Текст книги "Секта"

Автор книги: Еремей Парнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 37 страниц)

– Значит, до следующей встречи?

– Договорились, Владлен Юлианович, но, прежде чем откланяться, разрешите задать последний вопрос, – Саня выключил и спрятал в карман диктофон. – Не для печати. Это в контексте нашей беседы о всяческой чертовщине. Правда ли, что дискеты-убийцы содержат шестьсот шестьдесят шесть единиц информации? Случайное совпадение с числом антихриста я заведомо отметаю… Что вы думаете по этому поводу, Влад?

– Не знаю, что и подумать, Саня. Честно, – Скворцова ничуть не покоробило возвращение к неформальным отношениям. – Вы попали в самую точку, все верно: шестьсот шестьдесят шесть.

– Если бы я! Сообщение впервые появились в американской печати. Похоже, что за бугром, как всегда, осведомлены о состоянии наших дел лучше нас самих… Значит, никакой башни Мерлина нет возле Спасской? – полушутя, спросил Саня перед уходом.

– Никто не позволит изменить облик Кремля, – в тон ему ответил Скворцов.

– И мы не откатились во тьму раннего средневековья?

– Больше похоже на Рим эпохи упадка, – одними губами просигналил Владлен Юлианович.

В редакцию Саня возвратился со смешанными чувствами. Скворцов определенно темнил, как и полагалось по штату, но в чем-то, несомненно, остался искренним. Не врал без особой нужды. Ссылаться на него было бесполезно – материала с гулькин нос – и недальновидно. Авось в следующий раз удастся вытянуть что-нибудь посущественнее. Признание насчет Рима эпохи упадка звучало обещающе. Он и сам находился под колпаком. Недаром писали, что прослушивают даже премьера.

– Зачем он тебя звал? – сгорая от любопытства, спросил главный.

– Точно сказать не могу. Не разобрался пока в ощущениях.

– В целом баланс положительный? Или со знаком минус?

– Всего понемногу, но, боюсь, в итоге останется ноль. Очень уж осторожен.

– На Алехина не выведет?

– Разве что-тот сам пожелает.

– Жаль.

– Еще бы не жаль, но по одежке протягивай ножки.

– Хоть какой-то навар есть?

– Расход на бензин, я считаю, оправдан. Число антихриста они подтверждают.

– Уже кое-что. Писать будешь?

– Обязательно. Внутренне я созрел.

– Это самое главное. Когда дашь?

– Точно обещать не могу, как получится.

– Можешь два дня не появляться в редакции. Вместе с выходными это будет четыре. В понедельник положишь на стол.

– Ваше дело приказывать.

Лазо забежал в отдел забрать бумаги. На его столе лежала записка секретарши: «Звонила Л. К. Ждет по адресу: В. Масловка, 7, кв. 34. Телефона не оставила. Надеюсь, это не ловушка? Желаю приятного времяпровождения. В.»

Не обратив внимания на шпильку, Саня опрометью бросился к лифту. Лора не звонила целых три дня, и он страдал дурными предчувствиями. Она никогда еще не назначала свидание в неизвестных местах.

«Где хоть находится эта самая Масловка?»

Пришлось вернуться, чтобы посмотреть в справочнике «Как проехать по Москве».

Глава тридцать четвертая Силовое противостояние

На крыше двенадцатиэтажного дома номер 11 круглосуточно дежурили снайперы. В прицел, оборудованный лазерным наведением и прибором ночного видения, различались ничтожные пятнышки грязи на стеклах «Доджа Чероки», припаркованного у подъезда однотипного здания из светлого кирпича, расположенного на противоположной стороне Профсоюзной улицы. Туда же был нацелен и объектив телекамеры, установленной на чердаке. Во избежание искажений, стекло предусмотрительно вынули из рамы. Ждали только хозяина машины, который должен был появиться со дня на день.

Стрельба никак не входила в планы руководителей операции – подполковника Корнилова и полковника Томилина из ФСБ, вновь переименованной в госбезопасность. Преступника во что бы то ни стало надо было взять живым и с поличными. По оперативным данным, в «додже» находились контейнеры с радиоактивными изотопами.

