Текст книги "Дверь. Сборник мистических рассказов (СИ)"

Автор книги: Этого Удалите

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Огонь неистово жарил мои ноги, это было так страшно! Невыносимо! Я не могла извиваться, потому что была накрепко привязана к столбу. Я чувствовала запах горящей плоти, моей плоти. А потом мой слух пронзил жуткий рев. Мне было не понятно, кто может так переживать за меня, и исторгать такие нечеловеческие вопли, пока я не поняла, что это кричу я сама!

Но хотя бы это отвлекло меня от страданий… До тех пор пока мои связки не перехватило дымом. Я больше не могла исторгнуть ни звука из своего обожженного горла. Глаза застили слезы. Мне не видно было небес. В какой-то момент я была готова признать, что души не существует. Что живо только тело. Вот сгорит оно сейчас, померкнет мое сознание, и не будет ни Бога, ни Дьявола, только НИЧТО!. А потом в пелене кострища появилась детская ручонка. Самого ребенка я не видела. Только ручонку, сухую теплую ладошку, с кожей тонкой, как пергамент, а кончики пальцев подрагивали, то ли от скрытого сочувствия, то ли от избытка энергии... Моя душа рванулась за этим маячком. И все! Боли не было!

Было только большое разочарование толпы и инквизиторов, что я так быстро испустила дух. Они считали, что я не искупила свои грехи должным образом.

Мое тело горело еще некоторое время. А потом вдруг налетел ветер, согнал косматые тучи в одну, и полил дождь. Костер потух. Головешки собрали на большую телегу и высыпали в овраг. Потом мальцы собирали мои обгорелые косточки для своих забав. Но мне уже было все равно.

Второй раз я умерла в 1654 году. Так и не получив имени. Не увидев солнца.

Знатная дама Джозефина увлеклась конюхом. Стыд – то какой, потому что понесла! Не понесла бы – было бы просто занятно, игра, интрижка, о которой не грех похвалиться на балу, перед такими же бесстыжими товарками.

Слуга был рыжим, как бес. А муж – черноволосым, как и сама дама. Джозефина скрывала свою беременность, сколько было можно, а потом вызвала, кто бы мог подумать – повитуху, славящуюся именно способностью избавлять женщин от ненужного плода.

Я сопротивлялась, как могла. Подавала сигналы своей матери, ибо в тот момент уже была способна любить ее, что я не рыжая, что мои волосы будут ее смолянистого оттенка, что мой облик во всем будет походить на нее. Мне до невозможного хотелось увидеть солнечный свет, почувствовать ласковое прикосновение, узнать себя. Однако, боль выталкивала меня из материнского теплого лона, выталкивала не способным бороться за глоток воздуха созданием, а кровавым сгустком.

В этот раз рука Смерти принадлежала женщине детородного возраста. Женщина улыбалась материнской улыбкой и ждала меня, терпеливо, спокойно. Моя душа узнала ее и рванулась вперед, потому, что позади была тьма и боль. А впереди… На какой-то благословенный миг души коснулся солнечный луч, мягко шелестнул и унесся вдаль. Мы ушли. Нет, не за ним. Я знала, что Джозефина будет беременеть еще не раз. У нее будет восемь отпрысков: дочери, сыновья. А любить ее будет только хромоножка, самая младшая. Несостоявшаяся моя мать закончит жизнь свою в монастыре, оплаканная слезами этой несчастной…

Третий раз я умерла в 1743 году… Крепостной.

Мой хозяин Федор Никитич Пантелеев владел большим имением в NNN губернии. Я прислуживала в доме, на кухне. Мне было семнадцать лет. По тем годам – самый сок жизни. Звали меня Прасковьей. Наверное, хороша я была, раз хозяин положил на меня глаз, проходу не давал.

А я была уже мужней женой, выдали меня в пятнадцать за кузнеца Илью, был у нас глуздырь Васятка, ходить только начинал. Выходила вроде замуж – слезы лила, дескать Илья и хромой, и рябой, и глаз у него косит. А потом слюбился – стерпелся. И приставания барские очень мне не по сердцу были. Ворочусь в избу, плачу, Васяткиной рубашонкой слезы утираю. Илья молчал, только кулачищи свои сжимал.

