Текст книги "Алая нить"

Автор книги: Эвелин Энтони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Она знала, что ее отец в восторге от этого брака. В спокойные моменты она понимала, что он пожал бы плечами, услышав о военной подруге Стивена, и спросил, чем, собственно, она недовольна. Ему не понравится, если они со Стивеном будут ссориться. Он ожидал, что будет удачное супружество, внуки, которые скрасят его старость, и все преимущества договора с Лукой Фалькони. Ей придется завоевывать Стивена, а это можно сделать одним способом: как можно скорее родить ему сына.

Они были очень счастливы в Париже и несчастны в Монте-Карло. Роскошь знаменитой французской столицы очаровала Клару. Она ходила во все картинные галереи, и, чтобы доставить ей удовольствие, Стивен купил несколько дорогих современных картин для их нового дома. Она бродила по Лувру, показывала ему то одно, то другое полотно, стараясь вызвать его интерес.

– Я собиралась учиться живописи, – говорила она. – Но папа не разрешил. А я правда хотела стать художницей.

– Можешь начать сейчас, – предложил он. – Времени у тебя много. Почему бы и нет?

– Я имела в виду – настоящей художницей, – возразила Клара. – Это не то что курсы по кулинарии или аранжировке цветов. Если заниматься живописью всерьез, ей придется посвятить всю жизнь. Нужно жить ради живописи, Стивен. Наверное, у меня бы ничего не вышло.

Он мог себе представить реакцию Альдо Фабрицци на подобное устремление единственной дочери.

– Мне кажется, голодать в мансарде – это не твой стиль жизни, дорогая, – мягко сказал он. – Ты создана для лучшего.

В Париже они делали покупки. Клара была без ума от моделей Диора, и они шли ей. Она была очень красива, и Стивен испытывал гордость, замечая, как все оборачиваются, когда они входят в ресторан. Клара тратилась и на него. Она надарила ему множество галстуков и рубашек от Шарве и прекрасные платиновые часы. Она стояла рядом, ожидая его реакции, снова и снова спрашивая, нравится ли ему та или иная вещь. Она в душе ребенок, думал он: такая расточительная, импульсивная, требовательная, – но все это оттого, что она любит его. Никаких полумер для нее не существовало. Крайности ее характера удивляли его. Сицилийское сватовство, даже на американский манер, не дало им возможности как следует узнать друг друга: когда они случайно оставались вдвоем, каждый миг уходил на жадное сексуальное знакомство, которое тут же прерывалось, прежде чем зайти слишком далеко.

За внешней культурой и образованностью таилась обыкновенная сицилийка, прямодушная в любви и жесточайшая в ненависти. И умная. Острота ее ума удивила его. Он думал о ее подавленном желании стать художницей. Чем больше он узнавал ее, тем менее нелепым оно ему казалось – не то что тогда, в Лувре. Она могла быть преданной, одержимой, если ей чего-то очень хотелось. Он сомневался только в ее способности к самодисциплине. Но она была новобрачной, обожающей мужа, с готовностью принимающей его указания, и в постели охотно и с очевидной радостью подчинялась всему, чего он желал.

Они были очень счастливы вдвоем в Париже; настолько счастливы, что она упросила его остаться еще на неделю. Неделя растянулась на две.

Однажды, идя с ним рука об руку по предместью Сент-Оноре, она спросила:

– Тебе здесь так же нравится, как и мне, саго?

– Наверное, да, – согласился Стивен.

– Тогда почему бы нам не купить здесь квартиру? – торжествующе вопросила она. – Я бы потратила на это часть приданого. Мы бы могли приезжать сюда весной, когда ты не очень занят. Стивен, давай купим, а?

Он остановился, застигнутый врасплох. Ее глаза возбужденно блестели.

– Я даже наводила справки, – призналась она. – На улице Константин продается чудесная квартира. Давай посмотрим?

Стивен колебался. У них медовый месяц. Время, когда о серьезных вещах не заботятся. Их дом – в Штатах. Купить дом во Флориде вполне реально. А квартиру за тридевять земель – конечно, нет. Она поняла, что он сейчас откажется, и посмотрела на него обиженными, полными слез глазами.

