Текст книги "Крах операции "Шепот тигра""

Автор книги: Еугениуш (Евгений) Дембский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Марио вошел в большой зал, разделенный на два десятка секций, огляделся в поисках нужной и направился туда, где увидел загоревшуюся надпись: «Лошадка». Он вошел внутрь комплекса и остановился перед экраном с картинкой посадочного поля. Оно было совершенно пустым, желтый выжженный бетон отражал солнечные лучи и заставлял щурить глаза. Марио оглядел другие экраны: действовали только два – в центре каждого светилась яркая белая точка. Он подошел к ближайшему темному монитору и включил его в сеть. Когда на экране появилась яркая точка, он нажал на увеличение и убавил яркость. Теперь четко обозначились три гигантские трубы. Каждая из трех дюз полыхала светом, через минуту он стал розовым, затем темно-красным и оставался таким уже до конца скучной операции посадки. Еще до того как из каждой трубы-секции выстрелили по три опоры, Марио покинул операционный зал и поднялся на поверхность. Он сел в бронетранспортер и принялся ждать, пока откроют ворота после снижения температуры посадочной площадки. Марио подумал, не закурить ли на этот раз сигаретку помягче, но стоило ему напомнить себе, что он даже не знает, с чего начать разговор с Маратом Булем, как его охватила злость, душившая куда круче, чем форменный круглый воротничок.

В очередной раз Марат приходил в себя. Как и в последний раз, это длилось недолго. К нему быстро вернулись ощущение собственного тела, контроль над собой. И память.

Он почувствовал возрастающую тяжесть тела и понял: корабль садится на какой-то планете, наверное, на родной Дугее. Он опять связан, а веки заклеены. Марат попытался ослабить путы на руках и удивился, когда они поддались. Наверное, жутко логичный компьютер решил, что Буль все равно не сможет двигаться, поэтому для сохранения хорошего психического состояния пациента позволил ему тешиться мнимой свободой. Все труднее было втягивать воздух в легкие, Марат заложил руки за голову, пролежал без движения всю посадку, собрался с силами и только после этого поднялся с койки.

Шатаясь и выставив перед собой руки, он добрался до стены, продвинулся влево и нащупал дверь. Она сразу открылась (по-видимому, компьютер в соответствии с процедурой уже отключился), и Марат вышел в коридор. Касаясь одной рукой стены, второй он попробовал содрать с век ленту. Дойдя до лифта, он нащупал кнопки, легко распознал самую большую с надписью «Поверхность» и нажал ее. Он спокойно воспринял то, что шлюз без какой-либо процедуры открылся и выпустил его наружу. Марат на мгновение остановился на пороге, сквозь закрытые веки пытаясь определить время суток, почувствовал тепло на лице и увидел слабый розовый свет. День! Марат сделал несколько шагов по пандусу.

Марио увидел открывающиеся ворота и ткнул пальцем перед собой.

– Поехали, – скомандовал он водителю.

Бронетранспортер качнулся и рванул вперед. Они выехали на ярко освещенное поле. Водитель стукнул по круглой кнопке на пульте. Стекло потемнело, и они отчетливо увидели трехсекционную «Лошадку», высокую, торчащую словно фрагмент огромного частокола, вырастающего из бетонного поля. Из-под корабля выкатились последние три машины, заливающие бетон охлаждающей смесью. Бронетранспортер подъехал на расстояние двадцати метров и по команде Марио остановился. Капитан некоторое время наблюдал за кораблем, затем нажал на клавиатуру в подлокотнике и сказал, глядя на опускающийся трап:

– Прямая связь. Один остается возле трапа, остальные за мной поднимаются на корабль. Выполняйте!

Он вытащил из кармана небольшой шарик и всунул его в ухо, затем нажал на уголок воротника рубашки. Теперь любое его слово дойдет до каждого из пяти солдат, оснащенных такими же устройствами. Бортовой компьютер автоматически выбрал свободную частоту и зарезервировал ее для связи.

– Соблюдать очередность, – приказал Марио.

