Текст книги "Долина маленьких страхов"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Эрл Стенли Гарднер
Долина маленьких страхов

О пустыне можно точно сказать только одно: с первого же раза, как только вы почувствуете ее, вы или полюбите ее навсегда, или возненавидите. И если вы ее возненавидите, ваша ненависть будет питаться страхом.

Люди, хорошо знающие пустыню, утверждают, что ваше чувство не изменится со временем, независимо от того, как долго вы проживете среди песчаных просторов. Однако они заблуждаются. Я знаю один случай, когда это правило не сработало. Пустыню трудно понять, и поэтому нет ни ограничений, ни запретов, когда живешь в пустыне.

Я знаю историю человека, который носил собачий ошейник и жил в Долине маленьких страхов. А целиком эта история известна немногим.

Конечно, про ошейник знали почти все. Он всегда наглухо застегивал рубашку, чтобы никто не увидел, что под ней. Но пару раз он забывался и расстегивал верхнюю пуговицу, и люди как-то заметили кожаный ошейник с серебряной пластинкой и именем на обороте, весь утыканный блестящими металлическими заклепками.

После этого новость распространилась по всей пустыне так, как обычно в пустыне распространяются новости: тихий шепот прокрадывался из одного места в другое с невероятной скоростью. Пустыня – вообще земля шепота. Ветер несет песчинки по песчаным просторам, швыряет в разные стороны, и песчинки шелестят, ударяясь о стволы кактусов. И кажется, что кто-то рядом с вами шепчет. А когда ветер становится сильнее, песчинки шелестят, потому что трутся друг о друга. И это самый странный шорох в мире – песок разговаривает с песком.

Много ночей я провел в пустыне, лежа под одеялом и прислушиваясь к шепоту песка. Изредка вам даже чудится, что вы можете разобрать какие-то слова. А однажды, перед тем как заснуть, мне удалось понять целое предложение. Оно возникло у меня в голове, будто кто-то прошептал его мне на ухо. Но рядом никого не было. Только песок разговаривал с песком.

Это случилось в долине Армагоса, неподалеку от Долины смерти. Природа между Похоронными горами и хребтом Кингстон была совершенно одичалой. А названия? Ручей Армагоса – просто издевательство, потому что ручья и в помине не было. Далее на многие километры тянулись обгорелые остовы от деревьев по Пепельному полю – так местные жители прозвали бескрайние земли, покрытые вулканическим пеплом. А окружали это жуткое место странные горы – красные, коричневые, зеленые, склоны которых отсвечивали этими цветами из-за минералов, залегающих в толще гор. Никакой, даже чахлой, растительности в тех краях не было.

В горах били ядовитые родники, отравленные изобилием металлов, которые залегали слишком близко к поверхности земли. Несколько шахт, на которые нанимали приезжих рабочих, были разбросаны там и сям. И у всех живущих там людей были излюбленные места, где они собирались вместе. Был самый настоящий салун, а не какая-нибудь имитация, и танцевальный зал, куда время от времени приходили даже женщины, правда, они не задерживались надолго; танцовщицы-профессионалки и те не уживались в этих местах.

И над всей пустыней висит тишина. И все залито слепящим солнечным светом.

Человек привыкает к суровой природе и быстро забывает цивилизацию. Голые серые холмы вонзают в белесое небо шпили застывшей в причудливых формах вулканической лавы. Раскаленный ветер со свистом скатывается по склонам гор, вгрызается в песок, подхватывает песчинки и бросает их на равнину, где они начинают шептаться друг с другом. Здесь правит пустыня.

И именно сюда приехал Фред Смит.

Он назвался Фредом Смитом. Но, произнося имя, он так и не поднял глаз. И мы сразу поняли, что, во-первых, это его ненастоящее имя, а во-вторых, что он – новичок в придумывании ненастоящих имен.

Его глаза были переполнены страхом, скорее даже ужасом, которому не было объяснения и который иногда выплескивался из темных глубин его души, а потом падал обратно. Фред Смит боялся пустыни и еще боялся чего-то, что осталось в его прошлом. Страх привел его в открытые пространства, и страх удерживал его здесь.

