Текст книги "Терра. Легенды и были. Книга 3. Я сердце потерял среди пути"
Автор книги: Евгений Чубров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
От автора
Пришелец с далекой планеты Наолина оказался на Терре и в первые же дни перенес глубокое потрясение, когда по необъяснимой причине покончила с собой юная Ли, второй член экипажа. Не имея возможности вернуться на Наолину, Нао остается на чужой планете, где попадает в водоворот событий эпохи и знакомится с удивительной девушкой, которая становится его женой.
В третьей книге судьба Нао пересекается с удивительными людьми – великими воинами, знаменитым лекарем и одной загадочной старухой из древних легенд, тайна которой раскрылась самым невероятным образом.
Песни, которые поют герои повествования, можно услышать в плейлисте автора https://vk.com/audios74666899.
Глава 1
– Что это?
– Где?
– На твоей спине, чуть выше талии. Какие-то пятна.
– Не знаю. Я никогда не видела свою спину, – засмеялась Ника.
– Больно? – Нао надавил ладонью на талию девушки.
– Нет.
– Ты что-нибудь чувствуешь?
– Да. Твоё ласковое прикосновение.
– Да ну тебя…
Нао достал из укромного места скетчбук с микрофотокамерой. Через секунду изображение проступило на пластике. Они вдвоём уставились на экран.
Ника уже привыкла к тому, что у Нао есть куча каких-то непонятных, но очень полезных инструментов. Раньше чудеса происходили в маминых сказках, когда мама была ещё жива. Теперь чудеса окружали Нику в реальности. Но ведь сказки для ребёнка – тоже реальность, так что ничего не изменилось. Просто два года назад началась новая сказка.
– Похоже на буквы. Вот посмотри.
CUM
SIVI
– Какие-то слова… я не знаю, что это значит, – Ника начала одеваться. Нао задумчиво спрятал скетчбук.
Два года в Салерно были для Нао самыми счастливыми из прожитых на Терре. С Никой наступила полная гармония, душевная и телесная. Нао уже думал об эксперименте межзвездного зачатия ребёнка, но пока ещё не решался. По традициям Наолины подготовка к рождению потомка должна была длиться не один месяц. Ника ничего не говорила на этот счёт, но Нао слышал её мысли и понимал, что она ждёт его решения.
Занятия с принцессой не отнимали много сил. Сишельгайте едва исполнилось четыре, и почти все время она проводила с няней. Уроки Нао для неё были любимой игрой. Когда он учил малышку фехтовать деревянным мечом, на занятие собирали мальчишек-ровесников, и Сишельгайта забавно кричала «Умри, проклятый ромей!», пытаясь в решительном выпаде дотянуться до одного из них своей деревяшкой.
Потом, усталая, она с нетерпением ждала Нику, которая рассказывала ей старинные волшебные сказки, показывала буквы и учила их произносить.
– А знаешь, как Длиннобородых зовут другие народы?
– Как?
– «Лангобарды».
– Я слышала. Гизульф говорил, он уже большой, ему четырнадцать лет, – Ника с трудом выговорило длинное числительное. – А почему?
– Это просто перевод на другой язык. Разные народы говорят на разных языках.
– И не понимают друг друга?
– Плохо понимают.
– И поэтому убивают друг друга?
– Может быть, и поэтому тоже… – задумчиво сказала Ника.
– Если все выучат один язык, люди больше не будут воевать и станет не интересно, – задумчиво сказала принцесса. – Что тогда делать? Я не буду учить чужие языки!
Ника ответила не сразу.
– Ты знаешь, а я тоже наполовину лангобардка. Когда нас так называют, никто не думает про длинные бороды, – улыбнулась Ника.
– Как здорово, а на вторую половину ты кто?
– Ромейка.
Теперь замолчала Гайта.
– Ты не «проклятая ромейка», – она обняла девушку, – я теперь стану жалеть ромеев. Но кого же мне тогда убивать?..