– Клара, милая, это же безумная идея. Мы никогда не будем здесь жить. Просто не сможем. У нас будет дом в Палм-Бич. У нас будут дети – не оставлять же их?

Дети. Она прикусила губу. Как раз сегодня утром она убедилась, что не беременна. Мысль о романтическом убежище в Париже как бы компенсировала это разочарование. Каждый год, размечталась она, они будут ускользать сюда и проводить тайный медовый месяц там, где к ним пришло настоящее счастье.

– Мы можем просто посмотреть, – сказала она. – Что в этом плохого? Нам все равно днем делать нечего.

– Если ты посмотришь квартиру, она тебе понравится, – ответил он. – И мы поссоримся.

– Если нам она не понравится, – возразила она, – ссориться будет не из-за чего. Стивен, милый, я понимаю, что это дурацкая мысль, но выглядит так заманчиво. Я хотела удивить тебя. Посмотреть квартиру сегодня одной и купить ее для нас. Может быть, так и надо было сделать.

– А может быть, и нет, – возразил он. – Я не люблю таких сюрпризов, милая. Если тебе скучно, пойдем и посмотрим. Но не за тем, чтобы купить или снять. Это пустая трата времени, но если тебе так хочется, то я согласен.

Как только привратник впустил их, Стивен понял, что напрасно пошел у жены на поводу. Чего стоила одна огромная комната для приемов, более тридцати футов в длину, с прекрасным мраморным камином в стиле Людовика XIV, с блестящим гобеленом Бове во всю стену. Его можно купить вместе с квартирой, сообщил агент, потому что он слишком велик для новой квартиры владельца. Длинные окна открывались на крохотный балкончик. Клара вышла туда. Она не смотрела на Стивена; интуиция подсказывала ей, что давить на него нельзя. Элегантность и красота прекрасной комнаты должны были сами оказать воздействие.

Столовая оказалась длинной и узкой, стены обиты малиновым шелком. Их шаги по паркету отдавались гулким эхом. Спальня маленькая, стены выкрашены холодной французской серой краской. Ванная, по их американским понятиям, примитивная. Ее можно переделать, обновить. Спальня довольно унылая, но ее нужно только перекрасить в нормальный цвет и поставить красивую кровать. Мысли роились у нее в голове, но Клара держала язык за зубами. Он не согласится. Она уверена, он не согласится. Он увидит все практические неудобства этой затеи и попросту скажет «нет». Конечно, это ее деньги, но он уже чувствует, что по праву мужа может указывать ей, как их тратить. Она вернулась через пышную столовую в огромный салон, ее пухлые губы были слегка поджаты.

Она нежно проговорила:

– Конечно, мы не можем ее купить, саго, но ведь правда это прелесть?

– Эта комната чертовски хороша, – сказал он, еще раз оглядываясь вокруг. – Тут есть все. Если бы мы не жили за тридевять земель. Спасибо. – Он повернулся к агенту, тот уже понял, что сделка не состоится. – Вы без труда продадите это.

Они вышли на улицу, и она взяла его под руку. На миг она обернулась и оглядела здание. Фасад из белого камня, в красивом классическом стиле Второй империи, когда племянник Наполеона, последний император, перестраивал Париж по своему грандиозному плану.

– Ну, ничего, – сказала она, – зато приятно было посмотреть.

Он удивился, что она сдалась так быстро, и был рад, что хорошее настроение осталось у нее на весь день. Обычно, не сумев настоять на своем, она вела себя по-другому.

* * *

Все пошло вкривь и вкось в Монте-Карло, где, как предполагалось, медовый месяц достигнет романтической кульминации, после чего они полетят назад в Нью-Йорк через Лондон.

В отеле «Де Пари» для них был заказан номер из нескольких комнат, с окнами, выходящими на гавань. Их ждали поздравления управляющего, большие корзины цветов и шампанское, которое охлаждалось в серебряных, со льдом, ведерках на сервировочном столике. Погода стояла изумительная; вызывающе роскошные яхты подплывали к причалу. В казино был гала-вечер, и они получили приглашение благодаря одному влиятельному другу, обязанному семье Фабрицци. Он обеспечил им вожделенный вход на светское торжество этого сезона.

