Текст книги "Не входи в эту дверь!"

Автор книги: Энтони Джилберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Энтони Джилберт
НЕ ВХОДИ В ЭТУ ДВЕРЬ!

ГЛАВА I

После трех часов пополудни легкий туман стал быстро сгущаться и к вечеру плотным серым покрывалом укутал Лондон и его окрестности.

Было около одиннадцати вечера, когда известный сыщик Артур Крук, сидя за столом в своем офисе на улице Блумсбери, 123, взглянул в окно, увидел сплошную мглу и подумал, что природа перестаралась, желая, чтобы город скорее уснул и успокоился. Он распахнул окошко и высунул руку. Пальцы сразу погрузились словно бы в темную сырую вату и стали невидимыми. Снаружи – ни огонька, слышалось только шарканье одинокого прохожего, вслепую бредущего по улице, да испуганный голос женщины, окликавшей ребенка в темноте.

Крука не волновало, что ему придется добираться домой в Ипс-Курт и с полкилометра шагать до станции метро. Во тьме он видел не хуже кошки. Его занимала другая мысль: такие вот туманные мрачные ночи, вроде этой, всегда доставляют ему массу хлопот.

– Туман – дело хитрое, – разговаривал толстяк Крук с самим собой. – Для одного это несчастье, для другого – прямая выгода. Какой-нибудь бедняга, попавший под колеса машины, разразится проклятиями в адрес мерзкой погоды (если, конечно, успеет), а другой, ворюга, свистнет с десяток кошельков да еще Бога поблагодарит за подарочки.

Круку, стоявшему возле окна, подумалось также, что в такие непроглядные ночи не спят убийцы и преступники. За любым углом они могут подкараулить свою жертву, тенью следовать за ней по пятам, прихлопнуть где-нибудь втихомолку и призраком раствориться в тумане.

Далекий и печальный пароходный гудок напомнил Круку, что особенно страшно и опасно сейчас на реке, на Темзе. Слава Богу, большинство людей сидит в эту пору дома, на мягком диване и думает: «Какая тишина и какой покой!» И люди включают телевизор, чтобы отогнать невольные мрачные мысли и убедиться, что жизнь на земле продолжается, где-то светит солнце, и гремит джаз.

Крук захлопнул окно, шагнул к столу и снова остановился, задумчиво почесав лоб.

– Не припомню такого плотного тумана, как сегодня.

И ему снова представилось, как люди пробираются ощупью по улицам, где за полшага ничего не видно – ни столба, ни дома, ни обочины тротуара.

– Да, скоро найдется работенка для врачей, для бандитов, для полицейских, для могильщиков и для таких, как я, охотников за преступниками.

Впрочем, Артур Крук работал сыщиком только ради собственного удовольствия: ему очень нравилось раскрывать запутанные преступления. А вообще-то он был адвокатом, и ему приходилось защищать в суде как раз тех, кто нарушил закон. Но толстый Крук потому и любил сам докапываться до сути преступления, что нередко его подопечный (чаще всего – малолетний преступник) бывал не таким уж закоренелым злодеем, как думали судьи и присяжные заседатели.

Крук еще раз взглянул на темное окно, взял карандаш и написал в записной книжке: «понедельник – туман». Такие дни не обходятся без происшествий, работы для него будет много! Он застегнул на все пуговицы песочно-желтый пиджак, надвинул по самые брови шляпу горохового цвета, накинул плащ и сунул в карман перчатки.

– Если идешь в одиночку по пустынным улицам в таком зверском тумане, лучше ничего не держать в руках, кроме палки, – вслух сказал себе Крук, взял свою огромную палку с набалдашником и вышел из конторы.

Едва за ним закрылась внизу тяжелая входная дверь дома, как на третьем этаже в его офисе зазвонил телефон. Гудки были протяжные и настойчивые, аппарат долго и печально дребезжал, словно жалуясь, что никто не берет трубку. Потом, наконец, он затих.

Крук доехал до дому без всяких приключений. Взял письма из почтового ящика. Заварил крепкий чай и с наслаждением выпил большую чашку. Затем сел в кресло, включил телевизор, но мысленно все еще брел по ночным улицам в сыром густейшем тумане. Ему невольно подумалось: а ведь для кого-нибудь эта ночь может оказаться последней в жизни.