Он нанялся на Красную Шахту Бонанза. Работал он на поверхности. Люди, одержимые страхом, не могут работать в сумрачном одиночестве подземных галерей.

Однажды утром на шахту явился Ник Крайдер, чтобы познакомиться с новичком. Ник был помощником шерифа округа, который отвечал за эту территорию, и он был крутым парнем, каким и должен быть человек на его месте. Я случайно оказался рядом, когда Ник беседовал с Фредом.

– Новичок, да? – спросил Крайдер.

Смит в этот момент записывал что-то в книгу регистрации, где отмечали время. Его рука задрожала так сильно, что вместо букв у него вышла какая-то кривая загогулина.

– Да, сэр, – ответил он, не сводя глаз со звезды, которую Ник прицепил к куртке.

– Откуда?

– Из Лос-Анджелеса.

– Почему уехал оттуда?

– Просто чтобы быть подальше от… от многого… Я не сделал ничего плохого. Там у меня не было возможности закалить характер, а мне это позарез нужно. Я решил приехать сюда и начать все заново.

Ник пристально посмотрел на него – его взгляд был холоден и недоверчив.

– Я проверю. Если ты скрываешься от закона, я все равно разузнаю. – И он ушел.

Я подождал, пока Смит поднял глаза, и сказал ему:

– Я бы не позволял с собой так разговаривать, Смит. Парни сочтут тебя трусом, если Ник Крайдер будет ездить на тебе верхом, да еще и пришпоривать.

– Что же я могу поделать? – спросил Смит. – Этот человек – полицейский.

– Крайдер любит запугивать людей, – пояснил я. – Почти всем мужчинам это нравится. И с тобой будут обращаться именно так, как ты сам позволишь. Если ты будешь вести себя как дворняга, которая каждую секунду ожидает пинка, тебя и будут пинать, можешь не сомневаться. А в этих местах пинаются быстрее и сильнее, чем где-либо в мире.

Я думал, мои слова подбодрят его. Но вышло наоборот.

Смит продолжал работать на шахте помощником учетчика. Крайдер приходил дважды и оба раза запугивал его, откровенно насмехаясь. Все остальные слышали это и презрительно фыркали. Потом все принялись запугивать Смита. В конце концов он привык к этому.

Он жил в небольшой хижине позади шахты. Когда-то она принадлежала одному старателю. Старатель ввязался в судебное разбирательство с владельцем шахты, и однажды ночью его застрелили. Крайдер не проявил особенной тщательности в расследовании убийства. Крайдер, конечно же, был кем-то подкуплен. Помощник шерифа, который отвечает за местечко, где процветают салуны и игорные притоны, должен быть либо кем-то подкуплен, либо просто должен быть полным идиотом. Крайдер идиотом не был.

Как-то в воскресенье после обеда я зашел к Смиту, чтобы слегка подбодрить его. Но это было бесполезно. Он сидел в своей неопрятной хижине, обхватив голову руками. В спертом воздухе его жилища смешивались запахи человеческого тела и запахи кухни. У его ног свернулся какой-то приблудный пес. Судя по виду, это был полицейский пес, но его дух был давно кем-то сломлен.

Когда я ступил на порог хижины, Смит подпрыгнул от неожиданности, а в его взгляде, устремленном на меня, был ясно виден отчаянный страх. Пес, поджав хвост, тут же заполз под стол, откуда сверкал лишь желтый блеск его глаз.

– Я смотрю, ты завел себе собаку?

– А, это ты! Нашел пса пару дней назад. Он бежал по улице, и мальчишки швыряли в него камнями. Я пожалел его и привел домой.

Я подумал о маленьком городке, распластавшемся под палящим солнцем, о его единственной пыльной улице, о мальчишках, которые начинают говорить и ругаться одновременно.

– Такой большой пес мог бы и сам постоять за себя, и тогда никто не осмелился бы швырнуть в него камнем, – сказал я.

Он кивнул, но как-то равнодушно. Я поговорил с ним еще немного и ушел. Выйдя на улицу, я зло сплюнул в пыль и постарался забыть и про него, и про пса.