На Кларе было изысканное вечернее платье кремового шелка от Диора. Оно оттеняло бледную кожу и длинные шелковистые черные волосы, спадавшие на плечи. На шее подарок отца, в ушах – брильянты Луки Фалькони. Она вошла в казино об руку со статным мужем и отметила устремленные на нее восхищенные взгляды. Она раскраснелась от счастья и гордости, одной из причин которых был ее секрет, оберегаемый от Стивена. Парижская квартира принадлежала ей. Она купила ее перед самым отлетом в Ниццу.

Управляющий и его помощник заметили их. У этих людей были безупречные манеры, благодушный вид, острый взгляд и протокольная память.

– Вот он, – вполголоса проговорил помощник.

Приклеенная улыбка на миг сошла с лица управляющего.

– Как они попали сюда, Пьер?

Тот прошептал одно из известных в городе имен.

– Он просил приглашение для дочери его друга с мужем. Сказал, что у них медовый месяц. Поручился за них лично. Я сказал, чтобы он передал фамилии моей секретарше, она оформит пригласительный билет.

– Если его высочество узнает об этом, вас уволят, – прошептал управляющий, легким поклоном приветствуя одного из высокопоставленных клиентов-игроков. – До сегодняшнего вечера и ноги мафиози здесь не было. Я хочу, чтобы за ним понаблюдали. Пусть кто-нибудь все время сидит у него на хвосте: когда он ест, играет или идет в уборную. Он здесь неспроста. Я хочу знать, с кем он будет разговаривать, кто здесь знаком с ним. И сделайте, чтобы это имя вычеркнули из списка.

– Фалькони? – прошептал помощник. – Уже вычеркнули.

– Я имею в виду типа, который провел его сюда, – ответил управляющий и устремился вперед – поцеловать ручку английской леди.

Труппа русского балета давала представление, от которого Стивен чуть не заснул, – это было немудрено после превосходного обеда из семи блюд, с тончайшими винами и шампанским. После этого гости могли свободно предаться игре, и тут-то он ожил. Он запоминал каждую деталь старейшего казино, откладывая ее в памяти для последующего использования. Богатый декор, атмосфера избранности, безупречная одежда и осанка служащих – все одеты в полные вечерние костюмы.

Сам князь с многочисленной свитой почтил гала-вечер своим присутствием. Клара глазела на него с нескрываемым любопытством и на миг получила в ответ пристальный взгляд: князь пытался понять, что это за новая красотка. Стивена мало интересовали князья, но его интересовал источник, из которого черпала большую часть доходов княжеская казна. В воздухе так и пахло деньгами: сигарный дым и дорогие духи, цветы, независимо от сезона благоухающие в высоких вазах, расставленных всюду, где только возможно, и непередаваемый запах возбуждения по мере того, как заполнялись столики.

Он прошел по салону, где играли в рулетку. Сейчас все виды игр были в разгаре: от простого блэк-джека до баккара, во время которой игроки хранили молчание, то выигрывая, то проигрывая целое состояние, чаще проигрывая. Класс! Все так и кричало об этом, было определяющим стилем всего заведения. Благоразумное, роскошное, оно словно приглашало клиентов показать, что у них хватает денег и выдержки для игры здесь.

Полная противоположность казино в Неваде. Там они были шумными, крикливыми, со множеством служителей в тесных смокингах, из-под полы которых выглядывала кобура. Шлюхи толклись вокруг стоек и столиков для игры, им полагался процент, если удавалось напоить клиента, чтобы он поставил больше, чем намеревался, прежде чем его уводили наверх и обдирали как липку.

Даже самое большое и самое шикарное казино, коим ведало семейство Муссо в Лас-Вегасе, по сравнению с этим было второсортным. Схожи были только крупье, с таким же похоронным видом, с такими же быстрыми движениями и, конечно же, с невидимой кнопкой у колена, с ее помощью можно было изменить соотношение карт или положение колеса.

Класс, повторял он про себя. Здесь проигрывание денег превратили в привилегию. Он подошел поближе к столику, где играли в баккара. Там белокурая женщина, увешанная рубинами и брильянтами в таком количестве, что ими можно было бы покрыть государственный долг, играла с какой-то мрачной сосредоточенностью. Она была некрасива, ибо алчность исказила лицо. Она выигрывала, столбики жетонов росли около нее. После каждой партии она запихивала целую горсть в прорезь в столике – для крупье.