Когда маленькая Нора Дин вышла из электропоезда на платформу в Чарлбери – одном из небогатых предместий Лондона, – она растерянно огляделась: в таком тумане да таким поздним вечером ничего не стоит заблудиться. Собственно говоря, Нора отнюдь не была маленькой девочкой. Ей недавно исполнилось пятнадцать, она успела поступить в лондонский колледж медицинских сестер, но из-за невысокого роста все ее принимали чуть ли не за ученицу начальных классов школы, а подруги прозвали «малышкой». Нора снова оглянулась: куда же теперь идти в этом незнакомом месте и как найти нужный адрес в такую темень? Однако надо было поторапливаться, ведь ее ждали. В этот день утром в колледж позвонили по телефону и спросили, не может ли кто-либо из девушек со второго или третьего курса срочно приехать по вызову и за хорошую плату два-три дня посидеть с больной. Но все девочки уже разъехались на двухнедельные каникулы, и в пансионате-общежитии директриса колледжа застала только Нору. Норе ехать было некуда, у нее в провинции недавно умерла последняя тетка, и она охотно согласилась на предложение директрисы. Требовалась сиделка для миссис Ньюстед в местечке Чарлбери под Лондоном, дом номер двенадцать на улице Аскью.

– Перед станцией – небольшой пустырь, – напутствовала ее директриса. – За пустырем начинается главная улица с большими коттеджами. Улица Аскью будет третьей направо. Мистер Ньюстед сказал, что от станции до его дома около десяти минут ходьбы, а чтобы скорее дойти, не надо брать с собой лишних вещей, кроме небольшого чемодана.

Но директриса не знала, что к вечеру на землю опустится кромешный туман, она не могла предвидеть, что любой шорох, на который не обращаешь внимания днем, в ночной темноте нагоняет страх, и что на незнакомых улицах не будет видно никаких указателей и вообще ничего. Директриса не думала, что поезд из-за тумана опоздает на целых три часа и прибудет у Чарлбери к одиннадцати вечера, и что Нора совсем не знает Чарлбери.

«Страшновато пускаться в путь, – с опаской подумала Нора. – Любая машина, хоть она и тихо ползет в тумане, может двинуть меня в бок».

Держась за перила, Нора на ощупь спустилась с платформы на тротуар и снова остановилась. Надо бы по телефону предупредить пациентку о своей задержке. Наверное, сиделку уже и не ждут в такой поздний час. Но, с другой стороны, нельзя зря тратить время. Директриса сказала, что ее никто не будет встречать на станции.

– Мистер Ньюстед предупредил, что живет со своей женой один в доме, – говорила директриса. – И хотя в обязанности сиделки входят лишь заботы о больной, я думаю, что тебе там придется немного помочь ему и в домашних делах. Мистер Ньюстед, кажется, очень обеспокоен состоянием своей супруги…

Проявление заботы мужа о жене всегда очень трогало директрису. Достаточно было дрожащему мужскому голосу попросить по телефону о помощи, чтобы она, добрая душа, наобещала ему все на свете. Конечно сказала, что пришлет самую услужливую и старательную девушку, хотя, кроме Норы, у нее в тот час никого под рукой не было.

О болезни пациентки тот, кто звонил по телефону, предпочел не распространяться. Кажется, что-то не в порядке с нервами.

«Может, полоумная какая-нибудь. Набросится на меня с кулаками за опоздание…» – подумала Нора, совсем напуганная темнотой, и все сильнее ощущая свое одиночество.

– Потеряла что-нибудь или заблудилась? – раздался вдруг голос за ее спиной.

Нора вздрогнула и так быстро обернулась, что толкнула того, кто ее окликнул. Разглядеть его при всем желании было невозможно, но ростом он был очень высок, голос доносился откуда-то сверху и звучал насмешливо, по-мальчишески.

– Ой! Вы меня напугали. Я не думала, что тут кто-то есть.

– А я сошел с поезда и смотрю: не то столбик стоит, не то человек… – рассмеялся незнакомец.

Нора нервно хмыкнула и сказала:

– Да, стою, набираюсь храбрости, чтобы нырнуть в туман. Ненавижу тьму. Так и чудится, что кругом бродят привидения.

– Я не привидение. Тебе куда надо?

