Текст книги "Тайна полковника Вебера (Повесть)"

Автор книги: Евгений Водовозов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

ЗАГАДОЧНЫЙ ДОКУМЕНТ

А в это время Бронислав Вебер пытался раскрыть тайну спрятанных в книге документов. Как он и предполагал бумаги оказались искусно вклеенными в массивную обложку.

Выло там два листа. Один на гербовой бумаге – из французского банка, свидетельствующий о том, что ценности на сумму около двухсот тысяч рублей золотом приняты на хранение и владелец в любое время имеет право их востребовать. Мало радости доставил Брониславу этот документ. Не бывать ему в Париже, не видать отцовского золота, спрятанного в чужом банке. Зато второй лист обрадовал. На нем были набросаны самодельная карта и какая-то схема. Разобрался Бронислав: нужно найти в шахте 13 горизонт, а там есть так называемый третий восходящий. Тут-то и зарыта тайна. Шахту он знал: она была возле Карасинской дороги, на Непряхинском прииске. Бывал он там с отцом. Не мог разгадать лишь одно – что означают кружочки на схеме. «Почему рядом с ними изображен череп с перекрещивающимися костями?» – размышлял Бронислав. Копался в книгах и вдруг наткнулся. Оказывается, череп – символ на пиратском флаге. Где череп – там и тайна, там и клады. «Наверно, где нарисован череп, спрятано дорогое оружие, а в другом месте, обозначенном крестиком, – клад…» – решил Вебер.

Загорелся Бронислав – нашел! Это его тайна, это его клады! Хотел было поделиться открытием с Витькой Суторминым, но сразу же раздумал: «Зачем я буду делиться с ним? – резонно решил он. – Больших трудностей, чтобы добыть клад, не ожидается. Справлюсь и сам…»

На другой же день Бронислав начал поиски. С восходом солнца он покинул станицу. Почти никто его не заметил. Лишь пастух, ожидающий, когда полусонные казачки подгонят коров, обратил внимание на раннего путника и сказал подпаску:

– Глянь-ка, Федюнька, еще черти на кулачках не бились, а полковничий сын рыбалить направился. Видать, на Баляш торопится. Голод-то не тетка. Там, сказывают, дивно рыбешки налавливается…. До самого прииска Бронислав никого не встретил. Не видел, как на Мисяшскую дорогу свернула с непряхинского пролеска одинокая подвода. Не знал он, что это возвращался кружным путем в станицу Степан Репников после ночного свидания со сторожем динамитного склада.

Не заметил Бронислава и Степан, дремавший на застланной душистым сеном плетеной долгуше.

НА СТАРАТЕЛЬСКОМ ПРИИСКЕ

Четвертую шахту уже восстанавливали. Старательская артель меняла полусгнившие лестницы шахтных колодцев, проверяла крепежный лес в забоях, ремонтировала трос и подъемный механизм с бадьей, в которой с помощью конного привода поднимали руду на поверхность.

Рабочей силы не хватало. Поэтому брали женщин и подростков. Инженер, приехавший из Миасса, вызывал в контору даже бывшего штейгера Никифора Симонова, предлагая ему работу. Но штейгер сказал:

– Я бы с радостью помог вам, но отходили ноженьки. Стар стал. Живу со старухой, рыбешкой пробиваюсь и сети вот скоро откажусь ставить. Куда уж в шахту!

Обходилась артель без штейгера.

…На высоком крыльце приисковой конторы Бронислав встретил двух парней. Развернув узелки, они с аппетитом уплетали черный хлеб и хрустели свежими огурцами. Бронислав сел на нижнюю ступеньку и, следуя примеру парней, вынул из сумочки пару картофелин.

Разговор завязался быстро.

– Наниматься пришел? – спросил Бронислава коренастый, с русым чубом парень.

– Угу, – ответил Вебер. – А берут?

