Текст книги "Великий менеджер или Мастер влияния"

Автор книги: Эрнест Цветков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Поднялся приземистый мужчина, прикрывший свой рот свисающими усами.

– Повтори, что ты сказал, – напирал Тренер.

– Я сказал, что нам неясно последнее заключение.

– Кому – нам?

– Ну, присутствующим здесь.

– А ты уверен в этом?

– Мне кажется.

– Мне наплевать, что тебе кажется. Ты уверен?

– Я полагаю.

– Ты уверен?

– Н-нет.

– Четче!

– Нет.

– А зачем тогда говоришь?

– Но я подумал.

– Ты подумал. Так, ну и что? Разве речь шла о том, что ты подумал?

– Нет.

– А о чем шла речь? Какая была моя последняя фраза?

– Вы...

– Ты, – быстро поправил Тренер, – все здесь присутствующие обращаются друг к другу на 'ты'.

– Ты спросил: 'У кого еще вопросы'?

– У тебя есть вопросы?

– Нет.

– Тогда садись. И впредь, когда говоришь, говори только от себя, не бери ответственности за других. Ты не знаешь мнения остальных. Это раз. И они не давали тебе полномочия высказываться за них. Это два. У кого вопросы?

– Зачем мне становиться тем, кем я уже являюсь? – спросила дама с юными глазами.

– Хорошо. Спасибо. Еще вопросы?

Встал худощавый, бородкой своей и отпущенными волосами намекающий на мессианский облик, мужчина:

– Это не из той ли оперы, где говорится о том, что прибавится тому, кто имеет и отнимется у того, кто не имеет?

– Ты, наверное, очень умный. Но я не знаю, какие оперы звучат в твоей голове. Но хорошо, спасибо! Еще вопросы? Нет? Ладно. Пройди на сцену, обратился Тренер к зачарованноглазой женщине. Поправив платье и коснувшись прически, она озвученным острым каблучком шагом направилась к сцене. Озаренные очи ее излучали недоуменную радость, а может быть, и радостное недоумение.

– Повернись лицом к залу, – коротко приказал Тренер.

Кокетливо вскинув бровкой, дама обернулась, выставив улыбочку между собой и аудиторией.

– Так, хорошо! – удовлетворенно сказал Тренер.

– А теперь ответь мне, сколько будет дважды два?

– Четыре, – мгновенно среагировала дама.

– Отлично! А теперь скажи мне, кто ты.

– Я? В каком смысле?

– А теперь сравните, обратился к залу Тренер, – ее первый и второй ответы. Есть разница?

– Есть.

– Вот именно, – он снова заговорил с ней. – Почему ты на второй вопрос не ответила столь же быстро и четко, как на первый?

– Второй более сложные, ведь речь в нем не об арифметике, а о личности.

– Ты училась где-нибудь?

– Училась.

– Где?

– Разумеется, в школе затем, в университете.

– Экзамены сдавала?

– Конечно же.

– И ведь были же предметы и вопросы сложные, не так ли?

– Так.

– Но если ты знала материал, то на любой, самый трудный вопрос ты отвечала легко и уверенно, правда?

– Да.

– И все дело на самом деле заключалось в том, знала ты или не знала, а не в том, сложный вопрос тебе доставался или не очень. Верно?

– Верно.

– Итак, проблема заключается не в том, сложно это или легко, а в том, знаю ли я это или не знаю, умею или не умею. Согласна?

– Согласна.

– Ну а теперь объясни мне, почему на первый вопрос ты ответила сразу, а на второй не ответила совсем.

Дама потупилась.

– Я жду, – продолжал давить Тренер.

– Я не знаю, – улыбка застыла, окаменела. Девичьи глаза подернулись влагой.

– Да, ты не знаешь. Ты не знаешь ответа на второй вопрос. Поэтому и не ответила. А если бы знала, то не раздумывала бы и не несла различную чушь. Для тебя это сложно потому, что ты не знаешь. И мудрить тут нечего.

– Но это вопрос серьезный, здесь надо подумать, – слеза пробралась в голос.

– А когда человек думает? Я ко всем обращаюсь!

Зал зашелестел.

– ...Когда нужно что-то решить...

– ...найти какой-нибудь ответ...

– ...что-нибудь придумать...

– ...чтобы не вляпаться в какое-нибудь дерьмо...

– ...чтобы улучшить свое положение...

– Правильно, правильно, – кивнул Тренер, а если обобщить, что получится? А? Какой вывод?