Однажды Федор Никитич совсем распоясался. Поймал меня на кухне, и давай лапать, всю рубаху порвал, сначильничал. Я вечера не дождалась, прибежала домой. Муж посмотрел, схватил молот помельче, да и пошел к барину.

Хорошо отделал его. Только кому лучше-то! Сам в бега пустился, Васятку с собою взял, по дорогам, по лесам. А я осталась – недужная была.

Меня барин на сеновал, да пороть приказал, пока не признаюсь, куда мужа с сыночком укрыла. А куда ж я укрою? Дорога одна. Только все равно молчала. Платок свой весь изгрызла. Так и запороли меня до смерти.

Чувствую я, что все – душа сейчас отлетит птицей белой, вольной. А сама думаю, как там Васятка мой? Кто ему хлебца нажует? Кто обогреет, напоит?

Умерла, как заснула. Обмякла вся и все. Смерть пришла ко мне бабушкой, приголубила, пригладила волосы сухой ладошкой… И увела. По другой дороге, не той, что Илья с Васяткой ушли. Хорошо, что не той...

Четвертый раз я умерла в 1888 году.

Меня звали Мери Джанет, мне было 25 лет, я была публичной девушкой…

Я находила своих клиентов на улице, а потом мы шли ко мне домой. Вернее, не совсем ко мне, на съемную квартирку.

Заинтересовавшийся мной тип мне не понравился. Я не могла понять чем, но от него исходила угроза. Причем не от вида. Да, и поведение, по большому счету, мало отличалось от поведения возбужденного мужчины. Только потом я поняла, что это было за возбуждение!

Тогда весь город будоражили сведения о Джеке Потрошителе. Мы внимательно выбирали клиентов, старались быть на виду.

А он подошел, вполне открыто. С виду – респектабельный, серьезный. В глазах огонек. И руки тонкие, аристократические. Видно, что господин не бедный.

Я рискнула. Он шепнул, что сможет забрать мое сердце. Может, именно это насторожило меня. Но сейчас что говорить!

Когда уже у меня дома я почувствовала его руки у себя на горле, моя душа была готова к такому повороту. Она просто потянулась к Смерти. Ибо боли не было. А что меня ждало на этой земле? Позорная старость, нищета, обманка любви, выданная за чистую монету фальшивка!

Смерть приняла меня в объятья юношей. Его руки были нежны, сильны и сухи. И он был единственным, кто любил меня, а не требовал любви от меня!

Пятый раз я умерла в 1920 году.

Я была актрисой. Очень красивой! Снималась в кино. Немом, конечно. Меня любили богачи и простая публика. А я любила Энн…

Вот представьте, бывает и такое! Меня просто колотило, когда она была рядом! Ее легкие прикосновения отзывались огнем у меня в сердце. Я не могла дышать, если Энн не было рядом. Играя страсть с мужчиной, я представляла статную фигурку, чувственные губы своей подруги. Эта страсть была наваждением каким-то! У меня ведь были до нее мужчины. Я встречалась даже с двумя одновременно. Но такой бури, какую вызывала у меня Энни, было невозможно сравнить, ни с чем. Моя подруга извергала из меня фонтаны чувств. Она возносила до небес нашу любовь.

Все закончилось банально. Она вышла замуж за режиссера, и обскакала меня на пробах. Бульварные газетенки раструбили ее откровения, что я приставала к ней, что она – невинная жертва моей развращенной натуры.

Я смотрела на кольцо, с дешевым камушком, в виде полумесяца, скрытого небольшим облаком – это кольцо подарила мне Энни в начале нашей страсти – и глотала таблетки, запивая вином.

Смерть стояла рядом и смотрела, как с роз моей любви медленно опадают лепестки. Они кружились медленно, ложились на мою склоненную голову, венчали ее, словно капли крови. Мне было стыдно почему-то, что Смерть видит все это. Потому что это был старик. Во фраке. С тяжелыми, поджатыми губами… Он ждал меня. Очень терпеливо, как старый дворецкий капризную хозяйку.

И вот теперь. Мне 98 лет. Я умерла … От старости, конечно.

У меня три сына и две дочери. Пятнадцать внуков. И уже не помню, сколько правнуков.