– Кто его знает? Болтают, будто четвертую восстанавливают. Мы из Маскайки. Голодно у нас, а кормиться-то надо.

«Пойду с этими парнями, – размышлял Бронислав. – Попробую попасть на шахту с ними. Скажу, что я из Кочкаря».

Поев, маскайские парни направились в контору. Они остановились у окошечка, над которым висела табличка «Прием». В окошечке виднелась седая голова старика.

– Маскайские? – спросил старик. – Давайте документы.

Бережно развернув узелки, парни достали справки, отдали их, а взамен получили номерки и кипу талончиков: «Обед», «Ужин», «Завтрак».

– На работу выходите сегодня же. Найдите на четвертой инженера Лопатина Леонида Ивановича. Он и ночлегом распорядится, – наставлял парней старичок. Когда те ушли, он взглянул на Бронислава.

– Ну-с, молодой человек?

Бронислав робко шагнул к окошечку и пролепетал:

– А я тоже… на работу. Я из Кочкаря.

– Из Кочкаря? – удивленно поднял старик седые брови. – Так ведь там шахта работает.

– А я сюда, – не растерялся Вебер. – У меня в станице дядя живет. Иван Суставов.

Бронислав назвал первую пришедшую в голову фамилию, и выбор его оказался удачным.

– Как же, как же, знаю, – заулыбался старичок. – Красный казак. А ты? Документы-то есть?

– Нету… Но я обещаю…

Пообещать Веберу ничего не пришлось. Старичок нахмурил брови и замотал головой:

– Нет, брат. Без них нельзя. Выдай тебе талоны, а ты… будь здоров. Не приму, хоть и хорошо знаю Ивана.

Бронислав, сам того не ожидая, заплакал. Рушились все мечты о кладе, о богатой жизни. Шахту восстанавливают, тайник обнаружат без него – и все.

Бронислав размазывал на щеках слезы. Старичок пожалел Вебера.

– Да лет-то тебе сколько? – спросил он.

– Пятнадцать, – сквозь слезы проговорил Бронислав.

– Мало, – вздохнул старичок. – Пожалуй, и документы не помогут. Молод!

– А как же я теперь? У меня и хлеба нет, – хныкал Бронислав.

– Вот незадача! Ну, подожди, я сейчас. – Старичок захлопнул окошечко и ушел к управляющему. Скоро управляющий, молодой еще, высокий, широкоплечий, спросил:

– Зачем сюда шел?

– Отца задавило в шахте. Мать умерла в голодный год, – на ходу объяснял Бронислав. А дядя Ваня сам батрак.

– Однако чисто говоришь. Учился?

– Ага, – обрадовался Бронислав, – учился. В школе жил.

Учителю дрова колол, полы мыл.

– Может, табельщиком, а, Петрович? – повернулся управляющий к старичку. – А в станице будешь – побывай у Суставова. Помоги хлопчику документ раздобыть. Талоны выдай на декаду.

Мало еще было рабочих на прииске, а грамотных не хватало вообще.

Так и заделался Бронислав табельщиком на четвертой шахте, на той самой шахте.

Старик спросил его имя, чтобы записать в книгу. Бронислав бодро ответил:

– Борис Воронин.

КЛАД БЛИЗКО

Бронислав схватил талоны и хотел уже бежать на шахту, но Петрович добродушно улыбнулся:

– Ишь какой ты прыткий. Зайди к геологам. Возьми табели, а потом уже Леонида Ивановича разыщешь. Он тебе объяснит, что к чему. И в столовую забеги, голодный ведь.

Вебер заглянул к геологам, получил все, что требовалось. Потом направился в столовую. На душе все ликовало завтра он будет возле клада, заберет его – и поминай как звали!

Маскайские парни сидели еще в столовой. Они, как старого знакомого, усадили Бронислава рядом с собой. На столе появилась пшенная каша и жиденький компот.

Вебер жадно накинулся на еду.

