Текст книги "Марионетки (СИ)"

Автор книги: Евгений Капба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

  МАРИОНЕТКИ

  Противная морось сеялась из низких, темных облаков, круто замешанных на городском смоге. По бетонным ступеням подземного перехода стекала грязная вода, скрываясь в ржавых стоках ливневой канализации. Люди зябко поднимали воротники, надеясь, что это поможет от всепроникающей сырости, спешили укрыться в переходе ...

  У стены, на которой когда-то было мозаичное панно, скопилась небольшая толпа, привлеченная необычным зрелищем.

   – Я думал, они все вымерли, – сказал толстяк в синем пальто и роскошной каракулевой шапке.

   – Так это ж дед Юзеф! Про него даже передачу показывали!

   – Ну да, мол, единственный хранитель искусства народного кукольного театра... – заметил худощавый мужчина в круглых очках.

   – Угу, – поддержал толстяк. – Еще слово такое интересное...

   – Батлейка, – ответил ему собеседник, – такой театр называется батлейка.

   – О! Вы что, ученый? – очки, рыжеватая бородка, потертая кожаная куртка, какие-то веточки, торчащие из нагрудного кармана и внушительного вида штыковая лопата могли принадлежать скорее уж дачнику, а не светилу научной мысли.

   – Типа того, – ухмыльнулся из-под очков худощавый, – кандидат наук.

   – Ботаник, что ли?

   – Почему – ботаник? – он глянул на лопату и зелень, торчащую из кармана, и рассмеялся, – давайте лучше смотреть представление!

  Дед Юзеф уже разложил всё необходимое. Во-первых, саму батлейку, которая представляла собой ящик, выполненный в виде сказочного терема с двумя башенками. Крыша ящика служила для демонстрации сцен, происходящих на улице, а вся остальная часть изображала интерьер комнат без одной, лицевой, стены. Затем он достал из специальных футляров кукол, которые были удивительно реалистичны.

  Различался каждый волосок в бороде Чародея, родинка на щеке у светловолосой Принцессы, даже ногти и ресницы! Дед Юзеф покрутил ручку, и из батлейки раздались мелодичные звуки. Началась сказка, в которой три добрых молодца спасали принцессу от злого колдуна, а потом поссорились из-за того, чьей женой она будет и побили друг друга, а принцесса ушла обратно к старику, потому что он умный и обеспеченный солидный мужчина, а они – придурки. Дед Юзеф отыгрывал каждого персонажа безупречно, изображая то мелодичный голосок принцессы, то басовитое бубнение добрых молодцев, и при этом его усатое лицо не выражало ни единой эмоции! Марионетки двигались пластично и мягко, казалось, что они живут на сцене независимо от ниточек, за которые дергали пальцы кукловода. Дед Юзеф сорвал овацию, и чехол наполнился кучей купюр и монет, на которые расщедрилась благодарная публика.

   Толпа потихоньку рассасывалась. У панно задержался только ученый, который прислонил свою лопату к стене и достал мобильный телефон:

   – Добрый день. Это Крамер. Я нашел его... Да-да, никаких сомнений, материала хватает, можно начинать работу... Да-да, до свидания.

  Дед Юзеф поднимался вверх по мокрой лестнице. Давешний толстяк почему-то тащил его вещи, торопясь и семеня, каракулевая шапка опасно сбилась на затылок, грозя свалиться прямо на грязные ступени...

  За прозрачной дверью метрополитена образовалась нешуточная очередь желающих приобрести жетоны, и потому кандидат наук в круглых очках немного притормозил и осмотрелся.

  Здесь было полно бабушек, солидных лысоватых мужчин, женщин с короткими стрижками и странных типов, которых в столице по-модному называются фриками. Мальчики, похожие на девочек, девочки, похожие на мальчиков. Волосы фиолетовые, волосы зеленые, волосы фиолетово-зеленые. Штаны короткие, оставляющие лодыжки на поживу артрозу и артриту, штаны широкие, с обвислым седлом, штаны рваные в трех местах...

