Текст книги "Хрущев убил Сталина дважды"

Автор книги: Энвер Ходжа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Четвертая встреча. Январь 1950 г

В ходе беседы, которую я имел с товарищем Сталиным в Сухуми в ноябре 1949 года, он спросил меня, когда можно было устроить с представителями Коммунистической партии Греции совместную встречу для разъяснения разногласий принципиального характера между нами и руководителями этой партии. Мы согласились провести ее в январе месяце и, после того как было получено согласие греческих товарищей, в начале января 1950 года в Москве, в Кремле состоялась встреча. С советской стороны на встрече присутствовали товарищ Сталин, Молотов, Маленков и некоторые ответственные работники Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. От нашей партии – я и Мехмет Шеху, а от Коммунистической партии Греции – товарищи Никое Захариадис и Мицос Парцалидис. Встреча проходила в рабочем кабинете Сталина.

Сталин, как обычно, скромный и любезный, с улыбкой встретил нас, встал из-за стола, подошел к нам и пожал руку всем по очереди. Беседу он начал, обратившись ко мне с вопросом:

– Что у вас, товарищ Ходжа, в адрес товарищей из Коммунистической партии Греции?

В то же время, обратившись к греческим товарищам, он сказал:

– Пусть говорят вначале албанские товарищи, а затем слово будет за вами, и вы можете изложить свое мнение о сказанном ими.

Взяв слово, я сказал ему:

– Мы, товарищ Сталин, направили Центральному Комитету Коммунистической партии Советского Союза письмо по поводу наших принципиальных разногласий с Коммунистической партией Греции и особенно с ее главными руководителями. Мы просили эту встречу с вами, чтобы вы судили о наших взглядах, правильны ли они или нет.

– Я в курсе поднимаемых вами вопросов, – сказал мне товарищ Сталин, – но я хотел бы, чтобы занимающие вас проблемы вы вновь излагали и здесь, перед греческими товарищами.

– Конечно, я и здесь подниму все вопросы, которые наша партия изложила в письме к вам. Эти вопросы мы обсуждали и с греческими товарищами, особенно с товарищем Никосом Захариадисом, товарищем Иоанидисом, генералом Вландасом, Бардзотасом и другими товарищами из руководства Коммунистической партии Греции. С самого начала я желаю отметить, что разногласия имелись у нас по ряду вопросов, но я остановлюсь здесь на самых главных.

– Этого желаем и мы, – отметил Сталин.

Затем я начал свое изложение:

– Первое разногласие с греческими товарищами касалось стратегии и тактики борьбы Греческой демократической армии. Как для нас, албанцев, так и для греческого народа борьба против гитлеровских и итальянских фашистов была освободительной борьбой, от которой зависела судьба наших народов. Борьба эта должна была опираться и опиралась на героическую борьбу Красной Армии Советского Союза. Мы, албанцы, с самого начала были убеждены, что выйдем из нее победителями, потому что наш народ весь поднялся на великую освободительную борьбу, пользуясь и поддержкой великого Советского Союза, который должен был сокрушить немецкий фашизм.

Наша партия выступила в поддержку советско-англо-американского союза, потому что до конца считала его антифашистской коалицией, призванной разгромить немецких фашистов. Но в то же время мы никогда не питали иллюзии о том, что англо-американские империалисты будут верными друзьями и союзниками албанского народа. Наоборот, с самого начала высказавшись в поддержку союза вообще, мы провели четкую грань между Советским Союзом и англо-американцами. Этим я хочу сказать, что наша партия, наша армия, Генеральный штаб нашей армии не только никогда не подчинялись диктату англичан и Средиземноморского союзного командования, но и к какому-либо совету, который мы позволяли им давать нам, мы относились крайне осмотрительно. Мы запрашивали у англичан оружия, но видели, что они сбрасывали его нам в совсем малых количествах. Мы, как вам известно, вели партизанскую войну, от которой перешли позднее к формированию крупных частей вплоть до создания регулярной Национально-освободительной Армии.

Греческий народ боролся в одинаковых с нами условиях. Он восстал и обратил в бегство итальянских фашистских агрессоров, которых сокрушила греческая монархическая армия, вступившая и на территорию Албании. Хотя тогда наша Коммунистическая партия еще не была основана, наши коммунисты и наш народ все-таки помогали грекам в их борьбе против фашистской Италии, независимо от того, что сами были под оккупацией. Но со вступлением гитлеровской армии в войну с Грецией, греческая монархистская армия вынуждена была отступить на свою землю, она была разбита. После этого начались сопротивление и Национально-освободительная борьба греческого народа, руководимые Коммунистической партией Греции, которая создала ЭАМ, организовала партизанские отряды, а позднее другие, более крупные соединения.

