Текст книги "Гроза над лагуной (илл. Л. Хайлова)"

Автор книги: Евгений Коршунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

И при этих словах на вспухшем лице министра впервые получилась не гримаса, а настоящая улыбка.

– Только… жаль… если уйдет Хор…

– Он бредит, – помрачнел Мангакис. Но Корнев поспешно склонился к Гвено.

– Повторите! – взволнованно попросил он. – Если я вас правильно понял…

Гвено кивнул более уверенно.

– Никто не предполагал, что они изменят место высадки…

– Значит…

– Сегодня мы ликвидировали всю «пятую колонну». Прямо на сборных пунктах их отрядов. Их было легко отличить – они все надели зеленые повязки.

Силы возвращались к Мануэлю Гвено. Он выпрямился в кресле.

– Мы знали о ночном десанте. Я приехал от Кэндала, как только кончилось совещание военных, чтобы увезти вас из опасной зоны. И опоздал…

Он перевел взгляд на стоящий в углу радиокомбайн.

– Включите…

Мангакис поспешил выполнить его просьбу. Послышались позывные «Радио Габерона» – удары тамтама. Потом сухо щелкнуло, и в эфир понесся взволнованный голос диктора:

– К оружию, граждане! К оружию! Два часа назад враги революции высадились на нашей земле. Это отряды наемников, сформированные португальскими колонизаторами, НАТО и международным империализмом. Они хотят отнять у нашего народа его завоевания, вновь отдать нас в рабство. К оружию, граждане!

Диктор умолк. Загремел военный марш. Его слушали в молчании, не отрывая глаз от комбайна. И снова заговорил диктор. Голос его был хриплым. Он старался говорить как можно спокойнее. Но паузы, чуть более долгие, чем нужно, выдавали его волнение.

– Передаем сводку военных действий. Противник высадился силами трех батальонов. В гавань вошли португальские суда «Бомбарда», «Монтанте», «Идол», «Ориент», «Кассиопея», «Дракон». Слушайте наши сообщения каждые пятнадцать минут.

Опять загремел марш, но музыка сразу же оборвалась. Радиостанция прекратила передачи.

Гвено помрачнел. Мангакис заложил руки за спину и, опустив лицо, принялся шагать по холлу – от стола к веранде, от веранды к столу. Его шаги были размеренны и тверды.

– Дикость! – вырвалось у Корнева. – Сидеть и ждать сложа руки…

Гвено, превозмогая боль, решительно встал.

– Я должен выбраться отсюда!

– А как?… – Мангакис кивнул в сторону сада, откуда доносились негромкие голоса мирно беседующих наемников.

Корнев демонстративно кашлянул.

– Что вы хотите сказать? – резко обернулся к нему советник.

Корнев прищурился. Лицо его напряглось. Он подошел к греку.

– Бэзил, – твердо сказал он, глядя в глаза бывшего партизана. – Вы командовали бригадой…

Гвено с любопытством посмотрел на своего советника. Грек отвел глаза.

– Это было… давно… – слабо возразил он. – И потом…

Корнев положил ему руку на плечо.

Мангакис настороженно взглянул на Корнева, глубоко вздохнул. Затем взял стул, уселся на него верхом, положил руки на спинку и задумался.

Корнев и Гвено молчали в ожидании.

– Сколько людей Хора здесь осталось? – ни к кому не обращаясь, задумчиво произнес Мангакис.

– До десятка, не больше, – деловито ответил Корнев. – Тише!

Он поднял руку и прислушался. Где-то далеко-далеко приглушенно гремели выстрелы. Стреляли из легкого оружия, но часто, упорно.

– Это в районе военного лагеря, – заметил Мангакис. – Будь я на их месте…

– Нам известны их планы… господин… Простите, я не знаю вашего воинского звания.

Это были слова Гвено.

– В последние дни войны я командовал бригадой, – горько усмехнулся Мангакис. – И нас разбили. Он покосился на Корнева, и голос его окреп.

– Это было в сорок девятом. Я был полковником ЭЛАС.

– Армия греческих партизан, – подсказал Корнев министру.

– Знаю, – кивнул тот. – А теперь, господин советник… как я только что слышал… вы вне игры?

Гвено говорил задумчиво, осторожно подбирая слова.

