Текст книги "Генералы шального азарта"
Автор книги: Евгений Сухов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
* * *
Ксения познакомилась со Скалоном случайно. Во всяком случае, так виделось полковнику. В действительности Ксения просто выполняла приказание своего хозяина – Серафима.
Александр Антонович служил в Санкт-Петербургском резервном пехотном полку и быстро поднимался по служебной лестнице. Очарованный новой знакомой, полковник без ума влюбился в нее, несмотря на то что был женат и имел трех дочерей-погодок. Ксения тоже разыграла из себя влюбленную женщину, и они стали встречаться. Через две недели встреч они поклялись друг другу в вечной любви, после чего Ксения стала весьма целенаправленно вычищать карманы любимого.
Полковник для своей возлюбленной ничего не жалел. Но скоро стало нечего жалеть, и начались капризы. Ксения стала изводить Александра Скалона требованиями, на которые он не мог решиться: вскрыть полковую казну, чтобы было на что делать ей подарки, и развестись с женой.
Когда ни одно из этих требований не было выполнено, Ксения объявила себя беременной. Александр Антонович попросил ее прервать беременность. В ответ на это Ксения нашла способ известить о своей беременности супругу Скалона. Для полковника наступили черные дни.
Но однажды Ксюша дала маху. Когда Скалон спросил, откуда ей стало известно о своей беременности, то она тотчас назвала имя врача, к которому якобы ходила на консультацию. Стесняясь и проклиная себя последними словами, полковник все же отправился к названному врачу для разговору, и тот ему объявил, что Ксения Михайловна приходила к нему на днях на обследование и что с ней все в порядке.
– Я понимаю, что все в порядке, – пробормотал Скалон. – Но когда ожидается ребеночек?
– Какой ребеночек? – не понял доктор.
– Ну, ребеночек Ксении Михайловны? – пояснил Александр Антонович.
– Ребеночек? – Удивлению врача не было предела. – Никакого ребеночка у Ксении Михайловны не ожидается.
– Вы уверены? – похолодел в своих догадках полковник.
– Абсолютно, – заверил его доктор. – Кроме того, – он приблизил к Александру Скалону лицо и произнес: – Между нами, конечно, у Ксении Михайловны, скорее всего, вообще не может быть детей из-за весьма бурной молодости в… половом отношении. Вы меня понимаете, господин полковник?
Скалон понял все через несколько минут, как только пришел в себя.
Вот стерва! Это надо же так крутить им!
Пелена спала с глаз, и полковнику все стало предельно ясно, как Божий день: эта женщина просто умело пользовалась им, он был для нее всего-то источником обогащения, и, конечно, она никогда не любила его. Очевидно, Ксения вообще не могла любить кого бы то ни было и не знала, что это за чувство. От зависимости к ней следовало освобождаться!
Получилось не сразу. Помогла военная косточка и, как это ни странно, его супруга. Она простила мужу измену и никогда не напоминала о ней. Все это помогло найти силы порвать с Ксенией. Зато последняя постоянно напоминала о себе. Она повсюду преследовала Скалона, появлялась в тех местах, в которых бывал он, и бесконечно требовала денег.
Деньги! Вот все, что ей было нужно от него.
Скоро его положение стало невыносимым. Для того чтобы избавиться от преследования этой женщины, полковник Скалон принял предложение председателя Военно-окружного суда Нижегородской губернии стать его товарищем и, помимо исполнения своих обязанностей по службе, также исправлять председательскую должность во время болезни или отсутствия самого председателя. Александр Антонович переехал в Нижний, получил чин генерал-майора и только-только успокоился, перевезя в Нижний Новгород и свою семью, как в городе объявилась Ксения. Она стала снова появляться в местах, которые посещал генерал-майор, и требовала денег в качестве компенсации за её совращение, чем изводила Скалона нещадно. Жизнь у вновь испеченного генерала опять стала невыносимой. Промаявшись в Нижнем несколько месяцев и не ведая ни часу покоя, генерал написал рапорт о переводе в Казань. Рапорт приняли, и он должен был вот-вот перевестись туда на должность начальника штаба Второй пехотной дивизии…
* * *
– И что теперь? – спросила Ксения, посмотрев на Серафима. – Мы едем в Казань?