– Ну и ешь ты! Как вроде бы неделю голодал, – удивился чубатый парень.

После обеда вместе разыскивали Леонида Ивановича. Конторка четвертой шахты приютилась в зеленой роще. Пожелтевшие листья осины зябко дрожали, хотя и ветерка-то не было.

Леонида Ивановича нашли в каптерке. Он оживленно разговаривал с рабочим, одетым в брезентовые куртку и штаны, с рудничной лампой у пояса. Увидев парней, Леонид Иванович улыбнулся:

– Вот и пополнение. – И приказал рабочему: – Забирай в шахту.

– Мы двое, – возразил чубатый паренек. – А этот в начальство – табельщиком. – Парень кивнул на Бронислава.

– И то хорошо, – согласился Леонид Иванович. – Дуйте вдвоем к артельщику. А мы тут с начальством разберемся.

Когда артельщик и парни ушли, инженер занялся Брониславом. Он вручил ему книгу выходов на работу передал ключ от доски с номерками и показал, как вести табель. Бронислав обрадовался все идет хорошо. Инженер показал на стол – тут будет рабочее место табельщика. Сам сел за другой – большой, заваленный бумагами. Вот он из железной цилиндрической коробки вынул сверток, развернул его – это был геологический разрез шахты. Инженер и не заметил, когда Бронислав очутился возле него. Услышав пыхтение, оглянулся и спросил:

– Ты чего?

– Это шахта, да?

– Да.

– И там работают? Вот бы побывать…

– Это можно, – сразу согласился Леонид Иванович. – Ты табельщик и должен знать, где трудятся шахтеры.

Инженер задумался, его волновали какие-то мысли, и он вслух начал рассуждать:

– Удивительно и непонятно. Все крепи выстояли, а на тридцатом горизонте, где, по данным шахтерского журнала, ставили лучший лес, где самое мощное ответвление золотоносной жилы, – произошел обвал.

– Обвал? – переспросил Бронислав.

– Вот именно, – задумчиво проговорил инженер. – А причины обвала мы не знаем. Вредители? Тогда дело поправимое, можно смело вести восстановительные работы. Может, иначе? Может, недостаточно разведен свод, может, он песчаный, тогда восстановление затянется. Понимаешь – свод, потолок? Если там песок, крепить будет невозможно. В общем ты, конечно, ничего не понимаешь. Но это не беда, у тебя все впереди. Будешь шахтером, поймешь многое. Будешь?

– Буду, – прошептал Бронислав, а сам подумал: «Держи карман шире, мне бы только до клада добраться».

ДЕНЬ, ПОЛНЫЙ СОБЫТИЙ

Бронислав все-таки упросил инженера сводить его в шахту. Леонид Иванович согласился, водил парня по штольням, объясняя, что к чему. А Бронислав торопился про себя: «Скорее бы тридцатый, скорее бы». Но вот пришли и на тридцатый. Здесь вовсю велись восстановительные работы – свод оказался крепким.

– Нельзя дальше, – сказал Леонид Иванович. – Там еще опасно. На другой день Леонид Иванович Лопатин на шахте появился рано. Наметил план работы, распределил людей по бригадам, сообщил в контору, когда понадобятся взрывники. Табельщик на работу не явился. Старатели потеряли целый час, пока артельщик ходил в контору за вторым ключом от шкафа, в который вешают номерки. Запасного ключа не оказалось. Петрович утром рано уехал в станицу и забрал ключ с собой. Сломали замок. И тут обнаружили, что исчезла рудничная лампа. Сторож отозвал Леонида Ивановича в сторону и доложил:

– Гляди, паря, знать, снова сыпануло. Аккурат вдарило, когда на третьей шахте вечером новый шурф рвали.

