Текст книги "В объятиях Шамбалы"

Автор книги: Эрнст Мулдашев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Но предназначения Города Богов я тогда не знал. Пройдет еще немало времени, пока мы, группа уфимских ученых, сможем ответить на этот вопрос, но об этом, дорогой читатель, мы поговорим в следующем томе этой книги.

Единый Ребенок Шамбалы

Далее, я обратил внимание на фигуру первого справа из четырех изображенных на «латиноамериканском» монументе людей – от его плеча как бы отпочковывался маленький ребенок. Это «как бы отпочковывался», конечно же, не устраивало меня и снова вовлекало в систему сладкого скепсиса, но можно было, отстранясь от требований к качеству изображения, предположить, что здесь показан процесс размножения ангелоподобных людей почкованием, о чем в своей «Тайной Доктрине» писала Елена Блаватская. Однако и призракоподобные люди по Блаватской размножались почкованием и делением, но вторая справа в ряду фигура (предположительно призракоподобный человек) не имела на наскальной фреске никаких признаков почкования или деления. К третьему и четвертому справа фигурам в ряду (предположительно лемурийцу и атланту) никаких «претензий» в отношении почкования не было, так как по Блаватской у них уже развился половой способ размножения.

– Ну почему же, почему же вторая справа фигура (то есть призракоподобный человек) не «помечена почкованием», в то время как первая фигура (то есть ангелоподобный человек) «помечена»? – придирался я к ситуации. – Почему? Почему?

Я даже на какое-то мгновение почувствовал усталость от бесконечной долбежки этого «почему?», тем более что никаких оснований к столь пристальному рассмотрению этого вопроса не было, да и качество изображения фигур людей на монументе вызывало внутреннюю смуту с уклоном в сторону облегчающего ситуацию скепсиса. Но из глубины души что-то нудно подталкивало к этому «почему?», как будто бы в нем заложена разгадка предназначения Города Богов.

Я еще раз взглянул на ряд из четырех фигур, и мне представилось, что все они причастны к проявлению одного, единого… для всех… ребенка – маленького ангелочка, отпочковывающегося от ангелоподобного человека Шамбалы.

– Единый ребенок Шамбалы?! Вновь зарожденный здесь, в Городе Богов, ангелочек?! Что это – новая голографическая (или ангелоподобная) форма жизни, сотворенная здесь?! – шепотом проговорил я.

Мне вспомнилось упоминание то ли Астаманом Биндачарайя, то ли «старшим человеком» неких «новых ангелов», которые каким-то образом связаны со священным Кайласом. Я максимально напряг свой разум, но никаких вразумительных аналогий найти не смог.

– «Нового ангела», что ли, создала здесь Шамбала? – всего лишь подумал я ненароком.

В тот момент я не понимал, что эта мысль окажется очень важной и через долгое время появится вновь, но уже на другом качественном уровне.

Люди Царства Мертвых тоже строили Город Богов

Проанализировав изображения фигур людей в ряд, я стал размышлять о двух силуэтах, похожих на людей, сидящих в позе Будды, тоже изображенных на «латиноамериканском» монументе. Было вполне очевидно, что здесь было изображено Сомати – самоконсервация человеческого тела, поскольку именно в этой позе люди входят в состояние Сомати и сохраняют свои тела тысячи и миллионы лет, создавая тем самым Генофонд Человечества. Я вспомнил рассказы лам о Царстве Мертвых и представил, что где-то под нами существует Город Мертвых – столица подземного Царства Мертвых, где тела лучших сынов и дочерей людей различных земных цивилизаций находятся в покое и внешне напоминают мертвые тела, но жизнь в этом удивительном Царстве кипит и кипит очень бурно – духовная жизнь, жизнь, не обремененная телом.

