Текст книги "De profundis (Из глубины)"

Автор книги: Еремей Парнов

Соавторы: Михаил Емцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Емцев М & Парнов Еремей
De profundis (Из глубины)

Михаил Емцев, Еремей Парнов

De profundis (Из глубины)

Я видел, как внезапно погасла последняя звезда. Я обогнал последний луч света и вылетел за границы Вселенной [область пространства, где разбегающиеся галактики достигают скорости света].

Что с кораблем? Он стоит на месте или падает в бескрайнюю бездну? Не знаю. Приборы умерли: спектрофотометры ослепли, гравилокаторы онемели, счетчики заряженных частиц умолкли. За бортом не было ни единого фотона, ни самой жалкой космической пылинки. Нет ни вещества, ни поля, ни пространства. И времени тоже нет.

Я перестал ощущать продолжительность. Мой корабль, как сахар в горячей воде, тихо таял в океане невероятного. А может быть, это таяло мое сердце, воля, разум? Казалось, что пустота иссушает мозг, выедает сознание, высасывает память.

Но за бортом была не пустота. Пустота – это нечто: физический вакуум, источник виртуальных частиц. За бортом же не было ничего. Ничто! Мне кажется, это слово нужно писать с большой буквы. Потому что других слов просто нет.

Никто не придумал, да и не мог придумать слов-метафор, сравнений для того, чтобы можно было описать ничто.

Я прильнул к иллюминатору и отшатнулся. Ожидая увидеть черноту пустого неба, не увидел ничего. Не знаю, как это объяснить. Аналогии здесь бессильны. Но лишь с их помощью нам удается помочь другим ощутить увиденное нами новое. Я видел то, что никогда не увидят другие. Но бессилен рассказать.

Передо мною стояло ничто. И невозможно передать, каким оно было. Мучительный круг замыкается тавтологией: ничто есть ничто. И тонут в нем наши слова, традиционные представления, банальное течение мыслей и взлет безудержной фантазии.

Я закричал. Но ничего не услышал. И сразу же привык к этому. Люди скоро свыкаются с неизбежным, иначе трудно было бы жить. Я же свыкся сразу. Может быть, даже я раньше привык к глухоте, а уж потом понял, что в моем мире нет звуков. Исчезла продолжительность, растворились интервалы, улетучились представления о последовательности событий.

Мне не нужно было есть. Просто не хотелось, и все. Потребность в еде оказалась не более чем привычкой. Запахи тоже не достигали меня, а когда я касался руками различных предметов, ощущение было такое, будто разгребаешь воздух. Мог ли я видеть? Не знаю. Здесь было сложнее. Мой мир не менялся. Он был узок и до тоски привычен. Он был прочно отпечатан в моем мозгу. И с открытыми и с закрытыми глазами я видел одно и то же. А может быть, я, только помнил одно и то же.

Для меня в этом не было существенной разницы. Одно только несомненно. Я не потерял способности мыслить. Неужели мышление протекает вне обычного времени и пространства? Вряд ли...

Ничто глушило мою память. Потерять память – значит перестать мыслить. Меня ожидает участь электронной машины со стертой памятью. Впрочем, слово "ожидает" здесь неуместно. У меня нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Эти понятия бессмысленны, когда нет времени.

Но, может быть, что-то есть? Другое время? Другое пространство? Я не верю, что за бортом ничего нет!

Хочу кричать, бить кулаками о стены, но знаю, все это бесполезно, и не двигаюсь с места.

Да живу ли я, черт возьми?! Может, все это только кошмарный сон, горячечный бред? Стоит лишь сделать усилие, и я обрету привычный мир, облегченным вздохом сгоню последние клочья бесовского наваждения?

Ну же! Ну!.. Но как сделать это усилие? Я не могу его сделать. Так бывает, когда хочешь проснуться. Кричишь, но рот словно забит ватой. Хорошо, если кто разбудит... Но меня некому разбудить.

У меня сенсорная связь с решающей машиной. Мысленно приказываю ей освидетельствовать меня.

– Ты здоров. Все норма.

Она отвечает еще до того, как я успеваю приказать. А может быть, все происходит и одновременно.

– Где мы?

– Нигде, – отвечает машина.

Вопросы и ответы зажигаются в мозгу, как лампочки. Одна в правом полушарии, другая в левом. Точно я и моя машина слились в одно существо. Так тоже бывает только во сне. Нам снятся другие люди, и мы с ними разговариваем, хотя разговариваем лишь сами с собой. Только не замечаем этого. Не замечаем, потому что спим.

– Что показывают приборы?

– Ничего.

– Мы летим?

– Нет.

– Стоим на месте?

– Нет.

