Текст книги "Размножение в неволе. Как примирить эротику и быт"
Автор книги: Эстер Перель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Взлом системы безопасности
Мы нередко думаем, что отношения защитят от сложностей и изменений во внешнем мире. Но природа любви такова, что ей чужда стабильность. А потому мы сужаем границы и добиваемся предсказуемости, и все ради чувства собственной безопасности. Но механизмы, используемые нами, чтобы сделать любовь безопасной, как раз и повышают наши риски. Мы вязнем в привычном и, возможно, получаем видимость семейного мира, но при этом впадаем в скуку. Под тяжестью конструкций, возводимых нами для усиления контроля, отношения теряют живость. И пара начинает задавать себе вопросы: «А куда же делось все приятное и небанальное? Почему пропали новизна и возбуждение, почему я больше не взлетаю над повседневностью?»
Желание питается неизвестностью, и именно поэтому оно вызывает такое беспокойство. В книге Open to Desire («Открыт желанию») психоаналитик и буддист Марк Эпштейн объясняет, что наша готовность к неизвестности и связанным с ней неожиданностям и сохраняет желание. Наш партнер – другой человек, и замечая его отличия от нас самих, мы реагируем либо страхом, либо любопытством. Мы можем попытаться понять это другое существо и найти в нем что-то знакомое, а можем принять его целиком как загадку. Мы вольны не поддаться желанию все контролировать и, оставаясь открытыми, сохранить способность делать открытия. Эротизм рождается в пространстве между беспокойством и увлеченностью. Мы не теряем интерес к партнеру: этот человек нам приятен, и нас к нему влечет. Но для многих отказаться от иллюзии надежности и безопасности и принять тот факт, что отношения по определению ненадежны и их нельзя зафиксировать раз и навсегда, оказывается слишком сложно.
Глава 2
Чем доверительнее отношения, тем меньше секса
Любовь ищет близости, а желание нуждается в дистанции
Любовь и вожделение: для одних это неразрывные части единого целого, для других они абсолютно несовместимы. Большинство же из нас проявляет эротизм в некоей серой зоне, где встречаются и конфликтуют любовь и вожделение.
При первом знакомстве с любой парой я всегда спрашиваю, как они встретились и что их привлекло друг в друге. Так как к психотерапевту обычно приходят с проблемами, я редко слышу от клиентов, что они все еще переживают самую первую трепетную стадию влюбленности. Но иногда людям полезно напомнить, что когда-то они притягивали друг друга. Если партнеры уже значительно отдалились или находятся в сложной фазе отношений, им нелегко бывает вспомнить об этом, но ключ к пониманию всей истории отношений скрывается в «мифе о сотворении» конкретной пары.
«Она была прекрасна», «Он был таким умным и веселым», «Мы ходили есть пиццу, он излучал уверенность и был очень стильным», «Для меня главным оказалась ее теплота», «Для меня важнее всего была его нежность», «Я знал, что она меня не бросит», «Я обожал ее руки», «Его член», «Ее глаза», «Его голос», «Он готовил такие классные омлеты». Идеального любовника мы всегда описываем щедрыми и яркими словами. Любовь – вообще проявление сугубо выборочного восприятия. И даже если все замешано на ошибочном суждении – кого это волнует в самом начале?
Мы преувеличиваем положительные качества того, в кого мы влюблены, и приписываем избраннику почти мифические данные. Мы изменяем наших любовников и сами меняемся рядом с ними: «Я с ним так смеялась», «Рядом с ней я чувствовал себя совершенно особенным», «Мы говорили часами», «Я знал, что могу ей доверять», «Она меня принимала, я это чувствовал», «Благодаря ему я казалась себе красавицей». Такие ответы подтверждают, насколько наш избранник великолепен, и подчеркивают его способность делать нас лучше. Как пишет психоаналитик Этель Спектор Персон, «любовь рождается внутри нас и является продуктом воображения, творческим актом, призванным удовлетворить наши самые глубинные стремления, желания и давние мечты; она помогает нам измениться и преобразиться». Любовь позволяет нам заявить, кто мы такие, и одновременно подняться над этим образом.
Начало отношений всегда связано с огромным числом возможностей. Влюбляясь, мы представляем себе новую версию бытия. Ты смотришь на меня так, как я на себя никогда не смотрела. Ты сглаживаешь мои недостатки, и мне нравится увиденный тобой образ. С тобой, через тебя я стану такой, какой хотела бы быть. Я стану цельной. Быть избранным собственным избранником – одно из величайших наслаждений влюбленного. Отсюда возникает чувство собственной важности. Ты подтверждаешь, что я имею значение.
