Текст книги "Дело об отравленных шоколадках"

Автор книги: Энтони Беркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 16

– С самого начала дела, – продолжала мисс Дэммерс, невозмутимая, как всегда, – я считала, что основной уликой, оставленной нам убийцей, была та, о которой он даже не подозревал, – резкая определенность характерных черт его личности. Я брала факты как они есть, не стараясь ничего лишнего им приписать, как это делал мистер Шерингэм, убеждавший нас, что убийца человек уникальных способностей, – и она с вызовом посмотрела на Роджера.

– Разве я выдвигал факты, которые не мог обосновать? – Роджер по ее взгляду понял, что ему надо ответить.

– Конечно. Например, вы преподнесли как достоверный факт предположение, что пишущая машинка покоится на дне Темзы. Тот факт, что ее там нет, говорит опять-таки в пользу выдвигаемой мною версии. Только на основе установленных фактов мне без труда удалось воссоздать мысленный образ убийцы, который я уже набросала вам в общих чертах. Тут надо было остеречься, чтобы не впасть в такую ошибку: сначала поискать вокруг того, кто похож на этот образ, а потом уже начать выстраивать против него дело. В моем сознании запечатлен был образ, и теперь я могла сопоставлять его с любым человеком, который мог вызвать подозрение. Итак, после того как я установила, почему мистер Бендикс прибыл в клуб в столь необычно ранний него час, у меня оставался невыясненным один момент, по-видимому и не особенно важный, так как никто до сих пор не обратил на него внимания. Я имею в виду обед, который был назначен у сэра Юстаса в тот день и который потом был отменен. Я не знаю, как это стало известно мистеру Брэдли, но готова рассказать, как получила эти сведения я. Все это я выяснила у того же услужливого лакея сэра Юстаса, который раньше сообщил множество интереснейших подробностей миссис Филдер-Флемминг. Должна признаться, что тут я нахожусь в более выгодном положении, чем другие члены нашего Клуба, Я говорю о возможностях, связанных с расследованием обстоятельств личной жизни сэра Юстаса. Я не только лично знала сэра Юстаса, но и его лакея тоже. Вспомните, какую огромную информацию удалось миссис Филдер-Флемминг у него получить за деньги. И теперь представьте, сколько важных фактов могла выудить у него я, причем не только за деньги, но еще на правах старой знакомой. Во всяком случае, после недолгих вступительных переговоров лакей небрежно проговорился, что за четыре дня до известного преступления сэр Юстас велел ему позвонить в отель Феллоуза на Джермин-стрит и заказать отдельный номер для обеда как раз на тот день, в который потом было совершено убийство. Вот какой момент оставался невыясненным, и я должна была во что бы то ни стало найти ему объяснение. С кем у сэра Юстаса был назначен обед? Очевидно, что с женщиной, но с которой из них? Лакей мне в этом помочь не мог. Насколько ему было известно, в то время у сэра Юстаса не было женщин, потому что он был слишком нацелен на мисс Уайлдмен (да простит мне сэр Чарльз), на ее руку и состояние. Может быть, это была сама мисс Уайлдмен? Но очень скоро мне удалось установить, что это была не она. Вас не удивляет, что повторяется еще одна история с обедом, который должен был состояться, но был отменен, и тоже в день убийства? Мне это самой долго не приходило в голову, но, без сомнения, это одна и та же история. И у миссис Бендикс был назначен с кем-то обед в тот день, но накануне вечером был отменен по каким-то неизвестным причинам.

– Миссис Бендикс! – задохнулась от восторга миссис Филдер-Флемминг. – Шикарный треугольник, ничего не скажешь.

Мисс Дэммерс ответила еле уловимой улыбкой.

– Да. Я не буду вас мучить, Мэйбл. Из слов сэра Чарльза я заключила, что миссис Бендикс и сэр Юстас не были друг для друга совершенно чужими людьми. В конце концов мне удалось обнаружить между ними более тесную связь. Миссис Бендикс должна была обедать с сэром Юстасом в отдельном номере отеля Феллоуза, репутация которого, я думаю, вам известна.

