Текст книги "Прилив победы"

Автор книги: Эрик Флинт

Соавторы: Дэвид Аллен Дрейк
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)

– Ты собираешься затеять вражду с этими проклятыми племенами, – предупредил он. – У них пунктик по поводу того, как на их женщин смотрят даже глупые козлы. Патанские девушки в телохранительницах у царицы!

– Чушь. Я сказала им, что не буду вмешиваться. И не вмешиваюсь. Я не рекрутировала этих девушек, Кунгас. Они сами прибыли в Беграм после того, как обнаружили – к своему большому удивлению, – что не являются патанками. Кто может возражать против того, чтобы сарматские девушки следовали древним традициям своего народа?

Кунгас пытался сохранить на лице суровое выражение, но нашел, что это чересчур сложно. Он поднялся со стула и подошел к окну. «Дворец», в котором они жили, был не более чем частично отстроенной частью огромной новой крепости, которая сооружалась на Хибере. Правда, на вершине одной из гор, а не на самом перевале. Кунгас быстро понял принципы работы новой артиллерии и хотел обустроиться на возвышенности. Ему нравился вид, который открывался из окна, частично из-за великолепия пейзажа, но по большей части потому, что напоминал о его собственной силе. Пусть все думают, что хотят, но факт остается фактом – Кунгас, царь всех кушанов, владеет перевалом Хибер. И с ним – всем Гиндукушем. Удерживает на открытой ладони, но ее легко сжать в кулак, если так вздумается царю. Кулаком правой руки он нежно постучал по каменному подоконнику.

– Сарматы, – усмехнулся он. – Почему бы и нет? В конце концов, каждой династии требуется древняя родословная.

Ирина откашлялась. Не поворачиваясь, чтобы увидеть ее лицо, Кунгас улыбнулся перевалу Хибер.

– Позволь мне догадаться. Ты заставила эту толпу буддийских монахов, ежедневно следующих за тобой, изучить исторические данные. Оказывается – кто бы мог подумать? – что Кунгас, царь кушанов, происходит от сарматских правителей.

– Со стороны матери, – уточнила Ирина. – Со стороны отца…

И снова она откашлялась. Гораздо более громко. Глаза Кунгаса округлились.

– Не надо мне этого говорить!

– Что я могу поделать? Это чистая правда, если верить историческим архивам. Ну, по крайней мере, так заявляют мои монахи, а поскольку они – единственные, способные расшифровать сохранившиеся обрывки древних документов, кто станет с ними спорить?

Кунгас расхохотался.

– Это правда! – настаивала Ирина. – Когда Александр Македонский проходил через эту местность…

Пешва и его семья

В своем дворце, за исключением публичных церемоний, Шакунтала не имела склонностей соблюдать формальности. Поэтому, хоть некоторые из ее придворных и думали, что это попросту скандально, она обычно сама посещала пешву в его покоях, а не призывала Холкара в свои. И часто брала с собой Рао.

Делала она это по разнообразным причинам.

Во-первых, Шакунтала по природе была энергичной. Если бы она все время оставалась в своих покоях, то сошла бы с ума. Не столько из-за физического бездействия – с тех пор как они с Рао поженились, императрица возобновила тренировки в боевых искусствах под его суровым руководством, – а просто из-за банальной скуки.

Вторая причина была менее эфемерной. Честно говоря, самой что ни на есть земной.

– Ха! – воскликнул Рао, когда они приближались к входу в покои Дададжи Холкара. Он повернул голову и скептически посмотрел на младенца, которого следом за ними несла няня. – Да, ты определенно обожаешь этого ребенка. Но у тебя нет терпения, чтобы быть правильной матерью.

Шакунтала вошла в широкие двери, ведущие в выделенную пешве часть дворца.

– Для этого-то и существуют бабушки, – объявила она повелительно, словно диктовала указ.

Гаутами и впрямь с радостью была готова заниматься Намадевом. И тем более потому, что наследник престола был немногим младше ее собственного внука.

Наблюдая за женой с двумя детьми, пешва Дададжи Холкар по привычке погрузился в философские размышления.

