Текст книги "Ублюдок"
Автор книги: Ева Ройс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Не стало.
Ничего не стало хорошо.
Я много раз говорила отцу, что Марк не грабил киоск. Рассказывала ту версию, что он мне поведал, но, как бы сильно не старалась уговорить его изменить своё решение, он оставался непреклонным, да и Марик не сопротивлялся. Ему было всё равно, что его отправляют в исправительный центр для трудных подростков. Как позже выяснилось, надолго.
Он уехал рано утром, даже не пожелав попрощаться со мной. До этого все дни перед отъездом брат не выходил почти из своей комнаты и не сказал мне ни слова. Я не понимала, что не так, и до последнего пыталась с ним помириться.
Первые три месяца жизни без Марка дались тяжело прежде всего мне. Папа тоже волновался, но он в это время с головой ушел в работу, правда, неизменно каждый вечер звонил в центр и узнавал, как у его сына прошел день. И все три месяца ему очень скудно отвечали, что ребёнок неохотно идёт на контакт. Я же не могла себе позволить избавится от мыслей о нём. Мой день начинался с его имени и заканчивался им же.
Когда впервые было позволено посетить его… он просто не вышел. Это больно ударило, словно ладонью по лицу наотмашь. Понятно, что силой бы его никто не заставил, а значит, мы не смогли его увидеть.
Через месяц ситуация повторилась, но отец нашел точку давления. Оказывается, он выкупил квартиру его матери и поставил брату условие, что если он хочет её заполучить, ему придётся идти на компромисс. В противном случае она будет продана, и это сработало.
Но когда я встретилась с Марком, поняла, что он стал абсолютно чужим. Брат закрылся и не смотрел на меня, ведя беседу только с отцом, но и та казалась крайне напряженной. В последний момент папу позвала сотрудница центра, и мы с братом остались наедине. Не зная, что сказать, я ляпнула первое, что пришло в голову. Вопрос, который мучил каждый день просто сорвался с языка:
– Как ты?
Марик будто подобрался весь. Сунул руки в карманы толстовки и откинулся на спинку дивана. Он даже не взглянул в мою сторону. А я поняла, какая дура. Конечно, плохо! Четыре месяца вдали от дома, полностью оторванный от внешнего мира. Он вправе обижаться на нас с отцом, но… почему у меня такое чувство, что я одна виновата перед ним?
– Мари…
– Не смей больше называть меня так, – рыкнул он, порезав злым взглядом. – Ты для меня пустое место.
И я замолчала, закусив губу от боли, что вздулась в груди, как морской ёж, и царапала изнутри.
Но я не понимала, в чём моя вина. В том, что оттолкнула, когда поцеловал? Так ведь мы брат и сестра! Это… так не должно было случится.
Как итог, еще через несколько месяцев, я перестала ездить к нему. Не хотела наталкиваться на абсолютный игнор и те злые взгляды, что он бросал на меня при встрече. В центре он провёл два года. На выходные домой приезжал очень редко, но каждый раз умудрялся сбегать из дома. В один из таких дней у нас случилась первая за много месяцев стычка. Брат разбил одну из ценных вещей, что хранилась на кухне, на самой высокой полке. Мамина любимая чашка. Мы с отцом её не трогали, всегда бережно относились, и Марк был в курсе, как дорога нам эта вещь.
– Не будь придурком, Марк! Я же знаю, что ты не такой! – просила я, схватив его за рукав толстовки.
Он собирался уйти, прихватив с собой кухонный нож. Не ведала, зачем он ему понадобился, но мне стало очень страшно, что он натворит что-то ужасное.
Брат ухмыльнулся, протянул руку и просто стряхнул чашку на пол. Осколки брызнули в разные стороны, как драгоценный жемчуг. Потрясённо замерла, не в силах поверить собственным глазам и не в состоянии вымолвить ни слова. Он же осознавал, как дорога нам эта вещь!
– Не лезь ко мне, неженка, – усмехнулся брат и выдернул из моих ослабевших пальцев рукав толстовки.
И, словно ничего не произошло, он спокойно направился к себе. А я встала на колени у осколков и, давясь слезами, собирала каждый из них. Поранила кожу, но это казалось пустяком по сравнению с тем, что творилось у меня внутри. Марк своим поступком всадил тот самый кухонный нож мне в сердце и душу. Глубоко. А затем провернул лезвие, чтобы мне было как можно больнее.
