Текст книги "Дело о немом партнере"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 5

Дорога в Лиловый Каньон извивалась и петляла, как змея. От шоссе ответвлялись небольшие дорожки, проложенные по крутым склонам к уединенным домикам. До города отсюда было рукой подать, но все постройки имели выраженный сельский грубоватый вид.

Одно время, еще до того, как город начал невероятно разрастаться, Лиловый Каньон служил своего рода зоной отдыха. Здесь строились небольшие домишки и будочки, где горожане могли в тишине и спокойствии провести субботу и воскресенье.

Затем город стал расти. Лиловый Каньон с его крутыми склонами по-прежнему оставался слишком неухоженным, слишком деревенским, чтобы представлять интерес для городских строительных компаний и торговцев недвижимостью, но сюда теперь ринулись те, кто хотел иметь дешевый участок на холмах в относительной близости от городских кварталов.

Мейсон с трудом продвигался вперед по извилистой дороге, изучая названия тех дорожек, которые сворачивали в сторону. Наконец он нашел нужную ему Эйкорн-Драйв и повернул в проезд, огибавший плечо горы. Отсюда вся долина была видна как на ладони, и он мог различить длинные прямые ниточки огней, отмечавшие расположение бульваров; вдалеке сверкали огнями города-спутники.

Мейсон замедлил ход, вглядываясь в номера домов, но они стояли далеко от дороги, сгрудившись кучками выше или ниже по склону. К тому же везде, где только можно, их скрывали чахлые низкорослые дубы, росшие здесь с незапамятных времен.

Вдруг Мейсон заметил впереди себя красные огни стоявшей у обочины машины. Сразу за ней показалась еще одна, потом еще. Направо от дороги, вверх по склону, он увидел небольшой домик; все окна были освещены. На крыльце, которое тянулось по фасаду и, огибая угол, шло вдоль боковой стены, толпились люди. Они курили, и красные точки на концах их сигарет то тут, то там ярко вспыхивали, похожие на неподвижных светлячков.

Входная дверь дома была распахнута настежь. В этот прямоугольник света, не снимая шляп, входили и выходили мужчины. Все это вполне могло бы напоминать голливудскую вечеринку, но радостного оживления не было и в помине и из залитого электрическим светом дома не доносилось ни музыки, ни смеха, ни других признаков веселья.

Мейсон резко крутанул руль таким образом, чтобы свет фар упал на номерные знаки машин впереди. Он увидел литеру «е», вписанную в ромб, – знак полицейской машины.

Мейсон тут же сменил курс и, не останавливаясь, проехал мимо этих автомобилей.

Метрах в трехстах впереди дорога заканчивалась небольшим асфальтированным пятачком, где ему едва хватило места развернуться.

Двигаясь теперь в обратном направлении, он подъехал к обочине, где имелся прямой отрезок, свободный от машин, выключил все огни, заглушил мотор и преодолел два пролета крутой лестницы, начинавшейся у дороги и оканчивавшейся у крыльца.

Один из сидевших на крыльце узнал его, шагнул вперед, взял под руку и легонько подтолкнул вбок.

– Ну как, мистер Мейсон? Есть у вас что нам рассказать?

– О чем? – спросил Мейсон.

– Об убийстве, конечно. Каким образом вы оказались в этом замешаны? Вас кто-то нанял? Если да, то кто? И что все это значит?

– Похоже, здесь вы на очко впереди, – ответил Мейсон.

– Это вы о чем?

– Об убийстве.

– Вы о нем не знали?

– Нет.

– А что же вы тогда здесь делаете?

– Я ищу лейтенанта Трэгга, – ответил Мейсон. – Попробовал застать его в управлении. Там мне сказали, что он здесь, но не объяснили, что произошло. Вы говорите, убили человека?

– Да. Выстрелом в спину из револьвера тридцать второго калибра.

– Вы знаете, кто это сделал?

– Нет.

– А кто убитый?

– Его зовут Харви Джей Линк.

– Линк, – задумчиво повторил Мейсон и покачал головой. – Нет, это имя мне ни о чем не говорит. Чем он занимался?

– Развлечениями всякого рода. Он один из хозяев «Золотого рога», это ночной клуб. В клубе есть второй этаж.

– Номера?

– Рулетка, кости, покер.