Я вполне хорошо осознавал роль Генофонда Человечества (или Царства Мертвых) и понимал, что в случае глобальной катастрофы и гибели человечества «мертвые тела» оживут, то есть выйдут из состояния Сомати и смогут возродить телесную жизнь на нашей планете. Тем не менее, где-то в глубине души клокотала мысль о том, что Царство Мертвых выполняет не только роль «запасной кладовой человеческих тел», а является особой формой жизни земного человека, столь же необходимой для создания баланса жизни на планете Земля, как и сакральное содружество Земного Человека с подземной Шамбалой.

Наверное, люди Царства Мертвых тоже принимали участие в строительстве Города Богов, – просквозила мысль, – не зря люди в Сомати тоже изображены на этом монументе, где, как на «Доске Почета», запечатлены… строители Города Богов.

Подул холодный ветер. Я поежился, накинул капюшон и присел на камень, через спортивные брюки ощущая его холод.

– Холодное – не есть еще мертвое, – отметил я, продолжая думать о Царстве Мертвых. – Странно звучит ведь, а? – Мертвые строили Город Богов! А как это они это делали? – оживив свои тела или пользуясь только энергией Духа?

Тогда я и представления не имел о том, что древние вавилоняне представляли мир в виде сочетания трех составляющих его частей: жизни на поверхности Земли, жизни в подземной Шамбале и жизни в Царстве Мертвых.

А сейчас этот невесть откуда всплывший вопрос «Как Мертвые строили Город Богов?» стал мучить меня. Из книг Блаватской я знал, что при феномене Сомати освобожденный Дух человека живет на Том Свете, но связан с кажущимся мертвым телом так называемой «серебряной нитью», в связи с чем Дух никогда не теряет свое тело. Во фрактальном мире Того Света Дух этот может путешествовать по разным пространственным измерениям, тем не менее оставаясь «подвязанным» к своему законсервированному трехмерному телу.

– Путешествовать по параллельным мирам… путешествовать по параллельным мирам, – повторял я раз за разом, пока меня не осенило. – Да елки-палки, да ведь все так просто! Наверное, все просто – освобожденный от тела Дух способен войти в другое пространственное измерение и там, в неведомом и прозрачном для нас параллельном мире, мобилизовать пятый элемент – чужого для нас «параллельного» человека, осознавшего «энергетическую» мудрость Любви к Богу во имя помощи нашему трехмерному миру, где находится его законсервированное трехмерное тело, чтобы привести в действие чудодейственную энергию пяти элементов. Не зря Бонпо – лама говорил, что Город Богов был построен с помощью энергии пяти элементов. Люди из Царства Мертвых помогли мобилизовать эту энергию, поскольку только Мертвые знают, где и в каком из параллельных миров существуют кристально чистые люди, способные через искреннюю Любовь к Богу мобилизовать энергию пяти элементов, чтобы помочь нам – обремененным злостью, завистью и жадностью – через… создание Города Богов.

Мое заднее место совсем застыло на холодном камне, на котором я, обычный трехмерный человек, продолжал сидеть. Я встал и вновь уставился на монумент, который сам же нелепо назвал «латино – американским». Мой пристальный взгляд показался мне глуповатым. Я помотал головой, как бы желая поумнеть, но мне этого не удалось – я имел лишь кое-какую возможность констатировать величие мироздания, но не имел никакой возможности влиять на него. – А ведь Мертвые могли и могут влиять на мироздание, – подумалось мне.

Пятый Элемент параллельного мира

Резким порывом ветра у меня из рук вырвало полевую тетрадь. Я погнался за ней и, снова взяв ее в руки, ощутил радость – простую элементарную трехмерную радость, схожую с радостью котенка, поймавшего мышь.

– Давай-ка еще поанализирую, – почти вслух важно сказал я сам себе. – Что там в виде летающей тарелки видится? Да еще и четыре кружка рядом.

Я думал и думал на эту тему, при этом прекрасно понимая, что мои размышления носят характер «фантазий на свободную тему» и в любом случае останутся бездоказательными, тем более что я не мог быть убежден, что изображения на этом монументе не являются «работой ветра». Но кто может запретить человеку, пусть даже сравнительно примитивному трехмерному человеку, думать! Ведь Бог открывает какие-то истины только тем людям, которые думают, всей своей душой взывая к овладению знаниями.

