355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Евгений Попов » Грех, который не будет прощен. О самоубийстве с христианской точки зрения » Текст книги (страница 1)
Грех, который не будет прощен. О самоубийстве с христианской точки зрения
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 03:48

Текст книги "Грех, который не будет прощен. О самоубийстве с христианской точки зрения"


Автор книги: Евгений Попов


Соавторы: Павел Никольский,Ф. Орнатский

Жанр:

   

Религия


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Ф. Орнатский (священник), Павел Никольский,  Евгений Попов (протоиерей)
Грех, который не будет прощен.
 О самоубийстве с христианской точки зрения

СВЯЩЕННИК Ф. ОРНАТСКИЙ
О САМОУБИЙСТВЕ ПЕРЕД СУДОМ ОТКРОВЕННОГО УЧЕНИЯ[1]1
  Печатается по изданию: «О самоубийстве пред судом Откровенного учения» свящ. Орнатского. СПб., 1894.


[Закрыть]


Христианский взгляд на самоубийство

Цель всякой проповеди, один из видов которой составляет и настоящее мое чтение, заключается в том, чтобы возбудить в слушателях или читателях отвращение или сочувствие к обсуждаемому предмету. Предметом моего чтения будет служить самоубийство или произвольное лишение человеком жизни себя самого. Это явление такого рода, что одним своим именем в людях, не склонных к самоубийству, вызывает отвращение. Но я должен сказать, что оно опаснее и преступнее, чем обыкновенно думают о нем. Вообще, в каждом грехе единичного человека бывает виновен не сам только человек согрешающий, но и окружающие его люди, совокупность мыслей, в которых он вращается, обстановка, в которой он живет. Так и при том или другом случае самоубийства никто из нас не может сказать, положа руку на сердце, что он нисколько не виновен в этом самоубийстве чужого ему человека. Подумайте только, не расположили ли мы того или другого человека к самоубийству тем, что оправдывали во всеуслышание несколько предшествовавших самоубийств, тем, что легкомысленно судили о будущей жизни и воздаянии за гробом, тем, что и саму цель жизни, если не на словах, то на деле, ограничивали только настоящей и земной жизнью? Да, по моему мнению, мы все до единого, так или иначе, кто умолчанием, кто явным сочувствием, кто легкомысленным отношением к самоубийству бываем виновны в каждом случае самоубийства.

В отношении к самоубийству мы находимся в ужасном положении тех, кому Спаситель возвещает горе за то, что ими соблазны входят в мир, кому, по Его словам, лучше было бы, если бы повесить им на шею жернов мельничный и утопить в пучине морской. Словом, мы являемся в данном случае соблазнителями на самоубийство. Не думайте, что я преувеличиваю, нет! и вы сами скажете то же, если вспомните, до чего мы дожили: что в наши дни стреляются и вешаются даже дети, не достигшие зрелой юности. Если относительно взрослого человека, возможно бывает предположить, что он покончил с собою вследствие помешательства, недостатка силы воли к перенесению тяжести жизни, каких-либо потерь имущественных или по службе, то относительно самоубийц-детей ничего нельзя сказать, кроме того, что он застрелился по совершенно ничтожной причине, по поводу, например, получения единицы на экзамене, и, следовательно, единственно по подражанию одобряемым гласно и негласно старшим самоубийцам. Посему-то, мне кажется, дело зашло слишком далеко, и теперь, когда – слава Богу! усердное проповедничество ставит на очередь для обсуждения разнообразные вопросы касательно нравственных уродливостей нашей жизни, время обсудить со всей обстоятельностью и вопрос о самоубийстве.

В настоящем чтении я имею в виду решить вопрос о том, как относиться к этому явлению, стоя на точке зрения Слова Божия, отчасти же принимая во внимание свидетельство истории и данные статистики. Относительно моих читателей я имею в виду одно – дать ищущим света в хаосе разных ложных учений и веяний современной жизни правильный взгляд на самоубийство, с помощью чего вы могли бы разить этот грех не только в совершении, но и в сочувствии, попытках и поползновениях к нему. Не смотрите на это как на нечто маловажное! Господь говорит: кто сотворит хоть одну из заповедей Его и научит ей других, тот великим наречется в Царствии Небесном. Следует помнить, что каждый из нас, христиан, должен быть своего рода проповедником правды в том кругу людей, в котором ему приходится вращаться. Иногда слово ласковой укоризны, настойчивого обличения, праведного негодования, сказанное вовремя несчастному ближнему, стоящему на краю погибели, способно остановить его от ужасного преступления и направить на путь добродетели. А те, которые решаются на самоубийство, бывают обыкновенно несчастнейшими людьми. Велика же, велика награда будет тому, кто спасет от погибели чужую душу!