– На самом деле, жизнь необычайно странна. Каждый день я все больше и больше убеждаюсь: Бог хочет, чтобы мы поняли – все мы, – что мир есть суть иллюзия. – Холкар показал на двух детей. – Вначале посмотрите на моего внука.

Шакунтала с Рао посмотрели на ребенка, о котором шла речь, старшего из двух играющих с Гаутами мальчиков. Его вместе с матерью передали подразделению партизан маратхи. Передал отряд, отправленный господином Дамодарой после того, как его люди разбили силы восставших, которых вел сын Дададжи.

– Нельзя отрицать, что ребенок является моим потомком. В его возрасте мой сын выглядел точно так же. Что касается духа – то это еще предстоит увидеть.

Рао нахмурился.

– Тебя беспокоит влияние его матери? Дададжи, тот факт, что с головой несчастной женщины пока еще не все в порядке, едва ли может удивлять. Сам же мальчик кажется мне достаточно веселым.

– Я не это имел в виду, – ответил Холкар и покачал головой. – Мы на самом деле так сильно привязаны к плоти?

Он на мгновение замолчал. Затем внимательно посмотрел на Рао.

– Я совершенно уверен, что ты слышал отчеты своих людей. Йетайский офицер, который привез жену и ребенка моего сына, сказал им, в открытую сказал, что лично убил моего сына. Тем не менее, с разрешения Дамодары, он передает нам его семью. Странный поступок для малва.

Рао пожал плечами.

– Дамодара – хитрый человек. Несомненно, он думает…

– Дамодара тут ни при чем, – перебил Холкар. – Меня интересует йетаец. Это он, а не Дамодара, пожалел мать и ребенка после того, как убил моего сына. Почему он так сделал?

– Люди не всегда звери. Даже йетайцы.

– Верно. Но почему Бог выбрал именно этот сосуд, чтобы напомнить нам, Рао? Это то же самое, что отправить тигра в горящий дом, чтобы спасти ребенка.

Ответа не последовало. Через мгновение Холкар заговорил снова:

– Когда война закончится, если мои дочери вернутся ко мне в целости и сохранности, я больше не смогу быть пешвой. Я много думал об этом в последнее время и решил, что больше не подхожу под рамки наших традиций. По крайней мере, не в том виде, в котором они существуют. Некоторые взгляды, о которых я узнал в разговорах в Велисарием и через него – с тем, кого христиане называют Талисманом Бога…

– Он – Калкин, десятая аватара, которая была нам обещана, – твердо заявил Рао. – Велисарий сам сказал это в письме, которое однажды мне отправил.

Холкар кивнул.

– Я тоже в это верю. В любом случае, в будущем возникнет – могла бы возникнуть – версия нашей веры под названием веданта6767
  Веданта (санскрит, буквально: конец вед) – наиболее распространенное индийское религиозно-философское течение. Целью бытия веданта считает «освобождение», достижение изначального тождества атмана (индивидуального духовного начала) и брахмана (высшей реальности).


[Закрыть]. Я намереваюсь изучить ее после войны, но усилия сделают невозможным…

– Чушь! – рявкнула Шакунтала. – Ты – мой пешва и останешься моим пешвой. Философствуй в свободное время. У тебя его будет достаточно после войны. Но я ничего больше не хочу слушать.

Дададжи колебался.

– Мои дочери – после всего, что случилось, будут неподходящими для пешвы. – Его доброе лицо стало суровым. – И я не стану от них отказываться. Ни при каких обстоятельствах. Поэтому…

– Чушь, я сказала! – голос императрицы, как всегда, звучал уверенно и твердо. Так могли бы говорить Гималаи, если бы у них был язык. – Не беспокойся о таких пустяках, как статус твоих дочерей. Это просто проблема. А проблемы можно решить.

И все равно Холкар колебался.

– Будет много разговоров, императрица. Злобных разговоров.

– А если ты станешь монахом, их, по-твоему, не будет? – спросила Шакунтала. – Разговоры – это разговоры, и ничего больше. – Она махнула рукой, словно отгоняла докучливое насекомое. – Проблему можно решить, уж проблему со слухами – точно. На худой конец – моими палачами.