Следующий ход в этой игре сделала Большая Берта. Большая Берта не была одной из появляющихся и вскоре исчезающих девиц легкого поведения, которых иногда только и встретишь в танцзалах. Она приехала в город и открыла закусочную, составившую достойную конкуренцию местным ресторанам, – некоторые закрылись, а остальные были вынуждены сменить поваров.

Крайдер попытался нагнать страху и на Большую Берту. Она выслушала его излияния, а потом поставила на место:

– Послушай, ты, трепло с оловянной звездой! Я приехала сюда заниматься делом. Я – честная женщина. Раньше я работала в цирке и легко управлялась со всеми – от львов до слонов, и я не позволю какому-то самодуру запугивать меня. Если тебе не нравится моя закусочная, можешь попытаться выкупить ее у меня! А если чертовы контрабандисты хотят подмять под себя весь ресторанный бизнес и не хотят жить по-хорошему, я ведь могу по-плохому!

Крайдер явился к ней, чтобы заставить заплатить ее за какую-то лицензию, согласно постановлению окружного совета, которое он сам же и выдумал. Но город – не корпорация, которую возглавляет хозяин, и Берта отказалась платить.

Я как раз сидел у нее в закусочной, когда она увидела пса. Смит тогда впервые вышел в город с псом.

– Собакам вход воспрещен, – отрезала Берта, когда увидела, что Смит подошел с псом к двери.

Он кивнул и устроился на маленькой веранде под навесом. Там было прохладно, и мухи не залетали. Пес улегся у его ног.

– Яичницу с ветчиной, – заказал Смит.

Берта поставила сковороду на огонь и разбила яйца. В этот момент послышался громкий скулеж. Большая Берта и Фред Смит одновременно подняли головы. Пес убегал по улице, поджав хвост, а у дверей закусочной стоял Гарри Фэйн и, смеясь, швырял в него камни.

– Это пес Фреда Смита, – сказала Большая Берта.

Фэйн вошел в закусочную и устроился у стойки:

– Мне плевать, чей это пес. Когда я хочу бросить камень в собаку, я бросаю. Ты что-то хотел возразить, Смит?

Смит, не поднимая глаз, разглядывал стойку.

Берта на мгновение задержала на нем взгляд, а затем отвернулась к плите. Яичница с ветчиной для Фреда была готова. Она подвинула к нему тарелку, и Смит торопливо принялся за еду. Он хотел поскорее уйти отсюда. Берта взглянула на меня и пожала плечами.

Тут вернулся, поскуливая, пес. Он искал Смита, но боялся подойти к дверям закусочной ближе, чем на расстояние полета камня. Берта вытерла руки передником и подошла к двери.

– Иди сюда! – позвала она пса.

Пес остановился и внимательно посмотрел на нее своими желтыми глазами. Она взяла в руку обрезок мяса и стала подзывать его свистом. Тогда он приблизился к ней, причем последнюю часть пути он проделал ползком на брюхе, слегка поскуливая. Она дала ему мясо и молча смотрела, как он ест.

Фэйн слез с табурета и громко топнул ногой по полу. Пес взвизгнул и бросился бежать. Фэйн расхохотался. Большая Берта повернулась к нему и сказала спокойным холодным тоном:

– Когда я хочу познакомиться с собакой, тебе не следует лезть в мои дела. Это хороший пес. Его кто-то сломал и заставил бояться всего и всех.

Фэйн встретился с ней взглядом и заколебался. Он обычно делал в этом городке все, что хотел. Он контролировал продажу алкоголя и танцевальные залы. И конечно же, он был заодно с Крайдером.

– Не надо сразу так сердиться, – наконец пробормотал он.

Большая Берта фыркнула и снова позвала пса.

– Для собаки нехорошо общаться с человеком, который всего боится, – объяснила она Смиту.

– Кто говорит, что я всего боюсь? – спросил Смит, запихнув в рот остатки яичницы в надежде поскорее покончить со всем этим.

– Я говорю, – ответила Большая Берта.

Смит бросил на стойку монету и торопливо вышел из закусочной.

Большая Берта держала тем временем пса за ошейник, не пуская его.

– Ты останешься здесь, со мной, – сказала она псу.

– Этот пес – единственный друг Фреда Смита, – попытался вмешаться я.

