Текст книги "Ram 3 История 3. Верующий (СИ)"

Автор книги: Ёсида Сунао,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Habemus Papam! – раздался голос, возвещающий о становлении понтифика.

Вздрогнув от пронзительного возгласа, Альфонсо вернулся мысленно к уже завершающейся церемонии. Епископ Дубчек, глава конклава Нового Ватикана, почтительно шествовал к Альфонсо с белой тиарой. Д'Эсте верил, что эта тройная корона, сверкающая сотнями драгоценных камней, нитями серебра и золота, предназначалась ему пять лет назад, когда умер его брат, а вернее, ещё задолго до этого. Гавел возмутился, что на создание этой короны ушло слишком много денег, но Альфонсо было всё равно. Чтобы укрепить власть и заставить знать склониться, требовались деньги. Гавелу, выходцу из простонародья, не понять этого.

С тиарой в руках, епископ заговорил:

– Ваше святейшество, прошу примите эту корону в знак вашей власти.

– Вы наместник Бога на земле, рыбак для народа, самый преданный слуга Божий и наш господин, – вторила нараспев толпа.

Альфонсо медленно поднялся, пока народ пел, повторяя за Дубчеком. Скрюченными дрожащими пальцами он потянулся к тиаре.

– Ах-х!

С пересохших от волнения губ нового папы сорвался хриплый вскрик, и тройная корона с лёгким стуком упала на пол. От переизбытка чувств его покинули силы. На глазах смутившегося Альфонсо конусообразная тиара, украшенная камнями, покатилась по полу между собравшимися.

И тут внезапно вспыхнул яркий белый свет, ослепив всех присутствующих в нефе. Несчастный народ вряд ли когда-нибудь поймёт, что это именно корона взорвалась, обдав всех волной жара и грохота.

– Как? Взрыв! Что произошло?! – завопил Альфонсо, слыша кошмарный звон в ушах.

Неф, где лишь минуту назад проходила торжественная церемония, заполонили крики боли, гневные вопли, сильный запах гари и крови. До обескураженного папы донёсся чей-то голос.

– А-ха-ха-ха! О да, повезло так повезло! – насмешливо воскликнул кто-то, даже не спросив Альфонсо о его самочувствии.

Сквозь дым с потолка со смехом спрыгнула круглая фигурка и уставилась на ошеломлённого папу с мерзкой ухмылкой.

– Или нет? Как ни крути, а погибнешь ты от моей прекрасной руки.

– Инквизитор? – Альфонсо изумлённо вытаращил глаза.

Монах-коротышка был круглым, как бочонок, а широкой улыбкой походил на сома. Эмблема Инквизиции "Божий молот" была вышита на рукаве его облачения. Как он вообще пробился сквозь охрану?

– Убить его! – визгливо велел Альфонсо. – П-полковник Барбариго, пристрелите этого уродца! Это инквизитор, враг Божий!

– Целься! – тут же закричал Барбариго, ни мешкая ни секунды, и выхватил оружие.

По приказу командира солдаты, стоявшие у стен, одновременно вскинули винтовки.

– Огонь!

Раздались выстрелы, а затем и крики боли.

– К-как? – охнул Альфонсо с перекошенным лицом.

Солдаты открыли огонь по священнослужителям и знати, поддерживающим Новый Ватикан. Люди бежали к выходу, когда их настигли выстрелы. Раздались истошные крики, кровь полилась рекой.

– К-куда вы целитесь? – взревел Альфонсо.

Солдаты направили оружие на выживших, будто на диких зверей.

– Б-Барбариго, что творят твои люди?! Прекратите огонь! Вы должны убить врага Божьего!

– Но мы и уничтожаем врагов Божьих, – ответил пожилой полковник, вскидывая пистолет.

Он направил дуло прямо в лоб Альфонсо, и тот наконец всё понял.

– Как же так, Барбариго. Ты предал меня?

– Это вы предатель, ваше святейшество, – ответил насмешливо мужчина, – а я верный солдат Ватикана. Неужели вы думали, что я присоединюсь к вашим сельским аристократишкам? Да от них навозом разит за версту. Конечно, тут ещё и кардинал Медичи пообещал повысить меня в звании до генерала.

– Ты видимо забыл свой старый долг! – ядовито сплюнул Альфонсо, совершенно позабыв о пистолете. – Убийца! Кто спас тебя от трибунала?