Император и его палачи

– Если это случится снова, я прикажу казнить этого человека, – твердо объявил Фотий. Он прямо сидел в изголовье огромной кровати и прилагал все усилия, чтобы выглядеть по-императорски в одежде для сна. – Я говорил ему, что Ирина должна получить первый экземпляр.

Тахмина лежала, раскинувшись на постели и подложив руки под голову, и хихикала, что не слишком хорошо сочеталось с императорским достоинством.

– Ты просто злишься, потому что поругался со своими учителями. Вымещай плохое настроение на них, а не на каком-то несчастном книготорговце. Кроме того, Ирине все равно, если она получит второй экземпляр.

Лицо Фотия была напряжено так, как может быть напряжено лицо мальчика его возраста.

– Тем не менее! – настаивал он.

– О, прекрати. Сделай что-нибудь полезное. Помассируй мне спину.

Через какое-то время Тахмина счастливо вздохнула.

– У тебя это начинает поразительно хорошо получаться.

Фотий, сидевший верхом на жене, наклонился и поцеловал ее в затылок. Движение получилось легким, расслабленным.

– Мне нравится прикасаться к тебе, – прошептал он. – Теперь мне почти одиннадцать.

– Я знаю, – вздохнула она совершенно счастливо. – Вскоре.

Господин и его люди

Господин Дамодара внимательно наблюдал за Раной Шангой, когда царь раджпутов ходил взад и вперед по помещению, которое Дамодара использовал в качестве военного штаба. Шанга тем самым выражал свое мнение о включении гарнизона Бхаруча в ряды регулярной армии.

Не то чтобы Дамодара игнорировал мнение Шанги. Но его гораздо больше интересовало настроение раджпута, чем предмет, который они обсуждали. Меривший комнату шагами раджпут всегда напоминал Дамодаре тигра. Но господина-малва поразило спокойствие Шанги. Дамодару это… удивляло. И, учитывая то, что оно может означать, порядком беспокоило.

Шанга закончил отчет и остановился. Так получилось, что сделал он это в том углу комнаты, где находился самый странный предмет мебели.

Царь раджпутов сверху вниз смотрел на зловеще модифицированный стул. Старые пятна крови все еще были видны. Теперь они стали коричневыми, не красными, и мухи давно потеряли к ним интерес.

– Почему ты не избавишься от этой проклятой штуковины? – спросил он.

– Нахожу ее полезным напоминанием, – ответил Дамодара. Он мрачно хмыкнул. – Последствия неправильной оценки.

Шанга повернул голову и смерил взглядом своего командующего. На протяжении многих лет он стал так же хорошо понимать военачальника, как Дамодара – самого раджпута.

– Тебя что-то беспокоит, – заявил Шанга.

Дамодара пожал плечами.

– Это трудно объяснить. Я… поставлен в тупик, скажем так. Я ожидал, что ты будешь в ярости. Ты ведь так любил свою семью.

Раджпут отвернулся, его лицо стало каменным. После недолгого молчания он заговорил:

– Я нахожу утешение в философии, господин. Все это – только пелена иллюзии.

Дамодара повернулся голову и внимательно посмотрел на двух других находившихся в комнате людей. Нарсес, как обычно, сидел на стуле. Тораман, тоже, как обычно, стоял.

– А вы также находите утешение в иллюзии? – спросил он. Вопрос был явно адресован им обоим.

– Я очень мало верю в любую философию, – почти рыча, ответил Нарсес. – С другой стороны, я твердо верю в иллюзию. Больше мне, пожалуй, нечего сказать.

Йетаец скрестил руки на груди.

– Когда я был мальчиком, мой отец и братья научили меня ездить верхом и пользоваться оружием. Они пренебрегли философией. С тех пор я никогда не видел оснований восполнять этот пробел. Опасно думать слишком много, равно как и думать слишком мало.

Дамодара сухо, но весело рассмеялся.

