Текст книги "Остаюсь на зимовку (Охота пуще неволи. Трудный сезон)"

Автор книги: Эрнст Кудусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Эрик Кудусов
Остаюсь на зимовку

Охота пуще неволи

Надо сразу же внести ясность: дело в том, что по профессии я не охотник, а геоморфолог, отдавший многие годы жизни науке о рельефе земной поверхности. Но однажды резко пошатнувшееся здоровье вынудило меня обратиться к врачам. Диагноз был неумолим, как приговор: истощение нервной системы. Лучший, если не единственный метод лечения – смена профессии.

Так в многоликом братстве охотников стало, как говорится, одним больше.

Правда, выбор не был абсолютно случайным. Я с малых лет пристрастился к охоте. В послевоенные годы ружье мог иметь каждый, даже школьник 5-го класса. Впрочем, тогда все было иначе. Нас, юных охотников, наставляли опытные люди. По инициативе правления общества охотников в Казани организовали секцию юных охотников, членом которого я стал одним из первых. Руководил секцией научный сотрудник Краеведческого музея незабвенный Сан Саныч. Мы выезжали за город в походы, и он учил нас понимать и любить природу. Но одно дело охота как развлечение или приобщение к природе и совсем другое – профессиональная охота.

И вот позади – два сезона, то есть две зимы, проведенные в тайге. Полная смена образа жизни. Единственная привычка, которой не изменил – это ведение дневника. Минувший сезон начался…

24 сентября

Пароход подошел к Верхнеимбатскому ночью. Здесь нет причалов, поэтому пассажиров переправляют к берегу на шлюпке. Когда шлюпка отошла, я остался на пустынном берегу Енисея в одиночестве. Было тихо, темно и холодно. Я постоял, прислушиваясь к тишине, чтоб немного успокоить радостное возбуждение. Наконец-то оборвана последняя нить, что связывала меня с шумным, суетливым и пыльным городом, с этой скученностью людей, раздражающей и утомляющей. Теперь все это позади, ушло вместе со шлюпкой, но стоять так, на холодном ветру, было не очень приятно, и я решил поискать временного пристанища. Однако на берегу не было никаких строений. Тогда я решил перетащить свои вещи в деревню. Для этого надо было подняться на угор. У гор по-местному означает «обрывистый берег», который вешние воды реки уже не заливают. Поэтому приенисейские деревни, как правило, стоят на угорах, а если выражаться научно, то на первых надпойменных террасах. Вот туда-то я и начал перетаскивать свой груз. Времени на это ушло около полутора часов. И когда я приволок последний рюкзак к дверям сельмага, ближайшего из всех общественных строений, начало уже светать. Здесь можно было расположиться и дожидаться утра, не беспокоя никого. Перед частным домом не отдохнешь: собаки покоя не дадут. Ведь в деревне каждый держит собаку, и чаще не одну.

Дождавшись утра, я направился к знакомому охотнику Фридриху Фишбуху, немцу по национальности, чтобы договориться о временном постое. Но договариваться не пришлось: увидев меня, он и его жена Нюра сразу предложили мне перетаскивать вещи и располагаться без стеснения.

Потом я побежал в контору и первым делом направился к Волкову, главному охотоведу.

– Завтра мы забрасываем охотников в тайгу. Постарайтесь сегодня подготовиться, – сразу ошарашил он меня.

– За один день?!

– Самолет заказан, ждать не будет.

– Что же, хорошо. Тогда ближе к делу.

– Что у вас есть и что вам нужно?

– У меня есть бензопила, – начал перечислять я, – но нет бензина.

– У меня тоже нет, – вставил Волков.

– Далее, одежда есть, лыжи есть…

– А на ногах опять ботиночки? – перебил он.

– Опять ботиночки, – в том же тоне ответил я ему. Волков покачал головой.

– Много в них не поохотишься.

– Ничего, это моя забота.