– Полина? – удивился папа, едва вошел в кухонную зону. – Что случилось, милая?
– Марк разбил мамину чашку, – прошептала я, стирая соленые капли с щек, при этом явно оставляя кровавое пятно на коже.
– Он случайно. Вставай, Поля, я обработаю твои пальцы. Ничего страшного, – голос отца дрогнул – солгал, – это всего лишь вещь.
Я знала, что не случайно. Он хотел и сделал.
– Да, пап, Марк случайно…
Склеить чашку мне не удалось – слишком мелкими оказались отколотые части. Вообще, фарфор очень похож на отношения между людьми. Такой же хрупкий, тонкий… и такой же не вечный. Разобьешь и потом не соберешь. А если попытаешься, то ранишь себя, умножая шрамы.
__________________________________________________________
Аркем* – вымышленная психиатрическая больница в городе Готем-Сити из комиксов вселенной DC Universe.
Глава 2
Настоящее
– Сегодня ты отвезешь Полю на занятия. У Влада выходной, – распорядился папа, потягивая из белоснежной кружки кофе.
Марк смерил его ледяным взглядом и ответил, откинувшись на спинку стула:
– Нет. Я не такси для капризных девочек.
Я сжала зубы и промолчала, продолжая дальше кромсать зелень для омлета.
– Марк, я тебя не спрашивал. Отвезешь и точка.
– Па, я могу сама доехать на автобусе, – пытаясь скрыть раздражение и обиду, сказала я. – Не хочу напрягать брата попросту.
Довлатов-старший с отчетливо слышным стуком поставил чашку на стол и решительно произнес:
– Ты поедешь с Марком, и это не обсуждается. Вы – семья, а семья должна стоять друг за друга горой. Что будет в более тяжелой ситуации, если при подобной мелочи брат не хочет помочь сестре?
Марк нахмурился, сжав зубы. Ему явно хотелось встать и уйти, но он не мог: завтракаем и ужинаем мы все вместе. Это традиция, которую придерживаемся из-за папы, который свято верит, что мы крепкая семья. Но все не так.
Я всегда готовила на троих, хотя брат никогда не прикасался к своей порции. Почему? Потому что мои руки готовили. Кажется, будь его воля, он бы вообще не дышал одним воздухом со мной. Однако я продолжала сервировать на троих чисто из принципа. Сегодняшний день не был исключением. Я поставила перед Марком тарелку, мельком скользнув по нему взглядом… и замерла на миг, не в силах понять, почему рука дрогнула, а сердце прыгнуло в горло от вида тёмно-фиолетовой отметины на его шее.
Марк, заметив заминку, поднял на меня свои холодные бесстрастные глаза, но я уже отворачивалась. Что на меня нашло?
Сев за стол, принялась завтракать, с привычным чувством досады отмечая, что и сегодня он к еде не прикоснулся.
– Марк, ты нужен мне сегодня в офисе, – нарушил молчание папа. – После университета будь добр заехать.
Брат не ответил, но мы все знали: он сделает то, что от него требуется, несмотря на откровенную неприязнь. Я не представляла, чего добивался папа. Мне было ясно, что этому невозможному парню нельзя доверять. Он сделал всё, чтобы заслужить самую ужасную репутацию среди студентов и вызвать лично у меня непреодолимое желание его убить.
Весь путь до университета прошел в напряжении. Я сидела тише мыши, но все равно ощущала враждебность Марка. Его движения были короткими, остервенелыми, он сжимал руль и смотрел только на дорогу, явно считая секунды до конца поездки. Естественно, он остановил машину не у ВУЗа, а у какого-то кафе в пяти минутах пешком до него. Весь его вид говорил: убирайся из моей тачки, мне ее еще после тебя стерилизовать.
Чувствуя, что вот-вот не выдержу, выскочила из его авто…
И столкнулась с одним из дружков брата. Рома, кажется, которого все называли не иначе как Бритый. Тот хмыкнул, помог поднять выроненный конспект по математике.
– Спасибо, – буркнула, засовывая в сумочку тетрадь. Этого отморозка я помнила отчетливо – он подталкивал каждый раз Марика на дурости. Помнила и терпеть не могла.
