Текст книги "Китайский попугай"

Автор книги: Эрл Дерр Биггерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Машина взобралась на верхушку крутого холма. Скалы остались позади. В черной небесной вышине среди платиновых звезд показался узкий серп луны. Перед ними раскинулась серая поверхность пустыни, безмолвная, холодная и таинственная.

ГЛАВА V
Ранчо в пустыне

Дорога, что спускалась с холма, вся была в ухабах и выбоинах, поэтому Вилл Холли вел машину медленно, осторожно. Но вот машина съехала с холма и оказалась как бы на дне пустыни. Здесь дороги как таковой не было, ее заменяли две едва заметные накатанные колеи, петляющие среди чахлых кустов.

На мгновение фары выхватили из темноты дикого кролика, присевшего на песке. Прыжок – и нет его.

Впереди за проволочной оградой виднелось несколько пальм и одиноко светящееся окошко.

– Это ранчо Альфальфа, – пояснил Холли.

– Не могу понять, какого дьявола здесь живут люди? – вырвалось у Идена.

Журналист спокойно ответил:

– Некоторые – просто потому, что им негде больше жить. Другие, вроде меня, приехали поправить свое здоровье – здешний климат очень благоприятен, например, для легочных больных. Ну и, в-третьих, здесь очень неплохо растут фруктовые деревья – яблони, груши, цитрусовые…

– Но ведь здесь нет воды?

– Здешние окрестности пустынны в основном потому, что людям лень пробурить землю. Немного усилий – и вода будет. И не такие уж глубокие скважины, всего несколько десятков метров. А вот Мэддену хватило десяти. Ему, как и во всем, повезло с водой, его участок оказался рядом с руслом подземной реки.

Вдоль дороги теперь тянулась какая-то ограда, виднелись указатели, таблицы.

– А здесь что, разбивают поселок?

– О, здесь будет город, Дэйт-Сити. Пока его еще нет, но если верить тому, что обещают в своей рекламе торговцы недвижимостью, в скором времени каждый вложенный доллар окупится десятикратно. Может, оно и в самом деле так, места здесь перспективные. Впрочем, лучше почитайте мою передовицу недельной давности.

Автомобиль бодро двигался вперед. Стало немного трясти, но журналист вел уверенно, несмотря на ночное время. Действительно, ночью в пустыне было неприятно. Из темноты какие-то деревья протягивали свои черные длинные руки, как бы пытаясь схватить ночных путников, а над всей серой пустынной округой свистел холодный, пронизывающий до костей ветер. Боб поднял воротник плаща.

– Вспомнился мне почему-то один чудак, обещавший в песне любимой: «Любить тебя буду, пока не остынут горячей пустыни пески».

– Хорошенькое обещание! – улыбнулся Холли. – Или он не хотел связывать себя обещанием, или никогда в жизни не был в пустыне. А вы здесь впервые? Тоже мне калифорниец!

– Я из Сан-Франциско. По правде говоря, в здешних краях мне действительно не приходилось бывать. Начинаю понимать, что много потерял.

– Еще бы! И раз уж оказались здесь, надеюсь, не будете слишком спешить обратно в Сан-Франциско. Как долго собираетесь пробыть в наших краях?

– Пока я и сам не знаю, – коротко ответил Боб Иден. Он раздумывал, как лучше поступить. Знакомый журналист из Сан-Франциско, советуя обратиться к Виллу Холли, ручался, что это абсолютно надежный человек, ему можно во всем доверять. Впрочем, для того чтобы убедиться в этом, достаточно было заглянуть в серые доброжелательные глаза.

Наконец Иден решился.

– Холли, – сказал он, помолчав, – думаю, я могу раскрыть вам истинную цель моего приезда. Но прошу вас хранить все в тайне, это не интервью для газеты.

– Тайны я хранить умею, – отозвался журналист, – и понимаю разницу между ними и интервью. А говорить мне или нет – решать вам.

– Пожалуй, расскажу. Думаю, мне может пригодиться ваш совет.

