Текст книги "Мне - отмщение (СИ)"

Автор книги: Estell Greydaw

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Ты тоже сайнд, мой король. Наполовину – но всё же. А теперь ты – наш король. Значит, тебе придется стать сайндом больше, чем наполовину, – Амнэр отвернулась от окна и посмотрела ему в глаза. Морган подошел ближе, протянул руку, взял ее янтарную косу и медленно, словно пересчитывая переплетения, перебрал пальцами.

– Есть давняя легенда. Миф. О том, что когда-то, в старые времена, некая дева по имени Амнейра, спасалась бегством от врагов. К какому народу она принадлежала, в легенде не сказано… известно только, что того народа больше нет. Судьба привела Амнейру в долину Сандрайт где она попросила приюта у тамошнего правителя. Он согласился ее защитить, но потребовал, чтобы она стала его женой. Амнейре пришлось дать такое обещание. Лорд Сандрайта сразился с ее преследователем, и победил. Вернулся к Амнейре. Но жил недолго, раны одолели его и он вскоре умер. А спустя положенное время Амнейра родила двух мальчиков. И дала им имена – Сайндар и Райтан.

– У нас тоже есть этот миф… о нем не любят говорить, – Амнэр глянула ему прямо в глаза. – Согласно ему, наши народы пошли от двух братьев. Но тогда… почему мы такие разные?

– Я не знаю. Никто не знает, почему мы разные и почему враждуем. Но моя мать захотела положить конец этому… так или иначе. Она не успела, но дала мне жизнь. А я позабочусь о том, чтобы осуществить ее желание. Даже если мне придется для этого завоевать Раэтану и залить кровью Сайнд, – его глаза блеснули синим огнем, Амнэр вздрогнула, но не отшатнулась:

– Ты сумасшедший раэт, Морган. Ты идешь к цели, не считаясь ни с чем.

– Моя цель того стоит, не так ли? – усмехнулся он, обхватил ее своими сильными руками и поднял, понес на ложе. Положил на шелковые покрывала и склонился над ней, касаясь ее груди прядями своих черных волос.

– Ты пользуешься другими, словно они вещи, – спокойно сказала Амнэр, чувствуя, что ее бьет мелкая дрожь и окатывает жар от того, насколько он сейчас близко. Хотелось вскочить, вырваться, убежать, чтобы только не чувствовать рядом его горячего обнаженного тела.

– А разве вы, сайнды, поступаете не так? – он мягко провел рукой по ее шее, нащупал застежку ожерелья и расстегнул. Тонкая прозрачная ткань невесомо сползла с ее груди. – Кого считаете равным или достойным – с тем считаетесь. А остальных просто используете. Ты ведь не по своей воле стала жрицей, Амнэр? Королева приказала твоей семье сделать всех дочерей жрицами, всех сыновей – жрецами. Чтобы обрубить вашу ветвь рода, чтобы у вашей семьи не было наследников.

Он расстегнул драгоценный пояс и отбросил его в сторону. Теперь на Амнэр остались только браслеты на руках и ногах.

– У меня не было выбора, – Амнэр поймала себя на том, что ее охватило возбуждение. Неужели… неужели она хочет этого мужчину? Того, кто сломал ее жизнь и так жестоко обошелся с ней?

– Я провел тебя через унижение и боль, чтобы разрушить власть Тианны с твоей помощью, – Морган наклонился и лизнул ее между грудей. Амнэр задрожала. – Это была твоя плата за освобождение от ее власти.

– Взамен я теперь в твоей власти, – прошептала она.

– Как и все Сайндарикарил, – он усмехнулся, накрыл ладонью ее грудь и, легко перебирая пальцами, принялся ласкать ее. – Но вот прямо сейчас я предлагаю тебе выбрать, Амнэр. Ты можешь уйти – просто встать и уйти, я не стану удерживать тебя. А можешь остаться моей наложницей.

– Выбор без выбора. Так, как ты любишь. Между большим злом и меньшим, – Амнэр нашла в себе силы не отдернуться, когда он снова лизнул ее. – Если я уйду, я буду отверженной, всеми презираемой падшей жрицей. Возможно, меня примет моя семья, но даже они предпочтут спрятать меня вдали от столицы, в самом глухом углу наших владений, в монастырь для покаяния. Никто больше не пустит меня в храм, никто не захочет стать моим мужем. Если я останусь, я буду ходить голой и ложиться с тобой, когда тебе захочется. Но никто при тебе не посмеет оскорбить меня и, по крайней мере, я не проведу остаток жизни в забвении среди каменных стен. И, если боги будут милосердны и справедливы, увижу конец твоего пути… каким бы он ни был. Так что я остаюсь.

