Текст книги "Содержанка никуда не денется"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– И доказательства у вас имеются? – спросил я.

Селлерс перекатил сигару из одного угла рта в другой, потом дотянулся до нее левой рукой, вытащил и рассмеялся хриплым, едким смешком.

– Эх вы, дилетанты чертовы. Никак не поспеваете в ногу со временем.

Сержант подошел к окну, глянул вниз, подозвал меня жестом и предложил:

– Посмотри.

Я посмотрел туда, куда он тыкал пальцем.

На крыше припаркованного на стоянке автомобиля красовался яркий оранжевый крест.

– Слышал когда-нибудь про вертолеты? – спросил Селлерс. – Мы держали малютку под наблюдением. Я могу описать тебе каждый сделанный ею шаг. Мы следили за ней с воздуха, а когда нам хотелось взглянуть поближе, спускались на вертолете пониже. Почти постоянно могли видеть ее в бинокль и получать всю необходимую информацию.

Когда она вчера направилась в город, вертолет шел за ней всю дорогу. А она все виляла зигзагами из стороны в сторону, чтоб избавиться от хвоста. А потом мотанула в аэропорт и села в самолет до Сан-Франциско. А уж там пошла звонить Ивлин Эллис.

Отчитав Ивлин, вышла, покружила какое-то время по вестибюлю, явно выжидая, не появится ли Стэндли. Проторчала там два часа. Клерку не приглянулось, что она шатается в вестибюле. Чуял, что у нее нож припасен для кого-то в кармане. В конце концов она подошла к конторке и попробовала получить номер на ночь. Клерк ответил, мол, все забито. Она еще послонялась, после чего клерк объявил, будто женщинам без сопровождающих запрещено находиться в вестибюле после десяти вечера.

Тут полиция Сан-Франциско нас подвела. Они дали ей улизнуть.

В следующий раз мы перехватили ее, когда она рано утром прилетела на самолете в Лос-Анджелес. Засекли автомобиль в аэропорту. Она проделала массу смехотворных маневров, удостоверилась, что ее не преследуют, и махнула к себе на квартиру. Пробыла там почти до прибытия твоего самолета, а потом двинула в аэропорт встречать тебя.

А теперь, мисс Клюн, или миссис Даунер, или как вы там себя именуете, я не хочу забегать вперед. Просто сообщаю вам, что Стэндли Даунер был убит в Сан-Франциско, и спрашиваю, где вы провели ночь.

– Если б я думала... – заговорила Хейзл и тут же резко умолкла. – Никаких комментариев, – объявила она. – Я не скажу ничего, пока не получу возможность посоветоваться со своим адвокатом наедине.

– Что ж, замечательная позиция для невинной женщины, – похвалил Селлерс. – Вам желательно, чтобы мы думали, будто вы не имеете ничего общего ни с какими убийствами и в то же время не собираетесь даже уведомить нас, где провели ночь, не посоветовавшись предварительно с адвокатом. Это будет неплохо смотреться в газетах, не так ли?

– Занимайтесь своим делом, – порекомендовал Эшби, – а мы займемся своим. Мы не отстаиваем никаких дел на страницах газет. Мы их отстаиваем в суде.

Селлерс молниеносно крутанулся ко мне, хотел было что-то сказать, потом ему в голову взбрела другая идея, он пошел к телефону, набрал номер и прижал трубку так близко к губам, что мы не сумели расслышать ни слова. Он говорил тихо, и до нас доносилось одно бормотание, ничего больше.

Напоследок сержант произнес:

– Ладно, жду. Ищите.

Он ждал, держа трубку возле уха, пальцами правой руки барабанил по столику, где стоял телефон, в хмурой задумчивости провожая минуту за минутой.

Тишина в комнате была такой плотной, хоть ножом режь.

Телефон неожиданно стал издавать тихий скрежет. Селлерс, слушая, притиснул трубку еще крепче к уху и начал жевать сигару.

Через какое-то время вытащил ее изо рта, буркнул:

– Ладно, – и положил трубку.

На его физиономии расплылось хитрое удовлетворенное выражение.

Протекли еще две-три минуты.

Сержант снова пошел к телефону, еще раз поговорил тихим голосом и попросил:

– Ладно, перезвоните.

Бросил трубку, посидел пару минут в кресле, пока не зазвонил телефон, после чего ответил:

– Алло... нет, она подойти не может. Но я передам. Назовите свое имя и...

