Текст книги "Испепеляющая рука (СИ)"

Автор книги: Эверест Правдин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

  Vincent Van Gogh

  – Да брось ты переживать из-за этой вертихвостки! Она тебя не стоит. И себя погубишь, и ей никакого толку. – меланхолично глядя вдаль, рассуждал Лёха Касьянов, лучший друг Еремея, говорящий, как всегда, совершенно бесстрастно. Из-за этой манеры общения Еремей считал товарища бесчувственным и был уверен, что Касьянов никогда не сможет его понять.

  – Как же я могу? Да как ты вообще можешь так рассуждать?! – возмутился Еремей – Нет, она никакая не вертихвостка, просто очень общительная!

  – Ага, ага! – перебила Настя, подруга Еремея, девушка умная, начитанная и внимательная к другим, очень симпатичная, с притягивающими взор зелёными глазами (которых даже не замечал без памяти влюблённый Еремей) – Она клеится к каждому пацану, разве не видишь? Посмотри на её поведение, да подумай, нормально ли это вообще.

  – Настя права. Забудь ты про эту Вику, только зря страдать будешь.

  – Нет, ты не понимаешь! – вздохнул Еремей.

  – Эх, братан, я-то не понимаю? Я и сам был в неё влюблён и утопился бы, если б не Настя. – здесь, говоря «был влюблён», Лёха немножко лукавил, чувства к Вике у него остались, просто он очень тщательно их скрывал.

  – Да, я помню твои страдания. – отозвалась Настя – Зря ты тогда мучился, и зря Еремей сейчас печалится. Она вас обоих не достойна. Нечего из-за неё огорчаться.

   Но Еремей лишь подумал «Они меня совсем не понимают!» и с грустью вспомнил про Вику. Вчера она заигрывала с каким-то парнем, достаточно симпатичным, но ругающимся матом и порой говорящим ужасно пошлые вещи. Нет, он, конечно, не все время ругался, рассказывал и вполне приличные истории, но иногда говорил такие вещи, от которых у бедного Еремея уши вяли. А Вика смеялась. Ей явно нравился этот парень.

  «Почему со мной не так весело? Почему она так никогда со мной себя не ведёт? Что я делаю не так?» – мучился бедный Еремей – «И ведь Касьянов наверняка знает, что во мне нехорошо, но не говорит!»

   А Лёха видел эту ситуацию несколько иначе, чем Еремей. Он, в отличие от своего страстно влюблённого друга, понимал, что Вика абсолютно пустая, что нет у неё особенных увлечений, только сидит она и выкладывает посты в соцсетях, да смотрит YouTube. Нет, конечно, посты неплохие, но это же не значит, что Вика прекрасный, умный, общительный и прямо-таки идеальный человек. Она была довольно непостоянной, не любила разговаривать на умные темы, в отличие от Еремея, который мог философствовать часами, да и с пацанами чересчур много заигрывала. Лёха понимал, что Еремей не виноват в том, что не складываются у него с Викой отношения, и что нужна ему девушка умная и не пошлая.

   Но так получилось, что Еремей Вику запомнил такой, какой она была, когда они в первый раз гуляли наедине. Тогда они разговаривали о том, что их обоих волнует, и Еремей понял, что у них много общего. Тогда Вика его поддерживала, со вниманием слушала, и Еремей думал, что так будет всегда, но это оказалось не так.

   Еремей страдал. Его внутренние муки были видны, в отличие от переживаний Касьянова, который теперь совершенно спокойно смотрел на Вику, хотя в душе ему по-прежнему было так же больно.

  – Лёха, ну скажи, ну что со мной не так? Чем я хуже других? – приставал Еремей к Касьянову, видя, как Вика заигрывает с тем самым парнем.

  – Всё в тебе так. Ты и умный, и симпатичный, не стоит эта Вика тебя, лучше уж Настя, серьезно говорю. Не расстраивайся. Найдёшь себе гораздо лучше. Что говорить, твоя одноклассница Кирена, ты говорил, к тебе неровно дышит. Вот она умнее и интереснее, а главное, не променяет тебя на всяких глупых пошлых Дань.

   Еремей только рукой махнул. Он не верил Касьянову.