– Да и вы не святой. Что с ним делать, господин Филипп? – спросил Барбариго.

– Хм-м? – задумался инквизитор, скривив лицо. – Убей его. Он сущая заноза. Некогда мне разбираться с этим старикашкой!

– Слушаюсь, – ответил Барбариго. Отдав честь, он усмехнулся. – Прощайте, ваше святейшество. Дружба наша была недолгой.

– Ч-чёрт! – воскликнул Альфонсо.

Ещё с древности героем звался тот, кто стойко держался перед лицом опасностей. Альфонсо д'Эсте в принципе можно было даже назвать героем, правда, не успел Барбариго выстрелить, как тот метнулся к своему племяннику и схватил беспамятного юношу. С проворством, удивительным для его преклонных лет, он прикрылся Александром как щитом, и приставил пистолет к виску юноши.

– Н-ни с места! – зло прорычал бывший архиепископ, прячась за юным папой. – Всем стоять! Двинетесь, и я пристрелю его!

Не особо испугавшись отчаянной угрозы Альфонсо, Барбариго угрюмо взглянул на инквизитора.

– Как поступить, господин Филипп?

– Сам не знаешь? – вкрадчиво ответил тот, скривив толстые губы. – Прикончи обоих. В этом городишке итак все сдохнут.

– И то верно, – сказал Барбариго, не сводя оружия с ошеломлённого Альфонсо.

Он поточнее прицелился своим крупнокалиберным армейским пистолетом в сердце Альфонсо. Будет проще пристрелить и "щит" бывшего архиепископа, и его самого.

– Дядя и племянник умрут вместе!

Громыхнул выстрел... Барбариго упал, крича от боли. Из руки алой струйкой потекла кровь, а дымящийся пистолет упал на пол.

– Ха-ха! Пришёл-таки? – спросил Филипп без всякого удивления.

Изогнув коротенькую шею, он посмотрел на витражное окно, у которого стоял высокий мужчина с дымящимся старомодным револьвером. Взглянув на сверкающие в лучах заходящего солнца серебристые волосы, коротышка скривился.

– Пёс Сфорца, вот и ты!

IX

Целясь из всё ещё дымящегося револьвера в Филиппа, Авель тихо сказал:

– Прикажи солдатам сложить оружие, брат.

Бойня в соборе почти завершилась. В льдисто-голубых глазах священника стояла боль, когда он посмотрел на окровавленных людей.

– И отойди, пожалуйста, от его святейшества. Больше ты никого не убьёшь.

– А-ха-ха! Святая простота, – улыбнулся Филипп, дав знак солдатам, чтобы те нацелились на незваного гостя. – Ну, выживут они сегодня, толку-то, всё равно все местные погибнут. Лучше уноси ноги, агент, если хочешь жить. Ну!

Пронзительный грохот заглушил последние слова инквизитора. Слегка изогнув руку, он метнул дрот прямо в лицо священнику. Потрясающий удар. Послышался хруст, только вот не кости сломались, а мрамор треснул. Дрот глубоко вонзился в лоб статуе младенца Иисуса, а сребровласый священник, стоявший перед ней, растаял в воздухе, словно мираж.

– Ба! Где же ты? – выдохнул Филипп.

– Тише, брат. – Голос Авеля эхом разлетелся.

Прямо над ухом инквизитора раздался щелчок взведённого курка. Священник вперился в его затылок холодными, как замёрзшее озеро, глазами.

– То есть все местные погибнут?

– Р-ракета же, – ответил Филипп. Зловеще улыбаясь, он мельком обернулся на дуло револьвера. – Мы запустим ракету, и все здесь погибнут. Хе-хе!

– Ты что несёшь? Вы же хотели её обезвредить и ввести войска в город, нет? – спросил Авель.

Ответ ужаснул его.

– Как-как? Ха! Да мы даже утруждаться не станем, – усмехнулся тот. – Нет, мы не станем её обезвреживать... мы её пустим на Брно!

Голос у него совершенно изменился. С удивительным проворством и силой он кинул спрятанный дрот. И метил он в беспамятного Александра и Альфонсо, прикрывающимся юношей как щитом.

– Ч-чёрт! – вскрикнул Авель.

Старомодный револьвер громыхнул выстрелами. Мчавшийся в юного папу дрот с пронзительным лязгом разлетелся на кусочки. Филипп толстыми пальцами перехватил руку Авеля.