– Именно, – ответил тот. – Как ты все правильно понимаешь, дорогуша. Мы добьем Скалона при помощи одного из бывших «червонных валетов». Так что, собирайся.
– Мы что, поедем прямо сегодня? – подняла бровки Ксения.
– Сегодня, – сказал Серафим. – А что, тебя здесь держат какие-то дела?
– Нет.
– Тогда собирайся!
* * *
…Как Ксения познакомится с Долгоруковым, что будет делать и что говорить – все это было подготовлено Серафимом, причем до самых мельчайших деталей. Конечно, как события будут разворачиваться дальше, зависело уже от обстоятельств, но начало знакомства Ксении и Всеволода Долгорукова должно выглядеть безупречно случайным. Иначе побывавший во всяких переделках бывший «червонный валет» мог заподозрить неладное, и тогда – «сворачивай кампанию»! Они даже неоднократно прорепетировали предполагаемую «случайность» в гостиничном номере и прекратили только тогда, когда Серафим остался доволен безукоризненной игрой Ксении.
А потом произошло знакомство…
– Вот он! – прошипел он ей в самое ухо, указывая на плотного господина небольшого роста с усами и аккуратной бородкой, подходящего к зданию на Воскресенской улице, между первым и вторым этажами которого красовалась вывеска:
Магазин МОДНЫХ
И ГАЛАНТЕРЕЙНЫХ ТОВАРОВ И.И.Бенклер
Ниже, в стеклянной витрине, где стояли образчики товаров, были по грудь нарисованы сытый мужчина в цилиндре, с лихо закрученными усами, и миловидная, тоже упитанная дама в шляпке с перьями и накинутым на плечи боа. А между ними стоял на деревянной ножке исполненный вручную плакатик со словами:
НОВЫЯ ПОСТУПЛЕНИЯ
Цены ниже прейскурантных
– Действуй, – услышала она, и Серафим в нетерпении вытолкал ее из экипажа.
В короткой песцовой шубке и легкомысленной для зимы шляпке с одиноким страусиным пером, торчащим, как парадный султан на кивере гвардейца-гренадера, барышня стала подниматься по ступеням крыльца в магазин И. И. Бенклера и, неловко оступившись, вскрикнула и рухнула на гранитные плиты крыльца. Было довольно больно, но что поделаешь, ведь надлежало быть предельно естественной. Почти тотчас над ней склонился Долгоруков и увидел большие бездонные глаза, наполненные слезами. Смотрел он участливо и добро, и когда предложил помощь, Ксения согласилась:
– Благодарю вас, вы очень добры, – приняла она поданную руку. Однако, поднявшись при помощи Долгорукова, снова вскрикнула и едва не упала. И Долгоруков был вынужден подхватить ее за талию…
– Колено, – тихо вымолвила она, страдачески сморщив носик. Это мимическое движение должно было вызвать у фигуранта чувство жалости с примесью умиления. Что, кажется, и произошло. К тому же беспомощность женщины, стоящей на одной ноге и держащей другую на весу, требовала от него решительных действий.
– Это ведь ваш экипаж, мадам? – спросил Долгоруков, кивнув на крытую рессорную коляску и придерживая женщину за талию.
– Мадемуазель, – сдержанно поправила его женщина и вымученно улыбнулась. – Да, мой.
– Простите… Может, вы отложите ваши покупки до следующего раза? – предложил Всеволод Аркадьевич. – А сейчас сядете в свой экипаж и поедете домой?
– Пожалуй, – согласилась Ксения и как можно доверчивее глянула в глаза бывшего «червонного валета». – Вы поможете мне?
– Конечно, – быстро ответил Долгоруков и крепче прижал ее к себе. – Пойдемте.