– Конечно чтобы пожаловаться на недостатки своего мужа? – Миссис Филдер-Флемминг выдвинула предположение, которое прозвучало почти невинно, в отличие от ее мыслей, но их она оставила при себе.

– Возможно, и для этого, помимо всего прочего, – равнодушно произнесла мисс Дэммерс, – но главным образом потому, что она была его любовницей.

На присутствующих слова мисс Дэммерс произвели впечатление разорвавшейся бомбы, хотя это было сказано так, будто речь шла всего-навсего о светло-зеленом платье из тафты, в котором миссис Бендикс явилась на обед.

– Вы можете… Вы можете доказать справедливость вашего утверждения? – спросил сэр Чарльз. Он первый оправился от шока.

Мисс Дэммерс приподняла тонкие брови, будто подобный вопрос ее удивил.

– Ну конечно. Я никогда не делаю утверждений, которые невозможно доказать. Миссис Бендикс обедала с сэром Юстасом по крайней мере дважды в неделю, а иногда они и ужинали вместе, там же, в отеле Феллоуза, постоянно в одном и том же номере. Они соблюдали большую осторожность. Всегда врозь приезжали, поодиночке проходили в номер. В отеле их вместе никто не видел. Обслуживал их один и тот же официант, и он по моей просьбе подписал свидетельство, в котором подтверждалось, что по фотографиям в газете он узнал в покойной миссис Бендикс женщину, которая приходила в отель на свидания к сэру Юстасу.

– Вы заставили его засвидетельствовать это? Да неужели? – Мистер Брэдли был поражен. – Наверное, и вам недешево обходится такое увлечение, как сыскное дело, а, мисс Дэммерс?

– Одно недешевое увлечение можно себе позволить, мистер Брэдли.

– А если она просто с ним обедала… – В миссис Филдер-Флемминг снова заговорило благородство. – То есть совсем не обязательно, что она была его любовницей. А вы как думаете? Но даже если и так, она в моих глазах абсолютно не проигрывает, – поспешила прибавить миссис Филдер-Флемминг, вспомнив, какое мнение о себе она старалась укрепить в обществе.

– Номер, в котором они обедали, состоит из гостиной и смежной с ней спальни, – сухо продолжала свое сообщение миссис Дэммерс. – Официант сказал мне, что всякий раз после их ухода постель была в беспорядке и было ясно, что ею пользовались. Думаю, этого достаточно, чтобы констатировать факт прелюбодеяния. Не правда ли, сэр Чарльз?

– О, без сомнения, без сомнения, – раскатистым басом отозвался сэр Чарльз. Он был крайне смущен. Сэр Чарльз всегда терялся, когда женщины при нем употребляли такие слова, как «прелюбодеяние», «сексуальные извращения» и даже «любовница». Конечно если это случалось в другое время, а не в часы, отводимые под адвокатскую практику. – Бедный сэр Чарльз был ужасно старомоден.

– Сэру Юстасу, разумеется, нечего было опасаться королевского прокурора по бракоразводным делам, – бесстрастным тоном закончила изложение фактов мисс Дэммерс.

Она отпила еще глоток воды. Остальные члены Клуба старались привыкнуть к новому освещению доверенного им дела и к неожиданным видам, которые перед ними теперь открывались.

Мисс Дэммерс продолжала речь, еще выше поднимая завесу над тайной, освещая путь к истине лучами своею психологического прожектора.