Инженер спустился в шахту и увидел, что снова случился обвал. Обрушился свод. Старателей Леонид Иванович поставил на ликвидацию завала, а сам поднялся наверх и из конторы позвонил инспектору горно-спасательной службы. Исчез табельщик, лампы нет… Не иначе парнишка рискнул полезть в шахту один. Этого еще недоставало. Через час на взмыленных лошадях прибыли горноспасатели. Раз появились горноспасатели, значит, случилось несчастье. Их появление привлекло всеобщее внимание. Появился возле шахты и Никифор Симонов. Он был взволнован больше других.

– Гляди-ка, обвал, – рассуждал штейгер. – Обвал – оно, конечно, возможен. Четвертая, известно, с мягкой породой. Пески…

– Зачем инспектора понаехали. Али засыпало кого?

– Не должно. Шахта-то одну смену робит. Не успели еще спуститься.

– Нет, засыпало. Мальчонку, которого позавчера взяли. Он и в бараке не ночевал.

– Раззявы. Уже ребятенков в шахту спущают.

Среди собравшейся толпы оказался и Михаил, а появился он сразу же следом за сторожем динамитного склада Червонным. Это по заданию Зыкова Михаил не спускал глаз со сторожа, не спускал уже вторые сутки.

На тринадцатом горизонте кипела работа. Подъемный механизм еще бездействовал, и длинная цепочка старателей принимала бадьи и ведра от горноспасателей, разбирающих завал. Породу наверх не поднимали, а сваливали в южной части штрека. Вдруг один из рабочих ударил кайлом о что-то металлическое. Разгреб породу и поднял исковерканный металлический осколок с обрывком оцинкованной проволоки, прикрученный к ушку.

Леонид Иванович и инспектор осмотрели находку. – А ушко-то, по всему видно, от взрывного механизма, – задумчиво проговорил инженер. Инспектор согласился:

– Да. Адская машина. Вредительство?

– Нет, скорее всего это «Подарок» еще от прежнего хозяина. – Леонид Иванович внимательно осмотрел обрывок проволоки. – Ржавая. Долго пролежала.

Через три часа упорной работы проделали проход в северную часть главного штрека. Туда вошли инспектор и инженер. Первое, что они увидели – распростертого на полу табельщика. Воздушной волной Бронислава отбросило метров на пять, и он лежал между вторым и третьим восходящими забоями. Прибывший фельдшер расстегнул у пострадавшего воротник рубахи, наклонился над ним и, наконец, сообщил:

– Жив!

Счастливо отделался Бронислав – его скоро привели в чувство.

– Те, кто устанавливал адскую машину, – высказал предположение Леонид Иванович, – стремились к одному: создать завал. Мина была замурована под одной из стоек. Табельщик задел проволоку, протянутую поперек – и взрыв.

Бронислав глубоко вздохнул, открыл глаза и сразу же судорожно схватил сумку и прижал ее к груди.

– Ишь ты. За имущество ухватился. Значит, жить будет, – сказал кто-то из рабочих.

Горноспасатель взвалил Вебера на спину и понес на поверхность. Целых полчаса поднимался он по крутой лестнице с тяжелой ношей. На поверхности табельщика бережно уложили на носилки и понесли. Молча расступилась толпа, давая дорогу. Женщины старались взглянуть на лицо пострадавшего. Но Бронислава никто не знал. Странно повел себя сторож динамитного склада. Он выбрался из толпы и скрылся за постройками шахтного двора. За ним, стараясь не попадаться на глаза, двинулся Михаил.

Леонид Иванович и инспектор из горноспасателей направились в контору. Там начали составлять акт о происшествии в шахте.

– Чем же объяснить, Леонид Иванович, появление в штреке табельщика? – спросил инспектор.

– Право, не знаю, – развел руками инженер. – Романтика виновата. У парня глаза разгорелись, когда увидел схему шахты. Фельдшер говорит, что через пару часов можно будет поговорить с ним. Наказать придется за самовольство.

– А не действовал ли табельщик по чьей-нибудь указке? Не он ли ставил адскую машину и подорвался?

