Текст книги "Проданная монстру"
Автор книги: Ева Мелоди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Ева Мелоди
Проданная монстру
Глава 1
Я всегда мечтала быть смелой и решительной, такой, какой была моя старшая сестра, но сегодня убедилась в том, что являюсь жалкой трусихой. Вот уже второй час я сижу в автомобиле, наблюдая за парковкой ночного клуба, за парочками, компаниями, входящими и выходящими внутрь, веселыми, беззаботными и флиртующими. Мне надо туда. В этот клуб. Хотя я ни разу в жизни не бывала в подобном заведении. Я не хочу туда идти, от одной мысли о том, что должна сейчас вылезти из уютного салона своего автомобиля, кожа покрывается мурашками.
Я одета подобающе заведению – серебристый топ, не оставляющий простора воображению и обтягивающие черные кожаные штаны, придающие мне немного уверенности. В повседневной жизни я предпочитаю максимально закрытые вещи. Так чувствую себя более защищенной. Может, это потому что моя кожа слишком тонкая? От малейшего прикосновения на ней могут появиться синяки, крайне легко порезаться даже обычным листом бумаги…
Никогда не думала, что мне выпадет такое испытание – встреча с демоном прошлого. Но разговор с тетей не оставил мне выбора. То, как она собирала меня на эту встречу – внушало ужас. Почти как на панель: Накрасься как следует, глаза поярче, губы – влажным блеском, чтобы манили… Нет, я понимаю, что тетя Инга просто в панике, и что наше положение критическое. Но никогда не думала, что мне придется взять удар на себя.
Я послушно выполняла все указания Инги, потому что спорить с ней бесполезно. Но в глубине души была убеждена – никакой макияж, никакая одежда не смогут заставить передумать Давида Бахрамова, если он что-то решил. А решил он, похоже, добить нас. Как бы ни звучало страшно – в прямом смысле этого слова…
На этой мысли я замираю, потому что мужчина, спешащий в клуб в одиночестве, напоминает Давида… В груди начинает что-то дрожать, ладони влажнеют. Трусиха! Жалкая трусиха! – обзываю себя мысленно, начинаю злиться, и становится немного легче.
Я обозналась, это не он, поэтому отпускает. Я – идиотка. Давид, скорее всего, уже внутри клуба. Я не жду его, а лишь оттягиваю время, купаюсь в жалости к себе, в болезненных виденьях прошлого. Еще одна шумная веселая компания проходит мимо. Веселье… То, чего в моей жизни было так мало. Почти незнакомое мне чувство. В детстве я слишком остро ощущала окружающий мир. Поэтому, почти всегда находилась вне зоны комфорта. Воспринимала любую мелочь болезненно. Будь то разбитая коленка или книга с плохим финалом. Мне было неуютно среди кучи родственников, всегда наполнявших наш огромный дом на Рублевке. Я чувствовала себя уродливой рядом со старшей сестрой Марго, которая была успешной, уверенной в себе. И да, я ее ревновала. Безумно ревновала к Давиду, ее жениху. Это непростительно, знаю. Но он был героем моих грез, моим принцем, моей фантазией. Я его придумала. Наполнила качествами, которыми Давид на самом деле не обладал. Я придумала для себя сказку. И в один момент, однажды, потерялась в ней…
– Если кто-то и сможет переубедить Давида, то только ты, – безапелляционно заявила Инга. – Поедешь к нему, поговоришь, будешь умолять…
– С чего ты это взяла? Что только я? Откуда такая уверенность? – мои глаза круглые от ужаса. Это так неожиданно, хотя последний месяц, с тех пор как узнали, что Бахрамов вышел на свободу, мы прожили в страхе…
– Строишь невинную овечку? Вспомни, семь лет назад! Я хорошо помню тот вечер, когда разразился скандал. Когда мы вошли в кухню с твоим отцом, и увидели тебя на коленях у этого мерзавца! Он целовал тебя! Ты такой судьбы хочешь для Николь, да? Отдать ее Бахрамову, пусть играется?