Обе службы работали в тесном контакте почти два месяца, пока не вышли на след ученого-ядерщика по фамилии Голобабенко. Его засекли на контакте с помощником военного атташе одной из стран Среднего Востока, проявлявшего повышенный интерес к специалистам соответствующего профиля. Голобабенко закончил МИФИ, два года проработал инженером в Дубне, после чего поступил в аспирантуру Института атомной энергии, где защитил кандидатскую диссертацию по закрытой теме, связанной с разделением изотопов. Уволившись по собственному желанию, он, как удалось установить, поступил в частную инновационную фирму, характер деятельности которой и источники финансирования предстояло выяснить.

Пути Голобабенко, прослеженные наружным наблюдением, не оставляли места для сомнений в характере его многосторонней деятельности. Пользуясь удостоверением Института атомной энергии, которое ему не только оставили, но и продлили, он успел побывать в номерных городах, расположенных в Томской и Красноярской областях, под Нижним Новгородом и на Урале. В Кремлевск, как еще недавно фигурировал среди посвященных секретный центр производства атомного оружия, его не допустили, что, собственно, и послужило сигналом для разработки.

Следственные действия были возложены на МВД. Контрразведчики лишь обеспечивали оперативную часть, включая задержание.

Прокуратура Екатеринбурга уже выписала постановления на одиннадцать работников комбината «Электроаппарат». Всем инкриминировалось хищение госимущества путем злоупотребления служебным положением, дача и получение взяток, халатность и хранение краденого имущества. Со стороны могло показаться, что дело касается заурядных цеховиков славного прошлого, наладивших подпольное производство дамского ширпотреба. Правоохранительная система оказалась столь же не подготовленной к жестоким реалиям атомного века, что и вся страна, одной из первых в него шагнувшая. Как и следовало ожидать, урок Чернобыля ничему не научил, ибо неусвоенными остались все прошлые и последующие уроки.

Хищение радиоактивных веществ с комбината «Электроаппарат» осуществлялось хорошо законспирированной группировкой, куда входили непосредственные руководители производственного процесса, работники бухгалтерии и охраны. Вывоз изотопов по фальшивым документам достигал почти промышленных масштабов. Ученые мужи с кандидатскими и докторскими степенями не только принимали прямое участие в хищениях, но явились подлинными первопроходцами в создании совершенно новой отрасли теневого бизнеса. Впервые после долгого периода спада отечественная наука вышла на передовой рубеж. Недаром «новые русские» быстро научились оценивать интеллектуальный вклад в миллиардах, что вошло в практику всевозможных фондов и акционерных обществ.

Шестикомнатная, перестроенная на два уровня квартира Голобабенко находилась в том самом подъезде, возле которого, въехав боком на тротуар, притулился скоростной вездеход «додж 4x4». Проведенный под покровом ночи внешний осмотр радиоактивности не выявил. Превышение фона составило всего две или три единицы. Загрузка, по-видимому, проводилась с особой тщательностью.

Судя по номеру, возможно фальшивому, машина была зарегистрирована в Джезказгане. Для того чтобы установить имя владельца, требовалось связаться с родственными учреждениями сопредельной республики, но любая утечка информации была нежелательна.

Арест получателя или хотя бы посредника мог поставить последнюю точку, замкнуть круг в границах страны. Положение осложнялось проколом, допущенным по вине наружки: проворонили водителя, пригнавшего «додж». Оставалось лишь гадать, был ли это сам Голобабенко или же кто-то из его присных. Во всяком случае место выбрали не случайно. Рано или поздно что-то должно было произойти. Тот факт, что к машине никто не подходил, не особенно смущал наблюдение. Голобабенко и его подручный Торба, тоже кандидат технических наук и бывший сотрудник атомного НИИ, соблюдали меры предосторожности. Ни один из них так и не прикоснулся к контейнерам. Это показала скрытая видеосъемка в цехах комбината. Ходили вокруг да около, давали советы, но через проходную отчаливали без груза, чистенькими. Вынужденный простой мог зависеть от разных причин: запаздывал перевозчик, подвел клиент, не устраивала цена и еще дюжина дюжин.

Оставалось терпеливо ждать.

В ближайшую после «черной», вернее, «чертовой пятницы», среду, около восьми вечера долгожданный момент настал. Из подъезда вышел Торба, постоял возле машины, поглядывая на часы, затем неторопливой походкой направился в сторону станции метро, названной трудовым именем улицы, широкой и щедро обсаженной по обеим сторонам деревьями.