– А-ха-ха-ха! Ну ты и святая простота, агент! – прокричал он.

Волосы у Авеля встали дыбом – по телу пробежал разряд в триста тысяч вольт, заряд, в четыреста раз сильнее удара электрического угря. И он, ростом в добрые сто девяносто сантиметров, отлетел назад.

– А-ха-ха-ха! Смертельный удар! – захохотал Филипп.

Упавшего Авеля потряхивало, а от тела шёл дым. Коротышка подбежал к нему и без всякой жалости наступил ему на лицо, хотя тот с трудом дышал.

– Жалость-то какая, а, агент? Нужно было уважительнее ко мне отне... Так, о чём мы там говорили? Ах, да. О ракете.

Авель перевёл взгляд и открыл рот, будто хотел сказать что-то.

Филипп, вцепившись ногтями в висок священника, самодовольно откинул голову.

– Как только выйдем и города, тут же запустим сюда ракету. Когда ядовитый газ прикончит всех этих паразитов, войска войдут в город повеселиться. Вот такой у нас план.

– Но здесь же мирные жители... тоже, – с трудом выдавил Авель из-под сапога инквизитора. – В чём они-то виноваты?

– Народ тупой, никто и не узнает ничего, – сказал Филипп. – Общественности скажем, что еретики случайно выпустили самодельный ядовитый газ, и он убил всех жителей. Ах, ну что за лицо. Ты огорчён? Расстроился, да? – захихикал Филипп, зажав между пальцами новый дрот. Повернув лицо Авеля к себе, чтобы тот мог видеть, какая участь ему уготована, монах радостно ухмыльнулся. – Ну, пожалуй, закончу твою жалкую жизнь. Сдохнешь ты как собака.

Филипп поднял дрот повыше и вдруг завопил – что-то вонзилось ему в руку. Он уставился на чакру с искусным узором – заострённый круг глубоко впился в ладонь. Увидев, как из руки хлынула кровь, он перепугался и упал навзничь, крича от боли.

– А-а-а-а-ай! Рука! Моя ру-у-у-у-ка-а!

– Эгей, а вот и украшение для тебя, толстый угорь. Правда, оно совсем тебе не идёт, – раздался насмешливый голос.

Огромный смуглый мужчина, сияя улыбкой, бесшумно возник у алтаря. Солдаты нацелились на бесстрашного насмешника, но не успев открыть огонь, выронили своё оружие – кто-то их подстрелил.

– Задержка в тридцать три сотых секунды, – бесстрастно пробормотал невысокий мужчина, стоявший рядом со здоровяком. В руках он держал дымящийся танковый пулемёт.

– Леон! Трес! – воскликнул Авель.

– Извини за задержку, Растяпа, – сказала отец Леон Гарсия д'Астуриас, взмахнув рукой. – Мы вообще раньше хотели прийти, но пришлось сушить мою одёжку.

– Советую оставить лишние разговоры на потом, Львиный Клык, – прервал его Трес суровым тоном. Перепугав не на шутку солдат своим пулемётом, он холодно уставился на здоровяка. – Сейчас наша первоочередная задача спасти его святейшество.

– Да знаю я. Не порть мне веселье. – Леон взглянул на бесстрастное лицо преподобного Треса Икса, но подчинился. Небрежно подняв напарника с пола, он кивнул в сторону юного папы, так и не пришедшего в себя. – Авель, отвечаешь за его святейшество. Беги из города. А мы с Пистолеро займёмся ракетой.

– П-подожди, – с отчаянием начал Авель, с трудом вставая. – Ну... нужно... Вацлав.

– Сейчас от тебя никакого толку. И слышать ничего не хочу, – сказал Леон. Он собирался уже прочитать ему целую тираду, но заметив решительный взгляд Авеля, лишь пожал плечами. – Ладно. Возвращайся в замок. А мы с Пистолеро...

– Я твой противник, волосач! – Филипп заорал так страшно, будто кричал из адской бездны. Он вынул чакру из ладони. Губы у него перекосились от гнева. – Уже дважды мешаешь мне! Зла не хватает!

Трес уже было вскинул оружие, но Леон, жутко осклабившись, сказал ему:

– Постой-ка, Трес. Беру этого идиота на себя. Сегодня тебе уже так не повезёт. Готовься, толстый угорь, шашлык из тебя сделаю!