– Что ты такое говоришь! Это отвратительно! Ничего подобного не было, вы все не так поняли! Он лишь утешил меня, я плакала, мне было больно. А вы… и ваши грязные мысли! Все вы! Не хотели слушать, сделали свои мерзкие выводы… – начинаю задыхаться, эта тема всегда вызывает во мне такую острую реакцию…
– Замолчи и возьми себя в руки, – рявкает Инга. – Мне плевать, если для тебя Бахрамов до сих пор герой, даже после того что сделал – чтож. Попроси своего героя отозвать запрос на установление отцовства. Попроси отозвать бульдогов от нашей фирмы. Это же так просто, тебя послушать. Мне плевать, как ты это сделаешь. Даже если в постель с ним ляжешь!
– Ты омерзительна! Боже, как же ты мне омерзительна!
– Почему? Потому что не хочу смерти твоему отцу? У него уже было два инфаркта! Третий не за горами, но я устала оберегать его от правды. Я тяну на себе фирму все эти годы. Ты – отстранилась и живешь обособленно, зарабатываешь сама, делаешь что хочешь. Но есть семья. Или ты не любишь Николь? Может, тебе все равно на племянницу?
Я люблю Николь больше всего на свете. Она так напоминает мне… меня. Эта девочка не стала ярким повторением своей матери. Ничего общего с Марго! Но и на Давида она ни капли не похожа. Николь походила на меня – и внешностью, и характером. Очень хрупкая, худая, почти прозрачная. Угловатая, неловкая. Вечно все роняет, набивает шишки, разбивает коленки. Этот ребенок – все что осталось нам от сестры. Мы так много потеряли. Я никогда не поверю, что Давид может навредить ей. По себе знаю – со мной он всегда был добр. Ничего выходящего за рамки…
Да и как мог Давид посмотреть на неуклюжую лохматую девчонку, чьи руки вечно перепачканы краской – в том возрасте я мнила себя великой художницей и рисовала постоянно, все подряд. Так вот, как, если у него была невеста – моя сестра Марго. Яркая, обаятельная, громко смеющаяся, ее смех заливал весь дом, точно солнечными лучами…
Я же – всегда была бледной тенью моей яркой сестры.
Марго умела подать себя в любой одежде, ей шел любой стиль, она была всегда неотразима и шикарна, даже в простом платье или спортивных штанах. Всегда лучшая, во всем первая. Нелегко иметь такую сестру. Иногда в детстве мне хотелось быть единственным ребенком. Сейчас, когда Марго больше нет, как же мне горько, как стыдно за такие мысли!
Именно в этот момент появляется Бахрамов. Разумеется, не один. В ослепительно белом фраке, роскошный, привлекающий внимание, тащит за руку ослепительно красивую блондинку. Идеальное тело, лицо – я даже из машины вижу усилия пластических хирургов. Она выглядит очень счастливой. Его очередная пассия? Впрочем, я тоже блондинка, и, по совету тети должна предложить ему… все что угодно. Так чем я лучше его спутницы? Она-то, наверное, не падала никогда так низко, как собираюсь упасть я.
У меня еще сохраняется надежда на то, что он пойдет мне навстречу, что вспомнит робкую девочку, которая однажды набралась смелости и поцеловала его. Это был невинный поцелуй, но до сих пор храню его в памяти…
Выскакиваю из машины, прохладный сентябрьский воздух заставляет кожу тут же покрыться мурашками. Надо было накинуть куртку…
Не обращая внимания на холод, спешу вслед за парочкой. Боюсь, если не успею – мне будет нелегко найти Давида в многолюдном клубе. Если меня вообще туда пустят. Кто знает, может это место по специальным визиткам. Что я знаю о ночной жизни? Ничего. Я же серый чулок, несмотря на то, что мое лицо появляется на обложках модных журналов. Вот такой парадокс. Известная модель, ни разу не посетившая ни одного злачного заведения…
Догоняю парочку почти на ступеньках клуба.
– Давид!