– А ты выросла, малявка, – присвистнул он, оглядев меня. – И стала очень даже ничего.
– Хотела бы я сделать ответный комплимент, но увы, – язвительно отозвалась я. – Всего тебе плохого.
– Да ты ещё и на язычок остра, – хмыкнул он, заступив мне дорогу. – А не боишься?..
Сердце бросилось в горло раньше, чем он договорил, но я задрала голову, чтобы выглядеть уверенно и с силой ткнув ему пальцем в грудь прошипела:
– Не смей так делать! Я не из тех девчонок, что стелятся перед вами, как бы вы их не унижали, могу и голову откусить!
Бритый на мой выпад широко ухмыльнулся и отошел, сунув руки в карманы мятых джинс.
– М-м-м, самок богомола мне в этом универе видеть ещё не доводилось, – позади тихо захлопнулась дверца авто. – Но если ты откусишь мне голову после ночи любви, я подумаю над твоими словами.
Рядом встал Марк, не обращая внимания на нашу перепалку.
– Откушу ещё до того, как ты протянешь ко мне свои грязные лапы, – прошипела в ответ.
– Да я тебя… – двинулся на меня Рома, стремясь запугать, но Марк положил ладонь ему на плечо и вскинул бровь.
– Ты чего?
– Она мне угрожает, Чер! Она! Мне!
– Кто “она”? – вкрадчиво задал он вопрос, от которого у меня пропал дар речи. – Здесь нет никого, кто был бы достоин внимания. Пошли.
Бритый бросил на меня многообещающий взгляд, но, ведомый рукой Марка, всё же ушёл. А я смотрела в спину брата и понимала, что моё терпение уже на исходе. Я старалась соблюдать нейтралитет, но он намеренно выводит меня из себя.
Отвратительное чувство. Когда ты что-то мерзкое и неприятное для собственного брата. Настолько чуждое, что он предпочитает делать вид, что тебя попросту нет. Это продолжается изо дня в день, но я действительно больше не могу. С меня хватит!
Обернулась на витрину кафе и с нескрываемым удивлением обнаружила, что Марк и Бритый изучают меню… То есть каждое утро он отказывается от моей стряпни, чтобы позавтракать в кафе. Тем лучше!
Глубоко вдохнув, я поправила сумку и зашагала в университет. Уже у аудитории меня встретила Карина, которая обеспокоено заглянула в мои глаза и нервно поинтересовалась:
– Что, опять?
Я промолчала. Говорить о том, что мой брат видит меня, как пустое место… В общем, лучше я буду обдумывать, как ему его же слова засунуть обратно в глотку, чтобы подавился и надолго запомнил.
Первые две пары прошли на удивление хорошо. Оказывается, быть сукой в мыслях и продумывать план мести не так уж и плохо. Я бы сказала, очень поднимает настроение, отвлекая от гадкого ощущения, которое накрывает в остальное время. И всё, наверное, было бы хорошо, если бы не встреча с Марком в главном холле. Этот придурок, как обычно, находился в кругу своей отпетой на всю голову компании и зажимал девушку.
Мне почему-то вспомнился засос, замеченный на его шее утром, и сердце снова застучало как сумасшедшее. Даже кулаки против воли сжались. И почему меня это так бесит? Можно подумать, у него не может быть отношений, но вероятно, проблема вовсе не в этом. Проблема в том, что он не хочет видеть собственную сестру, хотя я достаточно сделала, чтобы сблизиться с ним. Вот только… Достало!
Чеканя шаг, я прошла мимо, не взглянув в его сторону, но точно зная: он не посмотрел на меня. Для нас в порядке вещей делать вид, что мы никто друг другу. Пустое место, о которое кто-то довольно часто вытирает ноги.
Хватит.
Последнюю пару я просто прогуляла. Поехала домой и принялась готовить ужин, молоть кофе, искать фильм на вечер, чтобы приятно провести время с отцом. Никакой мести. Это, мать его, просто последний шанс. Если нет… Если нет, то пусть катится ко всем чертям. Никогда больше и слова не скажу, потому что боль внутри черствеет. Потому что та вина, засевшая в груди сжимается в камешек и царапает острыми гранями сердце. Сколько мне ещё мучится? Я ведь даже не знаю, в чём виновата перед ним, но он иногда так смотрит, будто… Будто я предала.
