня большие планы на жизнь.

– Мне бы ваш оптимизм! – жизнерадостно рассмеялся таксист.

Добравшись до Афин, Олкимос снял небольшую комнату напротив своей квартиры и, поглядывая через окно, изучал окружающую обстановку. Не было ничего такого, что могло бы навеять на мысль об опасности или хотя бы как-то насторожить. Никто не дежурил у его подъезда, не стучал в дверь, по округе не кружили подозрительные личности. В общем, все было как обычно, когда он проживал в этом районе.

С этой недорогой квартирой у него было связано немало приятных воспоминаний. Первая недвижимость, приобретенная на греческой земле! На этих пятидесяти метрах он был счастлив с Ниной по-настоящему. Даже тогда, когда в его карманах бренчала обидная мелочь. Потом дела резко пошли в гору, и он стал богат. Купил большой особняк и ощутил, что такое настоящая роскошь. Но позже Нестор никогда уже не был так счастлив, как в первый год пребывания в Греции. Может, это оттого, что он был молод и у него все было впереди, в том числе и неудачи. Правда, побед набиралось значительно больше. Потом он не однажды покупал и продавал недвижимость, но свою первую квартиру, что вошла в его судьбу удачей, он не продавал никогда. В трудные минуты жизни, которых у него набиралось немало, Нестор приходил сюда, прячась от злобного мира.

Понаблюдав за квартирой два дня, он наконец отважился позвонить на домашний телефон. Трубку Нина подняла после второго гудка, и он тотчас услышал ее встревоженный голос:

– Да, слушаю.

– Это я.

– Боже, как я тебя ждала! Почему ты не давал о себе знать так долго? Твой телефон тоже недоступен. Я вся испереживалась. В последний раз ты как-то неожиданно прервал разговор.

– Не беспокойся, со мной все в порядке. Ты помнишь место, где мы любили ужинать?

– Неужели ты думаешь, что я могла его забыть?

– Приходи к нему через час, я буду ждать тебя там.

Не дожидаясь ответа, Нестор положил трубку.

Глава 4
Есть коротенькое дельце, или Не трогай ее!

По договоренности с боссом Джонатан сам занимался подбором людей для предстоящей работы. Профиль его деятельности был весьма широк: от обыкновенной слежки до устранения свидетеля. Нередко требовалось в кратчайшие сроки разыскать улизнувшего человека, и лучше, чем полицейские, с этим делом никто не справлялся. Если следовало кого-то запугать, то Джонатан нанимал мордоворотов с боевым опытом, способных за тысячу фунтов стерлингов повырывать ноги даже пятилетнему ребенку. Для проникновения в жилище использовался небольшой оперативный отряд, состоящий в основном из бывших «домушников», способных открыть любые двери. В последнее время он нуждался в техническом персонале, умеющем устанавливать «жучки», проникать в информационное пространство, обесточивать сигнализации. И первый, к кому он обратился с предложением поработать за хорошие деньги, был Гарри Курц, работавший прежде в одном из шпионских подразделений радиотехнического концерна. Джонатан ни разу не пожалел о своем выборе, забирая его всякий раз на особо важные случаи.

Розыск Нестора Олкимоса как раз был из таковых.

Следовало начать с недвижимости. Если Нестор и объявится, так непременно в одной из своих квартир. Сложность заключалась в том, что квартиры у него были рассеяны по всей Греции, как молодые грибы. Оставалось определиться, куда именно тот может пойти. После некоторого размышления решили заострить внимание на его апартаментах Глифаде-гольф, куда он нередко наведывался. Оборудовав комнаты «жучками», сняли квартиру по соседству.

Ожидания оправдались сполна: вскоре в квартиру наведалась его служанка – просто для того, чтобы прибрать захламленные комнаты, а потом, груженная двумя большими сумками, объявилась и жена Олкимоса. Оставалось дожидаться самого хозяина, и он объявился.

– Прошел звонок, – посмотрел Гарри Курц на монитор, плотнее прижав наушники к голове. На мониторе сигнал обозначался длинной зеленой подвижной линией, то сжимающейся в зыбкие поперечные черточки, то вдруг распрямлявшейся.