– Думаю тогда, когда чего-то не знают, – робко предположил участник со свисающими усами.

– Точно! – победоносно воскликнул Тренер. – Человек думает тогда, когда он чего-то не знает. Поэтому он, собственно, и думает. В результате своих размышлений он приходит к определенному выводу, то есть значению, и ему уже незачем становиться ломать голову над этой проблемой. Тебе надо подумать? Тренер почти навис над беднягой, которая вот-вот разрыдается. – ДА?!

– Да, – еле слышно выдохнула она.

– И это еще раз доказывает, что ты не знаешь. Но если ты знаешь, кто ты, кем ты являешься, как ты можешь знать, кем ты хочешь стать?

Зал завис в безмолвии. Держал паузу и Тренер. В воздухе нарастало напряжение. И тут он внезапно и пронзительно трубным ревом взвился над тишиной, разорвав ее на куски: СНАЧАЛА УЗНАЙ, КТО ТЫ ЕСТЬ, И ТЫ

ПОЙМЕШЬ, ЧТО В ЭТОМ ТВОЕМ ЕСТЬ

ЗАЛОЖЕНО ВСЕ ТВОЕ БУДЕТ.

– Ну а как же дети? – опомнился первым мессианского вида мужчина.

– Чьи дети? – осведомился Тренер.

– Да нет, я имею детей вообще.

– А-а, и что же дети вообще?

– Ну, например, ребенок. Он же не знает, кто он, но знает, кем хочет быть – космонавтом, скажем, или автогонщиком, или еще кем-то.

– Ты – этот ребенок?

–Нет.

– А кто ты?

– Я – человек! – нашелся бородатый.

– Я – тоже человек, – сказал Тренер. – но ты это не я, а это не ты. Кто именно ты?

– Гм...

– Ну, вот видишь, ты не знаешь даже, кто ты, а берешься заявлять от имени другого, пусть и ребенка.

Итак, подытожим. В том, кто я есть, уже заложено любое, кем я могу быть. И если я захочу, то буду. Но если я всего лишь хочу хотеть этого, то так навсегда и останусь на уровне хотения – желающим желать и не получающим. Если быть точнее, то не получающим, а создающим. Ибо мы получаем только то, что создаем. – Тренер на миг остановился и повторил последнюю фразу: МЫ ПОЛУЧАЕМ ТОЛЬКО ТО, ЧТО СОЗДАЕМ.

– Ты можешь занять свое место, – обратился он к глубоокой даме и, спустя несколько секунд добавил: – Перерыв. У вас есть двадцать минут отдыха. Время будет фиксироваться по секундомеру. Ровно за минуту до начала занятия будет объявлено об этом. Секунда в секунду двери закроются, и кто опоздал, тот уже не сможет войти. Еще: во время перерыва запрещается оставаться в зале и запрещается входить в него, кроме той последней минуты, о которой объявит инструктор. Все! – отрывисто скомандовал Тренер. – Время пошло! – быстро удалился в боковую дверь, что расположена была возле сцены.

Во время перерыва Арчибальдушка направился в буфет, где взял пирожок с капустой и стакан сока. Выбирая место, где бы можно было спокойно перекусить, он увидел один свободный стул у столика рядом с окном и направился к нему, где уже расположились его соседка с юными очами и черноволосый с обильной проседью молодой человек. Внешность последнего показалась Арчибальдушке знакомой. 'Где-то я его видел' – подумал он на ходу.

'Кажется, это Герман Ростков', – уже приближаясь к столику, отметил он, – вроде бы его не было в зале. Что он тут делает?

– А я в другом классе преподаю, – отозвался простодушно на Востриковскую мысль молодой человек.

Арчибальдушка невольно вздрогнул:

– А как вы, собственно...

– Не забывайте, где вы находитесь. Это же Школа Визионеров.

– Здесь свободно?

– Да, присаживайтесь, -учтиво отозвался мужчина и вновь обернулся к даме, которая, как оказалось, жалобно-исповедально ведала тому про свои расстроенные чувства.

– Знаете, я экстрасенс, целитель, я читала книги о карме, а он меня перед всем залом. Зачем же так? – с натянутым лицом, удерживая двумя пальчиками одной руки чашечку с кофе и пальчиками другой руки – миндальное пирожное, откровенничала о своей психотравме девоокая особа.

