Текст книги "Жиган по кличке Лед"

Автор книги: Евгений Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– За такие шутки, – выразительно сказал Илья, – в зубах бывают промежутки. Тем более я по твоей харе вижу, что ты не шутишь. Ладно, прикрыли базар: вон они идут.

8

Сын паромщика Прутков еще не знал, что в скором будущем станет комсомольским активистом, положительным примером для пионерии и человеком, слово которого будет весомо в суде. Сейчас он, стоя в скаутских шортах над поверженным соперником, поправлял синий галстук, который сбился от захвата.

На лужайке за зданием скаутского клуба собралось двадцать с лишним человек. Десять из них были разделены на пары и отрабатывали приемы японской борьбы джиу-джитсу – в частности, вот Прутков только что завалил своего спарринг-партнера броском через бедро, который он отрабатывал уже больше недели. Остальные или наблюдали за ходом тренировки, или попросту сидели под деревьями и отдыхали; двое скаутов, растопырив пальцы, упражнялись в искусстве распутывания сложнейших морских узлов. Все были одеты в традиционную униформу скаутов – штаны до колен, шляпы с ремешком и гимнастерки с двумя нагрудными карманами. На гимнастерках честь честью красовались святой Георгий и лилия.

Опытным взглядом можно было заметить, что далеко не все скауты находятся в той хорошей физической форме, которую предписывают им заповеди движения. Двое или трое даже имели лишний вес!.. Хотя добрая половина скаутов была настоящими бойцами – от четырнадцати до шестнадцати лет, поджарые, мускулистые. И, как то было видно из спарринг-боев – натренированные и с хорошей реакцией.

Из-за деревьев наблюдали за ними пятеро интернатских. Ленька Ип сказал с плохо скрываемой завистью:

– У них, говорят, в клубе даже бильярд есть.

– Ага. И хфорте… это…

– …пьяно, – подсказал громиле Рыжову Илюха. – Хорошо ребята так отдыхают. Поди, в изолятор их тут не сажают.

– Ага, – хмыкнул Ип, – и темную не устраивают.

– Я все-таки не врублюсь, робя, чего Лагин не понагнал сюда красноармейцев с винтовками и всю эту контру в бараний рог не…

– А за что их гнобить-то? Деньги платят, а теперь нэп, так что буржуев повылезало, что тебе тараканов! – объявил подкованный в экономической теории Ленька Ип. – А тут будет обставлено как конфликт чуждого элемента с пролетарской молодежью. Отличный повод… Да и секретаря Баранова можно убедить, а то у него сыняра, говорят, тоже к этим скаутам прислонился.

Увесистое слово «конфликт» заставило Рыжова раздуть ноздри и, мотнув головой, выговорить:

– Ну че уж! Хряем бить буржуйчиков.

Они вышли на лужайку. Их заметили не сразу, но когда один из скаут-мастеров, увидев их, негромко, по-особенному дважды присвистнул, все скауты оставили свои приемы японской борьбы и даже отдых в приятной тени и дружно выпрямились в полный рост.

– Я вас слушаю, молодые люди, – степенно сказал скаут-мастер.

– Это мы вас слушаем! – рявкнул Пыж, сверкнув маленькими черными глазами. Разговор он начал неуклюжей провокацией, которой, собственно, и являлась вся эта затея.

Илья тут же взял инициативу в общении в свои руки:

– Да мы просто мимо шли и вот случайно на вас вышли. Лесок пока не купленный, броди где хочешь. Я смотрю, хорошо тут у вас. Форма вон какая, инвентарь, лилии, дракончики… К себе не примете, случаем?

– Рожей не вышел, задротыш! – выкрикнул кто-то.

Илья в ответ лишь победительно и нагло улыбнулся. Скаут-мастер укоризненно оглянулся и, погрозив пальцем, произнес:

– Если у вас дело, то излагайте, ребята. Если нет – у нас идут занятия.

Показательно миролюбивая манера его обращения к интернатским провокаторам нисколько не настроила тех на более миролюбивый лад – даже если учитывать, что серьезное численное преимущество было на стороне скаутов.

Сын паромщика крикнул, обращаясь к скаут-мастеру:

– Эрик, ты что, не видишь, что это – дефективные из первого дурдома? Что они тебе объяснят? Им пока в морду не сунешь, не отвалят!