Входе Национально-освободительной борьбы оба наших народа еще больше побратались. Еще в прошлом между албанским и греческим народами существовали дружественные связи. Как известно, многие албанцы приняли участие и сыграли очень важную роль в греческой революции 20-х годов минувшего столетия, руководимой Ипсиланти. Однако на этот раз борьба обоих народов носила одинаковый характер, а народами обеих стран руководили наши коммунистические партии. Мы установили связи между собой и наладили взаимодействие даже в военном отношении, действуя на греческой территории совместными отрядами против немецких войск. Как в нашей стране, так и в Греции свирепствовала реакция, а захватчики были очень хорошо организованы. Это тоже составляло для нас общее явление.

С нашей стороны прилагались усилия и были достигнуты результаты в борьбе за изоляцию лидеров реакции и откол заблудившихся элементов от ее рядов. Мы не можем подробно сказать, как поступали в Греции, однако мы критиковали товарищей из руководства Коммунистической партии Греции за то, что ЭАМ и сами они допустили большую принципиальную и политическую ошибку – Национально-освободительную борьбу греческого народа они подчинили англо-американской стратегии и почти поставили под командование англичан и Средиземноморского штаба. Критику мы адресовали лично товарищу Никосу Захариадису…

Партизанская армия, говорили мы нашим греческим товарищам, в первую очередь, должна связаться с народом, от которого она оторвана и без которого она не может существовать. Народ должен научиться бороться вместе с армией, содействовать ей и любить ее как свою освободительницу. Это необходимое условие. Народ должен научиться не сдаваться врагу, а ряды армии надо укреплять мужчинами и женщинами, юношами и девушками из народа, из самой Греции.

Мы также по-товарищески говорили греческим товарищам, что в Греческой партизанской армии надо лучше обеспечить руководящую роль партии; политический комиссар в роте, батальоне, бригаде, дивизии должен быть настоящим представителем партии и, как таковой, должен иметь право командовать наравне с командиром. Однако мы заметили и много раз указывали греческим товарищам, что руководящую роль партии в армии они понимали неправильно. Относительно этой проблемы я и раньше выражал товарищу Сталину мнение нашей партии, а в письме к нему мы также излагаем этот вопрос. Непонимание руководящей роли партии в армии явилось, по-нашему, одной из основных причин военного поражения Греческой демократической армии. Мы неуклонно исходим из марксистско-ленинского положения о том, что командир и политкомиссар составляют единство, которое руководит военными действиями и политическим воспитанием воинских частей, что оба они одинаково ответственны за положение своей воинской части во всех отношениях, что оба они, командир и комиссар, руководят в борьбе своим воинским соединением, своей воинской частью.

Без политкомиссаров не было бы Красной Армии, учит Ленин. В нашей Национально-освободительной армии, а ныне в нашей Народной Армии мы придерживались и продолжаем придерживаться именно этих принципов, В Греческой Национально-освободительной армии, ЭЛАСе, командир и комиссар, как общее командование, существовали, однако на практике этот принцип не соблюдался как следует. Давление порочных буржуазных взглядов командиров действительной службы, которые не терпели иметь при себе, в командовании, доверенных партии людей, привело к тому, что в то время в Греческой демократической армии роль комиссаров в командовании затмевалась и отодвигалась на второй план. Это следствие взглядов руководителей Коммунистической партии Греции на «регулярную армию». Греческие руководящие товарищи ликвидацию роли политкомиссаров стараются оправдать, беря в пример армию какой-то другой страны, однако мы считаем, что греческие товарищи не трезво подходят к этому вопросу.

Мы удивлялись ряду скрытых форм, которые применяли греческие товарищи, однако мы видели, что действительность была совершенно иной. Это мы не можем иначе объяснить, кроме как нашим впечатлением о том, что у греческих товарищей царили разброд, оппортунизм, что они затмевали руководящую роль партии… Но греческие руководящие товарищи выступали против наших взглядов, которые мы высказывали им по-товарищески, как коммунисты-интернационалисты, борющиеся за общее дело, движимые общими великими интересами, дорожащие делом борьбы греческого народа. Они нехорошо восприняли наши замечания.