Ксения попробовала было ступить на больную ногу и снова вскрикнула. Все выглядело до того естественно, что Серафим довольно потер ладонью о ладонь и ретировался из коляски с противоположной стороны, уже не сомневаясь в том, что с задачей Ксения справится. Кроме того, покинуть коляску было просто необходимо, потому как по продуманному сценарию Ксения и бывший «червонный валет» поедут к ней домой.
– Не получается, – виновато призналась она.
– Тогда мы поступим так, – промолвил Долгоруков и, недолго думая, подхватил Ксению на руки. Она лишь выдохнула от неожиданности и невольно обхватила бывшего «червонного валета» за шею.
Черт возьми, это было совершенно неожиданно. И приятно…
Долгоруков донес барышню до экипажа, и они вместе с кучером усадили раненую на диван.
– Вы где живете? – спросил он, с удовольствием рассматривая лицо Ксении.
Оно ему понравилось. Просто не могло не понравиться: чистый гладкий лоб, довольно высокий для женщины, что косвенно, но все же говорило о наличии большого ума, точеный носик, идеальный овал лица и глаза… Глаза были необыкновенные, черные, с зеленоватыми крапинками и скрывали некую тайну и недоговоренность…
– На Грузинской улице, дом Петонди, рядом с богадельней, – дав себя как следует рассмотреть новому знакомому, ответила Ксения.
– Ага, я знаю это место… А вы одна там проживаете? – последовал за первым вопросом следующий, в котором прозвучала интимная тональность. И по тому, как напряглось лицо молодого человека, она поняла, что крючок вот-вот будет им заглочен.
Он и правда заглотил крючок. Довез ее до дома и на руках пронес в комнаты. Она точно рассчитала манеру поведения. Вернее, она и Серафим. И когда Долгоруков назавтра приехал к ней, то был уже влюблен по уши…
* * *
Было очень похоже, что Сева едва дождался одиннадцати часов, – самого раннего времени, когда уже позволительно совершать визиты. И к дому Ксении подъехал, когда на циферблате его карманного хронометра стрелки показывали всего лишь несколько минут двенадцатого.
Ксения слышала, как он приехал. Слышала, как стучит о деревянную дверь медное кольцо. Но не торопилась открывать. Так опытный рыбак, прежде чем дернуть удочку и вытащить рыбу на берег, какое-то время поводит ее, чтобы рыба глубже заглотила наживку и уже не могла соскочить с крючка.
Ах, как засветилось его лицо, когда он увидел ее в проеме открываемой двери! Его глаза сияли. Было похоже, что при виде Ксении он сделался по-настоящему счастливым.
– Вы!
– Я.
– Рада вас видеть.
– А уж я-то как рад…
У него была улыбка до самых ушей. Сейчас он походил на мальчишку, который получил долгожданный подарок и не мог на него нарадоваться. Веселье прямо брызгало из его глаз, от его плотной фигуры… Его нисколько не смущало, что он выглядит довольно глуповато – впрочем, как и всякие влюбленные мужчины, которые пребывают в надежде, что к ним испытывают те же самые чувства, какие ощущают они.
– Проходите.
– Благодарю вас.
Ксения тщательно готовилась к его приходу. Ведь он ей тоже нравился.
Ксения была само очарование. Мечта. Греза. Идеал. И как всякий идеал, требовала преклонения и восхищения, к чему Долгоруков был совершенно и всецело готов.
– Как ваши дела? – спросил Всеволод Аркадьевич только для того, чтобы хоть чего-то произнести. Было похоже, что ему совершенно не хочется говорить. А хочется любоваться прелестной женщиной, смотреть, как она ходит, сидит, говорит, и слушать звучание ее голоса.
– Благодарю вас, все хорошо. – Ксения Михайловна довольно улыбнулась, понимая, что сейчас творится в душе мужчины. – Колено уже не болит, и, надо полагать, что уже завтра я смогу выходить.
– А вот с этим, я полагаю, торопиться не следует, – с трудом выдавил из себя бывший «червонный валет», присаживаясь в предложенное кресло. – Это я вам как друг говорю. – Смутился и поправился: – Надеюсь, что как друг.