Но я отлично помню все свои смерти. У них были сухие теплые ладони, только тепло это было не жизни, а нагретого на солнце камня. Кожа натянута перчаткой, еще чуть-чуть и захрустит, как пергамент, а кончики пальцев подрагивают, то ли от скрытого сочувствия, то ли от избытка энергии...

Мне нечего и не о чем жалеть. Это просто череда уходов и возвращений. Бесконечное пересыпание гранул в песочных часах, отражение одного зеркала в другом… А я где-то между. Хожу по проторенной дороге, с неизменным спутником.

Вот вы боитесь поездки в лифте, я уже, вроде бы спрашивала? Наверное, нет... А если тряхнет вдруг посреди ровного скольжения, тоже нет?...

Переписывающая судьбы.

– Заходи, родная. Да, сейчас все скажу, все поведаю. Ты мне ручку свою протягивай. Баба Маруся не обманет, правду расскажет. Тебя как звать-то? Татьяна? Танечка значит? Очень хорошо!

Какая ладошка-то маленькая, почти детская. Мягонькая… А черточки-то, словно книжечка. Ты может, что конкретно спросить хочешь, так не стесняйся, говори. А то баба Маруся начнет считывать твою ладошку, да не то, что надо услышишь.

Все подряд говорить? Ну, ладно!

Любовь у тебя светлая, чистая. Замуж выйдешь. Муж – хороший человек, серьезный. К тебе по-доброму относиться будет. Вот видишь? Полосочка тут. Это любовь, значит…

Сыночек у вас с ним будет. Замечательный. Школу отлично закончит, институт. Да, и это все на твоей ладошечке. Потом в министерство пойдет, или за границей работать будет. Денег много заработает. Вам с мужем будет помогать.

Дочка еще, лапочка. У нее тоже жизнь будет легкая. Семья у нее будет. Внуков тебе родит…

В общем, с детишками все отлично!

Работа. Тут, деточка, вижу продвижение твое. Говоришь, некуда двигаться? Всегда есть куда. Ты сейчас так говоришь, а потом вспомнишь бабу Марусю, сходишь в церковь, да поставишь мне за здравие свечку… Денег тебе много будет. Вот смотри сама… Не понимаешь ничего? А тут и понимать нечего…

Здоровье у тебя – сама знаешь, не самое хорошее. А у кого сейчас хорошее? Ты к доктору попадешь, он тебе про здоровье, да как что лечить лучше моего скажет… Доктор – специалист. Скоро встретишься с ним… Нет, не по болезни, просто так, в приятной компании… А он скажет… Долго проживешь, больше моего. А бабе Марусе уже много лет. Сколько? Почти восемьдесят… Да, не скажешь… А у меня и война за спиной, и голод. Так – то…Ну, не обо мне ведь речь!

Смотри, а это твои интересы. Ты скоро новое откроешь, может в науке, может еще в чем. Это тебе славу принесет, удачу. К тебе люди приходить за помощью будут. Все вот это здесь, на твоей ладошечке. Мягонькой…

Нет, Танечка, про родителей твоих мало что могу сказать. Только вот… Напишет тебе мама твоя, прощенье будет просить. Ты уважь ее, старую. Она не хотела тебя бросать, судьба так легла… А отец… Уже и не вижу его… Но у тебя же бабушка жива еще? Вот я и говорю, жива! Здоровья ей! На свадьбе будет твоей плясать! Не ходит? Как не ходит? Вижу, пляшет на свадьбе! Может доктор поможет? Которого встретишь?...

Все узнала, что хотела? Ну, да ладно, Танечка. Я уж тебя провожать не пойду, ноги болят… Куда подарочек положить? А вон, на стол, под скатерку… Спасибо тебе, дочечка, иди, все у тебя хорошо! Расскажи подружкам, что баба Маруся поведала, бабушке своей. Может еще кто ко мне в гости наведается. Да…

– Что смотришь, морда твоя усатая! Ишь, зенки вылупил. Не нравится, что неправду говорю? А печеночка парная да сливочки нравятся? Сам ведь от «вискаса» морду воротишь, и рыбку тебе подороже надо, мойву не будешь жрать! А откуда у бабы Маруси такие деньги? То-то и оно! Все платить хотят за хорошее, а не за правду!...