  Крамер не претендовал на звание знатока моды, так что он просто хмыкнул, встал в очередь за парнем с оттянутыми тяжким грузом туннелей ушами, и купил жетон. Затем прошел между двумя стойками, как всегда опасаясь, что страшные железные штуковины вдруг вырвутся из пазов и заедут ему по ногам, ступил на ленту эскалатора и со скучающим видом стал наблюдать, как ползет вперед его ладонь, положенная на резиновую ленту перил. Эти перила всегда двигались быстрее ступеней, вот в чем была проблема, и поэтому приходилось постоянно передвигать руку!

  Шагнув с эскалатора, он дождался электрички, и, стараясь никого не задеть лопатой, втиснулся в вагон.

   – Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Сквер имени Завиши Чарного! – провозгласил жизнерадостный голос из динамика, и Крамер расслабился, привалившись спиной к поручню.

  Ехать предстояло долго. Чем дальше от центра, тем больше выходило людей, и в итоге Крамеру удалось сесть и поставить лопату между колен.

  Кроме него в вагоне находились три или четыре бабули, девушка в темном широком пальто с капюшоном и какие-то угрюмые парни, которые таращились на девушку и басовито переговаривались.

  Наконец вышли и бабули. Один из парней подсел к девушке и стал что-то бубнить ей низким голосом, она недовольно глянула на него, явив из-под капюшона милое личико и золотистые локоны.

  Крамер наблюдал за всем этим, полуприкрыв глаза. Мало ли что этот от нее хочет?Может, они вообще знакомые?

  Его спокойствие окончилось в тот момент, когда девушка вырвалась из рук навязчивого кавалера и громко сказала необыкновенно мелодичным голосом:

   – Никуда я с вами не пойду! Отстаньте!

  Еще два парня нависли неподалеку, оказывая своему товарищу молчаливую поддержку. Крамер встал, поудобнее перехватил лопату и подошел поближе:

   – Молодой человек, я попросил бы вас оставить девушку в покое.

   – А тебе какое дело, мужик? – резко обернулся парень. – Ты че здесь, самый умный?

  Крамер вздохнул. Он не любил бравировать ученой степенью, но сегодня ему пришлось это сделать во второй раз:

   – Я думаю, да. Я здесь самый умный. Кандидат наук, этнограф.

   – Че-е-е? – бас молодого человека выражал крайнюю степень недоумения.

   – Этнограф. Этнография изучает быт и нравы населения, а также пережитки прошлого, традиции и обряды... Ну, не важно. Ваши нравы, в любом случае, оставляют желать лучшего...

   – Уйди, мужик, – к месту действия приблизился второй парень, и положил руку на плечо Крамера.

   – Руку убери!!! – неожиданно вызверился Крамер.

  Его спокойное, интеллигентное лицо вдруг превратилось в хищный оскал. Как-то по-особенному ученый перехватил лопату, сверкнув ее остро заточенной кромкой...

   – Да ну его на хрен, пацаны... Псих какой-то! – прогудел «кавалер». Товарищ его попытался заехать ученому с правой по очкам, но после резкого взмаха черенка лопаты, ахнув, схватился за ушибленную руку. Ситуация разрешилась быстро: зашипели открывающиеся двери, и три товарища, матерясь и оглядываясь, покинули вагон.

  Крамер уселся, снова поставив лопату между коленей и переводя дыхание.

  – Спасибо вам, – проговорила вдруг девушка.

  Голос был мелодичный и звонкий. Она откинула капюшон, и Крамер восхищенно замер: до того она была хороша, синеглазая и золотоволосая, с аккуратненьким чуть курносым носиком, пухлыми губками и изящной маленькой родинкой на щеке.

  За окном грохотало.

   Девушка вдруг встала, несколькими быстрыми шагами пересекла разделяющее их расстояние и села рядом с Крамером.

   – А почему вы решили мне помочь?

   – Я человек старомодный... Привык поступать так, как считаю правильным. Ну, и навязчивое, хамское поведение по отношению к одинокой девушке – это уж точно неправильно...