– Костя, ты аккуратнее… Действительно, ребята, если у вас нет дела, идите своей дорогой, – посоветовал скаут-мастер Эрик. – У нас спарринг, а для этого нужно сосредоточиться. Все-таки тут – фулл-контакт…

Незнакомое слово «спарринг» и особенно чужеземное «фулл-контакт» кажется, произвело на Пыжа нужное воздействие. Его маленькие черные глаза блеснули, и он с криком «…та-а-акт!» врезал в ухо стоящему к нему ближе остальных скауту, маленькому, плотному, увесистому, как мешок с картошкой. Тот рухнул на стоявшего за ним, и оба с ревом покатились по траве. Это оказался единственный момент в назревавший схватке, когда инициатива осталась за интернатскими. Поняв, что от драки уклониться уже не удастся, скаут-мастер Эрик, выцелив злобного Пыжа, задвинул ему в челюсть. Удар у него, надо отдать должное, был поставленным: даже здоровенный Юрка Рыжов с трудом устоял на ногах и ухнул, на несколько мгновений потеряв ориентацию в пространстве. Илюха, на которого тотчас наскочили двое, не стал искать счастья в обороне, а легко уклонился от выпада скаута и зарядил ему ногой в живот. Мгновением позже он успел уклониться от молодецкого наскока второго скаута, который летел на него в высоченном прыжке с выставленным вперед коленом. Между тем расторопный Ленька Ипохондрик, поняв, что голыми руками тут ловить нечего, подхватил с земли довольно увесистый сук с налипшей на него землей и травинками. Этим-то суком он и ударил между глаз лезущего на него благородного скаута. Тот рухнул как подкошенный.

Главное – подать идею. Юрка Рыжов, не найдя вокруг себя подходящей дубины, подскочил к расщепленной грозой молоденькой березке и, одним движением сломав ее у основания, вторым высвободил из ствола увесистое такое полено, криво обломленное с двух сторон. И тотчас же испытал его в деле: оказавшись в зоне досягаемости от второго скаут-мастера, дважды так отходил того своим дрекольем по мускулистым плечам, что скаутский учитель взвыл и повалился на траву.

Впрочем, не все интернатские влились в это побоище так же успешно. У Пыжа была недетская сила, у Ипа – ловкость и отменная смекалка, у Илюхи – всего понемногу плюс отличное звериное чутье, которым он ощущал опасность. «Спинным мозгом», можно было бы сказать, если б Илья знал такие анатомические понятия. А вот Диме Вернику и Семену Борисову по прозвищу Сеня-бородавочник пришлось туго. Верника вообще угораздило ввязаться в прямой размен ударами со скаут-мастером Эриком, в котором он был заведомо слабее. Бородавочник начал за здравие, но сын паромщика Прутков поймал его на тот же прием, который демонстрировал до выхода воспитанников школы-интерната № 1 на авансцену событий: грамотно перекинул того через бедро и смачно припечатал всем весом сразу. На оглушенного ворочавшегося на земле и не очень понимающего, что происходит вокруг него, Сеню бросилось сразу несколько скаутов – в том числе и те, кто умудрился отрастить себе пузико в год голода в Поволжье. В самом деле – не под Пыжа же становиться? Куда легче пинать лежащего на земле человека.

Между тем и Пыжа удалось нейтрализовать: скаут-мастер Эрик, уложив без труда Верника, поймал деревянную гимнастическую палку, переброшенную ему одним из скаутов, и раз за разом стал пробивать здоровенного интернатского громилу. При том, что ни один взмах дубиной в исполнении Рыжова цели не достиг: скаут-мастер был слишком ловок, чтобы быть уязвленным таким неуклюжим оружием. Пыж пару раз получил по ребрам, скривился от боли, а потом Эрик изловчился и врезал по пальцам, которыми интернатский Челубей сжимал свое дреколье.

– А-а! – заревел Пыж и, взмахнув подбитой рукой, выпустил свое оружие. Дубина, впрочем, имела такую кинетическую энергию, что все равно наделала немало бед: попала в ноги двум скаутам и повалила обоих. Один, впрочем, тут же поднялся, а вот второй остался валяться, вопя и держась за коленную чашечку.