– За пустырь, на улицу Аскью.

– Это вроде бы недалеко.

– Мне сказали, что минутах в десяти от станции, но в такой мути мне и за час не добраться. – Нора уже пришла в себя, по-настоящему она боялась только призраков. – Самое плохое, что я не знаю дороги. Никогда тут не бывала. Хотя бы такси поймать!..

– В такую-то ночь? – Голос звучал все так же насмешливо… а может быть, с издевкой? – Во всяком случае, тебе до этой улицы ближе, чем до Лондона. Я покажу дорогу. Этот чемодан – все, что у тебя есть?

– Да. Я сюда ненадолго. Пригласили к больной.

– Так. Значит, ты что-то вроде медсестры? И хочешь вмиг вылечить или уморить свою пациентку? Может, ты не темноты, а своих черных мыслей боишься? Ладно, давай сюда твой чемоданишко.

Он так быстро и ловко выхватил у нее чемодан, что Нора не успела опомниться.

– Нет, нет, не надо… Я сама…

– Если я не отведу тебя куда следует, ты наверняка простоишь тут, на тротуаре, до самого утра.

– Но… Я сама могу нести свой чемодан, он легкий.

– Я очень рад, что он легкий. Моя мать учит меня быть джентльменом, а джентльменам всегда приходится навьючивать на себя всякие тяжести. Хорошо, что ты сообразила не захватить с собой бабушкин сундук. Ну, пошли?

Нора колебалась, не зная, как поступить. Сначала она обрадовалась, что с ней кто-то заговорил, но теперь ей уже казалось, что рядом с этим незнакомцем еще больше усиливается чувство страха, который рождала окружавшая обстановка.

Прежде чем она успела на что-то решиться, незнакомый парень схватил ее за руку и потащил вперед, говоря:

– Идем, идем, не бойся, на улице машин нет.

Он уверенно вел Нору по тротуару в полнейшей тьме и время от времени задавал вопросы:

– Значит, идешь в гости? Ох, я забыл, что к больным торопишься. А ты уверена, что тебя там еще ждут? Наверняка дом уже заперли на ночь.

– Тогда я пропала. Придется стучать и кричать, пока не откроют. Но все-таки я думаю, что меня еще ждут.

– Ты, значит, из тех, кого называют оптимистами? А я был уверен, что эти идиоты уже перевелись на земле.

– Дело в том, что был срочный вызов, – объясняла девушка, слегка запыхавшись от быстрой ходьбы. – В доме только больная и ее муж. Иначе я поехала бы к ним утром.

– Небось когда ты отправилась в путь, про туман и не думала?

– Нет, конечно. Туман как-то сразу обрушился… – Она споткнулась, едва не потеряв туфлю, и пробормотала: – Ой, не беги…

– Может, мне тебя вместе с чемоданчиком под левую руку подхватить? – добродушно пошутил он.

– А ты сам откуда?

– Из Лондона. Здесь на каникулах.

– А вот я по делу. Мне надо деньги зарабатывать…

– Ты, значит, одна? А друзей у тебя много?

– Нет… Немного. И то не в Лондоне.

– Зря. Не мешало бы обзавестись…

Нора промолчала, но, почувствовав, что он ждет ответа, сказала:

– Я в Лондоне недавно. Я – сирота. В Шотландии этой весной последняя тетушка умерла.

– И ты сюда приехала искать счастья?

– Я приехала учиться и работать.

– Я про то и говорю. Чего ты вырываешь руку?

– А ты не жми мне пальцы так сильно…

– Нам надо через улицу перейти.

– Понимаю… – и с некоторым напряжением в голосе добавила: – Спасибо, что показал мне дорогу.

– Знаю, знаю, ты хочешь, чтобы я сейчас отдал тебе чемоданчик и провалился сквозь землю. Вполне тебя понимаю. Хотя ты помалкиваешь и храбришься. Но и ты пойми, что в такую ночь девчонки в одиночку по улицам не бегают. Так уж получилось, что я – твой ангел-хранитель… только на сегодня, конечно.

Нора не знала, как себя вести со своим неожиданным попутчиком. Он, похоже, не старше ее, хотя и высоченный, как жираф. Даже лица в тумане не разглядеть, только длинную рыжую прядь волос можно было приметить, когда он склонял набок голову. Что он задумал? Или просто сжалился над ней?