– Конечно, конечно, – прощебетала Ксения Михайловна с очаровательной улыбкой. – Вы, милый Всеволод Аркадьевич, можете в этом даже не сомневаться…
«Милый»… Это слово не было сказано случайно. Вообще, что будет говориться ею Долгорукову, было прорепетировано еще часов в девять утра…
– Благодарю вас…
Несомненно, он был в нее влюблен. Ксения с удовлетворением и ласковой улыбкой, тоже не единожды отрепетированной перед зеркалом, прекрасно это видела, и лишь некая печалинка омрачала ее состояние. Ведь ее по-настоящему любят. Она же, вместо того чтобы пребывать в счастии от свершившегося и решать, ответить на это чувство взаимностью или нет, должна была просто-напросто воспользоваться его состоянием…
– Я собиралась пить чай, – произнесла, наконец, Ксения Михайловна. – Составите мне компанию?
Он согласно кивнул. И они пили чай, и Всеволод Аркадьевич, разговорившись, рассказывал о своей жизни в Москве, конечно, не упоминая о своей принадлежности к клубу «Червонные валеты» (что Ксения знала и без него); а Ксения Михайловна, в свою очередь, говорила о себе, все более и более напуская на себя мрачный вид. Несколько раз Долгоруков порывался спросить ее о том, что же ее так угнетает, и наконец задал вопрос напрямую:
– Мне кажется, вас что-то сильно беспокоит?
Ксения вскинула на него взгляд, который вот-вот должен был наполниться слезами, и промолчала.
– Ведь мы же с вами друзья, а друзья должны делиться друг с другом как радостью, так и своими бедами и несчастиями, – сказал он довольно банальную фразу (больше, похоже, ему ничего не пришло в голову). – И помогать в их преодолении.
– В моей ситуации вы вряд ли сможете мне помочь, – печально отозвалась Ксения Михайловна, благодарно посмотрев на Долгорукова.
– И все равно, вы должны со мной поделиться, – произнес Долгоруков, как говорят проповедники в церкви. – По крайней мере, вам после этого станет немного легче.
– Ну, хорошо, – будто решившись сделать то, что было совсем не легко, произнесла Ксения Михайловна. – Полтора года назад я… – она помолчала, словно собираясь с духом, – полюбила одного женатого человека.
Она опасливо (как новый друг отнесется к сказанному?) посмотрела в глаза Долгорукова, но, не заметив в них ни презрения, ни осуждения, а только одно желание понять и помочь, с облегчением продолжила:
– Он военный человек, занимал и занимает достаточно высокое положение в обществе, давно женат и имеет трех дочерей-погодок. Мы познакомились с ним в Петербурге, где я в то время жила, а он служил в резервном пехотном полку какой-то там пехотной бригады. Влюбилась я в него с первого взгляда, как молоденькая институтка, хотя к тому времени уже имела печальный опыт «общения» с мужчинами…
– Поверьте, мужчина мужчине рознь, – со значением заметил Долгоруков. Очевидно, себя он числил, конечно, в списке «положительных» мужчин, которым вполне можно доверять.
– Я знаю, Всеволод Аркадьевич, – ответила Ксения. – Вы не такой… – Пауза была совсем короткой. – Знаете, и среди нас, женщин, попадаются всякие штучки…
Какое-то время она молчала. Молчала так, чтобы бывшему «червонному валету» было заметно, что ей трудно говорить и что она, похоже, уже сожалеет, что завела этот разговор.
Долгоруков это заметил и мягко произнес:
– Продолжайте, прошу вас.
Она вскинула на него взор, наполненный слезами:
– Вы очень милый, хороший человек…
Оборвалась, будто бы собираясь с мыслями. Затем, как бы нехотя, продолжила:
– Он тоже полюбил меня… По крайней мере, мне так казалось… И он так говорил. Очень часто. Мы ведь, женщины, любим ушами…
– То есть? – спросил Долгоруков.
– Вы не знаете? – Ксения усмехнулась, что получилось у нее с какой-то горчинкой, естественно, напускной. – Женщины, в отличие от мужчин, очень часто любят ушами. И в этом их слабость, которой опытные мужчины умело пользуются. То есть женщину легче всего заворожить словами. Про чувства, нежность, любовь, страсть и все такое. И затем подчинить себе…
– А мужчины? – спросил Долгоруков заинтересованно.