И Боб вкратце рассказал о продаже фамильных жемчугов Филлиморов миллионеру Мэддену, о жестком требовании последнего доставить их в Нью-Йорк и о неожиданном приказании привезти их сюда, на ранчо.

– Согласен, история странная и подозрительная, – согласился Вилл Холли.

– Это еще не все.

И Боб рассказал о таинственном незнакомце в темных очках, который оказался одним из уголовников, братьев Мэйдорфов, а также о неожиданном вызове в Сан-Франциско управляющего ранчо. И теперь, рассказывая, он как бы воочию представил ожидавшие их опасности. Боба охватили дурные предчувствия – может, виновата эта ветреная ночь в холодной, неприютной пустыне?

– Ну что вы на это скажете? – спросил он журналиста.

– Пока одно: вряд ли мне удастся взять интервью.

– Почему? Думаете, Мэддена нет на ранчо?

– Очень похоже на то. Вспомните, что рассказывала нам Паула. Уж как она настаивала на встрече с ним, тем более что это ей было обещано, и все-таки не увиделась с хозяином ранчо. Почему? Не мог же Мэдден не слышать ее громкого голоса, значит, по логике вещей, должен был выйти узнать, в чем дело. Пожалуй, мой мальчик, хорошо, что вы не отправились на ранчо один. Тем более что, если я правильно понял, колье при вас?

– Ну, в известном смысле… А Ли Вонга, управляющего, вы знаете?

– Конечно, и не далее как позавчера утром видел его на станции в Эльдорадо. Впрочем, в завтрашнем номере моего «Таймса» в рубрике городских новостей вы найдете упоминание о том, что мистер Ли Вонг отбыл по делам в Сан-Франциско.

– А что он за человек, этот Ли Вонг?

– Да так, обычный китаец. Здесь живет уже давно. Последние пять лет в качестве управляющего ранчо Мэддена, где одновременно исполняет и функции сторожа. Спокойный, уравновешенный человек, немолодой. Ни с кем из здешних не общается, друзей у него нет, кроме Тони.

– А это кто?

– Маленький серый австралийский попугай. Когда-то давно его подарил Мэддену капитан какого-то судна. Банкир привез его на ранчо и оставил тут, чтобы Ли не было скучно одному. Язык Тони поначалу был просто ужасен, да и каким ему быть, если птица провела многие годы в матросском кубрике? Но эти австралийские попугаи очень умны. Вы не поверите, но за короткое время, находясь постоянно в обществе Вонга, птица научилась говорить по-китайски!

– Потрясающе!

– Ну вы понимаете, это не значит, что попугай по-настоящему овладел китайским. Просто эта птица верно повторяла то, что слышала. Теперь Тони знает два языка, настоящий полиглот. Местные жители прозвали Тони китайским попугаем.

Наконец машина подъехала к большому красивому дому, окруженному высокими деревьями. Это был настоящий оазис среди обширной пустынной равнины.

– Вот мы и на месте! – сказал Холли и, понизив голос, поинтересовался: – А оружие вы захватили?

– Откуда оно у меня? – удивился Боб. – Не брал я никакого оружия.

– И я тоже. Тогда осторожней, и да поможет нам Бог! Выйдя из машины, журналист распахнул ворота.

Машина въехала во двор. Теперь можно было рассмотреть ранчо Мэддена. Внушительного вида двухэтажный дом был построен в испанском стиле, типичном для старой Калифорнии. Вдоль всего фасада тянулась длинная низкая галерея, крыша которой затеняла четыре окна, светившиеся сейчас теплым желтым светом. Холли и Иден поднялись по каменным ступеням и остановились перед массивной входной дверью.

Иден громко постучал. Прошло довольно много времени, прежде чем дверь приоткрылась и в щели показалось чье-то лицо.

– Кто там? Что надо? – поинтересовался грубый мужской голос. Из глубины дома доносились скачущие звуки фокстрота.

– Я хочу видеть мистера Мэддена, – сказал Боб.

– А кто вы такой?

– Это я скажу мистеру Мэддену. Он дома?

– Дома, но не желает никого видеть.