Пятеро солдат перегруппировались, теперь очередной приказ будет выполняться бойцами согласно личному номеру. Солдаты подошли к трапу в тот момент, когда Марат спускался вниз. Они встретились с пилотом в центре платформы и прошли, даже не заметив его. Последний боец остановился сразу перед трапом, широко расставив ноги. Солдат стоял лицом к кораблю, готовый ко всем возможным действиям, но и он не почувствовал, как Марат сначала съездил его вытянутой рукой по физиономии, как эта рука прошла сквозь его голову, а следом за рукой весь Марат Буль, осторожно ступая, прошел через солдата и остановился за ним. Он поднял обе руки к глазам и начал срывать пленку. Марат чувствовал, что под веками появляются слезы, чувствовал, как вырывает целый пучок ресниц. Затем ощутил влагу на щеке и с удвоенной энергией принялся срывать пленку. Сначала в левый, затем в правый глаз ударил свет, но он ничего не видел, пока слезы не смыли нескольких капель крови с ободранных век.

Марат увидел, что парит в воздухе на высоте нескольких метров над какой-то синей, с белесыми полосами, плоскостью. Он зашатался и присел, коснулся рукой незримой поверхности, на которой стоял. Она была жесткой, как бетон, но не холодной и не теплой. Нейтральной. Марат почувствовал, что сейчас зарыдает. Он несколько раз покачнулся и упал на руки. Марат лежал, всматриваясь в поверхность перед собой, слезы стекали со щек и исчезали, будто впитываясь плитой, на которой он лежал. Он поднял голову и увидел солнце. Марат смотрел на него, пока слезы не смазали небо, но узнал то, что хотел: это был Салар, значит, он находится на Дугее. Он поднялся и попытался вернуться на корабль, но не мог решиться сделать двух шагов над пропастью в несколько метров. Марат пошатнулся и, прежде чем сообразил, что должен закрыть глаза, утратил ориентацию. Он рванул вслепую. Марат понял, что потерял «Лошадку», но тело уже не подчинялось ему. Он бежал несколько минут, пока не достиг бункера, в котором находились автомобили, обслуживающие посадочное поле. Марат прошел сквозь них столь же легко, как и сквозь Марио и его солдат, и побежал дальше. Все время по невидимой плоскости, которая даже не отражала солнце, не прогибалась под ним и была идеально ровной. Наконец он достиг края посадочного поля и внезапно свалился куда-то вниз. На мгновение его обрадовала эта трещина, но тут же он ударился лицом о подобную поверхность двумя метрами ниже – и потерял сознание. Надежда не покинула его по одной лишь причине: не успела.

Капитан Эльт Марио со своим отрядом ступил на корабль. Он прищурил глаза, когда в коридоре загорелись огни, и направился к лифту.

– Один на выходе, – приказал Марио.

Последний боец остановился сразу за шлюзом, остальные трое вошли в лифт и поднялись на седьмой этаж, где находился медицинский отсек.

– Один возле двери, – скомандовал Марио, не останавливаясь. Он чувствовал себя глупо, черт знает зачем так разбрасываясь подчиненными, поэтому отдавал приказы резким, сухим тоном.

Капитан вошел в рубку и остановился. В помещении никого не было.

Он оглянулся и обратился к солдатам.

– Где-то здесь должен быть тип по фамилии Буль. Марат Буль. Возможно, он свихнулся. Быстро найти и, если будет оказывать сопротивление, обезвредить. Взять в целости и сохранности.

Отдав распоряжение солдатам, он уселся на диван. Стал размышлять, что означает эта игра в прятки с Маратом. Покинуть «Лошадку» он не мог, трап с момента отделения от корпуса находился под наблюдением, значит, Буль где-то на корабле. Вероятно, он совсем слетел с катушек. Марио поднялся, чтобы найти в стене передаточный блок с сигаретами, и только после безуспешных поисков вспомнил, что курить на кораблях запрещено. Капитан вышел в коридор и вдруг понял, что нужно было сделать в первую очередь.

– Компьютер! – позвал он.