В промежутке между двумя уходящими вниз супротивными лестницами его поджидал гражданин, в коем бдительное милицейское око без труда распознало лицо кавказской национальности. Они о чем-то поговорили с минуту и так же неспешно двинулись в обратный путь. Вместе вошли в подъезд, вызвали лифт и поднялись на шестой этаж. Установленные на лестничной клетке микрофоны придали чисто логическим умозаключениям добавочную достоверность. В кабине жучка не поставили, поэтому разговор при подъеме остался за кадром.

Было еще светло, когда появилась вся троица. Воспользовавшись пультом, Голобабенко отключил противоугонную систему и отпер переднюю дверь.

– Приступайте, – скомандовал по рации Томилин. – Быстро, но аккуратно.

Рассредоточенные по соседним дворам оперативники бросились к машине. Убежать удалось лишь неустановленной личности, и то недалеко. Черная, с белой диагональной полосой куртка представляла собой отличную цель. Стрелявший целил в бедро, но пуля угодила в лопатку.

Голобабенко и Торба между тем уже лежали лицом вниз, с замкнутыми за спиной наручниками.

Задержанных подняли, встряхнули, как следует, тщательно обшарили с головы до ног. Оружия не нашли. Зато у раненого, которого спешно втолкнули в подъехавший «рафик», выгребли целый арсенал: «браунинг» с двумя запасными обоймами, газовый пистолет германского производства, лимонку и самодельный кинжал.

Понятых, предупрежденных заранее, доставили минута в минуту, так что формальности проходили в строгом соответствии с буквой закона. Про выстрел, сваливший убегающего преступника под аркой того самого дома, откуда велось наблюдение, никто и словом не обмолвился. Пуля застряла внутри: выходного отверстия не было. На скорую руку сделали перевязку. Чета пенсионеров преклонного возраста, протомившись весь день в ожидании, лишних вопросов не задавала, и, если бы не видеосъемка, которая велась с первой и до последней минуты, досадный инцидент едва ли выплыл на поверхность. Но так уж сложился расклад запутанного пасьянса, что уже на следующий день кассету, запечатлевшую ход операции по секундам, прокручивали в министерских кабинетах.

Пока составлялись описи и протоколы, со стороны Черемушкинского рынка подъехал «мерседес» ГАИ.

– Что у вас тут происходит? – осведомился, приспустив стекло, капитан с глубоким шрамом поперек лба. Он успел увидеть, как парни в масках и камуфляже затолкнули в «рафик» какого-то гражданина довольно плотной комплекции. Возле служебной «Волги» с мигалкой, зажавшей «додж» мышиного цвета спереди, спокойно покуривал мужчина в легоньком пиджачке с короткими рукавами. Глаз у гаишника был наметанный.

– Дуй отсюда, сосед, – посоветовал полковник Томилин, показав служебное удостоверение.

– Кого берете, чекисты?

– Нарушителей правил дорожного движения. Давай, проезжай.

– Тогда желаю успеха, – капитан с минуту понаблюдал за тем, как умело и быстро курочат «додж», и дал крутой разворот. Все ясно: наркотики!

Контейнеры, похожие на газовые баллоны, продемонстрировали понятым, охотно принявшим на веру объяснения дозиметриста. Стрелка счетчика заряженных частиц слегка отклонилась вправо, цифры на экране запрыгали, но итоговый показатель оставался в границах фона.

– Прибор указывает на повышенную радиацию, – дозиметрист взял грех на душу. Он впервые видел упаковку с такой непроницаемой изоляцией.

Старики послушно закивали и вывели подписи в нужных местах.

Операция была закончена. Оставалось привинтить фальшивый поддон и поставить заднее сиденье.

Никто и глазом моргнуть не успел, как из-за угла выскочил «форд» патрульно-постовой службы и, не сбавляя скорости, протаранил «рафик». На асфальт ледяной крошкой посыпались стекла. Удар был нанесен настолько умело, что «форд» практически не пострадал, отделавшись смятым крылом и вдавленным бампером, из него выскочили двое в милицейской форме и открыли прицельный огонь по окнам «рафика», где вместе с задержанными уже сидела вся группа захвата. Просвистав над ухом Торбы, пуля врезалась в плечо офицера, который, матерясь на чем свет стоит, размахивал удостоверением федеральной службы.

