Текст книги "Путешествие в Икарию"

Автор книги: Этьен Кабе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Глава девятая
Жилище
Обстановка

Я писал письмо в Англию, когда вошел Евгений, чтобы пригласить меня осмотреть внутренний вид дома одной знакомой семьи, хозяйка которого обещала ему показать его во всех деталях. Я принял его предложение, и мы вышли.

Жилище

Зная, что Икар установил образцовый план дома после совещания с жилищным комитетом и всем народом, после того как исследовал дома различных стран, я ожидал найти дом, совершенный во всех отношениях, в особенности с точки зрения удобства и чистоты. И все же мои ожидания были превзойдены.

Я буду говорить здесь не о внешнем виде и не о том, что касается украшения улицы и города, но о том, что интересует жильца дома.

Здесь было собрано все, что можно представить себе необходимого и полезного и даже приятного.

Каждый дом имеет четыре этажа (не считая партера), каждый в три или четыре или пять окон шириною.

Под партером находятся погреба, погребки, дровяные и угольные сараи, пол которых на пять или шесть футов ниже, чем тротуар, а свод на три или четыре фута выше. Хозяйка объяснила нам, каким образом дрова, уголь и все остальное доставляется машинами от возов до этих подземных помещений без прикосновения к тротуару и без загрязнения его. Она показала нам затем, как все эти предметы поднимаются в корзинах или вазах через отверстия в своде до самой кухни и верхних этажей при помощи небольших машин, которые делают ненужным употребление человеческой силы.

В партере нет никаких лавок, нет помещения для швейцара, нет конюшен, сараев, ворот, ни вестибюля, ни двора, зато мы находим там столовую, кухню и все необходимые для нее помещения, небольшую приемную, которая служит библиотекой, ванную с домашней аптечкой, маленькую мастерскую для мужчин и другую для женщин, со всеми инструментами, в которых имеется нужда в хозяйстве, небольшой птичий двор, кладовую для садовых орудий и сад, расположенный за домом.

В первом этаже помещается большой салон, где находятся музыкальные инструменты. Остальные комнаты первого этажа, равно как и комнаты других этажей, представляют спальни или помещения, назначенные для всякого иного употребления.

Все окна открываются внутрь и снабжены балконами. Все расположено так, чтобы сделать лестницы удобными и изящными, не отводя для них слишком много места.

– Какой прекрасный вид! – воскликнул я, поднявшись на террасу, окруженную балюстрадой и обсаженную цветами. Она как бы окружает дом венком и образует еще другой прелестный сад, из которого открывается великолепный вид.

– В хорошие летние вечера, – сказала хозяйка, – почти все семьи собираются на своих террасах, чтобы подышать свежим воздухом. Они там поют, занимаются музыкой и ужинают. Вы это увидите. Это нечто очаровательное!

Другая маленькая терраса, украшенная цветами поверх нависающей над тротуаром галереи, и цветы почти на всех балконах еще более усиливают привлекательность жилища и наполняют окружающий воздух благоуханием.

Дождевая вода, спускающаяся с террас, не причиняет никаких неудобств; собираемая в резервуаре или цистерне, она используется так же целесообразно, как источник и колодцы, из которых легко черпают воду при помощи насосов.

Мы – Евгений и я – удивлялись также устройству каминов и системе отопления, распространяющей всюду, с соблюдением величайшей экономии, одинаковую и мягкую теплоту с полной гарантией от дыма и пожаров.

– Эти две маленькие статуи, которые вы видите на камине, республика присудила изобретателям средств против пожаров и дыма. Посмотрите, как все скомбинировано в конструкции здания и в выборе материалов, чтобы охранить их от огня! Вот почему мы почти не знаем пожаров ни в наших домах, ни в мастерских, и если вспыхивает пожар, то его почти мгновенно тушат. Говорят даже, что уже нашли средство, чтобы в случае надобности делать дерево и материю несгораемыми.

– Посмотри, – сказал мне Евгений, – двери и окна двигаются без всякого шума на шарнирах, плотно закрываются и совершенно преграждают доступ внешнему воздуху.

– И, несмотря на это, – сказала хозяйка, – вы видите, как, не открывая дверей и окон, мы прекрасно вентилируем все наши помещения при помощи этих отверстий, которые выходят наружу и закрываются или открываются по желанию!