Скаут-мастер Эрик оскалив зубы, сжал гимнастическую палку двумя руками и выговорил:

– Вот так, да? А в газете «Желтогорская звезда» рабкоры потом напишут: «20 скаутов во главе с двумя буржуазными вырожденцами, здоровенными лосями такими-то, напали на детей из школы-интерната № 1, и без того обиженных жизнью и капиталистическими хищниками… и нанесли им увечья!» Так, что ли?

– Смачно излагаете! Вам бы к нам в школу учителем русского языка! – крикнул Ип. – По этому предмету почему-то особенно часто устраивают темную!

Добросердечный этот разговор, может, и продлился бы, если бы один из скаутов, вытащивший из палатки топор, которым рубили сучья для костров, не полез с ним на интернатских, размахивая уже оружием вполне реальным. Это был один их тех типов, которые получили на орехи в первые же мгновения скоротечной схватки и только сейчас очухались – злые и, что называется, не поучаствовавшие. Дурной пример заразителен: топором вооружился и еще один скаут – из числа тех храбрецов, что охаживали ногами Сеню-бородавочника.

– Убрать топоры!!! – синхронно рявкнули оба скаут-мастера. Их не услышали.

– Да вы чего творите? – так же в голос заорали Ип и Илюха.

Характерно, что оба скаута бросились не на валяющихся на земле интернатских Борисова и Верника (легкую добычу), а на Пыжа, который явился главным обидчиком храбрых желтогорских разведчиков в этом отдельно взятом эпизоде. В самом деле – голыми руками совладать с огромным старостой старшей группы дома-интерната было проблематично даже для скаут-мастеров, не то что для некоторых их желторотых подопечных.

В руках у Юрки ничего не было. Правая кисть повисла плетью после удара гимнастической палки. Он дико вращал черными глазами и смотрел, как несутся на него с топориками двое болванов, которые не отдают себе отчет в том, что творят. Хотя примерно то же самое можно было сказать и о самих налетчиках из первого интерната в момент визита в лагерь скаутов.

Ленька Ип впал в какой-то ступор. Наверное, впервые в жизни этот расторопный и шустрый паренек не нашелся, как быстро и оперативно отреагировать на ситуацию, определенно складывающуюся не в его пользу. Он, впрочем, обозначил попытку броситься скауту под ноги и сбить того, однако тот просто подпрыгнул, легко избежав контакта.

– Рва-а-а-ань! – завизжал тот, что первым подбегал к ошалевшему Рыжову. Кажется, он все-таки потерял и без того не бог весть какую голову, если даже лежащий на земле – в трех шагах от Юрки Пыжа – скаут попытался помешать своему же товарищу, схватив того рукой за щиколотку.

Пальцы рассекли пустоту.

…Илюха подскочил к скаут-мастеру Эрику и рывком выставил гимнастическую палку из его захвата. Между ним и Юркой Рыжовым было метров двадцать, так что догонять уже практически настигших того скаутов было бессмысленно. Илья прицелился и что было сил швырнул палку как копье. Сбалансированностью боевого копья она, конечно, обладать не могла, однако же попала концом меж лопаток скаута. Тот потерял равновесие, руку с топором повело, и он подскочил к Рыжову, будучи на мгновение обезоруженным.

Юрка тут же насадил его на неуклюжий, но убойный удар в челюсть с левой руки.

И вот тут на него вывалился с топором второй.

Остановить его уже никто не успевал. Рыжов успел пригнуться, и лезвие топора рассекло воздух в сантиметре от его затылка. Однако долго так продолжаться не могло: интернатский вожак был слишком крупным, чтобы в него нельзя было попасть. И потому уже следующий удар топора попал в цель. Лезвие зацепило ключицу и, прорубив грудную мышцу, выбило из Рыжова душераздирающий рев, чем-то напоминающий грохот штормового прибоя. Едва ли рану можно было назвать серьезной, да и рука наносившего удар была не слишком тверда…

Третий удар нанести ему уже не дали. С разных сторон бросились на дурня люди – в форме скаутов, в одежде интернатских воспитанников. Топор уже взлетел, но опуститься ему помешал Прутков. Он перехватил руку своего товарища и стал ее выкручивать, а подоспевшие Илюха и Ип свалили скаута и несколькими мощными ударами сбили с него возбуждение. Тот только пучил глаза и пускал кровавые пузыри, как приглушенная рыба.