– Они являли собой весьма любопытную пару. Каждый имел свою особую шкалу ценностей; к тому, что свело их вместе, каждый относился абсолютно по-разному; и даже в порыве охватившей их страсти их существа не могли слиться в единой мысли. Хочу, чтобы вы обратили пристальное внимание именно на этот психологический момент, ибо он преимущественно и явился подоплекой убийства. Я не знаю, что побудило миссис Бендикс стать любовницей такого человека, как сэр Юстас. Избегая банальностей, я не стану утверждать, будто не знаю, как вообще такое могло случиться. Такое случается, и достаточно часто, и можно вообразить сколько угодно вариантов, как это могло произойти и в данном случае. Интересно, что хороших, но недалеких женщин всегда притягивают нехорошие мужчины. А если к тому же она одержима страстью борьбы со злом, как большинство хороших женщин, то вскоре к этому прибавляется тщетное желание спасти его от самого себя. И в семи случаях из десяти первый же шаг по пути к его спасению кончается для нее падением, и они становятся равными в грехе. Впрочем, поначалу она не осознает своего падения, нет, ни за что. Добродетельная женщина довольно долго пребывает в заблуждении, что, как бы она ни грешила, ее собственные достоинства и красота души от этого не страдают. Принадлежа ему, эта женщина не ощущает себя замаранной; она надеется на то, что через плотскую с ним связь она облагородит его и, когда Уже возникнет душевная близость, она сможет помочь ему стать лучше, забыть дурные привычки, к примеру спать днем, а не ночью, и, что важно, греховность поведения не отражается на чистоте ее души. Нисколько. Возможно, это общее место, но я еще раз повторю: хорошая женщина невероятно склонна к самообману. Да, я действительно считаю, что миссис Бендикс была добродетельной женщиной пока не встретила сэра Юстаса. Но ее беда в том, что она себя переоценивала. О чем свидетельствуют ее постоянные разговоры о чести и порядочности, о которых уже упоминал мистер Шерингэм? Она была влюблена в свои достоинства. И разумеется, вместе с ней те же чувства разделял и сэр Юстас. Он до этого, очевидно, никогда не имел счастья близости с добродетельной женщиной. Процесс совращения (наверное, очень нелегкий) должен был разжечь его любопытство, но и позабавить немало. Он часами выслушивал про долг, и честь, и нравственную перемену, и духовность. Но он терпел, в полной уверенности, что когда-нибудь самым прекрасным образом свое возьмет. Иначе быть не может, раз он поставил себе такую цель. Первые два-три свидания в отеле он был наверху блаженства. Но постепенно удовольствие от этих встреч стало притупляться. Миссис Бендикс почувствовала, что ее достоинства, о которых она была столь высокого мнения, оказались непрочными под напором обстоятельств. Она начала надоедать ему упреками, страшно его тяготя. Однако он продолжал с ней встречаться, сначала потому, что женщина, для таких, как он, всегда есть женщина, а уж потом она его сама не отпускала. Я вижу очень ясно, что происходит дальше. Миссис Бендикс впадает в отчаяние от сознания своей греховности и уже забывает о своем благородном желании вырвать любимого из когтей зла. Их встречи в постели продолжаются, но лишь потому, что там есть кровать и глупо ею не пользоваться. Но удовольствие уже подпорчено, причем и для нее, и для него. Она плачет и кричит, что совесть ее будет утешена только в том случае, если она убежит от мужа к нему, и не откладывая, немедленно, сейчас, или