Факт изображения «летающей тарелки» мне явно не нравился. Вызывало сомнение, что мудрые древние люди наряду с изображениями такого толка, как четыре Коренные Человеческие Расы и Царство Мертвых, изобразили еще и свой летательный аппарат, – ведь даже мы, символизируя какие-то исторические вехи, почти никогда не включаем туда изображения самолетов.

– Этими четырьмя кружками и овалом, внутрь которого тоже включено два кружка, наверняка изображено что-то очень значимое и величественное, – думалось мне. – Но что?

И тут легко, безо всякого напряга выплыло предположение, что таким образом, символически, была показана энергия пяти элементов, с помощью которой, как написано в тибетских текстах, был построен Город Богов. Можно было представить, что четыре кружка являются четырьмя элементами (огонь, вода, земля и ветер), а пятый элемент (человек) был принесен в наш трехмерный мир из другого пространственного измерения с помощью изогнутого (в виде овала) пространства, чтобы мобилизовать единую энергию пяти элементов с созидательной целью здесь – в нашем трехмерном мире. То есть сюда, в наш мир, был внесен человек из параллельного мира, способный выполнить, в отличие от нас, роль пятого элемента. Но почему внутри овала нарисован не один кружок (символ пятого элемента), а два? Я стал размышлять об этом и не нашел никакого другого объяснения, как то, что вторым кружком внутри овала мог быть символично изображен человек из Царства Мертвых, без вмешательства которого не удалось бы мобилизовать пятый элемент из параллельного мира для нужд нашего трехмерного мира.

Я стоял, обдуваемый холодным ветром, и внутри себя ощущал глухой ропот негодования из-за того, что так мало знаю и вынужден рассуждать предельно умозрительно.

– Почему я все время и по каждому поводу рассуждаю и стараюсь без всякой практической надобности провести аналогии и сделать выводы? – самокритично задал я себе вопрос и не нашел на него ответа. В то время я еще плохо понимал, что рожденные интуитивно или сделанные логически выводы и умозаключения имеют способность накапливаться, так же как и реальные факты. Они, как и факты, могут постепенно выстраиваться в стройные линии, просеиваясь через сито научного анализа, и неожиданно приводить к какому-то практически важному заключению, которое ты, как ученый, не боясь оскорбляющего презрения маститых академиков, кидаешься проверять в эксперименте и, получив положительный результат, вдруг осознаешь, что существует Мир Мыслей и что ты, как исследователь, не имеешь права бездумно отбросить ни одну мысль, пусть даже самую фантастическую, потому что клокотание мыслей в твоей голове связано не просто с желанием в чем-то выделиться и за счет этого занять более респектабельное положение в человеческом обществе, а связано с тем, что через близкий и в то же время таинственный Мир Мыслей мы соединены с другими вариациями разумной жизни, будь то с Шамбалой, будь то с Царством Мертвых, будь то с параллельными мирами, о мыслительных способностях которых знает только Тот, мысль которого невообразимо мощна, а именно Тот, кто создал нас и их… вместе.

Я снова присел на холодный камень, поежился и представил, что чудесная энергия пяти элементов, с помощью которой было создано все, что окружало нас в Городе Богов, наверное, когда-то прозрачным лучом била из глаз пятого элемента – человека из параллельного мира, пришедшего к нам на помощь, чтобы создать то, что очень грандиозно, но роль чего неведома нам.

На монументе выше кружков и овала была хорошо видна какая-то огромная петля. Я попытался проанализировать это то ли изображение, то ли естественное слияние расщелин на камне, но у меня ничего не получилось. Я махнул рукой, понимая, что у меня не хватит ни знаний, ни мыслительных способностей.

Лестница в небо

Далее я обратил внимание ребят на какое-то подобие лестницы, спускающейся с западной стороны «латиноамериканского» монумента.

– Интересно, что бы это могло означать? – спросил я.

– Это лестница в небо! – без тени сомнения ответил Селиверстов.