   С тех пор Еремей прикладывал все усилия, чтобы привлечь внимание Вики, старался подбирать интересные темы для разговора, больше рассказывать забавных случаев, но не всегда у него выходило. Бывало, он смущался, забывал, что хотел сказать, сбивался. Ясное дело, что не был он тупым, беспамятным и косноязычный, просто волновался. Но Вике же этого не объяснишь, она и уходила к уверенно говорящему, хоть не такому умному и интересному, Дане. Еремей этого просто пережить не мог.

  – Ну, Лёха, ну, Настя, скажите же, чем я хуже его?

  – Да ты лучше его! Просто он хорошо пиздит и не сбивается, а ты Вику любишь, поэтому волнуешься, иногда запинаешься, но это бывает, а на самом деле ты гораздо лучше, чем этот Даня. – сказал Лёха.

   – Да Вика ко всем попало клеится. – недовольно добавила Настя – Видишь теперь, что нечего из-за неё плакать?

   Да разве мог влюблённый Еремей понять, о чём ему толкуют?

   Так проходили дни за днями, недели за неделями. Даню сменил Никита, Никиту – Денис, Дениса – Кирилл, Кирилла – Кирьяков, Кирьякова – опять Даня, а Еремей по-прежнему оставался без внимания. Как-то раз, правда, Вика разговорилась с Еремеем, но лишь потому, что никого не было больше рядом. А Еремей был счастлив и весел, как ребёнок. Он опять поверил в возможность счастья с Викой.

   И на следующий же день опять разочаровался. На прогулке был Даня, и Вика в основном занималась только им. Видя, как огорчается друг, Лёха и Настя пытались развлечь его и увести подальше от этой пары. Еремей на время успокаивался, но дома, вспоминая об этом, безутешно рыдал.

   И один раз, когда Настя болела и не могла выйти, а Лёха работал, Еремей отправился гулять один и решил позвать Вику. Он написал ей, и Вика сказала, что может выйти, но когда Еремей спросил, во сколько, она стала его игнорировать. Он позвонил ей, но она не сняла трубку. «Ладно, может, занят человек.» – подумал Еремей и пошёл бродить по улицам в одиночестве.

   К несчастью, на пути он заметил Вику и Даню. Он решил спрятаться, чтобы его не увидели и послушать, о чём они говорят, понять, почему Вике интереснее с Даней, чем с ним.

   Самая обыкновенная пошлая тема – кто с кем трахался. Постоянные шутки, такие противные, низкие и гадостные. «И ей это нравится? И она предпочла меня этому дурачку, который только и может, что обо всяких пошлостях говорить?»

   – А помнишь того чудака, который с нами ходил, этого самого, Еремея? – сказал вдруг Даня – Помнишь, я эту шутку рассказывал, а он вот так вот скривился – Даня изобразил Еремея, да так похоже, что Вика расхохоталась.

  – Точно! Знаешь, он всегда на наши шутки так реагирует. Вообще какой-то очень странный, мы как-то с ним беседовали, он что-то про другие миры стал говорить, короче, какую-то хрень нести, мне как бы плевать на эти миры...

   Когда Еремей отошел немного от шока, Вики и Дани уже не было. «Так она надо мной смеётся! Так это Даня со своими глупостями ей дорог, а не я!»

   Бедного Еремея всего сотрясали рыдания, и успокоиться он не мог. Он, как бешеный, нёсся по улицам, не видя и не слыша ничего, и, наконец, дошел до кладбища. Там он сел на берег и заплакал ещё горше.

   Лёха Касьянов пришел с работы, хотел было написать Еремею и увидел на всех его профилях в соцсетях фотографии с надписью «R.I.P.» Лёха испугался, стал звонить Еремею, но тот не ответил. И ни через пять минут, ни через полчаса, ни через час он не снял трубку. Насте он тоже не ответил.

   Несчастный Еремей уже никогда ничего никому не смог бы написать, ибо его не было уже на этой земле. Бедняга не пережил насмешек над собой и того, что его променяли на другого. Он покончил с собой.

   Тихо прошли похороны Еремея, на которых были только его родители, Лёха и Настя. Все эти люди искренне любили Еремея, чистого душой, умного и честного, и никто из них не мог смириться с его преждевременной кончиной.