– А жаль… В наших экономических реформах мы продвинулись гораздо дальше, чем в реформах армии. Вы знаете, что от английских военных мы избавились. Только что проведена чистка высшего командования. Но практически… (он развел руками) сейчас мы можем положиться лишь на солдат и младших офицеров.

– А народная милиция? – вмешался Корнев. – А партизаны Кэндала?

– Да, мы вооружили народ, но подготовка милиции еще очень слаба. А насчет партизан – это правда. Мы задержали отправку в освобожденные от португальцев районы почти батальон…

– Короче говоря, – решительно подытожил Мангакис, – мне необходимо срочно попасть в ваш штаб?

– Да, – глядя ему прямо в глаза, кивнул Гвено.

ГЛАВА 6

Хор приказал остановить машины в полумиле от радиодома, под прикрытием густой, ровно стриженной стены кустарника.

Здание было построено недавно – год или полтора назад – на окраине Габерона, почти у самой лагуны. Когда-то здесь было сплошное болото. Тучи комаров летели на город из черных зарослей мангров, малярия была бичом Габерона, и долгое время город считался в Европе «могилой белого человека». Кто-то из габеронцев даже в шутку предложил поставить памятник малярийному комару. Но комары не слишко разбирались в переменах, происходящих в стране, и необходимость борьбы с малярией встала и перед молодым правительством Боганы.

И вот наступил день, когда на болота пришли бригады «самопомощи». Школьники, клерки, домохозяйки пришли с лопатами и кирками, носилками и корзинами. Дренажные каналы квадратами расчертили топь. Мангры отступили к лагуне. А затем рыбаки принялись запускать в воду каналов черного габеронского карася, большого охотника до комариных личинок. Карась жирел – ловить его здесь было строго запрещено, и габеронцы, обычно не слишком покладистые по отношению к закону, строго соблюдали запрет.

На осушенной земле появились ровные, тщательно ухоженные лужайки с редкими кустами, широкие ленты асфальта, расчерченные белыми квадратами для стоянки автомашин. Именно здесь вырос радиодом – гордость всей республики. Строил его архитектор-авангардист, и здание из стекла и бетона являло собой беспорядочное скопление кубов и параллелепипедов. Висячие галереи шли вдоль этого сооружения, прорезанные низкими вертикальными щелями, похожими на бойницы дота.

Внутри тоже царствовал модерн. Картины художников-абстракционистов украшали лабиринты коридоров. Стеклянные полустены позволяли видеть далеко – на несколько «кабинетов» вперед. Но только человек, хорошо знакомый с радиодомом, мог быстро и без труда найти нужную ему комнату.

Обычно радиодом охранялся лишь престарелыми вахтерами в выгоревшей зеленой униформе, мирно дремавшими на грубых стульях кустарной работы у двух или трех дверей с разных углов здания.

Они-то и сопровождали новичков по лабиринту радиодома, получая за этот труд небольшую мзду. Ночью у главного входа спал ночной сторож – больше ни в самом здании, ни в его окрестностях обычно никого не бывало.

Но в последние недели вокруг здания патрулировали вооруженные милиционеры под командой армейских сержантов. Правда, по сообщению агентуры, командование десанта знало, что два-три дня назад патрулирование прекратилось – беспечные жители Габерона не могли заниматься одним и тем же долгое время.

Операцию по захвату радиодома Хор и его группа репетировали до бесконечности. В лагере был выстроен легкий фанерный лабиринт – точно по плану, полученному из Габерона. Группа захвата делилась на три части. Одна должна была блокировать главный вход, заменить сторожа своим человеком и устроить засаду – арестовывать всех, кто вдруг появится у здания. Вторая группа быстро проникала в ту часть здания, где были установлены передатчики, и обеспечивала их работу. И, наконец, сам Хор во главе третьей группы захватывал студию.

Речь главы нового правительства, адвоката, известного в прошлом местного политического деятеля, рассчитывавшего на пост премьер-министра еще до ухода англичан, лежала в кармане защитной куртки Хора. Она была записана на магнитофонную ленту, и оставалось только занять аппаратную, чтобы мир узнал о восстановлении в стране старого режима.