Неожиданно линия поломалась, забравшись острыми краями на периферию экрана, и Гарри Курц услышал встревоженный женский голос:

«Да, слушаю».

На мониторе вновь появились линии и, изломавшись в острые углы, резко поднялись вверх, обозначив тем самым низкие частоты.

«Это я», – отозвался мужской голос.

– Кажется, то, что нужно, – сказал Гарри Курц, посмотрев на Джонатана, стоящего рядом. Тот лишь едва заметно кивнул, продолжая смотреть через окно. В правой руке он держал толстенную сигару, а в левой – небольшую чашечку с невероятно черным, но очень душистым кофе, наполнявшим помещение густым дурманящим ароматом. Серый дым через сложенные в трубочку губы он отправлял под самый потолок, после чего запивал затяжку небольшим глотком кофе. Получалось весьма картинно, но вряд ли он догадывался об этом. Просто так привык: бывший вояка живописно ел, плакатно пил и весьма впечатляюще прожигал собственную жизнь.

– Постарайся запеленговать, другого случая может не представиться, – поставил он пустую чашку на край стола.

Гарри уперся взглядом в монитор. Включилась программа по перехвату сигнала. Зеленая линия отпала, как пожухлый лист, а вместо нее на экране появилась карта Греции, все более укрупнявшаяся и обрастающая многими деталями.

– Никуда он не денется, – отозвался Гарри Курц, стараясь удержать курсор в центре карты.

Вот город Афины, заснятый с космической высоты, – всего-то светлое размывающееся пятнышко на берегу синего моря. Так продолжалось недолго, вскоре точка укрупнилась до большого пятна, стала приобретать контуры жилых кварталов, в неровную линию вытянулось побережье, зелеными пятнами предстали парки и скверы. Увиденное напоминало неправильную мозаику, не хватало лишь нескольких цветов, чтобы придать картине законченность. Вскоре можно было различить жилые массивы, разрезанные длинными прямыми улицами, голубые водоемы во дворах, одноглазо взиравшие в небо; отдельно стоящие здания… И тут, стремительно укрупняясь, вытесняя при этом за границу экрана один жилой район за другим, карта обросла еще большими деталями: дворами, скверами, небольшими рощицами, магазинами с кричащими вывесками, отдельно припаркованными машинами. Гарри даже сумел рассмотреть молодую пару – взявшись за руки, они направлялись в сторону моря.

Теперь на экране было всего лишь два дома: один десятиэтажный, приодетый в темные стекла, будто бы в броню, а другой пятиэтажный, выкрашенный в белый цвет с серыми жалюзи на ровных рядах окон. На третьем этаже, где-то в глубине здания, призывно вибрировал зеленый огонек, побуждая к действиям.

Гарри Курц нажал прямо на этот мерцающий огонек. Застекленное здание уплыло куда-то в сторону, и каменные стены будто раздвинулись, впустив в себя наблюдателей. Теперь были видны квартиры, лестницы, разбегающиеся по этажам, через стены, вдруг сделавшиеся прозрачными, он рассмотрел зеленый огонек у самого окна и торжествующе произнес:

– Нашел!

– Я в тебе не сомневался, – отозвался Джонатан, наливая очередную чашку кофе. Сигара была выкурена наполовину.

– Он находится в соседнем доме. Вот адрес…

– Хм… Это сюрприз. Когда он должен выйти?

– Через час он встречается с женой в условленном месте.

– Тем хуже для него, – заметил Джонатан, положив на край стола сигарету. – Убери здесь все в комнате. Сотри все отпечатки.

– Понял, не в первый раз, – охотно отозвался Гарри, закрывая ноутбук.

– Машину оставишь за углом, я пойду.

– Не беспокойся, сделаю все, что нужно.

Джонатан подхватил легкий летний пиджак и вышел за дверь.