Но в особенности удивила меня система, придуманная для соблюдения чистоты, а также система, ставившая целью освобождение женщины от всякой тяжелой и грязной работы в домашнем хозяйстве.

Для соблюдения чистоты приняты все меры. Нижние части помещений, больше всего подвергающиеся загрязнению, покрыты оглазуренным фаянсом или краской, которая не допускает грязи и легко моется. Питьевая и непитьевая вода, получаемая из высоких резервуаров и поднимающаяся до верхней террасы при помощи труб и кранов, распределяется по всем этажам и даже по всем комнатам или спускается машинами для мытья, тогда как грязная вода и нечистоты, нигде не застаиваясь и не распространяя никакого дурного запаха, уносятся широкими подземными трубами, которые проведены под улицами. В местах наиболее зловонных техника потратила особенно много усилий, чтобы изгнать из них все неприятное, и одной из самых красивых статуй, присужденных республикой, является та, которую можно видеть во всех домах над дверью маленького очаровательного кабинета: она должна увековечить имя женщины, которая изобрела средство для устранения неприятных запахов. Даже грязь, которую ноги могут принести с собой извне, составляет предмет особого попечения. Независимо от того, что тротуары в высшей степени чисты, устроено бесконечное множество мелких приспособлений, чтобы грязные ноги не пачкали комнаты и даже порог двери и лестницу, между тем как воспитание приучает детей к соблюдению чистоты как одной из первых обязанностей.

Мусор и всякие отбросы складываются таким образом, что если их нельзя использовать как удобрение для сада, то можно убрать, не испытывая к этой операции отвращения и не тратя на нее большого труда.

Что касается хозяйства, которое должно вестись в каждой семье не слугами, а женщинами и детьми, то я не переставал удивляться той заботливости, с какой республика устраняет из домашних работ все, вызывающее утомление и отвращение.

– Подметать не представляет почти никакого труда, – сказала мать семейства, – а другие работы еще менее утомительны. Не только воспитание и общественное мнение приучают нас, женщин, выполнять наши обязанности без стыда и раздражения, но они делают для нас эти обязанности приятными, беспрерывно напоминая нам, что это единственное средство пользоваться неоценимым преимуществом обходиться без наемных людей в обслуживании нас и наших семей.

К тому же благодаря нашему доброму Икару и нашей возлюбленной республике все помыслы наших мужей постоянно устремлены к цели – сделать нас счастливыми и упростить наши домашние работы. Завтрак и обед, две главные трапезы, происходят вне дома и приготовляются общественными поварами, тогда как пошивка всей нашей одежды, мужской и женской, а также стирка белья выполняются мастерскими республики, так что нам приходится заботиться только о содержании в порядке одежды и о приготовлении самых простых блюд для двух трапез, требующих лишь наиболее приятной кухонной работы. А наша кухня – посмотрите ее. Обратите внимание на плиту, печь, краны для холодной и горячей воды и на все эти маленькие инструменты и орудия. Скажите мне, можно ли себе представить что-нибудь более чистое и более удобное, и разве не правда, что архитектор, который все это так построил, чтобы мы любили свои работы, столь же остроумен, сколь и галантен!

Поэтому наши молодые девушки любят петь чудесную песню в честь молодого и галантного строителя кухонь.

– Но главная заслуга принадлежит не архитектору, – заметил Евгений, – а республике, этому самому отеческому правительству или самой нежной из матерей, которая все устроила к благу и удовольствию своих детей. Несчастная Франция!..

– Вы правы, мой дорогой друг, – прибавил я сейчас же, чтобы прервать его и предупредить повторение его патриотического энтузиазма.

– Да, – сказала хозяйка, – если бы наша республика подверглась когда-либо нападению наших мужей, мы немедленно развелись бы с ними, старые и молодые, мы стали бы ее защищать! Вы имели бы даже удовольствие слышать, как наши дочери каждое утро клянутся сделать это в другой песне, ибо они работают по хозяйству или в мастерских всегда при звуке песен (так все мы счастливы), и вы можете верить, что их платье хозяек и работниц нравится им больше, чем платье для праздников или отдыха.