   А Вика тем временем гуляла с Даней и даже не знала, что Еремея больше нет. Ей и потом ничего не сказали, а когда она спрашивала, где Еремей, Лёха и Настя отвечали, что он болеет. Вика печально кивала и тут же забывала.

   А вот Касьянов и Настя не могли забыть друга. Поодиночке или вместе они ходили на его могилу и каждый раз, приходя туда, они видели и слышали что-то странное.

   Они знали, какая у него была любимая песня и помнили её мотив. Какого же было их удивление, когда, придя на кладбище, они услышали её!

  – Тебе не кажется, что где-то играет Vincent Van Gogh? – спросил Лёха.

  – Да, я тоже слышу.– подтвердила Настя и вдруг шепнула ему на ухо: – А глянь направо.

   Лёха посмотрел и вдалеке увидел Еремея, собственной персоной, смотрящего на них. Правда, лицо у него очень сильно изменилось: одна бровь была поднята, лоб страдальчески сморщен, а сам цвет лица был неестественно бледен.

  – Так он жив! Еремей, братуха! – Лёха побежал к нему, но он тут же исчез.

  – И как это понимать? – спросил Лёха. Настя пожала плечами:

  – Пойдём отсюда, мне это не нравится. Завтра лучше придём. -и Лёха с Настей ушли.

   На следующий день Настя

   явилась на кладбище одна, без Лёхи. Она села рядом с могилой Еремея и вспоминала своего горячего, честного, правдивого друга, погибшего от разочарования в реальности. Ей было очень грустно.

   И странное дело: вдалеке опять зазвучал Vincent Van Gogh.

  «И что это? Откуда это?» – подумала Настя – «Только душу раздирает эта песня, сразу перед глазами Еремей!» – глаза Насти заслезились – «А его теперь нет, остался у меня из друзей только Лёха. Был Вова, но теперь мы не общаемся... А как было хорошо, когда мы дружили!» – на Настю нахлынули воспоминания и она, незаметно для себя, стала вспоминать про Вову и на время забыла про Еремея и про то, что.сидит рядом с его могилой. И Vincent Van Gogh как будто заиграл тише.

   Вова этот был лучшим другом Насти в детстве. Они были настолько похожи, что их принимали за брата и сестру, когда они гуляли вместе. По характеру они тоже почти не отличались. Вова, как и Настя был отзывчивым, приятным в общении, но свои чувства показывал только самым близким людям.

   Они не общались уже полтора года. Настя сперва не скучала по нему, ибо у неё было много друзей и приятелей, но половину из них оказались ненастоящими, и она с ними общаться перестала.

  В конце концов, у Насти осталось только три человека, с которыми она была в хороших дружеских отношениях. Ими и были Еремей, Вика и Лёха. Но Еремей умер, Вике Настя перестала доверять, а Лёха, хоть и был неплохим человеком, не мог заменить Насте всех друзей, тем более, что выходил гулять он два-три раза в неделю, не чаще. И вот тут-то Настя и вспомнила про Вову, и стала скучать по нему. И даже на могиле Еремея она, незаметно для себя, стала думать о Вове.

   «Ой, что это я так разностальгировалась?» – спохватилась она через некоторое время – «Ну вот, зачем я про Вову вспомнила, теперь ещё грустнее стало, спасибо!»

   Вдруг из-за деревьев и кладбищенских крестов показался чей-то знакомых силуэт и выглянуло лицо Еремея. Он поманил Настю рукой, при этом он смотрел так жалобно, так просяще, что она не могла не пойти к нему. Хотя она и побаивалась, но всё же пошла к Еремею. Правда, как только она подходила к нему, он отдалялся на то же расстояние.

   Еремей вышел с кладбища и направился к дому Вовы. Настя шла за ним в недоумении. «И что это значит? Зачем мы туда идём?»

   Вдруг Еремей исчез из виду, зато показался другой человек, в котором Настя узнала Вову. «Здороваться или нет?» – мелькнуло у неё в голове – «Ладно, поздороваюсь.»

  – Привет! – сказала Настя.

  – Привет! – ответил Вова и улыбнулся – Ты чего такая грустная?