Что я ей сказать должна была?... Что жених ее козел, каких свет не видывал? Что пойдут они поздно вечером по переулку, на них хулиганье нападет. Женишок деру даст. Ему-то что… Как с гуся вода! Татьянин жених через месяц женихом ее подруги будет, потому как папа ейный, бизнесмен!... А Танечка наша забеременеет потом от того насильничанья. Бабушка девочки нашей от дел таких скончается через месяц…И прозевает Танюша время, когда аборт надо делать.

Что сыночек, которого Танюша родит, весь в папочку пойдет подворотного, занаркоманится в четырнадцать, мать бить будет, кровушки ее попьет. Из-за этого она сначала в психушку попадет, работу потеряет. Будут жить с хлеба на воду перебиваться, пока Татьяна дворником не устроится. А в сорок пять рак у нее найдут…

Что хирург, который рак ей вырезать будет, пьяным окажется, и буквально зарежет ее…

Это я должна была ей рассказать? И после этого она подарочком меня наградит? Как бы мне ей еще доплачивать за инвалидность не пришлось…

И вообще, я так считаю, усатый, ее судьбу, Татьянину, настоящую, знаем только ты да я… А которую я ей сочинила: я, Танюша, подружки ее, бабушка – не щурься, знаю, расскажет, только до дома дай добраться!... Вот сколько! Больше? Больше! … Поверила Танечка мне? Поверила! Ишь, смотри, пятьсот рублей положила!... Значит, все может и обернется! …

Танюша шла от бабы Маруси и улыбалась. Хорошо было, светло на душе. Хоть похожа была ее рассказанная судьба на добрую сказку, но может, так и будет. Эту гадалку хвалили…

В пустой темной подворотне девушка услышала топот и гогот за спиной. Наглые, грубые голоса улюлюкали явно в ее адрес. Таня побежала. Бандиты за ней… И догнали бы, только за поворотом девушка наткнулась на молодого мужчину с огромной собакой. Пес рявкнул во всю собачью глотку. Хозяин его гаркнул, доставая газовый пистолет:

– Сейчас как бахну из пушки!...

Бандиты исчезли, будто и не было. Танюша едва смогла дух перевести, а добрый ее охранитель, представился:

– Виталий. Давайте мы с Джеком вас до дома проводим?...

Дальше все было, как баба Маруся ей и сказала….

– Заходи, милая! Как звать тебя? Ольгой?... Танюша, говоришь, посоветовала?... Как дела-то ее? Свадьбу сыграла?... Хорошо! Давай ладошку, мягонькая она у тебя, гладенькая…

Позовите Алису.

Виталий решил купить дом за городом по горячим настояниям мамы, тещи и жены, чтобы детям было, где побегать на приволье летом. Женщины в этом случае были на удивление единодушны. Пришлось снимать со счета довольно крупную сумму денег на предстоящую покупку. И после работы в течение двух месяцев почти каждый день катать риэлтору Вику по вариантам недвижимости.

Наконец, один дом глянулся. Сравнительно недалеко от города (во всяком случае, дорога хорошая, около часа езды). Поселок с магазином, пунктом «скорой помощи» при маленькой больнице, есть даже небольшой работающий кинотеатр. Везде, куда ни глянь – зелено, чистенько. Старомодные кирпичные заборчики. Аккуратные газоны. Лавочки с любопытными старушками. Играющие возле домов дети.

Сам дом – в очень даже хорошем состоянии. Двухэтажный, просторный. Со всеми коммуникациями. Отличной лестницей. Большими комнатами на втором этаже. При вполне оборудованном подвале. Дом, способный выдержать одномоментный приезд тещи с тестем и родителей Виталия, если они вдруг задумают в отпуске повоспитывать подрастающее поколение.

Подогнать бригаду строителей, и недельки через три можно будет выбираться на свежий воздух…

– Ты что ли покупаешь этот дом? – плотненький невысокий старичок как-то незаметно подкрался к будущему хозяину, когда они с риэлторшей вышли в садик перед домом.

– Покупаю. А что? Есть возражения? – неожиданный приход незнакомца спровоцировал резкую интонацию, про себя же мужчина отметил, что неплохо бы еще вокруг дома установить капитальный забор и сделать запирающуюся на замок калитку.

– Виталий Алексеевич, – переключила Вика внимание на себя, – так документики оформляем?