Таков дом в Икарии! И все дома города внутри абсолютно одинаковы, и каждый дом занят только одной семьей. Но дома имеются трех размеров – в три, или четыре, или пять окон в ряд для семей, насчитывающих меньше двенадцати, двадцати пяти или сорока человек. Когда семья более многочисленна (что случается часто), она занимает два небольших дома, сообщающихся при помощи внутреннего хода; так как все дома одинаковы, то соседняя семья обыкновенно охотно уступает свой дом, чтобы занять другой, или коммунальное должностное лицо принуждает ее к этому в случае отказа, если многочисленная семья не может найти два свободных смежных дома.

В этом случае, ввиду того, что обстановка абсолютно одинакова, как и дома, каждая семья уносит с собой только личные вещи и покидает свой вполне благоустроенный дом, чтобы занять другой, столь же благоустроенный.

Эти перемены жилья, впрочем, так редки, что республика избегает огромной потери мебели и труда, вызываемой в других странах перемещением и перевозкой всего движимого имущества в постоянных переездах с одной квартиры на другую.

Но самый остов дома или его расположение – это только одна часть, и, чтобы получить полное представление об икарийском жилье, нужно еще рассмотреть его обстановку.

Обстановка

В отношении обстановки сохраняют свою силу те же самые правила: все необходимое, все полезное (что мы называем комфортабельным) и, поскольку возможно, приятное; во всем предусмотрительность и рациональность.

Поэтому всюду можно видеть паркеты и ковры, всюду вместо острых выступов и углов округленные формы для того, чтобы избежать несчастных случаев с детьми, а также и со взрослыми. Дверцы шкафов так герметически закрываются, что пыль не может в них проникнуть. Вообще, как заметила хозяйка, по отношению к мебели заботливо приняты такие меры, что пыль не может сесть на нее или же пыль легко ежедневно сметать.

Эта милая дама объяснила нам также с некоторой гордостью, что все выступы и углубления (например, образуемые стенами или панелями) заботливо покрыты гипсом или мастикой и всюду округлены, для того чтобы их легче было чистить.

Она показала нам также с видимым удовлетворением все меры предосторожности, принятые для предохранения жилищ от всяких насекомых, которыми они некогда изобиловали, к прискорбию обитателей, и я должен признать, что все эти маленькие меры предосторожности понравились мне столько же, сколько самые большие красоты квартир.

Все эти квартиры снабжены стенными и простыми шкапами, буфетами, полками и т. д. Стены устроены так, что эта мебель неподвижна; она вделана в них, прислонена или прилажена к ним и состоит только из внутренних отделений или ящиков с дверцами спереди и иногда с полками сверху, что обеспечивает огромную экономию труда и материала.

Все стены обиты обоями или материей или разрисованы, покрыты лаком и снабжены плакатами в рамках, содержащими не картины, а весьма поучительные прекрасные наставления из области общеполезных знаний.

Плакаты в кухне, например, указывают наиболее обычные рецепты, так что кухарка может в них сейчас же найти необходимые ей указания, не обращаясь к большой книге. В ванной плакаты указывают температуру, время и т. д., необходимые для пользования ванной. В комнате кормилицы плакаты напоминают с одного взгляда обо всех необходимых мерах предосторожности для кормилицы и ее питомца. В комнате детей плакаты указывают все, что они должны делать в течение дня. Но в этих рамках очень мало гравюр или картин, так как каждый может в национальных музеях и в общественных зданиях видеть коллекции картин, гравюр и статуй.

Все кровати – из железа, спальни меблированы очень просто, хотя и содержат все необходимое, а также особые уборные для мужчин и женщин.

Столовая и небольшая приемная убраны лучше, ванная комната очаровательна, а гостиная великолепна. Мы знали, что всякая часть мебели в комнатах, спальне, столовой и т. д., находящаяся в доме, допущена законом, изготовлена и доставлена по распоряжению правительства и каждая семья имеет нечто вроде атласа или большого портфеля, в котором содержится список этой «законной» движимости с гравюрами и эстампами и описывается вид и качество каждого предмета. Мы пожелали видеть эту любопытную книгу и пробежали ее с таким же интересом, как и удовольствием.

– Каждый предмет из этой мебели, – сказала нам хозяйка, – был выбран из тысяч такого же рода и принят по конкурсу соответственно рисунку-образцу. Предпочтение отдано было наиболее совершенному с точки зрения удобства, простоты, экономии времени и материала, наконец, изящества и красоты. И результаты налицо!