– Мне все равно, – заметила она. – Я люблю животных. В этом псе очень многое заложено, и нельзя позволять сломать его, даже ради того, чтобы избавить человека от одиночества. Когда-то это был хороший пес. Но потом он либо потерялся, либо его украл кто-то, кто не умеет обращаться с собаками. Пес перестал себя уважать. Его хозяин, наверное, бил его, когда ему надо было всего лишь поговорить с псом. У пса появился сначала один маленький страх, потом второй, потом они превратились в большой страх, и в конце концов он привык всего бояться.

– Тебе уже не удастся исправить его, – предупредил я, хотя ее слова заинтересовали меня. – Возьми, например, Фэйна – да этот пес будет всегда, всю свою жизнь бояться его.

Фэйн расхохотался. Ему доставляло особое удовольствие знать, что и люди, и собаки боятся его.

– Много вы знаете про это! – презрительно фыркнула Большая Берта. – Конечно, я не смогу заставить пса преодолеть большой страх, только разговаривая с ним. Но я могу отыскать его маленькие страхи и заставить его победить их. А после этого он уже сам справится с большим. Страх и сомнение – всего лишь вредные привычки, от которых можно избавиться, если захотеть.

Большая Берта завела пса за стойку и принялась разговаривать с ним. Она говорила тихо, но властно. Пес негромко поскуливал, как бы пытаясь ответить ей. Они все еще беседовали друг с другом, когда я вышел из закусочной.

На следующей неделе я видел пса дважды. И оба раза он убегал. Я не видел, как Фэйн бросал в него камни, но во второй раз я успел заметить движение его руки, когда камень уже летел в воздухе. Он, смеясь, зашел в закусочную Берты. Я направился следом за ним.

– Фэйн, – сказал я, – оставь в покое пса!

Он с угрозой взглянул на меня.

– Тебе-то какое дело? – спросил он.

– Я сказал – оставь! – повторил я.

– Видать, он – твой единокровный братец. – И Фэйн, издеваясь, толкнул меня в левое плечо.

А правой рукой потянулся к кобуре, спрятанной у него слева под мышкой. В этот момент удар моей правой достиг цели. Фэйн отлетел к стене, сбив по дороге табурет, и рухнул на пол. Через мгновение он уже опять стоял на ногах, а в его правой руке блеснула вороненая сталь револьвера. Я не был вооружен. Сейчас люди, как правило, не носят при себе постоянно огнестрельного оружия. У меня был единственный, пусть очень небольшой шанс – я мог швырнуть табурет в его сторону и таким образом блокировать пулю. Я схватил ближайший табурет.

– На сегодня хватит, – спокойно заметила Большая Берта, наваливаясь на стойку грудью.

В руке у нее был обрез двустволки, и оба ствола смотрели прямо в живот Фэйну. Он опустил револьвер.

В этот момент в закусочную вбежал Крайдер. Как и следовало ожидать, он встал на сторону Фэйна. Они оштрафовали меня на пятьдесят долларов и присудили к тридцатидневному тюремному заключению условно – за нарушение порядка, нападение на человека и нанесение телесных повреждений. Они пытались также привлечь Берту к ответственности за вооруженное нападение, но она тут же собрала вещи и заявила, что готова предстать перед жюри присяжных в округе. Крайдер чуть ли не на коленях стал умолять ее забыть про стычку.

Я извинился перед Бертой и сказал, что никогда не мог спокойно смотреть, как люди обижают собак. Она пожала своими полными плечами.

– Это должен решать сам пес, – объяснила она мне так спокойно, как если бы рассказывала о воспитании ребенка, – если собака постоянно ожидает пинка, всегда найдется человек, который пнет ее. Человек должен уважать себя, чтобы его уважали другие. С собаками – то же самое.

Пес лежал на полу у ее ног, и казалось, что он понимает все, что она говорит.

Я сказал про это Большой Берте.

– Конечно, понимает, – согласилась она. – Он – очень умный пес. В этом одна из его проблем: он слишком чувствительный. Но он все равно победит свой страх.

Пес заскулил, как бы пытаясь подтвердить ее слова.

– Ты уже придумала ему имя? – спросил я.

– Рык, – ответила она.