Товарищ Никое Захариадис наговорил нам много неприятного; помимо всего прочего, он поссорился с нами, обвиняя нас в том, будто мы реквизировали греческие грузовики, предназначенные для перевозки греческих беженцев и их вещей, и потребовал, чтобы мы мобилизовали и свои грузовики для их нужд. Что мы использовали греческие грузовики для перевоза греческих беженцев на отведенные для них места, это совершенно верно. Греческих беженцев мы приняли и перевезли на север Албании, где, несмотря на наши трудности, нам пришлось снабжать их и продовольствием, то есть делиться с ними последним. Что касается наших средств, то парк грузовиков у нас был очень небольшой и к тому же с помощью наших грузовиков нам приходилось снабжать всем всю Албанию.

Греческие товарищи упрекают нас также в том, будто мы не оказывали предпочтение разгрузке материальной помощи – одежды, продовольствия, палаток, простыней и т. д., которые были доставлены в наши порты для греческих беженцев, прежде чем последние покинули Албанию. Это неправда. Поступавшие извне на пароходах для греческих беженцев материалы, бывало, находились под материалами и товарами, предназначенными для нас. В таких случаях, понятно, сначала надо было разгрузить верхний груз, а затем уже нижний, иначе нельзя было; мы не знаем какого-либо метода разгрузки парохода снизу.

Во всяком случае, это были мелкие, преодолимые разногласия, которые и были преодолены. Решающими вопросами были затронутые мною вопросы политической и военной линии Коммунистической партии Греции в годы войны.

Греческие товарищи не только не разделяли наши взгляды и не принимали наши замечания, но, по нашему убеждению, они превратно воспринимали их; причем в своем недавнем письме нашему Политбюро наши принципиальные взгляды и позиции они недопустимым и антимарксистским образом отождествляют со взглядами титовцев…

После этих обвинений, которые наше Политбюро рассмотрело хладнокровно, мы сочли необходимым, чтобы те греческие беженцы-демократы, которые еще находились в Албании, покинули нашу страну.

Пусть товарищ Сталин нам скажет, правильны ли или неправильны высказанные нами взгляды и занятая нами позиция, мы готовы признать любую возможную ошибку и выступить с самокритикой.

Товарищ Сталин, обращаясь ко мне, перебил меня и сказал:

– Когда товарищи в беде, нельзя дать им пинка.

– Вы правы, товарищ Сталин, – ответил я ему, – но заверяю вас, что мы никогда не давали пинка греческим товарищам. Вопросы, которые мы ставили на обсуждение, имели большое значение и для греческой армии, и для нас…

– У вас все? – спросил меня товарищ Сталин.

– Все, – ответил я.

Тогда он предоставил слово товарищу Захариадису.

Для объяснения причины поражения, Захариадис, в частности, заявил: «Если бы мы знали еще в 1946 году, что Тито станет изменником, то мы не начали бы борьбу против греческих монархо-фашистов». Он добавил затем еще некоторые другие «причины», объяснявшие поражение, повторяя, что у них не хватало вооружения, что албанцы, хотя поделились с беженцами последним, все же чинили им некоторые препятствия и т. д. Некоторые второстепенные проблемы Захариадис поставил как принципиальные вопросы. Он упомянул затем нашу просьбу (с которой он сам раньше обратился к нам), чтобы и те греческие беженцы-демократы, которые еще находились у нас, покинули Албанию. По его мнению, это означало конец греческой национально-освободительной борьбы.

Мне хочется высказать по этому случаю свое впечатление, что товарищ Никое Захариадис был человеком очень умным, с широким кругозором, но, по моему мнению, не в нужной степени марксистом. Он, несмотря на понесенное поражение, стал говорить в защиту стратегии и тактики, которых придерживалась Греческая демократическая армия, настаивая на том, что эта стратегия и эта тактика были правильными, что им нельзя было иначе действовать. Он подробно изложил этот вопрос. Значит, каждый из нас оставался при своих позициях.

Вот так говорил Никое Захариадис. Его беседа продолжалась столько, сколько и моя, если не больше.

Товарищ Сталин и другие советские руководители и его слушали внимательно.

После объяснения Никоса, товарищ Сталин спросил Мицоса Парцалидиса:

– Есть ли у Вас какое-нибудь мнение относительно того, что сказали тут товарищи Энвер Ходжа и Никое Захариадис?