расскажет мужу всю правду и сразу же попросит развода (ах, он этого никогда, никогда ей не простит), а после развода тут же, не задумываясь, выйдет замуж за сэра Юстаса. И хотя к этому времени она уже почти ненавидит его, тем не менее она упорствует в том, что отныне и до конца их судьбы должны быть связаны, и другого выбора ни у нее, ни у сэра Юстаса нет О, как мне эта психология знакома! Естественно, для сэра Юстаса такой поворот дела неприемлем, поскольку у него в планах другое: поправить состояние, женившись на богатой. Он начинает ненавидеть себя за то, что соблазнил эту проклятую бабу, а ее еще больше за то, что дала себя соблазнить. И чем упорнее она стоит на своем, тем сильнее он ее ненавидит. Тогда она решает поставить вопрос ребром. До нее доходят слухи о его внимании к мисс Уайлдмен. Он должен порвать с девушкой. Она говорит сэру Юстасу, что, если он не порвет с мисс Уайлдмен, она это сделает за него. Сэру Юстасу становится ясно, что их связь с миссис Бендикс может обнаружиться и что он будет вынужден фигурировать на втором бракоразводном процессе, и тогда все надежды, которые он связывает с мисс Уайлдмен и ее состоянием, рухнул навсегда. Надо что-то делать. Но что? Заткнуть рот проклятой бабе может только смерть. В конце концов ее давно пора было прикончить, не ему, так кому-то другому. Что касается дальнейших моих рассуждений, то тут я не слишком уверена, хотя предположения, на которых они строятся, имеют основания и могут быть подкреплены доказательствами. Итак, сэр Юстас решил избавиться от этой женщины раз и навсегда. Он тщательно вынашивает свой замысел, вспоминая, что читал в книжках по криминалистике о подобных случаях, но все они были раскрыты из-за какого-то глупого промаха. Подытожив опыт известных ему преступлений, просчитав вероятность любых ошибок, сэр Юстас приступил к исполнению своего плана. Он исходил из того, что об их отношениях с миссис Бендикс никому не известно (в этом он был уверен), и потому, по его раскладу, установить личность убийцы будет совершенно невозможно. И если вам покажется, что в моих предположениях есть натяжка, я могу доказать, что все, что я говорю, основано на фактах. Когда я изучала сэра Юстаса, я дала ему возможность испробовать на мне все приемы обольщения, которыми он пользовался в отношениях с другими женщинами. Один из них был такой: заставить женщину поверить, что все, что интересно ей, глубоко интересует и его. Именно поэтому он проявил огромный интерес к криминалистике (тогда он был открытый, сейчас, возможно, тайный): он взял у меня несколько книг и прочел их. Среди них была книга об известных в Америке уголовных делах, связанных с отравлениями. В ней описаны все те дела, которые приводились членами нашего Клуба в качестве параллелей расследуемому нами преступлению (кроме дела Мари Лафарж и Кристины Эдмундс). Это было около шести недель тому назад. Однажды вечером, когда я вернулась домой, моя служанка сказала, что без меня заходил сэр Юстас, который давно уже не появлялся, он подождал меня недолго в гостиной и ушел. Вскоре после того как произошло убийство, пораженная сходством нашего дела с некоторыми из описанных в той книге, я подошла к своей полке с намерением освежить их в памяти. Книги на полке не оказалось. Не оказалось и моего Справочника Тэйлора. Это я для вас говорю, мистер Брэдли. И обе эти книги я увидала в шкафу в квартире сэра Юстаса в тот день, когда имела длинный разговор с его лакеем.