– Братуха, ты как? – крикнул Ип.

Рыжов стоял на коленях. Взгляд его бессмысленно блуждал по лицам обступивших его людей. Общими усилиями удалось оторвать его здоровенную ладонь и наскоро обработать рану медикаментами, имеющимися в лагере скаутов. Впрочем, добрые две трети «разведчиков», в особенности те, кто мог ходить, поспешили ретироваться с места событий. Среди оставшихся были скаут-мастер Эрик и Прутков. Этот последний был смертельно бледен, но к нему уже подошел Илья и, хлопнув ладонью по плечу, сказал:

– Ладно. Молодец, помог. Будем иметь в виду.

Прутков не стал выяснять, что тот имел в виду. Сидел на корточках и держал на коленях желтую коробку с медикаментами, а Ленька Ип, как выяснилось, сын врача, а никакой не пролетарий, довольно умело обработал рану. При этом колюче отмахнулся от пары советов, осторожно поданных скаут-мастером Эриком.

Вот тут на месте событий появились двое: Борис Леонидович Вишневецкий, учитель истории, и Лева Паливцев, учащий тому, как в эту историю – и прескверную – можно влипнуть.

– Да что же тут такое творится? – фальшиво-картонным манером начал Лев Иванович и семенящим шагом подбежал к кругу людей, в центре которого полусидел на траве Юрка Рыжов и хлопотали вокруг него Илья и Ленька Ипатов. Потом взгляд его упал на перепачканный в крови топорик для рубки сучьев… – Мы этого так не оставим! – взвизгнул Лев Иванович.

Илья обернулся и встретился взглядом с Борисом Леонидовичем.

– Интересно, из-за каких ценностей вы старались на этот раз?.. – чуть слышно произнес учитель.

9. Несколько дней спустя

– Ты спросишь, почему именно так? – поинтересовался товарищ Лагин. – Ты думаешь, зря?..

– Юрку чуть не убили…

– Но не убили же. Уцелел. И не надо надрыва в голосе. Дело в том, что нам выпало такое время, – издалека начал Семен Андреевич. – Жизнь стоит мало, но жизнь, отданная за идею, – бесценна. И никакими поповскими побрякушками, золотыми или серебряными, ее стоимость не измерить.

– Юрку чуть не убили, – повторил Илья. Он сидел напротив товарища Лагина в глубоком кресле, прикрыв глаза. – Если бы еще чуть– чуть, не успели бы мы. Машет вдурняк топором, что тебе уголовник… Приходилось видеть таких – с бешеными глазами… А еще в коротких штанишках ходят, заповеди наизусть читают… Хотя что я на них? Тот же Ип на месте скаутов тоже полез бы с топором, будь тот у него. Отчаянный…

– Скауты ответят. Они обязательно ответят за это. Уже есть соответствующие предписания. В самом скором времени, уж поверь мне, скаутская организация города прекратит свое существование, а помещение их клуба будет отдано под нужды трудящихся.

– Мы ведь сами начали, товарищ Лагин, не так ли? Это же была… чистая провокация? Мы просто выполняли ваше задание. Как скауты выполняли задание своего мастера.

– Только я не стал бы сравнивать их задания и ваши.

– Да я бы тоже, – пробормотал Илья.

Они сидели в квартирке Лагина – довольно большой по площади, но обставленной с чрезвычайной скромностью, не то что жилище секретаря губкома Баранова, который нагло наволок туда антикварной мебели из числа конфиската. Нарочито доверительная атмосфера разговора и наличие в доме еще двух человек – дочери Лагина Розы и его воспитанницы Альки – ничуть не расслабляли Илью. Он был насуплен и насторожен. Настроение подростка легко учуял умный, опытный и проницательный Лагин. Он подлил себе в кофе немного коньяку и, сделав внушительный глоток, разлившийся по всему телу теплом и спокойствием, произнес:

– Илья, ты умный парень. Я не раз говорил, что в скором будущем сделаю на тебя ставку. То, что тебе не нравятся некоторые наши методы, только говорит о тебе как о человеке многообещающем и твердом. Ты просто не дозрел. Ничего. Это поправимо. Возможно, в тебе говорит твое происхождение и твое детское воспитание. В конце концов, беспризорники, свободно говорящие по-французски и по-английски, редкость.