– Ну меня-то он наверняка захочет принять, мистер Торн, – резко возразил Иден. – Я не ошибаюсь, вы мистер Торн, секретарь Пи Джи Мэддена? Извольте немедленно доложить мистеру Мэддену, что к нему приехали с Пост-стрит в Сан-Франциско.

Дверь тут же широко распахнулась. На пороге действительно стоял Мартин Торн собственной персоной, безуспешно пытаясь изобразить приветливую улыбку на своем постном худом лице.

– Ох, извините. Пожалуйста, входите. Мы как раз ждем вас.

Заметив Холли, Торн помрачнел, но не отважился преградить ему путь.

– Прошу, господа, входите. Я оставлю вас на минуту.

Секретарь скрылся в глубине дома, и гости остались одни в огромной гостиной. Контраст между пустынным пейзажем снаружи и этой роскошной комнатой поражал. Стены гостиной были обшиты дубовыми панелями, на которых красовались ценные гравюры. Лампы на низких столиках под изящными абажурами освещали мягким светом свежие иллюстрированные журналы и даже воскресное издание нью-йоркской газеты всего лишь двухдневной давности. В одном конце гостиной в огромном камине пылали круглые поленья, в другом – радиоприемник самой современной модели наполнял комнату звуками веселого фокстрота.

– Очень, очень уютно, – заметил Боб и, указав на противоположную камину стену, добавил: – А если вы считаете, что мы напрасно не захватили оружия, вот удобный случай вооружиться.

– О! Это знаменитая коллекция оружия Мэддена, – объяснил журналист. – Мне как-то Вонг ее показал. Каждый экземпляр заряжен, учтите! Если вам придется отступать, лучше всего в этом направлении. Вы заметили, этот неприятный тип даже не сказал, что доложит о нас Мэддену?

– Да, я обратил на это внимание.

Боб внимательно рассматривал обстановку гостиной и ломал голову, куда же мог подеваться Чарли Чан.

Ждать им пришлось довольно долго. Высокие часы в углу комнаты медленно и торжественно пробили девять. Поленья в камине уютно потрескивали. Из радиоприемника по-прежнему слышалась веселая танцевальная музыка.

Вдруг дверь за их спиной резко распахнулась. Оба быстро обернулись. Первым вошел Торн, а вслед за ним на пороге комнаты появился, возвышаясь, как гранитный утес, Пи Джи Мэдден собственной персоной!

– Рад приветствовать вас, господа, в своем доме, – низким голосом сказал он и, обращаясь к секретарю, с раздражением бросил: – Выключи эту проклятую музыку, Мартин! Транслируют бал в одной из гостиниц Денвера. Все танцы у них на уме, нет чтобы делом заняться!

Торн послушно выключил радио.

– А теперь, – сказал хозяин ранчо, – я хотел бы знать, кто из вас, господа, посланец с Пост-стрит?

Молодой человек выступил вперед.

– Меня зовут Боб Иден, с вашего позволения, сэр. Александр Иден – мой отец. А это ваш сосед, мистер Вилл Холли, редактор газеты «Эльдорадо таймс». Он был столь любезен, что согласился доставить меня сюда на своей машине.

– Очень рад. – Мэдден вежливо пожал гостям руки. – Прошу сюда, ближе к огню. – И сам пододвинул гостям кресла. – Торн, подай сигары!

– Я, собственно, только на минутку, – начал журналист. – Поскольку у мистера Идена к вам какое-то дело, не буду мешать. Но прежде чем уехать, я хотел бы попросить вас, сэр…

– В чем дело? Слушаю, – неприязненно бросил финансист, откусывая кончик сигары.

– Вряд ли вы меня помните, сэр…

Рука Мэддена с зажженной спичкой застыла в воздухе. Внимательнее взглянув на журналиста, он произнес:

– У меня отличная память на лица, и вас я уже где-то видел. Может, здесь, в Эльдорадо?

Холли отрицательно покачал головой:

– Нет, это было двенадцать лет назад в Нью-Йорке, на Сорок четвертой улице, в одном подозрительном заведении недалеко от ресторана «Дель Монико». Однажды зимним вечером…

– Минутку! – прервал его миллионер. – А еще говорят, что я старею! Но я отлично помню, как вы тогда подошли ко мне, представились и попросили дать интервью, а я послал вас к черту!