   – А я вот всю свою жизнь пыталась быть свободной и делать, что вздумается, а в итоге поняла – свобода – недостижимый идеал, иллюзия. Каждый из нас – раб чьих-нибудь желаний. Своих или чужих... – вздохнула девушка и вдруг резко сменила тон: – Но вам не стоило вмешиваться. Я знаю этих парней, они работают на моего хозяина, он попросил их присмотреть за мной.

  Крамер прищурился, внимательно всматриваясь в кажущиеся знакомыми черты ее лица, и сказал, что называть человека «хозяином» – это значит признавать свою полную от него зависимость. А она ответила, что, пожалуй, так и есть, и так уж сложилось, что она вынуждена подчинятся именно этому человеку, и, с другой стороны, она ему всем обязана и вообще – он ее спас от смерти. Так что у нее нет выбора.

   – Выбор есть всегда, – сказал Крамер, – просто иногда он кажется нам неприемлемым. Мы всегда делаем так, как нам хочется. Вам ведь проще слушаться своего «хозяина», чем сделать что-то решительное и кардинально всё поменять?

  Девушка задумалась, а потом медленно кивнула.

   – Вот видите? Значит, мы с вами, по сути, ничем не отличаемся. Мне было проще вмешаться, чем смотреть, как они вас достают, вам – проще всегда возвращаться к нему... Это очевидные вещи, так ведь?

   – Просто... Иногда мы настолько зависим от других людей, что связующие нас нити порвать нельзя, не рискнув при этом слишком многим...

  Всё это было таким многозначительным и загадочным, что Крамер почувствовал себя героем фигового голливудского фильма. Усмехнувшись своим мыслям, он выдавил из себя то, что подходило для данной ситуации:

   – Это, конечно, не Бог весть что, но... Если я могу чем-то помочь...

  Она глянула на него из-под пушистых ресниц, и он снова подумал о том, что она диво как хороша: и эти глаза, и губы, и родинка – всё!

   – Нет-нет, не стоит вам! Вы не знаете, о чем говорите!

  Этнограф снова прищурился, поблескивая стеклами очков:

   – Может быть, и не знаю...

  Прервал этот странный диалог бодрый голос из динамика, возвестивший о том, что следующая станция – «Садки». Поезд вырвался на поверхность из туннеля, ослепив пассажиров последними лучами закатного солнца. Тут был уже далекий пригород, не было смога, многоэтажек и потоков грязной воды.

  Аккуратные дачные домики, полураздетые деревья с красно-желтыми теплыми кронами, ковер опавших листьев на земле...Осенняя красота увядания!

  Девушка засобиралась выходить. Подойдя к двери, она взмахнула рукой, и на какое-то мгновение широкий рукав ее пальто опустился к локтю. Крамер увидел изящную ладонь и запястье. Запястье окольцовывал страшный, все еще красный шрам. Мужчине даже показалось, что он видит следы ниток, скрепляющих кисть и предплечье.

  Она поняла, что он увидел, и он понял, что она поняла... Девушка быстрым, летящим шагом вышла из вагона, и ее силуэт мелькнул в начале подземного перехода.

   – Осторожно, двери закрываю... – начал голос из динамика, а Крамер уже схватил лопату и выскочил наружу на завершающее «..ться».

  Прислонившись к стене, он дождался, пока фигурка девушки в темном пальто появится из перехода и двинется по дорожке, ведущей в сторону леса. Она оглянулась, провожая взглядом уходящий поезд, и Крамер вжался в свое укрытие.

  Обождав немного, он рванул в переход, простучал подошвами ботинок по лестнице, метнулся к выходу и короткими перебежками, укрываясь за стволами деревьев, рванул по лесу, стараясь не терять из виду мелькающий впереди девичий силуэт.

  Смеркалось. В дачных домиках на опушке зажигались огни, лес заполнялся ночными шорохами. Тропинка вывела Крамера к большим деревянным воротам и довольно высокому дощатому забору. За ним виднелись две башенки особняка, похожего на старинный терем. В окнах горел свет.

  Девушка скрылась за воротами, и этнограф увидел сквозь щель в заборе, как дверь особняка отворилась и выпустила наружу луч света, в котором виднелась фигура человека.