Мы были, действительно, очарованы всем, что нас окружало. В коврах, обивке, обоях, мебели разного рода, одним словом, всюду, мы с удивлением замечали простоту, изящество и вкус в выборе цветов, рисунков и форм.

И еще больше удивляло меня то, что во всей этой мебели блистали самые ценные материалы, все металлы, золото и серебро, мрамор и камни, фарфор и всякого рода глины, кристаллы и стекла, дерево всех видов, материи разных качеств и разного цвета – одним словом, всякие минеральные, растительные и животные продукты.

Когда я на каждом шагу выражал свое изумление, Евгений сказал мне:

– Я сперва удивлялся, как и вы, но мне объяснили, что все материалы, добываемые из недр Икарии, в глазах республики одинаково ценны, если она имеет их в изобилии, и республика, например, доставляла бы семьям лопаты из золота и серебра столь же охотно, как лопаты из железа, если бы все три металла были одинаково распространены. Она делит все золото и серебро между гражданами, как она делит между ними железо и свинец. Когда какое-нибудь вещество слишком редко встречается, чтобы его можно было дать всем, его не дают никому, и если оно полезно или приятно, то его используют только для общественных зданий.

– Так вот, – продолжал он, – не понимаете ли вы теперь, как и я, что драгоценные предметы, собранные некогда в дворцах королей и аристократии, имеются в достаточном количестве, чтобы каждый дом получил свою долю?

– Заметьте, между прочим, – продолжала хозяйка, – что легированное золото и серебро, искусственные кристаллы и сфабрикованные камни в наших глазах так же хороши и прекрасны, как и чистое золото и серебро, алмазы и драгоценные камни, и республика имеет достаточно сплавов и смесей, чтобы доставить их каждой семье в нужном количестве. Таким образом, зеркала, кристаллы, стекла, люстры, бронза, алебастр и гипс, искусственные цветы и духи – одним словом, все, что республика добывает или производит, все она делит между гражданами. И заметьте, как совершенно все, что касается освещения! Не только наши лампы, наши сальные свечи и наш газ не распространяют никакого дурного запаха, но наши масла, наши восковые свечи и все наши другие материалы парфюмированы, и все вместе чаруют обоняние и зрение, не утомляя их.

Внимательно рассмотрите и наш салон.

Хотя я видел уже такие салоны, я был, однако, поражен, осмотрев его с большим вниманием во всех деталях. Не буду перечислять здесь всех его удобств и красоты и ограничусь лишь утверждением, что ни в одном дворце я не видел ничего более изящного, более элегантного и великолепного.

– И все дома в Икарии похожи на этот! – воскликнул восторженно Евгений. – Счастливая страна!

– И это однообразие не утомительно, – прибавил я.

– Прежде всего это бесценное благо, – сказала хозяйка, – даже необходимость и является основой всех наших учреждений; затем оно комбинируется с бесконечным разнообразием в каждой части. Посмотрите: в этом доме, как и во всех других, вы не увидите двух комнат, двух дверей, двух каминов, двух ковров, которые были бы похожи друг на друга, и наши законодатели сумели соединить все привлекательные стороны разнообразия со всеми выгодами однообразия.

Мы ушли, вполне очарованные, поблагодарив хозяйку за ее любезную предупредительность и поздравив ее с тем, что она является членом такого разумного и счастливого народа.

* * *

Я с нетерпением ждал полета на управляемых воздушных шарах, а Евгений, которому я предложил пойти со мной, горел не меньшим нетерпением увидеть мадемуазель Динаизу. Но представьте себе мое разочарование, когда, придя к Вальмору, я узнал, что мадемуазель Динаиза не может прийти, она не может нас принять даже завтра, а только на третий день, Корилла же находится у своей подруги и тоже не может пойти с нами. Мы отправились одни, Евгений, Вальмор и я, и не знаю, кто из нас больше всех досадовал, хотя мы все, казалось, философски покорились своей судьбе.

– Как это возможно, – спрашивал я по пути Вальмора, – управлять шаром в воздухе?

– А разве не говорили то же самое, – ответил Вальмор, – до изобретения кораблей, компаса, до открытия Америки, введения оспопрививания, до изобретения громоотвода, садовых машин, воздушных шаров и тысячи других вещей?