– Merci, Altesse[6]6
  Спасибо, ваше высочество (фр.).


[Закрыть], – говорил он каждый раз с легким поклоном.

Кто-то рядом со Стивеном сказал по-английски:

– Посмотреть на это, и не подумаешь, что немцы проиграли войну, верно?

– Она немка? – спросил Стивен.

Рядом с ним стоял человек лет тридцати пяти, с острым лицом англичанина и слегка гугнивым голосом.

– Баронесса Беатрис фон Арентц, – ответил он. Ему было велено следить за американцем, а по его мнению, в подобном месте лучшим способом держать человека в поле зрения было разговаривать с ним. Это не был общепринятый метод, но он никогда в жизни не делал того, что было общепринято. Разве что проиграл свое наследство. – Муж богат как дьявол, – продолжал он. – Поразительно, как они себя вытягивают за волосы![7]7
  Литературная аллюзия с героем известного произведения немецкого писателя Э. Распе (1737 – 1794) «Приключения барона Мюнхгаузена».


[Закрыть]Думаю, он удачно выкрутился из переделки. – Незнакомец довольно визгливо засмеялся и прикрыл рот рукой. – После войны в Гуннландии[8]8
  Гуннландия – ироническое название Германии; образовано от слов «гунны» и «Land» (земля).


[Закрыть]таких полно. Она чокнутая. Приходит сюда каждый вечер и не встает из-за столика, пока казино не закроется. Между прочим, она принцесса. Интересно, что имеет с этого ее муж? К этому времени он уходит домой и оставляет ее одну.

– Она выигрывает, – заметил Стивен. – Она уже выиграла уйму денег.

– Но меньше, чем проиграла, – ответил англичанин. – Казино – как букмекеры, разве вы не знаете? Они всегда остаются с прибылью. А вы играете?

– Нет, – ответил Стивен.

– А красавица леди?

Клара стояла рядом с ними, не двигаясь и не говоря ни слова. Англичанин сказал:

– Я Ральф Мэкстон. Из PR[9]9
  PR – комитет по установлению общественных связей.


[Закрыть].

– Моя жена, – ответил Стивен. – Она тоже не играет. Я Стивен Фалькони, рад познакомиться с вами.

Внезапно раздался взрыв аплодисментов. Баронесса выиграла большую ставку. Теперь она была красива, как бывают красивы худые северянки – изящная лепка лица и светло-голубые глаза. Она ослепительно улыбнулась.

– Отвези меня домой, – сказала Клара по-итальянски.

Он удивился.

– Почему? Ты же говорила, что тебе здесь нравится. Что случилось?

– Ты уже достаточно времени пялишься на эту блондинку, – яростно прошептала она. – Я уезжаю.

– Извините, – сказал он англичанину и устремился за ней. Она шла очень быстро, проталкиваясь в гардеробную.

Он подождал, пока она надела меховую накидку.

– Подожди-ка, Клара. Одну минуту. Ты уже повеселилась, но мне еще рано уходить. Это работа, понимаешь?

– Что ты собираешься делать, когда я уйду? Подцепить эту старую суку?

Они говорили тихо, но было ясно, что они ссорятся. Стивен увидел, как один из служащих приближается к ним с решительным видом, говорящим яснее любых слов: мы не потерпим здесь никаких ссор.

– Хорошо, – сказал он. – Мы возвращаемся в гостиницу. И клянусь Богом, Клара, это тебе так не пройдет!

* * *

Она его не боялась. А он был взбешен, и любая другая женщина перепугалась бы. Но только не Клара. Она сорвала ожерелье и серьги и яростно швырнула их через всю комнату.

– Ты стоял и пялился на эту дрянь! – кричала она. – Таращился на нее, на ее сиськи. Думаешь, я не видела? Блондинка, как та, другая шлюха!

Он не ударил ее. Он не ручался за себя. Он стоял и смотрел на орущую фурию.