– Куда, куда лестница? – решил уточнить Рафаэль Юсупов.

– В небо, – Селиверстов вскинул подбородок.

– А что там…?

– Небо, а что же еще.

Наступила минутная пауза.

Во многих легендах и мифах упоминается лестница в небо, – стал пояснять Селиверстов. – Описывается, что человек по этой лестнице может взойти на небо и увидеть небесную жизнь.

Никто из современных людей не ходил в небо, никто даже не видел ее…

Ты хочешь сказать, – Рафаэль Юсупов насупился, – что мы видим настоящую лестницу в небо? А как, по-твоему, можно по ней восходить – она же почти вертикальная, да и почти полукилометровый отвес отделяет лестницу от земли?

– Вот в этом-то и дело, – Селиверстов поднял указательный палец, – только те люди, которые способны к левитации, то есть к подъему своего тела над поверхностью земли, могут добраться до лестницы в небо. Вы вот, Рафаэль Гаязович, не сможете добраться до лестницы в небо, потому что левитация для Вас недоступна. Вы, Рафаэль Гаязович, человек приземленный.

– Ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, – не дал договорить Юсупову Селиверстов, – что Вы никогда не сможете оторваться от поверхности земли, Вы – поверхностный человек.

– Чего, чего? – Рафаэль Юсупов кинул недовольный взгляд на Селиверстова. – Это я-то приземленный и поверхностный?

– Вне всякого сомнения, – дерзко ответил Селиверстов. – Вы ведь, Рафаэль Гаязович, не можете воспарить?! Куда воспарить?

– Не куда воспарить, а над землей воспарить. Приземленные люди, извините, парить не могут и, тем более, «до парить» до лестницы в небо.

– А ты сам-то, Сергей Анатольевич, парить можешь и, тем более, «допарить» до…?

– Я могу, – Селиверстов горделиво посмотрел на Юсупова.

– Как это?

– Мой Дух может воспарить над землей и… м… м… м… долететь до лестницы в небо, в то время как мое бренное тело останется на земле и будет ждать, пока мой Дух не возвратится в него обратно. Я мысленно могу воспарить, а приземленные люди не могут, потому что парением считают только телесное парение.

– И как часто ты паришь?! – ухмыльнувшись, спросил Рафаэль Юсупов.

– Как? Телесно или духовно? – Селиверстов взглянул на него.

– И так и так.

– Духовно я парю тогда, когда меня посещают возвышенные мысли, а вот телесно не могу.

– Понятно, – рассмеялся Рафаэль Юсупов, – чтобы такое большое тело могло парить… Тело, которое сто пельменей может съесть!

– Не в пельменях дело, а в силе духа. Дух, если он сильный, любое тело может поднять, чтобы парить.

– Но не твое.

– Мое тоже может.

– Сергей Анатольевич! Рафаэль Гаязович!

Вот если бы вы оба воспарили и допарили до лестницы в небо и поднялись по ней, то куда бы вы тогда попали? – ехидно спросил Равиль.

Вне всякого сомнения, мы бы попали в параллельный мир, – ответил Селиверстов.

Местом входа в параллельные миры, я думаю, является лестница в небо. Только люди, умеющие парить, могут входить в параллельные миры, как духовно, так и телесно.

Я собрал карандаши, компас и бинокль в сумку и сказал, что пора идти. Выстроившись гуськом, мы пошли по маршруту. Сзади послышалось:

– Не парим ведь, а ногами идем.

Шагая и думая об увиденном, я вдруг понял, что замеченное нами наскальное изображение лица человека, скорее всего, принадлежит атланту, поскольку на «латиноамериканском» монументе мы скорее всего видели изображения фигур четырех Коренных Человеческих Рас, а атланты, как известно, являлись четвертой Расой.

Тропа вела нас к маленькому монастырю, расположенному на крутом каменистом склоне. Я крутил головой во все стороны, стараясь не пропустить чего-либо интересного. Неожиданно я споткнулся и с грохотом упал, ударившись носом о камень. Ребята помогли мне подняться, стали щупать быстро распухающий нос и приговаривать, что с таким солидным носом я смотрюсь сурово и экзотично.