– Большое тебе спасибо, – робко проговорила она. – По правде сказать, сама я не решилась бы отойти от станции.

– Я не сомневаюсь. Как тебя зовут?

– Нора.

– Интересно бы на тебя поглядеть, Нора. Хотя примерно я представляю: маленькая, волосы темные… А глаза у тебя какого цвета?

– Говорят… голубые.

– Надеюсь, веснушек нет? Могу одолжить… – Он звонко захохотал. Нора вздрогнула, но вдруг почему-то успокоилась. Он на ходу продолжал допрос: – Ты, конечно, очень решительная и независимая особа. Сколько тебе лет?

– Уже пятнадцать. Но скажи что-нибудь и о себе.

– Что же тебе сказать?

– Например, свое имя.

Словно не расслышав вопроса, парень продолжал шагать молча. Потом, не то в шутку, не то всерьез, сказал:

– Ну, можешь называть меня Сэмом, если нравится.

– Если нравится? – невольно повторила Нора в удивлении.

– А чем плохое имя? Твоих друзей как зовут? Да, я забыл, что их у тебя нет! Это очень глупо – не иметь друзей. Впрочем, дело поправимое. И вообще, друзья нужны и в беде, и в деле, и в тумане…

– А ты чем занимаешься? – спросила Нора, которой снова стало жутковато. Про себя она не переставала повторять: «Господи, хоть бы скорей прийти! Хоть бы следующая улица оказалась улицей Аскью!»

– Разве надо спрашивать? Или не видишь, чем я занимаюсь? – снова насмешливо заговорил он. – Я занимаюсь тем, что сопровождаю девчонок, заблудившихся на темных улицах. Я – поводырь. А может быть – бродяга или разбойник.

– Я тебя не понимаю.

– И не надо. Сколько раз, по-твоему, надо повернуть направо, чтобы попасть на твою улицу?

– Понятия не имею… Я думала, ты сам знаешь.

– Я? Да я тут никогда в жизни не был.

Нора в испуге остановилась, но, увидев, что фигура спутника начинает растворяться в тумане, взмолилась:

– Ой, не уходи, пожалуйста! Ты забыл отдать мне чемодан!

– Мне некогда стоять и разговаривать тут с тобой всю ночь, – отозвался он. – Можно умереть от холода.

– Но ведь… Мне надо на улицу Аскью! Меня ждут, я и так уже опоздала. – Нора едва не плакала. Она с трудом сдержалась и сказала: – Подожди! У меня в чемодане есть фонарик!

Он в ответ рассмеялся:

– Не поможет тебе твой фонарик в такой мгле.

– Мы сможем разглядеть хотя бы названия улиц!

– Это не спасет положения. Мы, наверное, уже прошли улицу Аскью.

– Тогда зачем ты взялся мне помогать, если сам не знаешь, куда идти! И чего ты привязался ко мне! – в отчаянии закричала Нора.

– Я тебе уже сказал… Меня тебе послало небо. Я твой ангел-хранитель. Хотя уже сомневаюсь, стоит ли тебя охранять. Как фамилия этой семейки, которая тебя ждет?

– Ньюстед. И не болтай ерунду, никакой ты не ангел-хранитель. И опасностей тут нет никаких.

– Этого ты знать не можешь. Зато я знаю, – в голосе парня опять зазвучала насмешка, – я очень хорошо знаю лондонские туманы, знаю, как они могут людей околдовать и закружить. Даже если находишься в знакомом месте, можешь потеряться, как в дремучем лесу.

– Я ненавижу эти ваши туманы, – твердо проговорила Нора. – Мне они кажутся сообщниками смерти.

– Это ты неплохо придумала. Сама додумалась?

Сэм шагал рядом, а Нора старалась не отставать.

– Просто я вспомнила о пароходиках на Темзе… И о людях, сбитых автомашинами или…

– Если бы я захотел кого-нибудь убить, – пробурчал Сэм, – я выбрал бы именно такую ночь. Кто бы меня потом признал? Никто нас не видит. И мы ни одной живой души не встретили от самой станции. Даже свет в окнах не разглядишь. Да и из домов на улицу никто не выглянет.

Нора снова немного струхнула и сказала:

– На станции контролер отмечает билеты приезжих.