– Полагаю, нырять в воды философии может оказаться опаснее, чем что-либо еще, – заметил он тихо, изучая последний трон Венандакатры.

– Воистину так, – согласился Нарсес. Старый евнух смотрел на Дамодару, как статуя могла бы смотреть на своего владельца. Ничего не выражая, с лицом, на котором невозможно ничего прочесть. – В особенности – для господина. Лучше оставить такие вопросы незаданными. То есть, без ответа, на тот случай, если кто-то спросит вас о том же самом.

Дамодара посмотрел на Нарсеса, затем на Шангу и Тораману. На трех человек, ставших его главными помощниками на протяжении двух последних лет. Трех человек, которые держали его судьбу в своих руках, каждый по-своему.

Потом он изучающе уставился на стул в углу. И, как всегда при взгляде на трон, пришел к выводу, что есть кое-какой опыт, который лучше не пробовать на себе.

Мужчина и ребенок

Две сестры узнали о прибытии странной группы купцов практически сразу же после того, как те приехали. Однако не потому, что видели их прибытие. Как и всех торговцев и бродячих ремесленников, относившихся к низшим кастам, их завели во дворец с черного входа, а это далеко от крыла, где жили госпожа Дамодара и ее служанки. Но дворецкий тут же пришел с сообщением к хозяйке, и она, в свою очередь, дала указания девушкам. Указания, на первый взгляд, казались простыми и ясными. Но после того, как она закончила говорить, служанки сильно запутались. И совсем не были счастливы.

– Они остановятся с нами ! – спросила младшая, Лата. – Но…

– У нас недостаточно места, – сказала Дхрува, старшая. Ее тон был уважительным, но настойчивым. – Наша комната слишком маленькая.

– Вы получите новые комнаты, – ответила госпожа Дамодара. – Несколько комнат, соединенных вместе – и изолированных от остального дворца. Это апартаменты, которые, как я думаю, изначально были предназначены для бедных родственников первых владельцев дворца. Удобные и просторные – я сама осмотрела комнаты, – хотя и не такие роскошные, как эти покои.

Она колебалась мгновение, затем добавила:

– Они находятся на нижнем этаже. Прямо над подвалом, с которым соединяются лестницей.

Лата скорчила гримасу. Ей больше не приходило в голову скрывать свои эмоции от госпожи Дамодары. Их хозяйка была дружелюбной женщиной, и они с сестрой совсем ее не боялись. В случае многих индийских знатных господ – в особенности малва – такое открытое выражение чувств со стороны слуг было бы опасным. Увидев ее лицо, госпожа Дамодара рассмеялась.

– Тебя волнует, что к вам будут приставать мужчины, которые там работают?

Наличие в подвале большой группы рабочих к этому времени стало известно многим обитателям дворца. Их присутствие объяснил дворецкий. Госпожа Дамодара хочет расширить подвал и укрепить фундамент дворца. Это объяснение приняли все, почти не задумываясь. Дворец, несмотря на роскошь и изысканную планировку, был древним и успел несколько обветшать. Лата кивнула.

– Нет способа остановить слухи о нашем прошлом. Вы знаете, как к нам относятся мужчины.

Ее старшая сестра Дхрува добавила:

– Как я думаю, некоторые из них – йетайцы. Они будут хуже всего.

В дверном проеме появился дворецкий, готовый проводить сестер в их новые покои. Госпожа Дамодара мгновение смотрела на него, затем покачала головой.

– Думаю, я лично провожу туда Дхруву и Лату, – объявила она. – Позднее они смогут вернуться за своими вещами.

Первым человеком, которого сестры заметили в своих новых покоях, был мужчина с лицом ястреба. Его звали Аджатасутра – так называла его госпожа Дамодара. Увидев своего прежнего хозяина, они испытали такое облегчение, что практически не обратили внимания на произносимые госпожой слова, когда Дамодара представляла остальных. Хотя после того, как женщина ушла, а Аджатасутра проинформировал девушек, что вскоре и сам покинет дворец – и не вернется неопределенное время, – их беспокойство вернулось.