– Исключено, – возразил инженер. – Во-первых, молод, чтоб знать мины. Во-вторых, если бы ставил мину, то разорвало бы его на куски. Любопытство завело его туда, зацепился ногой за проволоку – и пожалуйста. Откуда ему было знать об этой чертовой проволоке?

– Загадка, – качнул головой инспектор. В это время ему почудилось, будто кто-то ходит под окном. Он выглянул, но нет – никого. И все-таки инспектору не почудилось. У окна притаился сторож динамитного склада. Он слышал почти весь разговор, но успел вовремя спрятаться за куст, поэтому инспектор его но заметил. За сторожем неусыпно следил Михаил. Любопытно, почему Червонный испугался, увидев полумертвого табельщика? Удивило Михаила и то, что сторож пробрался в кусты, под самое окно конторы. Ясно, чтоб подслушать чей-то разговор, но для чего? Выбравшись из кустов, сторож торопливо зашагал по тропинке в поселок Остановился возле приисковой больнички, огляделся и, открыв калитку, пробрался к раскрытому окну палаты. Забравшись на фундамент, заглянул в окно. В палате стояло две койки. На одной из них лежал табельщик. На лице – ни кровинки, но дыхание было уже ровным. Бронислав спал. Дальнейшее произошло совершенно неожиданно и спутало все планы Михаила. Когда он уходил по заданию Зыкова, то прихватил с собой Пальму. Поскольку с собакой по поселку ходить было неудобно, он оставил ее у знакомого. Но Пальма каким-то образом сорвалась с привязи. И в тот момент, когда сторож взобрался на фундамент, намереваясь, видимо, залезть в окно, Пальма бросилась на него. Коль человек лезет в окно, значит, он вор. К тому же ее хозяин так неодобрительно смотрит на этого незнакомца. Пальма перемахнула через палисадник и вцепилась в ногу сторожа. Дикий крик нарушил тишину. Михаил ворвался в палисадник, с трудом оттолкнул Пальму.

– Тихо, тихо! Что ты, скаженная, наделала? – успокаивал Михаил собаку, которая еще дрожала от ярости и, прижимаясь к ноге хозяина, рычала на сторожа.

– Чтоб ты сдохла! Поразвели тут кобелей! – орал сторож.

На крик прибежал фельдшер, заволновался:

– Что тут происходит?

– Вишь, собака покусала. Ни с того ни с сего бросилась, проклятая… – стонал сторож и повернул к Михаилу злобное лицо: – Может, бешеная она, бешеная, да? Я тебя тогда задушу!

– Ты на меня не кричи, – нахмурился Михаил. – Не полез бы в окно – и штаны были бы целы.

Фельдшер только покачал головой и сказал пострадавшему:

– Пойдем, перевяжу, укол сделаю. И ты пойдем, – махнул он рукой Михаилу. – Акт придется на тебя составить.

После перевязки и укола сторож стал стонать и охать:

– Ох, холера, видать, какую-то жилу перекусила, ступать не могу.

– Ничего страшного нет, – успокаивал его фельдшер. – Через пару дней заживет.

– Тебя не покусали, ты и говоришь «заживет». Слышь, фершал, а может, отлежусь у тебя?

– С таким пустяком и лежать стыдно. А впрочем, как хочешь. Можешь и полежать. Через пару часов еще укол поставлю. Может, и впрямь бешеная собака.

Фельдшер отвел сторожа в палату, в которой спал табельщик, положил больного на свободную койку и вернулся.

– По делу акт на тебя составить надо, – сказал он Михаилу. – Да, кажется, Филипп сам виноват. Чей будешь?

– С лесничества… – уклончиво отозвался Михаил и вышел из больнички.

К обеду из станицы возвратился Петрович и, не распрягая коня, побежал на четвертую шахту, разыскал Леонида Ивановича.

– Где тот чертенок? – закричал на ходу. – Я из него душу вытрясу!