– Чертовски подходящее имя. Лучше бы назвала его Скулеж.

– Ты, наверное, хотел пошутить? – нахмурилась она. – Но вышло совсем не смешно.

Только через три недели я снова увидел пса и Фэйна. Фред Смит шел рядом со мной. Было что-то рабское в его старании приноровиться к собеседнику. Он говорил слишком много и слишком быстро. Я вполуха слушал его длинный и запутанный рассказ о состоянии его нервов и здоровья.

Он увидел пса перед дверью закусочной Берты и свистом подозвал его. Пес затрусил к нему через улицу. Он был рад увидеть Фреда – это было ясно.

Не успел он добежать до середины улицы, как в пыль прямо у его брюха упал камень. Я посмотрел в ту сторону, откуда он плюхнулся. На углу улицы стоял Фэйн и уже поднимал второй камень.

Фред Смит побледнел. Он переводил взгляд с меня на Фэйна, с Фэйна – на пса.

Я помнил, как Берта говорила, что пес должен сам решать свои проблемы, но я знал кое-что о Фэйне и поэтому бросился к нему. Мне было все равно, что мне придется все-таки отсидеть тридцать дней в тюрьме. Нам с Фэйном давно пора было выяснить отношения; а сейчас и у меня под левой подмышкой торчало оружие. Ладно, наш спор будет длиться так долго, как захочет сам Фэйн.

Но на этот раз все решил пес.

В первое мгновение он повел себя так, как будто собирался броситься прочь от Фэйна. Потом остановился и, поколебавшись, зарычал, и рычание воодушевило его. Он кинулся к Фэйну, и Фэйн от неожиданности выронил камень так быстро, словно камень был слишком горячим, чтобы держать его в руке. Когда пес почувствовал, что Фэйн боится, он побежал к нему с удвоенной скоростью.

Правая рука Фэйна потянулась к кобуре. Пес прижался к земле, изготовившись к прыжку, и в его глазах горел желтый огонь ненависти. Фэйн бросил взгляд через плечо, заметил рядом с собой гостеприимно распахнутую дверь салуна и тут же нырнул в нее. Пес прыгнул как раз в тот момент, когда дверь захлопнулась за Фэйном.

Я посмотрел на Фреда Смита. На его лице светилось смешанное чувство гордости и стыда. Гордости – за пса, стыда – за себя.

Я зашел в закусочную и рассказал про все это Большой Берте. Смит вошел вместе со мной.

– Он преодолел маленькие страхи и теперь готов справиться с большими, – спокойно пояснила Берта. – Скоро он вылечится совсем. Дрессировать животных нетрудно, если у тебя есть терпение и ты знаешь, что самое сильное, что есть в мире, – привычка.

Фред Смит склонился над стойкой и заговорил так быстро, что слова почти сливались:

– А ты можешь сделать это и со мной? Ты можешь вылечить меня от того, что происходит со мной, что бы это ни было? Я буду как собака, буду делать все, что ты прикажешь. Я отдал бы все, если бы я мог быть таким, как другие мужчины, если бы меня уважали. Эти адские муки…

Большая Берта внимательно посмотрела на него.

– Тебе придется носить что-то, что напоминало бы тебе, что тебя дрессируют, – сказала она ему, – такое, что было бы с тобой всегда, например, перчатка на правой руке или что-нибудь в этом роде.

– Я сделаю все! – горячо воскликнул Фред.

– Сделаешь ли? – задумчиво произнесла Берта, сощурив глаза.

Я вышел из закусочной. Похоже, что вдвоем им было лучше. Я задумался, не заставляет ли материнский инстинкт Большой Берты принимать слишком большое участие в этой пародии на мужчину, который был сломлен страхом и который теперь стал бояться самого страха.

Где-то через неделю до меня дошел слух об ошейнике. Говорили, что Смит носит под фланелевой рубашкой собачий ошейник. Человек, который рассказывал мне про это, утверждал, что это явный признак сумасшествия.

Ему я не ответил ничего. Но с Бертой поговорил напрямую.

– А не будет ли от этого больше вреда, чем пользы? – спросил я.