Чтобы выкрикнуть это имя, мне приходится собрать всю силу воли…
Оборачивается. Впиваюсь взглядом, чтобы понять, узнал ли он меня. Последний раз, когда мы виделись я была совсем девчонкой. Невзрачной, застенчивой. Он же, как и был, остался самым красивым, самым невероятным мужчиной на этой планете. За эти годы я встречала много интересных, богатых мужчин, от которых веяло респектабельностью и большими деньгами. У моей семьи всегда был такой круг общения, да и в модельном бизнесе хватает именно такого окружения. Но никого настолько яркого, как Бахрамов. Даже годы тюрьмы не изменили его потрясающей харизмы. Наоборот, он стал, точно дорогое вино, еще выдержаннее, эксклюзивнее. Мощный, широкоплечий, смуглый. Взгляд острый, металлический, оценивающий, давит на меня.
Боже, что я вообще творю, мне надо сконцентрироваться на разговоре, на том как убедить его. Несмотря на доводы тети, я, разумеется, не собираюсь предлагать ему свое тело… Это полный бред. Ему это и не нужно… он может заполучить любую. Разве что ради мести…
Судя по нахмуренным бровям – Бахрамов не узнает меня. Но вдруг кивает. Меня охватывает трепет, удивление, даже радость. Как глупо, будто это что-то меняет…
– Пошли, – говорит коротко.
Следую за ним в клуб. Два огромных амбала на входе радостно кивают Бахрамову, словно он их лучший клиент. Стоит войти внутрь, как на меня обрушиваются запахи, звуки, шум, все это сплетается в раздражающий клубок. Я люблю тишину. Нет, работая моделью я привыкла к показам, там что теперь меня не пугает скопление народа, как было в детстве. О да, я еще то сосредоточение фобий, у меня их очень много…
Давид наклоняется к своей спутнице, что-то шепчет ей на ухо. Блондинка бросает на меня крайне неприязненный взгляд, но так, чтобы Бахрамов не заметил. Ему она дарит ослепительную улыбку, и уходит. Я вижу, как рассекая толпу точно нож по маслу, красотка вклинивается на танцпол и тут же вливается в жесткие биты репа. Красиво двигается, чувственно.
– Ты пришла посмотреть, как танцует моя любовница? – раздается над ухом насмешливый голос.
– Думаю, ты знаешь, почему я здесь.
Бахрамов вдруг берет меня за руку, вздрагиваю, как будто меня ударило разрядом в двести двадцать. Ток пробежал по всему телу, от пальцев ног до макушки. Я даже покачнулась на своих десятисантиметровых шпильках. Ходить на них я долго училась. Все через слезы и боль. Наверное, это жалко, если единственное твое достижение к двадцати одному году – это модельная карьера…
Впрочем, я никогда не зацикливалась на этом, главное – работа дала мне хороший заработок, а следовательно – независимость от семьи. Ну и научила многим вещам. Например, держать удар. Модели иногда бывают такими стервами…
Пока занимаюсь самоанализом, Давид подводит меня к лестнице. Начинаем подниматься. Он крепко держит мою руку, тянет за собой. Мне это приятно…
Как глупо.
Поднимаемся вверх по лестнице, музыка здесь начинает звучать тише. Никак не могу согреться, меня колотит от холода. Или от нервозности, потому что Давид подавляет меня, своими размерами, своей харизмой, своей красотой. Длинный коридор, по обе стороны – комнаты за затемненными стеклами, приват-зона, как я понимаю. Мы идем до самого конца коридора, широкие раздвижные стеклянные двери раскрываются, и я вижу перед собой просторную комнату, у противоположной стены стоит полукруглый красный диван, по бокам – кресла, напротив дивана в центре комнаты – небольшое круглое возвышение с пилоном, уходящим в потолок. Комната для приватного стриптиза. А что я ожидала?
Давид проходит и опускается на диван, подлокотники которого сделаны как небольшие стеклянные поверхности – на них стоит несколько бутылок, бокалы.
Мне Бахрамов сесть не предлагает, и я остаюсь стоять, не зная куда деть руки, хотя я модель, и должна уметь в любой ситуации сделать «позу». Но сейчас не выходит…
– Выпьешь что-нибудь? Выглядишь замерзшей, – хриплый голос Давида заставляет вздрогнуть.
Я не употребляю алкоголь, пробовала пару раз, чисто пригубить – мне не понравилось. Но сейчас киваю. Может выпивка поможет чувствовать себя увереннее?
– Что это? – спрашиваю, когда Давид делает знак официанту с подносом, выросшему неожиданно на пороге за моей спиной. Но подносе стоит красивый высокий бокал с каким-то напитком. Когда Давид успел заказать его?
