Текст книги "Антихрист"

Автор книги: Эрнест Жозеф Ренан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Апокалипсическая форма, принятая апостолом, для Израиля не была новинкой. Иезекииль уже ввел значительное изменение в древнем пророческом стиле, и на него можно было смотреть в некотором смысле как на творца апокалипсического жанра. Горячую проповедь, сопровождающуюся иногда крайне простыми аллегорическими актами, он заменил, без сомнения, под влиянием ассирийского искусства, видением, то есть сложным символизмом, причем отвлеченные идеи выражаются при посредстве химерических существ, задуманных вне всякой реальности. Захария продолжал шествовать по тому же пути; видение стало обязательной рамкой всякого пророческого поучения. Автор книги Даниила, заслужив необыкновенную славу, окончательно установил правила для этого рода литературы. Книги Еноха, Успение Моисея, некоторые сивиллины поэмы являются плодом его могучей инициативы. Пророческий инстинкт семитов, их наклонность группировать факты сообразно известному философскому взгляду на историю и представлять свою личную мысль в виде божественного абсолюта, их способность различать великие директивы будущего оказались в этой фантастической рамке как раз в своей сфере. С этого времени при каждом критическом положении Израиля появлялся особый апокалипсис. Гонения Антиоха, римское завоевание, светское царство Ирода порождали пламенных ясновидцев. Неизбежно было, чтобы и царствование Нерона, и осада Иерусалима вызвали против себя апокалиптический протест, так же, как это вызывали впоследствии жестокости Домициана, Адриана, Септимия Севера, Деция и нашествие Готов в 250 году.

Автор этого странного сочинения, которое, благодаря своей еще более странной судьбе, должно было подвергнуться столь многоразличным истолкованиям, писал его втайне, вложил в него весь груз христианского сознания и затем в форме послания адресовал его семи главнейшим Церквам Азии. Он требовал, чтобы произведение это было прочитано, как это было принято по отношению ко всем апостольским посланиям, в присутствии всех собравшихся верующих. В этом, быть может, было некоторое подражание Павлу, который больше любил воздействовать письменно, чем непосредственно. Подобного рода сношения, во всяком случае, не были редким явлением, и предметом их всегда было пришествие Господа. Мнимые откровения о близости последнего дня ходили от имени различных апостолов, а потому и Павел счел себя вынужденным предупредить свои Церкви о злоупотреблении, которое могли сделать его подписью для того, чтобы подкрепить подобный обман. Само произведение начиналось заголовком, который объяснял его происхождение и высокое значение:

Откровение Иисуса Христа, которое дал Ему Бог, чтобы показать рабам Своим, чему надлежит быть вскоре. И Он показал, послав оное через Ангела Своего рабу Своему Иоанну, который свидетельствовал слово Божие и свидетельство Иисуса Христа, что он видел.

Блажен читающий и слушающий слова пророчества и соблюдающие написанное в нем, ибо время близко.

Иоанн семи церквам, находящимся в Асии: благодать Вам и мир от Того, который есть, и был и грядет, и от семи духов, находящихся перед престолом Его, и от Иисуса Христа, Который есть свидетель верный, первенец из мертвых и владыка царей земных; Ему, возлюбившему нас и омывшему нас от грехов наших Кровию Своею, и соделавшему нас царями и священниками Богу и Отцу Своему, слава и держава во веки веков, аминь.

Се грядет с облаками, и узрит Его всякое око, и те, которые пронзили Его; и возрыдают перед Ним все племена земные. Ей, аминь. «Я есмь Алфа и Омега, начало и конец, говорит Господь, Который есть, и был, и грядет, Вседержитель».