Морган замер, странно глядя на нее – так, как ни разу до того. Словно увидел что-то новое, неожиданное.

– Вот как. Это почти по-раэтски. Это мне нравится.

Амнэр ничего не сказала, только закрыла глаза. Он продолжил прерванные ласки, добиваясь от ее тела отклика, и добился. Конечно, он знал, что она приняла свой выбор как форму служения, как путь испытаний – ведь и среди сайндских служителей божьих подвижничество было в чести. И решил попытаться сломить в ней и это. Был уверен: пусть не сразу, не скоро, но она приучится радоваться плотскому удовольствию и желать его. Ну а если это не так – что ж, тогда она выиграет эту битву. Это Моргана нисколько не огорчало: даже было любопытно, хватит ли у нее стойкости и силы.

Амнэр позволила себе принять эти ласки и отдалась наслаждению, грязному, как ей казалось, и грешному – но она уже сделала свой выбор, вот только не совсем тот, который ей предлагал Морган. «Ты еще увидишь, мой король, как плохо ты знаешь сайндов».

====== Право крови ======

Ко всему, говорят, можно привыкнуть. И к полукровке-завоевателю на престоле – тоже. А уж если этот полукровка сковал всю знать страшной клятвой… то деваться просто некуда. И сайнды привыкли. Сайндарикарил объяснили народу, что такова воля богов, народ пороптал, но смирился – в конце концов, налоги не повысили, а значит, новый король не так и плох.

Привыкли видеть его на храмовых праздниках. Привыкли к тому, что все ритуалы, где роль короля была необязательной, вместо него исполняли назначенные из Сайндарикарил лорды, а там, где король должен был принимать участие, его заменяла жрица Велессин, которой он всякий раз, проколов себе палец, ставил на лоб пятно крови. Это был древний обычай – если король не мог провести ритуал, он помечал своей кровью того, кто должен был его заменить. Народу было известно, что их король поклоняется раэтским богам. Это было дико, странно, но и к этому тоже привыкли. В конце концов, новый король не проявлял к богам Сайнда неуважения, даже наоборот – отказ напрямую участвовать в важных ритуалах был расценен как почтение и уважение.

Самым непривычным было видеть рядом с ним почти голую сайнду, бывшую жрицу, которую он объявил своей наложницей. Имя ее было известно всем, и о ней говорили шепотом – и без всякого почтения. Падшая. Нарушительница обета. Помеченная скверной. Шлюха. Предательница.

Всё это Амнэр слышала в свой адрес. В глаза никто не осмеливался сказать, но шепотом, за спиной – говорили. Даже слуги, кроме молчаливых элик. Тем было всё равно, для них она была такой же вещью их повелителя, как, скажем, его мечи. С той только разницей, что мечей им было запрещено касаться, а ее они должны были мыть, украшать, натирать ароматическими маслами и разными притираньями. Из всех сайндов с Амнэр хорошо обращались только дарионская ветвь Сайндарикарил и родная мать, а из жриц – только Велессин. Отец отказался даже подойти к оскверненной дочери, а братья и сестры сделали вид, будто не знают ее. Они боялись, что заразятся от нее скверной, даже если просто заговорят с ней. И даже пример Велессин не убеждал их поступать иначе.

Велессин, несомненно, чувствовала некоторую вину перед ней – ведь Морган мог выбрать любую из трех, но предпочел Амнэр, самую младшую.

И несмотря на то, что к Амнэр проявлялось такое презрение, лорды и леди Сайндарикарил стремились повыгоднее представить королю своих дочерей. Король должен иметь наследников. Прежняя королева Тианна наследников так и не родила. На ее ложе побывало множество мужчин, но ни один из них так и не засеял ее лоно. Теперь-то… теперь-то многие Сайндарикарил поговаривали, что, видимо, это было наказание Тианне от богов за смерть Авэлор. И им было весьма любопытно, благоволят ли боги Моргану. И хотелось приблизиться к власти, пусть и ценой счастья своих дочерей.