– Мне нечего сказать, кроме того, что изложил товарищ Никое, – ответил Парцалидис и добавил, что они ждали, чтобы советские товарищи и большевистская партия судили о них.

Тогда слово взял Сталин, который говорил спокойно, как всегда говорил он на встречах с нами. Говорил он простыми, четкими и чрезвычайно ясными словами. Он сказал, что борьба греческого народа была героической борьбой, в ходе которой проявлялась храбрость, но допускались и ошибки.

– Что касается оценки стратегии и тактики, которой вы придерживались в греческой демократической борьбе, хотя это была героическая борьба, считаю, что албанские товарищи в этом правы. Вы должны были вести партизанскую войну, затем, исходя из нее, перейти к фронтальной войне.

Я упрекнул товарища Энвера Ходжа, которому сказал, что в беде товарищу нельзя дать пинка, однако из того, что мы услышали здесь, получается, что албанские товарищи занимали правильную позицию в отношении ваших взглядов и поступков. Создавшиеся обстоятельства и условия Албании были таковыми, что вам нельзя было оставаться в этой стране, иначе могла быть поставлена под угрозу независимость Народной Республики Албании.

Мы приняли вашу просьбу, чтобы все греческие беженцы-демократы переехали в другие страны, и уже все они переехали. Все остальное – оружие, боеприпасы и т. д., которые албанские товарищи отобрали у тех греческих солдат-демократов, которые перешли в Албанию, принадлежали Албании, – подчеркнул Сталин. – Что касается вашего заявления о том, что «если бы мы знали еще в 1946 году, что Тито станет изменником, то мы не начали бы борьбу против монархо-фашистов», оно ошибочно, ведь за свободу народа надо бороться и в окружении. Впрочем, надо учесть, что вы не были в окружении; ведь рядом с вами, с севера находились Албания и Болгария; ваша справедливая борьба пользовалась всеобщей поддержкой. Мы так думаем, – заключил товарищ Сталин и добавил: – Что вы скажете, товарищи албанцы?

– Мы согласны со всеми вашими соображениями, – ответили мы.

– А вы, товарищи греки, товарищи Захариадис и Парцалидис, что скажете?

Товарищ Никое сказал:

– Вы нам много помогли, теперь мы понимаем, что мы неправильно поступали, и постараемся исправить наши ошибки, – и т. д., и т. п.

– Очень хорошо, – сказал Сталин, вновь взяв слово. – Тогда вопрос считается закрытым.

Сталин встал, подал руку всем нам по очереди, и мы направились к выходу. Зал был длинным, и, когда мы были у самих дверей, Сталин позвал нас:

– Остановитесь, товарищи! Обнимите друг друга, товарищ Ходжа и товарищ Захариадис!

Мы обнялись.

Когда мы вышли, Мицос Парцалидис сказал:

– Равных Сталину нет. Он обошелся с нами как наш отец. Теперь все ясно.

Так закончилась эта очная ставка у Сталина.

Пятая встреча. Апрель 1951 г. XIX съезд ВКП(б)

Моя последняя встреча с товарищем Сталиным состоялась в Москве вечером 2 апреля 1951 года в 10.30 по московскому времени. На этой встрече присутствовали Молотов, Маленков, Берия и Булганин.

Входе беседы мы касались различных вопросов, связанных с внутренним положением в нашей партии и в нашем государстве, экономических вопросов, особенно в области сельского хозяйства, вопроса экономических соглашений, которые могли быть заключены в будущем с различными странами, усовершенствования работы в наших высших учебных заведениях, вопросов международной обстановки и других проблем.

Сначала я в общих чертах говорил товарищу Сталину о политическом положении в нашей стране, о большой работе, которую партия вела и ведет по воспитанию масс в высоком революционном духе, об установленном и постоянно крепнущем прочном единстве рядов нашей партии и нашего народа, о твердой и незыблемой вере народа в партию.

– Эти достижения, – сказал я товарищу Сталину, – мы будем непрерывно укреплять, постоянно храня бдительность и выказывая готовность отстаивать независимость и свободу, территориальную целостность страны и завоевания народа от любого внешнего или внутреннего врага, который будет пытаться грозить нам.