Я Иоанн, брат ваш и соучастник в скорби и в царствии и в терпении Иисуса Христа, был на острове, называемом Патмос, за слово Божие и за свидетельство Иисуса Христа. Я был в духе в день воскресный и слышал позади себя громкий голос, как бы трубный, который говорил: «Я есмь Альфа и Омега, Первый и Последний; то, что видишь, напиши в книгу и пошли Церквам, находящимся в Асии; в Ефес и Смирну, и в Пергам, и в Фиатиру, и в Сардис, и в Филадельфию и в Лаодикию». Я обратился, чтобы увидеть, чей голос, говоривший со мною; и, обратившись, увидел семь золотых светильников, и посреди семи светильников подобного Сыну Человеческому, облеченного в подир и по персям опоясанного золотым поясом: глава Его и волосы белы, ках белая волна, как снег; и очи Его, как пламень огненный; и ноги Его подобны халколиьану, как раскаленные в печи, и голос Его, как шум вод многих. Он держал в деснице Своей семь звезд, и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч, и лицо Его, как солнце, сияющее в силе своей. И когда я увидел Его, то пал к ногам Его, как мертвый. И Он положил на меня десницу Свою и сказал мне: «не бойся; Я есмь Первый и Последний и Живый; и был мертв, и се, жив во веки веков, аминь; и имею ключи ада и смерти. Итак, напиши, что ты видел и что есть и что будет после сего. Тайна семи звезд, которые ты видел в деснице Моей, и семи золотых светильников, есть сия: семь звезд суть Ангелы семи Церквей; а семь светильников, которые ты видел, суть семь Церквей».

По еврейским понятиям, полугностическим и каббалистическим, господствовавшим в то время, каждый человек, и даже каждое духовное существо, как смерть, болезнь, имеет своего ангела-хранителя: был ангел Персии, и ангел Греции, ангел вод, ангел огня, ангел бездны. Естественно было, чтобы и каждая Церковь имела своего небесного представителя. К этому в некотором роде гению каждой из общин Сын Человеческий и обращается по очереди со своими предупреждениями. Ангелу Ефесской Церкви он говорит:

Так говорит держащий семь звезд в деснице Своей, ходящий посреди семи золотых светильников.

Знаю дела твои, и труд твой, и терпение твое, и то, что ты не можешь сносить развратных, и испытал тех, которые называют себя апостолами, а они не таковы, и нашел, что они лжецы; ты много переносил и имеешь терпение, и для имени Моего трудился и не изнемогал. Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою. Итак, вспомни, откуда ты ниспал, и покайся, и твори прежние дела; а если не так, скоро приду к тебе и сдвину светильник твой с места его, если не покаешься. Впрочем, то в тебе хорошо, что ты ненавидишь дела Николаитов, которые и Я ненавижу.

Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит Церквам: побеждающему дам вкушать от древа жизни, которое посреди рая Божия.

Ангелу Смирнской Церкви:

Так говорит Первый и Последний, который был мертв и се жив:

Знаю твои дела и скорбь и нищету (впрочем, ты богат), и злословие от тех, которые говорят о себе, что они Иудеи, а они не таковы, но – сборище сатамшское. Не бойся ничего, что тебе надобно будет претерпеть. Вот, диавол будет ввергать из среды вас в темницу, чтобы искусить вас, и будете иметь скорбь дней десять. Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни.

Имеющий ухо (слышать) да слышит, что Дух говорит Церквам: побеждающий не потерпит вреда от второй смерти.

Ангелу Пергамской Церкви:

Так говорит имеющий острый с обеих сторон меч:

Знаю твои дела, и что ты живешь там, где престол Сатаны и что содержишь имя Мое, и не отрекся от веры Моей даже в те дни, в которые у вас, где живет Сатана, умерщвлен верный свидетель Мой Аитипа. Но имею немного против тебя, потому что есть у тебя держащиеся учения Валаама, который научил Валака ввести в соблазн сынов Израилевых, чтобы они ели идоложертвенное и любодействовали. Так и у тебя есть держащиеся учения Николаитов, которое Я ненавижу. Покайся; а если не так, скоро приду к тебе и сражусь с ними мечом уст Моих.

Имеющий ухо (слышать) да слышит, что Дух говорит Церквам: побеждающему дам вкушать сокровенную манну, и дам ему белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает.

Ангелу Фиатирской Церкви:

Так говорит Сын Божий, у Которого очи, как пламень огненный, и ноги подобны халколивану:

Знаю твои дела, и любовь, и служение, и веру, и терпение твое, и то, что последние дела твои больше первых. Но имею немного против тебя, потому что ты попускаешь жене Иезавели, называющей себя пророчицей, учить и вводить в заблуждение рабов Моих, любодействовать и есть идоложертвенное. Я дал ей время покаяться в любодеянии ее, но она не покаялась. Вот, Я повергаю ее на одр и любодействующих с нею в великую скорбь, если не покаются в делах своих. И детей ее поражу смертью, и уразумеют все Церкви, что Я есмь испытующий сердца и внутренности; и воздам каждому из вас по делам вашим. Вам же и прочим, находящимся в Фиатире, которые не держат сего учения и которые не знают так называемых глубин сатанинских, сказываю, что не наложу на вас иного бремени; только то, что имеете, держите, пока приду.