  – Да, у меня друг умер. Еремей. который в твоем доме жил.

  – Еремей? Этот-то, с хвостиком?-

  – Он самый.

   Вова тоже знал Еремея, хоть и не так хорошо, как Настя, и был в шоке, узнав о его смерти. Правда, вскоре их разговор плавно перешел со смерти Еремея на другие темы.

   И с этого дня Настя стала общаться с Вовой. Сначала просто здоровались и болтали, потом, как-то раз, погуляли вместе, и с тех пор часто ходили вдвоём на прогулку. Прошло совсем немного времени, а Настя и Вова уже дружили по-старому.

   Но в голове у Насти всё не укладывалось, почему их общение началось с того самого прихода на могилу Еремея, во время которого она стала вспоминать про Вову. И что ещё удивительно: с того дня Настя больше не видела призрака Еремея и не слышала его любимой песни, хотя приходила к нему на могилу ещё не раз.

   Тем временем Лёха Касьянов, получив, наконец, возможность отдохнуть после двух недель напряженной работы, решил сходить и навестить могилу друга. Правда, идти пришлось в одиночку, потому что Настя гуляла с Вовой, а Лёха не стал им мешать и отправился на кладбище сам.

   Когда он стоял рядом с могилой Еремея, откуда-то доносились звуки песни «Vincent Van Gogh», наводя тоску и печальные воспоминания об умершем друге.

  «Эх, Еремей, Еремей, зачем ты от нас ушел? Я ведь теперь совсем один! Ты думал, может, что у меня совсем нет чувств, что я тебя не понимаю, а я ведь только притворяюсь таким, чувств у меня не меньше, чем у тебя. И страдаю я не меньше твоего, потому что уже четыре года влюблён в Вику. Я прекрасно понимаю, что ты чувствовал. Ты не стал эту боль терпеть, ты ушел, бросил меня в этом мире... Вика и так разбивает моё бедной сердце, а теперь и тебя нет, я один-одинёшенек. Зачем ты ушёл, мой прекрасный друг?» – думал Касьянов, стоя возле могилы Еремея.

   Вдруг из-за дальнего дерева показался Еремей. Лицо его было печальным и отрешённым. Лёха сначала испугался, а потом обрадовался: «Это ж Еремей! Неужели жив?» и побежал к нему с радостно стучащим сердцем, но он отдалился от него. Лёха поманил Еремея рукой, но тот лишь отрицательно кивнул головой и ещё больше отдалился. На безмолвный вопрос Касьянова, почему, Еремей ответил тем, что взял в руки совершенно свежую, только что упавшую с дерева, ветку, а через полминуты показал, что на ладонях у него остался один пепел. Потом Еремей зашёл за дерево и больше не показался.

   Лёха побежал туда, где стоял Еремей, но там никого не было. Вокруг было пусто и тихо. Касьянов вернулся на могилу к другу, но больше он не слышал «Vincent Van Gogh» и не видел призрака Еремея. Озадаченный, Лёха ушёл домой.

   А вскоре после этого начали происходить ещё более странные и загадочные события, хотя с того дня ни Лёха, ни Настя не видели призрака Еремея на кладбище и не слышали его любимую песню.

   Случилось вот что. Вика и Даня, никому ничего не сказав, стали встречаться. Гуляли они повсюду и как-то раз забрели на кладбище. Сели в обнимочку на берегу и стали болтать. Они не грустили, наоборот, веселились. Позади них были могилы, впереди них были могилы, но они видели лишь плавно текущую реку да друг друга. Никто из них не знал, что напротив них, на другом берегу, зарыт гроб с телом Еремея и стоит в земле скромная бедная табличка с надписью: «Чистяцкий Еремей Александрович».

   А Даня с Викой обнимались, целовались, ни о чем не думали, кроме своих отношений.

   Вдруг кто-то, незаметно подошедший сзади, громко сказал:

  – Эй, послушай, приятель! – они обернулись и увидели Еремея, стоящего с самым скорбным видом. На руке у него багровело огромное пятно – Эй, перейдите-ка на другое место, будьте любезны! – сказал он таким голосом, от которого волосы вставали дыбом.