Она пожала своими массивными плечами:

– Должно было быть что-то, что заставляло бы его думать больше о тренировке, чем о себе. Человек может привыкнуть к перчатке. А к ошейнику привыкнуть гораздо сложнее.

– Он перестанет сам себя уважать, – предположил я.

– Он и так себя не уважает.

– Люди будут смеяться над ним из-за ошейника.

– Это заставит его помнить, зачем на нем ошейник. Он должен начать драться, иначе ничего не исправишь.

– Его изобьют до полусмерти.

– Разумеется. Но после этого он уже не будет бояться драк. А когда люди поймут, что он больше не боится драться, они перестанут к нему цепляться.

– Ты, конечно, первоклассный дрессировщик, – польстил ей я. – Однако к людям это подходит не всегда.

Она даже не потрудилась возразить мне.

– У нас сегодня хорошая жареная говядина, – сказала она.

Я почти прикончил свою порцию, когда в закусочную вошел Фред Смит. Он только что побывал в драке, и, видно, в драке зверской. Его губы были разбиты, один глаз заплыл, другой совершенно опух. Рубаха была разорвана и испачкана в пыли. Из носа струйкой сочилась кровь.

Большая Берта взглянула на него совершенно спокойно, как будто не видела в таком зрелище ничего особенного.

– У нас хорошая жареная говядина, – произнесла она ровным голосом.

– Дай мне порцию, – прошелестел он своими вздувшимися губами.

Она поставила перед ним тарелку. Его руки дрожали от возбуждения настолько сильно, что вилка звенела о край тарелки.

– Твой пес готов вернуться к тебе, – заявила Большая Берта.

– Ко мне?

– Да. Обратно к тебе. Я закончила дрессировку.

Смит выпил стакан воды большими глотками, едва не поперхнувшись последним.

Кто-то тронул меня сзади за плечо:

– Ваша фамилия Данн?

Я кивнул.

– Сэм Флинт хочет знать, можете ли вы прямо сейчас прийти на шахту? Это очень важно.

Я заплатил за обед и вышел следом за мужчинами на пыльную улицу. Он приехал на машине, которая стояла перед закусочной, двигатель работал. Я сел в машину, и она, вздымая облака пыли, рванула вперед. Я знал, что еще несколько автомобилей тронулись с места одновременно с нашим.

– Что случилось? – спросил я.

– На кассира, который вез зарплату, напали бандиты.

– Деньги забрали?

– Да, и они убили Эда Мэнса.

Я промолчал. Мой спутник тоже ничего не говорил. Факты подождут. Флинт наверняка захочет изложить их по-своему. Сэм Флинт отвечал за порядок на шахте. Когда-то он был отъявленным задирой. Теперь он, конечно, постарел, но и сейчас прекрасно управлялся и с лошадью, и с пистолетом.

Он мерил шагами дощатый пол конторы, когда я приехал.

– Данн, ты когда-то выследил и поймал похитителей скота в Нью-Мехико.

– Да, я участвовал в этом.

– И говорят, ты умеешь хорошо читать следы?

– Читал, было дело.

– Ладно. Тогда я от шахты нанимаю тебя в качестве детектива. Надо действовать. За поимку и доказательство вины преступников уже объявлена награда в две тысячи долларов.

– Какое преступление?

– Убийство и грабеж. Они убили Эда Мэнса. Я еду туда. У тебя есть с собой пушка?

– Не откажусь и от запасной.

Он дал мне винчестер и старый однозарядный «кольт», стреляющий пулями, которые дырявят человека насквозь.

– Поехали, – сказал он.

В свете послеобеденного солнца скалы отбрасывали красноватые тени. В разгар лета в этих краях темнеет довольно поздно. Жаркий ветер утих. Горизонт перестал мерцать, как это обычно бывает в полдень, став ровным и застылым.

Мы тряслись по автостраде, разбитой грузовиками, а потом свернули на петляющую грунтовую дорогу, ведущую к шоссе на Лас-Вегас. Через пять-шесть миль мы подъехали к небольшой группе людей, стоящей рядом с двумя машинами. На земле лежало тело, накрытое одеялом.