Мисс Дэммерс выдержала паузу, ожидая комментариев.

Мистер Брэдли воспользовался паузой.

– Негодяй должен получить по заслугам, – изрек он многозначительно.

– Я уже говорила, что не рассматриваю это убийство как плод высокоразвитого интеллекта, – снова заговорила мисс Дэммерс. – Теперь я подхожу к детальному рассмотрению своей версии. Сэр Юстас решает убрать с дороги препятствие и придумывает, как это сделать самым безопасным для себя образом. В отличие от мистера Брэдли, я не придаю такого значения нитробензолу, считая, что его достать не так сложно. В качестве инструмента для убийства сэр Юстас избирает шоколадные конфеты, лучше всего с ликером. (Мейсоновские шоколадки с ликерной начинкой – любимые его конфеты, он их покупает в больших количествах, и недавно, что весьма важно для дела, он запасся несколькими коробками.) Затем он приступает к поискам яда, вкус которого мог бы незаметно смешаться со вкусом ликера в шоколадках. Наверное, он прочел в книге про масло горького миндаля, которое употребляется как примесь в кондитерских изделиях, что навело его на мысль о нитробензоле, который широко употребляют как его заменитель. И он остановился на нитробензоле, поскольку его легче достать, он дешевле, как яд – не очень известен, а потому установить, что причиной отравления был нитробензол, практически невозможно. Дальше он назначает миссис Бендикс свидание за обедом, во время которого собирается подарить ей коробку конфет, полученных им в то утро в клубе по почте. Все очень просто. Тогда у него будет свидетельство швейцара, что он вполне невинно получил коробку по почте. Но в последнюю минуту он понимает, что тут что-то не сходится. Если он отдаст коробку в руки миссис Бендикс за обедом в отеле Феллоуза, то его связь с ней станет всем известна. Он лихорадочно соображает, что делать, и придумывает другой план, гораздо лучше первого. Он звонит миссис Бендикс и рассказывает ей о ее муже и Вере Делорм. Миссис Бендикс немедленно забывает о бревне в собственном глазу, что для нее очень характерно, и приходит в ярость при мысли, что ее муж оказался таким распутным. И тут же соглашается с сэром Юстасом, что его надо вывести на чистую воду. Сэр Юстас советует ей позвонить мужу от лица Веры Делорм (конечно изменив голос) и самой проверить, как он откликнется на предложение дамы пообедать в интимной обстановке, например завтра. «И скажи, что позвонишь ему в „Радугу“ завтра утром между десятью тридцатью и одиннадцатью, – небрежно прибавляет сэр Юстас. – Если он побежит в „Радугу“, значит, он готов плясать вокруг ее юбки с утра до ночи». Она поступает, как он ей говорит. Так сэр Юстас устраивает, чтобы Бендикс появился в клубе на следующее утро в половине одиннадцатого. Кто может потом утверждать, что, когда сэр Юстас громогласно бранился, разглядывая содержимое пакета, Бендикс очутился там не по чистой случайности? Что касается пари, из-за которого шоколадки попали к миссис Бендикс, то я не думаю, что в этом случае сама удача плыла в руки сэру Юстасу. В это трудно поверить. Уверена, что, скорее всего, он как-то заранее пари подстроил. Но это всего лишь моя догадка. И не думайте, что я стараюсь обелить миссис Бендикс. Если мое предположение соответствует действительности, то факт этот не противоречит моему первоначальному утверждению, что миссис Бендикс вовсе не была такой честной и порядочной, какой хотела казаться, потому что, было пари подстроено сэром Юстасом или нет, сам факт, что человек держит пари, заранее зная на него ответ, говорит о том, что этот человек нечестный. И в заключение, уж коли повелось у нас ссылаться на параллели с другими делами, я хочу напомнить вам дело Джона Тейвелла, который впрыснул цианистый калий в бутылку с пивом и угостил им свою любовницу Сару Харт, когда она ему надоела.

Клуб смотрел на нее с восхищением. Вот когда они наконец добрались до самых потаенных глубин доверенного им дела.

Сэр Чарльз решил высказать чувства, которые вместе с ним разделяли все члены Клуба.

– Если у вас к тому же имеются веские доказательства, мисс Дэммерс… Он имел в виду, что в таком случае Можно было бы считать, что веревка уже почти обвилась вокруг толстой красной шеи сэра Юстаса.

– Вы хотите сказать, что для представителя закона приведенных мною доказательств недостаточно? – спросила мисс Дэммерс, сохраняя полное спокойствие.

– Пси… Психологические выкладки обычно в глазах закона веса не имеют, – сэр Чарльз все свалил на закон.

– Но мне удалось установить, как сэр Юстас добыл мейсоновский бланк, – возразила мисс Дэммерс.

– Боюсь, что этого недостаточно для доказательства вины сэра Юстаса, – сэр Чарльз, очевидно, демонстрировал неискушенность в психологии тех, кто будет слушать дело.

– Я обосновала серьезнейший мотив, и мне удалось выявить связь между сэром Юстасом и книжкой с описанием аналогичных уголовных дел и со справочником ядов.

– Да, это так, все верно. Но я вот что имею в виду: нет ли у вас точных фактов, удостоверяющих, что сэр Юстас имеет прямое отношение к письму, шоколадкам или пакету, в котором они были доставлены?