Счастливые дни и страстные ночи, проведенные в Париже, исчезли как сон. Злая, отчаянная ссора в начале медового месяца в Бока-Ратон была не единственным случаем. Он видел лица телохранителей и понял, что они слышали эту безобразную ссору. Тогда он ударил ее, потому что она в припадке ревности оскорбляла его погибших жену и ребенка и проклинала их, как прачка. Если бы он прикоснулся к ней сейчас, когда она обзывала его лгуном и вопила что-то об измене, он мог бы потерять самообладание. Он просто не решался на это. Он испытывал такую злость и отвращение, что это было бы просто опасно. Он вышел из спальни, хлопнув дверью у нее перед носом.

Она побежала за ним.

– Куда это ты? – закричала она. – Обратно в казино? Искать ее?

Он попытался успокоиться. Разжал кулаки и постарался, чтобы голос звучал ровно.

– Я тебе не отец. Ты меня с ним перепутала. Я ухожу, увидимся, когда вернусь. Если вернусь.

По дороге к лифту он услышал, как что-то разбилось. Спустившись в бар, он заказал выпивку.

– Бурбон со льдом, – сказал он. – У вас тут есть «Кэмел»?

– У нас есть все марки, месье, – спокойно ответил бармен.

– Две пачки, – сказал Стивен.

– Хорошо, месье. Я принесу.

Бар был полон народу. Люди не интересовали Стивена. Ему хотелось посидеть в одиночестве и как можно скорее выпить. Какого дьявола я буду с ней делать, спрашивал он себя. Напиток обжег внутренности, но не помог ответить на вопрос. Он думал, что любит ее; оказалось, что ничего подобного. Второй бокал поверг его в состояние горькой откровенности перед собой.

Его просто ослепило вожделение, да еще заманчивость объединения с семьей Фабрицци. Он женился, исходя из правильных побуждений; вот только они оказались неверными для них обоих.

И она своим женским чутьем угадала правду. Как бы он ни потакал ей, как бы ласков к ней ни был, его сердце не принадлежало ей. Он ненавидел женщин с таким бурным характером, как у нее; через несколько лет она станет настоящей ведьмой. Он ненавидел ревность, когда жена взрывалась оскорблениями и упреками, не желая слушать никаких объяснений. Это все равно что жить с двумя женщинами: одна из них – очаровательная, жизнерадостная спутница и страстная любовница, а другая – мерзкая фурия, сыплющая грязной руганью, как последняя шлюха. Конечно, есть простое средство, и он знал, что его отец или младший брат посоветовали бы ему воспользоваться им. Проучить ее как следует, раз и навсегда. Чтобы несколько дней не могла встать. Мужчина должен быть хозяином. Ее отец прекрасно бы все понял. Он, конечно, не допустил бы повторения такого «педагогического воздействия», но один разок – одобрил бы, конечно, не похвалил бы вслух, а просто посмотрел сквозь пальцы.

Но я не могу. Стивен Фалькони проглотил остатки виски. Если бы я был просто сыном моего отца, не учился в американском колледже, если бы никогда не знал Анжелу, я, может быть, и задал бы трепку своей жене. Но не могу. Он вовсе не собирался думать об Анжеле. Она пришла ему на ум и вдруг возникла перед ним как живая. Сказывался третий бокал виски.

Он видел ее совершенно отчетливо; слышал ее ясный английский выговор, видел застенчивую улыбку. Он полюбил ее так, как никогда не полюбит Клару. Но она была лучшей защитой Клары от того, что было принято в их среде. Он не мог ударить Клару, потому что знал Анжелу. Ирония положения заставила его улыбнуться. Как бы она разозлилась, если бы узнала об этом. Клара предпочла бы, чтобы он побил ее, чем быть обязанной своим хотя бы внешним благополучием и спокойствием мертвой женщине, которую он любил.

– Простите, у вас не найдется прикурить?

Стивен поднял голову и взглянул на женщину, которая стояла у столика. Боже, подумал он, и здесь они. Она была очень хороша собой, изысканно одета. Он не встал. Он щелкнул зажигалкой, и она нагнулась к огоньку.

– Спасибо, – сказала она. – Я, кажется, потеряла свою. Вы живете здесь?

– Да. Хотите выпить со мной? – Он смотрел на нее нескрываемо оценивающим взглядом. Хорошая фигура, красивая грудь, дорогие духи. Он подумал о Кларе, и в нем зашевелилось мстительное чувство.