По его кислой мине было совершенно ясно, что разговор на другом конце линии оборвали.

Селлерс издал недовольное восклицание и с грохотом швырнул трубку на рычажки.

Пробежали четыре минуты. Опять затрещал телефон. Селлерс схватил трубку:

– Алло!

На сей раз звонили сержанту. С хорошими новостями. На лице его медленно расплылась улыбка.

– Ладно, ладно, что выяснили? – переспрашивал он. – Что-что?

Опустил трубку и задумчиво посмотрел на меня.

Неожиданно дверь начала содрогаться. Кто-то снаружи схватился за ручку, крутил ее, толкал дверь, затем заколотил в створку.

– Кто там? – окликнул Селлерс.

Из-за двери послышался голос Берты Кул:

– Впустите меня.

Сержант ухмыльнулся, отодвинул засов, распахнул дверь.

– Заходите, Берта, – пригласил он. – Это Хейзл Даунер, о которой я вам рассказывал. Я говорил вам, что не желаю, чтобы вы шныряли вокруг нее. Ваш партнер впутал вас в неприятности, однако все к лучшему.

– Что он сделал? – спросила Берта.

– Во-первых, – начал Селлерс, – ваш милый крошка партнер замешан в убийстве.

– Кого убили? – поинтересовалась Берта.

– Мужчину, который прикидывался мужем Хейзл, – растолковал Селлерс. – Хейзл стала с ним жить без церковного благословения, но получила все прочие блага, включая чертовски хорошее содержание. Потом связалась с бездельником по имени Герберт Баксли. Герберт Баксли – артист выдающийся. Возможно, они составляли одну из пронырливых маленьких тройственных шаек, какие встречаются среди мафии и где все налажено ко всеобщему удовольствию – двое мужчин и женщина. С другой стороны, дела, может быть, проворачивали Баксли с Даунером.

В данный момент я догадываюсь, что Стэндли Даунер получил свою половину награбленного в бронемашине – пятьдесят тысяч. Все стало несколько осложняться. Герберт Баксли, слегка забеспокоившись, вошел в телефонную будку и набрал номер. Мы думали, он звонил Хейзл, но выходит, что мог позвонить и Стэндли.

Мы получили горяченькую наводку, будто бы на вершине другого треугольника восседает умненькая малютка по имени Ивлин Эллис. Я сейчас послал людей это проверить. Когда получу отчет, возможно, смогу догадаться, где Дональд перехватил чемодан Стэндли Даунера.

– Чемодан? – повторила Берта.

– Вот именно, – подтвердил Селлерс. – Ваш маленький башковитый партнер умудрился каким-то манером обменять свой чемодан на чемодан Стэндли Даунера.

Берта оглянулась на меня, пронзив жестким сверкающим взглядом. Лицо ее было не столь цветущим, как обычно, но ничего особенного не выражало, только взгляд казался твердым.

– Что там с этими чемоданами, Дональд? – спросила она.

– Дональд вчера заезжал к себе на квартиру, Берта, – опять вылез Селлерс. – Торопился как черт. Побросал в чемодан вещи, набил его доверху и уволок с собой. Мужчина, отвечающий описанию Дональда, купил вчера вечером билет на «Жаворонок» и сдал чемодан в багаж. Теперь можете сосчитать, сколько будет дважды два.

– Вы обвиняете его в убийстве? – спросила Берта.

– Почему бы и нет? – отвечал Селлерс. – У Стэндли Даунера были определенные обязательства по отношению к пятидесяти тысячам, полученным за ограбление броневика. Он отбыл в Сан-Франциско. Собирался уплатить кое-какие из неотложных долгов, после чего прихватить Ивлин Эллис и загулять в свое удовольствие. Зарегистрировался в отеле «Калтония». Обосновался в апартаментах. Ивлин присутствовала в том же отеле под именем Беверли Кеттл. Даунеру пришлось снимать апартаменты, так как он ожидал посетителей. У него, безусловно, имелось некое дело, которое требовало личного общения, иначе он просто спросил бы комнату. А так даже послал телеграмму, прося забронировать апартаменты.