– А это что за место? – Мейсон кивнул в сторону дома. – Любовное гнездышко?

– Никто не знает – пока.

– Вы сказали, он был одним из владельцев клуба. А кто другой?

– Клинт Мейгард.

– У него есть свой адвокат? Он консультировался с адвокатом?

Репортер рассмеялся:

– Его проконсультировала полиция, и каждая газета города послала к нему своего человека с просьбой сделать заявление для печати.

– А почему такой большой шум?

– Похоже, может получиться грандиозный материал. В деле замешана женщина. Полиция обнаружила в доме женский несессер, еще кое-что интересное: просыпанная пудра на туалетном столике, окурки со следами губной помады… Трэгг уже разрабатывает пару версий. Кажется, к утру у нас будет сочная скандальная история. Очаровательное юное создание отчаянно пытается спасти свою честь и наконец наводит на него пистолет. Линк хватает ее. Девушка сопротивляется. Она не помнит, как спустила курок. Ее оглушил взрыв. Линка отбросило назад. Ошеломленная, она роняет пистолет и убегает. И никому не говорит о случившемся в страхе, что… Черт возьми, да я тут выстраиваю перед вами идеальный план защиты. Вы еще, наверное, будете ее адвокатом, произнесете в суде блистательную речь и заработаете десять тысяч долларов, использовав то, что я даю вам задаром.

Мейсон усмехнулся.

– Ну что же, если Трэгг так занят, не стану его отвлекать. Поймаю его как-нибудь в другой раз.

– Если хотите, я передам ему, что вы здесь.

– Нет, это ни к чему. И вообще не говорите ему, что я приезжал. Мне нужно обсудить с ним несколько вопросов, и я не хочу, чтобы он был предупрежден об этом. Я бы предпочел встретиться с ним как бы случайно; из этого ничего не выйдет, если он будет знать, что я ищу его.

– Готовите ему небольшой сюрприз? – спросил репортер.

– Не совсем. Но в любом случае ему совершенно незачем тратить свое драгоценное время, гадая, с какой целью я хочу его видеть и. о чем пойдет разговор.

– Понятно. А для нас, значит, пока ничего нет?

– Нет.

– А что это за дело, о котором вы хотите потолковать с Трэггом?

– Так, ничего особенного. Вас оно не заинтересует.

– А в этом деле, – репортер ткнул пальцем в сторону дома, – вы кого-нибудь собираетесь представлять или еще не знаете?

Мейсон рассмеялся.

– Я даже не знал, что тут вообще есть какое-то дело. С Линком я никогда не встречался и о том, что его убили, услышал только от вас. – Он повернулся, чтобы спуститься вниз. – Ну что же, всего хорошего. Я…

В дверном проеме появилась мужская фигура, на крыльцо легла тень.

– Так, – раздался голос лейтенанта Трэгга, – засыпьте порошком весь дом сверху донизу: мне нужны отпечатки. Где этот фотограф? Понадобится фотография…

Он замолчал на середине фразы, увидев спускающегося с крыльца Перри Мейсона.

– Эй, вы! – крикнул он.

Мейсон остановился и посмотрел назад.

– Какого черта вы здесь делаете?

– Спустимся к машине, – предложил Мейсон.

– Нет. Дел по горло. Говорите прямо здесь…

Мейсон незаметно показал большим пальцем в сторону красных огоньков, обозначавших группу репортеров.

– Н-да, пожалуй, здесь вы правы, – неохотно согласился Трэгг.

Он спустился следом за Мейсоном туда, где стояла машина адвоката.

– О’кей, – сказал Трэгг, останавливаясь, – зачем вам понадобился Линк?

Мейсон улыбнулся с виноватым видом.

– По правде говоря, я рассчитывал вас опередить, но, видно, в оперативности мне с вами не тягаться.

– В чем это, интересно, вы рассчитывали меня обойти?

– Видите ли, я хотел узнать побольше об Эстер Дилмейер, что у нее за друзья, найти кого-нибудь, с кем она раньше долго встречалась, хотел выяснить, где живут ее родители, много ли почты она получает…

– Думали, Линк вам в этом сможет помочь?

– Да, я полагал, что он смог бы.

– А почему вы так полагали?

– Даже не знаю, – пожал плечами Мейсон.