– Каково, интересно, лицо Читающего Человека? – подумалось мне.

Глава 7. Библиотека среди скал

Мы шли к маленькому монастырю, расположенному на западном склоне каньона высоко среди скал. Дойдя до монастыря, который был похож на келью отшельника, мы крикнули: – Эй, кто там есть?

Навстречу вышел человек в цветастом свитере и представился, сказав, что он монах.

Через проводника Тату мы попросили разрешения поговорить с ним и побывать внутри монастыря.

– Хорошо. Только внутри монастыря можно быть всего несколько минут. А поговорим мы в другом месте, – ответил монах-отшельник.

– Почему так?

– А потому, что здесь находится хранилище древних книг.

Мы недоуменно переглянулись.

– Древние книги не любят чужих людей, – пояснил монах.

– Как это?

– А так, что древние книги чувствуют человеческие мысли.

Здесь нельзя думать!

– Книги чувствуют? – мы еще раз недоуменно переглянулись.

– Да, – кивнул монах, – древние книги чувствуют мысли. Мысли чужих людей опасны для древних книг, потому что они могут изменить записи в книгах.

– А вдруг здесь тоже находятся золотые пластины лемурийцев, в которых записано истинное знание? Из рассказа «старшего человека» я понял, что на золотых пластинах самопроизвольно за писывалась мысль, и она же считывалась с помощью рук, – прошептал мне в ухо Равиль.

– А эти книги толстые или в виде пластин? – спросил я.

– Толстые, очень толстые, – ответил монах. – Толще книг не бывает.

Эти книги буквами написаны или без букв? – Решил уточнить Равиль.

– Буквами на санскрите.

– Вы считаете, – обратился я к монаху, – что мысли чужих людей могут изменить буквы и слова в книге, что ли? Этого не может быть.

– Нет, – спокойно возразил монах, – слова и буквы останутся теми же, но человек, который будет читать книгу, будет неправильно понимать текст.

Я вспомнил исследования профессора Степанова о том, что любая фотография несет на себе тонкоэнергетический отпечаток самого человека, и представил, что, видимо, и любая запись может нести в себе отпечаток мыслей человека, который ее делал.

– Так что же, нам внутри хранилища древних книг совсем не думать, что ли? – иронично спросил Рафаэль Юсупов, прищурив глаза.

– Да, там думать нельзя, – невозмутимо ответил монах.

– Совсем?

– Совсем.

Мы вошли внутрь хранилища древних книг, стараясь… м… м… не думать. Хранилище представляло собой довольно большую комнату, вдоль двух стен которой были сделаны высокие полки для книг, а у третьей стены было расположено что-то вроде алтаря со статуями богов. В каждой ячейке полки помещалось по четыре толстенные книги. Каждая книга имела толщину около 20 сантиметров и была аккуратно обернута ажурной желтой, красной или сиреневой материей. Чувствовалось, что до книг давно никто не дотрагивался.

Равиль, обнаглев, достал фотоаппарат и быстро щелкнул, хотя знал, что в храмах и монастырях фотографирование обычно запрещено.

– Нельзя, нельзя этого делать! – вскричал монах.

Равиль виновато склонил голову, пряча довольную улыбку.

Когда мы вышли из хранилища древних книг, Рафаэль Юсупов спросил Селиверстова:

– Вы, Сергей Анатольевич, по-моему, о чем-то думали!

– Но только не о Вас, Рафаэль Гаязович!

Монах предложил пройти к роднику у склона каньона, чтобы поговорить с нами. Около полукилометра мы пропетляли по склону среди огромных валунов, пока не дошли до родника и не уселись на плоский камень рядом с ним.

– А зачем так далеко надо было уходить, чтобы поговорить? – удивился Селиверстов.

– Чтобы наши мысли не нарушали покой древних книг, – пояснил монах.