Попав туда, Стэндли Даунер обнаружил, что забрал не тот чемодан. Людям, которые ждали уплаты долгов, объяснения показались довольно забавными. Они опустошили чемодан, вспороли обивку, изодрали одежду в клочки... а посреди всего этого лежал Стэндли Даунер с аккуратненькой тонкой ранкой в спине от кухонного ножа... и никаких следов оружия. Убийца унес его с собой. Так что Дональд, – продолжал Селлерс, – выходит весьма умненьким маленьким мальчиком. Он не собирался попадать в руки полиции, имея при себе какие-нибудь деньги. Однако проверка почтовых авиакомпаний показала, что Дональд приобрел в Сан-Франциско кое-что из фотографических принадлежностей. По требованию Дональда посылку отправили экспресс-почтой на самолете с инструкциями об особенно осторожном обращении. Ну, мы звякнули в Сан-Франциско, связались с фотомагазином, который отправил посылку, и что вы думаете? Парень, соответствующий описанию Дональда, наведывался туда утром, купил тридцатипятимиллиметровую фотокамеру, вручил свою карточку и велел, чтобы аппарат упаковали и переслали авиапочтой в течение часа после покупки, специально предупредив об особенно осторожном обращении.

Теперь вам понятно, что мы собираемся предпринять, Берта? Мы поедем прямо к вам в офис, обождем, пока придет посылка, и...

– Посылка пришла прямо перед моим уходом, – объявила Берта. – Я удивилась, что это за чертовщина, начала было вскрывать, тут вы позвонили, я все бросила и помчалась сюда.

– Где она сейчас? – заорал Селлерс.

– Ее упаковывают и отсылают обратно, – сообщила Берта. – Никто не будет закупать фотоаппараты на средства партнеров, пока я руковожу конторой.

Селлерс быстро что-то прикинул в уме, повернулся к другой паре и проговорил:

– Ладно, разыгрывайте из себя умников, если желаете. Вам все равно веры нет. Не желаете говорить, помалкивайте. Я уже обыскивал квартиру Хейзл Даунер и намереваюсь обыскать снова. И на сей раз по-настоящему обыскать.

Как только появится подкрепление, Дональд, мы с Бертой планируем совершить небольшую прогулку. А Хейзл задерживаем в ожидании дальнейшего развития событий.

– Ничего подобного, – заявил Эшби. – Я должен иметь письменное предписание.

– Нe суйте нос, тогда вызволите ее вдвое быстрее без всякого предписания, – посоветовал Селлерс. – Стэндли Даунера укокошили только сегодня утром. Через пару часов я сумею сказать, захотят в Сан-Франциско ее арестовывать или нет.

– А мы куда направляемся? – спросила Берта у Селлерса.

– К вам в офис, – ответил тот.

– И что там?

– Там заглянем в посылочку Дональда с фотокамерой.

Берта повернулась ко мне.

– На кой черт тебе понадобилась фотокамера, Дональд?

– Чтобы фотографировать, – объяснил я.

Селлерс фыркнул.

– Пойдемте со мной, Берта, я вам покажу, зачем она ему понадобилась.

В дверь постучали.

Селлерс открыл. На пороге стояли двое мужчин.

Сержант ухмыльнулся и разъяснил:

– Это Эшби. Ее адвокат. Это Хейзл Клюн, или Хейзл Даунер. Раздобудьте для нее ордер на обыск и разберите тут все на кусочки, после чего отправляйтесь к ней на квартиру и там разберите все на кусочки – я хочу сказать, по-настоящему на кусочки. Пошли, Дональд. Мы вместе с тобой и с Бертой едем к вам в офис.

Глава 5

Фрэнк Селлерс тормознул полицейский автомобиль перед зданием офиса, припарковался в неположенном месте и обратился ко мне:

– Фотоаппаратура... А, умник? А ведь ты проявил потрясающую сообразительность, правда?

Берта вывалилась из машины, глядя прямо перед собой, выпятив челюсть, сверкая глазами, не произнося ни единого слова.

Мы поднялись в лифте.

Берта промаршировала в офис и спросила дежурную в приемной:

– У вас упакованная посылка для обратной отправки в Сан-Франциско?

Та кивнула.

– Распакуйте ее, – приказала Берта.

Доррис Фишер знала Берту достаточно хорошо, чтобы не спорить. Она выдвинула ящик стола, вытащила ножницы и разрезала упаковку посылки, адресованной фотостудии «Приятная неожиданность» в Сан-Франциско. Затем девушка сдернула упаковку с посылочного ящика. Селлерс перевел взгляд на содержимое, уложенное в мягкой стружке, выудил тридцатипятимиллиметровую камеру, хмуро ее обследовал и спросил:

– Что это?