Остальные, недолго думая, выхватили свои «пушки» и устроили беспорядочную пальбу. Можно лишь удивляться, почему профессионалы, привыкшие посылать пули точно в десятку, так опростоволосились. Прячась за машиной, милиционеры не давали им поднять головы. Впрочем, и действия нападавших вызывали недоумение. Едва ли они надеялись отбить арестованных столь малыми силами. Вероятно, в их задачу входило убрать свидетелей, потому что больше всего пулевых дыр пришлось как раз на те места, где сидели, а после лежали ничком, невредимый Торба и мертвый Голобабенко с пулей в черепе.

Впрочем, эти вопросы возникнут потом, когда начнется, но будет спущено на тормозах расследование. Пока же, истратив боезапас, блюстители порядка вскочили в свою покалеченную иномарку – подарок мэрии – и поспешили скрыться.

Телекамера на чердаке не переставала писать на пленку головокружительные повороты драматического сюжета.

Очевидный идиотизм эскапады лишь усугублял самые мрачные подозрения. Перестрелка между милицией и контрразведкой никак не могла пройти незамеченной. В этом отдавали себе отчет обе стороны. Доблестный экипаж «форда», принадлежавшего третьему патрульно-постовому полку, удостоился чести предстать перед очами начальника ГАИ. Инспектор и сопровождавший его стажер дали случившемуся не слишком убедительное объяснение.

– У тоамвайного круга нас остановил какой-то гражданин, – нес очевидную околесицу инспектор в звании старшего лейтенанта. – Он был взволнован и просил разобраться. Говорил, что видел на Профсоюзной бандитскую группировку. Я попросил его сесть в машину, чтобы, значит, показать, где это было, но он отказался. «Боюсь, – говорит, – не хочу заработать пулю». Мы, конечно, не стали настаивать и поехали на Профсоюзную. Там действительно действовали вооруженные люди в штатском и камуфляже. Обстановка сильно напоминала вооруженное нападение с похищением. Мы вышли из машины, чтобы выяснить обстановку. Когда ихний начальник показал удостоверение, я извинился, сказал, что все в полном порядке, но тут мой напарник, парень молодой, неопытный, одно слово – стажер, случайно произвел неосторожный выстрел, что сразу вызвало ответный огонь. Они стреляли на поражение, а мы только отстреливались, как говорится, в белый свет. Едва ноги унесли.

Стажер полностью подтвердил версию наставника. Боясь проронить лишнее слово, он тем не менее не преминул заявить, что чекиста подранили в суматохе свои.

Кому хотели втереть очки подобной басней? Уж не самому ли министру, в далеком прошлом постовому милиционеру? Покалеченная иномарка, ценой в двадцать тысяч долларов, говорила сама за себя. Объяснить таран неосторожным наездом не решился даже инспектор ГАИ.

Но когда встает вопрос о защите чести мундира, в ход идут любые средства, включая негодные.

Противная, в сугубо юридическом смысле, сторона обрисовала происшествие более-менее объективно. В беседе с директором ФСБ на Лубянке Томилин старался придерживаться строгих фактов. Изложив все, как было на самом деле, он лишь забыл упомянуть о ранении одного из задержанных. У директора вполне могло создаться впечатление, что это случилось во время перестрелки. Стоило ли сосредотачивать внимание на второстепенном эпизоде, когда опять-таки затронута честь? Оба понимали что до баллистической экспертизы не дойдет. Упор был сделан на «трагическую случайность».

По факту, получившему широкую огласку, военная прокуратура Московского гарнизона возбудила уголовное дело по признакам статьи 171, часть 2 (превышение власти, сопровождавшееся применением оружия) и статьи 260, пункт «б» (злоупотребление властью, повлекшее тяжкие последствия).

Телевидение в ночном выпуске не преминуло сообщить сенсационные подробности боя в Черемушках. Журналисты кинулись за разъяснениями в пресс-службы обоих ведомств, но не тут-то было.

Руководители упомянутых подразделений, призванные информировать общественность, проявили завидное единодушие, наотрез отказавшись от каких бы то ни было комментариев.

Как разрешилась тяжба на самом высоком уровне, не удалось дознаться даже самым пробивным ребятам из Интерфакса и «Кости».

Складывалось впечатление, что все же в пользу правого дела. Не иначе как с санкции дирекции ФСК была допущена дозированная утечка информации. По телевидению показали фрагменты оперативной видеозаписи, которые не оставили места для сомнений по поводу того, кто и при каких обстоятельствах первым открыл огонь.