День Летнего Солнцестояния был одним из праздников, в которые в королевском дворце, по традиции, положено устраивать бал.

Морган явно не испытывал никакого желания этого делать, но уважить эту традицию ничего не стоило. К тому же от него никто не ждал, что он станет отплясывать на отполированном мраморном полу веселые танцы. Можно было просто сидеть на троне, смотреть и пить вино.

Так он и делал. На верхней ступеньке, у его ног, сидела Амнэр, как обычно, наряженная в украшения и очень тонкое, почти прозрачное платье с глубоким, до пояса, вырезом на груди, голой спиной и разрезами до бедер. Как обычно в последнее время, после памятного разговора о выборе и справедливости, она была совершенно невозмутима. Сидела, смотрела в зал, ни на ком не останавливая взгляда.

Внизу, в зале, танцевали дочери знатных домов, потомственные Сайндарикарил, юные и прекрасные. Морган, по своей привычке постоянно напоминать сайндам, кто он такой, велел своим сотникам и тысячникам принять участие в бале, и теперь несколько десятков смуглых, темноволосых раэтов лихо крутили в танце хрупких сайндских дев, дрожащих от их прикосновений и взглядов.

Амнэр уже давно не касалась нитей силы Сайндарикарил. Не хотелось входить туда. Не хотелось ни с кем общаться мыслеречью, не хотелось касаться ничьего разума и ничьих чувств. Довольно и того, что Морган в любой миг может коснуться ее и войти в ее разум. Он делал это нечасто, но всегда неожиданно. Иногда – просто так, как и с любым из Сайндарикарил. Иногда – во время утех на ложе, чтобы заставить ее биться в судорогах наслаждения и кричать от страсти. Тогда она покорялась и уходила глубоко, почти исчезая, оставляя ему только тело. Замечал ли он это? Она не знала. И не хотела знать.

Сейчас она из-под опущенных ресниц смотрела на девушек и молодых женщин, которых их родня хотела подсунуть королю. И не испытывала ничего, кроме мрачного удовлетворения от осознания того, что эти же лорды и леди называют ее за глаза шлюхой.

– Что скажешь, Амнэр, об этих прекрасных сайндских девах? – лениво спросил ее Морган, цедя вино из высокого кубка. Амнэр, не поднимая на него взгляд и вообще не шевелясь, ответила:

– Они – достойные дочери своих домов, мой король.

– Достойные стать матерями моих детей, как думает их родня, – Морган наклонился, подал ей кубок, она наполнила его из кувшина, стоявшего на ступеньке рядом с ней, и вернула ему.

– Когда раэту что-то столь настойчиво предлагают, он не может устоять, – Морган пристально посмотрел в зал. – Как обычно.

Амнэр не ответила. Ей было всё равно.

Морган подал знак Левдесу, и указал на девушку, с которой как раз танцевал Терсан. Амнэр узнала Левейю из дома Кэйре. С сочувствием глянула на нее, но, увидев, как на ее лице проступила улыбка, когда Левдес передал ей приказ короля, сочувствие исчезло, сменившись легким злорадством.

Не в первый раз.

Бал окончился, когда король покинул залу. Гости стали расходиться, только леди Левейя осталась. К ней подошли двое слуг – элик и сайнд, и повели в верхние покои. Амнэр этого не видела – ушла следом за Морганом. Когда уходила, в зале еще полно было народу, и они, расступаясь перед королем, от нее отходили еще дальше.

От Сейды, Каэссины и Теллии не отшатывались. Хоть их и заставили по приказу короля выйти замуж за верных Моргану раэтских офицеров после того, как они побывали на ложе короля и не понесли. Но они не были жрицами, и в этом была вся разница. Жрица… должна была умереть, наложить на себя руки. Или попытаться убить завоевателя и затем покорно принять мученическую смерть. Знали ли Сайндарикарил, что Амнэр была заложницей за весь Дарион? Она не сомневалась – знали. Именно потому Дарионская ветвь покорилась Моргану, и только они из всех Сайндарикарил не презирали Амнэр. Но после того, как Морган оплел всех клятвой крови, дарионские Сайндарикарил вернулись в свой город, а мать Амнэр – в свое поместье. И теперь она была одна. Для остальных Сайндарикарил даже благополучие и жизнь дарионцев не были оправданием того, что Амнэр нарушила жреческие обеты и не умерла.