Гайта снова задумалась.
– А как на других языках называют Северных людей?
– Норманны.
– Умри проклятый норманн! – она сделала выпад невооруженной рукой, – Правда здорово?
– Здорово, – подтвердила Ника, – а вдруг ты, когда вырастешь, полюбишь норманна, выйдешь за него замуж и ваши дети буду наполовину лангобарды, наполовину норманны?
– Никогда!
– Никогда не говори никогда, – тихо сказал подошедший сзади Нао.
– Лучше расскажи мне сказку про мага, который превратился в мышонка-тополино, – вздохнув, попросила Гайта.
* * *
На следующее утро Нао снова рассматривал спину Ники. Пятна напоминали устойчивую подкожную пигментацию, и Нао казалось, что семью буквами текст не исчерпан. Или это были не буквы?
Днём он принёс откуда-то потертый кусок старого пергамента и перерисовал пятна. После обеденной трапезы в замке князя Нао нашёл Атенульфа, того самого советника Гвемара, который привёз его когда-то из Неаполиса, выдав за повара из Руси. Достав замызганный пергамент, Нао спросил советника:
– Ты не знаешь, что это такое?
Атенульф посмотрел внимательно на пергамент, приблизил рисунок к глазам, потом снова отдалил.
– Где ты это взял?
– Старьё разбирал на чердаке, вот попалось.
– Хороший старинный пергамент, на таком Библию записывают.
– А надпись что-то значит?
– Так ты про надпись спрашивал?
– Ну да.
– Это, наверное, по латыни.
– И что это значит?
– “Cum sivi” – «Если дозволено»
– Что дозволено? Кому?
– Откуда я знаю кому? Здесь всего семь букв.
Нао забрал папирус и поплёлся домой.
Кому адресовано это послание? Любому мужчине, которому дозволено увидеть обнаженную спину Ники? Или кому-то конкретно? И почему «если»? И кто и как мог сделать такую несмываемую надпись?
Вопросов стало только больше, и на душе Нао было как-то неспокойно. Поздно вечером из соседнего дома зазвучали мелодичные звуки.
– Ты не знаешь, кто это поёт? – спросил Нао.
– К девушке в том доме из Неаполиса приехал гость. Симпатичный юноша, поёт колыбельную любимой, – улыбнулась Ника. «Нонна-нонна» – так он называет колыбельную, правда красиво? Мне мама так же пела, когда укачивала – «нонна-нонна, нонна-нуннарелла».
Новость про симпатичного соседа почему-то не добавила Нао спокойствия. Но песня была красивой.
Вот солнце покидает Неаполис,
И небо стало цвета золотого.
И колокол Кармины звонит томно,
Он шепчет «нонна».
И «нонна -нонна»,
любовь моя проснулась
Когда весь мир спокойно засыпает
Проснись, родная,
И нонна-нунарелла
В вечернем сумраке
Прекрасен Неаполис.1
....
– А ты любишь меня? – тихо спросила Ника, прижимаясь к мужу.
– Конечно. Ты же моя жена, я должен тебя любить.
– А не потому что должен, а потому что просто любишь?
– А в чём разница?
Глава 2
– Гайте скоро пять. Ты ещё помнишь, что должен учить её медицине, а не только размахивать оружием? – спросила Ника.
Нао помнил, но как-то всё откладывал этот вопрос. Медицина не была его специальностью, но в глубине души он надеялся почерпнуть знания из мнемовизоров, которые оставались в космолёте. Надеялся, но не был уверен.
Пора было это проверить, и Нао попросил у князя двухдневный отпуск «для улаживания личных дел».
– Ника, завтра едем в Неаполис. Ты увидишь много странного, ничему не удивляйся и сохрани всё в тайне.
Девушка кивнула, её глаза засверкали любопытством.
Наутро они оседлали лошадей, но уже через полчаса спешились в пустынном месте у хижины, в которой жил Оресте, отец одного из слуг Гвемара.