– Поразительная память!

– Да, не жалуюсь. Я тогда частенько проводил там вечера, но в один прекрасный день обнаружил, что крупье жульничает. Почему вы меня не предупредили, что там дело нечисто?

Журналист пожал плечами.

– Не слишком-то вы располагали к задушевной беседе. Поскольку же я не бросил журналистики, может быть, вы все-таки согласитесь дать мне интервью?

– Я никогда не даю интервью! – резко заметил миллионер.

Холли попытался настаивать:

– Какая жалость! Для меня, провинциального журналиста, это был бы шанс отличиться. Интервью с самим Мэдденом обязательно напечатают в одной из центральных нью-йоркских газет! «Миллионер на отдыхе! Ранчо в пустыне! Финансово-экономический прогноз Пи Джи Мэддена!» Я так и вижу эти броские заголовки!

Мэдден был неумолим.

– Исключено. Своим принципам я не изменю!

– Может, все-таки можно сделать исключение для мистера Холли? – Боб попытался помочь журналисту. – Он с такой готовностью помог мне, был так любезен, на ночь глядя отправился в пустыню, чтобы привезти меня к вам. Он заслуживает того, чтобы раз в жизни сделать для него исключение.

Казалось, Мэдден немного смягчился.

– Ну что же, поскольку ради моих интересов вы затратили столько времени и сил, проделали такой путь, полагаю, я должен, со своей стороны… Но не рассчитывайте на многое, это будет всего несколько слов об экономических перспективах в начавшемся году.

– Вполне достаточно, уверяю вас! – воскликнул обрадованный журналист. – Громадное спасибо!

– Не стоит благодарности. Эти несколько фраз я продиктую Торну, и завтра в середине дня вы можете приехать за ними.

– Очень хорошо! Спасибо еще раз. А теперь разрешите откланяться.

Вилл Холли пожал руку хозяину. Когда он прощался с Бобом, его глаза, казалось, говорили: «Ну видите, все в порядке. Я очень рад».

У двери он обернулся.

– До свидания. До встречи завтра в полдень. Журналист вышел, и Мэдден нетерпеливо наклонился к Бобу:

– А теперь к делу, молодой человек. Жемчуг, конечно, у вас с собой?

Очень глупо чувствовал себя Иден в этот момент. Здесь, в теплой, уютной гостиной, все их прежние опасения и подозрения показались вдруг совершенно беспочвенными, абсурдными.

– Честно сказать… – смешавшись, начал он.

Неожиданно в глубине комнаты распахнулась стеклянная дверь, и вошедший слуга с охапкой поленьев остановился между Иденом и камином. Это был маленький полный китаец, одетый в старые, потрепанные брюки, вельветовые туфли и блузу в кантонском стиле. Наклонившись к камину, он незаметно обернулся и бросил на Боба Идена предостерегающий взгляд. Глаза китайца – живые и проницательные – в желтом отсвете огня казались черными бусинками. Это были глаза Чарли Чана.

Бросив поленья в огонь, слуга-китаец бесшумно удалился.

– Жемчужное колье, – настойчиво повторил Мэдден, – вы привезли его?

Мартин Торн подошел ближе.

– У меня нет его с собой, – медленно, раздельно произнес Боб Иден.

– Как это? Вы не привезли его?

– Нет.

– Что за шутки! – вышел из себя Мэдден. – Жемчуг мой, я купил его, так где же он?

Посланец ювелирной фирмы Иденов оказался в трудном положении. Надо было что-то срочно придумать. И он попытался:

– Согласно вашему категоричному распоряжению колье должно быть доставлено в Нью-Йорк…

– Ну и что? Я вправе изменить собственное распоряжение.

– Безусловно, сэр. Но поймите и отца. Ювелир, оперирующий большими ценностями, просто обязан быть осмотрительным. Это закон нашего бизнеса. В данном случае некоторые факты побудили отца проявить особую осторожность…

– Какие еще факты, черт возьми?