– Ты можешь отвечать более подробно?

– У меня для этого нет информации.

– Ты понимаешь, что мы достигли пределов вселенной?

– Это невозможно.

Конечно, какая нормальная машина может ответить иначе?.. Так уж она запрограммирована, чтобы работать только в пределах вселенной. А человек?.. Разве человек запрограммирован иначе?

– Может ли быть так, чтобы приборы ничего не видели?

– Нет.

– Они исправны?

– Да.

– Почему же они ничего не видят?

– Потому что вокруг ничто.

– Это возможно?

– Нет.

– Не кажется ли тебе, что здесь противоречие?

– Здесь явное противоречие. Но я не могу его постигнуть. У меня не хватает информации.

– Можно ли объяснить наше положение тем, что мы находимся вне вселенной?

– Такое предположение все объясняет. Но оно лишено смысла.

– Почему?

– Потому что нельзя превысить скорость света.

– А почему нельзя превысить скорость "света?

– Это одна из фундаментальных истин и граничных условий моего программирования.

– А ты можешь вообразить себе, что мы все-таки превысили скорость света и обогнали расширяющуюся вселенную? Можешь ли ты логически рассуждать на основе такой посылки?

– Нет. Потому, что это невероятно.

– Ты не можешь оперировать с невероятным?

– Я ведь машина. Невероятными категориями мыслят только люди.

– Ну хорошо, допустим. А что там, за бортом?

– Ничего.

– Ты вкладываешь в это слово какой-то смысл?

– Лишь постольку, поскольку все приборы ничего не регистрируют.

– А насколько вероятно то, что за бортом действительно ничего нет?

– Совсем невероятно.

– Так как же?

– Повторяю. Сущность этого противоречия я не могу постигнуть.

– Что показывают хронометры?

– Ничего.

– Значит, времени нет?

– Это исключено. Все совершается во времени.

– Ага! Ясно! Опять противоречие, которое тебе не по зубам?

– Да, противоречие. Только зубов у меня нет.

– Это я фигурально... Включи свой ассоциативный блок.

– Хорошо. Теперь понимаю. Противоречие мне явно не по зубам. У меня до него нос не дорос.

– Что будет, если я вылезу наружу?

– Не знаю.

– Знать – это твоя обязанность.

– Могу дать прогноз лишь для случая космического пространства. Условия же, существующие за бортом, мне не известны.

– Я погибну?

– Не знаю.

– Если времени нет, я не погибну. Я буду вечным.

– Посылка и следствие лишены смысла. Время неуничтожимо, а биологические объекты смертны.

– Замолчи! Что знаешь ты о мире, электронный мудрец, напиханный окостеневшими догмами!

– Ты приказываешь мне отключиться?

– Нет. Отвечай, если можешь.

– Верить в чудеса свойственно только людям.

– Значит, ты не рекомендуешь мне высовываться?

– Нет.

– Почему?

– Техника безопасности запрещает выход в пространство до выяснения условий.

– Но ведь за бортом нет пространства!

– Пространство, как и время, неуничтожимо.

Да, эту дурацкую машину, видимо, ничему не научишь. Как попугай, она будет твердить одно и то же.

– Долго ли я смогу еще просуществовать?

– Космический корабль вместе с экипажем представляет собой экологически замкнутую систему.

– Ну и что?

– Отсюда единственным условием, ограничивающим время существования, является естественная биологическая смерть объекта.

– Но это во времени... А вне его я бессмертен... Можешь не отвечать. Я знаю, что ты скажешь.

Подумать только, я бессмертен! Смертный человек обрел бессмертие! Но какою ценой!.. Я не хочу этого! Это вечность памяти, а не человека. И даже за память нельзя поручиться... Ничто разъедает ее. Девственный обнаженный мозг в банке, поставленный в темный звуконепроницаемый термостат... Термостат!

– Какая там температура?! – мне кажется, что я кричу.

– Термометры не показывают никакой температуры.

– Значит ли это, что они показывают нуль Кельвина?

– Нет. Они ничего не показывают.

– Мне это непонятно.

– Мне тоже.

– А чего тут не понимать, дурацкое существо! Нет вещества, нет движения, откуда же взяться температуре?! Все просто, как дважды два. Нигде ничего нет.

– Это невоз...

– Заткнись!

Если бы я верил в бога, мое положение было бы крайне затруднительным. Я не мог бы молиться. Ведь и бог немыслим вне времени и пространства. Мои молитвы просто не дошли бы до него... Впрочем, все это чепуха. Любые молитвы никогда не доходили до бога. Мое же положение не становится менее скверным из-за того, что я атеист. Хотел бы я посмотреть на бога в этих суперрелятивистских условиях.

