Текст книги "Остаюсь на зимовку (Охота пуще неволи. Трудный сезон)"

Автор книги: Эрнст Кудусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

8 октября

Строительство избушки – ответственный момент. Умение поставить зимовье для профессионального охотника не менее важно, чем умение охотиться. Любой промысловик начинает свою карьеру именно с этого. И от того, насколько изба соответствует климатическим условиям данной местности, зависит не только успех промысла, но и жизнь охотника. Я начинающий охотник и никогда ранее не строил избушек, но, отдавая себе полный отчет в ответственности момента, еще в Москве детально продумал весь процесс строительства. Получилось, что за неделю я смогу спокойно управиться с этим делом.

Работа двигалась быстро, поскольку мне не приходилось гадать после каждого процесса, что делать дальше. Я работал с восхода солнца до заката. На приготовление пищи времени у меня уходило мало, так как я пользовался концентратами. И все-таки мне казалось, что можно было бы строить еще быстрее. Причиной спешки были ночные морозы. В первую ночь температура опустилась до −6°, во вторую – до −12° , в третью – до −15°. Правда, днем солнце восстанавливало положительную температуру, но в студеные ночи под открытым небом нормального отдыха не получалось. От палатки я отказался в первую же ночь, так как в нее не помещалась печка. Пришлось соорудить простой навес – нечто вроде просторного шалаша, поставить там печь и коротать ночи около нее, непрерывно поддерживая огонь. Конечно, я понимал, что обогреваю мировое пространство, но все же часть тепла перепадала и мне. Разумеется, я и не помышлял раздеваться. Влезал в мешок одетым. И странное дело, я высыпался, несмотря ни на что. Подложив в печку очередную партию дров, я мигом засыпал – усталость брала свое – и просыпался как раз к моменту следующей заправки: видно, холод заставлял меня проснуться. Вот так и проходили ночи. Конечно, если бы я спал не на земле, а на нарах, было бы все-таки теплее. Но до них никак руки не доходили. И так я работал на пределе. С утра я принимался за валку леса. Затем распиливал его на бревна, очищал от сучьев и коры, тащил к месту стройки, (я не хотел оголять лес вокруг дома, поэтому валил деревья подальше) наконец водружал на место, предварительно обложив мхом и подгоняя, чтобы не было щелей.

На пятый день я принялся за крышу и впервые после этого поспал по-человечески – в натопленной избе и на нарах.

В последующие дни я делал двери, окна, накрывал крышу дерном. Дерн здесь мощный, сантиметров до 25, и влажный. Куски хочется брать побольше, поэтому я надрывался из последних сил. Помню, даже когда занимался в студенчестве штангой, никогда не поднимал таких тяжестей, как при перетаскивании и подъеме на крышу дерна.

Сегодня я последний раз работал с бензопилой. Изба построена, дрова заготовлены. Я стаскал их к дому и уложил в поленницу, которую сделал в виде буквы П. В середине ее я растянул на каркасе свою палатку. Теперь она у меня будет служить подсобным помещением, где можно сложить все свое барахло, чтобы не загромождать избу. Барахла набралось много: канистры, бензопила, кой-какой плотницкий инструмент, продукты (хлеб в полиэтиленовых больших мешках, сгущенное молоко, крупы, масло, картошка), а также запас расколотых дров. Когда начну охотиться, буду вешать здесь птицу.

Перед входом в избушку также соорудил нечто в виде тамбура, чтобы дверь не выходила сразу на улицу, то бишь в тайгу. Этот тамбур будет предохранять и от снежных заносов, и от холода, поскольку в нем формируется свой микроклимат, промежуточный между открытым воздухом и помещением.

9 октября

Вот теперь, когда изба построена, я могу спокойно переходить к следующему этапу своей охотничьей жизни. До начала пушного сезона осталось совсем немного – 10–15 дней. А мне надо заняться еще заготовкой мяса: без приманки соболь в капкан не пойдет. Да и сам я уже истосковался по свежатине. Эта стройка связывала меня по рукам и ногам. Теперь, слава богу, все позади. Но у меня в устье Хурингды осталось еще много вещей, в том числе и продукты (хлеб, крупы, картошка). Ведь с собой я в прошлый раз взял только самое необходимое. Придется сначала потаскать вещи. Зима на носу, а у меня здесь ни лыж, ни капканов.