– Уже давно – не свободно…

– Вот и ищи свободу в другом, совсем в другом! Какие там еще языки?.. Сейчас не языком, а руками и головой следует работать! – Коньяк воодушевил и зажег холодноватого и обычно сдержанного товарища Лагина. – А то, что работать приходится порой не очень чисто – с грязью и даже кровью… Ты ведь бывал в Петербурге и даже в Париже, так?

– Давно…

– Ты видел дворцы. А теперь представь, что для того, чтобы построить их, требуется не только архитектор. Требуются рабочие – в том числе разнорабочие и грязнорабочие. Чтобы заложить фундамент будущего великолепного дворца, нужно расчистить под него участок земли. Нужно снести отжившие свой срок постройки, прогнившие, уродливые. Кто-то из жильцов этих трущоб будет цепляться за старые стены, за отжившую рухлядь и ветошь. Противиться сносу. Кого-то завалит обломками. Кто-то не захочет уйти сам и останется под фундаментом. Кто-то проникнется новым генеральным планом строительства и будет помогать – в меру своего разумения. Все очень просто.

Илья улыбнулся и сказал:

– Вы хотите сказать, что старая Россия – вот такие гадкие трущобы? А мы сейчас строим дворец?

Доброжелательная улыбка на лице Семена Андреевича потухла. Он сказал:

– Действительно, что я тут перед тобой распинаюсь, объясняю элементарные вещи. В конце концов, разве ты видел старую Россию? Настоящую – неграмотную и убогую, которой иногда не хватало на хлеб? Ты, графский внук и сын белогвардейца? Ты же вырос в роскошных условиях, ты узнал про вшей только на уроках биологии!

– Тем больше удивляюсь, что вы разговариваете со мной, товарищ Лагин, а не поступите, как с отцом Дионисием.

Вот тут сотрудник ОГПУ, так склонный к просветительским беседам с молодежью, мог бы потерять терпение, но в это время в комнату вошли девочки. Роза сказала:

– Папа, отчего ты так кричишь? Ты же можешь напугать Илюшу!

– Напугаешь его…

– Дядя Семен, – подала голос Алька, – может, Илья останется у нас ночевать? А то в школу его могут не пустить, там сегодня дежурит этот… такая фамилия… Противцев… Подливцев…

– Паливцев, – уточнил Илья. – Что, разве он такой противный? По-моему, он тут тебе недавно какую-то музыкальную шкатулку поднес. Мне, кстати, в тот же день тоже поднес полную торбу подарков: два часа карцера и лишение обеда. Сдается мне, он вообще тебе симпатизирует.

– Симпатизирует… Угу! Пусть он лучше поварихе тете Глаше симпатизирует! – выставив нижнюю губу, произнесла Алька.

За прошедшие три месяца она сильно менялась: из девочки-подростка, пусть с довольно округлыми формами, превратилась, в красивую девушку – одновременно задорную и нежную, с сияющими светлыми глазами, тонкими чертами лица, точеной шеей, с хрупкой и женственной линией плеч… Она умудрялась укладывать отросшие на три-четыре сантиметра волосы так, что ее прическа не казалась мальчишеской. В ее походке скользила та грация, которую не привьешь никакими уроками танцев – изящество, упругость в движениях были врожденными. Илья глядел на девушку с плохо скрытым восхищением…

– Он останется у нас, Александра, – проговорил Семен Андреевич. – В конце концов, ты напрасно за него беспокоишься: я могу поговорить с директором, и все уладится. А что касается дисциплинарных взысканий со стороны Паливцева, так это за дело и вообще полезно. Никакой расхлябанности и самоуправства в наше время допускать нельзя. Собственно, об особенностях нашего времени мы с Ильей и говорим.

– Отнимаете хлеб у Илюшиного учителя истории, Бориса Леонидовича? – свободно спросила Алька. – Да, дядя Семен?

– Что-то вроде того… – отозвался товарищ Лагин. – Идите спать, девочки. Уже поздно.

Как только за ними закрылась дверь, Лагин произнес:

– Собственно, вот и ответы на твои вопросы. Ты видел только одну сторону медали: то, что твоя семья стала жить хуже…

– Моей семьи – нет.