Итак, помня завет Христов: друг друга тяготы носить, а не себе угождать, пойдем навстречу самоубийству с самым пылким негодованием, догоним его с живейшим сожалением и, будем разить словом любви всякого, кто позволит себе отнестись к этому тяжкому греху снисходительно, легкомысленно и тем более одобрительно!

Причины, побуждающие к самоубийству

За примерами самоубийств и объяснениями их с точки зрения современного общества ходить не далеко. Они на виду у всякого, кто сколько-нибудь внимательно относится к явлениям современной жизни, к тому, что о ней говорится и не меньше пишется. Вот человек высокопоставленный, достигший в настоящей жизни всего возможного – славы, значения, богатства, допустил несколько ошибок во вверенном ему деле большой общественной важности и, желая смыть с себя пятно собственной оплошности, застрелился. И общественное мнение, находя этот самосуд слишком строгим, однако же относится к самоубийце с похвалою за его будто бы честную расправу с собой.

Другой человек, исчерпавший глубину премудрости человеческой в известной отрасли знания, и посему способный принести большую пользу человечеству, именно служа общему благу, допустил непоправимую ошибку во вред частному лицу и потом, как бы в возмездие за свою ошибку и для избежания позора от людей, покончил с собою. Общественное мнение, относясь с чувством живейшего сожаления о безвременно погибшем симпатичном деятеле, выдает его поступок за урок добросовестности.

Вот третий человек, обремененный семьей, долго перебивался из-за куска хлеба, перенес много труда, изведал много тяжких огорчений и, наконец, ожесточился до того, что зарезал и жену свою, и детей и, наконец, покончил с собою. Общественное мнение оправдывает его поступок во имя предшествующей невыносимости его материального и нравственного неблагополучия. Этот потерпел неудачу в любви, иной потерял состояние, кто занемог неисцельной болезнью, кто не надеется на лучшее в настоящей жизни, и всякий кончает с собой. Кто – под железнодорожным поездом, кто – ядом, кто – ножом, кто – револьвером, кто бросается в воду, кто вешается; всех способов современного самоубийства, иногда поразительно изобретательных, и не перечислить. Прискорбнее же всего ведет себя во всех этих случаях общественное мнение. Оно отыскивает ближайший повод каждого данного самоубийства и, найдя его большею частью на основании подлинных записок самоубийц то в героизме самоубийцы, то в невыносимости нравственных или материальных обстоятельств его жизни, то в помешательстве, на том и успокаивается. И никто не задумается над тем, на почве каких же верований и убеждений, нравственных правил и принципов выросло данное самоубийство.

Без сомнения, никому нет дела до частной жизни того или другого самоубийцы, но если вопрос об убеждениях и верованиях, о нравственной жизни самоубийцы и есть главный вопрос, то он должен быть решен, так как от решения его зависит вывод о причинах самоубийства вообще. Помешательство, всего чаще выдаваемое за причину самоубийства, обыкновенно всего реже ею бывает. Можно за достоверное признать, что в самый последний момент пред самоубийством самоубийца не владеет собой и представляет собой ненормального человека, но всего чаще нельзя положительно утверждать, что помешательство служит причиной самоубийства, почти всегда оно сообщает только последний толчок на самоубийство.

В вопросе о том, во имя каких убеждений и нравственных правил кончает с собой самоубийца, одно можно сказать с уверенностью, что самоубийцы вообще никогда не руководятся в своем самосуде учением Откровенной религии и правилами христианской нравственности. Чтобы это не показалось голословным, обратимся к подлежащему свидетельству ветхозаветного и новозаветного Откровения.