– Нужно было найти точку опоры, и казалось невозможным найти ее в воздухе. Но ведь говорили также, что необходимы вещи, которые невозможно открыть, и все же их открывали. А затем, кто может сказать, что безусловно необходима точка опоры? Или кто может сказать, что эта точка опоры не может быть найдена в воздухе? Конечно, можно сказать, как скажет слепой: «Я не вижу солнца». Но точно так же, как слепой был бы не прав, говоря: «Нет солнца», так никто не имеет права сказать: «Невозможно управлять воздушным шаром».

– Но, – сказал Евгений, – теперь это уже не проблема, ибо мы сейчас увидим, что можно управлять воздушным шаром по своей воле.

– Сначала было много несчастных случаев, – прибавил Вальмор, – как и с паровыми машинами и даже с паровыми повозками. Многие шары сгорели, или были разбиты молнией, или спускались слишком быстро, или падали на острые возвышения или в море, многие воздухоплаватели погибли, но наши ученые были так убеждены, что дело кончится успешно, что республика предоставила в их распоряжение все средства, чтобы возобновить опыты. В результате всех этих опытов случай помог открыть то, что начинали считать невозможным. Найдено было средство разрешить все трудности, и вот уже два года, как воздушное путешествие является не только самым скорым и самым приятным, но и таким, которое представляет менее всего риска и опасности.

Когда он заканчивал свои объяснения, мы прибыли на место. Какое зрелище! В огромном дворе, наполненном зрителями, пятьдесят колоссальных воздушных шаров, из которых каждый в своей украшенной различными цветами гондоле вмещал от сорока до пятидесяти человек, ожидали начала отправления, как пятьдесят почтовых карет или пятьдесят дилижансов.

По сигналу, данному рожком, пятьдесят шаров величественно поднимаются среди взаимных приветствий пассажиров и зрителей, при звуках рожков, которые слышны еще некоторое время вверху. Затем, достигнув определенной высоты, различной для каждого из них, они выбирают себе разные направления и исчезают, как ветер, но еще долгое время за ними можно следить с помощью сотен направленных на них телескопов.

– Их направляют по желанию, – сказал мне Вальмор, – направо или налево, вверх или вниз, замедляют или ускоряют их полет. Они останавливаются и часто спускаются в городах, расположенных на их пути, чтобы высадить пассажиров или взять других. Говорят даже, что они скоро возьмут на себя перевозку почтовой корреспонденции. Прибавляют еще, что ими будут пользоваться вместо телеграфа.

В это время мы услышали крик: «Вот он!» Это был шар из Моры, прибытия которого ждали; он уже виднелся, как точка, на горизонте. Мы его скоро увидели над нашими головами. Он сделал поворот и медленно опустился на землю, высадил пассажиров и выложил пакеты.

Никогда не забуду я впечатления, которое произвел на меня вид этих прибывающих и отбывающих шаров. Размышления, которые оно породило, вызвали во мне состояние, похожее на экстаз. Мне казалось, что это сон, и я, должно быть, был похож на безумного.

– Эта новинка сначала произвела на всех такое же впечатление, – сказал Вальмор. – Теперь это зрелище удивляет нас не больше, чем вид пароходов или вагонов без лошадей, которые мы видим каждый день. Но что скажете вы, когда вы через несколько дней увидите воздушное празднество!

– Я слышал даже, – сказал Евгений, – что вы имеете подводные суда, которые двигаются в воде, как воздушные шары в воздухе.

– Это правда: мы нашли средство подражать механизму рыб, как и механизму птиц, и передвигаться в воде, пробегая все глубины, как мы передвигаемся в воздухе, пробегая все высоты. Вы прочтете описание наших подводных и воздушных путешествий, и вы увидите, что море представляет удивленному взору людей почти столько же чудес, сколько небо и земля. Вы будете одинаково удивлены, – я убежден в этом, – когда вы узнаете все наши другие открытия за последние пятьдесят лет и все чудеса нашей промышленности.

– Но так как вы хотите, – прибавил он, обращаясь ко мне, – чтобы мы руководили изучением вами нашей страны, то я приглашаю вас сперва хорошо ознакомиться с нашей системой воспитания. Динар, который обещал вам объяснить ее, поручил мне сказать вам, что завтра он будет в вашем распоряжении, и если случайно господин Евгений пожелает нас сопровождать, то я уверен, что наш друг имел бы такое же удовольствие видеть его, какое я испытал, познакомившись с ним.