– Почему вы не поговорили с Мейгардом? Он же находится в клубе, там любую информацию можно получить гораздо быстрее.

– Я собирался повидать их обоих. Трэгг внимательно посмотрел на него.

– Голкомб, – произнес он наконец, – всегда утверждал, что вы ведете грязную игру, Мейсон. Мне так не казалось. В моем представлении вы просто были по одну сторону, Голкомб – по другую. Это был честный поединок. Вы действовали чуть быстрее, Голкомб все никак не успевал отреагировать. Иногда ваши выпады были столь остры и неожиданны, что за ними даже глаз не мог уследить – глаз Голкомба, во всяком случае.

– Ну и?..

– Так вот теперь я лучше понимаю чувства сержанта Голкомба по отношению к вам. Вы очень неохотно расстаетесь с информацией, не так ли?

– Я не могу себе позволить вести себя иначе.

– Почему же?

– Я защищаю интересы клиента.

– Ага. Об этом клиенте я и хочу с вами поговорить. Что вы знаете о ней и что она рассказала, когда пришла?

– Пришла куда? – спросил Мейсон.

– К вам в контору. Вы же, помните, упоминали, что у вас с ней встреча в час ночи?

– А, это, – ответил Мейсон, словно только сейчас сообразил, о чем говорит Трэгг. – Там дело совсем пустячное. Думаю, она не стала бы возражать, если бы я вам о нем рассказал, лейтенант, но… Видите ли, как адвокат я не имею права разглашать обстоятельства ее дела.

– Ваша встреча была назначена на час.

– Совершенно верно.

– Так, предположим, на это ушло минут двадцать – двадцать пять… – Трэгг задумчиво посмотрел на часы. – Вы, естественно, отправились сюда сразу после разговора, – продолжал он беседовать сам с собой, – и постарались не затратить много времени на дорогу. Откуда у вас этот адрес?

– Каким образом вы узнали, что Линк убит? – спросил Мейсон.

– Я-то ладно, а вот как об этом узнали вы?

– Мне сказал газетчик.

– А мне сказали в управлении. Я получил приказ выехать сюда.

– Но вы не знаете, при каких обстоятельствах было обнаружено тело?

– Нет. Кто-то позвонил в управление и попросил, чтобы сюда немедленно направили машину.

– А кто это был, мужчина или женщина?

– Женщина.

– И управление прислало машину?

– Да. Она притворилась, что звонит из этого дома, сказала, что видела, как мимо дома только что проехала патрульная машина.

– А почему вы решили, что она притворялась? Это вполне могла быть одна из очередных подружек Линка. Я вижу, патрульная машина здесь действительно была.

– Когда мы приняли этот звонок, Линк уже давно успел остыть, – сухо произнес Трэгг.

– Почему вы так в этом уверены?

– В этом уверен доктор, а не я. Свертывание крови, окоченение тела и еще целая куча других специфических деталей. Время убийства относят примерно к полуночи, и черт меня возьми, если намного ошибаются. Нам повезло, что мы смогли попасть сюда так скоро. К завтрашнему утру они предложили бы нам выбирать любое время между десятью и часом ночи. В данном же случае они могут установить, когда наступила смерть, с точностью до нескольких минут в ту или другую сторону. Будем считать, что это произошло ровно в полночь – большой ошибки не выйдет.

– По делу Дилмейер у вас ничего нового нет, не так ли? – поинтересовался Мейсон.

– Нет. Тот случай пришлось оставить, чтобы заняться этим. Насколько я понял, с ней все будет в порядке. Так вы уверены, что абсолютно не подозревали, как пошатнулось здоровье Линка?

– И приехал сюда полюбоваться на труп? – с иронией спросил Мейсон. – Нет уж, спасибо. Я достаточно на них нагляделся.

Трэгг с минуту изучал лицо адвоката, потом почесал голову над левым ухом.

– Вы встречаетесь с клиентом, потом прямиком несетесь сюда. Нетрудно догадаться, что если Эстер Дилмейер была одним из ваших свидетелей, то Линк был другим, а в вашем деле, похоже, как раз открылся сезон охоты на свидетелей. У меня складывается такое мнение, что кому-то очень не хочется, чтобы вы выиграли это дело, Мейсон.