– Не совсем. Замерзнешь, а мне за тебя отвечать?

– Не замерзну, у меня есть валенки, – соврал я.

– Дальше.

– Дальше мне нужны капканы.

– Сколько?

– Четыреста по меньшей мере, – завысил а, зная, что никогда не получу этого количества.

– Нет, самое большее полтораста.

– Да что вы! У меня ведь ни одного нет…

– … Ладно – перебил он мою заготовленную тираду – еще тридцать штук второго номера, и больше ни одного.

Я состроил скорбную физиономию, в душе радуясь, что выбил такое количество.

– Что еще?

– Еще винтовку и карабин с патронами.

– Тозовку[1]1
  Тозовка – ТОЗ-8,9,11,12 и др. – малокалиберная винтовка, выпускалась Тульским оружейным заводом с 1932 года. Модели, в основном, однозарядные (прим. верстальщика).


[Закрыть] получите, а карабин – нет. Будете с Карповым пользоваться одной.

– Как с Карповым?

– Так, что вы будете вместе охотиться.

– Я хочу один – начал я, но Волков не дал мне сказать слова:

– По технике безопасности я не могу отпускать вас в тайгу по одному. А Карпов такой же москвич, как и вы. Поделитесь там. Кстати, он уже месяц как забросился на вертолете. Собирался построить еще две избушки. Так что пяти избушек вам на двоих хватит.

– Но ведь он строил для себя, а не для меня. Зачем ему нахлебники?

– Ничего не могу поделать. Ему тоже одному не положено охотиться.

Я понял, что спорить бесполезно. К тому же смекнул, что, попав в тайге к Карпову, я уйду дальше, и все равно будет так, как нам хочется, а не начальству.

– Ладно, – сказал я примирительно, – давайте закончим с экипировкой. Мне нужны печки, лампы керосиновые, топоры, лопаты, гвозди, толь и прочая строительная мелочь. Все это на складе есть?

– Нет. Кое-что можешь купить в магазине, кое-что спроси у людей.

– Да вы что! Времени у меня мало, а денег нет совсем. Вот три рубля осталось.

Теперь его очередь была поражаться.

– Можем дать аванс всего на 150 рублей. Выкручивайся как знаешь.

– Ничего, выкручусь. Я закуплю продукты только до Нового года. А там вернусь с пушниной и доберу на вторую половину зимы.

– Сколько хочешь добыть? Оформи заодно договор.

– Тридцать штук.

Мое заявление вызвало общий смех – в кабинете было еще несколько человек.

– Оформляй договор на 12 штук, и, если добудешь их, считай, что тебе повезло.

– Почему вы так решили? По прошлому году? Но в этот году я охвачу гораздо больше территории.

– Чтобы поймать соболя, нужны не только ноги, но и голова и опыт. Да, а собака у тебя есть?

– Нет, но, я надеюсь, вы поможете мне в этом.

– Э-э, – махнул рукой охотовед. Очевидно, он хотел сказать этим, что я зазнайка и безответственный болтун.

– В общем, иди. Закупай продукты и керосин, получай оружие, капканы, деньги, оформляй документы, ищи собаку. В общем проявляй инициативу. Времени у тебя мало. Завтра летишь.

Вот так, с места в карьер, я ринулся «проявлять инициативу». Как оно все обошлось – объяснить невозможно, однако утром я был готов к отлету в тайгу.

26 сентября

На следующий день мы не полетели – погода была плохая. Зато сегодня улетаем, хотя погода еще хуже. Я лечу третьим рейсом. За один раз увезти всех охотников невозможно: у каждого гора вещей. Моя «гора» самая маленькая – всего 500 килограммов.

Около каждой «горы» привязаны собаки. У моей «горы» стоит страж – полуторагодовалый щенок. Я купил его в кредит у местного учителя. Характеристика на пса была следующая: на охоту ни разу не ходил и не известно, какой из него получится охотник, но охраняет дом хорошо. Очень злой, даже же на людей бросается. Зовут Ворон. Я заявил, что если из него не выйдет охотник, так хоть будет с кем поговорить в тайге. На том мы и порешили.