Пары рассказывают, как они сближались и как зародилась любовь, и я вижу образ той мечты каждого из них, заставившей их обратить друг на друга внимание. Первая фаза любого знакомства полна фантазий. Это настоящий поток, состоящий из размышлений, ожиданий и волнений, которые могут превратиться или не превратиться в отношения. Вот вы стоите перед кем-то, кого едва знаете, и воображаете, как бы вы вместе поднялись на Килиманджаро, делали ремонт, завели детей и еще массу всего. Клиенты вспоминают прежний восторг тех дней, и мне удается увидеть, какими они когда-то были.
Блаженство и надежда
Джон и Беатрис провели первые шесть месяцев после знакомства практически закрывшись в комнате, в состоянии блаженного восторга. Джон – биржевой брокер, переживший взлеты и падения дотком-революции[6]6
Дотком – распространенное название компаний, чья стратегия основана на работе в интернете. Период с 1995 по 2000 год, когда акции интернет-компаний стремительно росли, называют дотком-революцией. Прим. перев.
[Закрыть]. Он впервые пришел ко мне на прием после того, как потерял почти все. Он целыми днями сидел, уставившись в монитор, наблюдая, как его портфель ценных бумаг стремительно дешевеет, и допивая запасы виски. В эти же дни он пережил и фиаско в интимной области, что разрушило его вроде бы нежные отношения с подругой, продолжавшиеся пять лет. Джон оказался в тройном кризисе: эмоциональном, профессиональном и финансовом. Когда он встретил Беатрис, он как будто выходил из комы. Джон ощутил глубочайшее чувство обновления и облегчения. Беатрис, красавица в стиле прерафаэлитов[7]7
Прерафаэлитизм – направление в британской поэзии и живописи второй половины XIX века, выступающее против слепого подражания классическим образцам искусства. Название «прерафаэлиты» отсылало к флорентийским художникам эпохи раннего Возрождения, то есть до Рафаэля и Микеланджело. Прим. перев.
[Закрыть], примерно двадцати пяти лет (Джону исполнилось тридцать пять), недавно окончила университет. Завернувшись в простыни, они говорили и говорили, потом занимались любовью, потом опять говорили несколько часов подряд, потом снова занимались любовью, потом спали (правда, совсем немного). В этом экстазе оба ощущали себя свободными и открытыми. Они наслаждались слиянием двух миров, им все было интересно, они чувствовали полную взаимность и теплоту и освобождались от грубости окружающей действительности.
По мере развития отношений Джон и Беатрис испытывали все более глубокое ощущение покоя. Восторг первых дней проходил, они снова начинали замечать внешний мир, наступала настоящая близость. Если любовь есть акт воображения, то настоящая близость – достижение желанной цели. Возбуждение должно немного сойти на нет, и тогда отношения станут по-настоящему интимными. Семена близости – повторение и время. Мы снова и снова выбираем друг друга, и так создается сообщество двоих.
Начав жить вместе, Джон и Беатрис познакомились с привычками и предпочтениями друг друга; каждый начал лучше различать странности своего избранника. Джон пьет только черный кофе. Никакого сахара. И первую чашку он выпивает, как только встает с кровати. Беатрис пьет кофе со сливками, тоже без сахара, а первым делом утром выпивает стакан воды. Некоторые из этих потребностей легко удовлетворяются; некоторые необходимо научиться принимать; но есть и другие, раздражающие, а то и попросту противные. Пара начинает сомневаться, возможно ли вообще жить вместе (назовите три самые отвратительные привычки вашего партнера). Постепенно мир партнера становится все более знакомым. Формируется новая рутина, усиливающая чувство надежности и безопасности. Чем больше вокруг знакомого, тем свободнее оба от ненужных ограничений. Но бесцеремонность, являющаяся неотъемлемым элементом близости, давно известна как мощный антиафродизиак.
Разумеется, растущее ощущение знакомого – лишь одно из проявлений близости. Мы продолжаем узнавать человека рядом с нами, и это касается гораздо более глубоких вещей, чем просто повседневные привычки: речь уже о мыслях, верованиях, чувствах. Мы вторгаемся в ментальный мир партнера. Мы говорим, слушаем, обсуждаем, сравниваем. Мы сообщаем кое-что и о себе, а остальное прячем, приукрашиваем, маскируем. Бывает, что я узнаю что-то о партнере, потому что он мне об этом рассказывает: о прошлом, о семье, о жизни до нашей встречи. Но не реже я изучаю его, просто наблюдая, догадываясь, проводя параллели. Человек дает мне факты – я домысливаю; складывается образ. Постепенно, открыто или исподволь, намеренно или нет, мне открывается самобытность партнера. Некоторые уголки его внутреннего мира разглядеть несложно, другие приходится тщательно изучать. Со временем я начинаю осознавать ценности моего партнера и его ограничения. Наблюдая за тем, как человек движется по жизненной траектории, я понимаю, каким он видит окружающий мир: что его радует, что задевает, а что пугает. Я знаю его мечты и ночные кошмары. Мой партнер меня затягивает. И все это происходит и в обратном направлении, разумеется.