Эти книги читают раз в год

Ледяной ветер и холодный камень явно не располагали к долгой задушевной беседе. Тем не менее, я достал полевой дневник и спросил монаха:

– Вы сами-то читали эти древние книги?

– Да, я их читаю каждый год.

– Как понять?

– А так, что я каждый год читаю их один день.

– А почему так редко? Я бы зачитался этими книгами…

– Я бы тоже так хотел… – монах замешкался, – но мне разрешено читать их только один день в году.

– А кто так повелел? – удивился я.

– Прежний хранитель книг сказал, что только один день в году я имею право открывать эти книги и читать. Я знаю, в какой день мне разрешено читать, и свято это соблюдаю. Под глубоким секретом держу я эту дату. Хранитель говорил, что в этот день мои мысли не повлияют на книги и… не испортят их.

– А Вы санскрит знаете?

– Да, конечно. Но забывается этот язык, ведь приходится читать всего один день в год.

– И много книг Вы так прочитали?

– Нет. Книги ведь толстые, а я еще молодой. Надо длинную жизнь прожить, чтобы все их прочитать.

– О чем написано в книгах, которые Вы успели прочитать? – продолжал домогаться я.

– О священном Кайласе все книги пишут.

– А что именно? Постарайтесь систематизировать.

Монах задумался минут на десять. Я с завистью смотрел на ребят, которые встали с камня и переминались с ноги на ногу, а я был вынужден из деликатности сидеть на камне и морозить заднее место. Наконец монах поднял голову и сказал:

– В древних книгах описывается принцип строительства комплекса Кайласа, описывается Шамбала и Царство Мертвых.

– И что там написано? – насторожился я. – Расскажите подробнее, пожалуйста.

– Ну, я же… ну я же, – растерялся монах, – читаю всего лишь один раз в год, поэтому плохо знаю.

– А все-таки, что там написано?

– Написано там, – монах насупил брови, – что весь комплекс Кайласа был построен древними по принципу мандалы, которая называется Калачакра. Говорится, что Калачакра является главной мандалой чудодейственных сил, называемых Тантра, а также указывается, что главной составной частью сил Тантры является Время.

– Чего? Время?! Расскажите об этом подробнее, – попросил я.

– Ну… – смущенно улыбнулся монах, – я знаю только то, что Калачакра управляет Временем. А больше… я не успел прочитать.

О, как важны для меня были эти слова! О, как многого я тогда не знал! Я тогда и представления не имел, что главным телом человека является «тело времени», которое создавалось здесь… для новых людей…

Фигуры Просвещения

камня, на котором я сидел, вывел меня из оцепенения. Хриплым голосом я попросил монаха продолжить свой рассказ.

– Написано в книгах, – врастяжку сказал монах, – что в древности весь этот Город…

– Город Богов? – не удержался и встрял я с вопросом.

– Мы его немного по-другому называем… в книгах написано, что в этом прекрасном когда-то Городе, кроме больших архитектурных монументов, было построено около 1000 Фигур Просвещения, части которых можно и сейчас увидеть в виде каменных столбов и других фигур. Чаще всего они стоят группами или в ряд, образуют квадрат или круг. На некоторых из них даже сохранились изображения…

Да уж, – удовлетворенно крякнул я, вспомнив, что одним из наших объяснений существования групп необычных останцев было предположение о том, что когда-то они были искусственно сделанными фигурами.

– Написано, что Фигуры Просвещения были такими красивыми, что их красоте удивлялись даже Боги.

– А что написано про Шамбалу… то есть про страну Олмолонгрен?

– Много написано, но я не успел прочитать, – я ведь молодой еще.

– А что написано про Царство Мертвых?

– Тоже много написано, но я тоже не успел прочитать. Но… я знаю здесь недалеко пещеру, которую предыдущий хранитель считал одним из входов в Царство Мертвых.

– И мы можем пойти туда? – я недоверчиво вскинул брови.

– Да. Это рядом…

Еще одна Сомати – пещера

Через несколько сотен метров карабканий по крупнокаменистой осыпи монах привел нас к небольшой пещере.