А она не хотела умирать. Поначалу молила богов о смерти, но потом к ней пришло понимание, что смерть – это бегство, это отказ от собственного пути. Боги имели на нее свои планы, и боги с ней были намного честнее, чем смертные. Выбор без выбора не предлагали, просто показали ей возможности, а решение принимала только она.

Для Амнэр отвели часть королевских покоев – Морган счел, что для него одного слишком много комнат в королевском крыле, и велел обустроить наложницу как следует, прислуживать ей как знатной даме (какой она и была по рождению) и всячески проявлять уважение. Слуги-сайнды проявляли – через силу. Элик же были более искренни. Амнэр несколько раз тихонько касалась нитей сил, чтобы заглянуть в их мысли, и поняла, что они искренне любят своего господина, который, оказывается, обходится с ними намного лучше, чем любые другие знатные раэты. Для тех элик были наравне со скотиной или вещами. Элик бережно и внимательно прислуживали ей, и она старалась не доставлять им лишних забот. Правда, ей так и не удалось убедить их, что помыться она и сама в состоянии. На все ее уговоры приставленные к ней слуги – две женщины и мужчина – неизменно отвечали, что такова воля господина, что господин ценит леди Амнэр, и потому служить ей для них радость. Она смирилась с тем, что они мыли ее, одевали и раздевали, и сейчас просто прошла в купальню, где Шака, младшая из ее служанок, тут же принялась расстегивать на ней украшения и снимать почти невесомое платье. Лар долил в большую мраморную ванну горячей воды и вспенил в ней мыло, а Кева разложила на горячей лежанке пушистые полотенца и приготовила ароматные масла для массажа. Амнэр погрузилась в пахнущую лавандой воду, прикрыла глаза и задумалась.

Слуги не лгали, когда говорили, что Морган ценит ее. Они так думали. Они были уверены в этом. Они это видели. Со стороны могло показаться, что они не имеют собственной воли и собственных суждений, но это было совсем не так. Элик очень наблюдательны, они с детства воспитываются для службы своим господам и учатся понимать их желания без слов. Верность господам тоже воспитывается с детства, подкрепляемая законом и угрозой сурового наказания за ослушание. Для элик вся жизнь – служение. Когда-то, много веков назад, это был миролюбивый народ, живший в долине Эликеры. Они сажали овощи, сеяли ячмень и ловили рыбу, не знали металла, кроме мягкой меди, и не умели воевать. Да им и не нужно было, потому что между собой им было делить нечего, да и не были они способны испытывать ярость и гнев. А потом в Эликеру пришли раэты и покорили это мирное племя, забрав у них землю и свободу. Раэты сочли их ущербными, потому что элик были неспособны к магии, жили очень недолго, всего-то самое большее до семидесяти лет, были намного меньше ростом и тщедушнее даже самых мелких из раэтов. Они не стали сопротивляться захватчикам, и раэты обошлись с ними без всякого уважения. Сделали всех элик слугами и повязали сетью суровых правил и законов. У каждого знатного раэтанского дома были свои собственные кланы элик. Любой свободный раэт, даже самый последний крестьянин, мог потребовать у своего владетеля предоставить ему для услуг необходимое количество элик. Для крестьян и ремесленников элик делали самую грязную и самую тяжелую работу и жили зачастую в условиях худших, чем домашний скот. Слуги у знатных раэтов могли считаться счастливцами, хороших слуг ценили и берегли. В Оккинсете и соседней с ним Каэвенсе к элик относились намного лучше, чем в других провинциях Раэтаны, и даже позволяли владеть собственным имуществом.

Всё это Амнэр узнала, осторожно прикасаясь к памяти своих слуг. Для Сайнда подобные отношения были дикостью. Все сайнды делились на три категории: Сайндарикарил (те, кто был королевской крови или принадлежал к древнейшим родам, владеющие способностями к магии), жрецы и знать, в Сайндарикарил не входящие, и простые сайнды. Сайндарикарил для остальных были существами высшего уровня, их воля и приказы должны были исполняться всеми. Жрецы и аристократия, лишенные способностей к магии и не входящие в Сайндарикарил, считались второсортной аристократией, в основном они играли вспомогательную роль. В этот круг могли войти простые сайнды, а если кому боги особенно благоволили и наделяли силой, то тогда простой сайнд мог попасть и в Сайндарикарил. Тот же, кто родился в кругу Сайндарикарил, но силой не владел, выходил во внешний круг простой аристократии. Такие обычно либо становились рядовыми жрецами, либо уходили в военное дело. Никаких других разделений среди сайндов не существовало. Значение имели только кровь (королевская или древних родов) и магия. Покоряя другие народы, сайнды всегда стремились первым делом растворить их в себе – через брачные союзы и с помощью своей культуры и веры. Сайндская кровь сильна, и спустя пару поколений в потомках таких смешанных союзов уже не оставалось никаких следов чужих народов.