– Ну зачем, ну зачем же так?! – драматически выстраивая интонацию, воскликнула она и откусила кусочек пирожного, стараясь сделать это аккуратно, чтобы не посыпались крошки, но крошки все равно посыпались.

– Он вас тренирует.

– Но в чем же смысл этой тренировки?

– Понятия не имею, – улыбнулся то ли Герман Ростков, то ли некто, похожий на него. – Прошу меня простить, но мне пора.

– Да-да, конечно, – дама некоторое время с сожалением смотрела вслед удалявшемуся собеседнику, после чего шумно вздохнула, глотнула из чашечки и перенаправила свою вербальную активность на Арчибальдушку, который вдруг непонятно отчего сделался веселым и легкомысленным. Он хотел было отпустить шутку, но громкий с металлическим резонансом голос 'Двери открыты' пронесся по холлу, и Востриков лишь лукаво прикрыл указательным пальцем губы, сложенные дудочкой:

– Т-сс! – и устремился в зал.

Многие участники этого странного действа еще продолжали оживленно обсуждать темы, начатые на перерыве, но тут один из ассистентов – рослый коротко стриженный детина – оглушительно рявкнул, да еще и в микрофон:

– В зале запрещено разговаривать!

Его реактивный рык раскатистым рокотом прокатился позалу, безжалостно выжигая нежные ростки шепота, и бесплотным пеплом осела тишина.

На сцене как-то незаметно появился Тренер. Он стоял надменный и отрешенный, как античный бог. На идеально отутюженные стрелки брюк больно было смотреть – вот-вот порежут. Теперь вместо запредельной белизны его торс облачала черная с наглухо застегнутым воротом рубаха.

– Садитесь, шуты. – Оставаясь неподвижным, отчеканил он.

Зал сковало параличом.

– Вы разве не слышали команду? – стольже хладнокровно осведомился черный Тренер. -Я сказал: 'Садитесь, шуты'.

Безмолвно, исподлобья переглядываясь – на лицах многих неприякаяно блуждали растерянные улыбки, – участники опустились на свои стулья, кроме одного, коим оказался обладатель мессианской бородки. Любопытные, предвещающие скандальную сцену взоры устремились на него.

Тренер оставался неподвижен и невозмутим. Он спокойно, даже как-то равнодушно спросил:

– Ты не слышал команды?

– Слышал! – с вызовом ответствовал бородатый.

– Ну и что же?

– А я не считаю, что команда относится ко мне.

– Разве я нечетко выразился?

– Да, но я не шут! – тонкий дискант бородатого пополз вверх.

– А кто же ты?

– Я – мистик! – последовал гордый ответ.

– Ты какашка, а не мистик, – монотонно произнес Тренер.

– Я..я! – стал захлебываться мистик, которого только что назвали какашкой. – Да я..я – целитель!

– И, разумеется, международной категории? – простодушно осведомился Тренер.

– Да, я целитель международной категории, и тебе никто не давал права оскорблять меня! – рассеивая вокруг себя тонкодисперсное облачко слюнных брызг, кричал дискант.

– А если мистик, то почему ты так раздражаешься и выходишь из себя? Ты должен быть спокойным и умудренным, понимающим и снисходительным, – ласково утешающе увещевал Тренер, – а если ты целитель, то как насчет древнего 'врачу – исцелися сам'?

Бородатый, не найдя что ответить, впал в легкий ступор.

– Выбирай, – внезапно гаркнул Тренер, – либо ты покидаешь Школу, либо выполняешь все инструкции. Бородатый, выйдя из ступора, переминался с ноги на ногу, глядя в пол.

– Ты выбрал? – лик Тренера бы л грозен и вопрощающ.

– Да! – огрызнулся бородатый.

– И что ты выбрал?

– Я остаюсь.

– Тогда садись, шут.

Бородатый медленно опустился на стул.

Тренер наконец сдвинулся с места и, пройдясь по сцене, возгласил:

– Здравствуйте, шуты. Теперь каждый из присутствующих здесь – шут. И у тебя нет теперь имени. Твое имя теперь – Шут. Ты пришел в школу, чтобы стать Визионером. Но ты стал шутом. И ты им стал, потому что ты уже тут. И здесь начинается твоя пьеса в Магическом Театре Бытия. И хотя твоя игра еще не началась, но ты уже находишься в предверии начинающихся возможностей. И, быть может, само Провидение начинает свою неведомую игру. Так отправляйся же, Шут, в неизведанное, не упуская такой грандиозной возможности. И не ломай голову над тем, к чему приведет твое путешествие и чем закончится твоя игра'. У тебя будет время подумать об этом потом.