Но здесь меня заранее смущает вопрос – почему ни единожды, на всем пространстве Священного Писания, прямо не осуждается грех самоубийства? Больше того – почему о нем даже ни разу не упоминается при всем множестве наставлений, особенно в ветхозаветном Откровении, относительно того, чего должно избегать и к чему должно стремиться? Но этот последний факт умалчивания о самоубийстве, как нравственном пороке, дает мне основание утверждать, что не потому не говорит о нем Священное Писание, что оно – не грех, не тяжкое преступление, а потому напротив, что оно слишком страшный, противоестественный, посягающий на права Самого Бога грех, священным писателям казавшийся даже невозможным и невероятным. Потому они и не высказались о нем в своих наставлениях и поучениях. Потому же и вся Библия – в ветхозаветных и новозаветных книгах вместе, представляет, как увидим ниже, всего только два примера самоубийц.

Превосходство Откровенного учения православной веры пред всеми другими учениями заключается, между прочим, в том, что оно не налагает на людей бремена неудобоносимые, не предлагает правил без применения, идеалов без осуществления. Наряду с высокими требованиями, которые предъявляет это учение к верующим, оно представляет в пример и людей, осуществивших в своей жизни эти требования. Посему, говоря о самоубийстве с точки зрения Откровенного учения, я выясню принципиальный взгляд священных писателей на этот предмет и покажу, как относились к самоубийству герои Откровенной нравственности.

О самоубийстве пред судом откровенного учения

Итак, Господь Бог, с горы Синая грозно возвестивший заповедь Не убивай (Исх. 20, 13), может ли снисходительно или одобрительно относиться к самоубийству? Да не будет! В этой заповеди запрещается столько же убийство другого человека, как и самого себя, в ней именно запрещается убийство человека вообще, будь это посторонний для меня человек, или я сам. Если бы здесь говорилось только об убийстве другого, ближнего, то, без сомнения, и было бы прибавлено: не убей ближнего твоего, подобно тому, как в девятой заповеди сказано: Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего (Исх. 20, 16). Так как этого прибавления в шестой заповеди не сделано, то в ней справедливо видеть запрещение всякого убийства, в том числе и самоубийства.

Да и что такое самоубийство? Действие самосуда человеческого, простирающееся до лишения себя жизни. Но не ясно ли, что человек в этом случае вторгается в права Божественные? По всему Священному Писанию Ветхого Завета проходит мысль, что жизнь дается человеку Богом: Бог сотворил первых людей, Бог же и наказывает людей бездетностию или награждает чадородием. Значит, кто, получив от Бога жизнь, произвольно лишает ее себя, тот нарушает право Божественной власти и навлекает на себя кары Божественного Правосудия. Видите ныне [видите], что это Я, Я – и нет Бога, кроме Меня: Я умерщвляю и оживляю, Я поражаю и Я исцеляю, и никто не избавит от руки Моей (Втор. 32, 39). В подобных выражениях, свидетельствующих об осознании ветхозаветными людьми того, что только Бог в праве распоряжаться смертью человека, – нет недостатка в Священном Писании. Вот Анна пророчица, мать Самуилова, в своей пророческой песни, пред лицем Бога исповедует: Господь умерщвляет и оживляет, низводит в преисподнюю и возводит (1 Цар. 2, 6). Вот царь Соломон, которому Господь дал сердце столь мудрое, что мудрее его не было царя и не будет, говорит, обращаясь ко Господу: Ты имеешь власть жизни и смерти и низводишь до врат ада и возводишь (Прем. 16, 13).