– Если выяснится, что это убийство хоть какой-то стороной связано с отравлением Дилмейер, вы дадите мне знать?

– Надеюсь, и вы дадите знать о том, что вам станет известно?

– Что ж, попробовать, по крайней мере, можно. До встречи.

– Встречи еще будут, – угрюмо заверил его Трэгг.

Мейсон позаботился о том, чтобы завести машину и отъехать как можно скорее. Когда она была за добрых полмили от горной виллы, он выжал педаль акселератора до отказа.

У ночного ресторанчика на бульваре он остановился, зашел внутрь и позвонил в Хастингс Мемориал Хоспитал, попросил к телефону доктора Уиллмонта. Ему пришлось ждать больше минуты, прежде чем на другом конце раздался знакомый рокочущий голос.

– Это Мейсон, доктор. Что вы обнаружили у Эстер Дилмейер?

– Она выкарабкается.

– Конфеты действительно были отравлены?

– Да. Каждая из них.

– Что за яд?

– Судя по состоянию больной, – ответил доктор Уиллмонт, – и по тем анализам, которые мы успели сделать, я бы сказал, что это один из барбитуратов, скорее всего веронал. У этого лекарства горьковатый привкус, который прекрасно маскируется вкусом горького шоколада. Это снотворное, но между медицинской и смертельной дозами расхождение весьма значительное. Обычно назначают от пяти до десяти гран на прием. Этого бывает достаточно, чтобы человек уснул. Зарегистрирован смертельный исход после принятия дозы в шестьдесят гран, но, с другой стороны, известен случай выздоровления после трехсот шестидесяти гран. После дозы в двести гран случаи выздоровления многочисленны. Мы пока не смогли провести точный анализ содержимого конфет, но, судя по вкусу и некоторым другим факторам, в каждую из них, в середину, введено от пяти до семи гран препарата. Очевидно, она ела конфеты не торопясь, так что между первыми десятью-двадцатью гранами и остальной частью принятой ею дозы был интервал. Поэтому препарат начал действовать, прежде чем она успела съесть достаточно конфет, чтобы получить смертельную дозу.

– Вы уверены, что именно в этом все дело? – спросил Мейсон.

– Вполне. Это подтверждает и осмотр конфет, и состояние самой пациентки. Лицо отечное, дыхание замедленно и затруднено. Рефлексы отсутствуют. Зрачки незначительно расширены. Температура выше нормы примерно на один градус с небольшим. Лично я склоняюсь к тому, что это веронал, и определил бы дозу в пять гран на конфету. Это означало бы, что она приняла гран пятьдесят. В таком случае я почти отвечаю за выздоровление.

– Прекрасно, продолжайте наблюдать за ней. Проследите, чтобы она получала самый лучший уход. Пусть в палате неотлучно находится дежурная сестра. Следите за ее диетой. Я должен, черт побери, быть уверен, что ей не подсунут еще какую-нибудь гадость.

– Обо всем этом уже позаботились, – сухо ответил доктор.

– Когда она придет в сознание?

– Видимо, не скоро. Мы прочистили ей желудок, сделали лумбарную пункцию и вывели часть жидкости из организма. Это значительно ускорит процесс восстановления, но в крови у нее еще достаточно снотворного, поэтому она проспит долго. Я считаю, что, разбудив ее раньше времени, мы только навредим ей.

– Дайте мне знать, когда она проснется, и, пожалуйста, сделайте все возможное, чтобы с ней больше ничего не случилось.

– Вы полагаете, такая опасность существует? – спросил доктор Уиллмонт.

– Не знаю. Она собиралась прийти ко мне в контору и дать показания. Она свидетель. Я не представляю, что ей известно. Кто-то изрядно потрудился, чтобы я этого так и не узнал.

– Дайте ей еще сутки, и она будет в состоянии говорить, – пообещал доктор Уиллмонт.

– Может оказаться, что человек, пославший ей конфеты со снотворным, и не хотел убивать. Возможно, ему просто было нужно, чтобы она не могла ничего рассказать мне как раз в течение этих самых суток. Другими словами, через сутки может быть уже поздно, и эта информация окажется бесполезной.

– Хорошо, больше с ней ничего не случится, – заверил его доктор Уиллмонт. – Без моего разрешения к ней не допустят ни одного посетителя. Я привлек к уходу за ней трех сестер, они дежурят постоянно – и у всех трех рыжие волосы.