– В нашем деле приходится фотографировать, – пояснил я. – Аппарат уценили, вот я и купил.

Берта безмолвно метнула в меня гневный взгляд.

Селлерс выглядел озадаченным, потом начал ощупывать пальцами внутренность ящика. Губы его вдруг скривились в ухмылке.

– Так-так-так, – протянул он и вытащил из посылочного ящика коробку с фотобумагой пять на семь. – Думаешь, будто ты очень умный?

Сержант перевернул коробку, полез в карман, выудил перочинный нож.

– Послушайте, – заговорил я, – это фотобумага. Открывать пачку можно лишь в абсолютно темной комнате, где нет ни искры света. Иначе вы ее погубите. Если желаете, я зайду в чулан, в полную темноту, распечатаю и...

– До чего мило с твоей стороны, – растрогался Селлерс. – Мы вскроем ее прямо тут, при полном дневном свете. И ежели там обнаружится нечто не желающее выходить на белый свет, малыш, разрешим тебе дать объяснения.

Селлерс принялся было вскрывать опечатку, потом остановился, задумчиво посмотрел на коробку, ухмыльнулся и убрал нож.

– Разумеется, Дональд, – изрек он, – ты никак не мог вытащить бумагу, и засунуть в пачку пятьдесят тысяч, не повредив опечатку. Ты проделал все очень умненько и таким острым ножичком, что почти ничего не заметно. А теперь, Берта, я собираюсь вам кое-что показать, разоблачив вашего двуличного партнера.

Он снял крышку с коробки, обнажив пачку, завернутую в черную бумагу.

– Не разворачивайте черную бумагу, сержант, – предупредил я. – Там фотобумага, и на свету пропадет каждый листик.

Селлерс сорвал черную обертку, швырнул в мусорную корзину, сдернул еще один слой и замер, уставившись вытаращенными глазами на листы фотобумаги.

Я старался, чтобы лицо мое ничего не выражало. На Фрэнка Селлерса с Бертой, таращившихся на бумагу, любо-дорого было смотреть.

– Ну? – взвизгнула Берта. – И что тут такого чертовски смешного?

Селлерс выдернул листок бумаги, посмотрел на него, исследовал блестевшую глянцем сторону, перевернул на другую. Вытащил еще три-четыре листка и изучил каждый в отдельности.

– Будь я проклят, – пробормотал он.

Я отошел в сторону и уселся.

Сержант минуту поколебался, после чего ринулся к посылочному ящику, вывалил всю стружку на пол, перевернул ящик вверх дном, застучал по бокам, словно искал двойное дно или еще что-нибудь.

Потом поднял глаза на Берту.

– Ладно, – сдался он. – Мне следовало бы догадаться, что этот мерзавчик проделает нечто подобное.

– Что именно?

– Это все для отвода глаз, Берта, – разъяснил Селлерс. – Разве не видите? Кукла.

– Что вы желаете этим сказать?

– Он чересчур умный, чтобы таскать при себе пятьдесят тысяч, Берта, поэтому и прикинул, вдруг у нас хватит мозгов его обыскать. Намеривался переправить сюда пятьдесят кусков вместе с какой-нибудь совершенно легальной покупкой, которую там совершил. Он намного умнее, чем вы думаете. Сообразил, что я в состоянии звякнуть в офис и спросить у вас, не пришла ли из Сан-Франциско какая-нибудь посылка. Вы сообщили бы, что ее сей момент доставили, я бы вас попросил принести ее в управление или сам бы сюда пришел, чтобы вскрыть.

Вполне в стиле этого мозговитого маленького негодяя припасти нечто вроде светочувствительной бумаги, которая погибнет при вскрытии, чтобы он получил шанс надо мной посмеяться. А потом, рассудил он, мне придется из собственного кармана выплачивать стоимость новой пачки бумаги. А потом через пару дней из Сан-Франциско придет другой, безобидный с виду пакет. К тому времени все уляжется, поостынет, он просто-напросто распакует посылку, вытащит пятьдесят тысяч и утрет всем нос.

– Вы хотите сказать, он украл пятьдесят тысяч? – спросила Берта.

– Не украл, – уточнил Селлерс, – а пытается раздобыть их и заключить сделку со страховой компанией.