– Коктейль. Называется «Оргазм». Пробовала? – следует насмешливый вопрос.
Прозвучало двусмысленно. Очень. Меня передергивает. Нервно протягиваю руку, беру бокал, отпиваю, сделав слишком большой глоток, чтобы не отвечать на вопрос. Ну и конечно, закашливаюсь.
– Это, конечно, все интересно. Призраки прошлого, все такое. Давай перейдем к сути. Чем обязан твоему визиту, моя маленькая сладкая родственница? – вальяжно раскинувшись на диване, Давид рассматривает меня, глядя снизу-вверх. Стою перед ним, чувствуя себя школьницей возле доски, которую подавляет властный учитель. Машинально облизываю губы, на которых еще остался привкус коктейля. Он действительно вкусный, но больше делать глоток не рискую. Взгляд Бахрамова становится более цепким, пристальным.
– Ты пришла сюда поиграть в соблазнение? – холодно интересуется Давид, глядя на мои губы.
– Нет! Я пришла умолять тебя оставить нашу семью в покое! – восклицаю с обидой.
Смысл врать, этого мужчину невозможно провести, он просчитывает все наперед… Мой визит сюда – полный провал, я знала это изначально. Так зачем пришла?
– И чем я так тревожу тебя и твоих родственников? – насмешливо интересуется Бахрамов.
– Отзови запрос на ДНК! Оставь в покое Николь!
– Она моя дочь. Я почти уверен в этом.
– И что дальше? Зачем она тебе? Зачем ТЫ ребенку, который не знает про тебя…
– Если она моя, я заберу ее.
– Чтобы отомстить?
– Нет. Чтобы спасти ее.
Глава 2
Начинаю задыхаться, смотрю на Бахрамова с ужасом.
– Ты… Как ты можешь говорить такие вещи?! Такие ужасные вещи?! При том, что только вышел из тюрьмы, где отсидел за убийство моей матери и покушения на сестру! Ты и ее едва не убил, причем беременную…
– Как пафосно это прозвучало, малышка. Что же ты тогда делаешь в обществе убийцы? – кривится Давид. – Как же ты не побоялась прийти сюда?
– Я пришла ради племянницы… – произношу слабым голосом, чувствуя, как зрение начинает плыть, колени слабеют. Боже, только не это, не хватало еще в обморок перед этим чудовищем грохнуться! Это будет настоящим позором, ниже падать просто некуда!
– Как жертвенно, – холодно произносит Давид. – Ты прямо воплощение добродетели, Эрика. Если бы не знал, насколько ты изменилась с нашей прошлой встречи, пожалуй, поверил бы.
– Я не понимаю. О чем ты говоришь?
– Не догадываешься? Это становится слишком скучным. Ну что же, давай, начинай, уговаривай меня. Тебя ведь за этим сюда прислали? Что ты можешь мне предложить, Эрика?
– Я сама не знаю, зачем пришла, но видимо это было ошибкой. Мне лучше уйти…
– Слишком позорным будет бегство.
И все же я подхожу к стеклянным дверям… Но ничего не происходит, они не открываются.
– Выпусти меня отсюда! – произношу с яростью, разозлившись не на шутку. Но больше, конечно, внутри не злости, а паники. Боюсь, что начну задыхаться. Мне уже плевать насколько жалко выгляжу. Пусть это будет позором… Лишь бы уйти.
– Я удивлен, что ты вообще пришла сюда. Хотя ты сильно изменилась, судя по образу жизни, который ведешь, – как ни в чем не бывало замечает Давид.
От его слов сердце забилось часто, возбуждение пронзило все тело. Чувствую, как горит кожа, как пульсирует кровь в венах.
– Что это значит? Ты наблюдаешь за мной? Собираешь информацию? – вырывается у меня.
– Скажем так, я собрал досье на всех оставшихся членов семьи, которая засадила меня на семь лет. Да, я знаю, чем ты занимаешься, малышка Эрика. Ты модель, и довольно востребованная, успешная. Предмет вожделения многих мужчин, даже в моем окружении. И все же, меня удивляет, что ты решилась прийти ко мне, раз веришь, что я убил твою мать, и покушался на сестру. Как ты могла прийти к убийце? Не страшно?