Мертвый человек – зрелище само по себе печальное, независимо от того, как относиться к смерти. Но человек, убитый в пустыне в разгар летнего дня, – на такое не следует смотреть, если у вас слабый желудок. Все, что было красным, стало черным в палящих лучах полуденного солнца. Мухи с сердитым жужжанием кружились вокруг брызг крови, застывших на близлежащих камнях. А на одеяле, которым был накрыт труп, роился сплошной слой мух.

Сэм Флинт подошел к неподвижно лежащему телу. Ник Крайдер услужливо откинул одеяло с лица.

– Он не сдался просто так, – сказал Крайдер.

Это было очевидно. Песок вокруг был изрыт следами. У Мэнса на лице появилось несколько ссадин, прежде чем выстрелом ему снесло полчерепа. И у него было еще две раны: один выстрел угодил в грудь, другой – в живот, чуть повыше ремня. Пистолет Мэнса исчез.

Сэм Флинт читал знаки на земле с той же легкостью, как если бы они были написаны на листе бумаги.

– Бандит был один, – объяснил он. – Он перегородил дорогу, заставил Мэнса остановить автомобиль и выйти. Отобрал у Мэнса пистолет, а потом потянулся и за сумкой с деньгами. Мэнс не отдавал ее. Бандит использовал ружье как дубинку и ударил Мэнса по лицу, но тот все равно сумку не отдавал. Тогда бандит выстрелил ему в плечо. Мэнс не сдавался. Следующий выстрел попал ему в живот. Мэнс рухнул на землю и, уже лежа на земле, получил последний выстрел в голову.

– Именно так я все себе и представлял, – заявил Ник Крайдер.

Сэм Флинт посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

– Дасти Данн нанят шахтой для ведения расследования по этому поводу. Назначена награда в две тысячи долларов за поимку преступника.

Ник Крайдер сдвинул шляпу на затылок. Заходящее солнце резко очертило морщины на его загорелом лице.

– Вы что, мне не доверяете? – жестко спросил он.

– Нет, не доверяю, – ответил Флинт, глядя на него в упор.

Крайдер повернулся ко мне и предупредил:

– Что ж, тебе придется выслушать кое-что. Твое поведение и прежде было враждебным, Данн. Ты можешь вынюхивать все, что тебе угодно, но ты не имеешь права арестовывать кого-либо или преследовать преступников. Это мое дело. Более того – ты не имеешь права носить оружие, если только не являешься помощником шерифа.

Он шагнул в мою сторону, но резко остановился.

– По закону, да будет тебе известно, я имею право иметь при себе охотничье ружье, если я отправляюсь на охоту или возвращаюсь с нее, – спокойно произнес я.

– Это совершенно к тебе не относится. Ты не имеешь никакого права разъезжать по окрестностям, как полицейский.

– Я собираюсь на охоту, – улыбнулся я ему в ответ. – Как раз в эту самую минуту.

Крайдер задумался на мгновение и затем обратился к Флинту:

– Ладно! Но не мешай мне – у меня уже есть человек на примете. Фред Смит приехал сюда из Лос-Анджелеса. Его там разыскивают. Его настоящее имя – Фред Гейтс. Его обвиняют в подделке документов и растрате. Я иду по его следу, и он знает это. Я видел у него свежие синяки и ссадины – явно, что он совершил преступление. Я заявляю об этом первым, при свидетелях, значит, я и получу вознаграждение.

Флинт отбросил со лба седые, слипшиеся от пота волосы:

– Сначала арестуй виновного и добейся его осуждения в суде – тогда и получишь вознаграждение.

Я внимательно оглядел все вокруг. Следы на земле были уже слегка затоптаны. Я присмотрелся к трупу. Возле ран, нанесенных в грудь и в голову, были ясно видны следы пороха. А вот вокруг раны в живот следов пороха не было. Значит, это ранение было нанесено с некоторого расстояния, и пуля вошла в тело под углом.

Я отошел подальше в пустыню и огляделся.

Солнце село. Зубчатый силуэт Похоронных гор резко выделялся на фоне закатного неба. На пустыню постепенно опускалась мертвая тишина.

– Что ты там делаешь? – крикнул мне вслед Крайдер.

– Прогуливаюсь, – ответил я.

– Иди помоги нам погрузить тело.