Не было даже эха. В тот же момент он вспомнил, что компьютер во время посадки всегда выключается дистанционно.

– Первый! – рявкнул он, злясь на собственную глупость.

– Первый докладывает, – прозвучало в наушнике.

– Связаться с командным пунктом. Пусть включат бортовой компьютер. Окружить аэродром. Исчез Марат Буль, пилот «Лошадки». Никого не впускать на посадочное поле. Стрелять в каждого, кто движется. Конец.

Марио пошарил в кармане, но не нашел таблетки стеридина. В бессилии он заскрежетал зубами. Над головой раздался тихий свист, завершившийся двумя пульсирующими звуками.

– Компьютер, – спокойно позвал капитан. Он не собирался терять лицо, бегая по кораблю и ругаясь на бездушную цифровую машину. Если даже Марио совершил ошибку, то должен доказать, что она не была результатом плохой выучки.

– Слушаю, – вежливо отозвался компьютер.

– Последние действия Марата Буля, подробно.

– Когда мы вошли в плотные слои атмосферы, я в соответствии со стандартной программой привел пилота в сознание. Такова процедура, – объяснил компьютер. – Затем, когда Марат Буль очнулся, я освободил его от ремней – пилот должен быть в состоянии маневрировать кораблем.

– Но ведь Марат не видел трех секций? Именно тех, которые и должны совершить маневр.

– Да, но такова процедура – пилот должен быть готов управлять кораблем во время посадки.

– Черт бы тебя побрал с твоей логикой, – воскликнул Марио. – И что дальше?

– Когда опоры коснулись поверхности, пилот поднялся с кресла и сделал шаг в направлении стены. Потом меня выключили, действовали только самые простые стандартные цепи.

– Где сейчас Марат? В каком помещении? Ответ прозвучал немедленно:

– Пилота на корабле нет.

Марио почувствовал, что стоит с открытым ртом, хотя и дышит через нос. Опомнившись, он подобрал челюсть.

– Последние следы Марата! В инфракрасном свете, быстро!

– Они заканчиваются на трапе. На посадочном поле слишком высокая температура.

– На трапе? Марат Буль покинул корабль? – Марио дернул воротник, к счастью, сзади он держался на резинке. Это спасало от удушья именно в такие моменты.

– Несомненно, – бесстрастно констатировал компьютер. Заявление прозвучало как смертный приговор. Капитан Марио понял это сразу.

Марат очнулся, осознав, что лежит на спине. Глаза слепил свет Салара. Он зажмурился.

«Я болен. Точно. Не вижу корабля, на котором лечу, не вижу зем

ли, по которой хожу. Отчетливо наблюдаю Салар. Могу увидеть свой комбинезон, но не скафандр. Один робот оказался невидимкой, второго я разглядывал как собственную руку. К черту! Я не болен! Нет такой болезни, чтобы бред и явь путались с подобной последовательностью! Я видел секцию C и все ее оборудование… потому что не вляпался в то дерьмо, куда влезла остальная часть «Лошадки». Так и есть! Это корабль болен, а не я. Ха-ха! А Дугея? Дугея тоже больна невидимостью. Это проще простого – все вокруг больны, а тип, который поставил диагноз – нет! Вот только что делать?»

Марат поднял руку вверх и посмотрел на ладонь, но сразу сообразил: что-то не так. Он опустил руку и огляделся. В яме стало значительно темнее. Салар опустился ниже, и его закрыл край ямы. Еще один курьез. Прозрачная поверхность в некоторых ситуациях не пропускает солнечные лучи. Марат вспомнил, что когда шел, а потом бежал по этой поверхности, то не видел своей тени. Он взглянул на часы: шесть тридцать четыре. То есть все в порядке, Салар – в порядке.

– По крайней мере, одна вещь не подвела. Все остальное полетело к черту, – громко произнес он, прислушался к звучанию своего голоса и вдруг, набрав воздуха в легкие, закричал: – К черту! Все! Хе-ей! Хо! – он поочередно внимательно прислушивался и орал изо всех сил.