– Не будь вы таким дьявольски самоуверенным, – заметил я, – не совали б мне палки в колеса всякий раз, когда я принимаюсь за дело.

Селлерс принялся жевать раскисшую сигару.

– Хорошо, – заключила Берта. – Чего вам еще нужно?

– Я намерен забрать с собой Дональда, – объявил сержант.

Берта отрицательно помотала головой:

– Нет, Фрэнк, вы не можете так поступить.

– Почему это не могу?

– У вас нет ордера и...

– Проклятье! – взорвался Селлерс. – Ни в каком ордере я не нуждаюсь. Заберу его по подозрению в убийстве и еще в полудюжине всяких прочих вещей.

– Подумайте, Фрэнк, да как следует, – тихо проговорила Берта.

– Чего мне думать?

– В тот же миг, как вы приведете его в управление, – предрекла Берта, – вам на хвост сядут репортеры. В газетах появится подробнейшая история о том, как вы арестовали Дональда и...

– Не арестовал, – поправил Селлерс, – а привел в управление для дознания.

– Он не пошел бы, если бы вы не арестовали его, – твердила Берта. – Он, черт его побери, чересчур сообразителен для этого. И вынудит вас выставиться на публичное обозрение в тот момент, когда вы фактически еще не имеете исчерпывающих доказательств. В результате вы станете козлом отпущения, а он упорхнет, благоухая, как роза.

Селлерс несколько секунд жевал сигару, сердито зыркая на меня, бросил взгляд на Берту, хотел было что-то сказать, передумал, потянул еще несколько секунд, в конце концов медленно кивнул и вымолвил:

– Спасибо, Берта.

– Не за что, – прокомментировала Берта.

Тогда сержант обратился ко мне:

– Теперь слушай, умник. Сделай только один шаг, один-единственный, и я задам тебе жару. Швырну в тебя книжку и прихлопну насмерть.

Повернулся на каблуках и вышел из офиса.

– Дональд, – сказала Берта, – я хочу с тобой поговорить.

– Секундочку, – попросил я и направился к Элси Бранд, которая стояла в дверях моей приемной, наблюдая оттуда за происходящим.

Я тихо шепнул ей:

– Соедини меня с фотомагазином «Приятная неожиданность». Мне нужен менеджер. Когда соединят, я, может быть, буду в кабинете у Берты. Позвони мне туда, но тот тип пускай не кладет трубку, чтобы я мог вернуться и поговорить из своего кабинета.

– Вы знаете его имя? – спросила она.

Я покачал головой.

– Он японец. Просто спроси менеджера. Мне надо побеседовать с ним по телефону. Возможно, они уже закроются к тому времени. Если так, постарайся раздобыть телефон, по которому можно связаться вечером.

Элси посмотрела на меня:

– Дональд, у вас неприятности... настоящие?

– Почему ты так думаешь? – спросил я.

– Когда сержант Селлерс вскрывал пачку с бумагой, – пояснила она, – все смотрели на ящик с фотокамерой, а я наблюдала за вашим лицом. Мне в какой-то момент показалось, будто вы собираетесь упасть в обморок.

– Никогда ни о чем не суди по моему лицу, Элси, – посоветовал я. – Я увяз довольно-таки глубоко и тебя могу утащить за собой.

– Мне придется свидетельствовать против вас? – спросила она.

– Придется, если они поставят тебя перед Большим жюри. Разве что мы с тобой...

Я умолк, а она уставилась на меня.

– Разве что мы с вами поженимся?

– Я этого не говорил, – заметил я.

– Это я говорю, – сказала она. – Дональд, если вам нужно жениться на мне, чтобы я не могла свидетельствовать, а потом уехать в Неваду и получить развод, я не против. Я все сделаю... все.

– Спасибо, – поблагодарил я. – Я...

– Черт возьми! – завопила из офиса Берта. – Ты весь день собираешься там стоять и трепаться или все же вернешься сюда?

– Иду! – крикнул я и пошел в кабинет Берты. Она захлопнула дверь, заперла ее и швырнула ключ в ящик своего стола.

– Зачем это? – полюбопытствовал я.

– Ты останешься здесь, – заявила она, – пока полностью не отмоешься. Не знаю, что ты там нашептывал Элси, но если велел ей позвонить в Сан-Франциско и соединить тебя с менеджером того чертова фотомагазина, Берта намерена сидеть здесь и слышать каждое сказанное тобой слово.