Следовательно, Господь Бог и только Он – Владыка смерти человека. Сознание этого проникает ли и в жизнь ветхозаветных праведников? Для решения сего вопроса припомним поучительный образ ветхозаветного праведника, о котором Сам Господь говорил, что нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла (Иов. 1, 8), – словом, припомним себе Иова. И подлинно. Многострадальный представлял собой образец человека праведного и в семейной жизни, и в общественной. Глубоко верующий в Бога и боящийся Его, святой во всех поступках, Он был живым одобрением людям благочестивым и укоризной для злых, страхом – для преступников, защитой – для слабых, вдовиц и сирот. Он так берег чистоту детей своих, что ежедневно после пира их приносил за них жертву Господу, опасаясь – не согрешили ли дети его и не помыслили ли зла против Бога. И Господь, видящий не только деяния человека, но и его помышления, наградил Иова. Не было славнее, богаче, почтеннее и счастливее человека в Аравии, где жил праведный Иов, чем он. Но вот, священный жизнеописатель Иова открывает завесу, скрывающую от взоров наших неисповедимые пути Промысла Божия и козни диавола, воюющего на праведных. Иов последовательно лишается всего – и богатства, и семьи, и, наконец – здоровья. Он поражается проказой, а с нею – заметьте – и бесчестием, ибо прокаженные изгонялись из общества человеческого. Современные самоубийцы и общественное мнение любят объяснять причины самоубийства тяжестью жизненных условий человека, его падением, уроном его репутации в глазах людей. Смотрите же, как ведет себя подлинно несчастный: и нищий, и бессемейный, и больной и опозоренный в глазах людей многострадальный Иов! До тех пор, пока он не очутился вне жилищ человеческих, по выражению Священного Писания, не согрешил Иов и не произнес ничего неразумного о Боге (Иов. 1, 22), – не только что не помыслил о самоубийстве. Но вот он на гноище, в струпьях и гное, который соскабливает черепком, один со своим позором. Его друзья пришли навестить его, на самом же деле, чтобы растравлять его раны. Они заподозривают его во грехах, за которые Господь и наказывает его столь тяжко. И это подозрение для праведного Иова, не имевшего возможности даже оправдать себя в их глазах, было тяжелее наказания. Наконец, приходит к нему его бедная жена, оставшаяся без куска хлеба, в необходимости зарабатывать себе пропитание трудами рук своих, – несчастная, тем более что она испытала счастие, имела богатство, вскормила взрослых, теперь похищенных лютой смертью, детей... Она укоряет своего мужа болезнью, своим тяжким трудом в людях с утра до ночи и, наконец, говорит: ты все еще тверд в непорочности твоей! похули Бога и умри (Иов. 2, 9). В этом безрассудном умри для нас в настоящем случае заключается весь смысл. Ибо что другое, как не вызов и поощрение на самоубийство, заключает в себе это умри? И тебе тяжко, да и мне не легче твоего, как бы так говорит жена Иова, – освободи же себя от страданий и позора, да и меня от твоего супружества! Похули Бога и умри! Что же отвечает ей страдалец? Ты говоришь, как одна из безумных: неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злое не будем принимать? Во всем этом не согрешил Иов устами своими (Иов. 2, 10)– замечает его жизнеописатель. Итак, все – и добро, и зло настоящей жизни не без воли Бога, одно – как награда, другое – как испытание. Тот, кто видел добро в жизни, и кто его не видел, должны терпеливо переносить зло, даже и не помышляя о самоубийстве – вот нравственный вывод из всей жизни многострадального Иова.

Теперь обратимся к Священному Писанию Нового Завета. В беспримерной, Божественной личности Богочеловека Иисуса Христа, Основателя нашей религии, мы имеем и безупречную чистоту поучения и высочайшее осуществление в жизни Его нравственного идеала. Никогда слово Его не шло в разлад с делом, напротив, дело являлось воплощением устного наставления. Он учил нас, с обещанием блаженства, быть нищими духом, плачущими о грехах, кроткими, чистыми сердцем, миротворцами, гонимыми за правду (Мф. 5, 3-12), и Сам был образцом всех этих добродетелей: нищеты духовной и безропотной нищеты телесной, кротости, смирения, миролюбия, стойкости за истину. Он учил терпению, говоря: претерпевый до конца спасется (Мф. 10, 22), и Сам был добровольным Страдальцем со дня рождения Своего и до смерти на кресте. Он учил нас той великой любви к ближним, высота которой выражается в осуществлении слов:кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15, 13), и Сам первый принес жизнь Свою за всех людей.