– Он пользуется ониксовской ручкой, у него в библиотеке есть чернильница с хартфилдскими чернилами, – сказала мисс Дэммерс с улыбкой. – Уверена, что до сих пор ничего в этом смысле там не изменилось. Весь вечер накануне убийства он должен был провести в «Радуге», но я выяснила, что он отсутствовал целых полчаса, между девятью и девятью тридцатью, и никто в этом промежутке времени его не видел. В девять часов он вышел из столовой, а в девять тридцать официант принес ему в гостиную виски с содовой. Где он был это время, никто не знает. В гостиной его не было. Так где же он был? Швейцар говорит, что он не видел, как сэр Юстас выходил, но и как входил обратно, тоже не видел. Однако в клубе есть запасной ход, которым сэр Юстас мог воспользоваться, чтобы не быть замеченным, и он, конечно, так и сделал. Я сама его спросила об этом, и он сказал, что после ужина он поднялся в библиотеку посмотреть в справочнике кое-что про охоту на крупную дичь. Мог ли он вспомнить, кто, кроме него, был еще в библиотеке? Он сказал, что, кроме него, никого больше в библиотеке не было; за все время, что он является членом клуба, он ни разу в библиотеке никого не видел. Я поблагодарила и положила трубку. Иными словами, он сказал, что был в библиотеке, потому что знает, что там никого быть не могло, а следовательно, никто из членов «Радуги» не сможет засвидетельствовать, что его там не было. На самом деле вот что он делал в эти полчаса: выскользнул из клуба через запасной ход, поспешил в Стрэнд на почту (в точности, как рассказывает мистер Шерингэм, только о мистере Бендиксе), вернулся, проскользнул в библиотеку, удостоверился, что там по-прежнему никого нет, спустился в гостиную и заказал виски с содовой чтобы тем подтвердить свое присутствие в клубе. По-моему, это более правдоподобно, чем ваша версия с мистером Бендиксом, не правда ли, мистер Шерингэм?

– Признаюсь, не менее правдоподобная, – вынужден был согласиться Роджер.

– Ну неужели у вас совсем нет серьезных доказательств? – взмолился сэр Чарльз. – Ничего такого, что могло бы потрясти следствие?

– Да, есть, – спокойно произнесла мисс Дэммерс. – Я придерживала одну ценную улику до конца, потому что хотела доказать свою версию (что, по-моему, мне удалось) и без нее. Но она последняя. Я прошу всех взглянуть на это.

Мисс Дэммерс извлекла из сумочки конверт из коричневой бумаги. Вскрыв его, она достала фотографию и листок бумаги размером в четверть листа, который выглядел как напечатанное на машинке письмо.

– Фотографию я получила у старшего инспектора Морсби, – объяснила она. – Я не говорила, с какой целью она мне понадобилась. Это копия того фальшивого письма в настоящую величину. Мне хотелось бы, чтобы каждый сравнил ее с этой копией. Мистер Шерингэм, вам не трудно взглянуть на них, а затем передать остальным? Особо обратите внимание на искривленную букву «т» и усеченную заглавную «Н».

В мертвой тишине Роджер склонился над обеими копиями. Он разглядывал их целых две минуты, которые остальным показались двумя часами. Затем он передал их сэру Чарльзу, который сидел от него по правую руку.

– Нет никаких сомнений в том, что оба письма были напечатаны на одной и той же машинке, – произнес Роджер очень значительно.

Мисс Дэммерс, как всегда, сохраняла полную невозмутимость. Ее голос звучал ровно, без эмоций, как будто речь шла о двух лоскутах, которые очень подходили друг другу но рисунку. И уж никак нельзя было вообразить, что ее слова, произнесенные ровным, мелодичным голосом, вынося! – человеку смертный приговор через повешение.

– Пишущую машинку вы в любой момент найдете в квартире сэра Юстаса, – сказала она. Даже мистер Брэдли был потрясен.

– Я тогда правильно сказал, что негодяй должен получить по заслугам, – произнес он, изображая равнодушие и даже попытался зевнуть. – Ужас что за кретин.

Сэр Чарльз пустил по кругу изобличающие преступника копии.

– Мисс Дэммерс, – произнес он внушительно, – вы оказали огромную услугу обществу. Позвольте вас поздравить.

– Благодарю вас, сэр Чарльз, – ответила мисс Дэммерс своим обычным безучастным тоном. – Идея принадлежит мистеру Шерингэму.

– Мистер Шерингэм, – пробасил сэр Чарльз, – знал, что делал.

Роджер, который надеялся прославиться как человек, самостоятельно раскрывший сложное преступление, криво улыбнулся.

Миссис Филдер-Флемминг поправила дело.