– О’кей, доктор. Оставлю это на ваше усмотрение.

Мейсон повесил трубку, сел в машину и отправился домой к Милдред Фолкнер на Уайтли-Пайн-Драйв.

Здесь он опять очутился на крутом склоне с видом на город. Нужный ему дом располагался ниже дороги. На улицу он выходил одним этажом, на задней стене этажей было три.

Мейсон легко нажал кнопку звонка. Милдред Фолкнер открыла дверь почти тотчас же.

– Что вы узнали? – спросила она.

– С ней будет все в порядке, какое-то лекарство, очевидно веронал. Высоко же вы забрались, – заметил он.

Она несколько нервно рассмеялась и повела его в гостиную.

– Да уж. Этот дом я купила шесть месяцев назад, после того как заболела Карла. Хотела быть поближе к ней.

– Ну и как, удалось?

– Да. Она живет на Червис-роуд. Это за поворотом, на другом склоне холма.

– Далеко?

– Нет, не больше пяти минут пешком. Я бы сказала… о, даже не знаю… может быть, четверть мили.

– Прыг-скок в машину и там?

– Именно. Скажите мне, почему ее отравили? Или она просто приняла слишком большую дозу снотворного?

– Нет, это отравление. Снотворное было в конфетах. Эксперт-химик из отдела по расследованию убийств говорит, что отравитель не пропустил ни одной. Они еще не сделали полного анализа.

Милдред Фолкнер подошла к решетке обогревателя в полу и сказала:

– Присаживайтесь, а мне что-то холодно.

Мейсон опустился в кресло, наблюдая, как она стоит у решетки и восходящий поток теплого воздуха шевелит ее юбку.

– Что случилось? – спросил он. – Вы простудились?

– Наверное, да. К тому же я сильно понервничала. Однако оставим это, давайте выкладывайте. Что толку ходить вокруг да около? Я полагаю, что новости скверные.

Он кивнул.

– Я боялась, что так и выйдет. Линк не из тех, кого легко запугать.

– А почему вы решили, что новости плохие?

– Если бы все было хорошо, вы бы сказали мне об этом прямо с порога. Как насчет того, чтобы выпить? Хотите?

– Буквально один глоток, – ответил Мейсон.

Она открыла небольшой бар на колесиках, достала бутылку виски, лед и содовую.

– Славная это у вас вещица, – прокомментировал Мейсон, одобрительно разглядывая бар.

– Да. По сути, это маленький электрический холодильник: он сам делает лед и остужает содовую. Итак, что же сказал Линк? Он ведь еще не продал акции Пивису, не так ли?

– Я не знаю.

– Он разве не сказал вам?

– Он не мог говорить.

– Не мог? Вы хотите сказать, он был пьян?

Она наливала виски, и ее рука немного дрожала, так что горлышко бутылки позвякивало о край бокала. Мейсон подождал, пока она закончила с виски и протянула руку к сифону с содовой.

– Линк, – произнес он, – был убит сегодня примерно около полуночи.

Несколько мгновений казалось, что она не расслышала или не поняла значения этих слов. Она продолжала тонкой струйкой наливать содовую из сифона, потом вдруг вздрогнула, конвульсивно вжала рычаг, сильная струя ударила в бока, и пена брызнула через край.

– Вы сказали… я верно расслышала? Умер?

– Убит.

– В полночь?

– Да.

– Кто… кто это сделал?

– Никто не знает. Ему выстрелили в спину из револьвера тридцать второго калибра.

Она поставила сифон на столик и принесла ему его виски.

– Каково же в таком случае мое положение?

– Оно может оказаться весьма опасным.

– В полночь, вы говорите?

– Да.

– Ну, как бы то ни было, у меня есть алиби, – сказала она с нервным смешком.

– Что за алиби? – сухо спросил Мейсон.

– Вы серьезно?

– А вы нет?

– Нет.

– Что ж, тогда давайте говорить серьезно. Где вы были?

– Так ведь я же была… Господи, какой абсурд! Ничто так не осложнило бы моих дел, как то, что с ним могло что-то случиться, прежде чем я… то есть мы… заберем у него сертификат моей сестры.