– Спасибо. Мне очень скучно. Терпеть не могу одиночества. Я бы выпила бокал шампанского.

Конечно, что еще она могла заказать. Она очень хорошо говорила по-английски, и ему нравился ее французский акцент. Интересно, сколько она стоит, подумал он.

– Я тоже здесь живу, – заговорила она. – Я приезжаю сюда на месяц каждое лето. Эта гостиница такая удобная.

Она улыбнулась официанту. Вид у него был почтительный.

– Добрый вечер, мадам.

– Добрый вечер, Жак.

– Шампанского для дамы. – Фраза сорвалась с языка Стивена, прежде чем он успел остановиться. – И бурбон для меня. – В пьяном виде он трахается не хуже, чем в трезвом.

– Меня зовут Полина Дювалье, – сказала она. – При жизни мужа мы проводили здесь больше времени. Он любил играть. А мне от игры скучно.

– Так же как от одиночества? – спросил Стивен.

Она погасила недокуренную сигарету. На левой руке у нее было кольцо с квадратным изумрудом. Судя по нему, она стоит очень дорого.

– Вы не сказали, как вас зовут, – напомнила она.

У нее был расчетливый взгляд, но в нем таилась улыбка. Интересно, что ее смешит, подумал он.

– Стивен Фалькони.

– Звучит вполне по-монакски, – заметила она. – В здешних жителях много итальянской крови.

– Как шампанское? – спросил он и отхлебнул большой глоток виски. Ему хотелось напиться. Злость возбуждает, а он был зол на весь свет. Больше всего на судьбу и на себя.

– Хорошее. Вы здесь один?

Обычно они об этом не спрашивают. Какого рожна ей надо?

– Нет. Жена осталась наверху. Вы интересная женщина, вы это знаете?

– Надеюсь, – сказала она и засмеялась. – А вы интересный мужчина. Очень интересный. Я смотрела, как вы накачиваетесь спиртным, и думала: как жалко. Такой мужчина пропадает. Хотите, поднимемся в мой люкс? Я больше не хочу шампанского, а вы, кажется, уже достаточно пьяны.

Он встал из-за стола. Вроде твердо держится на ногах.

– Люкс?

– Ну да, люкс, – повторила она. – Я останавливаюсь в одном и том же каждый год. Наверное, я вам плохо все объяснила. Я приглашаю вас, потому что мне этого хочется. Когда я вижу мужчину, которого хочу, я не жду, пока он меня попросит. Пойдемте?

– Конечно, почему бы и нет? – Он двинулся за ней к лифту.

Ее номер был лучше, чем у него. В дверях она с улыбкой повернулась к нему.

– Я не poule de luxe[10]10
  Шикарная проститутка (фр.).


[Закрыть], – поддразнила она его. – Мне не нужно платить, месье Фалькони, разве только натурой. Я люблю, когда меня раздевают. Пойдемте в спальню?

* * *

Около пяти часов она разбудила его.

– Через полчаса горничная придет убираться. Если вы сейчас уйдете, то никого не встретите.

Он сел в постели, устало потянулся. Долгая была ночь, и женщина утомила его до предела. Она дружелюбно улыбнулась. На ней был шелковый халат, и она курила «Кэмел» из его пачки.

– Я довольна, – объявила она. – Надеюсь, вы тоже.

Он встал с постели, взял у нее сигарету и глубоко затянулся. У сигареты был тот же вкус, что у него во рту, – вкус мадам Дювалье.

– Вы часто так делаете? – спросил он.

– Не очень, – ответила она. – Только когда мне нравится мужчина. Ваша одежда на диване. Вы здесь долго пробудете?

– Четыре дня.

– Мы можем встретиться еще раз, – предложила она. – Может быть, вы снова поссоритесь с женой.

– Откуда вы знаете, что мы поссорились? – спросил он.

Она пожала плечами.

– Одинокая женщина должна быть осторожной. Я порасспросила о вас, прежде чем подойти к вам. Есть только одна причина, по которой мужчина во время медового месяца сидит один и напивается. Что вы ей скажете?

Стивен кончил одеваться.

– Это уж мое дело.

Она снова пожала плечами.