Когда вернулся отец, я как раз уже накрывала на стол. Он был очень пунктуальным и того же требовал от нас.
– Как прошел день? – спросила, целуя его в колючую щёку и помогая снять пиджак.
– Прошел прекрасно. Заключили новый контракт с поставщиком. На этот раз на более выгодных условиях, ведь в прошлый у нас была просто зверская комиссия, – отец сполоснул руки, вытер полотенцем и сразу сел за накрытый стол. – А где Марк?
Я уже хотела ответить, как в двери забряцали ключи.
– Вовремя, – хмыкнул глава семьи.
Марк прошел на кухню, кивком поздоровался с отцом и, как обычно, не заметил меня. Я привычно поставила перед папой тарелку с супом, взяла в руки вторую и, глядя брату, в глаза сообщила:
– Твой любимый.
Он снова сделал вид, что не услышал. Не заметил.
Сжала зубы, но не стала настаивать. Мы прекрасно поели. С отцом. Марк, как всегда, не притронулся даже к ложке. Всё так же продолжал сидеть откинувшись на спинку резного стула и смотреть куда угодно, лишь бы не на стол. Возможно, он уже поел где-то. Возможно, собирался позже. Мне неведомо. Одно знаю точно: больше я не буду пресмыкаться.
Как только с ужином было покончено, он поднялся к себе. Провёл там ровно час, пока мы с отцом смотрели фильм, а потом спустился и молча ушел из дома.
Я была не в восторге от того, что чувствовала. Ненависть вперемешку с обидой и виной. Тот ещё ядовитый коктейль, который изо дня в день отравляет существование.
Когда отец ушел спать, я поднялась наверх и дёрнула дверную ручку в комнату брата. Закрыто, что не удивительно. Не то, чтобы я пыталась пробраться когда-нибудь внутрь, но много раз видела, как он запирает её на ключ.
Хмыкнув, подумала, что для меня не проблема её открыть, что уж говорить об отце, который имеет на то полное право. Ещё год назад Марк подвергался полномасштабным проверкам на употребление и хранение наркотиков, алкоголя и прочей дряни, что он бывало притаскивал домой.
Я вернулась в свою комнату, стянула с себя одежду и, завернувшись в полотенце, отправилась в душ. Единственное неудобство в том, что… ванная комната у нас с братом одна и находится она в коридоре. Раньше мы воевали за право попасть в неё первым, а потом мне просто пришлось вставать на тридцать минут раньше или мыться перед сном, жертвуя бодростью, ведь воевать с этой громилой бесполезно. Он просто сдвигал меня в сторону и полчаса принимал душ, пока я опаздывала всюду, куда только можно было.
Этим вечером меня бесило абсолютно всё. Особенно тот факт, что все мысли крутились вокруг козлобрата, которого хотелось распять на собственной ненависти и четвертовать ножом из гнетущей меня вины.
Так выглядят боль и бессилие.
А ещё меня пугало, что я так много из-за этого парюсь. Слишком много, чтобы не задаваться вопросами и не начинать снова из-за этого психовать.
Дергаными движениями повернула кран горячей воды и вздрогнула от хлынувшей из него холодной, медленно набирающей нужную температуру. Сжала зубы и прикрыла глаза, оперевшись на стенку.
Я для себя уже всё решила. Сделала это давно, но никак не могла найти сил, чтобы переступить через собственные принципы, вбитые в мою голову с детства.
Моя семья – моё всё.
Именно так звучат в моей голове убеждения, когда Марк смотрит сквозь меня, словно не существует человека, названного его сестрой. Какая же это сестра? Это никто.
Завтра так и будет. Не будет брата, как нет и сестры.
Приняв душ и обернувшись в полотенце, я вышла в коридор и столкнулась с ним взглядами. Братец открывал дверь в свою комнату, но, услышав шум, обернулся, вынудив меня замереть. В коридоре было прохладно, поэтому я незамедлительно покрылась мурашками, но глаза не отвела, как не сделал этого и сам Марк. Он пристально посмотрел на меня, изучив с головы до ног и… усмехнулся.