Боб молчал. Есть ли смысл снова все рассказывать? Вроде бы сидящий перед ним человек – лицо заинтересованное и, как никто другой, должен понять угрожавшую ему же опасность, но уж очень это лицо не располагало к откровенности – жесткий взгляд, угрюмое выражение, вся фигура так и пышет враждебностью. Нет, с таким откровенничать не стоит. Да и факты, собственно говоря, не такие уж убедительные.

– Скажу вам только, сэр, что отец не решился прислать сюда колье, опасаясь ловушки…

Разъяренный финансист вскочил с места:

– У вашего отца не все дома! – выкрикнул он, не владея собой.

Покраснев от негодования, Боб Иден тоже встал с кресла.

– Я не намерен выслушивать оскорбления в адрес моего отца! Если вы желаете аннулировать сделку…

Миллионер понял, что зашел слишком далеко.

– Нет, нет, ничего подобного я не имел в виду, прошу извинить, я немного погорячился. Садитесь, пожалуйста. – И продолжал уже спокойным тоном: – Честно говоря, такое решение вашего отца нарушает мои планы. Выходит, он прислал вас сюда на разведку?

– В некотором смысле да. Он опасался, не случилось ли с вами чего.

– Со мной случается только то, что я сам хочу, – высокомерно парировал финансист. – Ну да ладно, не люблю пустых разговоров. Сделанного не изменишь. Теперь вы приехали и собственными глазами убедились, что все в полном порядке. Как намерены поступить дальше?

– Завтра утром я позвоню отцу и попрошу сразу же выслать жемчуг. Если не возражаете, я предпочел бы дождаться его прибытия.

– Снова ждать! – недовольно пробурчал миллионер. – Терпеть не могу ждать – пустая трата времени! Ведь я планировал завтра утром отправиться в Пасадену, положить колье в сейф в тамошнем банке и поездом выехать в Нью-Йорк. Придется все отложить! А меня в Нью-Йорке ждут неотложные дела! Черт возьми, весь план летит…

– Как? – непочтительно перебил раздосадованного финансиста Боб Иден. – Значит, в ваши планы вовсе не входило дать завтра интервью Виллу Холли, как вы только что ему обещали?

– А даже если и так? Какое это имеет значение? – Мэдден принялся раздраженно расхаживать по комнате.

Наступило тягостное молчание. Придя, видимо, к какому-то выводу, хозяин ранчо остановился перед гостем.

– Что толку злиться! Раз нет колье, значит, придется смириться с этим фактом. Разумеется, вы можете остаться здесь. Но я категорически требую, чтобы завтра утром вы позвонили отцу и передали мое заявление: больше я не потерплю проволочек.

– Согласен. А теперь, если позволите, я бы пошел отдохнуть. У меня был трудный день.

Подойдя к двери, хозяин ранчо громко позвал:

– А Ким!

На пороге бесшумно появился Чарли Чан.

– А Ким, – обратился к нему хозяин ранчо. – Проводи этого господина в комнату, что в левом крыле дома, в конце коридора. Захвати его саквояж.

– Слушаюсь, хозяин, – бесстрастно отозвался «А Ким» и поднял с пола сумку Боба.

– Спокойной ночи, молодой человек, – сказал Мэдден. – О вас позаботится этот китаец. Он хоть и недавно у меня, но довольно расторопен. Если что надо, обращайтесь к нему. Надеюсь, за ночь вы отдохнете после вашего трудного дня.

Сделав вид, что не понял иронии хозяина, Боб попрощался с ним и отправился вслед за шаркающим туфлями китайцем в другую часть дома. Идти пришлось через внутренний двор, патио, о котором рассказывала Паула Вэнделл. В небе сверкали яркие холодные звезды пустыни. Ветер еще больше усилился. Стало очень холодно.

Войдя в отведенную ему комнату и увидев дрова в камине, Боб тут же кинулся разжигать огонь.

– Простите, сэр, но это мое дело, – мягко, но настойчиво отстранил его слуга-китаец.