Песик оказался на редкость мелким. Таких в деревне больше нет. Отчасти поэтому, а отчасти и потому, что птичье имя его мне не понравилось, я решил перекрестить пса в Мальчика. Имя собаки должно быть звучным, чтоб можно было звать ее в тайге на всю силу легких. Звук же «а» более открыт, чем «о».

Нас, охотников, которых забрасывают на далекие угодья, совсем немного – семь человек. Остальные сами добираются по рекам и речкам на своих лодках. Четверо из отлетающих имеют свои угодья на Вахте, в 200–350 километрах от устья. Река эта очень порожистая. Подниматься по ней в одиночку даже на облегченной и специально подготовленной лодке почти невозможно. А с нашим грузом – и разговоров быть не может. Вот поэтому-то в наиболее удаленные угодья охотников доставляют на гидросамолетах или вертолетах. Мой участок самый дальний, но я вылетал последним рейсом, так как прибывал в обжитое место, «к поджидающему меня напарнику».

Наконец, настала и моя очередь.

Перегруженный гидросамолет АН-2 с трудом оторвался от воды и, развернувшись, взял курс на восток. А через час мы уже садились на плес в среднем течении Вахты. Приводнившись, самолет подрулил к берегу как раз перед охотничьей избушкой Андрея Карпова, который уже встречал нас вместе своими двумя лайками.

Мой прилет и для него был неожиданностью. Во-первых, он не желал никаких напарников вообще, а, во-вторых, особенно меня, потому что в прошлом году наша попытка вести охоту совместно не увенчалась успехом: не сошлись характерами, как говорят в таких случаях. Однако дело здесь не в характерах. Психиатрам давно известна болезнь, называемая полярной истерией. Возникает она при стрессе в суровых зимних условиях, когда маленький коллектив вынужден долгое, время находиться в тесном жилище, где жизнь каждого протекает на глазах друг у друга, и нет возможности хотя бы немного побыть наедине с собой. Крайние симптомы этой болезни страшны. Но мы, охотники, не доходим до крайностей, потому что можем отделиться друг от друга. Уже через месяц совместной жизни нервы людей не выдерживают, ссоры возникают беспричинно, и охотники расходятся по отдельным избушкам. Я уверен, что многие и не подозревают об истинных причинах конфликтов, обвиняя, как правило, друг друга. То же самое произошло и между нами в прошлом году. Вот почему мое появление в качестве напарника было встречей Андреем, мягко выражаясь, без восторга.

– Что, не ожидал? – смеясь, спросил я его.

– Не ожидал, – не принимая юмора, ответил он.

– Ничего, не огорчайся, я тоже не хочу с тобой охотится. Это все «происки» начальства. Но мы ведь теперь далеко от него. Поэтому можем, объединив свои отрицательные эмоции, прийти к положительным решениям. А пока почитай записку Волкова.

Тем временем я начал перетаскивать свой скарб, сброшенный на берег, у которого уже пристроился Мальчик, считая своей главной обязанностью не подпускать к нему никого, особенно андреевских собак.

Когда с этим было покончено, мы начали переговоры.

– Ну, прочитал? – начал я.

– Да, только он здесь пишет насчет пяти избушек. А их у меня нет, так как я не строил в этом году ничего, хотя и собирался. Так что имеющегося района нам на двоих не хватит. Тебе придется все равно строиться. И потом, он пишет, что твой район будет восточное моего, а граница моего района проходит в пяти километрах восточное этой избушки. Поэтому базироваться здесь тебе не придется.