«Получилось бы это с раэтами?» – подумала Амнэр, и засомневалась: «Нет, вряд ли. Их кровь так же сильна. Ведь мы воюем давно, пограничные земли переходят из рук в руки часто… но живущие на них сайнды и раэты остаются сами собой, несмотря ни на что».

Горячая вода сняла усталость, аромат лаванды принес успокоение. Амнэр открыла глаза и встала. Тут же к ней подошли Шака и Кева с большими мягкими губками, и принялись старательно растирать ее. «Бедняжки, как бы вы ни старались, чистой я уже никогда не стану» – с грустью подумала Амнэр, вышла из ванны и легла на лежанку, подставляя тело под умелые руки Лара. Ароматные масла и массаж расслабляли, снимали накопившееся за день напряжение. Амнэр никак не могла привыкнуть к своим откровенным нарядам, но не могла не отметить, что слуги иногда стали надевать на нее больше ткани и более плотную. Знала – Морган давал ей понять, что готов поддаться в этом вопросе, пусть только попросит. Но она не просила. Знала – почему-то ему очень нужно ее тело, да и она сама. Тело было его собственностью, но не душа и сердце, а ему очень хотелось… Амнэр боялась думать о том, чем кончится это противостояние, но поддаваться не собиралась.

На ночь на нее обычно надевали одни только украшения, да и тех немного. «Любопытно, что он собирается делать зимой?» – подумала Амнэр. До зимы было еще два месяца. Уже восемь раз сменилась луна за то время, что Морган стал королем. В году двадцать четыре луны, и четыре луны длится зима. Пусть она в Сайнде не так холодна, как на севере Раэтаны, и снега почти никогда не бывает, только дождь… но ходить почти голой в такую погоду Амнэр не хотела. «Впрочем, это его забота, если ему нужно мое тело в своей постели – пусть побеспокоится о его сохранности».

Слуги застегнули последний браслет, Амнэр махнула рукой:

– Благодарю. Вы свободны, я хочу остаться одна. Я услышу, если мой король позовет меня.

Поклонившись, элик ушли. Амнэр медленно, не торопясь, пошла через анфиладу покоев туда, где располагался Морган. Прикоснувшись к нитям сил, она знала, что он там не один, чувствовала там присутствие Левейи, но ее разума касаться не стала. Зачем. Просто тихо прошла в королевские покои, в круглый зал, куда выходила и дверь спальни, и села на синюю, шитую серебром подушку в резном кресле Моргана. На сей раз кресло стояло у окна, и Амнэр могла любоваться пейзажем, слушая вскрики и стоны Левейи. Морган был хорошим любовником, сейчас Амнэр это уже понимала, так что вскрики и стоны леди Левейи были совершенно настоящими, неподдельными. И даже в каком-то смысле торжествующими.

Любая сайнда, владеющая магией, умеет управлять собственным телом и зачать, когда хочет. Так когда-то поступила Авэлор.

Все девушки из знатных семей, побывавшие на ложе Моргана, были обучены и этому, и любовным утехам… но ни одна из них не знала, что и Морган способен управлять своим телом с той же целью. Ведь это всего лишь умение сплетать нити силы, а в этом искусстве он был очень силен. Он не сказал этого Амнэр, она просто догадалась. Сама Амнэр, которую с детства готовили в жрицы, не училась этому, но для талантливой в магии сайнды понять, как это делается, нетрудно.