Голос был звучным, сочным – таким, каким должен быть. Яма не глушила его, даже давала небольшое эхо. Лежа, Марат достал ряд небольших кубиков, вклеенных в комбинезон, и нашел те, в которые для перестраховки приказал положить несколько капсул с формитом. Он нащупал небольшой выступ в шве и сильно дернул его. Материал разорвался, Марат пошарил в тесном кармане и вытащил один из трех валиков. Затем он старательно заклеил карман и сунул капсулу в рот. Его инструктировали, что нет такой галлюцинации, с которой не справился бы формит. Старые пилоты говаривали: если после приема формита увидишь дьявола, то это наверняка будет означать, что дьявол существует. Он проглотил капсулу и лег, подложив руки под голову. Марат смотрел на все еще светлое небо и старался ни о чем не размышлять, так как считал недостойным предаваться воспоминаниям об этой идиотской ситуации, а о последних событиях он не мог думать без содрогания. На минуту он закрыл глаза, чувствуя, что погружается в сон, но почти сразу открыл их. Ничего не изменилось: перед собой он видел темнеющую стену ямы, чуть выше, за ее краем, блестел Салар, а сам он висел в трех или трех с половиной метрах над плитками из серо-синей глины. Он резко перевернулся на живот, на этот раз свое парение в воздухе он воспринял совершенно спокойно, сумел даже заметить под собой иной, переходящий в апельсиновый, цвет, вероятно, расплавленного грунта. Марат оттолкнулся от поверхности, уселся и проверил содержимое карманов. Восемь концентратов, две капсулы формита, шесть таблеток для опреснения и дезинфекции воды, небольшой фонарик в тонкой, но чертовски прочной оплетке, а под мышкой узкий плоский нож.

Он почувствовал себя настолько хорошо, что поднялся и направился к темному откосу, ведущему наверх. Откос был гладким, без выступов, но подошвы ботинок прекрасно держали на шероховатой поверхности, и он без труда преодолел подъем.

Наверху он огляделся. Салар висел низко над горизонтом, но слой почвы, или что это там было под поверхностью, оказался хорошо освещен, намного лучше, чем его освещало бы солнце Дугеи. Марат покачал головой, притворяясь удивленным этой очередной аномалией, и направился в ту сторону, откуда, как ему казалось, он прибежал. Через четверть часа он подошел очень близко к тому месту, где несколько секунд назад стояла «Лошадка». По приказу Северного штаба она стартовала, чтобы перелететь на полигон в горах Сейера. Северный штаб считал, что там будет легче под видом обычного осмотра провести сверхтщательное исследование корабля. Марат свободно шел сквозь облако бушующего под дюзами пламени.

– Я собираюсь отправить тебя в лапы полевого суда, – эту фразу полковник Сас произнес с явным удовольствием. Марио не сомневался в совершенной искренности такого заявления. – Ты выпустил с корабля пилота, поступки которого нам непонятны. А ты знаешь, что означает, если мы не понимаем чьих-то поступков? То, что этот человек что-то от нас скрывает! – Сас наклонился над пультом. Теперь брызги слюны долетали даже до Эльта. Марио сжал зубы и вскочил с кресла.

– Чихать я на это хотел! – выкрикнул он. – Этот пилот не выходил привычным путем. У меня есть пять свидетелей и еще черт знает сколько в диспетчерской! А ты, старая бездарь, – он направил дрожащий палец на Саса, – просто хочешь прикрыть свою задницу! Хоть раз будь мужчиной и признай, что все твои дерьмовые планы служат не Федерации, а собственным интересам, иначе я потеряю веру в нашу армию!

Он махнул рукой и сел обратно в кресло, уставившись в пол, но вдруг поднял взгляд и посмотрел прямо в глаза Сасу. Марио хотел получить удовольствие от остолбенелого вида полковника, однако был разочарован: Сас не вытаращил глаза. Сас явно наслаждался взрывом, который спровоцировал. Он еще ниже наклонился над пультом и приоткрыл рот. В правом уголке тонкая ниточка слюны соединяла нижнюю и верхнюю губы.