Мужчина краем глаза отметил взгляды, которыми обменялась женщина с подошедшим стариком. Это показалось ему подозрительным. Но задавать вопросы сейчас было как-то не с руки. Дом, как дом. Вполне современный. Из краткого рассказа риэлторши Виталий знал, что продает его некто по фамилии Хейфиц. Что вот уже десять лет в доме никто не живет постоянно. Только каждое лето проводились ревизионные вылазки, поэтому все коммуникации в рабочем состоянии, двери не скрипят, а окна блестят вымытыми стеклами.

– Ты, сынок, не сердись, – продолжил старик, несмотря на то, что Вика всем видом показывала, что ему лучше б помолчать. – Мы соседи. Все здесь у нас по-простому. Этот дом уже с конца девяностых пустует. Уехали его хозяева, – незнакомец хотел продолжить, но закашлялся, – совсем уехали… А нынешний, брат что ли? Так и не въехал. Приезжает раз в месяц с женой. Проветривают. И все. Даже не ночуют…

–Детей, наверное, нет, – усмехнулся Виталий; в принципе ничто в рассказе соседа не противоречило тому, что он узнал от риэлторши, а фамилия Хейфиц предполагала возможность выехать за границу.

Старик молча кивнул, почему-то махнул рукой и пошел к калитке. Уже взявшись рукой за щеколду, даже не оборачиваясь, крикнул:

– Если что, имей ввиду, надо будет – приглашай меня или внучку мою… Сами решите – позовите Алису.

Реплика была настолько бессвязной, настолько неожиданной, что Виталий не ручался за то, что правильно все расслышал. Переспрашивать Вику не хотелось. Тем более, она в жутко рассерженном настроении уселась на переднее сидение автомобиля, и к разговору расположена не была.

Ремонт дома завершился в запланированные сроки. Виталий вполне уложился в выделенную для этого сумму, остались даже деньги на лишние премиальные рабочим. Когда приехал принимать работу и рассчитываться, даже поразился, как презентабельно выглядел теперь дом. И не подумаешь, что десять лет стоял без хозяев.

Славка, мастер, расписываясь за премиальные, только довольно хмыкнул в усы:

– За мышей доплата…

– Каких мышей? – удивился хозяин.

– Так шалят же, – парень обвел взглядом обозримое пространство первого этажа. – С вечера уходим, все инструменты в порядке оставляем. А наутро – разбросано. Не иначе, мыши в прятки играют. Или чем поживиться ищут.

– Норы были? – брезгливо осведомился Виталий, прикидывая, что неплохо бы вызвать специалистов перед приездом детей, пусть обработают все тут.

– Не-а, – Славка беспечно дернул плечами, – все заделано. Полы – еще век простоят, не проломятся, – залихватски отбил чечетку, так, что эхо разнесло стук по всему дому. – Сами не поймем, откуда. Ребята говорят, может у местных у кого ключи есть, балуют просто…

Ответ не успокоил Виталия. Что мыши, что местные – проблема оставалась нерешенной. Жена, теща и мама – женщины общительные, но вмешательства соседей в свою жизнь не потерпят.

– Заеду к риэлторше, может с прежним хозяином свяжусь, – решил мужчина. – Узнаю, что почем…

Славка не понял, при чем тут он, но кивнул. Пожали руки и расстались. Виталий пообещал, что если что, будет вызывать именно эту бригаду рабочих. Мастер знал, что «если что» – будет навряд ли…

Вика очень удивилась, когда Виталий нагрянул к ней в офис. В голову пришли мысли, что клиент нашел какие-то скрытые дефекты здания или, что вероятнее, сосед приходил еще, и своей излишней словоохотливостью нагнал страху. Женщина приготовилась защищать контракт, настаивать на больших неустойках и так далее. Но мужчина просто попросил телефон бывшего хозяина.

– Зачем он вам? – удивилась Вика.

– Строители говорят, что мыши одолевали во время ремонта.

– Мыши?

– Ну, – Виталий почесал затылок и усмехнулся. – Хотел спросить, при нем то – же самое было, или нет.

Женщина молча протянула визитку Хейфеца.

– Спасибо! – мужчина помахал клочком бумаги, словно прощаясь и ушел.