– Ну конечно. Мне не следовало спрашивать. Вы знаете мой номер. Если мы не встретимся, то счастливого пути, может быть, когда-нибудь, если вы приедете еще в Монте-Карло... – Она открыла дверь и протянула руку. – До свиданья, месье Фалькони.

Они ни разу не назвали друг друга по имени.

– До свиданья, мадам Дювалье.

Они обменялись рукопожатием. Она тут же закрыла дверь, сбросила на пол халат, забралась в постель и уснула.

Клара слышала, как он вошел. Долгие часы этой ночи не принесли ей облегчения даже в виде сна. Черепки разбитой фарфоровой вазы валялись на полу. Она ходила по ним, дробя их в пыль. Она больше не могла ни плакать, ни злиться.

Я сломлена, говорила она себе. Он сломил меня. Если он вернется, я буду целовать его ноги, рвать на себе волосы и пресмыкаться, если только он вернется и простит меня...

Она подбежала к нему, путаясь в ночной рубашке. Она обняла его, на глазах ее снова появились слезы и заструились по лицу. Тут она почувствовала запах чужих духов и вскрикнула:

– Где ты был? Я ждала тебя всю ночь.

Запах духов бил ей в ноздри. Она почти задыхалась. «Жуа». Самые дорогие духи в мире.

– Сядь, Клара, – проговорил Стивен. – Перестань плакать и заводиться. Я хочу, чтобы ты выслушала меня. Очень внимательно. – Он отстранил ее и усадил на кровать.

– Ты был с другой женщиной, – выдавила она. – Я знаю.

– Верно, был. И каждый раз, когда ты будешь вести себя так, как вчера вечером, я стану находить себе другую женщину. Может быть, на ночь, может быть, на более долгий срок. Я и не думал смотреть на блондинку в казино. Я думал о работе. О нашем семейном деле, Клара. Я подсчитывал, сколько она могла проиграть, если ей позволяют так много выиграть. Наши с тобой отцы хотят заняться этим делом. А ты только и думала, что я хочу переспать с ней. И закатила скандал, и заставила меня уйти, прежде чем я закончил. Ты вопила, как уличная девка. И вот что я тебе скажу. Ты хочешь, чтобы я был верен тебе, был хорошим мужем? Тогда больше не поступай так. Никогда не говори о моей жене, Анжеле. Да, я сказал: о моей жене. Закрой рот, Клара, и больше ничего не говори.

– Почему бы тебе не побить меня? – спросила она. – Вместо этого ты меня убиваешь.

– Потому что это тебя не остановит, – ответил он. – Я уже хорошо тебя знаю. Никакие побои на тебя не подействуют так, как это. В гостинице живет одна женщина. Я могу прийти к ней, когда только захочу. Все зависит от тебя. Теперь я приму душ. А ты подумай. И прибери-ка этот мусор на ковре, пока не принесли завтрак.

Когда он вернулся, она сидела в кровати. Она причесалась и слегка накрасила губы. Собирая черепки, она порезалась и перевязала руку носовым платком, на нем выступила кровь. Она открыла ему объятия.

– Я достаточно наказана. Прости меня.

Стивен заставил себя обнять ее. Он жалел ее и ненавидел себя, но сердце его было холодно, а душа устала. Интересно, думал он, качнется ли маятник снова кверху.

Она закрыла глаза и притихла. Женщина из гостиницы, сказал он. Не проститутка. Проститутки не душатся «Жуа», слишком дорого. Я найду ее, пообещала себе Клара и склонила голову ему на плечо; казалось, мир восстановлен.

Клара изо всех сил старалась загладить свою вину. Она предложила снова пойти в казино вечером; немецкая баронесса так же сидела и играла в баккара, делая все более отчаянные ставки. Она проигрывала.

– Привет. – Это опять был Ральф Мэкстон. До управляющего дошло, что Фалькони снова здесь. Мэкстон угостил их шампанским и принялся очаровывать молодую жену. Очень красивая женщина для тех, кому нравится ее тип. Он видел, как она сосредоточена на муже, и подумал, что, должно быть, скучно, когда тебя так обожают. С Фалькони было легко общаться. Он задал несколько вопросов, которые Мэкстон тут же парировал, и наконец отошел к другому столику, где ставки были меньше, и учтиво проиграл некоторую сумму денег. Это был красивый жест, и Мэкстон невольно одобрил его. Он умеет себя держать, этот итальянский гангстер. В отличие от тех, которых Мэкстон встречал в Неваде, где он просаживал свое состояние. Он удивился, когда миссис Фалькони внезапно заговорила с ним. Фалькони еще оставался за столиком, на этот раз ему везло.