– А мужчины любят глазами. Им ведь надо все видеть и по возможности получше рассмотреть. Что, мол, такого у нас имеется. Разве не так?
– Пожалуй, что и так, – согласился бывший «червонный валет», лукаво улыбнувшись каким-то своим мыслям.
– Вот и я поддалась его уговорам и клятвам в вечной любви, – Ксения снова горько усмехнулась. – Одним словом, мы стали встречаться. Он приезжал ко мне через день, и эти дни его приездов были наполнены для меня счастьем. Тогда, – она вздохнула, – мне казалось, что и он со мной счастлив. А может, так оно и было… После нескольких таких встреч он пообещал мне подать прошение о разводе в Священный Синод. Я была счастлива и совершенно потеряла голову. Я доверилась ему полностью, без остатка и… забеременела. Поначалу это меня не так пугало: я хоть и знала, что рассмотрение прошений о разводе Синод рассматривает очень долго, но все же надеялась, что это будет длиться не более девяти месяцев. Мы ведь живем не во Франции, где женщина может родить ребенка от неженатого на ней мужчины, и всем на это будет наплевать. Кроме ее родителей, конечно. Однако мы живем в России, где родить, будучи не замужем, значит отлучить себя от общества и заслужить репутацию гулящей…
– Мне кажется, вы несколько преувеличиваете, – участливо произнес Всеволод Аркадьевич.
– Ничуть, – не согласилась с ним Ксения Михайловна.
– Оступиться в жизни может каждый, – заметил Долгоруков.
– Может, – согласно кивнула головой Ксения. – Но только не женщина, и не в таком деликатном вопросе. В общем, когда я рассказала ему, что беременна, он пришел в замешательство. Он испугался! Стал умолять меня прервать беременность. Говорил, что все устроит сам, и мне нужно только согласиться на это. Что знает одну бабку, которая может все устроить и будет потом молчать как рыба. «Но зачем мне прерывать беременность? – спросила я. – Если ты скоро станешь свободен и сможешь на мне жениться»?
Ксения снова с опаской посмотрела на Долгорукова. Уж не перебарщивает ли она в своих откровениях? Кажется, нет. Бывший «червонный валет» слушал весьма внимательно и с явным участием…
– Он смешался и не смог ничего ответить, – продолжила свой рассказ женщина. – Было видно, что он совершенно не рад моему известию и крайне растерян. Как позже выяснилось, Скалон не подал прошения о разводе. Более того, вообще не собирался разводиться со своей женой из-за трех своих дочек…
Долгоруков широко раскрыл глаза. Ксения насторожилась. Нарочно назвав имя Скалона, правда, преподнеся это как случайно вылетевшее слово, она не рассчитывала, что Долгоруков с ним знаком. А вдруг они друзья? И бывший «червонный валет» знает эту историю? И знает совсем не так, как она ему преподносит?
– Скалон? Генерал-майор Скалон, Александр Антонович, начальник штаба Второй пехотной дивизии, расквартированной в Казани? – изумленно воскликнул Долгоруков.
– А я сказала – Скалон? – якобы с удивлением посмотрела на Долгорукова Ксения Михайловна.
– Да, вы так сказали, – растерянно ответил бывший «червонный валет».
– Вырвалось ненароком… А вы что, знакомы с ним? – Ксения вся сжалась в предчувствии, что сейчас Долгоруков скажет, «да, знаком», и все полетит кувырком.
– Нет, – ответил Долгоруков. – Но, естественно, я слышал о нем.
– Ну да, это он, Александр Антонович Скалон, – произнесла Ксения со вздохом облегчения, которого не смогла сдержать. – Тогда он был еще полковником. Он… Он просто преследует меня.
– Преследует?