Впрочем, зима что-то не торопится. Еще позавчера подул ветер с юга. Снег начал таять. Правда, в основном на солнечной стороне, а у нас он пока еще лежит, но температура неуклонно поднимается вверх, держась все время выше 0°, даже ночью. Сегодня она поднялась до 8°. Немыслимая вещь! Шуга сошла совсем. Только забереги в тихих заводях говорят об октябре. В прошлом году в это время на реке уже устанавливался лед, и по нему можно было ходить. Странная нынче осень: то ранние морозы, то затянувшаяся оттепель. Если так и дальше пойдет, то я смогу ходить за вещами по берегу. Пока же вынужден идти по тайге. Это очень трудно. В лесу мох такой глубокий, что нога тонет в нем почти по колено. Поэтому колени приходится поднимать чуть ли не до подбородка. Шаг получается короткий, а сил затрачивается много. По берегу идти гораздо легче. Но сейчас, пока камни покрыты снегом, это очень опасно: можно поскользнуться. Так что лучше переутомиться, чем поломать ногу или свернуть шею. Конечно, прогулка по тайге имеет и положительные моменты: я могу здесь встретить дичь. В путь я двинулся сразу после завтрака. Не успел отойти и километра, как услышал пересвист рябчиков. При моем появлении выдали себя перепархиванием на другие деревья. Рябчик – плохой летун, далеко не отлетает и летит только по прямой. Так что всегда можно настичь его. Их было всего три, и все три оказались в моем рюкзаке. В приподнятом настроении пошел дальше. Шел вдоль реки у самого обрыва и постоянно встречал следы соболя и белки. Одновременно намечал места, где буду ставить капканы.

Обратно шел почти три часа: измучился вконец. Все-таки при собственном весе 60 килограммов тащить груз в 25 килограммов тяжело. Я и так уже старался равномерно распределить поклажу – взял два рюкзака и один из них повесил на грудь, чтобы не сгибаться в три погибели.

Возвращаясь той же дорогой, вспугнул еще двух рябчиков. За одним пришлось лезть на огромный кедр – он застрял там в ветвях после выстрела. Это ничего. Главное – птица в тайге есть. Значит, голодать не придется. Я и глухарей вспугивал несколько раз. Только замечал их слишком поздно, когда они снимались с деревьев, испугавшись меня. Собака же моя совершенно не умеет охотиться. Носится по лесу, в возбуждении одурманенная новыми запахами, но что делать при виде птицы или зверя, не знает. Для лайки она что-то слишком молчалива. За все время я ни разу не слышал ее лая. Конечно, любую охотничью собаку надо учить охоте, будя в ней природные инстинкты. Лучше всего это делать в своре. Там они быстро перенимают друг у друга нужные навыки. Но у меня этой возможности нет. Придется учить иначе, по методу «кнута и пряника», чтоб выработать в ней целенаправленный поиск.

Вернувшись домой, я сварил себе целую кастрюлю картошки «в мундире» и ел ее с хлебом, который макал в подсолнечное масло. Такого блаженства я давно не испытывал. Картошка замерзла и стала сладкой. Я оставил ее на воле. Так она не испортится.

В этот вечер я уже больше не работал. Лежал и слушал свою «Спидолу», которую повесил на стену у изголовья. Так что стоит лишь протянуть руку – и ты в курсе всех новостей планеты.

10 октября

Погода отличная – тепло и солнечно, просто удивительно. Воздух приносится ветром такой теплый, будто специально где-то по пути прогревается. Я даже решил пофотографировать. Запечатлел избу, заодно и себя.