– Все равно неизвестно, кто откуда приехал. Ты, например, из Лондона, а другой пассажир из другого города. Никто ничего не докажет. Никто нас вместе не видел.

– А может быть, нас кто-нибудь заметил, – пробормотала Нора.

– Нет. Ты сдала билет и одна спустилась с платформы. Никто на нас и не глядел. Ты исчезла бы в темноте, как человек-невидимка. Никто о тебе ничего не узнал бы.

В этот миг, когда ноги у Норы едва не подломились от волнения, она невольно протянула руку и оперлась об угол какого-то дома. Другой рукой быстро нащупала свой чемодан, который держал Сэм, вытащила фонарик и осветила табличку с названием улицы.

– Аскью! Улица Аскью! – радостно выдохнула Нора. – Теперь я сама найду дорогу. Большое спасибо за то, что ты меня проводил и тащил мою поклажу.

– Эта прогулка доставила мне большое удовольствие, – заметил Сэм. – Когда тебе дадут свободный день?

– Я… я не знаю.

– Только не говори, что тебе не дадут выходной. Я знаю, что у всех сиделок есть на это право.

– О какой выходном ты говоришь, если я еще в дом не попала. – Нора была и благодарна Сэму, и злилась на него.

– Ну, обеденный перерыв-то тебе положен. Я должен увидеть, кого я спас от верной гибели, – сказал Сэм и раскатисто захохотал, но на этот раз без всякой издевки.

– Я думаю, что буду свободна с двух до четырех, – сказала Нора и улыбнулась в первый раз за весь вечер. – А возможно, с четырех до шести, если к ним придут гости. Но миссис Ньюстед, кажется, очень больна, и гостей, наверное, у них не будет. Видишь, я сама точно не знаю.

– Все равно я приду к тебе завтра ровно в два.

– В первый день не вздумай являться! Слышишь?

– Нет. Все равно приду, – твердо сказал Сэм. – Ровно в два. Я забыл номер дома…

– Двенадцать.

– Значит, следующий, по правой стороне. Запомни: завтра в два.

Сэм распахнул железную калитку и отдал девушке чемодан.

– Спасибо, – еще раз проговорила Нора. – Я очень благодарна.

Ей ужасно хотелось поскорей вырваться из этой промозглой ночной тьмы, где хочешь не хочешь, надо слушаться незнакомых парней, которые несут всякую чушь. Так хотелось к свету и к теплой печке, в уютный дом, к радушным людям.

Нора быстро побежала по дорожке к дому и впотьмах наскочила на большую ель, которая росла возле самого входа. Вырвавшись из еловых лап, не обращая внимания на зеленые иголки, впившиеся в волосы, она нащупала ногой ступени крыльца и поднялась к двери. Пошарила по стене рукой и нажала на кнопку звонка.

Оно вдруг почувствовала, как у этой заветной двери ее стала бить дрожь. Конечно, было очень холодно. В такую сырую туманную ночь всегда холодно. Ей подумалось, что она не слышала, как ушел Сэм. Может быть, он еще стоит за оградой, чтобы убедиться, что ее впустили в дом.

Нора снова нажала на кнопку и внутри расслышала тихий приглушенный звонок. Ничто не говорило об угрожавшей ей опасности. Она не прислушивалась к своему внутреннему голосу, который ее предупреждал: «Еще есть время вернуться. Не бойся ни тумана, ни незнакомых и опасных улиц. Не входи в этот дом! Беги отсюда! Беги! Беги!»

В отчаянии Нора нажала на кнопку еще раз. Ей хотелось только одного: попасть в теплую комнату, вырваться из ненавистного тумана.

Она не знала, что ее «ангел-хранитель» уже давно ушел, что теперь она была беззащитна, как малый ребенок, изо всех сил стучащий в дверь, которая ведет в страшный мир. Нора этого не знала. Она рвалась к свету, теплу и к обретенной работе.

ГЛАВА II

Нора снова подняла руку к звонку и только собралась в очередной раз нажать на кнопку, как вдруг услышала за дверью легкие шаги. Она замерла, затаила дыхание и лихорадочно соображала, какие слова следует сказать в свое оправдание.

Дверь чуть-чуть приоткрылась.

– Кто там? – спросил кто-то зло и настороженно.