– Ты будешь жить ровно столько, сколько понадобится для выяснения обстоятельств. Потом добровольно перейдешь в корпус Коцца. А там тебя взгреют так, что ты воспользуешься первым же случаем, чтобы вернуться к папочке с мамочкой. Им тоже у нас не нравилось, правда? – полковник зловеще посмотрел на Эльта.

Капитан поднялся и вышел из кабинета, не прощаясь, быстро пересек секретариат, однако дверь не открылась. Эльт обернулся и посмотрел на Алтина. На этот раз в глазах секретаря появилось искреннее непонимание, он некоторое время смотрел на Марио, а затем перевел взгляд на дверь кабинета Саса. Эльт фыркнул и уселся в кресло рядом с дверью. В тот же момент ожил громкоговоритель на пульте Алтина.

– Алтин! Капитан Марио находится под служебным арестом. Забрать оружие и пропуск. Надеть наручники!

Марио поднялся, вынул из кармана пропуск, который иронично загорелся желтым сочным цветом, бросил его на пульт перед Алтином, отстегнул кобуру с личным лазером и накрыл ею пропуск, затем протянул руки Алтину. Секретарь выдвинул ящик в самом низу пульта, вынул из футляра наручники, приложил их к пластине, на которой недавно проверял пропуск Эльта, и надел на запястья капитана. Тихо щелкнул замок, плоский циферблат, почти касающийся фаланг пальцев, загорелся ядовитым красным светом.

Алтин подошел к двери и нажал кнопку. Когда Марио проходил мимо, он вытянулся в струнку, и на этот раз Марио не обнаружил в его позе ничего, что можно было бы истолковать как дурость избалованного лакея.

После часового перехода Марат Буль обнаружил, что почва отличается от поверхности посадочного поля. Стали встречаться впадины, в некоторые он падал, другие были более пологими. Ему удавалось спускаться в них, сохраняя равновесие, хотя один раз в самом центре ямы он наткнулся на какую-то ветку и больно ударился коленом правой и голенью левой ноги. Поверхность была почти темной, Салар опустился за горизонт, но багровое зарево все еще горело; в то же время нижний слой пока оставался светлым, хотя Марату казалось, что теперь свет падал на него под другим углом. Сейчас освещались все щели и трещины в нижнем слое, а он был уверен, что после посадки некоторые щели находились в тени.

Он уселся на какой-то невидимый камень, о который споткнулся и через который перекувырнулся, чуть не разбив нос. Марат уже не задумывался о происхождении этих невидимых препятствий, он решил сначала найти людей, а потом воду и еду. Именно в такой последовательности.

Мысль Марата металась в поисках способа, который позволил бы избежать падений и ударов: он опасался, что невзначай сломает или подвернет ногу, а концентратов надолго не хватит. Он еще раз проверил запасы. Сначала – фонарик. Марат обрадовался, увидев, что невидимые впадины и холмики отбрасывают довольно отчетливые тени, поэтому он мог идти почти нормальным шагом. Однако радость исчезла, когда он обнаружил, что заряда хватит только на два часа. Это был аварийный, совсем маленький фонарик. Потом Марат развернул шестиметровую бечевку, привязал к одному концу нож в ножнах и бросил его вперед. Бечевка упала на нижний слой, превосходно очерчивая его контур. По правде говоря, шесть метров – это всего восемь-девять шагов, зато издыхающий фонарик можно приберечь на будущее.

Марат подумал еще секунду, взвешивая не перекусить ли, но счел, что чувствует себя достаточно бодро, чтобы сэкономить концентрат. Он поднялся и двинулся вперед. Марат сделал пятьдесят четыре таких броска и прошел пятьдесят четыре отрезка, избежав нескольких дыр и щелей, прежде чем осознал: он мог бы и раньше ориентироваться по теням невидимых валунов, когда светил Салар. Ладно, он поступит так следующим утром. В конце концов, этот промах не слишком расстроил его. Марат решил, что после всего произошедшего имеет полное право быть нерасторопным. Без остановок, усердно бросая и поднимая нож, он двигался к горизонту, туда, где час назад исчез Салар.