Затем взял спиннинг, тозовку и направился к реке попытать счастья в рыбалке. Мальчик побежал лесом вдоль обрыва. Не успел я пройти и 100 метров, как неожиданно услышал одиночный лай. Этот молчаливый пес напрасно не лает, тем более что такое пока случилось впервые. Поэтому, бросив спиннинг, я взял направление и осторожно двинулся на лай, внимательно всматриваясь в чащу. Действительно, вскоре я усмотрел на лиственнице силуэт глухарки. Собаки внизу не было. Вот что значит необученный пес. Он должен сидеть и облаивать дичь, пока не подойдет охотник не подстрелит ее. Но этот никогда не охотился и, естественно, не знает, что надо делать, обнаружив в лесу достойную внимания живность. Даже лай его был всего лишь непроизвольной реакцией на недоступность жертвы и выражал бессильную досаду. Только и всего. Надо во что бы то ни стало поощрить в собаке этот лай, чтоб она знала, что я всегда готов, услышав его, прийти ей на помощь и добыть недоступную для нее дичь.

Чтобы не вспугнуть глухарку, я пригнулся и почти на четвереньках начал подходить к лиственнице. Она меня заметила, но не сошла, так как глухари в отличие от рябчиков не боятся собак, а мой вид больше напоминал четвероногое животное. Глухарка даже недовольно закудахтала, когда я подошел слишком близко. Не вставая, я прицелился и выстрелил. Попал, но пуля, видно, прошила лишь крыло, и глухарка не упала, а, кудахча, перешла на другой сук. Я снова выстрелил и явно промазал: птица продолжала сердито ворчать, переминаясь с ноги на ногу. Очевидно, я сильно волновался. Рябчиков мне удается снимать с любого доступного расстояния и с первого выстрела, несмотря на их гораздо меньшие размеры. Я глубоко вздохнул, успокаивая себя, и только с третьего выстрела добился своего – птица, кувыркаясь, полетела вниз.

Наконец, подбежал пес и начал с остервенением душить добычу. Я дал ему эту возможность, зная, что впоследствии он будет готов часами сидеть под деревом, облаивая дичь и зазывая охотника, чтобы ощутить сладость добычи. Правда, Мальчик не совсем правильно понял меня, решив, что я отдаю ему глухарку насовсем. Когда я попытался забрать птицу, он схватил ее и бросился в сторону. Пришлось догонять и внушать ему слово «нельзя». Кажется, он не обиделся на меня. Ведь у собак свои законы, по которым прав всегда бывает сильнейший. Потому и он был вынужден, соблюдая субординацию, отдать мне добычу. Но чтобы поощрить на будущее его поиск, я все-таки отрезал и отдал ему шею. Он проглотил ее, почти не разжевывая. Любят собаки боровую дичь. Отнеся птицу в палатку и подвесив ее вместе с рябчиками, я не отказался от затеи порыбачить и снова направился тем же путем к реке. Прошел 100 метров – и вдруг опять лай.

Ага, значит, пес понял, что к чему. Способный «парень». На огромной лиственнице, что стояла у самого обрыва, я увидел глухаря и глухарку. Редкий случай. Обычно они живут отдельно. Снова я изобразил из себя вторую собаку и устремился к лиственнице. Увлекшись, я не заметил еще двух глухарей, которые расположились на моем пути и сошли только, после того, как я чуть не наступил на них. Но далеко не отлетели, а уселись на ту же лиственницу, под которой, деловито все обнюхивая, шнырял Мальчик в ожидании меня. Я присел, отдышался и только после этого, тщательно прицелившись, выстрелил. Огромный глухарь, ломая сучья, полетел вниз. Пес кубарем скатился с обрыва и стал так рьяно душить и рвать птицу, что я начал опасаться за глухаря. Крикнув собаке «Нельзя!», выстрелил в другого. Он замахал крыльями, отлетел метров на 50, а потом вдруг рухнул вертикально вниз. Новый выстрел отвлек Мальчика. Он уже знал, что после выстрела сверху падает птица, которую позволено трепать. И поэтому, увидев нового глухаря, бросился к нему. Я был доволен собакой. Мальчик вел себя именно так, как нужно. Собака всегда должна бежать на выстрел. Охотники часто этим пользуются, когда хотят отозвать к себе слишком увлекшегося охотой пса. Зов по имени обычно остается в таких случаях безрезультатным, ибо у собаки он рефлекторно связан лишь с получением пищи. Но инстинкт охоты у охотничьих собак развит сильнее всех остальных инстинктов. Поэтому только звук; выстрела, связанный в ее сознании с близкой жертвой, может отвлечь ее от охоты, которая в данном случае нежелательна. С другой стороны, если собака взяла нужный след, тут уж надо воздержаться от нежелательных выстрелов, чтоб не отвлекать ее.