У Норы сердце упало в пятки.

– Я… я сиделка, которую вы ждете. Я никак не могла приехать раньше.

– Вы явились слишком поздно, – ответил недовольный голос.

– Поезд опоздал на три часа из-за тумана. Я знаю, что вам срочно нужна сиделка. Но я не винова… – Голос у Норы сорвался, она не могла говорить. Ей вдруг показалось, что от ее услуг откажутся, потому что дверь захлопнулась. Но тут же она услышала бряцанье цепочки, и дверь открылась.

– Входите, сиделка, – пригласил ее ворчливый голос. – Постарайтесь не шуметь. Больная спит. Если она проснется, то не заснет до утра. Поставьте чемодан на пол, пока я буду запирать дверь.

Человек довольно долго возился у двери, а у Норы на душе было неуютно и тревожно, почти так же, как снаружи, у стен этого дома. Ей вдруг захотелось отказаться от всего и убежать.

Прихожая освещалась только свечой в руках у мужчины, бросавшей слабый свет на стулья, столик и вешалку. Язычок пламени колебался, и черные тени плясали по стенам, подпрыгивая до потолка. На столике лежали письма, адресованные Альфреду Ньюстеду, эсквайру. Человек быстро сгреб письма и сунул в карман, словно боясь, что Нора их возьмет.

– У меня столько хлопот с больной, что я забросил все свои дела, – заметил он, усмехнувшись. – Сейчас, как я вам уже сказал, больная спит и не будет нуждаться в уходе всю ночь. Я не ждал вас так поздно и уже обо всем позаботился. Возьмите свой чемодан. Я покажу вам вашу комнату. Вы, думаю, устали и хотите спать.

– Я готова выполнять свои обязанности, – тихо сказала Нора, с трудом скрывая разочарование довольно странным приемом.

Она продрогла от ночной сырости, не ела с самого утра, а мрачная обстановка этого дома совсем испортила ей настроение. Здесь царил могильный холод, не было ни огня в очаге, ни света в комнатах. Ей подумалось, что нет тепла и в сердцах людей, которые здесь живут.

Может быть, утром ей все покажется иначе, но в те минуты тишина и холод этого, казалось, необитаемого дома действовали на нее угнетающе.

– Вы очень молоды, совсем девочка, – сказал Ньюстед, прерывая мысли Норы.

Она быстро обернулась и ответила:

– Во-первых, вы не просили направить вам старушку, а во-вторых, кроме меня, некого было послать.

– Ладно, не обижайтесь. Я только опасаюсь, что уход за такой больной, как моя жена, не по силам столь юной сиделке, как вы.

Он приблизился к ней со свечой, и Нора смогла его рассмотреть. Лет ему было под сорок, лицо скуластое, бледное, чисто выбритое. Рот небольшой, губы лиловые. Голова почти лысая, брови тонкие, глаза сверкающие. Свечу сжимали большие костлявые пальцы. Взгляд Норы скользнул по его крупной мохнатой руке, и она невольно поежилась, а мужчина спросил:

– Вам холодно?

– Нельзя ли… попросить чашечку чаю? Я сама приготовлю, вы только скажите, где это можно сделать. В поезде мне не удалось поесть.

Немного поколебавшись, он ответил:

– Хорошо. К ужину вы опоздали, а чай – пожалуй. Но сначала я покажу вам вашу комнату. Потом пойдете на кухню пить чай. Там удобнее всего. Иначе можно разбудить Эдель.

Ньюстед повернулся спиной к Норе и стал подниматься по лестнице, ступая легко и бесшумно, как на резиновых подошвах. Поднявшись на второй этаж, он пошел на цыпочках, всем своим видом показывая, что надо соблюдать абсолютную тишину.

Нору удивило, что он отвел ей комнату на самом верху, а не внизу, ближе к больной. Словно угадав ее мысли, он сказал:

– Я хочу, чтобы вы спокойно отдыхали в те часы, когда больная не нуждается в медицинском обслуживании. Если вы поселитесь рядом с ней, она вам не даст покоя. Конечно, не нарочно, не для того, чтобы вам досадить… – Его голос постепенно становился мягче и естественнее. – Вы поймите, она – нервнобольная… Надеюсь, ваша директриса предупредила вас об этом.