Я сделал вид, что не расслышал его слов. После захода солнца сумерки в наших краях очень быстро переходят в ночь, а мне нужно было найти то, что я рассчитывал отыскать.

Они успели положить тело в автомобиль, и он тронулся с места, прежде чем мне удалось обнаружить это. За невысокими, но густыми кустами я обнаружил вмятину, где кто-то лежал, вытянувшись в полный рост. Я тщательно обследовал все вокруг и заметил блеск латуни. Это была гильза, выброшенная из винтовки. Я поднял ее и принюхался. Гильза была свежей.

Я прошел по следу того, кто здесь затаился, обратно до автострады. Человек, подстерегавший в засаде, приехал сюда на автомобиле, который тоже был задействован в ограблении. Выйдя из автомобиля, он двинулся по пустыне и залег в зарослях кустарника.

Сэм Флинт приблизился ко мне как раз в том самом месте, где след, по которому я шел, упирался в автостраду.

– Нашел что-нибудь?

– Да. Их было двое. – Я показал на следы. – Когда Мэнса остановили, он увидел перед собой только одного человека. Второй сидел в засаде. Мэнс думал, что у него есть шанс, и решил побороться с грабителем. Ему даже удалось сорвать с него маску. Тогда человек в засаде не выдержал и выстрелил Мэнсу в живот. Второй грабитель выстрелил в плечо. После этих двух выстрелов Мэнс рухнул на землю. Он умирал, но получил еще один выстрел – в голову, потому что умирал не слишком быстро. Им непременно нужно было убить Мэнса, так как он увидел лицо человека, остановившего его и потребовавшего сумку с деньгами. Мэнс сорвал с него маску – на это ясно указывают порезы на его пальцах от шнурка маски. Он наверняка дернул очень сильно.

Сэм Флинт потер подбородок и задумчиво уставился на меня:

– И кто бы это мог быть?

– Сейчас мне бы очень хотелось повидать Гарри Фэйна, – сказал я, – и посмотреть, нет ли у него на затылке такой полосы, какая могла бы остаться от шнурка маски, если ее резко дернули.

– А кто сидел в засаде?

Я пожал плечами, но мы оба подумали о Нике Крайдере.

Когда тело Мэнса привезли в город, весь городок гудел, возбужденный новостями. Я тут же отправился к Большой Берте.

– С кем подрался Фред Смит?

– Он не говорил.

– Куда он ушел?

– Не знаю. Он ушел, даже не доев мясо. Взял пса с собой и исчез. Думаю, он был чем-то встревожен и не мог спокойно есть.

Я молча смотрел на нее и ждал, когда же она поднимет глаза и посмотрит на меня. Она этого так и не сделала.

– Может быть, кто-то как раз рассказывал про ограбление и убийство, когда он ел, а?

Она еще мгновение смотрела в пол, а потом резко подняла голову и уставилась на меня в упор.

– Ты – кретин! – резко выкрикнула она, но прозвучало это неубедительно.

Я видел, что она и сама сомневается.

Я направился к шахте, в хижину Фреда Смита. Ночную темноту рассеивал лишь слабый свет звезд и тоненького серпика молодой луны.

Сначала я слышал, как под моими ногами хрустит гравий, а потом тропинка кончилась, и я зашагал по пустыне. Тут же раздался тихий шепот песчинок. Холмы, окружавшие меня, как бы сдвинулись поплотнее и вдруг резко расступились, и я очутился в небольшой долине. В хижине Смита горел свет. Через окно я видел тени двигающихся по комнате людей.

Их было пятеро: Крайдер, Фэйн и три их дружка. У Крайдера была в руках черная кожаная сумка. Она была пуста, и на ней были отчетливо видны пятна крови. Он поднял ее перед собой и показал остальным на пятна крови. Фреда Смита там не было.

Я повернулся, чтобы идти обратно в город, и услышал, как люди, находящиеся в хижине, извергая проклятия и угрозы, заговорили о суде Линча.

Я понял, что Смит не стал возвращаться домой по тропинке, а двинулся в сторону холмов. Поэтому я обогнул его хижину и принялся взбираться вверх по склону холма. Подниматься было трудно – песчаная почва уходила из-под ног, и я постоянно оскальзывался.