Леонид Иванович, знавший Петровича как уравновешенного и добродушного человека, удивленно спросил:

– Ты ли это, Петрович? Успокойся… О каком ты чертенке?

Но старик разошелся не на шутку. Трясущимися от волнения руками он несколько раз снимал и протирал платочком очки. Видно, кто-то крепко обидел старика, раз он так разволновался.

– Каком, каком… О табельщике твоем, вот о ком, – обиженно выпалил Петрович, понемногу успокаиваясь. – Он мне вчера голову морочил про Ивана. Черт ему дядя, а не Суставов…

– Погоди, погоди, – нахмурился инженер. – Ты ничего еще не знаешь?

– Знаю, знаю, – горячился Петрович. – В станице был и Ивана встречал. Нету у него таких племянников – и весь сказ.

– Да я не про то, – поморщился инженер и рассказал Петровичу о случае на шахте. Старик не успокаивался:

– Я вот ему задам! В больницу пойду и выпорю, хоть и болен он, обманщик.

– А может, не стоит? – вдруг услышали Леонид Иванович и Петрович спокойный голос, и оба обернулись к двери. В контору вошел Иван Зыков, вернувшийся только что из Златоуста. Он предъявил удостоверение Леониду Ивановичу и попросил рассказать об аварии. И пришлось инженеру в который раз рассказывать о происшествии с табельщиком. Потом Зыков обратился к Петровичу:

– Так вы говорите, вас позавчера обманули? Петрович даже покраснел от досады, что его провел какой-то мальчишка.

– Виноват, проглядел, – смутился он. – Думал помочь парню, жалко стало, а вот поди-ко ты!

– Ну, ничего, бывает, – успокаивал Иван старичка. – Разберемся. Прошу вас о нашей беседе молчать до поры до времени.

В конторе прииска Зыков встретился с Михаилом, и тот доложил Ивану обо всем виденном и слышанном и добавил, что сторож пробудет в больничке часа два-три.

ЧЕТВЕРО В ШАХТЕ

Закончилась шахтерская смена. В столовой прииска горячо обсуждались события дня. Одни говорили, что мальчишка– табельщик просто из любопытства спустился в шахту, другие придавали этому происшествию более серьезное значение.

– Не иначе подослали волчонка. Пощупать бывшего штейгера неплохо бы. Уж больно он волновался: «Обвал, обвал»… С чего бы это?

Вспоминали штейгера и в приисковой конторе. Михаил и Иван Зыков держали между собой совет.

– Взять всех сразу? – размышлял Иван. – На Моховом – Степана Репникова, в больничке – сына полковника, на динамитном складе – Артура, или Червонного, как он себя зовет.

– Никифора Симонова тоже прощупать надо, – сказал Михаил. – Что-то он темнит!

– Интересно! А ну, поподробней о нем.

– Суетился во время аварии. Твердил, будто обвал должен произойти, мол, порода мягкая. А инженер говорит – ничего подобного, хорошая порода.

– Да, тут надо обмозговать. Пожалуй, сделаем так. Ты возьмешь двух рабочих– коммунистов и пойдешь на Моховое. Но Степана будешь брать лишь в том случае, если он задумает уйти, не дождавшись сторожа. А сторожем займусь сам. Договорились? Ну, давай. Да будь осторожен. Возьми револьвер, для тебя прихватил. – Он подал Михаилу оружие.

Через два часа фельдшер решил навестить больных.

Но сторожа в палате уже не было. Табельщик не спал.

– А где же Червонный? – спросил фельдшер.

– Н-не знаю, – ответил Бронислав. – Какой Червонный? Я спал.

Фельдшер проверил у больного пульс.

– Ого! Неважный пульс, неважный, придется полежать денек– другой, а там снова на шахту отпущу.