– Мы вошли в историю, – заговорила она с торжественностью, вполне подобающей случаю. – В то время как все силы национальной полиции отказались вести дело, простая женщина разгадала тайну страшного злодейства. Алисия, сегодня праздник не только для тебя и не только для всех нас, членов Клуба, это праздник всех женщин, День Женщины!

– Спасибо, Мейбл, – отозвалась мисс Дэммерс. – Как эго мило с твоей стороны.

Улики обошли по кругу весь стол, медленно переходя из рук в руки, и вернулись к мисс Дэммерс.

Она передала их Роджеру.

– Мистер Шерингэм, мне кажется, что будет лучше, если этим займетесь вы. Как президенту я все доверяю вам. Теперь вы знаете столько же, сколько я. Как вы понимаете, с моей стороны было бы абсолютно неуместно самой ставить в известность полицию об исходе нашего дела. Более того, я бы пожелала, чтобы мое имя никак не упоминалось в связи с ним.

Роджер тер рукой подбородок.

– Думаю, что можно и так. Я просто отдам эти вещи Морсби с сопроводительной запиской, в которой будет указано, где можно обнаружить пишущую машинку, и пусть Скотленд-Ярд завершит процедуру. Улики плюс мотив, свидетельские показания официанта в отеле Феллоуза – вот что надо довести до сведения Морсби, и, пожалуй, у полиции все это должно вызвать интерес. Хм! Кажется, мне придется сегодня повидаться с Морсби. Вы не составите мне компанию сэр Чарльз? Так будем внушительней.

– Конечно, конечно, – с готовностью согласился сэр Чарльз.

Дело было нешуточное, и никто не шутил, ощущая ответственность момента.

– Мне кажется… – робким голосом вмешался, нарушая торжественность события, мистер Читтервик. – Вам не кажется, что можно было бы отложить ваш визит на двадцать четыре часа? Мне надо…

Роджер просто-таки замер от удивления.

– Но почему?

– Видите ли, – мистер Читтервик очень старался перебороть свою застенчивость, – дело-то в том, что я еще не выступал… Мне кажется, мне надо…

Пять пар глаз уставились на него с изумлением. Мистер Читтервик залился краской.

– Да, конечно. Нет, конечно, – Роджеру хотелось сохранить весь свой такт. – А что, вы хотите… Хотите, разумеется, выступить?

– У меня есть версия, – потупился мистер Читтервик. – Я… Мне совсем не хочется выступать, нет. Но у меня есть версия.

– Да-да, – сказал Роджер и беспомощно посмотрел на сэра Чарльза.

Сэр Чарльз поспешил ему на помощь.

– Я уверен, что мы все с величайшим интересом готовы выслушать версию мистера Читтервика, – произнес он мягко. – С величайшим интересом. Так почему бы не сделать это сейчас, мистер Читтервик?

– Она не совсем закончена, – сказал мистер Читтервик печально, но все же настаивая на своем. – Мне нужно еще двадцать четыре часа, чтобы кое-что прояснить.

Сэра Чарльза вдруг осенило.

– Да-да, конечно. Мы завтра встретимся и выслушаем версию мистера Читтервика. А пока мы с мистером Шерингэмом отправимся в Скотленд-Ярд и…

– Я бы попросил вас этого не делать. – совсем робко пролепетал мистер Читтервик. – Пожалуйста, не надо.

Роджер опять беспомощно взглянул на сэра Чарльза.

Сэр Чарльз ответил таким же беспомощным взглядом.

– Ну что же, я думаю, двадцать четыре часа вряд ли что-нибудь изменят, – неохотно согласился Роджер. – Еще один день – небольшая разница.

– Не очень большая разница, в самом деле, – свое мистер Читтервик.

– Нет, конечно, не очень большая, что и говорить, – повторил вслед за ним сэр Чарльз, откровенно озадаченный.

– Значит, вы даете мне слово, господин президент? – упорствовал мистер Читтервик уже совсем упавшим голосом.

– Да, если вам угодно это так называть, – с холодком в голосе ответил Роджер.

Расходились в полном недоумении.