– Вы женаты, мистер Мэкстон?

Он рассмеялся.

– О Господи, нет. При моей-то работе! Какая жена примирится с ней?

– Но многие женщины сами приходят сюда, – заметила она. – Им, по-моему, нравится играть.

– Да, нравится. Женщины втягиваются в игру не хуже мужчин. Среди них много вдов и разведенных. Они приходят, играют в рулетку, наслаждаются обществом.

– И, наверное, подцепляют мужчин? – Она спросила с невинным видом, что ни на миг не обмануло его.

– Только не в этом казино, миссис Фалькони.

Она пожала плечами и отвернулась. Из головы у нее не шла та женщина в гостинице, женщина, которая душилась «Жуа».

Долго ли Стивен собирается оставаться здесь? Хорошо бы этот занудный англичанин ушел и пристал к кому-нибудь другому. Ей хотелось остаться со Стивеном вдвоем, еще раз убедиться, что между ними все хорошо. Завтра пойду к администратору, подумала она. Интересно, сколько это будет стоить.

* * *

Но администратор ей не помог. Он притворился, будто не видит пачки банкнот, которую она вытащила из сумочки. Рисковать ради этого не было смысла: его место стоило дороже. Столько, сколько предлагала дамочка, он зарабатывал в день.

– Очень жаль, но ничем не могу вам помочь, мадам, – сказал он. – Возможно, вам помогут в регистратуре.

Но и там отказались заглянуть в книгу записи гостей и узнать, кто из приезжих – одинокая дама. У Клары было мало времени. Она поспешно оделась и вышла раньше Стивена, чтобы навести справки. Дома она бы получила то, что хотела, но здесь все по-другому. Она шепотом выругалась. Он подцепил ее скорее всего в баре. Когда он явился утром, от него пахло виски так же сильно, как и этими ненавистными духами. И она отправилась в бар. Там несколько супружеских пар сидели за ранним коктейлем. И еще две женщины поодиночке. На одну из них Клара и смотреть не стала. Седая, сидит уткнувшись в роман. Вторая? Клара пристально смотрела на нее, и какой-то первобытный инстинкт подсказал ей, что она у цели. Она обогнула столик совсем близко. Женщина пила кампари. Аромат «Жуа» ударил Кларе в ноздри. Она направилась к стойке. Поражаясь собственной хитрости, она наклонилась к молодому бармену.

– Кажется, эта дама – известная актриса? – прошептала она. – Мой муж сказал, что встретил ее вчера вечером.

– Нет, мадам. – Парень покачал головой. – Это мадам Дювалье. Она здесь постоянная гостья. Приезжает каждый год. Может быть, она хотела подшутить над месье Фалькони?

– Может быть. – Клара улыбнулась какой-то дикой улыбкой. Обернулась, посмотрела еще раз. Та намного старше, искушенная, очень шикарная. Клара отправилась искать Стивена.

Они наняли яхту и катались вдоль побережья. Потом был пикник, где выпили много вина. На жаре она разомлела и в приливе чувственности захотела любви прямо в каюте. Ей было хорошо как никогда. Она почувствовала, что снова обретает Стивена и что наверняка, по воле Девы Марии и всех святых, на этот раз забеременеет...

После этого они ныряли с борта и купались в море, прозрачном и холодном.

– О чем ты думаешь, саго? – сонно спросила она, когда они обсыхали, лежа на палубе. Она потянулась, чтобы взять его за руку, но он не заметил ее жеста. Ее рука тянулась к нему, пока наконец пальцы их не встретились в медленном движении.

– О делах, – ответил он, щурясь от яркого солнца. – Думаю, дома нам следует заняться казино.

– Это же территория Муссо, – пробормотала она.

– Места хватит, – ответил Стивен. Он не привык обсуждать такие вещи с женщинами и сменил тему. Только мужчинам пристало говорить о делах.