– Иными словами, ты хочешь сказать, что мне надо убираться отсюда и как можно дальше? Ладно. Я это сделаю, не потому, что ты этого хочешь, а потому, что я прежде всего этого хочу. Ни твоего района, ни тем более твоих избушек мне не надо. У меня есть бензопила и есть плавсредство. Я уйду отсюда вверх по реке и там построюсь сам. Это было задумано еще давно, но начальство спутало все мои планы и не высадило меня там, где я просил. И конфликтовать нам нет смысла, так как нечего делить. С другой стороны, раз уж я здесь, надо искать компромиссные решения, а не обострять отношения, ведь впереди шесть месяцев зимы, и мы не на Клондайке. Повторять ошибки героев Джека Лондона нам не пристало, – заметил я, улыбнувшись.

– Нет, я, конечно, понимаю, что раз уж ты здесь, то надо находить приемлемые решения. Но ты ведь сам знаешь, я всегда мечтал об этом районе и не хотел бы ни с кем его делить, – смягчился Андрей.

– Знаю, поэтому и не настаиваю ни на чем. Послезавтра я буду готов к походу. Мне нужно только собрать катамаран и погрузить на него мой груз.

– Я тебе помогу подняться до устья Хурингды, мне надо туда, чтобы подремонтировать свою избушку: росомаха разворотила там оконную раму. А потом я помогу тебе переправиться на другую сторону, потому что по правому берегу ты не пройдешь: в трех километрах выше устья Хурингды начинаются отвесные берега. Левый берег лучше. Там же и избушку лучше ставить, потому что лес смешанный. А на правом берегу после обрывов идет сплошной березняк. Я там был недавно, поэтому и знаю.

– Что ж, отлично. Эта информация мне кстати. Я ею воспользуюсь. Но сначала надо добраться туда. По-моему, это будет не так просто.

– Конечно, непросто. Но добраться можно.

– Ты-то поднимался налегке, да и мог своим ходом, при помощи весел плыть. А мне все время придется тащить катамаран. Но иного выхода нет.

Конечно, мое положение оказалось хуже, чем я предполагал. По моим первоначальным планам, я должен был высадиться на самолете где-то выше по Вахте и уж затем сплывать на катамаране вниз, по пути построив пару избушек. Подниматься же вверх не приходило мне в голову даже в виде рабочей гипотезы. Мой катамаран не предназначен для такой цели. Но теперь сокрушаться поздно. Надо действовать. Это значит подняться по Вахте и построить там избушку. Если я этого не сделаю, я окажусь банкротом и в материальном, и в духовном смысле. Поэтому надо предельно мобилизоваться и, сжав зубы, преодолеть это последнее препятствие.

27 сентября

Погода типично осенняя: то льет холодный дождь, то вдруг проглянет солнце, то неожиданно повалит самый настоящий снег. И все это сопровождается шквалистым ветром.

После завтрака я взял топор и пошел рубить жерди для катамарана. Мой катамаран состоит из двух надуваемых гондол длиной по пять метров и диаметром 40 сантиметров. Склеил я их еще в Москве из обыкновенной оранжевой клеенки, что продают в аптеках. Гондолы я вложил в такие же по форме матерчатые мешки. Получилось легко и прочно. Чтобы из гондол сделать плавсредство, нужно соорудить каркас. Этим я занялся с утра. И менее чем через три часа катамаран был готов.

28 сентября

Всю ночь шел снег, и к утру земля сплошь была покрыта толстым его слоем. Небо не прояснилось и днем. Снег продолжал идти, сопровождаемый сильным западным ветром. Впрочем, обращать внимание на капризы погоды нам было некогда, и мы с утра двинулись в путь. Андрей шел впереди, таща на бечеве катамаран и ветку[2]2
  Ветка – долбленая лодка типа байдарки.


[Закрыть], а я шел сзади, подталкивая катамаран длинным шестом, которым одновременно и рулил, направляя корму катамарана в нужную сторону.

Этот отрезок реки до впадения Хурингды сравнительно спокойный. Бечевник[3]3
  Бечевник – берег у уреза воды, по которому идут люди, таща на бечеве лодку.