Кто побеждает и соблюдает дела Меж до конца, тому дам власть над язычниками, И будет пасти их жезлом железным; как сосуды глиняные, они сокрушатся, как м Я получил власть от Отца Моего; и дам ему звезду утреннюю. Имеющий ухо (слышать) да слышит, что Дух говорит Церквам.

Ангелу Сардийской Церкви:

Так говорит имеющей семь духов Божиих и семь звезд:

Знаю твои дела; ты носишь имя, будто жив, но ты мертв. Бодрствуй и утверждай прочее близкое к смерти; ибо Я не нахожу, чтобы дела твои были совершенны пред Богом Моим. Вспомни, что ты принял и слышал, и храни и покайся. Бели же не будешь бодрствовать, то Я найду на тебя, как тать, и ты не узнаешь, в который час найду на тебя. Впрочем, у тебя в Сарднсе есть несколько человек, которые не осквернит одежд своих и будут ходить со Мною в белых одеждах, ибо они достойны.

Побеждающий облечется в белые одежды, и не изглажу имени его из книги жизни, и исповедаю имя его пред Отцом Моим и пред Ангелами Его. Имеющем ухо да слышит, что Дух говорит Церквам.

Ангелу Филадельфийской Церкви:

Так говорит Святый, Истинный, имеющий ключ Давидов, Который отворяет – и никогда не затворит, затворяет – и никто не отворит:

Я знаю твои дела; вот, я отворил пред тобою дверь, и никто не может затворить ее; ты не много имеешь силы, и сохранил слово Мое, и не отрекся от имени Моего. Вот, Я сделаю, что из сатанинского сборища, из тех, которые говорят о себе, что они Иудеи, но не суть таковы, а лгут, – вот, Я сделаю то, что они придут и поклонятся пред ногами твоими и познают, что Я возлюбил тебя. И как ты сохранил слово терпения Моего, то и Я сохраню тебя от годины искушения, которая придет на всю вселенную, чтобы испытать живущих на земле. Се, гряду скоро; держи, что имеешь, дабы никто не восхитил венца твоего.

Побеждающего сделаю столпом в храме Бога Моего, и он уже не выйдет вон; и напишу на нем имя Бога Моего и имя града Бога Моего, нового Иерусалима, нисходящего с неба от Бога Моего, и имя Мое новое. Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит Церквам.

Ангелу Лаодикийской Церкви:

Так говорит Аминь, свидетель верный и истинный, начало создания Божия:

Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих. Ибо ты говоришь: «Я богат, я разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что несчастен, и жалок, и слеп, и наг. Советую тебе купить у Меня золото, огнем очищенное, чтобы тебе обогатиться, и белую одежду, чтобы одеться и чтобы не видна срамота наготы твоей, и глазною мазью помажь глаза твои, чтобы видеть. Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю. Итак, будь ревностен и покайся.

Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мною. Побеждающему дам сесть со Мной на престоле Моем, как и Я победил и сел с отцом Моим, на престол Его. Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит Церквам!

Но кто же этот Иоанн, осмеливающийся брать на себя истолкование небесных велений, обращающийся к Церквам Азии с таким авторитетным видом, будто бы он перенес такие же гонения, как и его читатели? Это или апостол Иоанн, или соименник апостола Иоанна, или какой-либо писатель, желавший выдать себя за апостола Иоанна. Очень маловероятно, чтобы в 69 году, при жизни Иоанна или вскоре после его смерти кто-либо решился без его согласия присвоить себе его имя для столь интимных советов и упреков. Из числа одноименников апостола никто, конечно, не осмелился бы покуситься на это. Пресвитер Иоанн, единственное лицо, на которое ссылаются при этом, если он и существовал, принадлежал, как кажется, к последующему поколению. Не отрицая сомнений, которые остаются почти по всем этим вопросам о подлинности апостольских посланий, ввиду той беззастенчивости, с какой апостолам и другим святым мужам приписывали откровения, которым было желательно придать авторитетность, мы считаем возможным, что Апокалипсис есть произведение апостола Иоанна, или что он, по крайней мере, признал это произведение своим и позволил адресовать его от своего имени Церквам Азии. Сильное впечатление от убийств 64 года, от опасностей, которым автор подвергался, отвращение, внушаемое ему Римом, по нашему мнению, вполне подходят апостолу, который, по нашей гипотезе, сам был в Риме и, описывая эти трагические события, мог сказать: Qiorum pars magna fui. Он захлебывается кровью, она стоит у него в глазах, мешает ему видеть природу. Картина чудовищных подробностей царствования Нерона захватывает его подобно навязчивой идее. Но серьезные возражения ставят здесь критику в весьма щекотливое положение. Наклонность к мистике и к апокрифу, которою отличаются первые христианские поколения, покрывает непроницаемым мраком все вопросы истории литературы, относящиеся к Новому Завету. По счастью, в этих анонимных или псевдонимных произведениях душа изливается в таких выражениях, которые обмануть не могут. В народных движениях трудно различить долю участия каждого отдельного лица; истинно творческий гений слагается из чувств всех.