– Почему вам пришло в голову, будто я собираюсь звонить кому-нибудь в Сан-Франциско? – спросил я.

– Не валяй дурака, – отрезала Берта. – Всякий раз, когда ты отправляешься в магазин и приобретаешь пачку фотобумаги в коробке со вскрытой опечаткой, я хочу быть в курсе этого. Ты купил ту треклятую фотокамеру для того только, чтобы сунуть в посылку коробку с фотобумагой, не возбудив ни у кого подозрений. Ну и что же стряслось? Продавец подменил содержимое?

Я подошел к окну, встал спиной к Берте и посмотрел вниз на улицу. Чувствовал я себя просто адски.

– Отвечай! – заорала Берта. – Не торчи там и не пытайся переупрямить меня! Господи, неужели тебе не понятно, что я вляпалась в неприятности? Мне ни разу в жизни не доводилось видеть Фрэнка Селлерса в таком состоянии, и тебе тоже. Ты...

Зазвонил телефон.

Берта схватила трубку и провозгласила:

– Он поговорит отсюда.

Из трубки послышалось приглушенное бормотанье, и Берта взвизгнула:

– Черт побери, Элси, я сказала, отсюда поговорит. Давай переключай сюда этого типа.

Я повернулся и сказал:

– Я не могу говорить с ним отсюда, Берта.

– Черта с два ты не можешь! – гаркнула Берта. – Поговоришь с ним отсюда или же ниоткуда не поговоришь. Либо бери трубку и разговаривай, либо я прикажу Элси отменить разговор.

Я оглянулся, увидел гневно сверкающие глаза Берты, подошел к телефону и взял трубку:

– Это менеджер фотокомпании «Приятная неожиданность»?

С другого конца донеслась быстрая, дробная, нервная и отрывистая речь с японским акцентом:

– Это менеджер, мистер Кисарацу.

– С вами говорит Дональд Лэм, – представился я, – из Лос-Анджелеса. Это вы продали мне фотокамеру и бумагу?

– Правильно, правильно, – возбужденно бубнил он в телефон. – Такахаси Кисарацу, менеджер фотокомпании «Приятная неожиданность», к вашим услугам, очень рад. Чем могу помочь, мистер Лэм?

– Вы помните, что я приобрел камеру и коробку фотобумаги?

– О, разумеетс-с-ся, – просвистел он. – Все уже доставлено в аэропорт. Доставлено в аэропорт специальным курьером для срочной пересылки экспресс-почтой.

– Посылка пришла, – сообщил я, – только я не получил купленного.

– Посылка у вас?

– Так точно.

– А покупки нет?

– Совершенно верно.

– Извините, пожалуйста. Я не понимаю.

– Я специально купил конкретную коробку с бумагой, – растолковывал я. – Сюда же пришла не та коробка, которую я выбрал. На этой коробке повреждена опечатка. Ее открывали.

– Открывали?

– Открывали.

– Ох, простите. Мне очень жаль. У меня здесь в квитанции все записано. Мы немедленно высылаем вам новую коробку бумаги. Извините, пожалуйста.

– Мне не требуется новой коробки бумаги, – настаивал я. – Мне нужна та, которую я купил.

– Простите, не понял...

– А по-моему, превосходно поняли, черт побери, – заявил я. – Так вот, я хочу получить ту коробку бумаги, которую приобрел. Именно ту, ясно?

– Буду счастлив незамедлительно переслать новую пачку, очень быстро, специальной доставкой. Виноват, извините, пожалуйста. Досадное недоразумение. Может, кто-то открыл коробку с бумагой после того, как вы совершили покупку?

– Почему вы так думаете?

– Потому что нашел на полу за прилавком несколько листов фотобумаги пять на семь. Прошу прощения. Извините, пожалуйста. Мы все исправим.

– А теперь слушайте, – приказал я, – исправьте, и немедленно. Я хочу получить эту пачку бумаги, и поскорее. Если же не получу, вас ждут неприятности. Крупные неприятности. Вы меня поняли?

– Понял, понял, все это уже весьма неприятно. Извините, пожалуйста, за бумагу. Немедленно высылаю пачку. До свидания.

Он повесил на своем конце трубку. Я опустил свою на рычажки и встретился взглядом с Бертой.

– Сукин сын, – процедила сквозь зубы Берта.

– Я? – уточнил я.