За прошедшие луны она научилась многому. Чтобы не упасть окончательно в бездну тоски, отчаяния и одиночества, она научилась извлекать капли радости из всего, что только могло их дать. Даже из ненавистных прежде ласк Моргана. В конце концов, почему бы и нет, если это поможет не сойти с ума? Она и так осквернена, а это всего лишь телесное удовольствие, ничем не хуже вкусной еды. Обеты ее нарушены, гэйсы разбиты. В этом крылась другая опасность: стать зависимой от Моргана. Амнэр не собиралась ему уступать. Возможно, принимая на ложе других женщин, он надеялся вызвать у нее обиду, гнев, радость – хоть какие-то чувства, которые бы убедили его, что он ей небезразличен. Амнэр понимала: если уступит здесь, дальше будет сложнее сопротивляться. Ему важно поймать ее в сеть зависимости, всё равно какого рода. Поймать и сделать своей полностью. Овладеть не только телом, не только разумом – но и волей.

Стоны прекратились, стало тихо – но ненадолго. Вскоре из спальни донесся приглушенный разговор, шорох одежды, и оттуда вышла Левейя, одетая в длинное платье с накидкой. На ее губах играла торжествующая улыбка… пока она не увидела Амнэр, вольготно сидящую в кресле у окна, совсем нагую. Еще какое-то мгновение Левейя смотрела на королевскую наложницу с превосходством и презрением, пока их взгляды не встретились. И Левейя даже слегка вздрогнула, словно получив пощечину, когда поняла, что падшая жрица смотрит на нее с жалостью и сочувствием. Отвернулась, ускорила шаг и покинула королевские покои.

Когда за ней закрылась дверь, из спальни вышел Морган – обнаженный и все еще возбужденный.

– Левдес будет доволен такой женой, – сказал он, остановившись в дверях и опершись на косяк. Амнэр чуть пожала плечами:

– Мой король, ведь ты еще не убедился, что она не понесла. А уже решил, кого из своих катэй наградишь женой из Сайндарикарил.

– Она не понесла, – усмехнулся Морган. – Как и все, кто был до нее. И все последующие. Ни одна из них не станет матерью моих детей. Я вот думаю, Амнэр, перепробовать их всех или всё же уязвить их иначе. Скажем, облагодетельствовать какую-нибудь сайнду из простых горожанок…

Амнэр чуть склонила голову и равнодушно ответила:

– Как пожелаешь, мой король. Сайндарикарил стерпят любое оскорбление, не нарушающее клятвы. Кто бы ни стал матерью твоих детей, это не имеет значения для наследования престола. Важна только кровь.

Он пристально посмотрел на нее:

– Неужели тебя не радует их унижение? Они презирают тебя – а сами добровольно приходят сюда.

– Мне всё равно, мой король, – не совсем честно ответила Амнэр. Ей было не всё равно. Но и злорадства она не испытывала. Только жалость.

– Вот как, – он подошел ближе, зашел за спинку кресла и склонился над ней, поглаживая ее плечи. – Ни злорадства, ни ненависти… но ты лжешь, Амнэр, я это знаю. Я мог бы сейчас войти в твой разум и снести всю твою броню. Но не хочу.

Он наклонился к ее уху, прошептал:

– Скажи, Амнэр, разве я стал плохим королем для Сайнда? Разве Сайнд пришел в упадок? Разве народ ропщет и страдает? Нет. Народ, моя Амнэр, прост и понятен. Обычному подданному что ведь нужно? Чувствовать себя в безопасности, и чтобы не слишком давили налогами, да не мешали молиться своим богам. И ничего больше. Простые сайнды не враги мне, в отличие от Сайндарикарил. И я сделаю всё, чтобы Сайндарикарил навсегда забыли о былой вольнице. Король никогда больше не будет для них первым среди равных. Они должны служить королю, а не диктовать ему свою волю. Тианна попыталась напомнить им об этом, но она сама была плоть от плоти Сайндарикарил, неудивительно, что у нее ничего не вышло. Но я – дело другое. Я заставлю их почитать и уважать королевскую кровь. И для этого мне нужна ты.

– Я и так принадлежу тебе, мой король, – бесстрастно сказала Амнэр. Морган засмеялся, обошел кресло и легко поднял из него Амнэр, сел сам и посадил ее себе на колени.

– Телом – да, но сейчас мне этого довольно. Сейчас именно это мне и нужно! – Он приблизил лицо к ее лицу, и синие глаза превратились в две холодные льдинки:

– Впусти меня, Амнэр.

Приказа нельзя ослушаться. Клятва заставила Амнэр покориться и расплести узелки нитей силы. Глубоко внутри она испугалась. Но страх быстро прошел и она овладела собой. Поддалась его ласкам и позволила ему делать всё, чего он хотел.