– О, прекратите волноваться, – рассмеялся он. – Уверяю вас, что «приставания» рабочих – это наименьшая из ваших проблем.

Седовласая женщина среднего возраста, сидевшая рядом на диване – судя по ее акценту, из раджпутов, – весело рассмеялась. Смех был искренним и теплым, что соответствовало ее лицу. Сестры почувствовали, как половина их беспокойства бесследно уходит. В смехе этой дамы была какая-то несомненная уверенность; и в присутствии более старшей женщины младшие почувствовали себя свободнее.

– Наименьшая из ваших проблем, – подтвердила женщина и опять сдавленно засмеялась. – Поверьте мне, девочки. Наименьшая.

В комнате также находились трое детей. Предположительно, этой женщины. Старший из них, мальчик примерно лет двенадцати, шагнул вперед и поклонился.

– Вы находитесь под защитой моей семьи, – гордо объявил он. – Лично я, старший мужчина в семье из присутствующих здесь, прослежу за вашей безопасностью.

И снова женщина из раджпутов засмеялась.

– Самая меньшая из ваших проблем! – Она погрозила пальцем сыну. – Достаточно, Раджив. Не приставай к людям со своей проклятой честью. Девушки будут в относительной безопасности.

Затем добавила спокойно:

– Наши слуги это обеспечат.

Она одобрительно посмотрела на двух мужчин, которые сидели на диване напротив нее. Такие же раджпуты, как подозревали сестры, судя по их внешности.

И эта внешность, как подумали девушки, несколько не сочеталась с уверенностью женщины. Один из мужчин был довольно стар. Другой, хоть и молодой, держал руку на перевязи. На его лице отчетливо читались следы сильной боли. Это заставило сестер подозревать, что он вряд ли может шевелить больной рукой.

И наконец – с неохотой – они обратили внимание на последних двух мужчин в комнате. Которые явно были в полном порядке.

Варвары, откуда-то с Запада. Это было очевидно по их лицам. Одно это делало их несколько устрашающими. Но тот факт, что один был гигантом (что становилось ясно даже когда он сидел), а другой, возможно, был обладателем самой зловещей внешности, когда-либо виденной сестрами…

Тишину нарушил ребенок на руках у Дхрувы.

По какой-то причине внимание маленького Баджи привлек второй варвар. Мальчик начал счастливо гукать и размахивать ручками.

– Посмотри, Валентин, – ты ему понравился! – улыбаясь, воскликнула женщина из раджпутов. Потом она весело улыбнулась Дхруве и мотнула головой. – Передай ему ребенка. Это пойдет Валентину на пользу. И, в любом случае, ему нужно привыкать к детям. – Она глубоко, искренне рассмеялась. – Учитывая его новые обязанности.

Мужчина по имени Валентин не казался довольным открывшейся перспективой. И самой Дхруве идея тоже не понравилась. Но в женщине из раджпутов было что-то властное, поэтому девушка подчинилась.

Мужчина по имени Валентин принял ребенка даже с большей неохотой, чем его передала Дхрува. Судя по тому, как он неловко держал Баджи, было очевидно, что у него нет никакого опыта в этом деле. Несмотря на все опасения, Дхрува обнаружила, что улыбается. Было в этом что-то комичное – зловеще выглядящий мужчина и гукающий ребенок.

Баджи, как и все дети, стал исследовать окружавшее его пространство и схватил один из пальцев Валентина. Странно, но это, казалось, принесло мужчине определенное облегчение. Словно он наконец столкнулся с чем-то знакомым.

– У парня хороший хват, – объявил он.

Дхрува поразилась тому, как правильно он говорил на хинди. С небольшим акцентом, но гораздо лучше, чем она ожидала.

– Предполагаю, он слишком мал, чтобы держать нож, – задумчиво произнес мужчина. – Но, вероятно, я смогу попытаться обучить его чему-нибудь другому.

Дхрува поразилась.

– Он не из кшатриев, – запротестовала она. Губы Валентина сложились в холодную, тонкую улыбку.

– И я тоже не из кшатриев, девочка, и я тоже. Ты думаешь, мне есть какое-то дело до всей этой индийской глупости? Плевать я на нее хотел.