Обратно я решил пойти берегом реки. И тут неожиданно сделал открытие. На осыпном обрыве, подмываемом рекой, виднелись многочисленные следы глухарей. Так вот почему их сюда тянет! Они здесь, оказывается, собирают камешки, чтоб обновить «жернова» в желудках для переваривания грубой зимней пищи. Я много раз слышал, что боровая дичь собирается на береговых отмелях для сбора камешков, но ни разу не видел этих излюбленных ими мест. И вот одно из них передо мной. Да, можно считать, что мне здорово повезло. Жаль только, что слишком поздно я его обнаружил, ибо удачнее всего охота на таких россыпях в основном в сентябре.

В этот день я так и не порыбачил.

15 октября

Погода испортилась неожиданно, за одну ночь. Утром на следующий день после охоты на глухарей пошел обложной дождь.

Температура немного упала, но продолжала оставаться положительной. В дождь, да еще обложной это значит длительный, – из избы можно не выходить. Вся живность в такое время прячется, и на охоту идти бесполезно. Да и что за удовольствие мокнуть? В такую погоду каждая веточка норовит обдать тебя целым каскадом брызг. Промокнешь в одно мгновение. А ведь в лесу уже лежит снег.

И я сидел дома. Сначала думал, что это дня на два, но пришлось томиться целых пять дней. Первые дни у меня еще была работа – чинил лыжи, которые треснули вдоль при транспортировке в самолете, затем делал сумки для приготовления в них пахучей приманки (слово «пахучая» употреблено здесь как эвфемизм; правильнее было бы сказать «вонючая» или, еще лучше, – «зловонная», так как в этих сумах из прорезиненной ткани киснут мясо и потроха). На третий день я уже места себе не находил от безделья. Вышел все-таки, пошатался во лесу. Разумеется, безрезультатно. Промокли оба с Мальчиком до костей. Ходил в лесу с Компасом по азимуту. Но после того сделал вывод больше так не ходить. Я поймал себя на том, что не могу идти по прямой, а постоянно держать компас перед носом неудобно. Если бы был снег, я не опасался бы заблудиться. Но раз есть такая опасность, надо набраться терпения и сидеть дома или же ходить только вдоль реки.

Однажды ночью Мальчик на кого-то залаял. Я выбежал с ружьем и фонарем, но ничего не увидел, а Мальчик остался около дома, не пустившись в чье-либо преследование. Утром по следам я обнаружил, что в 40 метрах от избушки прошел лось. Но глупый пес, вместо того чтобы остановить зверя и держать его, отогнал его от дома и счел свою функцию выполненной. Вот что бывает, когда собака приучена лишь охранять дом, но не знает охотничьего ремесла. А лось был бы сейчас как нельзя кстати. Мяса нам в рационе явно не хватает. Когда я запасался продуктами, то немного не рассчитал и уже здесь понял, что их хватит мне лишь на полтора месяца. Следовательно, придется экономить. Я и так последние полмесяца ем «по-английски»: вставая из-за стола, чувствую, что смогу съесть еще столько же. О собаке и не говорю. Ей вынужден варить манную кашу, крепко посахаренную, – для калорий. Чего у меня достаточно, так это углеводов: кроме сахара есть конфитюр, сгущенка, мед. А вот мясных консервов я никогда не беру. Считаю «неприличным» брать в тайгу мясо или рыбу. Но именно мясо-то здесь является продуктом номер один. При тех затратах энергии, которые требуются от меня в тайге, только мясо может восстановить затраченные силы. Поэтому лось для нас был бы сейчас как нельзя кстати. Но что я могу поделать, если мой помощник не осознал еще своих прямых обязанностей. Он пока еще мыслит деревенскими категориями, где главной заботой собаки является охранять дом хозяина, не подпуская к нему никого. Вот глупыш.