– Да. – Теперь Ксения постаралась вздохнуть с надрывом, и это у нее получилось. – Тогда, в Петербурге, он все же принудил меня прервать беременность. Настаивал, пугал, грозил. В конце концов, он нашел какую-то бабку-повитуху, привез ко мне и заставил сделать аборт…
– Но это же преступление! – воскликнул Всеволод Аркадьевич, с жалостью и трепетом глядя на несчастную женщину.
– Да, – просто ответила Ксения. – Это преступление.
– Надо было заявить…
– Куда? – прервала собеседника Ксения Михайловна. – В полицию? Жандармам? Это же смешно, – она почти истерически хохотнула. – Ославить себя перед всем светом? Да и кто мне поверит, гулящей девице? Ведь иного отношения ко мне ожидать не приходилось.
– Не надо так говорить, – с горечью промолвил Долгоруков и заключил ладони Ксении в свои, словно желая отогреть. Ладони женщины и правда были холодными. Как, собственно, и ее душа, о чем бывший «червонный валет», мошенник и аферист, разводимый в данное время, нимало не подозревал…
– А как надо говорить? – Она посмотрела Долгорукову прямо в глаза, и ее взгляд был полон горечи. – Как есть, так и говорю.
– Вы сказали, что он преследует вас, – с бездонным участием спросил Долгоруков.
– Да, преследует, – тихо и настороженно ответила Ксения.
– Расскажите, – попросил он.
– Извольте, – произнесла Ксения Михайловна довольно безучастно, будто она уже смирилась со своей судьбой и лишилась сил сопротивляться. Что ж, и сильную женщину, дескать, может когда-нибудь сломать злой рок в облике нехорошего и бессердечного мужчины. – После аборта я целых две недели находилась в горячке, практически между жизнью и смертью. Старуха все проделала не очень чисто и занесла мне какую-то инфекцию. Скалон несколько раз приходил, говорил, что все будет хорошо, и даже пытался… – После этих слов Ксения снова взглянула в глаза Долгорукова и спросила: – Вы ведь мой друг?
– Несомненно! – с жаром подтвердил Сева.
– Значит, вы не будете меня осуждать и относиться предвзято к моим словам?
– Ни в коей мере! Напротив… – похоже, на большее у Долгорукова не хватило слов…
– Он… он даже пытался произвести со мной… соитие… – Ксения Михайловна закрыла лицо руками и принудила себя заплакать.
– Мерзавец! – воскликнул, не удержавшись, Всеволод Аркадьевич. Затем он положил руку на ее плечо: – Простите меня, ведь это я вас… расстроил… своими вопросами.
– Ну, что вы. – Ксения подняла к нему лицо, все в слезах. – Напротив, я вам так благодарна. Ведь рассказывая вам все это, я испытываю облегчение, как бы очищаюсь от всей этой скверны, в которую Скалон вовлек меня… – Она промокнула слезы кружевным платочком и продолжила: – Я все же хочу закончить свой рассказ. Чтобы… потом… между нами не было никаких недоговоренностей.
– Как вам будет угодно, – произнес Долгоруков, – но если вам это больно и тяжело, то не стоит.
– Нет, я все же закончу, – упрямо повела хорошенькой головкой Ксения Михайловна. – Итак, после двух недель болезни, едва оправившись, я решила уехать. Но куда? В Москву? Он достанет меня и там. В Первопрестольной у него было полно родни и имелись хорошие связи… И я решила уехать в Нижний Новгород. Там я целых два месяца прожила в покое и душевном отдохновении, пока не узнала из газет, что некто уже генерал-майор Александр Антонович Скалон переведен в должность товарища Председателя Военно-окружного суда Нижегородской губернии. Все! Опять все сначала! Уже на второй день после перевода он нашел меня и начал принуждать к интимной связи, говоря, что продолжает любить меня. Я отказала ему. Тогда он предупредил, что отыщет способ, как он сказал, «укоротить» меня. Зная, что так оно и будет, я стала готовиться к отъезду в другой город. Любой другой, только чтобы не видеть его!