Причастность работников ГАИ к ядерной контрабанде тем не менее в уголовном деле не фигурировала, и само это дело как-то незаметно ушло в тень.

Упор был сделан на непосредственных участниках преступного бизнеса, кандидатах наук Голобабенко, Торбе и их соучастниках с изотопного комбината. Все вместе могли бы составить вполне приличный ученый совет.

О двусмысленной роли, которую сыграл гаишник, подъехавший первым на «мерседесе», лучше всех, пожалуй, мог бы рассказать именно Владислав Леонидович Торба. Он сразу узнал того самого капитана со шрамом на лбу, с которым судьба столкнула его, когда Лаки наткнулся на труп голой наркоманки в кустах, неподалеку от МГУ.

Но его об этом никто не спрашивал.

Торба накрепко запомнил, что шепнул ему Петя Голобабенко, когда началась стрельба:

«Нас приехали убивать».

Глава тридцать пятая «Октаэдр»

Заведующую операционным залом «Регент Универсал Банка» Тамару Клевиц убили на следующий день после освобождения под залог в сто миллионов рублей. Смерть наступила в результате множественных ран, нанесенных колюще-режущим оружием, предположительно обоюдоострым кинжалом или ножом. Ее одиннадцатилетнюю дочку нашли задушенной в ванной. По всему выходило, что убийство было заказным. Драгоценности, телевизоры, магнитофоны, меховые шубы, столовое серебро и другие дорогостоящие предметы остались на своих местах. В небольшом, вмурованном в капитальную стену сейфе – его скрывала аляповатая копия знаменитой шишкинской картины с медведями – нашли семнадцать тысяч долларов и спичечный коробок, доверху наполненный платиновыми профилями Ленина, выдранными из орденов.

Было возбуждено новое уголовное дело, в котором Тамара фигурировала уже как жертва.

Вызванный к следователю повесткой Кидин послал вместо себя адвоката, добившегося освобождения Клевиц. Сам же поехал в Белый дом, где посетил несколько кабинетов, устроив в каждом по маленькому скандальчику. Он требовал немедленно найти убийцу, выгнать с работы следователей, которые не там ищут, чем потакают преступникам, и, наконец, оградить его лично.

– Охота идет на меня! – возмущался он, хватаясь за сердце. – Как этого можно не видеть?! Мало вам трупов?

Как назло, накануне убийства Клевиц погиб еще один видный банкир, двадцать пятый, выбранный вдобавок президентом ассоциации. По предварительным данным, его, вместе с секретаршей, отравили сильнодействующим нервно-паралитическим газом.

«Важняка» из генеральной прокуратуры, проводившего следствие, вынесли из кабинета с характерными симптомами воздействия зарина. Концентрация в воздухе была уже не та, и следователь по особо важным делам быстро оклемался. Он тоже очень хотел видеть у себя Ивана Николаевича, ближайшего сподвижника покойного и первого вице-президента ассоциации.

Было от чего впасть в отчаяние. Кидин начал метаться, потеряв прежде выручавшую его из многих передряг уверенность в собственной неуязвимости.

От следователей, не страдавших излишним рвением, отделаться оказалось нетрудно, зато в глазах кабинетных сидельцев многое потерял.

На финансовом фронте тоже обстояло неважнецки. Те двадцать процентов, которые было предписано держать в Центробанке, как нельзя более требовались для затыкания дыр. Часть японских вложений пришлось перебросить из «Сибири» на счета Каменюки, остальное, во избежание шума, вернуть. Кое-как удалось свести концы с концами благодаря гамбургскому контракту. После аренды земли и производственных мощностей в Истринском районе и возле Жуковского, едва хватило на приобретение нескольких списанных самолетиков и пятнадцати дельтапланов. Разборка с солнцевской группировкой из-за аптеки на улице Авиаторов унесла в трубу еще сорок миллиардов, так что осталось всего ничего.

На счастье, значительно опережая сроки, начала поступать аппаратура для подслушивания. Кидин даже не успел, как собирался, блеснуть новинкой перед коллегами по ассоциации, в которых видел главных покупателей. К его удивлению, реклама не понадобилась: заказчики повалили со всех сторон. Сами дознаться о чудесах электронной серии ТСМ они никак не могли. Не иначе, кто-то из своих проболтался. Впрочем, не важно. Главное, чтоб товар шел. Брали нарасхват, не торгуясь. Личность клиентов, представлявших совершенно не известные фирмы, Кидина не волновала. «Плевать на личность, была бы наличность», – гордился он каламбуром собственного сочинения. Платили наличкой, не торгуясь. Цены на последнюю партию он поднял на двести процентов, заработав шесть миллионов долларов чистоганом, из рук в руки. Всю выручку переправил на анонимный счет в Берн, на крайний случай. Проценты плевые, но абсолютно надежно.