Кажется, моё сердце стучало в горле. Я вдруг почувствовала себя совершенно голой, будто не было большого махрового полотенца, скрывающего мою наготу от потемневших глаз. Выдохнула и стремительно отправилась в свою комнату, и только после того, как сама закрыла дверь, услышала, как хлопнул своей Марк.
Прислонилась к морёному дубу, пытаясь успокоить колотившуюся в груди мышцу.
Какого хрена сейчас было?
Глава 3
– Я уезжаю на несколько дней, – сообщил папа следующим утром. – Оставляю все на тебе, Марк. Я же могу быть уверенным, что ничего не произойдет за время моего отсутствия?
Я замерла, так и не перевернув уже румяный оладушек и совершенно пропустив ответ Марка. Папа уезжает? Почему так спешно? Он и раньше летал на командировки, но предупреждал за неделю. А сейчас… Что-то срочное?
– Пап, надеюсь, ничего серьёзного? – обеспокоенно спросила и, спохватившись, вытащила со сковороды подгоревшую выпечку, чтобы выбросить.
– Буду разбираться на месте. Филиал в Питере меня беспокоит. Кажется, стоит найти нового руководителя, – отозвался он и сразу же сменил тему, потому что никогда не любил говорить за едой о работе: – Тебе что-то привезти, Поля?
– Мне? – я в растерянности повернулась к ним. – Не знаю даже…
Марк закатил глаза и, отложив свой ключи от машины, которые он вертел до этого, бросил взгляд на наручные часы. Явно считает секунды до конца завтрака.
Поджав губы, специально медленно сервировала папе оладушки, продолжая с ним беседу про достопримечательности Питера. Сегодня я поставила тарелку лишь перед отцом, проигнорировав брата. Пусть ест и дальше в своем кафе.
Мы быстро позавтракали, и я помогла собрать вещи отцу – он сразу после офиса направится в аэропорт.
– Будь благоразумным и береги сестру, – перед самым выходом родитель тяжело посмотрел на Марка, который выглядел более чем раздраженным. Ему претила мысль, что я остаюсь на его попечении.
– Я уже взрослая, па, – напомнила, тоже раздражаясь. Сейчас Марк обязательно выдаст какую-нибудь шпильку. – Не беспокойся, все будет хорошо.
Как в воду глядела. Он, усмехнувшись и оперевшись плечом о стену, съязвил:
– А я буду и днем, и ночью благоразумным, чтобы, не дай Бог, конечно, с головы нашей Полечки не выпал ни один волосок. Чтобы…
– Не паясничай, – перебил его Довлатов-старший.
– Что ты, отец, я совершенно…
– Не всерьез, – мрачно завершила я за братца, посмотрев на него. Он выдержал мой взгляд с усмешкой на губах. В итоге отвернулась первая я. – Ты же знаешь, пап, Марк совершенно не умеет шутить.
Он слушал с той же усмешкой, но ничего не ответил. Я ведь пустое место.
Попрощавшись с папой, я убежала в универ. Немного опаздывала, а Влад, наш водитель, в отличие от Марка, управлял автомобилем идеально. Ни разу не превышал скорость, не обгонял и не совершал никаких маневров, отчего плелись мы достаточно долго. К началу пары я не успела, и меня не пустили в аудиторию. Кажется, везение с тех самых пор, как Марк переступил порог нашего дома, обходит меня за парочку тысяч километров.
В этом я удостоверилась, когда на перемене ко мне подошла Карина.
– Ты слышала новости? – начала подруга, достав телефон и смотрясь на переднюю камеру, чтобы поправить русые локоны. – Твой братик сегодня устраивает вечеринку.
Я поморщилась. Он-то знает толк в пустой трате времени.
– И что? Мне плевать, если честно.
Рина приподняла свои бровки, придирчиво рассмотрела их, затем нанесла на губы помаду.
– Поль, ты самое главное не поняла. Вечеринка будет у вас дома.
– С чего ты взяла? – удивленно отозвалась я. Что за бред? Не верю.
– А с того, что мне сказал Женя. Хотел пригласить, а его снова отшила. Прилипчивый, зараза! Каждый раз говорю, что мне он неинтересен, а он?.. В общем, ты же позовешь меня сама?