– Да, она сказала, что у нее не в порядке нервы.

– Поэтому я и удивился, что ко мне направили такую юную сиделку. Нужен опыт, чтобы ухаживать за такой пациенткой, как моя жена.

Постояв на втором этаже, они поднялись по лестнице еще выше, к мансарде. Ньюстед продолжал говорить на ходу:

– Я хочу вам кое-что объяснить… Врач затрудняется поставить диагноз и точно определить болезнь моей жены. Говорит, что, кроме сердца, ей не на что жаловаться. Но она все время находится в подавленном состоянии. Хотя для этого нет никаких причин. Войну она пережила без потрясений, детей у нас нет, в деньгах недостатка не испытываем… – Тут он поспешно добавил: – Конечно, приходится экономить, ведь болезнь Эдель требует больших расходов. Смешно сказать, но ее раздражает все на свете, она томится от скуки… Эдель не опасно больна, но постоянно сама себя терзает. Ее самая большая беда в том, что она постоянно о чем-то думает. Это – худшее, что может делать женщина. Достаточно того, что думать приходится мужчинам, которые правят жизнью. Если женщина слишком много думает, она может сойти с ума. Она начинает вспоминать прошлое, перебирает каждую мелочь, и в результате ей в голову лезут всякие небылицы и во всем видится что-то подозрительное. Нечто подобное, мне кажется, и происходит с моей бедной женой.

Наконец они остановились перед какой-то дверью, и Ньюстед вставил ключ в замочную скважину. Эта каморка предназначалась, вероятно, для прислуги в те времена, когда строился дом, – лет сто назад. Потолком служил скат крыши, а в глубине узкой комнатушки виднелось круглое окно.

Утром Нора разглядела свое убогое, заваленное хламом жилище со старыми обшарпанными стульями и кроватью.

– Думаю, здесь вам будет удобно, – сказал Ньюстед, зажег керосиновую лампу и поглядел на стены, оклеенные обоями в розовых цветочках. – Мы живем небогато. Да и кто позволяет себе жить в роскоши после войны? К сожалению, моя жена не хочет смириться с таким положением вещей. У Эдели странные представления о жизни и о наших материальных возможностях, я с ней не согласен и не понимаю, чего она хочет. Вы тоже не обращайте внимания на ее россказни и выдумки. Если требовать от жизни больше того, что жизнь может дать, рано или поздно почувствуешь себя несчастным человеком и захочешь обвинить в своей беде другого человека… который вовсе не виноват. Я надеюсь, вы меня понимаете.

– Нет, не совсем, – медленно ответила Нора. – Вы хотите сказать, что ваша жена сумасшедшая?

– Нет, нет, вовсе нет. Просто ее губит черная меланхолия. В прошлом году она хотела кончить жизнь самоубийством. Никаких поводов для этого не было, но всякий пустяк приводил ее в отчаяние, самая маленькая неприятность представлялась ей трагедией. Если, например, сосед с ней на улице не поздоровается, она уже считает, что он ее ненавидит и презирает. Если ей хочется иметь какую-то вещь, которую я не в состоянии купить, она говорит, что я над ней издеваюсь. Она вбила себе в голову, что этот дом ее подавляет и угнетает. Но вы же видите, что у нас самый обычный дом. А она ничего не видит и ничего не хочет понимать. Пишет письма людям, которых и в живых уже нет; звонит по телефону чужим людям, которых называет друзьями… Сплошной бред!

– К ней никто не приходит в гости? Ей, наверное, очень скучно и страшно сидеть здесь одной.

– Она отпугнула всех приятельниц и знакомых. Ей все время казалось, что они против нее что-то замышляют, и не стеснялась им об этом говорить. Понятно, что все ее оставили. То же самое случилось и с прислугой. Если Эдель замечала хоть пылинку в комнатах, если серебряная посуда не была начищена до блеска, она ругала прислугу на чем свет стоит. Конечно, служанки у нас не задерживались. Меня она сделала своим домашним рабом… А мне ведь надо еще и деньги зарабатывать. Знаете, я все-таки доволен, что вы пришли. Даже неплохо, что вы так молоды. Вы, думаю, сумеет развлечь Эдель. Недавно ее навестила соседка, мисс Форбс, но жена наговорила ей дерзостей и выгнала.