  – А тебе какая разница вообще? – спросил Даня, свысока глядя на Еремея – Где хотим, там и сидим!

  – Да, тебе-то что? – неуверенно поддакнула Вика

  – Попросил, значит надо убраться, а то плохо будет.

  – Да пошёл ты со своими угрозами! – Даня сильно толкнул Еремея, притянул к себе Вику и хотел демонстративно её поцеловать, но тут же отпустил. Лицо его страшно исказилось. Смертельная боль, нечеловеческий страх и ужасные предсмертные страдания – всё можно было прочесть в его лице.

  – Погорячился ты, парень, меня толкать. На моей-то территории! – произнёс Еремей, держа руку на данином плече.

   Вика завизжала, видя как посерело и исказилось лицо её парня. Через полминуты вместо Дани на ладонях Еремея осталась лишь кучка пепла. Вика упала без памяти.

   Когда она очнулась, уже никого не было: ни Дани, ни Еремея. Вика поплелась домой, точно не помня, что с ней было.

   Вернувшись к себе домой, она позвонила Дане, но трубку тот не снял. И тогда ей вспомнилась всё: и его искаженное лицо, и горстка пепла, и Еремей с сине-багровыми пятнами на руках... Пожалуйста, скажите мне, что всё это мне показалось!" – думала она.

   Вика позвонила Еремею, но тот не ответил. Тогда она звякнула Лёхе Касьянову:

  – Здорово!

  – Лёша, привет, очень срочно. Знаешь, где Еремей? Мне надо с ним поговорить!

  – В могиле Еремей. – ответил Касьянов, забыв про свое обещание не говорить про смерть друга Вике – Хочешь, вместе сходим к нему на могилу?

  – Так Еремей умер? Тогда совсем ничего не понимаю! – и Вика, подавляя рыдания, рассказала о случае с Даней. Лёха успокаивал её, как мог, говоря, что этого не могло случиться, ведь Еремей умер, а Даня наверняка сидит у себя на кухне и пьёт чай.

   Немного ободрённая, Вика поблагодарила Лёху и позвонила родителям Дани. Каков же был её ужас, когда они сказали, что не знают, где их сын.

   Касьянов, не менее шокированный, чем Вика, побежал к Насте и рассказал ей об этом случае.

  – Сначала мы встретились с Вовой, теперь умирают любовнички Вики, как это работает?

  – Не, ну не все любовнички, а только один. И то, мне кажется, Вика всё придумывает, а если и нет, то нового найти ей не составит никакого труда. Да ну её вообще, мне и без неё хорошо! – натянув на лицо улыбку, сказал Лёха.

   А Даня и правда куда-то пропал. Все поиски родителей оказались тщетными. Его так и не нашли.

   Вика стала избегать кладбищ и безлюдных мест, а со своими ухажёрами вообще предпочитала встречаться либо дома, либо в кафе.

   Как-то раз, узнав от Насти, что Касьянов ушел на кладбище на могилу Еремея, Вика чуть не устроила истерику. Она стала звонить Лёхе, но он перевёл телефон в беззвучный режим, идя на кладбище, поэтому трубку не снял. Вика заплакала навзрыд, Настя успокаивала её, а когда они вышли на улицу и там увидели Лёху, который ничего не подозревая, спокойно шел и глазел по сторонам, то Вика понеслась к нему и набросилась на него с кулаками:

  – Что ты мне, сволочь, не отвечал?! – ударила его, потом прижала к себе и со слезами облегчения прибавила: – Какое счастье, ты жив! Не смей больше туда ходить, слышишь?

  – А что такого в том, что я хожу к другу на могилу? – растерялся Лёха.

  – Я тебе запрещаю туда ходить. Если ты, конечно, хочешь, чтоб я получила нервный срыв... – Лёха вопросительно посмотрел на Настю. Он искренне не понимал, с каких пор Вика так волнуется за других, особенно за него. А Настя лишь рукой махнула, мол, потом объясню.

   Весь оставшийся вечер Вика не отпускала Касьянова от себя ни на шаг. Тот к концу прогулки, честно говоря, подустал от её внимания и хотел побыстрее спросить у Насти, что произошло.