Сначала все шло в соответствии с планом. Радио-дом казался пустым и тихим, даже ночной сторож куда-то ушел, оставив у входа на циновке, на которой он обычно спал, узелок с едой и одежду. Первая группа быстро блокировала главный вход. Часть ее залегла на лужайке, часть расположилась в вестибюле.

Но уже вторая группа, проникнувшая в радиодом через боковой вход, замешкалась. Коридор, ведущий к передатчикам, оказался блокированным тяжелой стальной дверью, которая не значилась на плане. И подрывник еще закладывал взрывчатку, чтобы проложить себе дорогу в аппаратную, как с тыла молча, без единого звука ударили «борцы за свободу».

Схватка была жестокой. Ни те, ни другие не стреляли. Это был бой на ножах, свирепый, беспощадный. Ни один из десантников не остался в живых. Затем стальная дверь открылась, и люди Кэндала вошли внутрь, к аппаратам, у которых стояли взволнованные техники ночной смены, вооруженные автоматами.

Третья группа – группа самого Хора – сначала не встретила никаких препятствий. Их было всего семь человек, и они неслышно проскользнули в здание через второй боковой вход.

Хор бежал впереди по лабиринту коридоров, держась поближе к стене и посвечивая себе под ноги маленьким синим фонарем.

Сзади почти вплотную бежал техник-радиооператор. Это он должен был вести передачу – первую передачу нового правительства.

Хор считал про себя повороты – третий, пятый, седьмой… Они выскочили на наружную галерею, огибавшую здание. Сквозь узкие и длинные щели-бойницы, вертикально прорезавшие тонкую наружную стену, тянуло пряным запахом травы, скошенной и оставленной сохнуть на лужайке перед домом.

Хор на бегу повернул голову в сторону наружной стены и вдруг увидел в свете фонарика какую-то тряпку, лежавшую вплотную к стене.

– Вперед! – приглушенно приказал он наемникам. – Третий поворот налево! Я сейчас…

Он нагнулся к ботинку, делая вид, что хочет завязать шнурок, и пропуская солдат вперед. Фонарик он погасил, но глаза, привыкшие видеть в темноте, четко различали неизвестный предмет.

Пропустив последнего наемника, Хор протянул руку и при свете фонарика увидел… красный берет с черной пятиконечной звездой, берет «борца за свободу».

Хор оглянулся – кругом был камень, они были в каменной западне. Он интуитивно чувствовал опасность, чутье старого солдата предупреждало его…

И в этот момент все вокруг загрохотало. Стрельба шла впереди, у аппаратной. Стреляли внизу, в холле. Засада была подготовлена, она ждала Хора.

Сорвав с брезентового ремня противотанковую гранату, Хор сунул ее в щель-бойницу наружной стены галереи. Затем отбежал метров на шесть, где от галереи как раз отходил один из коридоров, присел за угол и, почти не целясь, дал по гранате длинную очередь из автомата.

Оранжевое пламя с грохотом брызнуло во все стороны. Едкий горячий дым, перемешанный с цементной пылью, тугой волной ударил в лицо, но Хор, пригнувшись, кинулся в пролом и спрыгнул с высоты третьего этажа.

И в этот момент грохнул еще один взрыв – в другом конце здания. Симон, бывший полицейский, боявшийся «мамми Уота» и веривший, что альбиносы приносят несчастье, смертельно раненный в бою у стальной двери, подполз к порогу и из последних сил швырнул противотанковую гранату в передатчики…

Но Хор не знал этого. Он бежал, петляя, в темноту, туда, где стояли машины, захваченные на вилле Мангакиса: черный «мерседес» хозяина виллы, «Волга» Корнева и «фольксваген» Гвено.

Именно в этот момент ему в голову впервые пришла ясная, жестокая мысль: их предали, и если бы кто-то из людей Кэндала не обронил в спешке свой берет, он, Хор, никогда бы не вырвался из каменной ловушки, в которой погиб почти весь его отряд.

Уже открыв дверцу машины, он вдруг увидел вспышку и охнул – голень левой ноги обожгло. Брючина сразу стала тяжелой и липкой. Он выхватил из кармана индивидуальный пакет, вскрыл его зубами и перетянул рану поверх брючины, чтобы остановить кровь. Раны он не боялся, но сумеет ли он теперь вести машину?