Но Бронислав вскочил с койки, схватился за грудь и закричал: – Украли! Сумку украли! – и затрясся в припадке. Фельдшер помог ему лечь на койку, успокаивая. А Бронислав, ослабевший вконец, тихо всхлипывал и больше не порывался встать. Он лежал бледный, дрожащий и испуганно смотрел на фельдшера. А фельдшер думал: «Как бы не рехнулся мальчишка, ишь сколько натерпелся. Взрыв, а тут еще сумку стащили».

В то время, когда Бронислав плакал о потерянной сумке, в контору прииска зашел рабочий, широкоплечий и голубоглазый.

– Мне бы Ивана Зыкова, – сказал он.

– Я Зыков, – поднялся ему навстречу Иван. – Если не ошибаюсь – Филипп Червонный?

– Так точно. – Ну и отлично. Вовремя прибыл.

…На поселок спускались тихие августовские сумерки. Рабочий день кончился. Но в шахте вдруг замигал огонек, потом исчез. Послышались торопливые шаги, а вот и тень человека. Тот держит в руках рудничную лампу, стараясь закрыть ее так, чтоб она освещала только дорогу под самыми ногами. Кто бы это мог быть? Ага, да это же сторож динамитного склада.

Зыков теперь узнал его. Значит Иван рассчитал правильно. Искать где-то сторожа динамитного склада не было смысла. Ясно, что он приползет в шахту, конечно, он уже сумел все разведать и теперь шел наверняка. Иван с настоящим Филиппом Червонным притаились и следили за каждым движением сторожа.

Вот он, тяжело дыша, прошел мимо них, завернул в северную часть штрека и скрылся за поворотом. Пройдя ко второму восходящему, он вынул из кармана гимнастерки бумажку, стал внимательно ее рассматривать, подсвечивая себе лампой.

Зыков и Филипп бесшумно следовали за ним.

Но ни сторож, ни Зыков с Червонным не предполагали, что в шахте есть еще один человек. Очевидно, опустился он сюда еще засветло. Сторож, спрятав бумажку, двинулся дальше, и тут четвертый, который спустился в шахту раньше всех, выполз из своего укрытия и, отвернув полу брезентовой куртки, направил луч света от рудничной лампы в лицо сторожа.

– Так, так, саранча слетается, – прохрипел тот человек. – Выходит, решил поживиться?

– Кто ты? – испуганно воскликнул сторож и попятился было, но крепкая рука схватила его за плечо.

– Куда же ты, паря? Один хотел попользоваться? Нехорошо, Артур. На чужой каравай рот разинул. Ан не вышло. Делить придется полковничье наследство.

– Ты кто? Какой Артур?! Я – Червонный…

– Ишь ты. Ты такой же Червонный, как я Исус Христос. Смотри! – Человек на миг осветил себя фонариком, и сторож узнал угрюмое, морщинистое лицо бывшего штейгера. – Так-то, милок. Я, Никифор Симонов, сопровождал когда-то Вебера до самого третьего восходящего и честно хранил тайну.

– И знаете, где золото зарыто? – воскликнул сторож.

Как раз и не знаю. Восходящий большой, весь не перекопаешь, а полковник был хитрый. Заминировал и обвал при этом сделал. Не пустил меня к тайнику.

С братцем моим орудовали, а я караулил в штреке.

Вот и выходит: два тому наследства – Вебера и Симонова. Мальчишка-табельщик, да я – законные наследники.

– А ты? Самозванец! Пройдоха! Червонный? – иронически протянул Никифор.

Но тут же переменил разговор и металлически строгим голосом приказал:

– Давай схему. Знаю, ты ее выкрал у сына полковника.

– Не дам! – отпрянул от Симонова сторож. – Я законный наследник, а не вы, оборвыши. Мне, своему боевому товарищу, полковник Вебер доверил тайну. Он погиб по дороге в Китай. Я был у него адъютантом.

– Заливай, заливай, – усмехнулся Симонов. – Не таким человеком был полковник, чтоб тебе, прощелыге, доверить тайну.