Я сказал Сталину, что по отношению к таким элементам мы не проявляли нерешительности и оппортунизма, а приняли надлежащие меры к устранению любых последствий их враждебной деятельности. Те, кто своей преступной и враждебной деятельностью уже переполнил чашу, – сказал я товарищу Сталину, – отданы под суд и понесли заслуженную кару.

– Правильно поступали, – сказал мне Сталин. – Враг, – отметил он далее, – будет стараться пролезть и в партию и даже в ее Центральный Комитет, однако его попытки можно раскрыть и расстроить, храня высокую бдительность и занимая решительную позицию по отношению к ним.

И на этот раз мы с товарищем Сталиным широко обсуждали наше экономическое положение, говорили о достижениях и перспективах хозяйственного и культурного развития нашей страны. В частности, я говорил товарищу Сталину об успехах курса нашей партии на социалистическую индустриализацию страны и развитие сельского хозяйства, как и о ряде установок, намеченных нами на первый пятилетний план 1951–1955 гг.

Я подчеркнул, что наряду с успехами, достигнутыми в строительстве промышленных и культурно-бытовых объектов, как и в области сельского хозяйства, у нас имелись и недовыполнения. Причины недовыполнений мы подвергли анализу в Центральном Комитете партии в духе критики и самокритики и установили ответственность каждого. Особое значение придаем мы укреплению руководящей роли партии, постоянной большевизации ее жизни, установлению наиболее тесных связей с народными массами, сказал я товарищу Сталину, и далее стал говорить ему в общих чертах о внутреннем положении нашей партии.

– Зачем нам говорить о вопросах, которые вы знаете лучше нас, товарищ Энвер? – прервал меня товарищ Сталин, и сказал далее: – Мы рады тому, что у вас сооружается целый ряд промышленных объектов. Но хочу подчеркнуть, что, наряду со строительством промышленных объектов, вы должны придавать большое значение укреплению рабочего класса и подготовке кадров. Партия должна особо заботиться о рабочем классе, который будет расти и крепнуть с каждым днем по мере развития промышленности в Албании.

– В особенности, вопрос о развитии и продвижении вперед сельского хозяйства, – сказал я далее товарищу Сталину, – имеет для нас большое значение. Вам известно, что наша страна является аграрной страной, унаследовавшей от прошлого глубокую отсталость. Мы отдаем себе отчет в том, что единственным путем, могущим окончательно вывести наше сельское хозяйство из отсталости и подвести под него прочные основы для развития крупного производства, является путь коллективизации…

– Много ли теперь в Албании кооперативов? – спросил меня товарищ Сталин.

– Около 90, – ответил я.

– Каково их положение? Как живется крестьянам в этих кооперативах? – опять спросил он.

– Большинству этих кооперативов, – сказал я в ответ товарищу Сталину, – не более 1–2 лет, но, тем не менее, часть их уже показывает свои преимущества перед мелкой и раздробленной единоличной собственностью. Совместный и организованный труд, постоянная помощь государства этим кооперативам семенами, механизированными средствами, кадрами и т. д., позволили поставить их производство на более прочную основу и увеличить его. И тем не менее еще много остается сделать, чтобы сельскохозяйственные кооперативы служили примером и образцом для единоличных крестьян. Вот почему наша главная цель в области организации нашего сельского хозяйства состоит в том, чтобы наряду с укреплением существующих кооперативов, усилением помощи им и заботы о них, предпринимать осторожно шаги к созданию новых кооперативов.

Выслушав меня, Сталин посоветовал:

– С созданием новых сельскохозяйственных кооперативов спешить нельзя. Постарайтесь укрепить имеющиеся у вас кооперативы, но урожайность-то сельскохозяйственных культур в этих кооперативах должна быть высокой, – сказал он мне. – Таким образом, – отметил он далее, – члены кооператива будут довольны его хорошими производственными результатами, а при виде этого и другие захотят вступить в кооператив. До тех пор, пока крестьяне не убедятся в преимуществах коллективной собственности, у вас ничего не получится с увеличением числа кооперативов. Если крестьянам будет польза от существующих кооперативов, то и остальные крестьяне пойдут за вами.

Беседе с товарищем Сталиным по вопросам нашего сельского хозяйства, положения крестьянства, его традиций и склада ума была отведена большая часть времени на этой встрече. Товарищ Сталин хотел как можно больше узнать, он обо всем расспрашивал до мелочей, радовался успехам, зато делал нам и товарищеские замечания, давал нам ценные советы о том, как улучшить работу в дальнейшем.