И в этот момент подбежали наемники. Их было человек пять-шесть – все, что осталось от первой, самой многочисленной группы его отряда. Они бросились в ту же машину, отталкивая друг друга, и Хор, сжав зубы, превозмогая боль, рванул машину с места.

Навстречу ему из кустов бежали люди, на бегу стреляя из автоматов, не целясь. Хор бросал машину из стороны в сторону. Очередь резанула по ветровому стеклу, которое сейчас же рассыпалось на сотни снежных звездочек, и солдат, сидевший рядом с Хором, охнул и захрипел, навалившись на него.

– Уберите! – заорал Хор по-немецки, но его поняли. Кто-то протянул руки, и труп отбросило на дверцу машины.

Стрельба по машине вдруг разом стихла. Хор вырвался на широкий перекресток асфальтовых лент, освещенных оранжевыми фонарями, вздетыми высокими серебряными мачтами к кронам королевских пальм.

На мгновенье Хор словно увидел план города: он отпечатался в его мозгу со всеми подробностями. Налево – аэропорт, направо – военный лагерь. Прямо – лагуна. По этой дороге еще несколько минут назад он вел свой отряд на штурм радиодома.

Хор злобно выругался и притормозил. И справа и слева доносилась пальба, светилось желтое зарево: высадившиеся батальоны штурмовали аэродром и военный лагерь. Хор знал, что, как только эти объекты будут захвачены, на аэродроме начнут приземляться транспортные самолеты с португальскими солдатами. Их срочно «пригласит» на помощь новый премьер. Хор решительно повернул налево, к аэропорту. Но черная рука, появившаяся сзади, легла на баранку.

– К лагуне, маста… – твердо сказал наемник, сидевший сзади.

Бунт? Сидевшие сзади глухо заворчали – они не хотели опять оказаться там, где ждала их смерть.

– Ну подождите! – по-немецки прошипел Хор. Машина резко повернула к лагуне, к вилле Мангакиса.

Десантникам везло. Резиденцию премьер-министра они захватили без единого выстрела. Но майор Лео, бельгиец, командир первого батальона, насторожился: у резиденции не было обычной охраны – двух-трех часовых, которые, по данным разведки, обычно стояли у ворот. В доме не было ни самого премьера, ни его семьи, ни слуг. Пуст был и гараж.

Солдаты в ярости перевернули все вверх дном. Они крушили мебель, вспарывали подушки, хватали все, что можно было унести. Майор Лео сидел в домашнем кабинете премьера за столом на втором этаже, и на душе у него становилось все беспокойнее. Радист, устроившись на полу в углу кабинета, вызывал на связь Сарыча. Но связь была затруднена, слышались какие-то странные помехи.

Тогда бельгиец приказал связаться со вторым батальоном, люди которого должны были захватить штаб «борцов за свободу». Батальоном командовал англичанин Робинсон, или просто Роб. Роб отозвался почти сразу.

– Лео! – орал он. – Что у тебя, Лео?

– Птичка улетела, – ответил Лео. – А у тебя?

– Тоже пусто. Похоже, что их предупредили. Правда, в комнатах накурено, они наверняка были здесь полчаса назад.

– Проклятье!

– Как дела у Хора?

– Не знаю. Никак не могу установить связь – ни со штабом, ни с…

Связь внезапно прервалась. Бельгиец раздраженно выругался. Радист, сидящий на корточках у передатчика, испуганно посмотрел на него.

– Что-то у них… – поспешил оправдаться он.

– А мне наплевать! Вызывай снова! – бешено заорал бельгиец. – Слышишь, да поживее, если тебе дорога шкура!

И почти сейчас же Робинсон отозвался. Голос его был возбужденно весел.

– Они нашлись, Лео! – кричал он. – Нашлись! Они напали на нас. Идет бой! Хорошенькое дельце!

– Кто они? – спросил бельгиец.

– Люди Кэндала. Они только что передали нам через мегафон требование сдаться!

В наушнике было слышно, как там, на другом конце города, трещат автоматы, рвутся снаряды базук.

«Идиот! – пробормотал про себя бельгиец. – Веселится на собственных похоронах».

– А что думаешь делать дальше? – как можно спокойнее спросил он Робинсона.

– Перебьем этих подонков и двинем на соединение с тобой. Ол райт?

Что-то грохнуло, и связь оборвалась.