Привыкнув к новым отношениям, Джон перестал говорить о них на наших сессиях, и я решила, что там нет никаких проблем. Но год спустя он вновь начал о них рассказывать, и я внимательно слушала.
«Все хорошо. Мы живем вместе. Мы отлично ладим. Она красавица, смешная, умница. Я ее по-настоящему люблю. У нас нет секса».
Близость порождает сексуальность. Или нет?
Большинство пар, приходящих к психотерапевту, склонны считать, что секс – это метафора отношений в целом. Если разобраться с эмоциональной стороной отношений, реально довольно точно предугадать, что происходит в спальне. Если партнеры заботливы и внимательны, если у них все в порядке с коммуникацией, они честны и уважают друг друга, доверяют и сочувствуют, то можно предположить наличие крепкой эротической привязанности. В книге Hot Monogamy («Горячая моногамия») доктор Патрисия Лав рассуждает так:
Хорошая вербальная коммуникация – один из ключей к здоровой сексуальной жизни. Когда партнеры способны открыто делиться мыслями и эмоциями, между ними формируется высокая степень доверия и сильная эмоциональная связь. Это дает обоим свободу исследовать собственную сексуальность. Близость рождает сексуальность.
Для многих людей отношения, основанные на верности и любви, являются мощным стимулом сексуального желания. Партнер чувствует, что его принимают, о нем заботятся, и эта безопасность помогает ему вести себя свободнее. Доверие, основанное на эмоциональной близости, позволяет проявить истинные эротические желания. А что же происходит у Джона и Беатрис? Тут все иначе. У них сложились прекрасные, интимные, любовные отношения. И они общаются. В теории все это должно стимулировать желание, но на практике система не работает. Вряд ли данный факт их утешит, но и у многих других пар все происходит примерно так же.
Как ни печально, но то, что способствует близости в отношениях, вовсе не всегда стимулирует сексуальное влечение. Это может показаться нелогичным, но я не раз замечала, что эмоциональная близость сопровождается ослаблением сексуального желания. Такая обратная зависимость и вправду странная: желание исчезает из-за близости партнеров. Я могу привести не один пример, когда в самом начале разговора люди говорят: «Мы по-настоящему любим друг друга. У нас отличные отношения. Но секса нет». Джо приятно, что он небезразличен Рафаэлю, но ему не нравится физическое подавление. Сьюзан и Дженни чувствуют гораздо бо́льшую близость, чем раньше, после того, как усыновили первого ребенка, но это никак не переходит в чувственность. Адель и Алан считают, что ночи, проведенные в отеле, можно назвать интимными, но не особенно страстными. Кажется, эти пары страдают не от отсутствия эмоциональной близости, а от ее наличия.
Эндрю и Серена осознают, что с самого начала секс был для них проблемой. Их отношения развиваются прекрасно, но эротического влечения не вызывают. До встречи с Эндрю Серена состояла в разных длительных отношениях и вела насыщенную сексуальную жизнь. Ей казалось, что чем ближе партнеры, тем лучше секс, и она очень удивилась, поняв, что в отношениях с Эндрю все иначе. Когда я спросила, почему она не ушла, хотя с самого начала осознавала, что не чувствует сильного желания, она ответила: «Я думала, что все сложится, что любовь нам поможет». «Получается, что иногда именно любовь и мешает», – объяснила я.
Слушая этих мужчин и женщин, я начала переосмысливать свое понимание зависимости между близостью и сексуальностью. Вместо того чтобы воспринимать секс как результат исключительно эмоциональных отношений, я стала смотреть на него как на совершенно самостоятельную историю. Сексуальность является гораздо бо́льшим, чем просто метафорой отношений. У сексуальности есть своя траектория развития.
История отношений партнеров может немало рассказать об эротической стороне жизни каждого из них, но не все. Между любовью и желанием формируется комплексная взаимосвязь, и здесь нет линейной причинно-следственной зависимости. И эмоциональная жизнь пары, и их физические отношения имеют свои взлеты и падения, периоды застоя и подъема, и они не всегда совпадают. Разумеется, они пересекаются и оказывают взаимное влияние, но тем не менее это разные сферы отношений. Именно поэтому, к большому огорчению многих, можно улучшить эмоциональные отношения и не исправить сексуальные. Возможно, близость порождает сексуальность лишь иногда.