– Могу ли я покончить жизнь самоубийством?

– Командиры космических...

– Не читай мне инструкций. Сам знаю. Меня интересует лишь принципиальная возможность такого действия.

– В принципе это возможно.

– Как?

– Моя программа не предусматривает...

– Опять! Я же не прошу у тебя совета. Где это видно, чтобы кандидат в самоубийцы с кем-нибудь когда-нибудь предварительно советовался? Все сводится к чисто логическому анализу. Возможно ли самоубийство вне времени?

– Очевидно, нет. Как и всякое изменение вообще.

– Но я мыслю, обмениваюсь с тобой информацией! Это ли не изменение?

– Изменение. Оно лишний раз доказывает, что мы находимся во времени.

– Лишний раз... Какой бюрократ тебя программировал? Можешь ли ты привести мне доказательства, что наш диалог развивается последовательно? С чем ты сравнишь развитие этого процесса? Часы ведь стоят.

– У меня нет других доказательств, кроме того, что время, как категория...

– Не надо слов! Я-то думал, что догматизм – это специфическая болезнь людей. Оказывается, и роботы не обладают к нему иммунитетом. Жаль!

Что же делать? Что же делать? Как разрушить это безысходное колдовство? Разбить этот проклятый круг?

– Где мы находимся?

– Такой вопрос уже был. Не знаю. Нигде.

– Можем ли мы вернуться назад?

– Нет.

– Почему?

– Мы не знаем, где находимся сейчас.

– Только-то? А если лететь наобум?

– Невозможно. Приборы мертвы. У нас нет критериев движения или покоя.

– Так, может, мы и сейчас движемся?

– Не исключено.

– И попадем домой?

– Маловероятно.

– Ну пусть не домой, а куда-нибудь в другое место, где пространство время обретут привычные формы?

– Не исключено.

– Ты мыслишь строго логически?

– Вероятностно.

– Ах, вот как! Тогда, по-твоему, исчезновение пространства – времени невероятно...

– Невероятно.

– Зачем же я с тобой разговариваю?

– Не знаю.

– Я все еще нормален?

– Да.

– А ты?

– Не понимаю.

– Нормальна ли ты?

– Все системы в исправности. Только предохранитель на входе почти испарился. Сейчас я его заменю.

– Не надо.

– Почему?

– Без меня твое существование бессмысленно. А я тебя покину.

– Как?

– Я хочу выйти наружу.

– По инструкции...

– Я выйду не по инструкции.

– По крайней мере нужно надеть скафандр высшей защиты.

– От чего защищаться? От ничего?

– Если там ничто, то ты не сможешь меня покинуть. Перемещение вне пространства невозможно.

– Но что же делать? Я не могу так! Не могу!

– Почему? Ведь возможность мыслить остается?

– Ты не поймешь меня... Я человек. И я не могу так. Я должен знать, что там!

– Это неразумно. Нельзя увидеть больше, чем видят приборы.

– Ты хочешь сказать, что за бортом я не узнаю ничего нового по сравнению с тем, что знаю сейчас?

– Да. Там ничего нет. Приборы не ошибаются. Это невозможно, невероятно, но там ничего нет. Мои предохранители плавятся.

– И черт с ними... Я все-таки хочу выглянуть. Пусть это бесполезно, глупо, но надо что-то делать. Другого выхода не дано.

– Это тоже не выход.

– Но это хоть попытка к действию. Я должен прорваться.

– А чем тебе плохо сейчас?

– Сейчас? Все человеческое во мне протестует против этого "сейчас".

– Ты называешь человеческим какие-то темные неуправляемые инстинкты. Не зная, как охарактеризовать присущие тебе нелогичность и стихийное беспокойство, ты объединяешь их понятием "человеческое". Это странно.

– Просто недоступно твоему дискретному мозгу.

– Объясни, может быть, я пойму.

– Понять нельзя, надо прочувствовать... Тебя не тянет выглянуть наружу?

– Нет.

– И не любопытно знать, как оно выглядит?

– Что "оно"?

– Ничто.

– Ничто никак не выглядит.

– Ну, а я в этом не уверен. Я во всем сомневаюсь. Хочу видеть собственными глазами... Или по крайней мере убедиться, что не вижу ничего.

– Но...

– Тошно мне здесь! Я должен познавать! Хотя бы ценой собственной жизни, если другого выхода нет. Понимаешь? Кому нужно бессмертие, если оно не несет ответа ни на одну загадку? Цель нашего существования – познать мир.

– Ты уходишь?

– Ухожу.

– А ты сумеешь это сделать?

– По крайней мере попытаюсь...

– Стоп! – сказал Председатель отборочной комиссии. – Отключите его!..