Ксения перевела дух и посмотрела на нового друга уже сухими глазами:
– Выбор пал на Казань. Когда я ходила за билетом, в мою квартиру проникли взломщики и похитили у меня шкатулку с ценными бумагами, на проценты от которых я жила. Я отменила отъезд, заявила в полицию, но похититель, как и ценные бумаги, не были найдены. В течение трех месяцев, пока шло следствие, я подвергалась домогательствам Скалона, буквально преследующего меня. Каждый день он каким-либо образом давал знать о себе. Это было ужасно, и сил терпеть все это у меня уже не хватало. Я продала кое-что из моих драгоценностей, купила билет и пароходом отправилась в Казань. Здесь я сняла вот этот домик, прожила несколько месяцев, и хоть наделала массу долгов, но все же начала как-то приноравливаться к своей скромной жизни. И вот, в один прекрасный… нет, ужасный день – на пороге моего крыльца объявляется… кто бы вы думали?
– Не трудно догадаться, – произнес с болью в голосе Всеволод Аркадьевич. – Скалон!
– Он самый! Оказывается, по его ходатайству его перевели сюда начальником штаба пехотной дивизии. Я едва его выпроводила, но он вернулся через несколько дней и заявил, что скупил все мои долговые расписки и векселя, к тому же знает, где находятся похищенные у меня ценные бумаги. «Так это ты их украл»! – воскликнула я, на что он лишь нагло усмехнулся и заявил, что «взяты» были бумаги не им лично, но по его указанию. Мол, это компенсация за мою «измену» и за то, что я его «бросила», а также за все подарки и украшения, что он мне делал, когда мы были вместе. И что он готов вернуть мне мои бумаги, долговые расписки и векселя тотчас, как только я вернусь к нему. То есть опять стану с ним сожительствовать…
– Но это же шантаж! Самый что ни на есть низкопробный шантаж и мерзкое вымогательство! То есть принуждение к сожительству, за что можно схлопотать весьма приличный срок! Не-ет, это переходит уже всяческие границы… – Негодование влюбленного бывшего «червонного валета» было искренним и неподдельным.
– Я не смогу ничего доказать, – убито произнесла Ксения Михайловна. – Я даже не смогу доказать, что похищенные ценные бумаги принадлежали мне, – так уж получилось. К тому же у него связи и власть, а что у меня? Слова обиженной женщины? Да кто их будет слушать?! – Она снова заплакала: – Я боюсь его.
– Не бойтесь, – раздумчиво произнес Всеволод Аркадьевич. – Мы его «укоротим». Обещаю вам…
– Мы? – вскинула на него странный взгляд, смешанный с любопытством, Ксения Михайловна. – Кто это, мы?
– Ну… – замялся Сева. – Я со своими друзьями. А теперь, Ксения Михайловна, я прошу прощения за нескромный вопрос: а на какую сумму у вас было этих бумаг и векселей?
– На сорок две тысячи с мелочью, – не задумываясь, ответила Ксения.
Долгоруков малость помолчал, разглядывая свои руки, а затем спросил как бы ненароком:
– А вы не знаете, случаем, где Скалон держит ваши ценные бумаги и долговые расписки?
Ну вот, разговор идет к развязке. Этого вопроса и ждала Ксения. Вернее, все время искусно подводила к нему «нового друга».
– Кажется, в каком-то коммерческом банке. Впрочем, – она свела бровки к переносице, – нет, не знаю. Но если вы что-то задумали, – Ксения Михайловна умоляюще посмотрела на Долгорукова, – то прошу вас, не связывайтесь с ним. Нет, не прошу, приказываю! Он страшный человек, поверьте. И я не хочу, чтобы из-за меня у вас случились неприятности…
А потом… Потом у Ксении Михайловны вновь полились слезы – полноводной рекой. Чтобы показать Долгорукову, как ей неловко и стыдно сваливать решение своих проблем на чужие плечи. И хоть плечи эти были крепкие, ей все равно было не по себе.
– П-ро-с-ти-ите ме-ня-а-а, – говорила она сквозь рыдания, и Долгорукову не оставалось ничего более, как приняться успокаивать ее. По-своему. И через время, не понимая как, он очутился в постели с Ксенией, что было заключительным актом сделки, которую Ксения провела с ничего не подозревающим Всеволодом Аркадьевичем.