– Кукуруза все же главная полевая культура в Албании? – спросил меня товарищ Сталин.

– Да, – ответил я ему. – Кукуруза, а за ней пшеница. Но в последние годы все более широкое распространение получают также хлопок, подсолнечник, овощи, сахарная свекла и другие культуры.

– Много ли хлопка вы сеете? Какова у вас его урожайность?

– Мы непрерывно увеличиваем площадь под этой технической культурой, и нашими земледельцами накоплен уже немалый опыт. В текущем году мы намерены засеять хлопком около 20 000 гектаров, – сказал я ему. – Но что касается урожайности хлопка и его качества, то мы в этом еще отстаем. В среднем урожайность достигает около 5 центнеров с га. Такую ситуацию нам надо улучшить. Мы неоднократно обсуждали и анализировали этот вопрос, имеющий для нас важное значение, так как это связано с одеждой народа; мы принимали и принимаем многочисленные меры, но еще не добились нужных результатов. Хлопок нуждается в солнце и воде. Солнце у нас есть, – сказал я товарищу Сталину, почва и климат у нас подходящие для выращивания этой культуры, а что касается орошения, то здесь мы еще отстаем. Нам необходимо создать хорошую оросительную систему с тем, чтобы и эта культура получила у нас развитие.

– Чему оказывают ваши крестьяне предпочтение при орошении, кукурузе или хлопку? – спросил меня Сталин.

– Кукурузе, – ответил я.

– Значит, крестьяне хлопка еще не любят, недооценивают его, – сказал он.

Далее я сказал товарищу Сталину, что мы и в последнее время рассмотрели имеющиеся недостатки и наметили задачи, связанные с дальнейшим развитием хлопководства. Я подчеркнул, что проведенные на местах анализы показали, что в некоторых случаях, помимо всего другого, употреблялось неподходящее для наших условий семя, и я сделал ему некоторые запросы о помощи, с тем чтобы работа шла нормально как на текстильном комбинате, так и на хлопкоочистительном заводе.

– Я думаю, что, возможно, в этом допустил ошибку какой-либо специалист, – сказал он. – Но главное – работа земледельца. Что касается вашего спроса на хлопок, то мы полностью удовлетворим его, если это необходимо будет. Все-таки посмотрим.

Во время этой встречи товарищ Сталин неоднократно интересовался нашими сельскохозяйственными кооперативами, нынешним их положением и перспективами их развития. Помню, как он, в частности, задал мне и следующие вопросы:

– Какими машинами располагают сельскохозяйственные кооперативы? Как работают МТС? Имеются ли у вас инструкторы для кооперативов? и т. д.

Я ответил на заданные им вопросы, но его полностью не удовлетворила организация нами работы в этих направлениях, поэтому он сказал мне:

– Не как следует поставлено у вас это дело. Тем самым вы можете вредить и уже созданным сельскохозяйственным кооперативам. Помимо непрерывной квалификации ваших кадров, вам было бы хорошо иметь несколько советских советников при сельскохозяйственных кооперативах. И чтобы они не сидели в кабинетах, а помогали на местах. Если ваши главные руководители сельского хозяйства, – отметил далее товарищ Сталин, – нигде не видели, как управляют сельскохозяйственными кооперативами и как организуют их работу, то им трудно надлежащим образом справляться с этим делом, так что пусть они приезжают к нам, в Советский Союз, учиться на нашем опыте и передать его албанским земледельцам.

В моем выступлении я говорил товарищу Сталину и о необходимости заключения экономических соглашений с другими государствами. Выслушав меня, товарищ Сталин обратился ко мне со следующими словами:

– Кто вам мешает заключать соглашения с другими странами? У вас имеются соглашения со странами народной демократии, которые предоставили вам кредиты. Соглашения, подобные тому, которое у вас есть с Болгарией, попробуйте, пожалуйста, заключить и с другими. У нас нет ничего против этого, наоборот, мы считаем это очень хорошим делом.

Входе беседы я изложил товарищу Сталину и некоторые запросы о помощи со стороны советского государства для развития нашего народного хозяйства и культуры. Как и во всех других случаях, товарищ Сталин благосклонно отнесся к нашим запросам и сказал мне, что для более подробного обсуждения и решения этих вопросов я должен был встретиться с Микояном, с которым в те дни я встретился три раза.