Риэлторша глубоко вздохнула и на пару минут откинулась на спинку стула. Потом взяла телефон и набрала номер еще одного бывшего клиента.

– Михаил Хонович? Это Вика, из риэлторской фирмы. У меня есть вопрос: в вашем доме были мыши?...

Хейфец уже ждал Виталия. Мужчины договорились встретиться в парке, недалеко от дома бывшего хозяина дома. Когда Виталий подошел, Михаил кормил уток, плавающих в небольшом пруду, бросая кусочки булки прямо с мостика, перекинутого с берега на берег.

– У вас вопросы ко мне? Что-то с коммуникациями? Или обнаружили задолженность?

– Нет-нет… Просто дело такое, – Виталию вдруг показалось смешным и очень незначительным, что из-за рассказа строителя он тут же рванулся наводить справки. – Я делал ремонт в доме, нанимал бригаду. Ребята серьезные, – для чего он говорил это Хейфецу? Но тот только, молча, кивал, внимательно слушая. – Так они говорят, в доме мыши. Но норок не видно, полы вроде крепкие, плинтуса новые. Может соседи шалят? Вы ключи не теряли?

Михаил серьезно посмотрел на собеседника, пожал плечами, и ответил, улыбнувшись краешками губ:

– Так поменяйте замки. Если честно, я и не помню, терял ли?

– Так-то так, – вдруг интуитивно Виталий исправил свое несколько глупое положение. – А кто такая Алиса? И почему вы сами не жили в доме?

Михаил побледнел. Размял в руках сразу все остатки булки и выбросил прожорливым птицам.

– Сядем на скамейку? Уже наболтали, да?... Этот дом мне от брата достался. Генрих жил там с женой, девочками, дочками восьми лет: Алисой и Лизой. Собрались уезжать. Генрих нашел работу хорошую. Заграница, отличные условия… Алиса и Лиза были близняшками. Только у Лизы с головой что-то. Молчала все время, ходила с мишкой игрушечным, не расставаясь. Жила в своем мире. Брат думал – за границей специалисты, может помогут ей… А Алиса девочка общительная, живая. Заартачилась, мол, не хочу уезжать. Там люди другие, друзей нет… Мол, останусь здесь. Ее как только не уговаривали – без толку. Буду, говорит, с бабушками жить. А какие бабушки? Наша мама еще молодой умерла. Нас тетка воспитывала. Сейчас живет, наконец, в свое удовольствие, вышла замуж. Старенькая уже… У Марты тоже мама не молодая, болеет. Хотели и ее потом к себе потихоньку перевезти. Со мной оставить Алису? Так у меня своя семья, дети уже взрослые и тогда были, в университете учились… Такое положение… А девочка упрямится! Генрих стукнул кулаком по столу, приказал вещи паковать. Алиса, видимо, попугать хотела. Ночью бежать собралась. В рюкзачок покидала пару вещичек, футболки там, трусики, носочки – что ребенок собрать может. А двери на ночь закрывали. Так она – через окно. Прыгнула неудачно. Ее утром в траве нашли. Шею свернула… Такая история… Отъезд отложили. Похороны там, поминки. Марта вообще безутешна была… А Лиза, видимо, от потрясения, заговорила. Но мишку так и таскала за собой.

– Но потом все-таки уехали? – Виталию стало почему-то очень неудобно, что ненароком всколыхнул тяжелые воспоминания.

– Уехали… – Михаил вздохнул и отвернулся в сторону, были видны только вздрагивающие плечи. – Чуть из города выехали – под фуру угодили. Машина всмятку. Автогенами вырезали…

– Оп-па! – у мужчины даже дыхание перехватило. Сразу стало понятно, почему дом был не люб прежнему хозяину, почему не хотелось в нем наводить свои порядки, свой уют, ночевать. – Вы извините меня! – как можно искреннее попросил он.

– Ничего. Будьте счастливы, – Михаил поднялся со скамьи и пошел прочь ссутулившись.

Виталий смотрел ему вслед, пока глаза не зарезало, мысленно проклиная свою мнительность, соседа с недомолвками, Вику – риэлторшу – наверняка же все знала, а промолчала.