И потом, когда он уже заснул на широком королевском ложе, она лежала рядом на шелковой простыне, еще пахнущей духами Левейи, и прислушивалась к тому, как прорастает в ней новая жизнь. Улыбнулась, глядя на спящего Моргана, и почти неслышно прошептала: «Каждый сам сеет свою погибель. Ты забыл эту мудрость, Морган. Но я позабочусь о том, чтобы ты ее вспомнил… когда придет время. А пока спи, мой король. Спи. Твой путь еще длится».

Утро первого дня десятой луны правления Моргана было обычным, ничем не примечательным. Во дворце уже девять лун как не было придворных и большого штата слуг – новый король не нуждался в этом, и многие помещения просто пустовали. Свита Моргана обычно состояла из нескольких раэтов, Амнэр, двух-трех жрецов и такого же числа Сайндарикарил – из тех, кого он сам выбрал, руководствуясь какими-то одному ему понятными соображениями. Раэты, пришедшие с Морганом как завоеватели, были объявлены гражданами Сайнда, им раздали поместья, оставшиеся бесхозными после того, как их владельцы погибли, отказавшись подчиниться клятве, а наследники были лишены родительского имущества и низведены в нижний круг аристократии. В глазах простых сайндов положение новых землевладельцев было всё равно ниже, чем положение членов Сайндарикарила, но пришлые раэты на этот счет не переживали: они обустраивались в своих поместьях, женились на дочерях сайндской знати по приказу короля и, по счастью, не особенно вмешивались в ход обычной жизни на землях, которыми теперь владели. Они были и на родине не слишком знатными, потому-то Морган в свое время набрал в оккинсетскую армию именно таких раэтов – младших сыновей знатных домов, бастардов и выходцев из самых низких классов. И, собираясь в поход на Сайнд, очень прозрачно намекнул им всем, что они вполне могут стать землевладельцами, если будут верно служить.

Для своих подданных новые аристократы были, конечно, чуждыми, непонятными и даже страшными – о раэтской ярости в Сайнде ходили пугающие россказни. Вскоре, однако, обнаружилось, что, хоть раэты и вспыльчивы и жестоки сами по себе, но именно в ту самую страшную безумную ярость они как раз впадают крайне редко, и для этого нужна серьезная причина. Даже раэтские жрецы и жрицы, которые обязательно оказывались при каждом таком новом землевладельце, вели себя скромно и в сайндские дела не вмешивались, с сайндскими жрецами не вступали в спор и проповедей не вели. Впрочем, это-то как раз сайнды поняли быстро: по приказу короля Сайндарикарил донесли до народа, что насаждать раэтскую веру не будут, потому что раэтские боги признают только тех, кто принадлежит к раэтам по крови. Поэтому к раэтским богам и их жрецам следует проявлять уважение, но поклоняться не нужно, и, в свою очередь, каким-либо образом проповедовать сайнскую веру раэтам тоже не следует, во избежание недоразумений и чего похуже. Морган не собирался сеять религиозную рознь в стране, которой правил – это было бы глупо и непрактично, а раэты, что бы он ни говорил, в некоторых вопросах были куда практичнее считавшихся таковыми сайндов.

Другое дело, что волей короля были введены некоторые законы, показавшиеся подданным жестокими. Так, правило «пять за одного» теперь распространилось на весь Сайнд: за насильственную смерть одного раэта от рук сайндов головой отвечали пять первых попавшихся сайндов. Впрочем, и раэтам запрещалось чинить насилие в отношении сайндов, кроме отдельных, оговоренных случаев. Было и другое, но в целом жизнь народа не особенно изменилась.