Убедившись, что дверь плотно закрыта, Боб шепотом поинтересовался:

– Расскажите же мне, мистер Чан, что произошло. Неторопливо разжигая камин, детектив принялся так же неторопливо рассказывать:

– Внимательно проанализировав наше дело, я пришел к выводу, что мне, пожалуй, не следует дальше ехать поездом. Из Бэрстоу в дальнейший путь я отправился на грузовичке одного из моих соплеменников, который развозит по округе овощи. Решив, что китайцу, который ищет работу, логичнее появиться на ранчо днем, я так и сделал. Запомните, сэр, меня зовут А Ким, я повар. Какое счастье, что я в ранней молодости освоил эту нелегкую профессию…

– … а свою роль играете превосходно, – рассмеялся Боб.

– Всю свою жизнь, – все так же шепотом продолжал китаец, – я учился правильно говорить по-английски и кое-каких успехов достиг, если вы обратили внимание. А теперь я должен скрывать свое умение и коверкать язык, как это делают мои малообразованные сородичи. Не скажу, что это очень приятно, – пожаловался он.

– Не расстраивайтесь, мистер Чан, – едва сдерживая смех, успокаивал его Иден, – я уверен, вам недолго придется коверкать наш прекрасный язык. Наверняка вы уже убедились, что на ранчо все в порядке…

Боб замолчал, ожидая подтверждения, но китаец лишь пожал плечами.

– Не правда ли, здесь все в полном порядке? – удивленный Иден повторил свой вопрос.

На сей раз детектив дал исчерпытающий ответ:

– По моему скромному мнению, сэр, не все тут обстоит так, как нам хотелось бы.

– Вы заметили что-то подозрительное?

– Как бы вам сказать… Ничего особенного.

– Почему же в таком случае…

– Мне трудно это сформулировать, сэр, но что-то здесь не так. В глубине души я чувствую… А как вам известно…

– Оставьте, пожалуйста! В нашем деле мы не можем руководствоваться неясными предчувствиями и ощущениями. Факты, только факты! Мы приехали сюда для того, чтобы убедиться, здесь ли Мэдден. А раз он на месте, следует вручить ему колье и получить расписку. Именно это я и намерен сделать. И прямо сейчас!

На Чарли больно было смотреть – такой несчастный у него вид.

– Ох нет, сэр! Пожалуйста, не делайте этого! Позвольте заметить вам…

– Но поймите же, Чарли!.. Я могу вас так называть?

– Сделайте одолжение. Это большая честь для меня.

– Так вот, Чарли, я считаю, не стоит нам ломать комедию только из-за того, что мы имели глупость приехать сюда и должны оправдать этот шаг. Может, у китайцев и развито какое-то шестое чувство, но я лично не берусь объяснить наше поведение ни перед отцом, ни перед Виктором Джорданом. Перед нами поставили задачу – убедиться, здесь ли Мэдден. Он оказался здесь. Остальное нас не касается. Поэтому я прошу вас пойти к нему и сказать, что я хотел бы увидеться с ним через двадцать минут. Когда я войду к нему, вы подождете за дверью, пока я вас не позову. Затем мы вручим ему жемчуг, получим расписку – и дело сделано!

– Это было бы ужасной ошибкой! – запротестовал китаец.

– Почему? У вас есть хоть один конкретный довод?

– Мне трудно это объяснить словами, но…

– Никаких «но». Я намерен был все рассказать Мэддену, как только убедился, что он тут, на ранчо. Удержал меня только сделанный вами знак молчать. Я повиновался, думая, что вы успели узнать что-то о грозящей Мэддену или жемчугу опасности, но, коль скоро это не так, не вижу необходимости медлить. Всю ответственность я беру на себя.

Чан неохотно вышел, а Боб Иден уселся в кресло у камина и погрузился в глубокие раздумья. Тишина, как тяжелая, давящая завеса, опустилась на дом, на пустыню, окружающую его, на весь мир. Тишина какая-то гнетущая, которую, казалось, ничто не в силах разорвать.