***

– Всем стоять! – рявкнул Гавел на солдат, пытавшихся выбежать из подземелья, и уже более спокойно добавил: – Пока Ватикан не добрался до ракеты, он не выдвинет свои войска. Они хотят выманить нас из замка и ослабить оборону...

– С дороги, Гавел! – проревел обозлённый офицер и барон по совместительству. – У нас родные в соборе. Хочешь, чтобы мы тут торчали, пока убивают наших близких?

– Нет, конечно. Просто, не хочу, чтобы вы по глупости помогли нашему врагу, – ответил он.

– По глупости? Ты нас дураками обозвал, плебей? – вспыхнув, гневно закричал барон.

В офицерах Нового Ватикана служили младшие сыновья из Богемской знати. Им претило находиться в подчинении, а уж особенно у какого-то безродного священника.

– Делай что хочешь, а мы пойдём в собор! А трусы пускай остаются! – заявил барон с упрёком и в сопровождении других офицеров вышел из подземелья.

Глядя им вслед, Гавел поник.

– Ну вот и конец...

Ракета зловеще высилась в тёмный потолок. Ватикан не нападёт на Брно, пока у них это жуткое оружие, в этом Гавел был уверен. Пусть даже дела пойдут совсем худо, их не победить.

Ещё бы немного времени и помощи от местной знати, и они смогли бы противостоять Риму. Вот бы к ним пришли истинно верующие, вместе они бы построили Храм Божий... Сейчас это казалось лишь несбыточной мечтой.

– А вы что, не идёте? – спросил Гавел.

Он посмотрел на дюжину солдат-мальчишек в ветхой одежде. Они нерешительно глядели на него, будто хотели сказать что-то.

– Чего ждёте? Скоро здесь будет Инквизиция. Бегите живее! – поторопил их Гавел.

– Е-если вы остаётесь, отец, то мы тоже, – сказал за всех мальчишка с пулемётом в руках.

– Мы с вами, отец. Мы не проиграем. Плевать на этих богатеев.

– Точно, мы не ради этих аристократов пришли, а ради вас, отец, – сказал другой мальчишка.

– Мы вас не бросим, – добавил другой.

Слушая, как ребята переговариваются, их деревенский говор, Гавел вздохнул. Он так ничего и не смог для них сделать, только беду на них накликал. И виноват во всём он.

– Послушайте меня, пожалуйста. – Он смолк на мгновение, чувствуя как сжимается сердце. Посмотрев на каждого из мальчишек, он печально произнёс: – Мы проиграли.

По тёмному залу пронеслись удивлённые вздохи.

Священник заговорил вновь, а мальчишки помрачнели всё больше.

– Скоро сюда заявится Инквизиция, чтобы обезвредить ракету, а после армия противника вторгнется в город. Всё уже предрешено.

Мальчишки закричали и умоляюще на него посмотрели, почувствовав себя обманутыми.

– Н-но, отец! – воскликнул один.

– Вы же сами сказали, что праведники не проиграют, что Господь на нашей стороне! Вы лгали, отец? – спросил другой.

Однорукий священник удручённо закусил губу. "Блаженны нищие духом", так он сказал им. Он учил их, что даже бедный и слабый должен делать правое дело, ведь господь смотрит... и вот результат. Что сказать им теперь? Уже поздно для слов. Ободрить их... или попросить прощения? Только одно остаётся сказать им.

– Я солгал, – ответил Гавел, не обращая внимания на их ошеломлённые лица. – Нет никакого Бога. Мы проиграем. Армия Ватикана схватит нас или убьёт. Если хотите жить, бегите.

Взяв одного из мальчишек за руку, священник вложил ему металлический ключик в ладонь и сжал её в кулак.

– Это ключ от кладовой. Возьмите припасы, одежду и бегите. Хватит на несколько дней, пока не найдёте где укрыться.

– Враль! – бросил мальчишка, и горючие слёзы побежали по его лицу.

– Ты обманул нас, лживый священник! Соврал нам, использовал нас! – закричал другой, сплёвывая.

Гавел молча слушал оскорбления, даже не отирая слюну с щеки. Он бесстрастно смотрел, терпя их гневные взгляды.

– Уходим. Нечего нам здесь подыхать, – сказал мальчишка с пулемётом.

Он развернулся, и остальные последовали за ним. Проклиная священника, они выбежали из помещения.

– Вот и хорошо, – тихо и печально проговорил Гавел.