Переведя немцам их долю, Иван Николаевич затребовал новых поставок. Он и оглянуться не успел, как остался всего с одним-единственным аппаратом, обеспечивающим прослушивание банковских помещений и собственной виллы. А планы-то были наполеоновские: конкурентов надеялся подловить.

Пока же приходилось довольствоваться прокручиванием записи телефонных разговоров жены. Удовольствие ниже среднего, чтобы не сказать больше. С некоторых пор Лора начала осторожничать – к чему бы? – но Иван Николаевич уже точно установил, что у нее завелся любовник. Какой-то писака из скандальной газетенки, сопляк. Они встречались на квартире Женьки Латаевой, которая усвистела с мужиком на Багамы, оставив Лоре ключи.

«Вот бы где подключить ТСМ-0310!» – приходила шальная мысль, однако Кидин и сам точно не знал, хочется ему этого или не очень. Идти на открытый конфликт никак не решался, полагая, не без основания, что Лора использует выяснение отношений как предлог для окончательного разрыва. Положа руку на сердце, он готов быт закрыть глаза на ее измену, как уже делал неоднократно в прошлом. Одно смущало: слишком уж увлеклась распутная баба, втюрилась до потери сознания. Временами он просто не узнавал свою внешне холодно-циничную, светски сдержанную, но удивительно ласковую и пылкую жену. Конечно, серьезная трещина вышла из-за казуса с фирмой. Теперь-то Кидин понимал, что допустил промах, записав в председатели учредительного совета подругу жизни. То, что раньше виделось откровенной демонстрацией уверенности, силы и вдобавок забавной шуткой, обернулось двойной ошибкой. Подставив Лору, он не только лишний раз подставил себя, но и вызвал ненужные осложнения в собственном доме.

Как говорится, хуже некуда.

От АО «Сибирь Петролеум» следовало отделаться как можно скорее. Только как? Охотников приобрести солидный пакет ничем по сути не обеспеченных акций не находилось, что в недалеком будущем грозило подорвать репутацию уже самого банка.

Словом, причин для пессимизма хватало. Замельтешил Иван Николаевич, завибрировал. Он не отдавал себе отчета в том, что мечется в поисках невозможного. Чтобы спасти пораженный гангреной организм, требовалось резать по живому, но отхватить от себя порядочный кус было и страшно, и жалко. К тому же, Каменюка уперся, как баран. Он вообще отличался упрямством. Намертво вцепился в деньги, которые лучше было бы подобру-поздорову отдать. Вместо этого он еще глубже влез в темные делишки Русско-японского института, занялся рискованными операциями с урановой рудой, связался с прохиндеями из Росвооружения. Деньги проводились через его «Октаэдр». «Регент» тут ни с какого боку, но вице-президент есть вице-президент. Плюс к тому, у него восемь процентов акций. Как здесь размежеваться? В голову не лезет.

Шел десятый час вечера. Лора запаздывала, что дало лишний повод для беспокойства. Пока она тешится на Масловке, в гнездышке этой негодяйки Латаевой, законный муж должен метаться по пустому дому, как зверь в клетке.

«Даже пожрать не приготовила, стерва!»

Кидин чувствовал, что взорвется, если сей же секунд не предпримет решительных действий.

Он в задумчивости прошелся по кабинету и тяжело рухнул на тахту, застланную шелковистой шкурой зебры. В огромном, во всю стену, окне плавились цветные металлы заката. На огненном фоне зловеще вырисовывались шпили и флюгеры на крутых черепичных скатах резиденции Каменюки.