Не знаю, что ответить. Я никогда не верила, что это сделал Давид. Когда все случилось, я была ребенком, мне было пятнадцать, а выглядела я максимум на двенадцать. «Замедленное развитие», как говорила моя бабушка, вечно недовольно качающая головой при виде меня. Я была высокой, но при этом страшно худой и плоской. У меня и месячные пришли гораздо позже моих сверстниц. В школе меня звали «скелетиной», смеялись над выступающими на спине позвонками. Пойти в модельный бизнес было для меня все равно что залезть на Эверест. Психолог настоятельно советовала это моему отцу, и он отволок меня чуть ли не силой. Первый год обучения я рыдала каждый день. Мне претило что на меня смотрят. Что оценивают каждое движение, позу. Потом привыкла. Все это и правда очень помогло. Я многому научилась. Но сейчас понимаю, что все равно то был карточный домик, и сейчас он рассыпается, перед Давидом. Он рушит мои защитные стены одним своим выдохом, взглядом.
– Я помню тебя угловатой, плоской как доска девчонкой, – будто прочитав мои мысли произносит Бахрамов. – Впрочем, ты и сейчас не отличаешься формами.
– Ты пытаешься меня обидеть? Для того чтобы подойти к тебе, женщина должна обладать яркой внешностью и пятым размером груди? – спрашиваю с вызовом.
– Нет, я не хочу обидеть тебя. Говорю, что думаю. У тебя явно не пятый размер. Но мне нравится.
И снова обдает горячей волной, будто в парилку заглянула.
– Что ж, спасибо за откровенность. А теперь позволь мне уйти!
– Нет. Я еще не закончил. Что насчет тебя, Эрика?
– Что я? Я закончила разговор!
– Я спрашиваю не об этом. ТЫ вспоминала обо мне? Хотя нет, не так. Что ты помнишь обо мне?
Вопрос звучит глубоко интимно, я словно тону в паутине его обволакивающей мужской энергетики, во взгляде темных глаз, затягивающих в бездну. Меня вдруг охватывает безотчетное желание подойти, прикоснуться к его одежде, чтобы ощутить легкий незабываемый мужской запах его тела. Это желание настолько сильное, что шокирует меня.
– Я ничего не помню… Слишком больно…
– Да, понимаю. Хорошо, тогда допивай коктейль и садись. Обсудим текущие проблемы.
Давид продолжает что-то говорить, а у меня шумит в ушах. Невольно возвращаюсь в прошлое, несмотря на свой ответ, я прекрасно поняла, о чем он спросил меня.
Невольно в голове всплывают подробности прошлого, момент, когда я увидела его впервые…
В то лето, Давид Бахрамов появился на участке нашего загородного дома под руку с Марго, и я не могла отвести от него взгляда. Он был таким красивым, большим, накачанным, загорелым. Но было что-то еще, что нельзя объяснить только красотой или фигурой атлета. Вокруг Марго всегда крутились парни, но зацепил мое воображение только Давид…
Я наблюдала за парочкой из окна своей комнаты. Они медленно шли через лужайку, направляясь к качелям, которые приказал недавно установить для меня папа. Сначала я просто злилась, что Марго решила использовать мои качели. Она насмехалась, когда их устанавливали, говорила, что в четырнадцать пора думать совсем о другом, что она уже кружила головы поклонникам… И вот сама направляется к качелям, такая красивая, стройная, с высоким хвостом, открывающим лебединую шею, в белом коротком платье, подчеркивающий потрясающий загар, который Марго привезла с Кипра…
«Почему ей обязательно забирать мое?» – кольнула тогда глупая мысль. Сейчас мне стыдно за этот случай, что жалко было качелей. Потом мое внимание переключилось на мужчину рядом с Марго. Именно мужчину. Его невозможно было даже мысленно назвать как-то иначе. Высокий, мощный, загорелый. Я завороженно смотрела, как напрягались мускулы на его руках, когда он раскачивал качели… Марго заливисто смеялась…
А потом мужчина вдруг резко посмотрел на дом, прямо на мое окно! Словно почувствовав мой взгляд! Я отшатнулась, но на миг наши глаза встретились. Я страшно переживала, что меня застали за подглядыванием, поэтому в тот вечер так и не вышла из комнаты. Отказалась знакомиться с парнем сестры. Мама корила меня. Долго разговаривала на тему сестринства. Ее очень огорчало, что мы не дружные. Что разница всего-то в семь лет для нас – как пропасть. Я кивала, давала обещания. Но знала, что никогда не смогу общаться с Марго на равных. Да и ей это было не нужно. При маме она «сюсюкалась» со мной, наедине – игнорировала. На тот момент ей было двадцать один и весь ее разум занимали мужчины, флирт с ними, разбитые сердца. Меня она звала дикаркой и считала скучной занудой.