Марио в очередной раз пересек свою комнату – от небольшого монитора, встроенного в стену, до двери. Полное бездействие терзало его, хотя еще недавно он не поверил бы, что его огорчит возможность повалять дурака. Его не беспокоили ни арест, ни перспектива службы в штрафном корпусе Коцца. Его интриговало – чему он сам удивлялся – дело Марата Буля и его «Лошадки», а также, разумеется, таинственное исчезновение пилота с борта корабля. Пока он придерживался гипотезы, которая основывалась на аварии компьютера, хотя и понимал: это самое легкое объяснение. Однако в настоящий момент у него не было доступа к данным, которые, наверное, уже начали поступать к ублюдку Сасу, поэтому он, как мог, напрягал извилины. Капитан трезво оценивал эффективность такой умственной гимнастики, однако предпочитал думать о загадке Марата Буля, нежели о словах Саса. Он не желал возвращаться к делу внезапной смерти своих родителей, которая решающим образом повлияла на его судьбу и случайность которой Сас сегодня поставил под сомнение.

Полковник Сас положил на стол генерала Ракоди листок, содержащий краткое изложение дела под шифром «Сапфир». Генерал постучал пальцем по листку и вздохнул:

– Что это такое?

– Мы вляпались в настоящее дерьмо, Моккасари. Какой-то вшивый корабль или его пилот – точно еще не известно – сошли с ума. Пилот перестал видеть часть корабля, по крайней мере, так он сообщил компьютеру. Ясно одно: после какого-то происшествия в космосе пилот все время терял сознание, стоило ему открыть глаза. По-видимому, он действительно что-то видел. Специалисты утверждают: если бы он перестал видеть корабль и обнаружил себя в космосе, то имел бы полное право лишиться чувств. Потом оказалось, что один из модулей для него выглядит вполне привычно. В конце концов компьютер усыпил пилота и притащил к нам. Корабль совершил посадку, а пилот исчез: он сошел по трапу как раз в тот момент, когда на борт поднимался капитан с четырьмя солдатами.

– Ну и что? – Моккасари Ракоди закрыл глаза и пустил дым из трубки.

Казалось, его мало заинтересовал данный случай, но полковник прекрасно знал, что это не так, и реакция генерала встревожила Саса.

– Думаю, это может оказаться полезным для нас, хотя еще не знаю, каким образом. Полезным Федерации и нам – командующим группы Дракона! Либо способ повреждения вражеского компьютера, после чего он начнет творить нечто невообразимое, либо невидимый тип, который сможет спокойно шататься по базам Союза.

– Когда ты последний раз обследовался?

Генерал медленно открыл глаза и поглядел на Саса. Несомненно, это была шутка, но полковник ощутил острые холодные уколы по всей поверхности широкой, как скамейка, шеи. Он счел этот вопрос риторическим.

– Ты можешь себе представить, как я докладываю федеральному штабу о наличии невидимого агента? – добавил генерал.

– А если этот агент докажет свое присутствие? – быстро ответил Сас.

– Вот тогда и будешь морочить мне голову. Займись этим. А пока у меня хватает других проблем… – генерал опустил трубку. – А что с этим капитаном? – внезапно вернулся он к теме.

– Скорее всего, парень говорит правду. Он и вся команда прошли проверку на детекторе лжи. Во всяком случае, они уверены, что никого не видели. Версию с гипнозом можно не принимать в расчет, большая часть обслуживающего персонала наблюдала за посадкой с помощью камер. Это было бы слишком просто…

– Ладно. На всякий случай держи всё под контролем. Вернемся к более серьезной проблеме. Так вот… – генерал вздохнул, положил руку на небольшой пульт и коснулся пальцем одной из клавиш. Помещение заполнил тонкий вибрирующий звук, через мгновение к нему добавился низкий гул. Сас сидел неподвижно, но в его голове мелькнула мысль, что последний раз Ракоди включал мощный глушитель два года назад, когда они обсуждали план удаления из федерального штаба генерала Спорси и замены его генеральским приятелем. Он лениво пошевелился, опершись локтями о стол. Их головы находились на расстоянии не более тридцати сантиметров одна от другой.