– Доверил – клянусь честью! – горячо зашептал сторож. – Доверил! Полковник боялся, что не разберется сын в схеме. Когда его ранило и он понял, что умрет, он сказал мне: «в переплете книги спрятан документ». Я нашел, я! Разделим богатство на троих со Степаном и…

– Очумел?! – зарычал Симонов. – На троих… к черту на троих!

– Еще лучше, нам больше достанется, – лихорадочно шептал сторож, и вроде бы Симонов согласился с ним. Дальше они пробирались уже вдвоем. Вот и узкий колодец. От него в разные стороны ответвляются забои, из которых старатели добывают золотоносную породу. Много нужно подать руды на гора, чтобы получить несколько золотников дорогого металла. Но четвертая шахта – богатая. Здесь часто попадают и самородки. Лет пятнадцать назад был найден двух фунтовый «подсвинок» как старатели называют самородки.

Никифор Симонов не смотрел по сторонам, он глаз не спускал со своего спутника. Сторож проник в левый забой и начал изучать одну из стоек входа.

Наконец обрадованно воскликнул:

– Есть! Крестик. Слышь, Симонов, а не завалится, если копать начну?

– Не должно. Меряй да копай легше. – Штейгер поостерегся, ждал у входа в забой, пока сторож орудовал обушком.

Несколько ударов, и тайник вскрыт. Он обшит досками, а внутри две цинковые коробки.

– Запаяны, – шепотом произнес штейгер, принимая коробки от сторожа. – Гляди, и надписи. – Он посветил получше и прочел на одной «П-к В-p», на второй – «С-ов».

– Вишь, как хорошо получилось? – обрадовался Симонов. – Ясно, кому что. И вскрывать неча. Бери ту, где Вебер писал, и дели ее с кем хошь. А это моя.

Он любовно погладил коробку, прижал ее к груди. Он вроде бы и ростом выше стал, выпрямился, будто скинул тяжелое бремя с плеч.

Сторож не возражал. Штейгер, получив свою банку, стал вылезать из забоя. Бывший адъютант замешкался, укладывая вторую банку в сумку. Одев сумку через плечо, он нагнал Никифора уже у входа в главный штрек. Штейгер поджидал его. Но когда старик повернулся к нему спиной, сторож выхватил нож и занес его над Симоновым. Но ударить не успел. Он болезненно крякнул и присел от резкой боли в плече. Руку завернул за спину кто-то сильный и ловкий. Сторож упал. Свалил его Филипп Червонный. Сторож подумал, что это сообщник Симонова, и зарычал:

– С помощником ходишь, хамло!

Попытался было дотянуться левой рукой до ножа, но скоро понял, что это бесполезно. А штейгер, почуяв неладное, кинулся бежать к выходу, но вдруг растянулся, запнувшись за веревку, предусмотрительно натянутую Иваном Зыковым. Он лежал не шелохнувшись под ярким лучом лампы.

– Встать! – тихо, но властно скомандовал ему Зыков.

Вдалеке замелькали новые огоньки. Послышались голоса – это спешил на помощь Зыкову и Червонному Леонид Иванович. Никифор понял, что все пропало, втянул голову в плечи. Вскоре подошел Червонный со сторожем, у которого были скручены назад руки.

– Управился? – заботливо спросил Иван у своего помощника. – Не ранил он тебя?

– Я из него, зануды, вытряс бы душу тогда.

– Ну и отлично.

Задержанных привели в контору. Банки с золотом полковника Вебера и хозяина шахты золотопромышленника Симонова сдали Петровичу. Арестованных Никифора Симонова и сторожа динамитного склада – Артура – сторожить поручили дежурному охраннику.

– Кончилась твоя кошкина жизнь, – мрачно сказал Филипп Червонный своему «двойнику». – Слышишь ты, бандит белоказачий. Твоей сказке конец. Сегодня заберем и твоего дружка.