Дистанция – необходимое условие для связи
Проще всего считать, что проблемы в сексуальной сфере связаны с недостатком близости в отношениях. Но я берусь утверждать, что, возможно, способы формирования этой близости лишают обоих партнеров ощущения свободы и независимости, необходимых для появления сексуального удовольствия. Когда близость превращается в полное слияние двоих, проблемой становится не недостаток близости, а как раз ее переизбыток, подавляющий желание.
Любовь стоит на двух столпах: на готовности уступить и независимости. Мы хотим быть рядом с нашим партнером, и одновременно нам важно сохранить некоторую дистанцию. Одно без другого просто не существует. Если дистанция слишком велика, невозможно установить связь. Но если дистанции совсем нет и партнеры сливаются воедино, они теряют независимость. И тогда нечего преодолевать, нет ни мотивации, ни возможности пересечь мост и оказаться на территории другого; не остается никакого интимного мира партнера, в который другой стремится попасть. Двое становятся одним целым, и между ними больше нет связи, так как нет больше двух отдельных людей. Таким образом, некоторая разъединенность – обязательное условие для возникновения связи. Это ключевой парадокс, лежащий в основе интимных и сексуальных отношений.
Противоречащие друг другу желания установить связь и одновременно сохранить независимость – центральная тема всей истории нашего развития. Все детство мы пытаемся найти тонкий баланс между зависимостью от тех, кто о нас заботится, и необходимостью выгородить себе собственное пространство. Психолог Майкл Винсент Миллер напоминает, что попытки обрести баланс ярко проявляются в детских ночных кошмарах в виде снов о том, что нас бросили, мы потерялись, куда-то падаем или подвергаемся нападению монстров. К моменту формирования взрослых связей мы уже имеем некоторый запас эмоциональных воспоминаний. Наши детские отношения могут стимулировать или подавлять каждую из противоречащих друг другу потребностей (связь и независимость) и определяют, какие именно стороны нашей личности окажутся наиболее уязвимыми во взрослой жизни: чего мы будем больше всего хотеть, а чего – бояться. Каждый из нас нуждается и в связи, и в независимости, и в течение жизни на первый план выходит то одно, то другое. И в определенный момент мы выбираем партнера, чьи склонности соответствуют нашей наиболее уязвимой на тот момент стороне.
Некоторые начинают строить интимные отношения, хорошо осознавая свою потребность в тесной связи с близким человеком, свое стремление ни в коем случае не остаться в одиночестве и не быть покинутым. Другие желают отстоять свое личное пространство: чувство самосохранения требует защищаться, чтобы не быть съеденным. Эротическая и эмоциональная связь формирует близость, которая со временем может становиться избыточной и вызывать практически клаустрофобию. Порой кажется, что партнер вторгается в нашу жизнь слишком грубо. Некогда безопасные отношения душат нас. Близость для нас почти так же важна, как потребность в еде и воде, но она может сопровождаться беспокойством и страхами, подавляющими желание. Мы хотим близости, но не избыточной, чтобы не чувствовать себя в ловушке.
Все эти рассуждения о близости пока не очень понятны Джону и Беатрис. Наслаждаясь спонтанностью и искренностью первого этапа их отношений, они оказались не готовы к последовавшими за этим периодами спада и подъема. Сначала близость казалась им самым простым делом. Откройся, распахнись, поделись, стань прозрачным, откройся еще больше…
История Джона и Беатрис – типичный пример начала отношений. Такое мощное чувство физического и эмоционального слияния и единства с другим человеком мы переживаем только с тем, кого пока почти не знаем. На ранней стадии уступить и слиться с человеком несложно и не опасно, ведь реальные границы между партнерами еще не нарушены и определяются внешними условиями. Джон и Беатрис мало знакомы друг с другом. Каждый из них постепенно проникает в личный мир партнера, но ни один еще не поселился там окончательно: оба они остаются отдельными самостоятельными фигурами. Именно это пространство между ними позволяет Джону и Беатрис мечтать и воображать, что их больше ничего не разделяет. Они все еще захвачены восторгом от встречи, и отношения пока не оформились в рутину.