Он поднял голову и посмотрел на Дхруву. И впервые девушка взглянула ему в глаза. Они были очень темные и очень мрачные. Но, как она решила, вовсе не злые. Просто…

– Мне практически на все плевать, – добавил он.

Заявление было грубым и бессердечным. Странно, но Дхрува обнаружила, что расслабляется. Этот Валентин был самым зловещим мужчиной, которого она когда-либо видела. Но Баджи счастливо гукал, и тянул его за палец, и улыбался так открыто и невинно, как умеют только маленькие дети. Возможно, решила она, ее ребенок все понял правильно.

Человек, которому практически на все плевать, подумала она, вероятно, не станет выдумывать лишние трудности и проблемы, он будет просто решать те, которые перед ним встают. Заявление мужчины было бессердечным и грубым, только если посмотреть на него под одним углом. Под другим оно выглядело просто… раскованным.

Она в своей жизни знала мало раскованных людей. После всего, что случилось, когда их в сестрой увели в рабство, Дхрува нашла это качество довольно приятным.

– Готов поспорить: он сможет удержать кусок хлеба, – пробормотал мужчина. – У вас в Индии вообще пекут нормальный хлеб?

Полководец и его историк

– Давай закончим на сегодня, – сказал Велисарий. – Оставим на завтра кампанию в Месопотамии. Мне нужно подготовиться к совещанию командного состава. В конце концов, нельзя забывать, что еще одну кампанию я начинаю сейчас. Или начну достаточно скоро.

Калоподий покорно откинулся на спинку стула и проглотил следующий вопрос, который собирался задать. Писарь начал убирать письменные принадлежности.

– А насколько скоро, как вы думаете? – По сути, конечно, историку не следовало задавать такой вопрос – это было не его дело. Но после многих дней тесного сотрудничества Калоподий стал гораздо смелее в том, что касалось полководца.

– Пока рано говорить, – пожимая плечами, ответил Велисарий. – Как всегда, в основном все зависит от снабжения. Оно выглядит достаточно сложным на бумаге и оказывается гораздо менее трудным в реальности. Но приблизительно… Не более чем через несколько недель.

Он показал рукой на север, откуда круглые сутки слышался звук удаленной пушечной стрельбы.

– Не вижу оснований предоставлять малва больше времени, чем вынужден. Время – полностью на стороне чудовища, не на моей.

Калоподий колебался. Затем смело спросил:

– А что бы вы назвали фактором, который находится на вашей стороне?

Велисарий уставился на молодого историка. Калоподий был таким проницательным, что Велисарий часто забывал о его слепоте. Но теперь, вспомнив, позволил появиться на лице своей обычной хитроватой усмешке, причем такой утрированной, что она мгновенно вызвала бы массу насмешек со стороны Маврикия и Ситтаса. Которые, к счастью, отсутствовали.

Поэтому Велисарий и позволил себе улыбаться. И позволил себе сказать простую и неприукрашенную правду.

– Самый важный фактор в мою пользу – это то, что я просто значительно лучше, чем это чудовище. Значительно лучше. Война – это искусство, а не наука. И несмотря на весь сверхъестественный ум чудовища, в нем столько же творческой жилки, сколько в морковке.

Он поднялся на ноги и с наслаждением потянулся после двухчасового сидения на стуле.

– Бывают минуты, когда мне жаль, что я не стал кузнецом, – тихо сказал он. – Но есть и другие минуты, когда я рад, что не смог им стать. На своем посту я на месте более, чем где-либо еще. Война – тоже почетное ремесло – или, по крайней мере, может им быть. И я предполагаю, что я гораздо больше смыслю в военном деле, чем мог бы разбираться в кузнечном.

Велисарий немного склонил голову набок, прислушиваясь к пушечным выстрелам.

– Скоро, Калоподий. Вскоре я положу конец этому чудовищу. Я научу его и его хозяев, что профессиональному ремесленнику, лучшему в своем деле, не может противостоять никакой самоуверенный всезнайка-дилетант .