Товарищ Сталин тут же принял мою просьбу направить в нашу страну несколько советских педагогов для наших высших учебных заведений, но он спросил меня:

– Как быть нашим педагогам, которые не владеют албанским языком?

Затем, взглянув мне прямо в глаза, товарищ Сталин сказал:

– Мы хорошо понимаем ваше положение, поэтому мы помогали и еще больше будем помогать вам. Однако у меня замечание к вам, товарищи албанцы: я изучал ваши запросы и замечаю, что у вас мало запросов относительно сельского хозяйства. Вы просите больше помощи для промышленности, а ведь промышленность без сельского хозяйства не может стоять на ногах и идти вперед. Хочу сказать, товарищи, что надо больше внимания уделять развитию сельского хозяйства. Мы направили к вам также советников для оказания помощи в экономических вопросах, – добавил он, – но, видимо, они неспособные.

– Они помогали нам, – вмешался я, но Сталин, не убедившись в сказанном мною в связи с советскими советниками, повторил свою мысль. Затем он спросил, улыбаясь:

– Что вы сделали с семенами грузинской кукурузы, которые я вам дал, посеяли ли их или же выбросили?

Я почувствовал, что мое лицо залилось краской, потому что он поставил меня в неловкое положение, и я ответил ему, что мы раздали их в некоторых зонах, но я не в курсе их результатов. Это было хорошим уроком для меня. Вернувшись в Тирану, я сразу занялся этим вопросом, и товарищи сообщили мне, что эта кукуруза дала замечательные результаты; посеявшие их земледельцы получили до 70 центнеров с га и теперь везде говорят о грузинской кукурузе, которую наши крестьяне называют «подарком Сталина».

– Ас эвкалиптами как у вас дела? Посеяли семена, которые я вам дал?

– Мы направили их в Мюзечейскую равнину, где больше заболоченных площадей, – ответил я ему, – и передали нашим специалистам все ваши советы.

– Хорошо, – сказал товарищ Сталин, – они должны заботиться о том, чтобы они взошли и росли. Это быстрорастущее дерево, весьма действенное в борьбе с сыростью.

Семена кукурузы, которые я вам дал, могут быть быстро размножены, и вы можете распространять их по всей Албании, – сказал мне затем товарищ Сталин, и спросил: – Имеются ли у вас специальные учреждения, которые занимались бы отбором семян?

– Да, – ответил я, – мы создали сектор семеноводства, подведомственный Министерству сельского хозяйства, который в будущем мы укрепим и дальше расширим.

– Это будет хорошо! – сказал мне товарищ Сталин. – Эти учреждения должны хорошо знать, какие растения и какие семена наиболее подходящие для самых различных местностей страны, и они должны достать их. И у нас вы должны запрашивать семена, урожайность которых вдвое и даже втрое больше обычных. Я и раньше говорил вам, мы поможем всеми возможностями, но главное – это ваша работа, товарищи, большая и беспрерывная работа для всестороннего развития страны, – промышленности, сельского хозяйства, культуры, обороны.

– Мы непременно проведем в жизнь ваши советы, товарищ Сталин! – сказал я ему и от души поблагодарил его за теплый и сердечный прием, за ценные советы и наказы.

* * *

На этот раз я провел в Советском Союзе весь апрель месяц. Несколько дней спустя после этой встречи, б апреля, я пошел в Большой театр послушать новую оперную пьесу «От всего сердца», которая, как мне объяснили до начала пьесы, повествовала о новой жизни в колхозной деревне. В тот же вечер пришел послушать эту оперу и товарищ Сталин, который сидел в ложе первого яруса, рядом со сценой, тогда как я сидел в ложе второго яруса, с другой стороны сцены, вместе с нашими товарищами и двумя советскими товарищами, сопровождавшими нас.

На следующий день мне сказали, что Сталин подверг суровой критике эту оперу, которая раньше некоторыми критиками искусства была превознесена до небес, как ценное музыкальное творение.

Мне сказали потом, что товарищ Сталин раскритиковал эту оперную пьесу за то, что в ней необъективно и неверно отображалась жизнь в колхозной деревне. Товарищ Сталин говорил, что колхозная жизнь в этом произведении идеализировалась, она изображалась неправдиво, в ней не была отображена борьба масс против различных недостатков и трудностей, а все прикрывалось лаком и пронизывалось опасной идеей о том, что «все идет хорошо».