   Наконец, Вика ушла домой, напоследок ещё раз приказав Лёхе не ходить на кладбище.

  – Ну, и что это было? – спросил Лёха у Насти.

  – Короче, я тебе такое расскажу! Жуткие вещи творятся: за месяц бесследно исчезли почти все викины друзья: и Никита, и Денис, и Даня, но про него ты знаешь, и Кирьяков, и Кирилл. Все, кто был в неё влюблён или просто к ней приставал – все пропали. Даже шутки про Вику пошли, мол полюбишь её – сгинешь. У неё только один ты остался. Ты б видел, как она испугалась, когда ты не ответил на звонок!

  – Я на беззвук поставил просто... Что же это такое получается? Все умирают, а я, хоть тоже в Вику влюблён, ещё жив! Тем более, я ходил на кладбище, и что стоило этому странному явлению в виде Еремея испепелить меня?

   Настя задумалась.

  – А ты когда ходил на кладбище и видел призрак Еремея, про Вику думал?

  – Нет, я только про Еремея думал. Что он меня оставил одного... И что я тоже влюблён в Вику, страдаю не меньше, чем он и что можно было потерпеть, как-то так.

  – И с того дня все, кто хотел встречаться с Викой, стали исчезать. Даже больше тебе скажу. Вике нравились в школе два пацана. А на днях один перешел в другую школу, а второй так неудачно подстригся, что себя совсем изуродовал и ей разонравился.

   Лёхины глаза округлились:

  – Боже, да ведь это ужасно! Кто умирает, кто пропадает, кто себя уродует... Знаешь, я этого так не оставлю. Я на кладбище схожу, около могилы Еремея постою и подумаю, что это не дело, негоже таким зверским способом мою мечту исполнять. Пусть Вика будет с кем хочет, главное, чтоб все были живы-здоровы!

  – А если предположить, что Еремей за себя мстит? Тогда он не остановится!

  – Ну, это дело другое. Это уже меня не касается. Но нельзя же, чтобы он ради меня всех моих соперников убивал! Я никогда не желал им смерти. Так что завтра после работы я иду на кладбище. Вике скажи, что я просто не смог выйти, что-нибудь в этом роде. Не будет она сильно переживать. – Зная Вику с этим её «не смог и ладно» смело можно пойти.

  – Значит, договорились?

  – Да.

   На следующий день Касьянов сразу после работы отправился на кладбище, в надежде, что про него Вика и не вспомнит. Однако, она оказалась не такой безразличной и стала выпытывать у Насти, почему же Лёха не вышел: «А с ним всё хорошо?», «А он точно дома?», «А что же он тогда не вышел?», «А чем он занят?» В итоге, она решила, что надо навестить Касьянова, посмотреть как он себя чувствует.

   Настя знала, что Лёха уже порядочно отошел от дома и позвонила ему. Она решила, что скажет Касьянову о намерении Вики и намекнет, что немножечко задержит её, отвлечёт, а он пусть бегом бежит домой. Но Лёха, собираясь на кладбище, конечно же, убрал звук и ничего не слышал. Вика, видя, что Касьянов не отвечает Насте на звонки, тут же впала в истерику. Настя успокаивала её, как могла:

  – Может, отошел человек на пять минут в туалет, ну, что такого, попозже позвоню ему. Не ответил сейчас, ответит через полчаса.

  – Они тоже не отвечали, а потом навсегда пропадали! – кричала Вика. Под словом «они» она имела в виду тех, кто уже исчез.

   Настя и Вика подошли к дому Лёхи и позвонили в домофон, но, естественно, никого не было дома.

   Мимо Насти и Вики проковылял Савелий, сосед и приятель Насти, человек простодушный и несколько туповатый, но зато простой в общении.

  – Савелий, Савелий! Не видел Касьянова? – протарахтела Вика. – Видел, видел.

  – А куда он ушёл, не знаешь?

   Настя, стоя сзади Вики, махала руками, мол, не говори, но Савелий не понял намёков:

  – На кладбище же. На могилу к своему этому другу, который Еремей.

   Вика страшно побледнела:

  – На кладбище? Зачем? А давно?

  – Минут десять назад.