– Кто знает, может быть, я ей тоже не понравлюсь, – сказала Нора.

– Но вас  ведь учат в медицинском колледже, как надо обращаться с пациентами. Разве что… Эдель взбредет в голову какая-нибудь новая причуда… Она вообще-то предпочитает общаться со старухами… Но вы не обращайте внимания на ее выходки. Если вам удастся убедить ее, что она не так больна, как ей кажется, и заставить ее встать с постели, вы сделаете больше, чем самый лучший врач со всеми его лекарствами.

– У вашей жены есть родственники? – поинтересовалась Нора.

– Эдель никого не любит, – хмуро ответил Ньюстед. – Но вместе с тем ей нравится каждому что-нибудь обещать за счет другого. И она бывает очень рада, если ей удается поссорить своих близких… Я не зря предупреждаю вас обо всем этом. Будьте начеку. И вот еще о чем я вас попрошу. Вы сами знаете, что не все люди богаты. Постарайтесь внушить ей, что она не должна считать себя несчастной, если у нас нет лишнего фунта стерлингов. Я буду и дальше стараться убедить Эдель, что далеко не у всех женщин есть такой муж, как я, который зарабатывает, в общем, неплохие деньги. А вы попробуйте уверить ее, что ей живется гораздо лучше, чем многим женщинам, и тогда мы поможем ей сделать первый шаг к выздоровлению.

Когда Нора стояла у станции в ночном тумане, ей было неприятно и жутковато; когда ее вел по пустынным улицам таинственный Сэм, ей иногда становилось страшно и хотелось скорее укрыться в гостеприимном доме, но теперь ее душу вдруг охвати такой панический страх, что ей чудились впереди самые немыслимые опасности. Этот мрачный, промозглый дом внушал ужас, этот непонятный говорливый человек был страшен, но больная, которую она еще не видела, почему-то заранее вызывала у нее жалость.

Нора готова была думать, что миссис Ньюстед в самом деле сумасшедшая и даже может поджечь дом. Но что-то подсказывало девушке, что мистер Ньюстед мог сам довести свою жену до помешательства.

Нора вспомнила о Сэме и обрадовалась, что он придет сюда на следующий день. Она его, правда, совсем не знала, но, по крайней мере, он был вполне нормальным человеком.

В этом сумрачном доме, где обязательно должны были жить летучие мыши, обитали какие-то странные люди. Норе казалось, что и жена и муж – оба не совсем в своем уме. Она невольно вздрогнула.

– Тебе холодно? – спросил Ньюстед, вдруг обратившись к ней на «ты» и бросив взгляд на камин, где не было ни одно поленца. – Выпьешь горячего чая и согреешься. Надеюсь, ты захватила с собой пачку чаю? Чего молчишь? Ну, ладно. Я дам тебе на заварку. И сам попью с тобой чайку. Пойду поставлю чайник.

Он шагнул к двери и снова обернулся к молчавшей Норе.

– Не забывай гасить свет, – и протянул ей маленькую электрическую лампочку в двадцать пять свечей. – С тех пор как моя жена заболела, я сам веду хозяйство. Хорошо еще, что иногда соседка помогает. Не задерживайся здесь и быстрее спускайся вниз. Понятно? Этажом ниже есть ванная комната. Но лучше иди прямо на кухню. Ни в коем случае не разбуди Эдель. Надень свои ночные туфли. Да, обязательно надень туфли…

Он криво усмехнулся, кивнул Норе и тихо прикрыл за собой дверь. Ей почему-то подумалось, что этот человек не очень-то обеспокоен болезнью жены, хотя и заботится о ее спокойном сне.

Нора минут пять стояла, не двигаясь с места, и разглядывала голые стены каморки. Потом взглянула на свой чемодан. Ее так обескуражил этот неласковый прием, что она достала из чемодана только самое необходимое: зубную щетку, мыло и расческу.

У стены стоял большой мраморный умывальник. Подойдя ближе, Нора увидела, что умывальник покрыт паутиной и толстым слоем пыли.

– Интересно. Он ждал сиделку, а ни о чем не позаботился. В этой комнате, наверное, сто лет никто не убирался, – пробурчала Нора. – Впрочем, служанки-то у них нет, а больная, как он говорит, не встает с постели…