Мальчишки убегут из города или, может, сдадутся. У них есть ещё пара часов, чтобы спастись. Правда, если армия Церкви нападёт раньше, всё пропало. Ему нужно выиграть время любым способом.

"Но как?", – задумался он.

Судя по переполоху в соборе, Инквизиция уже скоро будет здесь.

"Как же мне выиграть время? Руку я потерял, камуфляж не работает".

Просто нужно постараться. Он был виновен в произошедшем, выхода нет.

И тут раздался тихий голос, будто зашептал ночной лес.

– И повелел Господь: "Теперь иди и порази Амалика [и Иерима] и истреби все, что у него".

Гавел даже не заметил, как в двери возник стройный женский силуэт. Затянутая в серебристый костюм-доспех, она держала в руках клинки-полумесяцы. Изогнув сияющее в свете оружие, она спокойно продолжила:

– "И не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла". Аминь.

Гавел бесстрастно посмотрел на неё. Слегка наклонившись, он вскинул левую руку и метнулся вперёд, а монахиня подпрыгнула. Он оттолкнулся с такой силой, что в каменном полу осталась глубокая вмятина.

Худой священник отшатнулся назад, чтобы избежать удара, – инквизитор целилась в его лицо клинками, закреплёнными на сапогах. Помедли он хоть полсекунды, ему бы раскроило череп. Монахиня тем временем приземлился и крутанулась. Она взмахнула клинком, рука у неё была гибкая как плеть. Гавел ловко увернулся. Вращаясь словно мельница, она сделала выпад другим клинком, целясь в грудь противника. Гавел тут же вскинул руку, рукав с треском порвался. Его с немыслимой силой и скоростью отшвырнуло к стене.

Его сутана была изодрана в клочья, из ран вытекала подкожная трансмиссионная жидкость. Да будь он полностью здоров, ему не победить её. Не зря она звалась Леди Смертью.

– Рано радуешься! – сказал Гавел.

Он даже не пытался избежать удара мечом, напротив отважно метнулся вперёд и выбросил руку-клинок к танцующему над головой оружию.

По залу эхом пронёсся пронзительный лязг. Леди Смерть вдруг изменилась в лице. Верующий выбил серповидный клинок и как змея метнулся к её шее. Потеряв оружие, Паула не могла избежать удара...

– Как? – поражённо охнул Гавел, широко распахнув глаза.

Паула голыми руками остановила его руку-клинок, способную пробить стальную пластину.

– Ты верно сказал: я прекрасно владею холодным оружием, но это лишь доля правды, – бесстрастно заметила Леди Смерть, всё ещё удерживая руку Гавела, а тот вырывался из всех сил. – Тайное оружие я использую только для устрашения грешников, чтобы еретики ощутили ужас перед смертью и поняли всю тяжесть своих грехов. На самом же деле...

Гавел не верил своим глазам: монахиня раскрошила его руку в прах своей нежной ручкой.

– Я специалист по рукопашному бою, – продолжила Паула.

Подкожная жидкость фонтаном хлынула на пол. Священник изогнулся назад с раздробленной рукой.

– Божья кара, – пробормотала Паула.

Она ударила священника в живот кулаками и немного крутанула их, чтобы удар вышел как можно мощнее.

Хаккэй – техника боя, при которой человек сосредотачивал мощь всего тела в одной точке. Пролетев больше десяти метров, Гавел ударился об стену. Сутана его полностью разодралась, словно по нему выстрелили из танковой пушки. Его пластмассовые мышцы порвались, кожа ужасно потрескалась и стала похожей на змеиную.

– Вот и всё, Вацлав Гавел. Теперь ракета, – сказала Паула.

Не глядя на священника, от тела которого исходил дым, она двинулась к центру зала. Она забегала пальцами по панели управления, будто знала что делать, и спустя пару секунд загорелись огоньки.

– П-прошу, сестра, – взмолился Гавел, говоря ей в спину. Его основные процессоры были уничтожены, и жизнь уходила из него с каждым словом, но он всё же заговорил. – Подожди... Не обезвреживай её пока. Мы проиграли. Пожалуйста, дай нам возможность сдаться до прихода армии.

Танцуя пальцами по панели управления, он взглянула на умирающего священника своими раскосыми глазами.

– Не понимаю о чём ты. Армия не войдёт в город... нет нужды.

– Как это? То есть? – насторожился Гавел.