– …но есть и другая сторона медали. Вот она – Алька. Не убирай глаза, я же все вижу. Ее мать была прачкой, отец – извозчиком, потом воевал в Красной Армии, был убит деникинцами. Что ей светило? Такая же беспросветная жизнь, как у родителей. Неграмотность. Буквы знать не обязательно, чтобы стирать белье… А сейчас у нее будет все по-другому. Новая жизнь, понимаешь. И путь к этой новой жизни для нее расчищаем в том числе и мы с тобой, Илья. А ты что-то гнусишь про скаутов… Да эти толстожопые обойдутся и без твоей заботы, да и не заслуживают они ее. Хотя, может быть, и не все. Вот Прутков, сын паромщика, показался мне довольно перспективным. На вот, выпей немного коньяка. Что смотришь? Наверняка доводилось уже пить всякую сивуху по подвалам и чердакам… Во-о-о-от, молодец. Ну так о чем я? Да, в общем-то, о том, что от каждого должно браться по его возможностям, а у тебя они большие. Этот налет на скаутский лагерь – как говорится, что-то вроде пробы пера. В этом налете, я считаю, окончательно сложилась ваша группа, которую я намерен вовлекать в куда более серьезную работу и впредь. О доме купца Константинова подробно говорить не буду, это была часть большого плана, который сработал, который реализован с пользой для нас и с максимальным уроном для чуждых элементов. Только в таких «горячих» делах выковывается подходящее оружие для будущей борьбы – вы, молодежь.

– Вы сами верите во все то, что говорите, Семен Андреевич? – в упор спросил Илья. – Мне казалось, что там все дело было в деньгах, не более того…

Любая реакция на это заявление не показалась бы ему неожиданной. Однако Лагин просто рассмеялся:

– А, вот что! Ты о том, что выкраденные ценности ушли налево? В конечном итоге они все равно послужили нам… Ладно. Что сейчас говорить о прошлом, если у нас есть будущее? Илья, я вижу по твоим глазам, что ты способен наделать глупостей. Не надо. Ты впишешься в новую жизнь. Если человек рожден быть лидером, он будет им. Полководцем, а не пушечным мясом. Архитектором, а не разнорабочим. Не беда, что у тебя не пролетарское происхождение, что ты корнями из того, старого, мира. Ничего. У тебя есть здравый смысл, чтобы спокойно отречься от прежней жизни и забыть ее. В конце концов, Великую французскую революцию, которая дала свободу французскому народу, делали аристократы, адвокаты… Ты – потомок аристократической фамилии, мой отец был стряпчим… А мы оказались по другую сторону баррикад. И мы будем прекрасно жить по эту сторону, если будем умными и беспощадными. Кстати, никто не сказал, что у нас будут только будни, – многозначительно усмехнулся товарищ Лагин. – Уверен, что будут и выходные, которые тоже нужно уметь проводить достойно. Есть в жизни и удовольствия, от которых не следует отказываться. Иначе жить полнокровной жизнью довольно затруднительно.

– Мне все понятно, Семен Андреевич. Вы действительно – учитель истории, – в голосе Ильи тускло звякнули нотки иронии. – Цель оправдывает средства. Только это не вы, а какой-то средневековый монах придумал. Извините, не припомню… интернатское образование вышибло его имя у меня из башки.

Товарищ Лагин выпрямился.

– Его звали Игнатий Лойола. Основатель ордена иезуитов. Но его иезуитские штучки – детские шутки на фоне того, что будет делаться на этой земле. С людьми, которые окружают нас. И нужно, Илья, чтобы мы не затерялись. Не оказались среди слабых, среди задушенных устаревшей моралью. Ты умный парень. Ленька Ипатов тоже неплох. Есть потенциал и у Рыжова. На базе вашей школы можно ковать отличные кадры.

– Угу… Бессмысленные и беспощадные, – подал реплику Илья.

Товарищ Лагин застыл с чашкой в руке. Кофе с коньяком остывал. Семен Андреевич чувствовал утомление. Однако у него было стойкое ощущение, что в голове Ильи многое сдвинулось с места. И многое встало на свои места.

Подумав, что хозяин дома задремал, Илья встал и хотел уже было выйти из комнаты, но на самом пороге его настиг голос Лагина:

– Да, кстати. У меня на следующей неделе – командировка в Москву. Я хочу взять тебя с собой. Поедешь?