Домище себе жирный боров отгрохал поблизости, сразу за теннисным кортом. Настоящий замок, с остроконечными башенками и стеклянным куполом зимнего сада. «В готическом стиле», как болтал при каждом удобном случае, ни ухом, ни рылом не разбираясь в архитектуре. Специально ездил в Армению за коваными решетками с колючими шипами, а из Риги привез цветное стекло для витражных окон, хамрик. Лора только посмеивалась, глядя на немыслимое нагромождение вычурных пинкалей и вимпергов[15], а Кидин пренебрежительно усмехался, не то, чтобы завидуя, но несколько уязвляясь. Не по Сеньке шапка. Вимперг ему подавай! Каменюка небось и слов-то таких не знал. Лора догадалась посмотреть в энциклопедическом словаре. Оказалось, щипец по-русски. Между собой они так и прозвали Остапа – Щипец. И верно: так и норовит отхватить, что ни попадя.

Перенеся накипевшее раздражение с жены на первого заместителя, Кидин потянулся к телефону. Чтобы соединиться с Каменюкой, достаточно было нажать кнопку: автономная АТС обслуживала несколько близлежащих домов, защищенных общей системой, которую использовали на охране государственных границ. Лобастов почти задарма вывез оборудование из Закавказья. Его домик, третий справа, нынче осиротел, лишний раз напоминая Ивану Николаевичу, что от киллеров не убережет ни электроника, ни самый верный телохранитель. Не достанет пуля, так пустят газ.

«К чертям собачьим грязные деньги. Жизнь дороже!» – принял он окончательное решение.

– Не спишь, Остап? – задал глупый вопрос, смиряя изнутри бившую дрожь.

– Какое там, Иван Николаевич… Раньше часа не ложусь. Ящик не смотришь?

– А чего там?

– Как чего! Тебя показывали.

– Ну!

– Вот-те и ну. Пресс-конференцию забыл, что ли? Честь по чести, по Российскому каналу. Первый вице-президент Ассоциации банков господин Кидин призвал коллег к предупредительной забастовке. «Мы должны продемонстрировать правительству, что не станем далее мириться с криминальным беспределом и попустительством силовых структур, играющих на руку наемным убийцам». Слово в слово. Молодец, Иван Николаевич! Поздравляю.

– Нашел с чем поздравлять. Сотрясение воздуха. Все равно толку не будет… Ты мне лучше вот что скажи – с сенрюками полностью рассчитался?

– С желторылыми? Подтверждение из токийского банка пришло. Чин чинарем… Не заглянешь к нам? Моя Галя вареники с вишнями сготовила.

– Да погоди ты со своими варениками!.. Я не про то спрашиваю, я про наших, московских. Сколько раз можно напоминать?

– Инстит, что ли, этот?

– Институт, институт.

– Куда спешить, Иван Николаевич? Денежки в деле.

– Верни, Каменюка. Понял? Чтоб и духу их не было.

– Чего это ты так разволновался?.. Рассуди сам: был суд, счета арестованы, дело не закрыто. Зачем возникать? Поглядим, как обернется. Может, и возвращать не придется? Пусть пока крутятся. Если заставят отдать, хоть с наваром останемся. У меня прынцып простой: платить только тогда, когда совсем нельзя не платить, – Каменюка расхохотался.

– А пулю не хочешь? Или Прокопыча позабыл? Еще и сороковин-то не было.

– Мы не знаем, кому перешел дорожку Лобастов. У него свои игры, у меня свои. Не будем торопиться с выводами. Время на нас работает.

– А Тамара?

– А что – Тамара? Она и у нас притыривала. С ней разобрались, не с нами, Иван Николаевич. Значит, все шито-крыто. К нам претензий нет. Точка. Ынцыдент исчерпан. И Всесвятский, считай, с носом остался.

– Какой еще Всесвятский?

– Гад из налоговой полиции. Под меня копает.

– Ты мне ничего не говорил.

– Сам только вчера узнал от одного человечка. Они там насчитали сорок семь миллиардов недоплаты. Представляешь? Нельзя ли его как-нибудь приструнить, полковничка этого?

– Шутишь!

– Не до шуток, Иван Николаевич. Если потянется ниточка, без штанов останемся. Как бы под нефть не начали рыть… У тебя ж такая заручка!

– Заручка, говоришь? Нет никакой заручки. Пока все хорошо, ты в друзьях, а как гнильцой потянуло, живо носы отворотят… Слушай меня внимательно, Каменюка! Мою часть завтра же переведи. Ты знаешь, куда, понял? Со своими поступай, как знаешь, ты у нас парень самостоятельный. Но я бы на твоем месте вопрос с налогом закрыл. Не сумел обойти, изволь раскошеливаться.