– Все еретики погибнут. Мы подорвём ракету прямо здесь, – коротко бросила Паула.

Гавел вспыхнул, его лицо исказилось от ужаса и потрясения.

В потолке с шумом открылся люк, сквозь который проглядывало вечернее солнце. Поглядев на отверстие, через которое вылетит ракета, Паула сухо сказала:

– Когда ракета взорвётся, ядовитый газ от синильной кислоты накроет замок и весь город. За полчаса все еретики погибнут.

– Н-но... – Кашляя кровь, Гавел заговорил дрожащим голосом. Он собрался с силой и взмолился к монахине, выставляющей значения. – П-прошу, сестра, здесь же и простые жители! Они...

– Еретики не должны жить, – спокойно ответила Паула, не отрываясь от панели управления. – Такова воля Божья и вера, что движет миром. Ватикан – страж этого порядка, а кто противостоит нам – вероотступники.

Паула была совершенно равнодушна, не выказывая ни сожаления, ни вины, ни даже злобы. Словно решала уравнение на доске, она спокойно приговорила десятки тысяч людей к смерти.

– Те, кто мешают устоявшемуся порядку просто сор, а от сора нужно быстро избавляться, – сказала она.

– Но... сор... – Окровавленное лицо умирающего священника исказилось. – Ты так называешь людей? Ты считаешь, что Господь – это лишь вера и порядок?

– Верно, Господь – порядок. Он закон. Бог есть сущее, ибо Он всеведущ и всемогущ. Наш мир Его творение, и он всегда должен работать должным образом.

– Порядок... закон... – пробормотал Гавел.

Не в силах подняться, он задумался.

"Что же тогда Бог? Если Он одобряет сильных, пожирающих слабых, где тогда справедливость? Неужели вера позволяет сущему растоптать идеалы? Так Паула говорит?"

А разве происходящее не пример этому? Истинно верующие в Бога погибнут. Если Господь, в которого он когда-то верил, и правда существует, почему не ниспошлёт чуда? Почему он просто смотрит, как слабых, но праведных людей забивают как скот? Ответ был только один: нет никакого Бога.

– "Боже мой! Боже мой! для чего Ты оставил меня?"

Из глаз священника потекла кровь. Возможно, это была лишь подкожная жидкость, ведь его слёзные каналы были давно удалены, но сейчас он несомненно плакал.

"Бога нет. В этом мире справедливость и идеалы ничего не значат. Есть лишь сущее и власть. Слабых забивают, плюют на правосудие. Вот такой он, промысел Божий".

– Я установила таймер. Сейчас разобью панель управления, и никто не остановит взрыв, – сказала Паула.

Гавел с ужасом слушал пугающе спокойный голос монахини. Отсутствующим взглядом он смотрел, как женщина занесла кулак над панелью. Всё кончено. Рука, возвещающая о гибели десятков тысяч жизней и Бога, в которого он когда-то верил, медленно опускалась.

И тут сверху в лучах заходящего солнца скользнула фигура в развевающейся сутане.

– Как ты, Вацлав?

X

– Отойди оттуда, сестра Паула! – закричал Авель, спрыгнув и прицелившись из револьвера в Леди Смерть. – АХ забирает ракету! Ты её не запустишь!

– Мешаешь Инквизиции, агент? Думаешь так просто отделаешься? – тихо спросила Паула, прищурив глаза. – Это официальное задание Конгрегации доктрины веры. Твоё вмешательство отразится не только на тебе, но и на кардинале Сфорца. Ты понимаешь что делаешь?

– Если общественность узнает о происходящем, твоему начальнику не поздоровится, – резко возразил Авель.

Он мельком взглянул на бывшего сослуживца, лежавшего ничком на полу. Его раны были куда серьёзнее, чем он думал. Если Гавелу не помочь, он, вероятно, умрёт.

– По закону Церкви использовать цианид в любом его виде запрещено, как при диверсиях, так и в оружии, а он есть в боеголовке. Если кардиналы и правящая знать узнают об этом, разразится громкий скандал, и лорду Медичи придётся туго.

– Я смотрю, ты много знаешь, – сказала Паула. Её голос стал мягче, и она опустила руку. – Так что ты хочешь, агент? Спасти этого еретика?

– Я хочу спасти всех в этом городе, включая его, – ответил Авель, приближаясь к Гавелу. – Пожалуйста, доложи армии, что Брно сдался без боя. И не говори, что это невозможно. Кардинал Медичи вправе пощадить жителей.