Почему автор Апокалипсиса, кто бы он ни был, избрал Патмос местом своего ясновидения? На это трудно дать ответ. Патмос или Патнос – небольшой остров, имеющий около четырех лье в длину, но очень узкий. В античные времена Греции он процветал и был очень густо заселен. В римскую эпоху он сохранял все значение, приличествующее его малым размерам, благодаря превосходной гавани, которая образуется в центре острова перешейком, соединяющим скалистую северную часть с южной. По условиям берегового мореплавания той эпохи Патмос был первой станцией для путешественников, едущих из Ефеса в Рим, и последней для едущих из Рима в Ефес. Ошибочно представлять себе этот остров в виде пустынного утеса. Патмос был, а может быть, и снова будет одной из важнейших морских станций Архипелага, ибо он лежит в месте пересечения многих морских путей. Если Азия возродится, то Патмос будет для нее тем же, чем является Сира для современной Греции, чем были в древности Делос и Ренея среди Цикладских островов, нечто вроде складочного пункта для торгового мореплавания, почтового пункта, полезного для корреспонденции путешественников.

Вероятно, благодаря всему этому на данный остров пал тот выбор, Который впоследствии доставил ему столь выдающуюся славу в христианском мире, потому ли, что апостол должен был скрыться сюда с целью избавиться от какой-либо репрессивной меры со стороны ефесских властей; потому ли, что, возвращаясь из своего путешествия в Рим, накануне встречи со своей паствой апостол составил в какой-либо из cauponae, каких, вероятно, было много по берегу гавани, тот манифест, который он хотел послать вперед себя в Азию; потому ли, что, уединяясь, чтобы сделать крупный шаг, и полагая, что местом своего видения нельзя было сделать Ефес, он избрал остров Архипелага, который, находясь от метрополии Азии в расстоянии одного дня пути, имел с ней ежедневное сообщение; потому ли, что у него сохранилось воспоминание о последнем заходе в эту гавань во время полного тревог путешествия в 64 году; потому ли, наконец, что простая случайность морского плавания вынудила его остановиться в этом небольшом порту на несколько дней. Плавание по Архипелагу полно таких случайностей; переезды через океан не дают о них никакого понятия, ибо в наших морях господствуют постоянные ветры, которые помогают судну, даже когда бывают противными. Здесь же постоянно чередуется полное безветрие, а когда судно входит в узкие каналы, то начинает дуть противный ветер. Здесь никогда нельзя собой распорядиться и приходится приставать к берегу не там, где хочешь, а где это возможно.