Сидя у камина, Боб Иден размышлял над словами китайца. Вряд ли это просто неясные предчувствия, в конце концов он – детектив полиции, человек, привыкший оперировать фактами. Но будь у него факты, он бы поделился ими, ведь ясно же, что решение Боба немедленно отдать жемчуг кажется Чарли Чану опрометчивым. Тогда что он имел в виду? Да нет, чепуха, Чарли Чан – китаец и, как все на Востоке, склонен драматизировать события и поддаваться эмоциям. А сейчас он увлекся новой ролью хранителя сокровищ, и ему просто-напросто жаль так скоро с ней расстаться. Ему нравятся перевоплощения, он очень хорошо играет роль слуги, только, можно сказать, приступил, и тут же конец? Ну и пусть нравится, он, Боб, мыслит рационально, никаким неясным ощущениям и эмоциям не подвержен и намерен действовать честно и открыто! Только так!

Иден взглянул на часы. Прошло уже десять минут с тех пор, как Чан вышел. Еще десять – и он отправится к Мэддену, чтобы избавиться наконец от проклятого жемчуга. Поднявшись, молодой человек принялся расхаживать по комнате. Остановился у окна. Под неприютной, холодной луной тянулась серая, безжизненная пустыня, уходя далеко, насколько хватало глаз, на горизонте переходя в такие же неприютные холмы, черные и мрачные. По спине прошла дрожь. «Ну и веселенькое местечко! – пробормотал Боб. – Нет, это явно не для меня. Куда приятнее отражение фонарей на мокрых тротуарах, веселая суета на оживленных улицах большого города. Звон трамваев, толпы людей, толкотня, смех. А это… это безмолвие просто давит!»

И тут вдруг тишину ночи прорезал страшный крик. Боб Иден врос в землю. Крик повторился снова – страшный, душераздирающий: «На помощь! На помощь! Убивают! Брось этот револьвер! Спасите!»

Выскочив из комнаты в патио, Боб увидел бегущих ему навстречу Торна и Чарли Чана. Из дверей гостиной выбежал Мэдден и тоже устремился в патио.

И тут снова тот же крик разорвал безмолвие ночи, но теперь стало ясно, откуда он исходил: не далее чем в десяти шагах от Боба раскачивался на жердочке маленький попугай и самозабвенно орал:

– Брось этот револьвер! Спасите! На помощь!

– Черт бы побрал эту птицу! – выругался Мэдден, тяжело переводя дух. – Извините, молодой человек, надо было вас предупредить. Это Тони – попугай с очень богатым прошлым, как вы только что слышали.

Собрав аудиторию, попугай перестал хрипеть и звать на помощь и, под разными углами зрения рассматривая собравшихся перед ним людей, сменил репертуар. Повисев вниз головой, он занял затем удобную позицию и важно заявил:

– По очереди, джентльмены! По очереди. Не все сразу!

– Это он вспомнил бар, где провел много лет, – пояснил Мэдден и, обратясь к птице, принялся ее увещевать: – Тони, мы тут не стоим в очереди за выпивкой, поэтому успокойся и перестань шуметь.

Потом повернулся к Бобу:

– Надеюсь, попугай не слишком вас напугал? Говорят, в том баре частенько случались перестрелки. Мартин, – миллионер обратился к секретарю, – возьми попугая и запри в сарае, а то он не даст нам заснуть.

Отделившись от стены, к которой в бессилии прислонился, секретарь шагнул вперед. Лицо его, попавшее в полосу света, показалось Бобу еще бледнее обычного, а руки, которые он протянул к попугаю, заметно дрожали. Или это показалось в неверном свете ночной лампы?

Вернувшись в свою комнату и медленно раздеваясь, Боб Иден напряженно перебирал в памяти все подробности только что разыгравшейся сцены. Так ли уж невинно это маленькое приключение с попугаем, каким пытался представить его Мэдден? Жуткий крик все еще звучал в ушах. И действительно ли в баре слышал Тони слова, которые теперь повторял на все лады? Неизвестно, можно ли это назвать фактом с полицейской точки зрения, но собственных ощущений Бобу теперь было достаточно для того, чтобы не настаивать на немедленной передаче жемчуга хозяину попугая. Нельзя было так просто отмахнуться от призыва о помощи, с такой силой прозвучавшего всего несколько минут назад.