Блестящая поверхность под ногами давно потемнела, но это не мешало движению – нижний слой под поверхностью все еще был освещен, хотя теперь уже не подлежало сомнению: источник света, как и Салар, перемещается. Сейчас небольшие неровности отбрасывали четкую тень с той же стороны, что и солнце Дугеи, а немногочисленные, толщиной с палец, щели черными змейками ползли во все стороны и заканчивались тоненькими волосками. Бечевка резко выделялась на фоне этой светлой плоскости. Но после четырех часов ходьбы становилось все труднее наклоняться и поднимать нож для очередного броска. Марат попытался подтягивать бечевку, не нагибаясь, но это замедляло темп движения. Начали ныть мышцы спины, досаждало раненое колено и слегка подвернутая лодыжка. Болела разбитая во время падения на посадочном поле голова, хотелось пить, а голод острыми клыками разрывал желудок. Все вместе.

Брошенный в очередной раз нож стукнулся о какой-то камень и со звоном отскочил. Марат дотащился до валуна и, не поднимая ножа, опустился на колени. Некоторое время он ощупывал камень в поисках удобной опоры, наконец уселся, обнаружив в меру гладкий фрагмент для спины. Он осторожно положил голову на невидимый валун и закрыл глаза.

Марат почувствовал, что формит перестал действовать, мысли, постоянно вращаясь вокруг одной темы, стали липкими, желеобразными. Он постарался сосредоточиться, но не мог избавиться от настойчиво возвращающегося убеждения, что он единственный человек, а значит – единственное живое существо в этом жутком двухслойном мире. Сразу после этой мысли появился вопрос: что дальше? Медленная смерть, высохшая мумия на поверхности невидимого покрытия, сухой труп мухи на стекле. Он открыл глаза и повернул голову так, чтобы нож оказался в поле зрения, протянул руку, нашел конец бечевки и медленно потянул его. Нож послушно дрогнул и пододвинулся. Марат несколько раз перебрал руками, пока ножны не легли в ладонь. Он взвесил нож в руке, вынул его из ножен и осмотрел лезвие, затем коснулся острия пальцем, нажал сильнее, оглядел кончик пальца, украшенный маленьким рубином, и вытер палец о комбинезон. Может быть, он спит? Марат сжал пальцы на рукояти ножа, будто это движение могло вытащить его на поверхность реальности. Сердце выполнило несколько спазматических, булькающих, похожих на всхлипы, судорожных пульсаций. Ладно, а формит? Он хлопнул ладонью по лбу – если ему снится, что он принимает формит, то как препарат может прервать сон? Марат прикусил губу, быстро поднял левую руку на высоту груди и несколько раз, четыре или пять, ткнул ножом в предплечье. Он почувствовал боль, увидел несколько капель крови, вытекших из ран. Его охватило отчаяние, ведь боль должна была вырвать его из сна, разве что, как в случае с формитом, ему только снится, что он уколол себя ножом. Он опять закрыл глаза и попытался обратиться к своему тренированному и безотказному до сей поры организму. После многократных команд прервать сон в голове зашумело…

Итак, сон можно отбросить. Безумие он тоже отверг. Оставалось… Ничего. Он приказал себе не плакать, чтобы не тратить напрасно жидкость, и это ему удалось. Затем возникла еще одна мысль: не тратить влагу, не тратить силы, не тратить время! Приложить нож острием к груди и упасть на землю, которой нет. Марат взял нож за острие и выполнил несколько быстрых маятниковых движений, будто готовясь к броску.

– Не думаю, что этот пилот представляет такую великую ценность. Мы просто не успеем применить какое-либо из этих чудодейственных видов оружия, – Ракоди держался настолько спокойно, что у Саса возникло впечатление, будто лишь сверхчеловеческое усилие и желание продемонстрировать свою стойкость удерживают генерала от того, чтобы не проорать эти слова во всю глотку.