Морган обычно начинал день с упражнений. Вставал до рассвета, обливался холодной водой и больше часа проводил в одном из внутренних дворов за ежеутренней тренировкой, состоявшей из фехтования, кулачного боя, стрельбы из лука и серии быстро сменяющих друг друга напряженных поз и движений. Амнэр знала, что это особенная медитация, призванная уравновесить чувства и успокоить всегда тлеющую в сердце раэта ярость. Она просыпалась почти одновременно с Морганом, даже если спала в своих покоях – просто привыкла еще с послушнических времен, когда ее обязанностью было возжжение «дневного пламени». Сейчас никто бы не позволил ей не то что прикоснуться к священным огниву и лампаде, но даже просто войти в храм. Но тем не менее она всё равно каждое утро на отдельном столике в своих покоях ставила маленькую бронзовую чашу, наливала в нее ароматного масла рении из стеклянного флакона, доставала из шкатулки, выточенной из цельного кристалла хрусталя, огниво, и зажигала огонь. Ей никто из сайндов не принес бы священных изображений, но никто и не мог помешать начертать на стене над столиком анаграммы божественных имен. Она знала, что слуги-сайнды пытались стереть эти анаграммы, но элик всякий раз мешали, и теперь кто-то из них постоянно присутствовал в этой комнате, когда там находился слуга-сайнд. Потом попытки прекратились – видимо, жрецы решили, что хоть это падшей позволить можно, и велели слугам оставить импровизированный алтарь в покое. И она, просыпаясь до рассвета, молилась и медитировала, затем зажигала огонь, а потом, закутавшись в большое мягкое и теплое покрывало, сидела на подоконнике окна, выходившего в тот самый внутренний двор, и следила за утренними упражнениями Моргана. В этот час он не касался ничьих мыслей, и она могла не опасаться, что он почувствует ее взгляд. Смотрела отрешенно, без эмоций, просто изучая. И поняла многое о нем, и даже куда больше, чем в те минуты, когда он касался ее разума. Их судьбы были в чем-то очень похожи: с раннего детства оба были обречены на долю, выбранную для них кем-то другим. Она – стать жрицей по воле королевы, желавшей избавиться от лишних наследников и конкурентов. Он – прогрызать себе дорогу наверх в жестко иерархичном раэтском обществе, где бастард-полукровка мог возвыситься лишь одним способом – сделать военную карьеру и одновременно строить множество хитроумных интриг, идти вперед по головам соперников и не считаться со средствами, если цель достаточно хороша. Они оба должны были следовать системе правил, определявших всю их жизнь. Правила можно было принять и смириться – как это сделала Амнэр, или же стремиться их переделать под себя и двигаться к цели – как Морган. Иногда она думала, каким бы он стал, если бы не Тианна. Если бы он рос и воспитывался в Сайнде. Почему-то сразу в воображении возникал принц Кеес, младший брат Тианны и, как поговаривали, ее же любовник. Сайнды считали такие связи предосудительными, но допустимыми в среде Сайндарикарил между особами королевской крови. Кеес владел особым даром: его все любили, причем совершенно просто так. И он этим пользовался беззастенчиво, всегда добивался, чего хотел. Пока не нарвался на Бешеного Волка Райвена, и не потерял свою прекрасную голову. И вполне может быть, что Морган стал бы таким же и так же бы кончил. Но судьба распорядилась иначе. Морган оказался в Раэтане, в самом низу раэтского общества, ниже были только простые крестьяне-раэты. Даже для успешного движения по единственному доступному ему пути наверх требовался могущественный покровитель. У Моргана такой покровитель был – родной отец. Но даже при помощи отца он бы не достиг ранга гара, военачальника, если бы не обладал особенными, выдающимися талантами. К магии в том числе. Амнэр знала, что у раэтов нет ничего подобного Сайндарикарилу, сама суть их магии противоречит хоть какой-то упорядоченности. Их сила исходит от Майринты, это дыхание хаоса, и одно лишь прикосновение к этой силе способно помутить неподготовленный разум. Чем большую силу задействует раэт, тем сильнее опасность безумия. Потому-то служители Майринты – сплошь безумцы, ведь они пребывают в этой силе постоянно. Почти любой раэт способен к их магии, всё зависит лишь от умения контролировать собственное безумие, сидящее в каждом из них. Все строгие правила, которым они следуют, все эти медитации, внешне похожие на воинские упражнения, все молитвенные трансы предназначены главным образом для того, чтобы уметь контролировать это безумие, и, следовательно – силу. Потому-то на деле мало кто из раэтов изучает магическое искусство. Но Морган изучил его досконально, и его сайндская половина этому немало помогла. Сайндская магия – это контроль, упорядоченность, логика и тонкое искусство переплетать нити сил. Сочетание двух этих способностей сделало Моргана неуязвимым ни для раэтской магии, ни для сайндской. Каким-то образом он ухитрялся черпать невероятную мощь в раэтском безумии – но при этом сохранять ясный рассудок.