Как же Он, Господь наш, соблаговоливший для нашего наставления и спасения сойти с Небес, как же Он относился к самоубийству? Он прямо говорил, что не нарушить пришел Он ветхозаветный закон, а исполнить (Мф. 5, 17), поднять его выше, одухотворить, посему и ветхозаветную заповедь не убей Он очищает до ее духовного смысла. Не только не убивай, говорит Он, даже не унижай себя гневом, не оскорбляй ближнего словом, не терзай его как безумного, лишенного образа Божия. Если так осторожно, почтительно должно обращаться с ближними, как же можно унижать себя самого до лишения себя жизни? Господь дал заповедь: люби ближнего твоего, как самого себя (Мф. 22, 39). По смыслу этой заповеди любовь к ближнему должна быть подобием той любви, которую человек имеет к самому себе. Если Господь не отменяет заповедь не убей другого во имя любви к нему, подобной любви к себе самому. Как же можно убивать себя? Где же у самоубийцы необходимая любовь к себе, с которою должен он сравнивать любовь к ближним? Если он так любит себя, что лишает себя жизни, то отсюда вывод – он должен любить и других также посредством лишения их жизни. Однако же против убийства ближнего несомненно говорят законы Божеские и человеческие, и никто никогда не говорил еще, что тот оказал человеку благо, кто лишил его жизни. А если противозаконно убить ближнего, то тем более противозаконно убивать себя самого, ради своих будто бы невыносимых бедствий жизни, бедности, семейного горя, общественного позора и прочего.

Впрочем, нужно сказать, что не противозаконно самоопределение себя на смерть за веру, как добровольное мученичество, или за благо ближних, как самопожертвование. Иисус Христос, как Бог, мог бы избежать смерти, но Он добровольно пошел на смерть ради спасения людей, когда пришло время Его смерти. Но и Он, и апостолы, и позднейшие мученики, и исповедники за веру Христову, когда не представлялось надобности в бесплодных муках, когда еще жизнь их была более ценною, чем мученическая смерть, в интересах ближних, все они избегали смерти. Сам Иисус Христос несколько раз скрывался от разъяренных врагов Своих, чтобы сохранить Свою жизнь (Лк. 4, 29-30), Он же советовал и Своим апостолам убегать в другой город, когда будут гнать их в одном (Мф. 10, 29). Следовательно, и самопожертвование тогда только заслуживает этого наименования, и есть великая добродетель, когда оно небесцельно, когда оно вытекает из стремления исполнить заповедь Христову о любви к ближним до положения за них души своей. Едва ли кто станет спорить с тем, что никакое самоубийство не представляет и тени христианского самопожертвования.

Если бы все-таки кто-либо, увлекающийся героизмом самоубийц, в случаях самоосуждения их за преступления против личности или целого общества, – если бы кто-либо стал сопоставлять самоубийство с христианским самопожертвованием, тот да вспомнит героизм Иисуса Христа, героизм Его апостолов, героизм мучеников, и устыдится своего кощунственного заблуждения! Правда, они воздыхали о том плене, в котором находились, живя на земле. Воздыхали, говоря даже: Кто избавит меня от сего тела смерти? (Рим. 7, 24). Но они никогда не бежали из этого плена сами, а, напротив, разрушали оковы греха и соблазна, отовсюду на них ополчавшихся, чтобы, когда Господь позовет их к Себе, со Христом быть на Небе. Сам Господь в этом отношении, как и во всех других, представляет нам высший образец. Живя на земле, Он, бывало, страдал, как никто. Угнетаемый тяжестью грехов всего человечества, оставленный на время Самим Богом до того, что Сам Он вопиял: Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил? (Мк. 15, 34). Он никогда не подумал о невыносимости жизни, дарованной Богом, тем более о том, чтобы освободиться от нее. Он, правда, молился о том, чтобы, если возможно, миновала Его чаша страданий, но прибавлял: впрочем, не как Я хочу, но как Ты;.. не Моя воля, но Твоя да будет (Мф. 26, 39; Лк. 22, 42). Вот образец терпения, несения креста жизненного, послушания Отцу до смерти и смерти крестной!