– Прости, но это неразумно, отец Авель, – мягко ответила Паула и в ту же секунду исчезла из виду. – Тебе не уйти отсюда живым.

Когда он обернулся на голос, воздух со свистом уже рассекла ладонь. Не подними он тут же руку, снесло бы ему голову. Удар пришёлся по револьверу, переломившемуся пополам, обнажая крестообразную сердцевину.

– Наша цель – уничтожить всех в городе. Никто не должен выжить. Уже поздно для мирного отступления.

Паула снова ударила, а священник увернулся с механической точностью.

– Отец Найтроуд, раз ты знаешь о ядовитом газе, тебе не жить.

– Тьфу! – сплюнул Авель. Его глаза покраснели. Смерть приближалась. Обнажая клыки, он быстро затараторил "заклинание": – Наномашины Кресник 02, сорок процентов ограниченных воз...

Но внезапно смолк.

– Копуша, – усмехнулась Паула.

Она снова исчезла из виду, но перед этим обрушила такой силы удар, что могла бы свалить медведя. Авель отлетел назад.

– Ох! – вскрикнул он.

– Агент АХ Авель Найтроуд. Оперативный псевдоним Кресник, – сказала Паула, холодно глядя на священника, скорчившегося на каменном полу и кашляющего кровью. – Рост сто девяносто один сантиметр, вес шестьдесят пять килограммов. Возраст неизвестен. Место рождения неизвестно. Боевая мощь В-, в режиме Кресника А++.

Ухватив Авеля за серебристые волосы, Паула подняла его с силой, совершенно удивительной для такой изящной женщины.

– У меня есть данные по всем агентам и, конечно, я изучила их слабые места. Отец Найтроуд, если ты не Кресник, от тебя никакого толку.

– П-прошу хватит! – слабым голосом воскликнул Гавел, глядя, как Паула занесла руку над головой Авеля. – Ты уже победила! Сестра, не проливай кровь понапрасну!

– Напротив. Я не могу его отпустить, он знает о газе. К тому же... – Лицо Паулы было безупречно чистым в отличие от окровавленного Авеля. Словно ангел мщения, она вещала: – Такова воля Божья. Вы оба умрёте. Господь есть порядок нашего мира, всего сущего. Безжалостно уничтожать противящихся Ему, значит, исполнять Его волю. Не сопротивляйся, отец Гавел, – мягко проговорила Леди Смерть.

Священник молчал, подавленный унынием.

– Бог – это сила и всё сущее. Вы же противитесь Его власти, заявляете о своих эгоистичных идеалах, отвергаете священную истину. Вы порождения зла. Вам нет прощения.

– Ч-чушь! – воскликнул Авель слабым, сдавленным голосом, прервав её поучения. – Полня чушь, сестра Паула. Оправдываешься словно побитая собака!

Паула взметнула брови.

– Что? – спросила она, глядя на бормочущего священника. – Отец Авель, как ты меня назвал? Меня, посланницу Божью, обозвал побитой собакой?

– Да, сестра. Ты жалкая, побитая собачонка, – твёрдо ответил Авель, медленно изогнув губы. Его лицо исказилось от жуткой боли, но льдисто-голубые глаза были ясными. Превозмогая муку, он решительно продолжил: – Уж я-то знаю, сам был такой. Я потерял веру в этот мир, смеялся над идеалами своей любимой. Я ненавидел их, только сейчас понимаю, каким был неудачником. Я боялся действительности. Смеялся над всеми. Я был таким же как ты.

Его взгляд был устремлён куда-то вдаль, словно Авель находился не здесь и не сейчас. Его голос переполняли не то сожаление и печаль, не то тоска по прошлому.

– Нужно смотреть правде в глаза. В одиночку не справиться, но и сдаваться нельзя. Паула, ты ведёшь себя как побитая собака. Только неудачник сдастся без боя!

– Благодарю за проповедь, отец, но ты вообще понимаешь что происходит? – засмеялась Паула, холодно глядя на священника. Она яростно взмахнула рукой. – Ладно. Вот убью тебя, уничтожу этот городишко и посмотрим. Сможешь назвать меня после этого побитой собакой, признаю твою правоту. Тебе конец, агент!

Паула обрушила на Авеля такой силы удар, что могла размозжить ему голову, но её рука так и не достигла цели.

– Что за ерунда! – растерянно воскликнула она.