Не гадай о будущем и не сожалей о прошлом.

Устремляйся в Неведомое, не пугайся. Какой прок от твоих страхов. К тому же Неведомое на самом деле не так уж и страшно. И зачастую гораздо страшнее в действительности оказывается то, к чему ты так хорошо привык.

Если твой путь будет проходить по краю пропасти, а он обязательно будет проходить по краю пропасти, не борись со своим головокружением. Продолжай идти, даже если перед тобой возникает реальная угроза сорваться в пропасть. Ты упадешь не вниз, но вверх.

Шут всегда весел и беспечен. Он пребывает в состоянии легкой радости и восторга. Кувыркается его тело, но также кувыркается и его дух. Начни кувыркаться и ты. И не принимай всерьез происходящее с тобой. И тогда ты ощутишь, что жизнь – это игра, в которую ты можешь сознательно себя вовлечь. Опустоши себя – дабы наполниться. Ты – в начале Пути. Тебе нужно сделать самую малость – встряхнуться и пойти.

Тренер сделал широкий взмах рукой, и словно бы в ответ на его жест свет в зале вспыхнул ярче, зажглась иллюминация, наполняя все пространство прыгающими огнями и вихрями разноцветных лучей.

– А теперь, – крикнул Тренер, – каждый покидает свое место. Стулья поставьте вдоль стен, и через двадцать секунд вы должны находиться в середине зала. Все, действуйте!

Участники, как ни странно, уложились во время. Их ошарашенность происходящим превратилась в какую-то исполнительную автоматическую сосредоточенность

– Отлично! – Триумфально провозгласил Тренер. – Через минуту вы все услышите музыку и начнете под нее танцевать. Но помните, что вы не на дискотек. И потому вам нет никакого смысла заниматься демонстрацией своих пластических данных. Вашему телу предоставится возможность прыгать, кривляться, дрыгаться, вопить и кривляться. И не думайте, что это глупо или смешно. Помните, что самые глупые вещи совершаются с умным и благопристойным видом. И вы еще никогда не выглядели так глупо, как сейчас. А потому действуйте! Вытряхните себя из мешка собственной значимости. Выскочите из своей личности.

Тренер замолчал. Откуда-то из под потолка обрушился шквал немыслимых звуков и диких завываний. Свет погас, и зал погрузился в полумрак, как прохудившееся судно под воду. Арчибальдушка лишь успел заметить недоуменные глаза соседа, мелькнувшее рядом, но видение очей через мгновение исчезло, тело Вострикова дернулось, и он понял, что вовлекается в космический вихрь некоего причудливого танца, а вернее, неистовой первобытной пляски. Этот смерч, неведомой силой налетевший на него, мощным порывом увлек трепещущее и вибрирующее тело.

И вновь ощутил Востриков некое подобие пропасти. И он падал. Только теперь он падал не вниз, а вверх.

Время исчезло – потому что исчезло сознание.

Пространство открывалось в пустоту, которую и запомнил теперь Арчибальдушка, перестав быть тем самым Арчибальдушкой, коим был когда-то. А, может быть, его и не было? А , быть может, то был всего лишь сон, приснившийся Пустоте – сон о Вострикове, чьи душевные похождения всего лишь явились иллюзорными блужданиями чьей-то потревоженной идеи?

Как бы то ни было, оказалось, что то, что было, перестало существовать и стало тем, чего нет. И ставшее ничем, оно перешло в Небытие.

Перешедшее в Небытие, оно воплотилось в Ничто.

И как только Небытие, осознавшее себя Небытием, приняло то, что оно Небытие, появилось осознание того, что: Ничто – это уже Нечто.

А Нечто – это уже Что-то.

А Что-то – это уже Кое-что.

А Кое-что уже кое-что значит.

И теперь это Что-то, не имеющее ни облика, ни формы, но тем не менее осознающее себя как это Что-то и узнающее себя в этом осознании, ощутило движение.

И движение это было устремлено к просачивающимся в наплывах и разводах перекрывающим друг друга пространствам, контурам реальности мира предметных отношений, где смутно проступало некое тело, неподвижно покоящееся на полу, устланном серым, ворсистым ковром.

И по мере того, как движение приближалось к телу, очертания последнего становились все более очерченными и явственными. Иллюзия становилась плотней и оформленней.

И в тот момент, когда движение вонзилось в тело и уже готово было пройти чрез него насквозь, оно почему-то задержалось в нем – будто некая неведомая власть пожелала того.

И когда движение это заполнило тело, тело открыло глаза и почувствовало свое пребывание в пространстве. А потом и вспомнило, что имя ему – Арчибальд Востриков.

Пришедший в себя Арчибальдушка медленно поднялся и огляделся по сторонам, узнавая очертания знакомого зала и припоминая предшествующие события. Он ожидал увидеть вокруг остальные тела, но зал был пуст.

– А где же все? – растерянно пролепетал неофит, еще раз обводя тревожным взглядом опустевшее пространство, словно надеясь, что оно каким-то магическим образом тут же начнет заполняться людьми. Но магического наполнения не последовало, и Арчибальдушка, сам не ведая от чего, тихо заплакал.

И внезапно он понял, что умер.

Вихрь шутовского танца увлек его в Зону Небытия и, вполне возможно, одного его увлек, в то время как остальные ученики, отплясав свое, расселись уже по местам и внимают теперь грозному рокоту сурового Тренера или перекусывают, коротая перерыв, пирожками и кофе. Но это уже происходит в покинутом им мире.

Между тем пространство едва приметно дрогнуло, и в сей же миг просторное помещение залы стянулось в крохотную комнатушку, впрочем, такую же пустую и затемненную. Слабый шепот наполнял комнату. Прислушавшись к нему, Арчибальдушка среди смутного шелеста истекающих из пустоты слов, уловил нечто вроде текста, содержащего в себе намек на послание:

'Твое скоморошничество закончилось. Шут умер. Ты прошел через Ничто, через черту нуля. И теперь ты свободен и самостоятелен. И ты теперь не есть твое имя, не естьтвое тело и даже не есть твой ум. Только пройдя через ничто, просочившись через ноль, позволив умереть старому и не испугавшись этого, можно обрести силу и энергию созидания, в которой и заключается настоящее могущество. Обладающий и владеющий могуществом есть Маг. И отныне ты можешь сознательно выбрать для себя Магический Путь и устремиться по нему, проявляясь Мастером, Великим Менеджером. Мир ждет тебя и твоего влияния. Решайся и выбери дорогу, потому что твой Путь уже выбрал тебя. Вскоре ты выйдешь отсюда и снова проникнешь в обыденную реальность предметных отношений. Однако на самом деле ничего не поменяется, и все останется на своих местах. И Пустота по-прежнему будет пронизывать все сущее. И помятуя об этом, ты постоянно сможешь сохранять свой источник силы. Твоя личность стерлась, умерла. Но когда исчезает личность, рождается истинная Сила. И хотя она и принимает облик человеческий, она все же не отрывается от своего Единого Источника. Погибает личность, но рождается Маг, Мастер, Великий Менеджер.

Последнее слово слабым свечением ВСПЫХНУЛО в полумраке временного Арчибальдушкиного заточения и мгновенно сжалось в стремительную зигзагообразную молнию, тут же разорвавшую тесноту суженных стен. Стены пали, и Востриков обнаружил себя посреди просторного чистого холла. Он некоторое время вглядывался в окружающий свет, пытаясь сообразить, где он и что он. При этом он полностью отдавал себе отчет в том, что прекрасно помнит все приключившееся с ним. И в то же время он ясно осознавал пережитый момент собственной смерти, хотя и при полном понимании того, что в настоящее время жив.

Освоившись с реальностью предметного мира, он некоторое время постоял в отрешенной задумчивости, после чего уверенно направился к выходу. Хлопнула Массивная дубовая дверь, и Востриков оказался на улице Неглинной. Обернувшись к фасаду здания, откуда вышел и, слегка запрокинув голову, он увидел табличку 'Школа Визионеров'.

'Действительно, ничего не изменилось, как и предупреждалось в послании'. Только разве что улица теперь была наполнена шумом и движением, в которых утопали потоки машин и прохожих.

Воскресенье закончилось. Настал день первый после сотворения Силы. Воскресенье закончилось Воскресением. И не было уже смысла в вопросе 'А где же я пропадал целые сутки'?

Улыбнувшись, Великий Менеджер, Мастер Влияния, нырнул в плывущую толпу, и этот коротенький шажок означил Начало Пути.

ЭПИЛОГ

...и пробудился ранее, чем успел заснуть.