  Присмотревшись, Крамер вздрогнул: дед Юзеф! Костяшки пальцев ученого, сжимающие черенок лопаты, побелели. Пропустив девушку внутрь, старик подозрительно вгляделся в сгущающуюся тьму и через некоторое время с шумом захлопнул дверь.

  Крамер осторожно обошел вокруг участка, высматривая собак и подыскивая подходящее место. Стоп. Куча бревен привалена к забору. Здесь можно было перелезть!

  Пригнувшись, он крался к дому, стараясь не нашуметь. Даже дыхание задерживал до тех пор, пока не прислонился спиной к бревенчатой стене терема рядом с резным окном.

   – ... пора на свое место, – послышался голос деда Юзефа. – У меня еще много работы с новеньким.

  Раздался полувздох-полустон. Крамер, ощущая, как по спине бегают мурашки, заглянул в окно и тут же отшатнулся – слишком близко была согнутая спина старика! Тот закрывал прозрачную крышку футляра, в котором лежала марионетка – золотоволосая принцесса из спектакля. В черном, мать его, пальто! С широкими, мать их, рукавами! И на лице у нее была родинка, в том самом гребаном месте !

  Сердце колотилось, правая рука сама по себе сложилась в знакомом с детства жесте, коснулась сначала лба, потом живота, а потом, по очереди, обоих плеч.

  Судя по звукам изнутри, кукловод ушел в другую комнату. Крамер, став на четвереньки, прополз под окном, чтобы заглянуть в следующее. Происходящее внутри скрывали плотные бархатные шторы, задернутые, однако, неплотно. В просвет ученый увидел все ту же согбенную спину деда Юзефа, но потом он отошел немного в сторону, и открылся металлический таз, в котором лежала человеческая голова в роскошной каракулевой шапке! Мертвые, широко распахнутые глаза головы смотрели прямо на Крамера, рот был открыт в какой-то странной удивленной гримасе... Таз стоял на залитом кровью столе, рядом с разложенными в каком-то дьявольском порядке частями тела. Кукловод орудовал большой сапожной иглой, что-то к чему-то пришивая.

  Крамер оторвался от окна, чувствуя, как волосы его встают дыбом и начинают шевелиться.

  Затылком он почувствовал чье-то присутствие и резко обернулся, вскинув лопату. Прямо напротив него стоял проклятый старик, который только что был за окном!

   – Э-хе-хе, господин ученый, что это вы тут шаритесь, под окнами? – глаза деда Юзефа лучились добротой и дружелюбием, а руки его, с закатанными рукавами рубашки, были по локоть перемазаны в крови.

   – Этнограф я. Изучаю вот народные традиции и пережитки старины... – сипло сказал Крамер. – Очень вы меня интересуете.

   – И вы меня, признаться... А вот не кажется ли вам, что наша встреча – не случайность? Что цепь событий, приведшая вас сюда, была спланирована заранее...

   – Что кто-то, возомнивший себя Богом, дергал за ниточки, заставив меня сыграть роль защитника одинокой несчастной красавицы, а затем проследить за ней? – на лице ученого стали проявляться черты зверского оскала.

  Кукловод на секунду замешкался, а потом сказал какое-то совершенно неясное, чудовищное, грохочущее слово, и провел рукой перед глазами этногафа, странно пошевелив пальцами.

  Крамер рванул ворот рубашки, и на грудь выпал амулет-лабарум на серебряной цепочке.

  – Какого черта... – колдун был явно удивлен отсутствием ожидаемой реакции, а потом в его глазах промелькнуло узнавание и страх. – Ты не можешь быть одним из них! Ты же этот... Этнограф!

  Крамер резким движением заехал черенком лопаты старику под дых, тот рухнул на землю, бормоча что-то невнятное и с ужасом глядя на лопату.

   – Ну да, я – этнограф...Кандидат исторических наук. Я бы конечно мог явиться как положено – в доспехах, с мечом и крестом... – усмехнулся Крамер, – Хорош бы я был в таком виде в вагоне метро!

  Резким ударом лопаты он обезглавил колдуна, за ноги втащил тело в дом, зашел в нужную комнату и, чиркнув спичкой, поджег особняк.