– Рин, да не будет никакой вечеринки, – улыбнулась ей я. – Марк еще не настолько тронулся умом, чтобы позволить себе подобное.
– Ты его недооцениваешь, – фыркнула она, убрав телефон в сумочку. – Твой брат способен и не на такое.
– А ты слишком предвзята, – нахмурилась я. Понимаю, что Карина недолюбливает Марка, но я знаю его получше нее.
– Поль, наивная ты моя душа, – насмешливо протянула она. – Давай проверим? Поедем к тебе вместе и удостоверимся, что ты его слишком идеализируешь. Он не достоин того, чтобы…
– Хватит. Давай проверим, – я была уверена в своей правоте.
– Окей. До вечера, солнце, – подруга обняла меня, и мы разошлись по своим аудиториям, договорившись встретиться после ее занятий по английскому.
***
Я тронула незапертую дверь под победное восклицание Карины и вошла в прихожую, заполненную чужими вещами и окутанную дымом дешевого табака.
– Я же говорила, – произнесла Рина, перекрикивая громкие биты. Брезгливо отпихнула чьи-то ботинки и прошла за мной. – Твой брат всегда доставляет тебе неприятности.
У меня просто не нашлось слов для ответа. Я чувствовала… разочарование в который раз. Наверное, я действительно вижу Марка лучше, чем он есть на самом деле. Идеализирую.
– Что за ужасная музыка? У меня уши сохнут, – продолжала подруга. – И под это танцуют?
Мы с ней обе замерли, увидев страстно целующуюся парочку в коридоре, которые чуть ли не срывали с друг друга одежду прямо здесь.
Отвратительно.
– Оу… Не только танцуют, – выдала Карина. – Идем, Довлатова, мы еще до эпицентра тусы не дошли. Там наверняка жарче!
Просто скажите, что я сплю! Что если я открою глаза, то этой толпы здесь не будет!
– Поднимись в мою комнату и подожди меня там, – сглотнув вязкий ком, застрявший в горле, попросила я, понимая, что ее язвительные комментарии укрепляют мою злость. Еще чуть-чуть, и я взорвусь, как вулкан. – Пожалуйста.
– Зачем? – недоуменно спросила она. – Я не хочу пропустить все веселье!
– А я не хочу, чтобы кто-то проверял на прочность мою кровать, – отрезала я.
– Ну вот, – сникла подруга. – Пришла на вечеринку, чтобы подрабатывать охранником. Ладно. А ты сама куда?
– Пойду искать Марка. Попытаюсь вправить ему мозги.
– Ты думаешь, у него они есть? Мне кажется, эволюция обошла Марка стороной, – насмешливо отозвалась Рина. – Но ты попробуй, в чудо верить не вредно.
Я раздраженно на нее посмотрела и двинулась вперед сквозь потные тела студиозов и густой запах перегара.
– Эй, иди ко мне, детка! – пробасил какой-то недоумок, хватая меня за ладонь.
– Отвали, – совсем не вежливо бросила я, рывком освобождая кисть. Вытерла руку о свои джинсы.
Во мне бушевал ураган. Злость, непонимание, ярость и… что-то еще, что никак не умирало. Я из раза в раз надеюсь, что очередной его поступок что-то изменит, но… Даже думать об этом не хочу.
В гостиной я столкнулась с той самой девушкой, с которой Марик обжимался вчера в универе.
– Прости, – проговорила я и собиралась дальше продолжить поиски непутевого братца, но девица растянула губы в приторной улыбке и выдала:
– Я не знала, что мой Марк приглашает на свои вечеринки и таких серых мышек, как ты, – ее взгляд прошелся по мне. – Хотя… ты, наверное, спутала коттедж с монастырем. Бывает. Протри свои розовые очки, милая, и вали отсюда.
– А я не знала, что Марк приглашает на вечеринки и эскортниц, – тоже улыбнулась и выразительно посмотрела на ее короткое, доходящее до середины бедра, платье. Пусть мои слова очень грубы, но она сама попалась мне под руку и сама же подставила себя под удар. – Хотя… ты стопроцентно перепутала коттедж и притон. Бывает. Советую провериться… к сожалению, не у окулиста.