  – Я его остановлю. Я ещё успею! – Вика умчалась так быстро, что никто даже ничего ей сказать не успел.

  – А чего это она так понеслась? – спросил Савелий – Он же не к девке какой пошёл, а к другу на могилу...

   Настя только рукой махнула в ответ.

   Лёха, идя на кладбище, сильно нервничал. Он очень боялся мертвеца-Еремея, испепелившего Даню и уничтожившего стольких людей, но при этом не хотел, чтобы дальше умирали люди.

   Он уже подходил к кладбищу: перешел по мосту на ту сторону, где был захоронен Еремей, спустился к воде, аккуратно прошел вдоль берега и хотел было уже подниматься к могиле, но его остановил громкий крик:

&nb. – Лёха, мать твою, стой! – он вздрогнул и обернулся. Звал его не Еремей – это была Вика. – Почему ты не отвечал? Зачем ты сюда попёрся? – она подбежала к нему и стиснула его в объятьях так, что он едва мог дышать. – Идиот, я же сказала, не ходи сюда! Это чудо, что ты жив... – она положила ему голову на плечо, но тут же с криком отпрянула.

  – Вика, ты чего? – спросил Лёха, и тут же почувствовал какую-то жгучую боль в плече. Касьянов обернулся и увидел Еремея, который тотчас отнял руку от его плеча.

  – А, это ты! – протянул Еремей каким-то чужим, странным голосом.

   – Да, это я, здорово! – Касьянов почему-то обрадовался, узнав Еремея – Так ты жив? Ой, а что у тебя с рукой? – он хотел было дотронуться до руки друга, но Еремей тут же убрал её и, не глядя на Лёху, сказал:

  – Вы теперь вместе... Это хорошо. Вот пусть будет так и дальше. – сказал он и стал уходить.

  – Еремей, да подожди, да куда! – растерялся Лёха – Стой! – он хотел было бежать за ним, но Вика, сама не своя от страха, тянула его изо всех сил в другую сторону:

  – Скорее, уходим! Он бы тебя убил! Уходим! Уходим! – Касьянов, видя, что Вика невменяемая, обнял её и, стараясь её успокоить, пошёл в сторону дома. Она лишь всхлипывала и твердила: «Он бы тебя убил!», но, когда они пришли к Вике, она, с ужасом глядя на Лёху, сказала:

  – Посмотри на свое плечо!

   Лёха взглянул и увидел, что его одежда на этом месте прожжена, а на самом плече гигантский ожог.

  – Ещё чуть-чуть, и он бы тебя сжёг... – сказала Вика и вновь заплакала, но через пять минут прекратила и стала обрабатывать пострадавшее лёхино плечо.

   Весь оставшийся день Касьянову пришлось просидеть у Вики. Она его не отпускала от себя ни на шаг, даже оставила у себя ночевать, и следующий выходной день Лёхе тоже пришлось провести у неё.

   С этого дня Вика словно прилипла к Касьянову: ходила с ним везде, встречала с работы, гуляла с ним, провожала домой, и очень строго следила, чтобы он не ходил за кладбище.

   Лёхе через неделю уже порядком надоел такой контроль, но деваться было некуда. «Нажелал себе, а! Вот ведь нажелал! Не одинок, но что же это за жизнь, когда я не могу даже на могилу к другу сходить!» – негодовал Касьянов. А Вова с Настей подшучивали над ним: – – Ох, и ревнивая же у тебя девушка! К мёртвому другу ревнует!

  – Не девушка она мне никакая! – кипел Лёха, хотя вскоре он уже не мог так сказать, ибо встречался с Викой.

   А Вова с Настей, после того, как та история с обожжённым лёхиным плечом поутихла, сходили к нему на могилу и положили туда цветов. Ведь именно благодаря этому странному явлению в виде воскресшего Еремея их общение возобновилось. А вот Лёха Касьянов смог навестить могилу друга только через полгода, когда Вика уже перестала так за него трястись. И что это вообще было, кто являлся в образе Еремея, откуда доносилась его любимая песня, куда исчезли все возможные викины парни – тоже загадка. Но больше никто – ни Настя, ни Вова, ни Лёха не видели Еремея на кладбище и «Vincent Van Gogh» не играл...