Жене и детям дом понравился. Гомон стоял такой, что хоть уши затыкай. Мама с тещей только переглянулись, видимо, переваривая впечатление от увиденного. Впрочем, у них и времени толком не было высказывать свои впечатления: помогли с переездом, разложили вещи по местам, и тут же уехали в город.

Впереди были выходные. Виталий предвкушал, что приятные. Женя благосклонно на него посматривала. Дети набегаются так, что заснут с курами, поэтому можно рассчитывать на романтический вечер.

Однако человек предполагает, а Бог располагает. Едва сели ужинать, позвонил Серега с работы, срочно вызвал на какую-то незапланированную «планерку».

– К черту! – возмущался Виталий. – У меня законный выходной!

– Ты больно не возбухай, – урезонивал Сергей. – Наш Лексей Вовкович собрался новый филиал открывать. Ищет директора. Или ты не в курсах со своим ремонтом?

– В курсе, – недовольно пробормотал мужчина. – Сейчас, доем и приеду! Он бы еще в десять вечера всех собрать надумал…

– Он, сам себе барин. Говорит, захочу, соберу в полночь, если бессонница замучает.

Виталий угрюмо взглянул на жену. Та, все понимая, грустно собирала тарелки.

– Ты езжай. Ночуй дома. Мы сами тут.

– На новом месте? – мужчина любил Женю в эти минуты, как никогда.

– А что? Почитаю, погуляю в саду. Дети рано сегодня заснут… А меня новое место никогда не пугало, – женщина улыбнулась. – Вот станешь директором, будешь прямо здесь совещания проводить!

– Твоими бы устами…, – Виталий немного успокоился. – Ладно, поеду! Если продержит до десяти, сюда вернусь.

– Ладно, позвонишь…

Алексей Владимирович был многословен и нетороплив. В полночь ехать на дачу смысла не было, да и опасно, можно было и нарваться. Виталий заночевал дома, соскочил в семь утра и тут же поехал за город. Душу томило тревожное ожидание: как поспали на новом месте.

Он сам-то ночевал там накануне. Поспал очень даже крепко. Но ему редко выдавались бессонные часы, здоровый организм сбоев не доставлял. Снилось, конечно, что-то тягостно-мутное. Но это, вероятно, после разговора с Хейфецом. Тем более, содержания сна Виталий не помнил уже через минуту после пробуждения, поэтому мог только строить предположения.

Когда в нетерпеливом возбуждении ворвался на кухню, Женя уже готовила завтрак.

– Как дела? Как спали? – начал с вопросов Виталий.

– Нормально, – жена улыбнулась, но мужчине показалось, что у нее слегка дрожат руки. – Дети недавно проснулись. Уже убежали в бадминтон играть. Я на тебя тоже яичницу готовлю? Или салатом обойдешься?

– Ага. – Виталий прошелся по кухне, заглядывая во все углы.

Жена удивленно следила за ним.

– Что-то ищешь?

– Мышей не было?

Женя выронила нож и в немом изумлении уставилась на него.

– Мужик придет, – кивнул мужчина, пытаясь шуткой разрядить обстановку.

– Тут есть мыши? – женщина была в таком взвинченном состоянии, что любой посторонний шорох, и она бы с ловкостью кошки запрыгнула на стол.

– Нет, – как само собой ответил муж. – А с ножами поаккуратнее, нам лишние гости не нужны.

Женя, принявшаяся было снова за готовку, отложила нож в сторону.

– Уже был один сосед. Говорил что-то странное, я не разобрала толком…

– Коренастый такой, плотненький? Глаза с прищуром? Говорил, позовите, если что?

– Ну да.

– Он и ко мне подходил, – Виталий сунул в рот веточку салата с кружочком колбасы. – Не обращай внимания. Местные достопримечательности… Мы люди новые. Вот и интересуются, так сказать…

Жена заметно успокоилась. Через несколько минут прибежали голодные дети. Завтрак прошел, как всегда, в веселых разговорах. Виталий пересказывал последние новости с работы. Женя радовалась возможности продвижения мужа по службе. Наташка с Сашкой дружно спорили о чем-то своем, попеременке получая тычки под столом друг от друга и от родителей. Но мужчина понимал каким-то внутренним чутьем, что утренняя тема не закончена, что жена еще вернется к ней.

Так и случилось. Когда дети опять убежали играть, а взрослые принялись дружно убирать со стола.