За те несколько дней, что Нестор провел в квартире, никого из соседей он не встретил. Они, будто бы сговорившись, терпеливо берегли его покой. Ситуация была ему на руку, он продолжал оставаться невидимкой. Посмотрев на себя в зеркало, Нестор невольно отметил, что стал привыкать к своей обновленной внешности. Складки у носа исчезли, отчего он стал выглядеть лет на пятнадцать моложе, подбородок выглядел более мужественно, а уши, прежде некрасиво торчавшие, теперь были плотно прижаты к черепу. Такую внешность женщины сочтут вполне привлекательной.

Он еще раз проверил, на месте ли документы, раскрыв сумку, удостоверился, что пачки евро, запакованные в пластиковые мешочки, лежат рядком, будто старые добрые товарищи.

Теперь вряд ли что может поменять его планы. Взяв портфель, Олкимос вышел из квартиры, закрыв за собой дверь на ключ. Пренебрегая лифтом, решил спуститься по лестнице. Со второго этажа ему навстречу двинулся высокий мужчина, загородивший крупным телом весь проход. Его лицо показалось Нестору знакомым, он приостановился на лестничной площадке, чтобы пропустить его вперед, но тот, быстро поравнявшись с ним, негромко произнес:

– Тебе привет от нашего друга.

Нестор, подняв голову, напоролся на его рыбьи неподвижные глаза, все понял, но, прежде чем успел что-то предпринять, почувствовал, как в бок проникла холодная узкая сталь. Печень протестующее отозвалась нестерпимой болью, от которой разом потемнело в глазах. Хотелось вцепиться незнакомцу в горло, но сил хватило только на то, чтобы едва приподнять руки.

– За что? – вырвался из груди едва различимый сип. – Я был с ним честен.

– Так надо, – ответил незнакомец. – Позволь взять твой саквояж, теперь он тебе без надобности.

Из парализованной гортани раздался нелепый хрип.

– Ты что-то хотел сказать? – наклонился к нему незнакомец. – Я так и думал, ты не возражаешь. – Подхватив выпадающую из рук сумку, он буднично проговорил: – Ладно, я пойду…

– Я узнал тебя…

– Похвально… Знаешь, у меня на сегодня запланированы кое-какие дела. А потом нужно пришить еще твою женушку, кажется, она расположилась в твоей квартире.

Набрав в легкие побольше воздуха, Нестор выдавил:

– Джонатан, прошу тебя… не трогай ее.

– Поменьше слов, приятель, иначе это очень скверно отразится на твоем здоровье… – вдруг забеспокоился Смит.

– Прошу…

– Возможно, я так и поступлю, считай это моим подарком. А потом, в твоем нынешнем облике она тебя просто не узнает… Вот видишь, ты даже улыбнулся. Все не так скверно, как могло тебе показаться. И еще вот что, постарайся не расшибить лоб, когда будешь падать.

Не оглядываясь, блондин спустился по лестнице. Еще через несколько секунд хлопнула входная дверь. Зажав рукой кровоточащий бок, Нестор Олкимос, прижавшись к стене, начал медленно сползать по ступеням. Когда Нестор наконец оказался внизу, он медленно растянулся на полу, и к нему пришло облегчение. Некоторое время он взирал на белый потолок, а потом смежил веки и, прежде чем погрузиться во мрак, увидел молодое лицо Нины. Точно такое, каким оно было, когда они перебрались в Грецию. Губы ее слегка дрогнули, она провожала его с улыбкой.

Джонатан снял парик, отодрал тонкие аккуратные усики и, положив их в пакет, вышел из подъезда. Его никто не преследовал. Все было как обычно.

Через минуту он сделался частью улицы. Солнце припекало так, будто объявило всему человечеству войну. Единственная возможность выжить в этой беспощадной битве – это расположиться в густой тени летнего кафе.

Вытащив телефон, он нажал на цифру «один».

– Все сделано, мистер Уайт.

– Хорошо. Давай возвращайся. Тут для тебя есть небольшое дельце.

– Понял, прибуду в Лондон ближайшим рейсом.

На углу дома с работающим двигателем его ждал «Пежо». Открыв дверцу, он плюхнулся в кресло рядом с Гарри и бросил:

– Все, поехали!

– Куда?

– В аэропорт.