– Старик, посмотри за лошадьми до завтра. Покорми хорошенько, – Нао протянул ему несколько монет. Оресте почтительно поклонился.
– Дальше пойдём пешком? – удивилась Ника, – До Неаполиса ещё далеко.
– Ничему не удивляйся, – улыбнулся Нао.
Они подошли к берегу моря и с трудом спустились по скользким от прибоя скалам. Нао достал пульт, и субмарина послушно вынырнула из своего подводного гнёздышка. За последние три года Нао пользовался лодкой лишь однажды – когда перегонял её от Неаполиса. Так что пришлось подождать, пока подзарядятся солнечные батареи.
Наконец, Нао открыл люк, запрыгнул в него со скалы и поймал прыгнувшую следом Нику.
Девушка изо всех сил пыталась скрыть изумление, разглядывая внутренности большой блестящей рыбы. Когда лодка поплыла под водой, огибая мыс у посёлка Сорренто, а затем направилась мимо огнедышащей горы в сторону Неаполиса, Ника все-таки спросила:
– Ты приплыл в этой скорлупе из своего мира? Он там, внизу?
– Нет, он там, вверху, туда нужно лететь, а эта скорлупа умеет только плавать…
* * *
Ника была в Неаполисе впервые. Их впустили в ворота, и Нао повернул к месту захоронения Ли. Горожане чтили её память, устроили надгробие из большого камня, а рядом стояло несколько мужчин и женщин, желающих спеть новую песню.
К камню подошла женщина с грустными глазами и запела нежным голосом.
Если слеза вдруг скатится
От поцелуя твоего,
Если к тебе прильну сильнее я,
Чем раньше, знаешь это отчего?
Вижу – тебя теряю я,
И твои мысли не со мной,
Знаю, уйдёшь до наступленья дня,
Не возвратишься больше, ты чужой.
И слёз я не могу сдержать
вновь прижимаюсь я к тебе
Сильней, чем даже эллера…2
…
Ника взяла Нао за руку и замерла, слушая песню. Нао шепнул:
– Что такое «эллера», не знаешь?
– Знаю, – тоже шёпотом ответила Ника, – такое растение с тонким гибким стеблем, которое может выжить, только если обовьётся о чей-то ствол. По-другому – плющ.
Песня дозвучала. В последнем куплете женщина снова назвала себя плющом и сообщила, что хотела бы умереть вместе с тем, кого любит. Нао взяла досада. Мелодия песни была прекрасна, но её смысл от него ускользал.
Они поднимались на холм Воммеро, шагая под сводом переплетённых ветвей. Каждый думал о своём. Наконец, Нао спросил:
– А почему они должны расстаться?
– Кто?
– Ну те, из песни?
– Потому что люди могут жить вместе, если оба любят. Или если оба не любят. А у них это уже не так.
Ещё несколько минут неторопливого подъёма, и теперь уже Ника задала свой вопрос.
– А кто там лежал, под камнем?
– Ли. Мы прилетели вместе, но она умерла.
– От чего?
– От любви.
– Она так любила тебя?
– Не меня…
Нао продолжил, не скрывая охватившую его досаду:
– Когда её хоронили, один человек сказал мне, что если слушать песни Партенопы, то можно найти своё сердце и понять, где оно нужнее всего. Но я не понял, почему где-то кому-то нужно моё сердце, а не мои знания и умения?
– А сейчас ты понял?
Нао покрутил головой.
– Сейчас мне показалось, что это пела сама Ли, но слова песня были адресованы не мне.
Они снова замолчали.
– А кто такая Партенопа? – спросила Ника.
– Так в Неаполисе называют Ли. А себя они зовут партенопейцами, в память о ней. Хотя они видели только её тело, выброшенное морем. Я совсем тут запутался.
* * *
Закончив длинный подъём на Воммеро, они подошли к домику Джанни. Тут, казалось, ничего не изменилось. Нао постучал.