Подражанием Своему Учителю и Господу жили и ученики Христовы. И кто же может усомниться в том, что они были далеки от преступной мысли о самоубийстве, хотя всякий знает, что им, овцам среди волков, – кротким среди свирепых язычников, жилось не легко! Вот апостол язычников Павел свидетельствует вслух всего мира, в лице коринфян, которые не могли не знать действительного положения своего духовного отца: я думаю, что нам, последним посланникам, Бог судил быть как бы приговоренными к смерти, потому что мы сделались позорищем для мира, для Ангелов, и человеков... Даже доныне терпим голод и жажду, и наготу и побои, и скитаемся, и трудимся, работая своими руками. Злословят нас, мы благословляем; гонят нас, мы терпим; хулят нас, мы молим; мы как сор для мира, как прах, всеми попираемый доныне (1 Кор. 4, 9, 11-13). Подлинно, и чрез восемнадцать веков слова эта служат наилучшим обличением постыдного самоубийства, ибо – подобно апостолам – победить зло жизни во всех его видах: брань и поношения со стороны людей благословением их, гонения – терпением, хулы – молитвой, значит спасти себя и от самоубийства и уготовить себе верное блаженство в жизни будущей. – Хотите ли узнать, как апостолы относятся к покушениям на свою жизнь со стороны других людей, смотрите на апостола Павла! Вот он, вместе с учеником своим Силою, избитый, израненный, закован в кандалы в темнице в городе Филиппах (в Македонии). Полночь. Святые узники молятся Господу, поя псалмы. Столь необычное поведение преступников темничных заинтересовало даже темничную стражу. Заслушались стражники святого пения чудных преступников. Вдруг произошло землетрясение, так что поколебались своды темничные, двери отворились и оковы спали с рук и ног заключенных. Один из темничных стражников, пробудившись от сна и по отворенным дверям думая, что заключенные бежали, выхватил нож и хотел себя убить. Но Павел громко воскликнул: не делай себе никакого зла, ибо все мы здесь (Деян. 16, 28). Кто же после этого может сказать, что самоубийство – не зло, хотя бы оно оправдывалось и таким побуждением, какое было у темничного стража, боявшегося ответственности за бегство узников, происшедшее не по его вине?

Обратимся к мученикам. Замечательно, что в то время как язычество на высоте своего мирского могущества, богатства и славы дало из среды своей множество самоубийц, – презренные, бедные, гонимые христиане готовы были идти и на костер, и в зубы львов, и под острие меча, и под железную пилу, но никогда не лишали себя жизни сами. Верою побеждали царства, творили правду, получали обетования, заграждали уста львов, угашали силу огня, избегали острия меча... другие испытали поругания и побои, а также узы, и темницу, были побиваемы камнями, перепиливаемы, подвергаемы пытке, умирали от меча, скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли (Евр. 11, 33-34; 36-38). За то и победили они царства, получили обетования, были крепки на войне, прогоняли полки чужих (Евр. 11, 34). Вот истинный героизм на земле – терпением течение на предлежащий нам подвиг, по вере в Начальника и Совершителя Иисуса Христа, Который вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест, пренебрегши посрамление (Евр. 12, 2). Пред этим истинным героизмом не меркнет ли, как тлеющая и издающая смрад головешка пред ясным заревом пожара, ложный героизм самоубийства? Не представляется ли оно, иногда выдаваемое за храбрость, пошлой трусостью, бегством с поля битвы, да какой битвы? Той, которая, в конце концов, должна дать венец праведности, право на наследие жизни вечной? И где любовь самоубийц к людям, о которой говорят иногда? Подлинно, это – любовь только языком, а не делом и истиной, ибо самоубийцы, вместо того, чтобы любить ближних на деле, безжалостно оставляют их в сей жизни, сами, уходя в тот мир, из которого никто не возвращается.

Из всего сказанного можно видеть, как противно духу Христовой истины самоубийство. Отцы и учители Церкви всегда с негодованием и порицанием относились к самоубийству, видя в нем преступление большее, чем убийство другого. "Как мы пришли на свет не по собственному желанию, так точно не имеем права и уйти из него без ведома и воли Того, Кто нас сюда прислал" (Августин), – говорили они. Посему же и Святая Церковь, верная учению и духу Христовой истины, с порицанием относится к самоубийству, лишая погребения сознательных самоубийц. Потому же, без сомнения, и всякому православному христианину, более или менее проникнутому духом Христовой истины, претит самоубийство, как дело преступнейшее, навлекающее на главу самоубийцы гнев Божий.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю