Текст книги "Показания одноглазой свидетельницы"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Вы заметили, как она была одета? – спросил Бергер.

– Я заметила все, что касалось этой женщины, – сказала миссис Мейнард с категоричностью человека, абсолютно уверенного в себе.

– Как же она была одета?

– Довольно скромно, так же, как я. Помню, я даже сказала, что мы с ней одеты похоже, и она ответила, что всегда так скромно одевается в дорогу, но любит, чтобы все было со вкусом. Помню, она похвалила и мой вкус, но при этом намекнула, что я старше, и мне это не понравилось. Я, может быть, и старше ее на год или на два, но уж не настолько, чтобы мне об этом говорили. Наоборот, мне всегда говорят, что я выгляжу моложе своих лет…

– Разумеется, – сказал Гамильтон Бергер и, повернувшись к Мейсону, с насмешливым поклоном предложил: – Не желаете ли приступить к допросу, мистер Мейсон?

– О да, благодарю вас, – сказал Мейсон, поднимаясь со своего места, и с приветливой улыбкой подошел поближе к свидетельнице. – Вы и в самом деле очень моложавы, миссис Мейнард.

– Откуда вы знаете? – огрызнулась миссис Мейнард. – Я же вам еще не говорила, сколько мне лет.

– Да, конечно, – согласился он, улыбаясь. – Но сколько бы вам ни было, выглядите вы хорошо. Я вижу, у вас болят глаза, миссис Мейнард?

– Да, сэр. Что-то попало мне в глаз, и началось воспаление. Приходится теперь носить тугую повязку.

– А почему тугую? – спросил Мейсон.

– Чтобы надевать очки, – пояснила миссис Мейнард. – Если бы повязка была слабая, я не могла бы надеть очки.

– Так-так, – сказал Мейсон. – Стало быть, вы носите очки?

– Да, сэр. Ношу.

– И давно вы их носите?

– Наверное, уже лет десять.

– Вы всегда их носите?

– Нет, сэр.

– Когда же вы их снимаете?

– Когда сплю и когда умываюсь.

В зале раздался смех.

Мейсон подождал, пока смех утихнет.

– Значит, в очках вы лучше видите? – спросил он.

– А что же, по-вашему, я их ношу для того, чтобы выпрямить нос?

Судья Кейс постучал молотком.

– Свидетельница, отвечайте на вопросы по существу, – предупредил он.

– Тогда пусть он спрашивает по существу, – сердито отрезала женщина, обращаясь к судье.

– Продолжайте, мистер Мейсон, – сказал тот, слегка улыбнувшись.

– Вы хорошо видите в очках, миссис Мейнард?

– Конечно.

– А когда снимаете очки?

– Естественно, хуже.

– Вот, например, – сказал Мейсон. – Часы на противоположной стене зала. Можете вы сказать, который на них час?

– Конечно.

– А теперь снимите очки и посмотрите на эти часы. Вы видите стрелки?

– Одну минуту, – прервал его Бергер. – Ваша Честь, я думаю, что Высокий Суд понял, к чему клонит господин адвокат, но у него нет основания задавать подобные вопросы. Сперва нужно доказать, что на свидетельнице не было очков в тот период, о котором она дает показания.

– Но я была в очках, – запротестовала миссис Мейнард. – Я всегда их ношу.

– Я прошу, – сказал Мейсон, – чтобы Высокий Суд все же предоставил мне право получить от свидетельницы ответ на поставленный ей вопрос. Я считаю необходимым удостовериться, насколько хорошо свидетельница видит без очков.

Судья Кейс помедлил и спросил:

– Миссис Мейнард, вы не возражаете, если на время вам придется снять очки?

– Ничуть.

Она сняла очки и, держа их в руке, взглянула на судью.

– А теперь, – повторил Мейсон, – не сможете ли вы сказать нам, который час показывают те часы, что висят на противоположной стене зала?

Свидетельница моргнула незавязанным глазом.

– Если вам угодно знать, то без очков я слепа, как сова. Ах да, я же под присягой. Ну, я, конечно, не хотела сказать, что я слепая, просто без очков я очень плохо вижу. Но в автобусе-то я была в очках. Я их ни разу не сняла от Лос-Анджелеса до Сакраменто.

– Понятно, – сказал Мейсон. – Наденьте, пожалуйста, ваши очки, миссис Мейнард. Раз уж вы так зависите от них, то у вас, я полагаю, есть и запасная пара?

– Это зачем еще?

– Скажем, на случай, если эти разобьются.

– А почему они должны разбиться? – воскликнула она. – Очки не шины. Запасных с собой никто не носит.

– Значит, у вас только одна пара очков?

– Да. Разве этого недостаточно? Если надеть сразу две пары, лучше видеть не будешь. По-моему, даже наоборот.

– Но разве ваши очки никогда не разбивались и не ломались, миссис Мейнард?

– Нет, никогда.

– Значит, ваши очки двадцать второго сентября были в хорошем состоянии?

– Да.

– И это были те же самые очки, которые на вас сейчас?

Свидетельница замялась.

– Те же самые?

– А почему вы решили, что – нет?

– Я ничего не решил, – сказал Мейсон. – Я вас спрашиваю, миссис Мейнард. Это те же самые очки?

– Да.

– Тогда скажите, – задал он вопрос небрежным тоном, – как могло случиться, что двадцатого сентября вы относили эти очки к доктору Карлтону Б.Рэдклиффу, чтобы заменить в них стекла?

Казалось, миссис Мейнард не была бы более потрясена, даже если бы Мейсон ее вдруг ударил.

– Ну же, – сказал Мейсон, – отвечайте на вопрос.

Свидетельница встревоженно оглянулась, будто хотела незаметно сбежать со свидетельского места. Потом облизнула губы и сказала:

– Я относила ему не эти очки.

– Но поскольку у вас нет запасной пары, какие же очки вы относили чинить?

– Минутку, Ваша Честь, – вмешался Бергер, чтобы дать свидетельнице возможность взять себя в руки. – Я думаю, что это нарушает ход допроса. В конце концов, здесь ничего не говорилось об очках свидетельницы…

– Возражение отклоняется, – прервал его судья Кейс, не сводя внимательного взгляда с лица свидетельницы и жестом приглашая окружного прокурора сесть. – Миссис Мейнард, вы можете дать ответ на заданный вам вопрос?

– Почему же нет, конечно, я могу ответить.

– Так отвечайте, пожалуйста.

– Ну… в общем, я думаю, что не должна отчитываться здесь за все свои поступки.

– Вам был задан вопрос, – сказал судья Кейс, – какие очки вы относили к доктору, поскольку нам известно, что запасной пары у вас нет?

– Я отнесла к нему очки моего друга.

– Что это за друг? – спросил Мейсон.

– Я… я… Это вас не касается.

– Вы намерены ответить на вопрос? – спросил Мейсон.

Гамильтон Бергер вскочил с места.

– Ваша Честь, – сказал он. – Я протестую. Это уводит нас в сторону от темы. Свидетельница вполне определенно заявила, что она была в очках в течение всего того периода, о котором она дает показания. Господин адвокат сперва пытался нам продемонстрировать, что случилось бы, если бы очков на ней не было. А теперь он намерен увести нас еще дальше в сторону.

– Я это сделал, чтобы доказать, что в интересующий нас период на свидетельнице не было очков, – сказал Мейсон.

– Ну что ж, – согласился судья Кейс, – если у защитника есть доказательства, что свидетельница была в то время без очков, он вправе их представить.

– Конечно, – сказал Гамильтон Бергер, – но свидетельница уже сообщила все, что относится к делу.

– Мистер Мейсон, – сказал судья Кейс. – Если у вас есть доказательства, что в интересующий нас период, но отнюдь не в другое время, свидетельница не носила очков или по каким-либо причинам не могла их носить, вы можете предъявить их. Приступайте.

– Когда вы в первый раз увидели обвиняемую, – обратился Мейсон к миссис Мейнард, – она была под густой вуалью?

– Да, сэр.

– Вуаль мешала вам рассмотреть ее лицо?

– Да, сэр. Именно для этого она и надела вуаль.

– Но когда она вышла из туалетной комнаты на автобусной станции, она была уже без вуали?

– Да.

– И вы в первый раз увидели ее лицо?

– Да, сэр.

– Тогда откуда вам известно, что именно она перед этим была под вуалью?

– Ну… наверно, я это определила по ее одежде.

– Можете ли вы описать ее одежду?

– Подробно – нет. Но я знаю, что это та самая женщина… знаю, и все тут.

– А вы не знаете, сколько женщин находилось в то время в туалетной комнате?

– Н-нет.

– Вы просто увидели, как туда вошла женщина в густой вуали, а потом увидели, как вышла обвиняемая, и почему-то пришли к выводу, что это одна и та же женщина?

– Я это знаю. Я узнала ее.

– Как?

– По одежде.

– Как она была одета?

– Я уже говорила, что не могу точно сказать, как она была одета, но приблизительно – помню. Я совершенно точно могу сказать, что было надето на мне, и помню, что она была одета очень похоже. Мы об этом говорили, когда…

– Вы уже рассказывали об этом, – прервал ее Мейсон, – когда вас допрашивал прокурор, но можете ли вы точно описать, как была одета обвиняемая?

– А когда я опишу, – возразила она, – вы спросите, как была одета женщина, сидевшая впереди меня, а потом – женщина, сидевшая сзади, и если я не отвечу, вы меня выставите здесь круглой дурой.

Зал грохнул от смеха.

Судья Кейс постучал молотком по столу, требуя тишины, но он и сам улыбался, когда, повернувшись к Мейсону, сказал:

– Продолжайте.

– Итак, вы не можете вспомнить, как была одета обвиняемая?

– Не могу.

– Почему же вы тогда так уверены в том, что именно она вошла в туалетную комнату под вуалью?

– Она, а кто ж еще? Когда она вышла, я, хотя сейчас и не помню, как она была одета, сразу поняла, что это именно та женщина, которая только что вошла туда в вуали. Я клянусь в этом.

– Ну а если бы в это время на вас не было очков, – сказал Мейсон, вы могли бы узнать ее?

– Я была в очках.

– Но если бы вы были без очков, могли бы вы узнать ее?

– Нет.

– Благодарю вас, – сказал Мейсон. – У меня все.

– Это была, – объявил Гамильтон Бергер, – наша последняя свидетельница. Со стороны обвинения свидетелей больше нет.

Судья Кейс и многочисленные судейские клерки, забежавшие, чтобы послушать, как Мейсон допрашивает миссис Мейнард, были явно озадачены сообщением прокурора.

– Суд объявляет десятиминутный перерыв, – сказал судья Кейс, – после чего начнется допрос свидетелей защиты.

– Бог ты мой, Перри, – негромко сказал адвокату Дрейк во время перерыва. – Что он вытворяет, этот Бергер? Просто водевиль какой-то.

– Нет, он ловко ведет дело, – возразил Мейсон. – Тут было сказано уже достаточно для того, чтобы уличить мою клиентку в убийстве, если защита ничего не предпримет. Сейчас главное решить – вызывать или не вызывать миссис Фарго свидетельницей. Ее единственный шанс – рассказать все как было. Но она почему-то не хочет этого делать.

– А что произошло на самом деле? – спросил Дрейк.

– Я считаю, что все случилось так, – начал Мейсон, – миссис Фарго собиралась в гости к матери, но перед самым отъездом поссорилась с мужем. Он присвоил часть ее личных денег, доставшихся ей по наследству, подделав счета тысяч на двадцать пять или тридцать. Думаю, что миссис Фарго поймала его на жульничестве и, возможно, пригрозила полицией, и тогда Фарго запер ее в спальне. Думаю, она была там в то время, когда я осматривал дом.

– А потом, ты полагаешь, у них дошло до драки? – спросил Дрейк.

– Да, я думаю, когда Фарго отпер дверь, он, возможно, пытался ее задушить, а она схватила нож и заколола его, не намеренно, а просто ударила вслепую, стараясь защититься. Осознав, что она натворила, она кинулась в панике вниз по лестнице, вскочила в машину и помчалась, думая, что, если успеет к автобусу, у нее будет алиби. Я считаю, она действительно первоначально собиралась лететь шестичасовым самолетом, но поездка в автобусе давала ей больше возможностей доказать свое алиби.

– Ну, а если она все это расскажет, – начал Дрейк, – тогда…

– Тогда тот факт, что она пыталась организовать фальшивое алиби и дала письменные показания, чтобы подкрепить его, безнадежно восстановят против нее публику. Если бы я только мог узнать истинный мотив ее поступков, у меня был бы шанс ее спасти.

– А ты не можешь заставить ее рассказать тебе правду?

– Нет.

– А если ты сам расскажешь здесь всю правду, как ты ее себе представляешь?

– Если бы я знал причину, по которой она ни слова не говорит мне, я мог бы что-то сделать. А так я могу лишь утопить ее еще глубже. Решат, что я придумал ей красивую версию, а в действительности она убила мужа, чтобы получить страховку.

– Большая страховка?

– Двадцать пять тысяч долларов. Как раз столько, сколько присвоил ее муж.

– Страховка в ее пользу? Она получит проценты или всю сумму?

– Всю сумму.

– Да, нелегкая задачка! – воскликнул Дрейк. – А ты уверен, что ее алиби фальшивое?

– Идет судья, – перебил его Мейсон.

Судья Кейс, заняв свое место, обратился к адвокату:

– Есть свидетели со стороны защиты?

– Да, Ваша Честь. Я хочу вызвать одного свидетеля.

Лицо окружного прокурора просияло в предвкушении перекрестного допроса, которому он подвергнет миссис Фарго, но Мейсон сказал:

– Доктор Карлтон Б.Рэдклифф, вызванный повесткой в суд со стороны защиты, будьте любезны занять свидетельское место.

Хриплый, придушенный крик разорвал тишину.

Все повернули головы и увидели, что миссис Мейнард подымается с места.

– Вы не имеете права! – кричала она. – Вы не имеете права копаться в моей личной жизни и вытаскивать…

Судья Кейс стукнул молотком.

– Тихо! – крикнул он. – Соблюдайте порядок в зале! Зрителей попрошу не вмешиваться.

Миссис Мейнард покачнулась, судорожно закашлялась и тяжело опустилась на стул.

Мейсон задал доктору Рэдклиффу несколько предварительных вопросов, затем спросил:

– Знакомы вы с миссис Ньютон Мейнард, свидетельницей, которая только что давала показания?

– Да, сэр. Знаком.

– Видели ли вы миссис Мейнард двадцать первого сентября текущего года?

– Нет, сэр. Не видел.

– А двадцатого?

– Тоже не видел, сэр.

– А разве она не отдавала вам очки для починки? – спросил Мейсон.

– Отдавала, сэр.

– Когда?

– Двадцать второго сентября.

– Двадцать второго? – воскликнул Мейсон.

Он повернулся к судье.

– Я прошу Высокий Суд принять во внимание некоторые обстоятельства. Хотя этот свидетель не относится ко мне враждебно, он отказался дать мне показания на том основании, что должен соблюдать интересы своих клиентов. Он сказал, что будет отвечать лишь на прямо поставленные вопросы и лишь в том случае, если его вызовут повесткой в суд.

– Прекрасно, – сказал Кейс.

– В котором же часу вы ее видели двадцать второго? – продолжил допрос Мейсон.

– Примерно в восемь часов утра.

– А ваш магазин открывается в восемь утра?

– Нет, сэр. Но я живу этажом выше в том же доме, где находится мой магазин. Миссис Мейнард позвонила мне в восемь утра и сказала, что у нее есть для меня очень срочная работа и она хочет знать, как скоро я смогу выточить пару линз.

– Что же вы ей ответили?

– Я ответил, что раньше следующего дня вряд ли успею, и она попросила меня отослать ей очки, как только они будут готовы.

– Она лично принесла вам очки?

– Нет, через несколько минут после нашего разговора их принес посыльный.

– Что за посыльный?

– Какой-то мальчик. Я его не знаю.

– А когда вы отправили миссис Мейнард новые очки?

– Двадцать третьего, как и обещал.

– Значит, насколько я понимаю, – торжествуя, сказал Мейсон, – миссис Мейнард послала вам свои очки в начале девятого утра двадцать второго сентября и получила их обратно только на следующий день. Следовательно, если у нее не было запасной пары очков, она не могла носить очки двадцать второго. Можете задавать вопросы, мистер Бергер.

– Одну минуточку, – сказал свидетель. – Я не знаю, был ли задан мне такой вопрос, но миссис Мейнард могла быть в очках двадцать второго. В починку были отданы не ее очки.

– Не ее? – В голосе Мейсона явно прозвучало разочарование.

Окружной прокурор довольно улыбнулся.

– Да, сэр, – подтвердил доктор Рэдклифф. – Очки были совсем другие.

– Вы в этом уверены?

– Конечно. Это были очки человека примерно лет шестидесяти. А для очков миссис Мейнард совсем другой рецепт.

– Вы знаете рецепт ее очков? – спросил Мейсон.

– Нет, но мне достаточно одного взгляда на ее глаза, чтобы сказать, что это не ее очки. У миссис Мейнард характерные для близоруких людей большие зрачки и очень чистая склера, или белок глаза. А те очки были, наоборот, для дальнозоркого, для человека лет шестидесяти.

– Разве вы можете определить возраст человека по рецепту его очков?

– Обычно да. По очкам можно многое узнать об их владельце. Те очки, возможно, принадлежали человеку славянского происхождения. Я бы сказал, что, судя по размерам носа, они больше похожи на мужские, нос картошкой…

– Не будете ли вы любезны нам сказать, – прервал Мейсон, явно раздраженный тем, что триумф, который, казалось, был уже в его руках, вдруг начал ускользать, – как вы можете, просто взглянув на очки, определить, что их владелец славянского происхождения?

– Ну, я же не сказал определенно, я сказал, что это вероятно, возразил свидетель. – Кроме рецепта линз, существует также оправа. В данных очках ширина переносицы указывает на картофелеобразный нос, а короткие дужки свидетельствуют, что этот человек обладал тем типом черепа, который обычно присущ славянам. Кроме того, могу еще сказать, что левое ухо у этого человека приблизительно на полдюйма выше, чем правое. К тому же на наружной поверхности стекол были параллельные царапины, свидетельствующие о том, что владелец очков довольно часто снимал их и клал стеклами вниз на стол. Обычно частицы пыли не оставляют царапин на оптическом стекле, но если очки класть на твердую поверхность, где есть пыль и, возможно, частицы песка, то поверхность стекол почти наверняка будет поцарапана. В особенности у таких очков, как эти, имеющих изгиб примерно в десять диоптрий и поэтому очень выпуклых.

– Вы узнали все это по очкам?

– Да, сэр, по очкам и оправе.

– А почему вы проявили такой интерес к этим очкам? – спросил Мейсон.

– Это моя профессия.

– И что вы сделали с этими очками?

– Заменил старые стекла новыми и отправил их с посыльным утром двадцать третьего по адресу миссис Мейнард в Лос-Анджелесе.

– У меня, пожалуй, все, – объявил Мейсон.

– И у меня тоже, – сказал окружной прокурор, не скрывая улыбки. Вопросов нет.

– Есть у вас еще свидетели? – спросил судья у Мейсона.

Мейсон покачал головой.

– При данных обстоятельствах, Ваша Честь, мы, возможно, не будем вызывать других свидетелей защиты. Но поскольку близится время перерыва, я бы предпочел, чтобы обсуждение этого дела было отложено до завтра.

Окружной прокурор тут же вскочил.

– Мы возражаем против того, чтобы дело откладывалось на следующий день.

– Возможно, завтра я предложу обвиняемой дать показания, – прервал его Мейсон.

Бергер откашлялся.

– Если так, то я беру назад свое возражение.

– Очень хорошо. Значит, завтра в десять, – сказал судья Кейс. – Суд объявляет перерыв.

19

Перри Мейсон, Делла и Пол Дрейк сидели в кабинете Мейсона.

– Так что ж это у нас выходит? – сказал Дрейк.

– Черт знает что, – ответил Мейсон. – Вижу лишь, что с каждым днем наши дела идут все хуже. Моя клиентка лжет мне на каждом шагу. Возможно, она делает это из-за сына, но нам лучше не доискиваться причин, а собрать и рассмотреть все факты с самого начала. Так вот, во-первых, эта женщина и ее муж наверняка были одновременно с нами в ресторане. Кто-то показал ей меня, причем показал только ей, а не мужу. Я готов поклясться, что Артман Фарго не имел ни малейшего представления обо мне, когда на следующее утро я зашел к нему под видом покупателя.

– Я думаю, – сказал Дрейк, – это Питер показал тебя миссис Фарго. Все, что мы знаем об этом Питере, наводит на мысль, что он связан с какими-то темными делами. Ну хотя бы его исчезновение после вашего с ним разговора.

– И сразу же после этого разговора, – подхватил Мейсон, – к нам с Деллой вдруг подсела совершенно незнакомая женщина и начала рассказывать историю о своем украденном и кем-то усыновленном ребенке.

– А она-то тут при чем? – спросил Дрейк.

Мейсон, возбужденно расхаживающий взад и вперед по кабинету, вдруг щелкнул пальцами.

– В этом весь ответ, – сказал он. – Здесь-то и есть ключ к загадке, но сперва я проглядел его.

– Я тебя не понял, – сказал Дрейк.

– Пол, – возбужденно воскликнул Мейсон, – я хочу выяснить все об этом давнишнем деле, о шантаже с участием Элен Хемптон, ну, ты знаешь, о чем я говорю… О нем было написано в той вырезке из газеты, что мне прислали в ночной клуб. Нужно взять отпечатки пальцев… Хотя постой, нет времени. Нужно использовать самый короткий путь. Давай-ка подумаем.

Мейсон перестал вышагивать по кабинету и задумчиво остановился.

– Элен Хемптон, Элен Хемптон, – повторил он вслух. – Эти очки, проговорил он задумчиво. – Миссис Мейнард готова была сквозь землю провалиться, когда зашел разговор об очках. А любовница Артмана Фарго работает в «Золотом гусе» и была женой Питера.

Он снова щелкнул пальцами.

– Понял! – торжествующе воскликнул он. – Слава Богу, теперь все понятно!

– Что тебе понятно? – спросил Дрейк.

Мейсон вынул из кармана записную книжку.

– Делла, вот здесь номер телефона Селинды Джилсон. Позвони ей. Когда она подойдет к телефону, сделай вид, что ты очень взволнована. Притворись, будто бежала и запыхалась, будто ты до смерти испугана и ужасно торопишься. Попроси к телефону Селинду Джилсон. Скажи ей, что ты подруга Элен Хемптон, что под предлогом медицинского обследования ей ввели сыворотку правдивости и Элен все рассказывает. Потом вдруг брось трубку, испуганно вскрикнув, будто кто-то тебя застиг у телефона.

– Вот горе-то, – сказала Делла Стрит, – мне, оказывается, нужно было обучаться сценическому искусству.

– Ты им и так неплохо владеешь, – успокоил ее Мейсон.

– Я не понимаю, – сказал Пол Дрейк. – Для кого ты расставляешь все эти сети, Перри?

– Для человека в очках, – с усмешкой ответил Мейсон.

Делла вставила в пишущую машинку лист бумаги, и ее пальцы ритмично застучали по клавишам. Мейсон стоял сзади нее, заглядывая ей через плечо. Он раза два кивнул, потом сказал:

– Все верно, Делла.

Делла вынула лист из машинки и, стоя у телефона, прочитала наспех составленный текст.

– Здесь есть одно слабое место, – заметил Мейсон и наклонился над текстом с карандашом в руке.

Он вычеркнул несколько слов, потом фразу, потом сделал небольшую вставку между строк.

– Сделаем вот так.

Делла Стрит снова прочитала текст.

– Действуй, – сказал Мейсон, показывая на телефон. – Звони.

В комнате стало очень тихо.

– Только бы она ответила, – прошептал Мейсон. – Только бы она оказалась дома.

Делла резко проговорила:

– Алло, это Селинда Джилсон?.. Неважно, кто говорит. Я подруга Элен Хемптон, и даже больше чем подруга. У нас с ней друг от друга нет секретов. Слушайте меня, слушайте и не перебивайте. Никто не должен знать, что я вам звоню. У нас в квартире полицейские. Под каким-то предлогом, я даже не знаю под каким, потому что меня не было в то время в комнате, они сделали Элен какой-то укол. Она, дурочка, поверила, что это какое-то медицинское исследование. А на самом деле они ей ввели сыворотку правдивости. И она им все рассказывает. Вы, наверно, знаете о чем. Я подумала… ой! – Делла понизила голос. – Мне, похоже, нужно закругляться…

Она тихо опустила на рычаг телефонную трубку.

– Вот и прекрасно, – сказал Мейсон и, схватив шляпу, быстро выскочил за дверь.