Появление Давида многое изменило. Марго влюбилась, как мне казалось, по-настоящему. До этого я считала, что сестра неспособна на любовь, слишком для этого самовлюбленная. Но Давид… он не позволял ей крутить собой как вздумается. Он всегда был уверенным в себе, настоящий мачо: «как я сказал – так и будет». Удивительно, но Марго подчинялась.
Однажды, ссорясь с ним, в порыве раздражения сестра выкрикнула, что Давиду гораздо больше подошла бы я. Серая мышь, которая молчаливо кивала бы на любое его желание. Я оказалась рядом и услышала. Это был момент, который никогда не забуду. Давид резко одернул Марго, а потом побежал за мной… Уж не знаю, зачем ему вдруг понадобилось меня утешить… В любом случае, он не догнал меня. Моя маленькая победа, принесшая тогда большое удовольствие. И кучу глупых мыслей. Что бы он сделал, если бы догнал? Обнял бы меня?
Это случилось уже спустя год. Марго и Бахрамов тогда уже знали дату свадьбы. На примерке свадебного платья я зевала, а все окружающие охали, как же хороша невеста…
Неужели Давид знал, что я в тайне вздыхаю по парню своей сестры? Если бы я только могла предположить такое… я бы ни за что не пришла к нему. Какой позор… Может даже они вдвоем, с Марго, обсуждали это, смеялись надо мной?
По большей части, для влюбленной парочки я была тенью. Стоило им появиться, как я исчезала. Но в то же время, я безошибочно поняла, о чем вопрос Давида. Потому что наша последняя с ним встреча была совсем другой. Выходящей за рамки.
Это произошло спустя неделю, после фразы сестры о том, что я подошла бы Давиду больше. Глупой фразы, кинутой в сердцах. Я все думала, зачем Давид побежал за мной? Что бы сделал, если бы догнал? Пятнадцать – трудный возраст. Ты считаешь себя абсолютно взрослым, а все окружающие видят в тебе ребенка… Я мучилась, и никто не мог мне помочь, держала в себе чувства которых стыдилась.
Целый день я не выходила из своей комнаты, и к вечеру, сильно проголодавшись, на цыпочках отправилась на кухню. Обычно, в это время Марго и Давид тусовались в каком-нибудь ночном клубе. Поэтому, когда увидела Бахрамова стоящим у окна, с чашкой в руках, я чуть не споткнулась от неожиданности на пороге. Это было как обычно – неуклюже и громко, Давид повернулся ко мне. На секунду закралась мысль убежать, но это было бы еще позорнее. Поэтому, усилием воли заставила себя пройти в помещение, подойти к холодильнику…
– Я тебя смущаю, Эрика? – вопрос Давида застал врасплох, все нервные окончания сразу начали трепетать, в груди шумно заколотилось сердце. Он всегда был таким – грубоватым, прямолинейным. Я отдернула руку от дверцы холодильника, словно она показалась мне ядовитой.
– Нет, – выдавить жалкую ложь непросто, но правду сказать для меня и вовсе равносильно смерти. – Я просто не ожидала, что кто-то будет на кухне.
– Зачем тебе скрываться, чтобы поесть? Ладно бы, ты была толстухой. Но все ровно наоборот. Не понимаю, – задумчиво произносит Давид. И добавляет неожиданно:
– Почему ты так не любишь своих родственников?
– Ты решил провести со мной сеанс психоанализа? – спрашиваю как можно спокойнее, но все равно выходит слишком грубо.