20 октября

Эти дни все хожу по тайге и стараюсь пополнить свои закрома. Здесь ведь прямая зависимость: чем больше ходишь, тем больше добудешь. Конечно, надо еще знать, где ходить. Последние дни я взял за правило перед охотой навещать обнажение – лишенный растительности береговой склон речной долины. В хорошую погоду там всегда сидят один-два глухаря. Мальчик бежит впереди и поднимает их на крыло. Чаще они далеко не улетают, и Мальчик, обнаружив какого-нибудь, облаивает. Так что у меня каждый день бывает добыча. Кроме того, я подстрелил уже двух белок.

Правда, Мальчик тут ни при чем. На мое несчастье, он не реагирует на белку. Добывай их случайно. Мех у белки уже зимний, поэтому пора начинать ловить и соболей. Ставлю капканы. В день получается немного, так как приходится совмещать охоту на глухарей с проложением путиков. Путик – это постоянная дорога, вдоль которой на определенном расстоянии один от другого установлены капканы. Длина путика обычно равна пяти-шести километрам, редко больше, ибо за короткий зимний день только такое расстояние и успеваешь пройти (ведь надо еще и возвращаться). Но пока в тайге неглубокий снег, надо нажимать на заготовку мяса. Это сейчас главное. Ведь с увеличением мощности снежного покрова возможности для этого уменьшаются, потому что собака ходит только по лыжне и широта ее поиска резко сужается. А глухарей я добываю в основном только с ее помощью. В палатке их висит уже полтора десятка. Недавно принес домой сразу три штуки. С трудом дотащил, ведь это 15 килограммов живого веса.

Охочусь я на глухаря теперь немного иначе. На этот счет выработал даже теорию. И теперь, когда услышу призывный лай собаки, не спешу. Иду на зов, давая глухарю привыкнуть к беспокойному соседу, который, если пораскинуть глухариным умом, совсем не опасен. Пусть себе там беснуется внизу, на дерево-то ему не залезть. Меня глухарь тоже видит. Но я и не скрываюсь, наоборот, иду, выбирая открытые места. Пусть тоже привыкает ко мне и пусть тоже убеждается, что я не более опасен, чем собака. Я же тем временем иду без резких движений, спокойно и не по прямой, а будто хочу пройти мимо. Главное – быть все время в поле зрения глухаря. Стоит скрыться за деревьями, птица начнет беспокоиться и может сняться с дерева. Не надо ее поэтому понапрасну волновать. Конечно, можно было бы поступить и иначе, то есть, с самого начала скрываясь за деревьями, незаметно подойти на выстрел. Но в этом случае любое неосторожное движение может обнаружить тебя и глухарь, неожиданно увидев близко незнакомое существо, может испугаться и улететь до выстрела. Поэтому лучше с самого начала вовлечь его в игру и подходить в открытую, не таясь. При этом способе можно без опаски шуметь, разговаривать с собакой и, в общем, вести себя самым непринужденным образом. Очень важно только не суетиться и я не спешить. Тогда и выстрел получается верным, ведь можно выбрать удобную позицию и стрелять не из-за кустов, а с открытой поляны.

Способ свой я уже проверил и пользуюсь теперь только им. На Хурингду я успел сходить уже несколько раз. Последний раз возвращался по заберегам. Шел, как по натертому паркету. Однако больше такого удовольствия испытать не смогу, так как река спала, и припай повис над водой. Ступать на него теперь опасно. На лыжи же становиться еще рано, несмотря на то, что мощность снежного покрова 20–30 сантиметров. В условиях тайги этого слоя явно недостаточно. Надо дождаться, когда снег не только станет глубже, но и уплотнится. В противном случае можно лишиться последних лыж. И, следовательно, надо ждать, когда снег совершенно скроет весь таежный бурелом. Поэтому сейчас ходить еще труднее, чем раньше, и я возвращаюсь с охоты вконец измотанным и со зверским аппетитом. И первое, что делаю, – набрасываюсь на еду. Только утолив голод, начинаю растапливать печь и заниматься домашним хозяйством. Работы вообще сейчас так много, что я просто не успеваю все делать. Ведь кроме добывания мяса надо спешить с установкой капканов. А мои темпы в этом деле явно недостаточны. Мне пока ни разу не удавалось в день поставить больше пяти-шести капканов. Их же у меня около двухсот. Конечно, со временем, когда прекратится погоня за птицей, я буду больше уделять внимания капканам, но тогда могут ударить морозы. А в мороз это делать труднее, так как для установки капкана рукавицы приходится снимать, ибо настораживание – тонкая работа. Да тут еще вонючая приманка, которую надо доставать из сумки тоже голыми руками, а потом, чтобы избавиться от зловонного запаха, мыть их снегом. Так что рукам достается больше всего.