– Здесь надо посидеть, отдышаться и начать думать только о хорошем; лучше всего – о вечном. С плохими мыслями в пещеру входить нельзя, пещере это не понравится, – сказал монах и присел на камень.

Мы тоже уселись на камни и стали молчать.

– Ты, Сергей Анатольевич, о хорошем думаешь? – через пару минут прервал молчание Рафаэль Юсупов.

– Да, о хорошем. А Вы, Рафаэль Гаязович?

– Тоже вроде бы о хорошем…

Через несколько минут монах поднялся и завел нас в пещеру. К нашему удивлению, пещера оказалась всего лишь небольшим гротом.

– Сомневаюсь, чтобы этот грот являлся местом входа в Царство Мертвых, – недовольно высказался я.

Но это так! – улыбнулся монах. – Вход вон там, где при свете фонарика видна узкая щель.

Обуреваемый исследовательским инстинктом, я полез в эту щель, с трудом протискивая свое тело. Щель оказалась зигзагообразно изогнутой и очень неудобной для продвижения, а камни, окружающие меня, были мокрыми и скользкими. Вскоре щель совсем сузилась. Впереди, почти на уровне пола, я увидел отверстие. Я согнулся и приблизился к нему.

– Шеф, может, не стоит совсем близко приближаться к отверстию? Мне так почему-то кажется, – послышался голос Равиля, который пробирался за мной с видеокамерой.

– Да ладно! – нервозно ответил я, раздосадованный тем, что одним из предполагаемых входов в Царство Мертвых является не огромная красивая пещера с типичным психоэнергетическим барьером, а какой-то сырой темный грот.

Отверстие было размером с голову человека. Я смело сунул туда руку с фонариком и, совсем склонившись, постарался увидеть то, что было за отверстием. Голова уперлась в какой-то уступ, в спину впился острый камень, не давая приблизить лицо к отверстию.

Вдруг я почувствовал, что по моей руке, засунутой в отверстие, пробежали мурашки, и она начала неметь. Я чуть не выронил фонарик. Я выдернул руку, после чего чувство онемения постепенно прошло. Тогда я с экспериментальной целью засунул в отверстие другую руку, но уже без фонарика, – онемение наступило почти сразу.

– Равиль, рука в отверстии немеет… – пробурчал я. – Хорошо еще, что не смог засунуть туда голову, а то бы мозги еще онемели!

Нервозность постепенно проходила, но на смену ей пришел какой-то непонятный страх. Я с трудом развернулся в щели и выбрался обратно. Дневной свет показался мне сущим благом.

– А почему рука, засунутая в отверстие, немеет? – спросил я монаха.

– А потому, что Вы, дорогой ученый, не думали только о хорошем и вечном. Пещере это не понравилось, – ответил он.

– Чувство онемения вызывают тантрические силы Кайласа?

– Да. Они защищают пещеру. Но управляют тантрическими силами Мертвые.

– Их там много, Мертвых-то? – я ткнул рукой в землю.

– Много, очень много. Там целое Царство Мертвых, – как само собой разумеющееся, сказал монах.

– Скажите, дорогой монах, а вход в пещеру был заделан искусственно? – задал я вопрос.

– Много лет назад в пещере произошел обвал, который перекрыл часть входа. Тогда монахи решили заделать весь вход, чтобы люди, входящие в пещеру, не гибли. Только маленькое отверстие оставили, – пояснил монах.

– А от чего люди гибли? Тело их полностью немело, что ли?!

– Да, люди переставали чувствовать свое тело, а потом тело переставало слушаться человека.

Мне сразу на ум пришли Сомати-пещеры, которые нам встречались в экспедициях. Во всех них действовали какие-то странные силы, то есть работал так называемый психоэнергетический барьер, препятствующий доступу человека в эти засекреченные пещеры. Любопытным было то, что во всех Сомати-пе-щерах эти силы, которые на Востоке называют тантрическими, оказывали разное влияние на входящего человека: в первой пещере ощущалась череда чувств, состоящая из страха, негодования, головной боли и слабости, во второй – пещера выступала как энергетический вампир, как бы «обесточивая» человека, в третьей (пещера Харати) – тантрические силы делали человека слепым и, наконец, в четвертой пещере, то есть здесь, на Тибете, тантрические силы вызывали чувство онемения.