Вначале можно сфокусироваться на формировании связи с партнером, потому что психологически мы сохраняем дистанцию, являющуюся обязательной частью всей конструкции отношений. Каждый из нас иной и самостоятельный. На первом этапе незачем создавать и поддерживать дистанцию – она и так пока существует. И каждый партнер как раз стремится эту дистанцию преодолеть. Именно благодаря наличию дистанции Джон и Беатрис наслаждались гармонией любви и желаний, избегая всех тех конфликтов, с которыми они позже обратятся к психотерапевту.
Ощущение ловушки губит желание
Для Джона близость – угроза и потенциальная ловушка. Его отец был алкоголиком и постоянно угрожал и Джону, и его матери. Джону приходилось подстраиваться под меняющиеся настроения отца и непроходящую печаль матери. В детстве в его обязанность входило поддерживать мать и помогать ей преодолевать одиночество. Джон был ее единственной надеждой, ее утешением и подтверждением того, что ее жалкая жизнь не напрасна. В таком противоречивом браке дети часто вынуждены защищать более уязвимого родителя. Джон никогда не сомневался, что мать его искренне любит; но эта любовь всегда отягощалась чувством ответственности. Джон очень нуждается в близких отношениях – в его жизни всегда была женщина, – и он не знает, что такое любовь без потери свободы. Его новая любовь к Беатрис обременена той же тяжестью.
Случается, что человек воспринимает любовь как обузу, и не всегда из-за несчастливого детства. Это называют страхом близости и приписывают преимущественно мужчинам. Но я вижу здесь не столько нежелание эмоциональной связи: никто и не сомневается, что Джон искренне увлечен Беатрис. Люди скорее опасаются груза ответственности, связанного с серьезными отношениями. Эрос требует свободы и спонтанности, а серьезные отношения не допускают этого, и некоторым кажется, что они попали в ловушку излишней близости.
Сексуальное подавление Джона усугубляется по мере того, как он все больше увлекается новой подругой. Мало того: чем серьезнее он увлекается ей, тем меньше он способен вожделеть ее. Для него, как и для многих мужчин в подобной сложной ситуации, запрет на эротическое – не его личное решение. Он оказывается полностью зависимым от своего упрямого пениса, который просто отказывается реагировать. Почему? Что за каприз мешает Джону получать сексуальное удовольствие с Беатрис – с той же самой женщиной, с которой он еще недавно лежал в постели как в раю?
Как ни странно, эмоциональная близость, возникающая после хорошего секса, может давать обратный эффект. Как и Джон с Беатрис, многие пары воспринимают отношения как некий танец, в котором секс помогает стать ближе к партнеру, – и тут же та самая близость делает секс невозможным. Вначале возникает восторг, благодаря чему между людьми формируется связь. Многим из нас хотелось бы потерять себя в сексуальных отношениях, но именно то единство, тождество, которые мы испытываем в момент физического слияния с партнером, вызывает ощущение разрушения нашей сущности. Сексуальная страсть настолько интенсивна, что ее накал и приводит к страху быть поглощенным. Разумеется, мало кто из нас осознаёт, что именно происходит. Мы просто чувствуем желание сбежать сразу после оргазма или хотя бы пойти сделать бутерброд или выкурить сигарету. Мы даже рады, если в голову вдруг приходит мысль вроде: «Ой, надо отправить письмо по электронке», или «Окна пора помыть», или «Интересно, как там мой приятель Джек поживает». Мы хотели бы остаться в одиночестве, наедине со своими мыслями, так как это помогает восстановить нарушенную психологическую дистанцию, вновь провести границу между собой и партнером. Мы возвращаемся от «вместе» к «между». Нам хочется снова оказаться в своей коже, в своем мире. Нигде переход от единства к независимости не проявляется так же ярко, как в конце сексуального акта.
В книге Arousal («Возбуждение») психоаналитик Майкл Бадер предлагает другое объяснение эротического бессилия в отношениях Джона и Беатрис. С его точки зрения, интимность рождается из заботы о другом человеке, включающей в себя страх обидеть или ранить. С другой стороны, сексуальное возбуждение предполагает отсутствие тревоги, а удовольствие не получить без известной доли эгоизма, который некоторые не могут себе позволить, будучи слишком поглощенными заботой о партнере. Эта эмоциональная конструкция напоминает то, как Джон относился к матери: он понимал, что она несчастна, беспокоился и ощущал тяжесть бремени. Именно из-за излишней заботливости теперь он не мог сфокусироваться на собственных желаниях и нуждах, быть спонтанным, сексуально активным и беспечным.
Джон сталкивался с проблемой потери желания во всех отношениях. Раньше он видел причину в том, что любовь прошла. На самом же деле верно как раз обратное. Именно потому, что он искренне любит партнершу, его мучает чувство ответственности за нее, и он оказывается неспособен на эротический порыв.