[Закрыть] тоже хороший, так что, несмотря на непогоду, мы довольно быстро преодолели пять километров и дошли до устья Хурингды еще засветло (средняя скорость получилась чуть меньше километра в час). Снег сменился дождем, но температура выше 0° не поднималась. Около устья Хурингды Андрей переправил нас на левый берег Вахты, пересев в ветку и буксируя катамаран на веслах. Я расположился поверх вещей на катамаране и помогал шестом, где позволяла глубина. Выгрузив на берегу вещи, мы вернулись обратно. Здесь я закрепил катамаран, и мы направились пешком к устью Хурингды, где на берегу, в укрытии леса, стоит «балаган», срубленный нашими предшественниками и напоминающий по форме большую двускатную палатку. Быстро растопив железную печку и поставив воду для супа и чая, я начал сушиться. Несмотря на непрерывный дождь, мы не промокли благодаря водонепроницаемым накидкам. Их-то и надо было высушить.

29 сентября

Ночной дождь «съел» весь снег, так что идти будет теперь легче, не скользко. Но на берегу меня ожидал неприятный сюрприз. Когда я подкачивал одну гондолу – она потихоньку где-то травит, – обнаружил, что матерчатая оболочка прорвалась внизу (вчера неоднократно приходилось «скрести» по дну), и теперь все напряжение ложится на клеенку. Если и она протрется, то катамаран мгновенно опрокинется. Нетрудно представить в таком случае мое положение. А впереди очень сложный участок: полтора километра шиверы[4]4
  Шивера – это участок реки, на всю ширину русла заваленный камнями, среди которых трудно найти извилистый фарватер. Шивера характеризуется увеличенными уклонами дна и этим напоминает порог (только без четко выраженного уступа).


[Закрыть] и столько же еще более коварного участка, который и названия-то не имеет. Это беспорядочное нагромождение огромных камней у берега, между которыми катамаран не всегда протиснется и обойти которые тоже целая проблема. Однако не до размышлений. Река стынет на глазах, и вот-вот появятся забереги. Сейчас надо только действовать. Пока гондолы держат, надо идти.

Андрей переправил нас с Мальчиком в последний раз на другую сторону реки. Договорились, что я ровно через месяц приду в базовую избу – к тому времени река должна стать. Назначили крайний срок – 1 ноября. После этого он идет искать меня (или мой труп, как я мрачно пошутил).

Когда Андрей уплыл, я начал загружать катамаран. Поскольку одному против течения весь груз утащить мне было не под силу, я взял только самое необходимое: получилось примерно 260–280 килограммов. Осталось почти столько же, где основной вес падает на капканы.

С уходом Андрея настроение мое вдруг резко поднялось. И причиной тому служила не погода, которая по-прежнему оставалась мерзкой. Очевидно, меня радовала полная наконец свобода и самостоятельность. Я так долго стремился к ней, что даже предстоящие трудности не препятствовали поднятию духа. Теперь мое благополучие зависит только от меня, от моей способности вжиться в этот мир, от моих сил – и физических, и особенно духовных. И я чувствовал, что их у меня очень много, гораздо больше, чем требуется. Поэтому преграды и трудности меня мало трогали. Они просто были сами по себе, а мое существование заключалось в их преодолении. Не преодолеть их – значит не жить. Но я намерен был жить. И притом на всю катушку!

Шиверу, как ни странно, я преодолел всего за три часа. Чтобы катамаран не прибивало к берегу или не относило к середине реки, я привязал один конец бечевы к носовой части его, а другой – к корме. Регулируя натяжение того или другого конца бечевы, я получил возможность управлять катамараном. И все было бы прекрасно, если бы река была спокойной. Но она, во-первых, бешеная, а во-вторых, не имеет четкого фарватера. Порой приходилось чуть ли не до середины реки доходить, чтобы обойти мель, в то же время в другом месте у самого берега можно было уйти под воду с головой.