Люди такие пылкие, как эти суровые и фанатичные потомки древних пророков Израиля, всюду приносили с собой свое воображение, которое до такой степени исключительно вращалось в круге древней еврейской поэзии, что окружающей природы для них как бы не существовало. Патмос похож на все острова Архипелага: лазурное море, чистый воздух, ясное небо, скалы с зубчатыми вершинами, чуть-чуть по временам покрытые легким пухом зелени. Вид кругом голый и бесплодный; но форма и окраска утесов, яркая синева моря, которую бороздят прекрасные белые птицы и которая резко отличается от красноватого колорита скал, представляют собой нечто восхитительное. Мириады островов и островков самых разнообразных очертаний всплывают из волн подобно пирамидам или хребтам исполинских рыб и, словно вечный хоровод, занимают весь горизонт; как будто целый феерический мир из цикла морских божеств и океан ид ведет, не таясь ни от кого, свою сверкающую любовью жизнь, полную юности и меланхолии, в этих бирюзовых гротах, на этих берегах, то очаровательных и светлых, то грозных и мрачных. Калипсо и Сирены, Тритоны и Нереиды, опасные чары моря, эти ласки, полные в одно и то же время и наслаждений, и пагубы, все эти тончайшие ощущения, неподражаемо выразившиеся в Одиссее, ускользнули от внимания мрачного духовидца. Две-три особенности, вроде частого упоминания о море, описания «большой, пылающей огнем горы среди моря», по-видимому, списанного с Феры, вот и весь местный отпечаток. Небольшой остров, будто специально созданный, чтобы послужить фоном для прелестного романа Лафниса и Хлои, или для буколических сцен Феокрита и Момуса, Иоанн превратил в смрадный вулкан, извергающий пламя и пепел. И, однако, он должен бы не раз насладиться на этих волнах полной безмятежностью ночной тишины, в которой слышен только рыдающий голос алкиона и дыхание дельфина. Целые дни он проводил в виду мыса Микале, и ему в голову не приходила победа эллинов над персами, самая славная из всех побед, когда-либо одержанных, после Марафона и Фермопил. В этом центральном пункте всех великих греческих творений, в нескольких милях от Самоса, Коса, Милета, Ефеса он не грезил чудесным гением Пифагора, Гиппократа, Фалеса, Гераклита; славные воспоминания Греции для него не существовали. Поэма, написанная на Патмосе, должна бы повторить собой Геро и Леандра, или выйти пасторалью на манер Лонга, рассказывающей об играх прекрасных детей на пороге любви. Но мрачный энтузиаст, заброшенный случаем на эти ионийские берега, не вышел из круга своих библейских воспоминаний. Для него природа – это живая колесница Иезекииля, чудовищный херув, безобразный бык Нинивийский, уродливая зоология, которая ставит в тупик скульптуру и живопись. Странное свойство глаз у восточных племен искажать очертания предметов, этот недостаток, благодаря которому все вышедшие из их рук пластические изображения представляются фантастическими и лишенными духа жизни, у Иоанна было доведено до крайности. Болезнь, которую он носил внутри себя, все окрашивала своими цветами. Он смотрел глазами Иезекииля, автора книги Даниила; или, вернее, он не видел ничего, кроме самого себя, своих страстей, своих упований, своего гнева. Туманная и сухая мифология, уже носившая каббалистический и гностический характер, основанная исключительно на превращении отвлеченных идей в божественные ипостаси, удерживала его вне условий пластического искусства. Никогда еще не бывало подобной полной обособленности от всего окружающего: никогда не бывало такого явного отрицания чувственного мира, такого стремления подставить несообразную химеру новой земли и нового неба на место гармоний реального.

Глава XVI
АПОКАЛИПСИС

После обращения к семи Церквам начинается самое видение. Дверь отверзается на небе; на Пророка нисходит дух, и взоры его проникают в глубину небес. Перед ним раскрывается все небо еврейской каббалистики. Единый престол стоит здесь, и на этом престоле, окруженном радугой, восседает сам Бог, подобный камню яспису и сардису, испускающему огненные лучи. Вокруг престола двадцать четыре второстепенных седалища, на которых сидят двадцать четыре старца, облаченные в белые одежды, с золотыми венцами на главах. Это избранные представители человечества, составляющие как бы сенат, постоянный двор Предвечного. Перед престолом горит семь светильников огненных, которые суть семь духов (семь даров божественной мудрости) Божиих. Вокруг престола четыре чудовищных животных, описываемых чертами, заимствованными у херувимов Иезекииля и серафимов Исайи. Первое животное подобно льву, второе подобно тельцу, третье имеет лицо человеческое, четвертое подобно орлу с распростертыми крыльями. Эти четыре чудовища еще у Иезекииля изображают собой атрибуты Божества: мудрость, всемогущество, всеведение и творчество. Они имеют по шести крыл вокруг, и все тело их покрыто очами. Престол окружают тысячи тысяч и тьмы тем ангелов, существ, стоящих ниже, нежели вышеописанные олицетворения, нечто вроде крылатой прислуги. Вечный грохот грома исходит из престола. На первом плане расстилается необозримая лазурная поверхность (небесная твердь), подобная кристаллу. Происходит нечто вроде бесконечной божественной литургии. Четыре чудовища, органы всеобщей жизни (природа), ни днем, ни ночью не имеют покоя, взывая: «свят, свят, свят Господь Бог Вседержитель, Который был, есть и грядет». Двадцать четыре старца (человечество) присоединяются к этому песнопению, падают ниц и полагают венцы свои перед сидящим на престоле Создателем.