– Мне сон сегодня такой странный снился, – начала Женя. – Будто я не сплю, а словно парю над всем домом. Знаешь, летаю. Или скорее, хожу по воздуху. Вдруг вижу, девочка ходит, лет семи-восьми на вид. Странная такая. Будто в сорочке ночной почти до пят. Волосы светлые распущенные. Идет по дому, по первому этажу, заглядывает везде, шкафы открывает. Я подхожу, спрашиваю, мол, кто ты, что здесь делаешь. Она говорит, ищу мишку, мол, мишку куда-то Алиса дела, найти его надо, или Алису позвать…

Едва женщина начала рассказывать свой сон, Виталий вспомнил, что снилось ему предыдущей ночью. Сны мужа и жены поразительно походили друг на друга, описание девочки, поведение ее. Не это ли заставило мужчину спешить на дачу с утра пораньше, потом искать следов пребывания ночной гостьи на кухне…

– Тут история такая…– Виталий даже не знал, как рассказать. – Я не хотел тебе рассказывать при детях, маме и теще… У этого дома история.

Женя всплеснула руками и осела на стул, будто предчувствуя что-то. Муж принялся подробно пересказывать историю, которую услышал от Хейфеца, про брата его, про девочек-близняшек – Алису и Лизу, про несчастный случай с одной из них, про трагическую гибель всей семьи. Потом поведал о встрече с соседом, накануне заключения договора купли-продажи.

– Но здесь же погибла Алиса? – задумалась жена. – А девочка, которая мне снилась, наоборот, искала Алису. Что-то не сходится…

– Да, нет. Сломала шею эта оторва. Хотела всех напугать, а сделала хуже и себе тоже. Я уверен, что правильно понял Михаила… – Виталий старался не зацикливаться на несоответствиях. – Не переспрашивать же его… И так чувствовал себя гестаповцем, после нашей встречи.

– Может еще с соседом поговорить? Мне кажется, что он не просто так помощь предлагает, – задумалась Евгения. – Он пришел, когда увидел, что я вышла на крыльцо. Знаешь, проснулась после увиденного, и поняла, что заснуть больше не получится. Встала, думала, погляжу на рассвет. А тут он, Сергей Саввыч… Я так испугалась, что он тоже начал про какую-то Алису говорить. Убежала в дом, как девчонка. Пряталась за занавеску, за стариком подглядывала.

– А он что?

– Ничего. Ушел сразу. Махнул рукой, и ушел… – женщина немного встревожено посмотрела на мужа. – Я не останусь здесь ночевать больше одна.

– Завтра у меня выходной. Со мной останешься? – Виталий успокаивающе гладил ее по макушке, было очень приятно, что жена доверчиво уткнулась ему в грудь, будто пряталась.

Сосед, Сергей Саввыч, не стал дожидаться, пока они сами придут, пожаловал снова – после обеда. Принес с собой папку «Дело», весьма толстую, надо сказать, и положил ее на стол, будто предлагая посмотреть, ознакомиться.

– Чаю налить, – предложила Женя, видя, что мужчины собираются «поиграть в гляделки».

– Налей, – согласился старик. – А ты, – кивнув на папку, – смотри, это чтобы вы не думали, что я выдумываю, или просто к вам пристаю.

Первым документом в папке лежала копия диплома об окончании циркового училища. Виталий усмехнулся, не понимая, зачем это здесь нужно. Сергей Саввыч покачал головой:

– Я заканчивал. Увлекся, понимаешь, фокусами всякими, телекинезом, чтением мыслей, гипнозом. Поступил, обучился… А потом – ты дальше гляди – передумал, поступил в университет, на психиатра. Так всю жизнь и проработал в клинике для душевнобольных. У нас здесь и такая есть. Знаменитая. Сюда больше всяких звезд привозят, или состоятельных. Всякое бывает, и у них крышу сносит…

Отложив копии документов об образовании в сторону, Виталий наткнулся на копию трудовой книжки – да, сосед был человеком обстоятельным: действительно, психиатрическая лечебница № такой-то, стаж больше 30 лет… Потом была копия выписки из истории болезни Хейфец Елизаветы Генриховны. Мужчина ничего не понял, диагноз был для него только набором непонятных слов.