Она остановилась перед баром и достала из него бутылку коньяка.

– В качестве угощения для гостей виски подходит вполне, – сказала она, – но меня знобит, и все это такой удар для меня. Выпью-ка я, пожалуй, глоток коньяка. Хотите присоединиться?

– Нет, – отказался Мейсон. – К тому же, я думаю, вы не будете пить никакого коньяка.

Она уже приготовилась налить себе рюмку, но, услышав его слова, круто повернулась и в упор посмотрела на него.

– Думаете, что я не буду пить?

– Именно.

– Почему, позвольте спросить?

– Потому, что если вы сейчас выпьете коньяка, да еще после виски, минут через двадцать или полчаса вам будет уже затруднительно трезво оценить ситуацию. Вы решите, что вам удастся выйти сухой из воды, но это у вас никак не получится.

– Боже, да о чем вы тут толкуете?

– Где, – спросил Мейсон, – ваша шуба, та, в которой вы были у меня в конторе?

– В шкафу, конечно, где же ей еще быть?

– Там, в прихожей?

– Да.

Мейсон поставил свой бокал, поднялся с кресла и прошел к двери в холл, на которую она указала. Он открыл дверцу гардероба и снял с вешалки плечики с шубой.

Она вдруг бросилась к нему, выкрикивая:

– Нет, нет! Повесьте на место! Вы не имеете…

Мейсон опустил руку в правый карман шубы и извлек оттуда револьвер тридцать второго калибра.

– Когда вы вошли ко мне в кабинет, я сразу заметил, что в кармане у вас есть что-то тяжелое.

Она стояла молча, не двигаясь, как будто его открытие парализовало ее.

Мейсон откинул барабан и увидел, что был сделан один выстрел. Он понюхал ствол, вернул барабан на место, повесил шубу в шкаф, тщательно прикрыл дверцу, вернулся к своему креслу и сел. Револьвер он положил на квадратный столик рядом с креслом, взял бокал, посмотрел на Милдред Фолкнер и произнес:

– Вот так-то.

Она прошла туда, где оставила свой бокал с виски и содовой, не отрывая при этом от него настороженного взгляда. Взяв бокал, она шагнула к решетке обогревателя.

– Могу я… Могу я это выпить?

– Конечно, – ответил Мейсон. – Пейте смело. Это пойдет вам на пользу. Только не переусердствуйте.

Она осушила сразу добрую половину бокала и стояла, по-прежнему не сводя с него широко открытых испуганных глаз.

– Сегодня и в самом деле довольно холодно для этого времени года, – заговорил Мейсон. – Я заметил, что, когда дни стоят теплые и сухие, с пустыни, как правило, дует ветер, и ночью воздух быстро остывает. Хотя ваша шуба должна была бы согреть вас.

– Я ужасно з-з-замерзла. Меня и сейчас бьет нервный оз-з-зноб.

– Виски поможет вам успокоиться и согреться, – равнодушно обронил Мейсон. – Как давно у вас этот револьвер?

– Два года.

– Есть разрешение на него?

– Да.

– Купили его здесь, в городе?

– Да.

– Вы знаете, что эксперты по баллистике могут сделать с пулей?

– Нет. А что?

– Каждая пуля после выстрела имеет царапины, нанесенные нарезкой ствола. Это позволяет безошибочно определить, из какого оружия она была выпущена. Повторяю, ошибка исключается.

– Вы пытаетесь объяснить мне все это, как… как мой адвокат, с тем чтобы предупредить меня о…

– Я не являюсь вашим адвокатом.

– Разве? Но я думала…

Он покачал головой:.

– В этом деле – нет.

– А почему нет?

– Я еще не знаю о нем достаточно, чтобы согласиться вас защищать. Я не продаю себя направо и налево. Мой мозг – это не товар вроде легковой машины, которую может купить всякий, у кого есть деньги. Человек может купить себе пуленепробиваемый автомобиль, чтобы с его помощью ограбить банк, но нельзя купить мои знания законов и использовать их для совершения преступления.

– Мистер Мейсон, вы, конечно, шутите? Вы же не можете серьезно думать, что это я убила его?

– Не знаю. Даже если вы и убили его, это могло быть убийство, которому есть оправдание. Мои слова означают только то, что я не собираюсь представлять ваши интересы, пока не ознакомлюсь со всеми фактами.