До сих пор Христос еще не появлялся среди этого небесного двора. Пророк заставляет нас далее присутствовать при церемонии его возведения на престол. Справа от Сидящего на престоле показывается книга в виде свитка, написанная внутри и извне, запечатанная семью печатями. Это книга божественных тайн, великое откровение. Никто ни на небе, ни на земле не достоин ни раскрыть ее, ни даже посмотреть на нее. Тогда Иоанн начинает плакать; итак, будущее, единственное утешение христианина, ему не откроется! Один из старцев ободряет его. Действительно, вскоре находится тот, кто должен открыть эту книгу; нетрудно догадаться, что это не кто иной, как Иисус. В самом центре великого небесного сборища, у подножия престола, посреди четырех животных и старцев, на поверхности, подобной кристаллу, появляется закланный Агнец. Это излюбленый образ, в виде которого христианское воображение представляет себе Иисуса: Агнец Божий, закланный, обращенный в жертву пасхальную. Он имеет семь рогов и семь очей, символы семи духов Божиих, которыми Иисус обладал во всей полноте и которые через его посредство должны будут распространиться по всей земле. Агнец приходит, идет прямо к трону Предвечного, берет книгу. Тогда на небе происходит сильное волнение; четыре животных, двадцать четыре старца падают на колени перед Агнцем; каждый имеет в руках гусли и золотые чаши, полные фимиама, которые суть молитвы святых; они поют новую песнь: «Достоин Ты взять книгу и снять с нее печати, ибо Ты был заклан и Кровию Своею искупил нас Богу из всякого колена и языка, и народа и племени, и сделал нас царями и священниками Богу нашему; и мы будем царствовать на земле». Тысячи ангелов присоединяют к гимну и свои голоса, признавая Агнца достойным семи великих прерогатив: сила, богатство, премудрость, крепость, честь, слава и благословение. Все создания, находящиеся на небе и на земле и под землею и на море, присоединяются к божественной церемонии и возглашают: «Сидящему на престоле и Агнцу благословение и честь, и слава, и держава во веки веков». Четыре животных, изображающих природу, говорят проникновенными голосами: «Аминь»; старцы падают и поклоняются.

Таким образом, Иисус возводится на высшую ступень небесной иерархии. Не только ангелы, но и двадцать четыре старца и четыре животных, которые старше ангелов, простерлись перед ним. Он поднимается на ступени престола Божия, берет книгу, которая находится по правую руку Бога и на которую никто не мог даже смотреть. Теперь он начнет снимать ее семь печатей; великая драма начинается.

Начало поистине блестяще. Согласно наиболее верному из исторических определений, автор относит начало мессианской агитации к тому моменту, когда римское владычество распространилось на Иудею. Когда Агнец снял первую печать, вылетает белый конь и на нем всадник, имеющий лук, с венцом на голове; он всюду одерживает победу. Это Римская империя, против которой до времен Пророка никто не мог устоять. Но этот триумфальный пролог недолго продолжается; предвестниками блестящего появления Мессии будут неслыханные бедствия, и небесная трагедия продолжается целым рядом самых устрашающих образов. Мы теперь присутствуем при начале так называемого «периода болезней» Мессии. Вместе со вскрытием каждой печати какое-нибудь ужасное бедствие постигает человечество.

При снятии второй печати устремляется рыжий конь. Сидящему на нем дано взять мир с земли и чтобы люди убивали друг друга; в руку ему дан большой меч. Это Война. Действительно, со времени восстания Иудеи, и в особенности со времени возмущения Виндекса, мир превратился в поле битвы и мирный человек не знал, куда бежать.

Снимается третья печать, выскакивает вороной конь, имеющий меру в руках своих. Посреди четырех животных раздается голос, который определяет на небе цену съестных припасов для несчастных смертных; он говорит всаднику: «Хиникс пшеницы за динарий, три хиникса ячменя за динарий; елея же и вина не повреждай». Это Голод. Не говоря о голоде, который свирепствовал при Клавдии, в 68 году была необыкновенная дороговизна. Агнец снимает четвертую печать; вылетает конь бледный. Всаднику на нем имя Смерть; ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли умерщвлять мечом и голодом, мором и зверями земными.