– Ах ты… – дыша, как курильщик на марафоне по десятикилометровому забегу, возмущенно пробормотала она, не находя ответную шпильку. Достойный ответ придумать не сумела, зато, заметив приблизившегося к нам Марка, она пожаловалась ему: – Чер, эта сучка назвала меня шлюхой! Она! Меня! И какого дьявола эта дрянь здесь делает?
Для начала я здесь живу, но мне безумно интересно услышать что скажет кретин, устроивший дурацкую вечеринку в нашем доме. А Марк будто и не расслышал вопроса. Одним рывком притянул девушку к себе и, развернувшись, прижал её к стене, улыбнулся, как голодный мартовский кот, и что-то сказал, едва касаясь губ. Из-за громкой музыки я не услышала ни слова. Заметила только её усмешку, от которой почему-то кольнуло в груди.
То есть меня вновь тупо “не заметили”. Чего ещё можно ожидать от Марка Чернигова? Только идиотских поступков и игнора.
Я развернулась и всё же направилась в свою комнату, испытывая самые глупые на свете чувства. Снова обида, боль и грёбаный стыд, что мой братец конченый козёл.
– Привет, малышка! – как чёрт из табакерки выпрыгнул откуда-то Бритый, разукрашенный синяками и ссадинами.
– Утром виделись! – рявкнула я, заметив, как какой-то придурок в обуви забрался на диванчик у стены и потягивает алкоголь из пластикового стакана. – Быстро слез, пока я тебе этот стакан не запихнула так глубоко, что ни один проктолог не достанет!
– Оу, сколько ярости… – рассмеялся Бритый. – Ты в курсе, что это не твой дом?
Внимательно проследив за тем, как парень всё-таки слезает с предмета мебели, я повернулась к Роме и посмотрела в его прищуренные глаза.
– Правда, что ли? И с каких пор мне интересно твое мнение? Дай угадать… А-а-а, наверное, с того момента, как я пообещала откусить тебе голову! Слушай, мне плевать, что ты подумал в своей тупой башке, будь добр, свали!
– Все-все, остынь, – приподнял ладони Рома и, потерев синяк на скуле, пробормотал: – Мне и этой красоты пока достаточно.
Я не стала больше попусту тратить время на него и, кинув последний взгляд на нашу некогда уютную и чистую гостиную, поднялась к себе. Ничего, вот папа узнает и хорошенько поговорит с Марком. И я даже вмешиваться не буду. Устала прикрывать отвратительные поступки брата.
В спальне меня ждала Карина. Она, разваливший на небольшом диванчике, медленно поедала купленную нами по дороге пиццу и до моего прихода втыкала в телефон.
– Ну что, Поля, чудо удалось? – Рина отложила смартфон и похлопала на место рядом.
Я молча бросилась на мягкий диван и, откинувшись на нем, уставилась в белый потолок.
– Поль?
– Подожди, я ищу в себе силы сдержаться и не разнести ко всем чертям их колонки, – поморщилась при очередной смене трека. Теперь играла какая-то композиция с оглушающе громкими басами, отчего, я думаю, внизу паркет трясся. Как можно это слушать?!
– Техника тут не причем. Виноват барахлящий естественный отбор*.
– Бедный дядюшка Дарвин* сейчас в гробу перевернулся, наверное, – хмыкнула я. Потерла глаза и потянулась за куском пепперони. – И как мы спать будем? Беруш у меня нет, шумоизоляция такая себе.
– Адекватного брата тоже нет в наличии, – продолжила подруга. – Тяжелый случай.
– Угу. Давай доедим и попробуем все же заснуть?
Какая же я наивная. Сон не шел, каждый раз прогоняемый шумом с первого этажа. То музыка, то чьи-то крики и радостные возгласы.
– Сколько лет дают за незапланированные, но очень нужные человечеству, убийства? – простонала Карина, переворачиваясь на другой бок.
– Много, – с тяжелым вздохом ответила я. – Но если ты решишься, то я с тобой.
– Мир, дружба, топор?
– Два топора, – поправила я с улыбкой.
Мы заснули ближе к трем часам, когда часть гостей, наконец-то, приняла самое правильное решение в своей жизни – свалить. И, естественно, утром подскочили от противного звука будильника сонные и очень злые. Но Марк, как всегда, нашел способ разозлить меня еще сильнее. Разозлить и в очередной раз сделать больно.