Я также вспомнил, что одна из Сомати-пещер в Гималаях – та самая, которая энергетически «обесточивала» человека, – была также заделана камнями недалеко от входа и там также было оставлено небольшое отверстие. Тогда, в Гималаях, я уже понимал, что люди в состоянии самоконсервации (Сомати) могут ожить и будут искать выход на поверхность. Помню, я недоумевал по поводу возведения каменной преграды, но вразумительного ответа от монахов не получил, кроме слов «камень для них не преграда». Поэтому и тибетского монаха я спросил о том же.

Настоящие Мертвые

Тибетский монах надолго задумался и тихо сказал:

– Мне рассказывали, что много-много лет назад в этом монастыре жил монах, который умел разговаривать с Мертвыми…

– С Мертвыми из Царства Мертвых?

– Да.

– И о чем они говорили?

– Они говорили о том, – монах насупил брови, вспоминая кем-то, видимо, рассказанную историю, – что люди, погибающие при входе в эту пещеру, то есть умирающие здесь… то есть становящиеся мертвыми… не являются настоящими Мертвыми. Настоящие Мертвые там – в глубине. Настоящие Мертвые не хотят, чтобы люди, из-за страстного желания приобщаться к Царству Мертвых, превращались не в настоящих мертвых.

– Поэтому настоящие Мертвые дали команду построить эту преграду?

– Да, тот самый монах, который жил много-много лет назад и умел разговаривать с Мертвыми, созвал монахов и попросил построить преграду в этой пещере. Да и мы периодически обновляем эту преграду.

– Не говорил ли тот самый древний монах в отношении Мертвых фразу «камень для них не преграда»? – задал я вопрос, припоминая, что в предыдущих экспедициях эта фраза не раз мелькала касательно Сомати-пещер.

– Не знаю, может, говорил, а может быть, и нет, – ответил монах. – Но я знаю, что Мертвые могут приказать разобрать нам эту преграду, да и сами Мертвые могут ее снести.

– Вы что-нибудь знаете о Сомати, то есть о самоконсервации тела?

– Я слышал об этом, но знаю плохо.

– Царство Мертвых – это Царство людей в состоянии Сомати?

– Я не могу сказать, но я уверен, что Царство Мертвых живое, – твердо произнес монах. – Я еще знаю, что Царство Мертвых сильнее нас.

– Мне кажется, что Царство Мертвых возглавляет человек, «мертвое» тело которого огромно, – я хитро посмотрел на монаха, предполагая возможность существования и здесь древнего человека по типу легендарного Харати.

– Почему Вы так думаете? – переспросил монах.

– Мне так кажется.

– Там, в Царстве Мертвых, есть царь, но его имени я не имею права назвать.

– Его тело большое?

– Не знаю.

Мы замолчали. Я привстал с камня, приговаривая – «очень интересно, очень интересно…».

– Здесь есть еще один родник. Говорят, вода, вытекающая из него, течет из Царства Мертвых, – неожиданно произнес монах.

– Где?!

– Да вот здесь, за скалой!

Вода Долгой Жизни

Мы подошли к роднику. На вид это был обычный горный родник, которые можно во множестве встретить на Тибете.

– Вода этого родника называется Водой Долгой Жизни, – монах поднял указательный палец.

– И что, если будешь пить воду из этого родника, то будешь долго жить? – задал я естественный вопрос.

– Ну… – смутился монах.

– Скажите, – вставился в разговор Рафаэль Юсупов, – монахи, которые служили в этом монастыре, жили дольше других людей?

– Нет, не дольше, даже иногда меньше.

– Тогда чем обосновано название «Вода Долгой Жизни»? – не унимался Юсупов.