– Вы хотите сказать…

Мейсон нетерпеливо посмотрел на часы и бросил:

– Я хочу сказать, что полиция появится здесь с минуты на минуту. Если я буду вас представлять в суде, я должен знать об этом до их прихода. Если в вашем рассказе есть слабые места, небольшая репетиция не повредит. Начинайте.

– Я не хочу, чтобы вы представляли меня.

– Вы не хотите?

– Нет. Я хочу, чтобы вы представляли Карлотту, мою сестру.

– Какое она имеет ко всему этому отношение?

Милдред помолчала несколько секунд, потом быстро заговорила:

– Послушайте, мистер Мейсон, если вы будете адвокатом Карлотты и я вам все расскажу, они ведь не смогут заставить вас рассказать все и им тоже, верно?

– Все, что вы мне скажете, дальше меня не пойдет.

– Но будет ли это законно? Я вам кое-что сообщаю, а вы как представитель Карлы…

– Да черт с ней, с законностью, – не выдержал Мейсон. – Что вы стоите и пытаетесь увильнуть? Если хотите, чтобы я смог что-нибудь сделать, рассказывайте, что, черт возьми, произошло.

– Ну, все очень просто. Сегодня вечером я заехала к Карле и Бобу. Я поговорила с Бобом и сказала ему, что хотела бы получить утром сертификат, поскольку Пивис заходил и сообщил, что приобрел те пять процентов. Боб отнесся к моей просьбе вполне нормально, но у него оказалось столько всяких причин, почему он не может передать мне сертификат, что у меня возникло подозрение, и… знаете, я не уверена, но мне кажется, что Карла могла слышать наш разговор с лестничной площадки у двери ее спальни.

– Так. Давайте покороче.

– Ну, вы представляете, как могли разворачиваться события. Боб заложил сертификат. Но в любом случае он должен был забрать его на время, чтобы показать мне. Он, видимо, бросился к Линку.

– Почему вы так думаете?

– Я… этот револьвер.

– Что с ним?

– Видите ли, после того, что узнала от Эстер Дилмейер, я долго размышляла и решила еще раз поговорить с Бобом. Я подумала, что все будет значительно проще, если я приеду к вам с рассказом о том, как в действительности обстоят дела, так что…

– Бог с ними, с вашими мыслями. Что вы сделали?

– Я поехала к Бобу.

– Что он вам сказал?

– Ничего. Его не было дома.

– А где была Карла?

– Ее тоже не было.

– Может быть, они уехали вместе.

– Нет, нет. Вы не понимаете. Карла никуда не выходила из дому вот уже много, месяцев. Два месяца назад она вообще еще не вставала с постели. Теперь она потихоньку начинает ходить по дому и изредка выезжает на машине вместе с ним.

– Может быть, Боб и поехал ее покатать.

– Нет. Она уехала на своей машине.

– Вы полагаете, она решилась сама сесть за руль?

– Я в этом уверена. Кроме нее, на ней никто никогда не ездил.

– Итак, Боб куда-то поехал. Вы считаете, что он направился к Линку. Хорошо, куда, по-вашему, могла поехать его жена?

– Думаю, она поехала следом за ним.

– Вы полагаете, Боб убил Линка?

– Я думаю, Карла… Я не знаю, что там в действительности произошло.

– Хорошо, где вы взяли револьвер?

– Видите ли, когда я приехала к ним во второй раз и никого не нашла, я быстро осмотрела дом. Револьвер лежал на туалетном столике в комнате Карлы.

– Но вы ведь говорили, что это ваш револьвер.

– Он и в самом деле мой, просто два месяца назад я отдала его Карле. Она надолго оставалась в доме одна, и я решила, что она должна иметь что-то для защиты.

– Значит, Боб во время ее болезни не сидел дома?

– Нет. Нельзя же требовать от него, чтобы он все забросил и превратился в домоседа только потому, что Карла не вставала с постели. Никто и не ждал от него, что… ну, вы знаете, как это бывает. Я полагаю, он… ну, он…

– Развлекался на стороне? – подсказал ей Мейсон.

– Да.

– А когда вы заходили к ней в первый раз, револьвер был на столике?