Лучшая защита – нападение. И судя по взгляду Бахрамова, он это прекрасно понимает.
– Честное слово, когда на тебя смотрю, поневоле на себя это амплуа применяю, – снова усмешка, но как же она идет этому мужчине! Чувствую, что невольно попадаю под его обаяние и все возведенные стены защиты рушатся.
– Выпей со мной кофе, – произносит Давид.
Боже, как сексуально это прозвучало, у меня даже во рту пересохло…
– Я не пью кофе на ночь… И так слишком возбудимая, – отвечаю машинально, не подумав. Закусываю губу до крови. Ну вот что я ляпнула, а? Как двусмысленно прозвучало!
– Да… я заметил. Тебе не нужно меня стесняться, серьезно. Даже если сказала что-то невпопад. Бывает. Слушай, я правда хочу быть тебе другом. Мы же скоро станем близкими родственниками… Мне жаль, что у вас с Марго непростые отношения.
– С этим ты точно не поможешь, лучше не лезь, – кривлю лицо.
– Да, я уже понял это… Слушай, я, наверное, тебя смущаю. Не хочу оставить голодной.
Поняв, что Давид собирается уйти, от какого-то отчаяния, осмелев, преграждаю ему путь. Я не хочу, чтобы он ушел… Мне так хорошо с ним, хотя это полное безумие.
– Сделаешь мне тост? – голос тонкий, ломающийся, стыдно ужасно. Но я это сказала…
Давид в ответ рассмеялся. У него потрясающе заразительный смех. Холодные черные глаза потеплели, ленивое очарование улыбки было так сильно, что у меня по телу начали бегать мурашки.
– Видишь во мне повара? А ты хитрая, малышка. Рядом с тобой, всего за пару минут я на себя несколько личностей примерил, – посмеивается Бахрамов, открывая холодильник, тем самым молчаливо соглашаясь на мою просьбу.
Бахрамов приготовил для меня тост с сыром, показавшийся мне невероятно вкусным, я налила себе кофе, несмотря на предыдущее утверждение, чувствуя себя совершенно счастливой. Это было именно то, о чем я мечтала – стоять вот так рядом с Давидом, и чтобы вокруг никого не было. Легкий запах его туалетной воды смешивался с ароматом кофе. Я рассматривала жениха сестры поверх чашки, наслаждаясь моментом, и совершенно позабыв о том, что он – чужой мужчина…
– Раз уж я пошел на уступки, ты тоже должна. Расскажи, что тебя тревожит, Эрика. Я правда хочу понять. Почему вам так трудно ладить с Марго?
– Мы слишком разные, и только, – пожимаю плечами.
Неужели и так не ясно, почему ему обязательно нужно вытащить из меня ужасную правду? Что я ревную, завидую. Кому приятно признаться в таком. Я – закомплексованная, худая, некрасивая девушка, неловкая и неуклюжая. Марго – моя полная противоположность, роскошная и яркая.
Сама не заметив, начинаю рассказывать Давиду историю о том, как в трехлетнем возрасте меня напугала сестра, заперев в ванной и выключив свет. Перед этим она хотела принять душ, включила воду, а я, забежав, случайно столкнула в раковину ее любимую куклу. Марго так разозлилась, что выбежала и заперла меня. Пока я плакала под дверью, сестра нашептывала мне страшилки в замочную скважину, что ванная переполнится, что все пространство заполнится водой и я утону. Наверное, это глупость, просто я была впечатлительным ребенком. Даже пробки не было, ванная не наполнялась. Но света не было, и меня охватил животный ужас, что сейчас я захлебнусь. Я рыдала, кричала, умоляла…
Меня спасла мама, случайно зашедшая к Марго в комнату. Сестру тогда серьезно наказали. Она тоже была ребенком, всего десять лет. Я не помню какое наказание она понесла, мне тогда было не до этого. Я боролась потом долго с последствиями. До сих пор не умею плавать, вода вызывает во мне тревогу. Даже в контрактах всегда отдельным пунктом идет – никакой работы в бассейне, в воде, и прочее, что на самом деле, очень популярно, и модели передраться готовы за фотосессию на белоснежной яхте.