Эта фраза имела огромный вес, Сас и несколько тысяч офицеров ждали ее несколько поколений, с момента разделения когда-то единого общества Дугеи. Лицо полковника не выражало никаких эмоций, но недовольный взгляд генерала напомнил ему, что Ракоди ожидает более живой реакции. Сас должен был отчетливо выразить преданность и рвение, однако не утрированно, а с достоинством. Сас чуть шире открыл глаза и проглотил слюну с минимальным всхлипом. Он увидел одобрение в глазах Ракоди и незаметно вздохнул.

– Через два-три дня совещание генерального штаба Федерации, в расширенном составе, – тихо сообщил Ракоди. – Будет принято некоторое решение принципиального значения, – теперь он выдохнул эти несколько слов, но Сас и так читал их из уст генерала, понимал всё, слышал всё так выразительно, что у него возникли подозрения, не воспринимает ли он мысли, а не слова.

Генерал Ракоди откинулся на спинку кресла, демонстрируя окончание откровения, а может быть, давая Сасу время осознать его. Полковник подождал секунду и изобразил напряженную работу мозга. На некоторое время воцарилась тишина.

Полотенце воняло, и даже не препаратом, используемым для чистки унитазов, а парашей. Терек Каломер убрал его от лица, втянул носом воздух и опять погрузил лицо в полотенце. Затем смял его и бросил в угол.

Он вышел из ванной, понимая, что настроение испорчено на весь день, спустился вниз и заглянул на кухню.

– Жабель, давай перестанем покупать этот чертов порошок на военных распродажах. Меня от него тошнит.

Жабель пожала плечами и продолжала размешивать что-то ложкой на сковородке.

– Я всегда считала, что это дерьмо. Но ты его покупал.

– Может, ты не знаешь почему? Ведь не из любви к армии! У тебя есть деньги на приличный порошок? И ты об этом прекрасно знаешь, но любишь язвить в любой момент и по любому поводу. Тебе надо было пойти служить вместо меня. Ты бы прекрасно муштровала солдат. И я бы этим пользовался. Разрядись ты на батальоне бедолаг, то, может, стала бы добрее ко мне, черт побери!

Он повернулся и вышел из кухни. Как всегда, не было удовлетворения от победы в дискуссии с женой. Терек уже давно понял: он никогда не испытает этого чувства, ведь Жабель не знала понятия «честная игра». Когда кончались аргументы, она просто говорила «Ну и что?» или нечто в этом духе. Или переставала его слышать.

Он вошел в столовую и поздоровался с шурином. Фальт вскочил с дивана и протянул руку. Тереку он нравился: единственный порядочный тип во всей этой расплодившейся семейке. Хороший парень, только недотепа. Самая захудалая задница во всей Федерации могла бы пятьдесят раз облапошить его, а он бы даже не заметил.

Они уселись в кресла у стены и одновременно посмотрели на торчащий из нее мундштук сигареты. Терек улыбнулся, увидев вожделенный взгляд Фальта.

– Потяни первый. Я в любом случае могу через полчаса дернуть на базе.

Фальт протянул руку и ухватил мундштук. Он присосался к нему и крепко затянулся, задержал на некоторое время дым в легких и выпустил его длинной узкой струей.

– Жаль, что нельзя вдоволь… – сказал он, протянув мундштук Тереку, с благодарностью принял небрежное движение руки зятя и затянулся второй раз. – С другой стороны, это хорошо, иначе я накурился бы до смерти.

– Значит, все в порядке? – Терек протянул руку и взял сигарету, он тоже хотел затянуться, прежде чем пойдет дерьмо. Он успел: дым все еще обладал ароматом. Терек отдал мундштук Фальту и подошел к окну.

Услышав кашель шурина, Терек обернулся. Фальт разгонял рукой завесу перед лицом, а затем, исполненный веры в чудо, потянул еще раз, выпустил дым изо рта, даже не затягиваясь, с сожалением поставил мундштук в гнездо и поднялся.