Я первая пошла в душ и, одевшись, спустилась вниз, чтобы оценить масштабы вчерашней катастрофы. Марик уже вызвал клининговую команду, так что половину беспорядка они разгребли, но…
Но есть то, что они не могут трогать без присутствия хозяев дома. Потому женщина, увидев меня, подошла и спросила, что делать с вон той испорченной фотографией. Выбросить или?..
Медленно, ощущая, как стремительно бьется в грудной клетке сердце, подошла к указанной кучке, очень надеясь, что…
Мои надежды не оправдались. В очередной раз. Так глупо, правда? Я всегда все надеюсь и надеюсь, хотя это бессмысленно. Надеюсь и верю в Марка, в то, что, что-то изменится, что случится чудо. Карина права.
На полу, среди осколков защитного стекла и частей простенькой рамы, лежал действительно испорченный снимок. На нем сложно уже было что-то разобрать. Чьи-то очертания лица, которые размазались вместе с краской. Картина чьей-то жизни, на которую безжалостно наступил кто-то своей туфлей на шпильке, оставив дырки на мокрой фотобумаге. Было сложно разобрать, что запечатлел фотограф, для кого-то, кто не знает наизусть его содержимое. Наша последняя семейная фотография. Последняя, потому что буквально через месяц наше счастье сравняет с землей диагноз, поставленный врачами. Рак. Точно. Никаких ошибок. Мама больше не будет улыбаться так светло и беззаботно, она не будет расчесывать свои длинные волосы, а я не буду их заплетать, потому что… Не останется у нее ни радости, ни волос, ни шанса на будущее.
Пожалуй, так горько мне было, только когда в одиннадцать с меня сдёрнули любимую мамину золотую цепочку и хорошенько потрепали за волосы. До сих пор помню лицо того ублюдка.
Я быстро стерла горячие слезы, которые уже сорвались с ресниц, и подняла фото, от которого несло спиртом и табаком. Подняла, перевернула и, кусая губы, чтобы не разреветься, вгляделась в расплывчатую синюю кляксу вместо ровного почерка мамы.
– Так что, выбросить? – раздался голос уборщицы.
Выбросить? Выбросить те ниточки, что остались от моего счастливого детства?
Выбросить…
Я поднялась, чувствуя, что во мне что-то сломалось. Не ответила ей и прошла на кухню. Мне нужна вода, иначе я задохнусь в горечи.
Работница клинига, не зная, что делать, задала этот же вопрос подошедшему Марку.
– Выбросите, – при этом он смотрел прямо на меня. В мои глаза, когда выносил вердикт. Как палач, что говорит о казни. Безэмоционально. Сухо. Просто. – Это всего лишь фотография.
Вот так он раз за разом рушит мою жизнь. Просто. Чашка, снимок. Что у меня еще осталось важного? Сердце? Или и там он успел натоптать следы грязными ботинками?
– Какой же ты… – я стерла слезы, что никак не хотели останавливаться. – Я бы дала точную характеристику, но не люблю оскорблять людей.
– И кто же я? – усмехнувшись, сказал он. – Давай, скажи это вслух. Ублюдок? Мерзавец? Тварь?
– Хуже, гораздо хуже. Знаешь, я впервые вижу человека, у которого нет никаких ценностей. Который никого не любит, кроме себя. Ты, наверное, даже свою маму не любил. Ты жалок, Марк. Очень жалок.
– Продолжай, – холодно произнес брат. При этом ни один мускул на его лице не дрогнул.
– Не хочу. Покопайся в себе, может, вдруг услышишь свою совесть, если та ещё не сдохла, потонув в твоей бесчеловечности.
Я открыла нижний шкафчик и решительно бросила фотографию в урну, стараясь не думать о том, что больше никогда его не увижу. Горечь затопила сознание, стягивая болью грудную клетку, но в следующую секунду я сделала глубокий вдох и прекратила плакать.
Всё это его вина. Тупая вечеринка, пьяный сброд и неисправимые последствия. Если подумать, то он должен мне как минимум два воспоминания о женщине, которая занимала половину моего сердца. И если я задам себе вопрос, простительны ли его поступки, то ответ однозначно будет отрицательным.