Я старалась рассказывать Давиду этот случай с юмором, со смехом. Но он вдруг посерьезнел и привлек меня к себе.
– Мне очень жаль, что Марго так поступила.
– Мы были детьми…
– Ты до сих пор не умеешь плавать?
Отрицательно мотаю головой.
– Я научу тебя.
Сама не замечаю, как оказываюсь совсем близко, прижатой к груди Давида. Он проводит рукой по моим волосам. Вижу, что его глубоко взволновала моя история, и начинаю злиться. Терпеть не могу, когда меня жалеют. И в то же время, быть так близко к нему невероятное наслаждение. Прижимаюсь к нему как котенок, потеревшись щекой о его рубашку, чувствуя под тканью тепло упругого тела. С моим телом происходит невероятное, груди напрягаются, бессознательно прижимаюсь к нему еще теснее. Не могу оторвать взгляд от его губ, но смысл произносимых слов плохо до меня доходит… Знаю только, что готова сделать что угодно если он попросит. Желание становится таким сильным, понимаю, что не могу больше с ним бороться.
– Хорошо, – произношу шепотом неожиданно для самой себя. – Я согласна…
А потом делаю нечто невероятное – прижимаюсь неумело и робко, губами к его губам, обвив рукой его шею. Губы Давида теплые и нежные, с привкусом кофе. Мой первый в жизни поцелуй мучительно сладок. Чувствую, как Бахрамов вздрагивает всем телом, словно я пугаю его. Его руки стискивают мою талию, он отталкивает меня.
– Нет, – всхлипываю умоляюще.
– Нельзя…
Но я продолжаю прижиматься губами и внезапно чувствую, как язык Давида проникает вглубь моего рта. Откидываю голову, пальцами цепляюсь за широкие плечи. Я видела в кино как люди целуются, но не думала какой силы эмоции обрушиваются при этом… Оглушающие, невероятно сильные. Меня колотит, внутри разливается жар…
– Подонок! Грязная маленькая сучка, мрази!
Оскорбления, рассекают тишину дома, мы буквально отшатываемся друг от друга. Я едва не падаю, отбегаю в сторону, обхватываю руками лицо, чувствуя, как оно горит.
– Иди сюда мерзавка, строящая из себя святошу! – продолжает осыпать меня оскорблениями сестра.
– Марго, перестань, хватит, – когда убираю ладони от лица то вижу, как Давид держит Марго, чтобы та не набросилась на меня.
– Успокойся, – произносит холодным, – я все сейчас объясню.
– Да уж, не сомневаюсь! Вот только дуру из меня сделать не получится. Не надейся! Ты теперь у меня в руках, дружок, если что и заяву накатаю, сядешь.
Меня охватывает ступор от ужаса. Она это серьезно? Так злится, что готова подвергнуть такому собственного жениха? Оскорблений, брани и грязи из Марго выливается так много, что невозможно слушать. На крики сбежались все домочадцы, отец, мать, бабушка, дядя и тетя, и еще дальние родственники отца – как раз приехавшие погостить. Меня тошнило от ужаса и стыда, что вывернули все так… словно мы делали нечто постыдное, грязное. Но для меня это не было таким. Я любила… Я хотела крикнуть это сестре в лицо.
На следующий день, утром, отец повез меня к психологу, что было ужасно унизительно. Он не проронил ни слова за всю дорогу. Это было красноречивее чем оскорбления для меня. Потому что только папа понимал меня хоть немного в этой семье. Маминой любимицей всегда была Марго. Как и остальных родственников… Ночью на весь дом раздавались отголоски скандала – Давид и Марго продолжали выяснение отношений. Пока под утро не хлопнула входная дверь.
Итак, мы с папой уехали к врачу, остальные родственники отправились на экскурсию, которую оплатили заранее, до самой ночи они гуляли по городу и осматривали достопримечательности. Дома оставались лишь мама и сестра.
Первоначальная версия – ограбление. Маму застрелили, она умерла на месте. Марго же получила выстрел в голову, но сквозной – много крови, но зато жива осталась. Она сильнее пострадала от удара головой при падении, нежели от пули и пролежала две недели в коме. В больнице выяснилось, что она беременна… Чудом сестра не потеряла ребенка, но после произошедшего очень изменилась.