– Он, – пояснила она. А попозже добавила: – И ты тоже. – После чего продолжала: – Черт возьми, Дональд, тебе следовало бы знать, что не стоит даже пытаться перехитрить восточного человека. Они умеют читать твои мысли с такой же легкостью, как я читаю в газете биржевые сводки.

– Превосходнейшее приобретение эта фотокамера, – заметил я. – По-моему, он получает их контрабандой.

Берта заморгала глазами.

– Ну еще бы не превосходнейшее, – буркнула она. – Ты купил фотокамеру не для того, чтобы фотографировать. Так зачем ты купил ее, черт побери?

– Может быть, – рассудил я, – будет лучше, если я вам не скажу. Может быть, я попал в переплет.

– В таком случае оба мы в переплете, – заметила Берта. – Так какие вещественные доказательства ты пытался тайком от всех переправить самому себе?

– Никакие не доказательства, – объявил я. – Фрэнк Селлерс прав. Это были пятьдесят тысяч.

У Берты отвисла челюсть, а глаза полезли на лоб.

– Пятьдесят... тысяч!..

– Пятьдесят тысяч, – подтвердил я.

– Дональд, этого быть не может! Как ты их отыскал, черт подери!

– Селлерс опять прав, – признал я. – Тот тип переправлял чемодан. Я произвел подмену, забрал его чемодан, а он прихватил мой. У него в чемодане оказались пятьдесят тысяч. Я прикинул, не меня ли они дожидаются, так что приобрел фотокамеру и бумагу. В коробке лежали две пачки фотобумаги. Я осторожненько вскрыл под прилавком коробку, пока менеджер по моей просьбе подбирал кое-какие аксессуары к камере, вытащил несколько листков и сунул пятьдесят тысяч в пачку. Велел немедленно отослать сюда в офис. Потребовал доставить посылку в экспресс-авиапочту со специальным курьером, чтобы она была тут к моему возвращению.

– Боже мой, – охнула Берта, – этого вполне достаточно, чтобы сразу вселить в продавца подозрения.

– Ничего подобного, – возразил я. – Я нарочно подольше возился с камерой, проверял и перепроверял. На бумагу же не обращал никакого внимания, коробка шла просто так, сбоку припека. Интерес проявлял исключительно к камере. А когда уходил, он велел одному из своих клерков срочно доставить ее в аэропорт.

Берта затрясла головой:

– Башковитый ты негодяй, Дональд, и от большого ума суешь порой голову в петлю. Какого дьявола ты не зашел в магазин к американцу? Тебе этих типов с Востока не одурачить. Они без конца кланяются, расшаркиваются, хихикают и все время поводят по сторонам раскосыми глазками, как змея жалом, подмечая такое, что на наш взгляд не имеет значения, а для них просто-напросто открытая книга.

– Вы провинциалка, Берта, – констатировал я. – У каждой нации свои особые манеры поведения. Возможно, на взгляд японцев, мы держимся на людях чистосердечно, пожимаем друг другу руки, похлопываем по спине, демонстрируя от всей души искренность, и постоянно врем, словно черти. Описанные вами восточные обычаи всего-навсего церемониал. Вы опасаетесь уроженцев Востока, потому что они могут оказаться умнее вас.

Берта рассерженно глянула на меня:

– Поди к черту. Они перехитрили не меня, а тебя.

– Ладно, – сказал я, – что толку спорить. Вы осматривали посылку в момент доставки. Упаковка была повреждена?

– Нет, черт возьми, – заявила Берта. – Посылка была аккуратнейшим образом опечатана и упакована, и на ней красовался ярлык фотомагазина, и она была адресована на нашу фирму на твое имя. Так что я ее приняла и открыла взглянуть, что за штука. И ничего не увидела. Только вскрыла обшивку, зазвонил телефон, это оказался Фрэнк Селлерс, и я сразу помчалась туда.

– Что ж, – заключил я, – теперь мы действительно сели в лужу.

– В какую лужу! – взвыла Берта. – Мы выбрались из огня и попали прямо в полымя! Должно быть, за тобой кто-то следил, Дональд. Если только не чертов японец, кто-то наверняка за тобой следил и, когда ты зашел в фотомагазин, умудрился где-нибудь схорониться и подглядывать через окошко или еще как-нибудь. Потом, может, каким-то манером подобрался к посылке и...

Берта заметила выражение моего лица.