Таковы великие бедствия, которые возвещают близкое пришествие Мессии. Правосудие требовало бы, чтобы тотчас же возгорелся гнев Божий против земли. И действительно, при снятии пятой печати Пророк видит трогательное зрелище. Он различает под жертвенником души убиенных за веру и за свидетельство, которое они имели о Христе (очевидно, это жертвы 64 года). Эти души святых возопили громким голосом к Богу: «Доколе, Владыко Снятый и Истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу?» Но время для этого еще не настало; число мучеников, которое должно вызвать взрыв гнева, еще не Достигнуто. И каждой из жертв, находящихся под жертвенником, дана была одежда белая как залог оправдания и будущего торжества и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их, и братья, которые будут убиты, как они, дополнят их число.

После этой прекрасной интермедии мы вступаем уже не в период предвещающих бедствий, а в центр явлений последнего Суда. При снятии шестой печати происходит великое землетрясение. Солнце стало мрачно, как власяница, и луна сделалась как кровь; и звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои; и небо скрылось, свившись, как свиток; и всякая гора и остров сдвинулись с мест своих. И цари земные, и вельможи, тысяченачальники, и богатые, и сильные, рабы и свободные люди укрылись в пещеры и ущелья гор, говоря горам и камням: «Падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца».

Итак, должна совершиться великая казнь. Четыре ангела ветров становятся по четырем углам земли; им стоит лишь отпустить узду элементов, которые им вверены, чтобы те, повинуясь своей естественной ярости, опрокинули весь мир. Всякая власть дана этим четырем исполнителям: они стоят на своем посту; но основная мысль поэмы заключается в том, чтобы показать, как Страшный суд постоянно отсрочивается в тот момент, когда он, казалось бы, должен уже свершиться. От восхода солнца восходит иной ангел, имеющий на руке печать Бога (на печати этой, как и на всех царских печатях, изображено имя того, кому она принадлежит: Т). Громким голосом он повелевает четырем ангелам ветров-истребителей задержать на некоторое время силы, которыми они располагают, пока не будет положена печать на чело всех живущих избранных; эта печать, подобно крови пасхального Агнца в Египте, предохранит их от бедствий. Тогда Агнец кладет божественную печать ста сорока четырем тысячам из всех двенадцати колен сынов Израилевых. Из этого не следует, чтобы эти сто сорок четыре тысячи избранных были все исключительно евреями. Под Израилем здесь следует разуметь, конечно, истинный духовный Израиль, «Израиль Божий», как говорит Св. Павел, семья избранная, в которую входят все те, кто присоединился к расе Авраама через посредство веры в Иисуса и исполнение существенных обрядов. Но есть категория верных, которые уже вступили в местопребывание мира; это те, кто пострадал за Иисуса. Пророк видит их в образе великого множества людей всех племен и народов, колен и языков; они стоят перед Престолом и перед Агнцем в белых одеждах, с пальмовыми ветвями в руках и воспевают славу Бога и Агнца. Один из старцев объясняет Пророку, что это за толпа: «Это те, которые пришли от скорби; они омыли одежды свои Кровию Агнца. За это они пребывают ныне перед престолом Бога и служат ему день и ночь в храме Его, и Сидящий на престоле будет обитать в них. Они не будут уже ни алкать, ни жаждать, и не будет палить их солнце и никакой другой зной; ибо Агнец, который среди престола, будет пасти их и водить их на живые источники вод, и отрет Бог всякую слезу с очей их».

Вскрывается седьмая печать. Все находятся в ожидании великого зрелища «исполнения времен». Но в поэме, как и в действительной жизни, эта катастрофа отодвигается вдаль; думают, вот-вот она совершится, – ничуть не бывало. Вместо окончательной развязки, которая должна бы последовать за вскрытием седьмой печати, на небе наступает как бы безмолвие на полчаса в знак того, что первое действие мистерии окончилось и теперь должен начаться следующий акт.

После торжественной тишины выступают на сцену семь архангелов, которые стояли перед престолом Бога, но о которых до сих пор не упоминалось. Им дано семь труб, которыми каждый из них будет подавать сигнал к иным предвестникам. Мрачная фантазия Иоанна еще не удовлетворилась; на этот раз его гнев против светского мира берет способы кары у египетских казней. Явления природы, имевшие место около 68 года и занимавшие повсюду общественное мнение, с внешней стороны оправдывали такие сравнения.