Кто-то схватил её сзади с чудовищной силой. Паула невольно отпустила Авеля и обернулась к священнику.

– Ты ещё двигаешься? – зло бросила она.

– Авель, я отрёкся от Бога, но он всё же существует, – сказал Гавел и тихо засмеялся, удерживая женщину. Он собрал все оставшиеся силы, и сейчас лицо его приобрело землистый оттенок. Предчувствуя скорую смерть, он оставался спокоен. – Бог есть, но ни в силе, ни в мечтах, а в воле людей, между их грёзами и явью!

– Вацлав!

Авель закричал, но Паула уже вонзила свою руку в грудь Гавелу. Она раскрошила ему позвоночник, и подкожная жидкость хлынула фонтаном. Это был смертельный удар.

– Авель? – прошептал Гавел, слабо улыбаясь на смертном одре. – Жители... люди... спаси их...

– Тебе конец! – закричала Паула.

Гавел закрыл глаза и перестал шевелиться, а женщина отдёрнула руку. Развернувшись, она поглядела на следующего противника.

– Только время потеряла. Ты следующий, отец Авель, – победоносно заявила она.

Однако перед ней был уже не тот лежащий при смерти священник.

– Наномашины Кресник 02, сорок процентов ограниченных возможностей. Принято! – печально сказал Авель и поднялся.

***

– Вацлав? – спросил Авель.

Услышав тихий оклик, Гавел медленно открыл глаза, но всё плыло.

– Очнулся, Вацлав?

Авель улыбался ему сквозь слёзы.

Гавел кивнул. Говорить он практически не мог. Собрав оставшиеся силы он выдавил:

– Инквизитор?

– Сбежала. Отец Леон и отец Трес собирают жителей и готовят их к безоговорочной капитуляции. Думаю, войска не будут входить в город. Слышишь меня? Всё благодаря тебе.

– Капитуляция?.. – произнёс Гавел.

"Значит, всё-таки проиграли?"

Гавел попытался улыбнуться. Он вдруг понял, что лежит не на полу, а на чём-то мягком, вернее, кто-то поддерживает его.

Человек посмотрел на Гавела и просил слабым голосом:

– К-как вы, Вацлав?

– Ах, ваше святейшество. Вы не ранены? – спросил Гавел. Удивлённо глядя на бледное лицо понтифика, он улыбнулся. – Сами видите. Мы проиграли... Простите, что втянул вас в эту неразбериху.

– Э-это в-вы простите меня, Вацлав, – умоляюще проговорил Александр со слезами на глазах. – Б-будь я х-хорошим понтификом, ничего бы...

– Всё хорошо, ваше святейшество. Не беспокойтесь, – заверил он плачущего юношу. Пытаясь ободрить его, Гавел сказал: – Благодаря вам я воссоединился с Богом, которого потерял. Теперь я спокоен.

– С Богом? Вацлав, в-вы встретили Бога?

– Да. Я думал, что давно потерял Его, но это не так. Он внутри меня, – с трудом выдавил Гавел.

Жизнь покидала его тело. Он уже не видел лица юноши. Он столько хотел сказать, но ни сил, ни времени уже не было. По крайней мере он сказал самое главное Авелю, и теперь всё зависело только от него, как он посеет это.

– Ваше святейшество, у вас нет сил сейчас. Вы не могли спасти нас, но в этом не ваша вина, – сказал Гавел. Он положил окровавленную ладонь на худенькую, но тёплую руку юноши. – У вас есть воля, вы не беспомощны. Придёт день, и Бог внутри вас дарует вам силу. Я с нетерпением жду этого дня.

– Вацлав? – позвал Александр.

Гавел закрыл глаза. Юноша затряс священника, будто хотел влить в него жизнь, но тот уже не открывал глаз.

– Господи, веди его душу. Он любил тебя как никто другой. Аминь, – сказал Авель.

Он поднял полные слёз глаза. Небо алело кровавым цветом.

Двумя часами позже город Брно пошёл на безоговорочную капитуляцию и сдался объединённым войскам Ватикана и герцогства. Вторая битва за Богемию была окончена. По официальным данным, раненых и убитых не было.

Утро во дворце Сфорца, что находился в самом центре Милана, где поколениями проживал собственно род Сфорца, началось весьма рано. Хозяйка, обычно пребывающая в Риме, вернулась в родной дом. Редкое явление.