Конечно, можно было бы обойтись и без постели. Но так хотела Ксения, а, кроме того, такие отношения только упрочат союз. А чтобы подобное повторилось, Долгоруков сдержит свое обещание и разобьется в лепешку, но выкрадет у Скалона нужные ценные бумаги…
* * *
Ксения ожидала Всеволода с нетерпением. Таким, какое бывает только тогда, когда ждут сердечного друга, то есть любовника или любовницу. Она ждала его с дрожью в руках. С мыслями, набегавшими одна на другую: «Получится… А вдруг пойдет что-нибудь не так… Не получится… Нет, он сделает все возможное… Получится…»
Всеволод Аркадьевич приехал и протянул ей саквояж с ценными бумагами. Ксения едва сдержала вздох облегчения. Все!
Поцелуй…
План Серафима сработал!
Еще поцелуй…
Она не принуждала себя к близости с Долгоруковым, – все получилось само собой. И это не была благодарность. Скорее сильные чувства, которые искали выхода.
Соитие было страстным и бурным. Оба позабыли о времени, о том месте, в котором они находились, а мир, что окружал их, превратился в крохотное пространство, представлявшее собой всего-то неширокую кровать с двумя извивающимися на ней телами. Вернее, одним, пылающим негой и безумством.
Потом, когда тел снова стало два и вернулось пространство и время, они пили шампанское, и Долгоруков в образных лицах рассказывал, как им удалось «обвести» вокруг пальца генерал-майора.
Ксения буквально расхохоталась, когда Долгоруков рассказывал о том, как генералу Скалону вручали ключи за нумером «пятьдесят четыре» взамен ключа от ячейки «нумер четырнадцать»!
Несколько раз она ловила себя на том, что любуется Долгоруковым. Вернее, восхищается тем, что он совершил.
Афера и правда была весьма красивой, в духе «Червонных валетов». Скалона просто обвели вокруг пальца. То-то обрадуется Серафим!
Второй акт соития она уже разрешиласовершить, после чего предложила другу-любовнику «убираться восвояси». Правда, в шутливой форме.
– Когда же мы увидимся вновь? – спросил Всеволод Аркадьевич, крепко сжимая её ладони.
«Никогда», – пронеслась в голове у Ксении мысль, и она ее едва не произнесла вслух. Но вовремя спохватилась…
– Завтра я буду целый день занята, а вот в субботу, после девяти вечера, я всецело в полном твоем распоряжении, – сказала она, целуя его на прощание. И добавила, подпустив в голос хитринки: – Вполне возможно, что я разрешу тебе остаться у меня на всю ночь…
Бывший «червонный валет» ушел счастливый. А через три четверти часа приехал Серафим. Он молча и с деловым видом выслушал рассказ Ксении, принял от нее саквояж с бумагами Скалона и остался на ночь.
Любились они тоже молча. Серафим, как бы мстя Ксении за соития с Долгоруковым, любил ее жестко и неистово. Она громко стонала, он же в определенные моменты лишь скрипел зубами, словно ему было мучительно больно. Или мучительно сладко. Наконец, зарычав, он замер.
– Что с тобой? – тихо спросила Ксения.
– Ничего, – не сразу ответил Серафим и рывком вышел из Ксении. – Давай спать.
Во сне женщине почти ничего не снилось. Лишь под самое утро привиделся Всеволод Аркадьевич Долгоруков. Был он почему-то в шлеме, металлической кольчуге и с мечом в руке. Лицо было хмурое, если не сказать, злое. Завидев ее, он взмахнул мечом и произнес:
– Кто с мечом к нам придет – от меча и погибнет…
А затем опустил меч на ее голову.
Удара она не почувствовала, потому что проснулась.
Ксения скинула с себя остатки сна, посмотрела на Серафима, который спал, некрасиво раскрыв рот, и впервые в жизни подумала о том, что все могло быть совершенно иначе. Очевидно, чище и лучше. Но потом эта мысль прошла…