– Это у них, – опять испуганно поспешил сообщить радист.

– Без тебя знаю! – огрызнулся Лео и, подумав, снял берет.

Он был суеверен и верил, что несчастье передается от одного человека к другому, как зараза.

На столе вдруг резко задребезжал телефон. Майор непроизвольно снял трубку:

– Алло!

– Майор Лео! – послышался в трубке красивый бархатный голос.

– Я, – сухо бросил бельгиец.

– Вы окружены. Во избежание ненужного кровопролития предлагаю сложить оружие.

– Кто вы?

– Я Кэндал, командир «борцов за свободу». Кстати, предупреждаю, что батальон майора Робинсона сдается. Сам майор только что убит.

Бельгиец оторвал трубку от уха.

– Вы мне не верите? – слышалось оттуда уже тише. – Мы ждали вас. Мы знали о каждом вашем шаге заранее. Не верите опять? Так почему же я знаю ваше имя и звание? Почему я знаю Робинсона?

Бельгиец усмехнулся. Что ж, судя по всему, Кэндал не врет. Не такой он человек, Кэндал. Вот уже семь лет он руководит отрядами «борцов за свободу», целой армией африканцев, которые дерутся как черти – ив Анголе, и в Мозамбике, и в Бисау. За его голову португальцы обещали приличные деньги. Кое-кто в лагере люто завидовал Робинсону – голова Кэндала должна была достаться ему. Бедняга Робинсон, слишком рано он радовался…

Майор Лео бросил трубку. Он быстро принял решение: пробиваться, пробиваться во что бы то ни стало к берегу!

– Майор Лео, майор Лео! – взывала трубка голосом Кэндала. – Мы даем вам на размышление пять минут…

Бельгиец усмехнулся, вытащил револьвер. Осколки трубки разлетелись одновременно с грохотом выстрела. И сейчас же все вокруг загрохотало, глухо хлопнула базука, и снаряд взорвался где-то на первом этаже.

– Не выдержали! – злорадно сказал майор вслух. – Нервы не выдержали у ваших, господин Кэндал.

Он бросился вон из кабинета, держась поближе к стенам и привычно пригибаясь. Бельгиец был уверен в своих людях – многие из них служили еще Чомбе и с тех пор где только ни бывали. Правда, в батальоне были и ненадежные солдаты-африканцы колониальных частей Португалии, и еще не обстрелянные добровольцы – противники нынешнего режима, бежавшие за рубеж. И когда бельгиец выскочил во двор, просторный, окруженный высокой каменной стеной, он увидел то, что ожидал увидеть. Его ветераны лежали под самой стеной, время от времени вскакивая и посылая в небо короткие очереди. Зато новобранцы в панике метались по двору. Майор поспешно растянулся у двери. Вот взлетела и повисла в небе осветительная ракета.

Внезапно стрельба снаружи прекратилась.

– Сдавайтесь! – загремел металлический голос, усиленный мегафоном. – Народный суд учтет ваше раскаяние. Сдавайтесь, пока не поздно.

Лежащие у стен зашевелились.

– Ну что же вы, идите! – насмешливо крикнул им бельгиец. – Идите прямо на виселицу. А те, кто хочет жить, – за мной!

Он вскочил и прыжками ринулся к воротам из этой проклятой западни, на ходу посылая очереди в темноту впереди себя. Наемники вырвались из огненного кольца и рассыпались по темным, узким и кривым улочкам города.

Третий батальон капитана Блейка, целью которого был захват военного лагеря «Миринда», наступал. Десантники вовремя обнаружили засаду. У кого-то из младших командиров республиканской армии не выдержали нервы – солдаты засады открыли огонь раньше времени, не дав десантникам спокойно втянуться в лагерь, как было намечено.

Блейк бросил батальон в атаку. Наемники, отчаянные, подготовленные лучше, чем не имевшая никакого опыта армия республики, ворвались в лагерь и устремились к военной тюрьме, где содержались под арестом схваченные накануне члены «пятой колонны». Но в тот самый момент с тыла и во фланги им ударили отряды подоспевшей народной милиции. И хотя эти рабочие и служащие, только что получившие со своих складов оружие, имели о военном искусстве весьма отдаленное представление, их натиск был столь яростен, что наемники вынуждены были перейти к обороне той части территории лагеря, которую им удалось захватить.