После шиверы начался тот самый коварный участок, который с виду казался безобидным. Перескакивая с одного камня на другой, я шаг за шагом подтягивал катамаран все выше и выше по реке. Иногда приходилось спускаться в воду, чтоб перетаскивать его через подводные камни. Не раз в мои болотные сапоги врывались ледяные струи. Нащупывая под водой скользкие булыжники, я подчас едва удерживался от падения, успевая все-таки вспрыгнуть на катамаран.

Каждый раз, преодолев очередную преграду, я думал: «Ну вот, пройдено еще несколько метров. Уже ближе к цели» И так, метр за метром, содрогаясь при очередном скребке о дно, я медленно продвигался вверх.

К трем часам дня я прошел два километра. И тут произошла катастрофа, которая, в сущности была вполне закономерной. Проходя очередной сложный участок, я пятился назад, ухватив катамаран за переднюю поперечную жердь. Вдруг моя нога попала под водой на наклонную скользкую плиту, я поскользнулся и почти по грудь очутился в обжигающе ледяной воде. У меня даже перехватило дыхание. Быстро подведя катамаран к берегу, я спешно сбросил сапоги, потому что ноги сразу стали коченеть. И тут же ощутил холодные ветер, которого раньше почему-то не замечал. Кое-как выкрутив носки, я снова влез в сапоги. Надо было двигаться, потому что я уже и сам весь начал мерзнуть. Бросился к вещам, достал палатку и полез, карабкаясь наверх, в лес, где не было ветра. Там быстро растянул ее, принес сухие вещи и переоделся. Чтобы согреться, тут же, в палатке, поставил плитку и на сухом спирту приготовил обед из сухих пакетов, привезенных еще из Москвы. «Мокрый» спирт я с собой не вожу, поэтому довольствовался горячим супом. Только пообедав, развел костер и начал сушить вещи. К вечеру похолодало, и пошел снег. Я срубил сухое дерево и соорудил нодью[5]5
  Нодья – долго горящий костер из трех бревен (прим. верстальщика).


[Закрыть]. Она горела всю ночь. Но ночевал я в палатке.

30 сентября

Утро было морозным, небо прояснилось; моховой ковер леса, в котором вчера я тонул почти по колено, сегодня прихватился морозом и уже выдерживал тяжесть моего веса. Я спустился к реке. В тихих заводях, где нет течения, появились забереги – тонкие пленки льда у самого уреза. Надо торопиться. Не разжигая костра, я снова приготовил суп из концентратов, воспользовавшись лишь спиртовкой: так быстрее.

Вчерашние трудности не испортили моего настроения. А когда я обозрел с обрыва пройденный участок реки, то еще больше возгордился, чистосердечно признавшись самому себе, что второй раз уже не прошел бы его: не хватило бы духу.

Но и сегодня мне все-таки пришлось еще попотеть, ведя катамаран по лабиринту прибрежных камней, особенно на первом километре. Потом стало проще, если не считать нескольких новых препятствий в виде лежавших поперек реки деревьев, которые упали в нее с подмываемых водой берегов.

В полдень я подошел к галечной косе, расположившейся почти напротив устья Дялингды. Здесь я намеревался поставить избушку. Оставалось пройти метров 500. Но меня остановил заливчик, подернутый льдом, острым как бритва. Я попытался его разбить, однако он уже был прочным. Пройти по нему тоже нельзя было: не выдерживал меня. Ну, да ладно. Поставлю избушку здесь. Полез наверх выбирать место для избушки. Склон оказался крутым и высоким. Поднялся метров на 40, прежде чем нашел более или менее горизонтальную площадку. Тут же обнаружил источник. Это хорошо, потому что спускаться к реке за водой – одно мучение. Да и тропы не будет, которая могла бы привлечь нежелательных посетителей. Я имею в виду туристов, которые летом будут проплывать здесь.