– Нет. И… исчезли еще некоторые вещи. Поначалу я этого просто не заметила, но когда решила осмотреть ее комнату, обнаружила, что пропали некоторые лекарства и кое-что из одежды.

– Что, по-вашему, могло произойти?

Ее речь была быстрой и сбивчивой, словно она была на грани истерики:

– Я думаю, она проследила за Бобом до дома Линка. Я думаю, Боб взял револьвер и убил его. Я думаю, Карла знает об этом. Господи Боже мой, как бы я хотела знать, где она сейчас! Я буквально места себе не нахожу от волнения.

Выбраться из постели и вести машину для нее уже само по себе опасно, но если она узнает все про Боба, про убийство, про… о Господи, такой удар… это ужасно.

– Значит, вы считаете, что она потом возвращалась домой? – спросил Мейсон.

– Да.

– Во сколько примерно это могло быть?

– Не знаю. Я уехала оттуда где-то без четверти час, поэтому и появилась у вас с некоторым опозданием, а не в час, как было назначено. К ним я приехала двадцать минут первого и добрых пять минут потратила, осматривая дом и пытаясь выяснить, что же произошло. Потом решила не теряя времени ехать к вам. Вы сообщили мне, что Эстер Дилмейер отравили, и… и вы сказали, что собираетесь встретиться с Линком, и я подумала… Боже, я постаралась убедить себя, что все в порядке.

– Следовательно, когда я уезжал, у вас уже были подозрения, что Линк может оказаться мертвым?

– Ну, я не могла знать наверняка. Я знала только, что револьвером воспользовались.

– Каким образом вы это установили?

– Я осмотрела его и обнаружила в барабане стреляную гильзу.

– Значит, на револьвере остались отпечатки ваших пальцев.

– Да, наверное.

– И вы сунули его в карман шубы?

– Да.

– Дальше, вы говорите, что, по вашему мнению, его убил Боб?

– Правильно.

– И что Карлотта знала об этом?

– Да.

– И что она вернулась домой, собрала кое-какие вещи и уехала? А как по-вашему, Боб возвращался вместе с ней?

– Нет. Я полагаю, Боб не стал бы нигде задерживаться. Я сомневаюсь, что у Боба хватило бы выдержки спокойно вернуться домой после того, что произошло. Я думаю, он убил человека, а потом просто-напросто сбежал.

– Следовательно, – сухо подытожил Мейсон, – если проследить ваши предположения до их логического конца, получается, что после того, как Боб убил Линка, Карла завладела оружием, которым было совершено это преступление.

Она закусила губу и отвернулась, чтобы он не мог видеть ее лица.

– Д-д-да, видимо.

– Это нелогично. И вы это сами понимаете.

– Что же, по-вашему, логично?

– Не знаю, но я должен определить свою позицию в этом деле. Вы хотите, чтобы я представлял интересы вашей сестры?

– Совершенно верно.

– Но не ваши?

– Нет. Я сама могу о себе позаботиться.

– Не будьте так самоуверенны. Если этот револьвер действительно является орудием преступления, не забывайте, что он находится у вас. И на нем отпечатки ваших пальцев.

– Я повторяю, я смогу о себе позаботиться. Им ничего не удастся повесить на меня. У меня есть здоровье и силы, они могут допрашивать меня, сколько угодно, мне это не повредит. Они ничего не смогут доказать.

– Где вы были в полночь?

– Я была… я была в своем магазине, там у меня контора, пыталась разобраться в бумагах и выяснить, какой суммой я могу располагать, если придется выкупать сертификат.

– И вы хотите, чтобы я представлял вашу сестру?

– Да, пожалуйста. Я хочу, чтобы она ощущала вашу поддержку, могла на вас опереться.

– Но совсем не обязательно кому-то сообщать, что она выходила из дому. Если убийца – ее муж, это дело ее никак не затронет.

– Вы не понимаете. Если бы вы только представили себе ее состояние, если бы могли ее видеть. Все это для нее такой удар, такая нагрузка на сердце. Если ее начнут мучить допросами, если газетчики устроят за ней охоту, расспрашивая про Боба и про то, где она была и как к ней попал револьвер, это сведет на нет все, что было достигнуто за целый год лечения. Она либо умрет, либо ее сердце станет настолько больным, что она останется инвалидом до конца дней.