– Кто это? – прозвучал женский голос.
– Джанни дома?
Дверь распахнулась, и вышел Джанни, а за ним молодая женщина.
– Оп-па! Вот кого мы не ждали! Знакомься – Наннина. Точно не принцесса! – захохотал Джанни. – А ты нашёл свою принцессу на горошине?
– Он её нашёл! – неожиданно вступила в разговор Ника.
Джанни перевёл на неё взгляд, будто она только что материализовалась прямо из воздуха.
– Ты, что ли, принцесса?
– Нет, нет. Это – Ника, моя жена. А принцесса живёт в Салерно.
– Вот как? Здорово! А у меня свадьба с Нанниной через месяц.
– Её мама дала-таки согласие?
– Старуха померла в прошлом году, теперь нам никто не помешает.
Наннина стояла, молча разглядывая гостей.
– Слушайте, а приезжайте к нам на свадьбу. Ровно через двадцать дней, – он два раза махнул в воздухе ладонями с растопыренными пальцами. Поедем по Аппиевой дороге к большому озеру и песчаным морским пляжам. Устроим пир прямо на траве и купание весь день и всю ночь, до самого утра. Карло приедет. Ты хочешь поболтать с Карло?
Нао хотел поговорить с Карло. Очень хотел.
– Хорошо, мы приедем. А сейчас нам пора. – Нао взял Нику за руку.
– Через двадцать дней. Запомнили?
– Да.
– Ухóдите уже? А что приезжал-то?
– На тебя посмотреть, – Нао улыбнулся и быстрым шагом стал спускаться с холма, таща Нику за собой.
* * *
Вскоре субмарина уже плыла под поверхностью спокойного моря в сторону островов Энания и Прохита, на дне между которыми был спрятан вновь обретённый космолёт. Через пару часов лодка уже заплывала в шлюзовую камеру. Волшебная сказка Ники продолжалась, и она восторженно впитывала всё увиденное. Нао пытался что-то объяснить, Ника кивала с умным видом, но не понимала ровным счётом ничего.
Нао сразу бросился к центру связи, но на экране светились всё те же фразы, полученные восемь лет назад. Со вздохом он обмяк в кресле пилота, указав девушке на соседнее кресло, которое когда-то принадлежало Ли.
– В этой колеснице ты прилетел из твоего мира?
Нао кивнул.
– И ты не можешь вернуться?
– Не могу. Нет сообщений уже восемь лет, значит дверь в небе закрыта. Видишь? – Нао ткнул пальцем в экран.
Ника внимательно рассматривала неведомое устройство с непонятными знаками.
– А что это за три закорючки? – она показала на символы, которыми заканчивалось каждое сообщение, – и тут тоже, – теперь её пальчик постукивал по пластиковой обшивке прибора.
– «Наолина» – символ моего мира.
– Я их где-то видела…
– Этого не может быть, ты могла видеть что-то похожее.
– Они что-то означают?
– Связь человека с твердью под его ногами и с миром над его головой – с планетой и с космосом.
– Рядом с богами небес и богами преисподней человек должен стоять на коленях, – возразила Ли.
– У нас нет богов.
– Я определённо где-то видела эти знаки…
В ответ Нао лишь с сомнением покачал головой. Затем он встал и пошёл к отсеку, где хранились мнемовизоры. Он отобрал всё, что имело отношение к медицине. Некоторые обручи одевал на голову и включал воспроизведение мыслей. Потом упаковал всё нужное в холщовый мешок.
– В твоём мире мужчины носят украшения?
– Это не украшения. Тут записаны знания по медицине. Я могу их воспринимать. Ты пока не поймёшь.
Ника не обиделась. Она тут вообще ничего не понимала.