Вечерами, вместо того чтобы отдыхать, я опять вожусь с капканами, потому что многие из них оказались недоброкачественными. Около 20 процентов из имеющихся было просто браком, а остальные пришлось доводить до нормального рабочего состояния.

Я сильно похудел за эти дни. На охоту выхожу теперь каждый день, невзирая на погоду, потому что капканы можно ставить в любое время. Вообще-то мне нравится это занятие. Поэтому даже в самую промозглую стужу я с удовольствием выхожу из дому. Меня привлекает в этом деле возможность проявить творчество. Ведь чтобы соболь пошел в капкан и попался, нужно быть хитрее его.

Способов постановки капканов много. Каждый охотник ставит по-своему. Главное, чтобы капкан не заносился снегом. Для этого придумывают всевозможные сооружения. Здесь, в нашем госпромхозе, чаще пользуются так называемыми «печками», или домиками. Делаются они либо из палок и веток, либо из снега. Важно, чтоб получилось помещение, огражденное сбоку и сверху стенками и потолком и имеющее вход. Внутри домика кладут приманку, а у входа ставят капкан.

Мне этот способ не нравится. Во-первых, он трудоемкий. Во-вторых, уже к середине зимы снегу наваливает столько, что проникнуть в домик для перезарядки капкана или для смены приманки – целая проблема. Надо лезть, как в колодец, становясь чуть ли не на голову. В-третьих, в таких ловушках беспрепятственно орудует мышь, объедая либо приманку, либо самого соболя, когда он попадет в капкан. Поэтому я с первого же сезона отказался от этого способа. Меня лишь удивляет приверженность к нему других охотников. Но видно, в них крепко сидит убеждение, что эксперимент – дело рискованное. Новый способ потребует освоения, которое непременно будет связано с какими-то издержками. Надо о них знать. А от кого о них узнаешь, если никто не хочет первым начинать? Вот и работают по старинке.

Когда в прошлом году я приехал с Андреем и его братом впервые на охоту, то сразу сказал, что считаю этот способ нерентабельным. В ответ мне пришлось выслушать много неприятного. Оба они не новички в охоте, и поэтому мое заявление буквально взорвало их. Разумеется, они и раньше с трудом терпели мои самоуверенные, как они считали, высказывания. Как так? Они, отягощенные многолетним опытом, будут выслушивать советы зеленого новичка, который топора-то насадить как следует не умеет, а тут еще имеет наглость подвергать сомнению опыт, проверенный старыми и уважаемыми охотниками всей округи. «Мы сюда не для экспериментов приехали, – ответили мне на предложение применить новые методы. – Будем ловить так, как делают все местные охотники. И раз мы работаем сообща, придется тебе подчиниться большинству». С последним я никак не мог согласиться. В результате мне пришлось отпочковаться от братьев и охотиться самостоятельно. Зато я делал так, как считал наиболее благоразумным. Следовательно, я начал эксперимент. Капканы я ставил самыми различными способами. В прошлом году их стояло почти 80, и ни один не повторял другого. В результате я пришел к выводу, что лучше всего ставить их на деревья. Для этого выбирается (или же вырубается) наклонная жердь. На конце жерди, прислоненной к дереву или вставленной между двумя деревьями, кладется приманка. Почуяв ее, соболь идет по жерди к ней. Но на пути стоит настороженный капкан, который не обойти. Зверь наступает на него – и повисает (капкан привязан проволокой). При этом способе соболь, во-первых, недоступен мыши, а во-вторых, не надо сгибаться в три погибели, когда работаешь. Чтобы сооружение не заносилось снегом, я делаю над приманкой и капканом крышу.

Эксперимент был не нов. Все эти способы описаны в соответствующей литературе. И тем более непонятно, почему подавляющее большинство охотников пользуются с начала и до конца сезона только одним способом. Впрочем, это их дело. Я буду поступать иначе.