Капитан Питер Блейк, южноафриканец по рождению, слыл среди офицеров «интеллигентом». Во-первых, он носил очки, во-вторых, его хобби было коллекционирование африканских масок и ритуальной утвари. Каждый его набег на какую-нибудь деревню, будь то в Конго или Судане, Нигерии или Анголе, сопровождался разграблением местных святилищ: как ни. скрывали их туземцы, у Блейка был на это особый нюх, и священные ритуальные маски, заботливо вырезанные из пальмы изображения духов предков, фетиши и амулеты черного и красного дерева отправлялись за океан. Там, на одной из бойких улочек Лондона, миссис Блейк, элегантная дама, член нескольких благотворительных комитетов, держала маленький магазин с большими ценами для знатоков: Европа сходила с ума по африканским «примитивам». Обычно экспедиции капитана проходили без особых осложнений, и сейчас Блейк пришел в ярость от того, что кто-то может помешать ему пополнить его «коллекцию» изделиями известных своим мастерством племен Боганы.

Он не скрывал это, приказывая радисту немедленно просить Сарыча открыть огонь из судовых орудий по лагерю.

Лейтенант О'Нил, рыжий зеленоглазый ирландец, лежавший рядом с Блейком в неглубокой придорожной канаве, устланной мягкой травой, где расположился командир третьего батальона, с сомнением покачал головой:

– Но ведь там уже почти вся наша первая рота, Питер. А отойти ей невозможно. Огонь слишком плотен!

– Чем меньше негров останется в Африке, тем лучше, – яростно отрезал Блейк. – Черных на этом свете больше, чем надо.

И тяжелые орудия «Монтанте» и «Бомбарды» заговорили. Координаты цели были заранее известны португальским канонирам. И первый же термитный снаряд угодил в здание тюрьмы, похоронив под ее бетонными обломками сразу всех арестованных по делу «пятой колонны».

И начался ад. Снаряды разносили в пыль глинобитные казармы, они разметали каменную стену вокруг лагеря, оранжевым пламенем пылали пакгаузы с боеприпасами, и защитники лагеря, новобранцы и милиционеры, никогда не бывавшие под огнем тяжелых орудий, стали отступать. Напрасно молодые офицеры пытались удержать их. Они отходили, смешавшись с остатками первой роты батальона Блейка, с десантниками, охваченными паникой, не понимавшими, что происходит. Обстрел продолжался ровно двадцать минут. А затем Блейк хладнокровно кинул своих людей в атаку.

«Пленных не брать, раненых добивать», – был его приказ, и наемники, озлобленные потерями, ворвались в пустой лагерь, в хаос пылающих зданий, трупов, дымящихся воронок и обломков стен.

Ливень разразился как раз в этот момент. Тяжелая лавина воды рухнула на землю, превратив ее в вязкое болото. Удары грома сотрясали все вокруг, молнии рвались над лагерем, словно разъяренная «мамми Уота», толстая Катарвири, дух воды, посылала их на головы врагов своего народа.

– Катарвири гневается, – пролепетал перепуганный радист.

Штаб во главе с Блейком укрылся от ливня в полуразрушенной офицерской столовой.

– Катарвири? – Блейк усмехнулся. – Посмотрим, что она скажет, когда мы отправим ее вещички в Лондон! А ты… (он смерил радиста презрительным взглядом) передай Сарычу, что лагерь взят.

В отличие от Хора Блейк не считал нужным утруждать себя личными переговорами с португальскими офицерами.

У групп, штурмующих аэропорт, где стояли пять истребителей и два транспортных самолета республиканской армии, дела шли хуже. Артиллерия кораблей не могла достать эту цель, да и взлетные полосы десантникам было приказано не портить. Неприятности начались уже на подходах к аэродрому. Два взвода десантников вдруг ударили по основной группе: все их солдаты во главе с сержантами перешли на сторону республиканцев. Остальные наемники вынуждены были залечь под перекрестным огнем прямо в саванне, окружавшей аэропорт.

Если бы Хор знал это, он возблагодарил бы бога, спасшего его опять. Но Хор ничего не знал. Он гнал машину к вилле Мангакиса, и душа его была полна злобы: впервые в жизни он был вынужден подчиниться черному!