Глава 3
День за днём всё свободное время Нао прослушивал медицинские мнемовизоры. Чем дольше он это делал, тем мрачнее становился. На Терре знания Наолины были абсолютно бесполезны. Там всё давно было заключено в гибкие формализованные процедуры диагностики и лечения, которые на 99 процентов выполняли автоматы. Вот, например:
Каждый человек должен 10 раз за цикл проходить процедуру полной диагностики. Для этого необходимо явиться в центр медицины в удобное время и воспользоваться камерой диагностики. Необходимо лечь в камеру без одежды и нажать кнопку начала процедуры (зеленого цвета). В течение двух минут Вы заснёте, а примерно через полчаса будете разбужены. После этого можно одеться и покинуть медицинский центр. Результаты диагностики будут записаны на мини-мнемовизор, который можно получить у выхода из центра.
В целях проведения диагностики
– ваше тело будет приподнято силовым полем;
– четыре раза перевёрнуто без соприкосновения с обшивкой камеры;
– будут замерена электропроводимости вдоль сорока основных меридианов организма;
– аналогичные замеры будут проведены вдоль меридианов на ушах;
– показатели сердцебиения, кровяного давления, состава крови будут получены бесконтактно (путём сканирования лица, груди, спины и конечностей в инфракрасном диапазоне);
– …
Всё это не имело никакого смысла. Если начать применять средства экстренного воздействия – таблетки, инъекции, то их запас скоро закончится, и тебя назовут колдуном. И будут правы, потому что если у тебя есть панацея от всех болезней, но ты не понимаешь, как она действует, то ты и есть колдун.
Нужно было найти другой путь.
* * *
– Князь, нам нужна школа медицины.
– У нас в городе есть несколько хороших лекарей, – ответил Гвемар. – И ещё всякие знахари для народа.
– Нам нужна лучшая школа медицины, чтобы к нам приезжали учиться со всего мира, а врача, выучившегося в Салерно, уважали бы повсюду. Тогда твоя дочь будет великолепно знать врачевание, а о тебе, князь, пойдёт слава покровителя наук. У нас есть несколько лет на это.
Гвемар задумался. Похоже, воспитатель говорил дело.
– Что нужно сделать за эти несколько лет?
– Нужны лучшие врачи. Кто они и где практикуют? – спросил Нао в ответ.
Гвемар наморщил лоб.
– Арабы. На востоке и в Африке. До Африки ближе.
– Я спрашивал у Атенульфа. Он ещё назвал греков и евреев. Сказал, что все лечат по-разному, и у каждого свои достоинства и недостатки.
– Нужно пригласить по одному отовсюду, открыть школу и пусть работают вместе и учат друг друга.
– Где живут греки, я знаю. А где искать евреев?
– Эти есть повсюду, нужно только найти среди них настоящих врачей.
– И ещё нужно опросить знахарей, составить список рецептов снадобий на разные случаи. А у пациентов узнать, что кому помогло. Этим я займусь сам.
Гвемар снова задумался.
Да, он умён. Лучшая медицинская школа Салерно – ещё при моей жизни. Слава по всем странам. Слава не воина, а покровителя наук, именно такая слава остаётся в сердцах. И обучение дочери тут даже не главное.
– Хорошо, так и сделаем. Сколько нужно денег?
– Пока нисколько. Найду настоящих врачей – тогда нужно будет платить жалование. Буду искать таких лекарей, которые не станут задирать нос перед коллегами, а слушать их, делиться своим опытом и впитывать самое ценное.
– Как ты их будешь искать?
– У меня есть один знакомый-всезнайка, хочу для начала посоветоваться с ним. Он через неделю приезжает в Неаполис. Я съезжу, поговорю с ним.
– Ты поедешь с женой?
– Да.
– А как же занятия с Гайтой?
– Я объявляю пятидневные каникулы.
* * *
– Ника, мы начинаем писать книгу рецептов.
– Книгу чего?
– Описания снадобий, которые помогают от разных недугов.
– Я знаю один рецепт бальзама. Он лечит головную боль, боль бровей, ангину и удерживает слёзы. Его добавляют в разные отвары. Нужно смешать бобровую струю, белену, опиум. Добавить корицу, ладан, ревень…
– Постой, постой… Какую струю?!
– Бобровую.
– А откуда её берут?
– Из зада убитого бобра.
– Убитого? А из живого нельзя?
– Не знаю. Их всегда сначала убивают.
– Ну ладно. А по сколько нужно взять всего этого?
– Ну, понемножку. Вот по столько, – Ника показала пальцами, – а корицы поменьше. Ещё пион, перец. Их ещё поменьше. А ещё…
– Стой, стой, стой. – Нао ласково прикрыл ей лот ладонью, – так не пойдёт. Нам нужны точные рецепты. Какая самая маленькая мера веса?
– Гран. Это зернышко пшеницы.
– Зернышки тоже разные бывают. Но сойдёт для первого приближения. А побольше?
– Скрупул. В нем, наверное, гранов двадцать или двадцать пять. Мама давала один скрупул лекарств за раз, когда я болела. А за день три скрупула – это драхм.
– Хорошо, хоть какая-то система. А дальше?
– Когда болеешь долго, лекарь давал порцию на неделю – восемь драхм, это унция.
– Почему восемь, а не семь?
– Не знаю, наверное он давал с запасом, да и восемь удобнее делить на части…
– Отлично. Гран, скрупул, драхм и унция. Думаю, нам хватит. Когда будем записывать рецепты, обязательно уточнять вес, как часто принимать, и с чем. И давай собираться на свадьбу Джанни. Завтра поедем.
– Опять в подводной скорлупе?
– Нет, на этот раз верхом. Скорлупа не сможет скакать по Аппиевой дороге.
Глава 4
Выехали рано утром. Поездка до Неаполиса занимала часа три неторопливой рысью. Миновали огнедышащую гору, которая сегодня дремала под безоблачным голубым небом. Нао уже знал, что её называли Везувий.
– Нашей книге препаратов, которые будут давать против разных болезней, нужно название, – сказал Нао задумчиво. – Ведь как книгу назовёшь, так она и поплывёт… по реке времени.
– Думаешь, ею будут пользоваться даже после нашей смерти?
– Это зависит от трёх вещей – насколько хорошо мы её составим, сколько проживешь ты и сколько – я.
– Я младше тебя. Но кто из нас умрёт раньше?
– Этого никто не знает… – уклончиво пробормотал Нао.
Они молчали некоторое время. Первой заговорила Ника.
– Как назвать книгу … снадобья… будут давать-против… а давай так и назовём: давать-против – дота-анти… Нет, некрасиво. А если переставить? Антидотос?
– Почему ты добавила «-ос» на конце?
– Потому что мой отец был греком. Так положено в их языке. Но можно и без «ос».
– Антидот. Хорошо. Но так можно назвать одно снадобье. А если это целый справочник?
– Антидотариум?
– Почему ты добавила -ум на конце?
– Так положено в латыни. Все важные бумаги пишут на этом языке.
– Латынь нам не указ. Антидотарий! Кому надо, пусть сам добавляет всё, что захочет.
* * *
Взмыленные лошади забрались на вершину Воммеро.
– Наконец-то! – закричал Джанни, – Мы уж думали, что вы не приедете.
– Мы из Салерно, выехали на рассвете.
Из дома вышел Карло. Они с Нао обнялись, потом отстранились, разглядывая друг друга. С их последней встречи прошло больше пяти лет, и было заметно, что Карло начал стареть.
– А ты совсем не изменился! – сказал он, – где побывал?
– Жил в Салерно, потом война на Тринакрии, сейчас снова в Салерно, – сообщил Нао, не желая вдаваться в детали.
– На Тринакрии? С Маниаком? Интересно…
– Скорее с братьями Отвилями. И немножко с Маниаком, – по лицу Нао пробежала тень при воспоминании о последней встрече с великаном-военачальником.
– Рассказывали мне, – задумчиво сказал Карло, – про этот поход, и про какого-то лангобарда с севера, Адройн, что ли…
– Ардуйн, – Ника неожиданно вступила в разговор, – кстати, он перед тобой.
Сказала и прикусила язык, испуганно взглянув на мужа. Может, не следовало раскрывать? Но Нао не сердился.
– Ты?? – изумлённо воскликнул Карло, – А почему Ардуйн?
– Я так представился Гвемару, и ему понравилось.
– Получается, и в Мельфи – тоже ты?
– Да. Вот и жену там нашёл, в Мельфи. Это – Ника, знакомься.
Карло недоверчиво покачал головой, потом перевёл взгляд на Нику и долго её рассматривал. Девушку это не смутило, она тоже изучала Карло.
– Красивая, умная, верная. Тебе повезло.
– В обратном порядке, – улыбнулась девушка.
– Тогда просто умная. – ответил Карло, и взаимная симпатия заблестела в их глазах.
* * *
Кавалькада двинулась вниз по склону Воммеро. Спускаться лошадям было легче, но их нагрузили поклажей для пикника.
– Пьереротта, – сказал Карло, – когда они закончили спуск и повернули на запад, – ты бывал тут раньше?
Нао отрицательно покрутил головой.
– Это слово что-то означает? – спросила Ника.
– Да, «основание грота», – пояснил Карло, – Северяне говорят пьеди-гротта, но у нас тут свой язык, – он улыбнулся девушке.
– А где же грот? – спросил Нао.
– Скоро увидишь.
Они подъехали к невзрачной церквушке.
– Святую Мадонну из Пьереротты почитают за то, что по ночам в шторм она спускается к морю и помогает рыбакам, терпящим бедствие. Говорят, настоятель как-то в бурю не застал её на месте и страшно перепугался. Но вскоре она вернулась с мокрым подолом и в одном башмаке. Если зайдёте в эту церковь, вам обязательно предложат купить один башмак. Зайдём?
– Нет, зачем мне третий башмак? – засмеялась Ника, – ой, а там море!
– Набережная Марджеллины. Там красиво, – сказал Карло, – но мы туда не поедем, лучше срежем.
За церковью ожидала группа друзей, приглашённых на свадьбу.
– Привет, Миммо, – воскликнул Джанни, увидев, одного из друзей. Как дела?
– Да всё так же. Ловлю рыбу и продаю на рынке. Верчусь, как угорь на сковородке…
Миммо вздохнул и уставился на Наннину, которая тоже украдкой бросила ему взгляд, но ничего не сказала.
Компания свернул направо и въехала в узкий тоннель, прорубленный в скале. Внутри было темно, и пришлось зажечь факелы. Карло продолжил свою экскурсию.
– Вот это и есть грот.
– Какой же это грот? – удивился Нао. Голубой грот на Капри совсем не такой.
– Мы называем этот туннель гротом. Говорят, его прорубил один маг силой своего взгляда за одну ночь.
– Он тоже был святым? – скептически спросил Нао, уже привыкший к непоколебимой вере этого народа в посмертные чудеса.
– Нет, он был магом и поэтом, его звали Вирджил.
– Давно он жил?
– Я не знаю. Одни говорят сто лет назад, другие – тысячу.
– А я тоже знаю про Вирджила, – вдруг вмешалась Ника, – мне мама рассказывала. Чтобы писать стихи он забирался на Гору Девственниц и брал с собой чёрный череп. Этот череп давал ему вдохновение, без него стихи совсем не получались.
– Гора Монтеверджине, – уточнил Карло, – недалеко отсюда, возле Авеллино.
Все повернулись к Нике, чувствуя, что рассказ не окончен.
– Это был череп старухи, которая предсказала, что Вирджил погибнет, если только выйдет в море. Но ему было так любопытно, сбудется ли предсказание, что однажды он нанял лодку с гребцами и отплыл от Неаполиса. Во время прогулки он пел сочиненные им песни одну за другой. И вот когда он запел «Я хочу превратиться в золотую рыбку…», солнце так сильно напекло ему голову, что он упал прямо в воду и утонул. И книга его, где были записаны все песни, тоже утонула. Но рыбаки из Неаполиса научились слушать эти песни. Они прикладывают к ушам большие раковины и слушают!
Рассказ понравился, хотя многие и раньше слышали разные легенды про мага и поэта Вирджила. Вдруг Наннина сказала:
– А я знаю эту песню! – и запела низким голосом, подражая мужчине и повторяя каждую строку по два раза:
Хочу я превратиться в золотую рыбку
Плескаться в море, плавать днём и ночью.
И молодой рыбак меня поймает,
В свою корзину он меня положит.
И в тот же день трактирщик меня купит,
На сковородке он меня изжарит.
Моя любимая придёт обедать,
Положит в ротик свой и вмиг проглотит.
Не важно мне, что я умру так рано,
Мне лишь бы к сердцу быть её поближе…3
Нао приблизился к Нике и тихо спросил:
– Зачем он хочет, чтобы его изжарили и съели?
– Чтобы приблизиться к сердцу любимой.
– Но его же не станет, он умрёт. А то, что от него осталось, через несколько часов приблизится не к сердцу, а к …, в общем, наоборот.
– Но это же сказка, как ты не понимаешь? Иносказание о том, что если любишь кого-то, то готов к любым страданиям. Понимаешь?
Нао отрицательно затряс головой.
– Я с самого начала ничего не понимаю. Как может человек превратиться в рыбу? Такие трансформации даже на Наолине невозможны. Слишком разные генотипы…
– Слушай, я же не прошу объяснить, как можно сложить мысли в коробочку или мгновенно перенести картинку с моей спины на плоскую дощечку. Для меня это тоже сказка.
Нао ехал, задумавшись. Его конь оказался между Эрнесто и новобрачными, так близко, что он слышал их мысли. Но не понимал! Между Нанниной и Эрнесто бушевал такой поток сознания, что вычленить из него смысл не было никакой возможности. А вот Джанни не думал ни о чём, кроме предстоящей выпивки и купания.
Через полмили грот закончился. Нао уже привык к местным мерам пути – в миле было около восьмисот наолинских альтов. А альт ранялся шести футам Терры или росту Нао.
Теперь они ехали по местности, которую Карло назвал Фуоригротта – «снаружи грота», и Нао решил, что пора заняться делом.
– Послушай, Карло. Мне нужно найти самых лучших врачей. Ты не поможешь с этим?
– Ты болен? Нет? Ника нездорова? Тоже нет? Тогда зачем тебе врач?
– Для медицинской школы. В Салерно будет лучшая медицинская школа!
– Гвемар так решил? Интересно… мне нравится идея. А кто там будет преподавать? Греки или арабы? Сами-то лангобарды во врачевании не очень сильны.
– Все вместе.
– А не перессорятся?
– Это уж моя забота.
Карло задумался.
– Пожалуй, я могу поискать. Гвемар – щедрый правитель. Поспрашиваю среди греков и евреев. Но лучшие врачи – арабы. С ними я вряд ли тебе помогу, в Неаполисе их не любят. Под каждой чалмой может скрываться сарацин. С арабами уж ты сам.
– Но мне нужны только самые знающие.
– Я понял. Дай мне месяц. Куда их прислать?
– В Салерно. Пусть спросят Никколо, воспитателя принцессы Сишельгайты.
Карло удивлённо поднял глаза на Нао, но ничего не сказал.
* * *
Слева вдали показалось большое озеро.
– Что там? – спросил Нао.
– Озеро Аверно, а рядом старинный городок Кума. Даже старше Неаполиса!
– Как ты сказал? Кума?..
– И ещё рассказывают, – добавил Карло, – что у этого озера – вход в преисподнюю.
– Вход куда?!
– В ад, в подземное царство умерших грешников.
Нао в очередной раз ничего не понял и промолчал.