– В чем дело, Дональд?

– Это женщина, – выдохнул я. – Помню, я только вошел в магазин, явилась хорошенькая малютка и принялась расспрашивать про фотокамеры. Она остановилась у другого прилавка, поближе к двери. А я был в дальнем конце, в отделе, где продаются подержанные аппараты...

– Как она выглядела? – спросила Берта.

Я встряхнул головой.

– Не пудри мне мозги, – рявкнула Берта, неожиданно разозлившись. – Хорошенькая малютка, а ты не способен сказать, как она выглядела?

– Про эту не способен, – уперся я. – Я целиком и полностью сосредоточился на укладке пятидесяти тысяч вместо бумаги, пока японец отбирал камеры, чтобы мне показать. Я попросил фотокамеру и футляр.

– Хорошо, – подытожила через какое-то время Берта. – Мы влипли. Ну, ты подменил чемоданы. Что произошло с чемоданом Даунера после того, как ты выудил из него пятьдесят тысяч?

– Я оплатил номер, снятый на вымышленное имя Джорджа Биггса Гридли в отеле «Золотые Ворота», – начал я. – В своем чемодане оставил наживку, чтобы Даунер обнаружил ее, когда откроет. Она подсказывала, что чемодан принадлежит Гридли, остановившемуся в отеле «Золотые Ворота».

– Зачем ты это сделал?

– У меня не было уверенности, что деньги в его чемодане. Подумал, он купится на приманку, решит, будто чемоданы перепутали в железнодорожной компании, и позвонит Гридли в «Золотые Ворота». Приходилось обстряпывать все наспех, так что я мог либо ответить на звонок, либо смыться.

– А Даунер позвонил?

– Нет.

– Почему?

– Потому что был мертв.

Берта призадумалась:

– А почему полиция не клюнула на наживку и не явилась в отель «Золотые Ворота» на поиски Гридли?

– Потому что наживки там не оказалось.

– Как это?

– Ее забрал убийца.

– Боже милостивый! – вскричала Берта. – Теперь, значит, полиция преследует тебя за убийство, киллер – за пятьдесят тысяч... а какая-то бойкая сообразительная курочка уютно посиживает себе в гнездышке на наших пятидесяти кусках!

– Похоже на то, – признал я.

– Зажарьте меня вместо устрицы! – простонала Берта.

Она посидела немного молча, однако мысль о деньгах оказалась невыносимой.

– Пятьдесят... тысяч... долларов, – выдавила она. – Господи, Дональд, у тебя в руках были деньги! Мы могли получить вознаграждение в пятнадцать тысяч! За каким чертом ты выпустил их из рук?

– Не предвидел подобного поворота событий, – покаялся я. – Где-то случился прокол. Стэндли Даунер знал, что Хейзл у нас побывала.

– Ох уж эта Хейзл Даунер! – посетовала Берта. – Я намерена приступить к ее обработке!

– Предоставьте ее мне, – посоветовал я. – Она мне доверяет и...

– Доверяет тебе! – взвизгнула Берта. – Да она обведет тебя вокруг пальца, точно младенца. Похлопает перед тобой ресницами, расплывется в улыбке, закинет ногу на ногу, продемонстрирует нейлоновые чулки, и ты свалишься на ковер и покатишься.

Будь я проклята, есть у тебя в голове хоть какие-нибудь мозги? Разве ты недостаточно хорошо знаешь женщин и не догадываешься, что мужчина никогда к ним не подступится, покуда они не оценят его с головы до ног, не развяжут ему руки и не начнут понемножку пощипывать, чтобы как следует распалить? Эта крошка отличненько обвела тебя вокруг пальца. Ну а теперь выкладывай остальные плохие новости.

Я упрямо затряс головой:

– Я сам это сделаю, Берта.

– Ты сам сделаешь? – разразилась она. – Посмотри, что ты уже наделал! Навлек неприятности на агентство, вывел Селлерса на тропу войны, тебя собираются обвинить в убийстве, что, насколько я знаю, вполне может увенчаться успехом. А тем временем разрешил увести у себя прямо из рук пятьдесят тысяч! Не скажешь правду – тебе конец, скажешь – Фрэнк Селлерс прихлопнет тебя книжкой... и ты торчишь тут и требуешь, чтобы я предоставила дело тебе... А на хвосте у тебя профессиональные киллеры, жаждущие расквитаться за подмену!