Текст книги "Встреча в Вальядолиде"

Автор книги: Энтони Берджесс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Завтра или послезавтра играем Гамлета. Но играем по-новому. Вводим в пьесу сэра Джона Фальстафа. Не удивляйтесь и не спорьте. Это очень просто. Всё остается, как было, пока Гамлета не отсылают в Англию, чтобы там убить по королевскому приказу. Гамлет перехватывает и уничтожает приказ, затем узнает, что датское войско вот-вот вторгнется в Англию из-за неуплаты контрибуции. Наконец он находит себе достойное дело и более не помышляет о самоубийстве, развлечённый также Фальстафом и его веселой компанией. В «Генрихе IV» Фальстаф – приятель одного принца, а тут будет приятелем другого, невелика разница. Приходит известие о кончине короля Клавдия, война откладывается. Гамлет возвращается в Эльсинор, чтобы взойти на трон. Фальстаф с собутыльниками следуют за ним, но в конце их, разумеется, изгоняют. Обнаруживается, что Клавдий жив, а Лаэрту поручено заколоть Гамлета на дуэли. Простое убийство не годится, так как принца любит обезумевшая чернь. Конец прежний, разве что Гамлет остается в живых, а Фортинбрас признаёт его право на корону. Как видите, я не столько поменял, сколько дополнил. Спектакль будет идти часов семь, а если испанцам это не по нраву, пусть отошлют нас домой. Желательно посуху. Хочу насладиться видами Руссильона.

Ответом был громкий ропот протеста, прерванный окриком Бёрбеджа. Он сказал:

– В этом что-то есть. По крайней мере, теперь никто не обвинит нас в легковесности. Наутро после представления Гамлет и Фальстаф проедутся по арене. Ник Тули знает роль Гамлета, был дублёром – вот он и сыграет. Ник тощий и длинный, значит, реплику о том, что Гамлет толст и одышлив – она когда-то подходила мне, но, слава богу, уже не подходит – следует вымарать. Алекс Кук играет королеву Гертруду, пусть сыграет и трактирщицу Куикли. Обе падшие женщины, каждая в своем роде. Смертей будет в достатке, включая гибель Генри Перси Хотспура – назовём его Сорвиголова и пусть сражается на стороне датского короля. Однако Гамлет выживет – значит, это не трагедия.

– А что же? Комедия о Гамлете, принце Датском? – сострил Джек Андервуд.

– Великобри… датском! – уточнил Джек Шэнк.

– Сорвиголова, – сказал Бёрбедж, – звучит вполне по-датски, не хуже Клавдия. Всё, хватит умничать! Уилл уже прикидывает порядок сцен. Это будет наш лучший спектакль!

– По крайней мере, самый длинный, – сказал Уилл Слай.

И оказался прав.

– Что же, – говорил Уилл Сервантесу в четыре утра, когда публика пошатываясь расходилась по домам, – вы по-прежнему находите, что мы не умеем смешить? – Дон Мануэль перевёл. Сервантес бережно прижимал к левому боку засыпающего на ходу мавританского мальчика, присутствие которого, казалось, его умиротворяло. Он ответил:

– Пьеса чересчур длинна.

– А в своем глазу бревна не замечаете?

– Что? Где?

– Пьеса никоим образом не длиннее вашего проклятого романа, как вы его называете.

– Проклятым не называю. Тощего и толстого вы у меня украли.

– Ничего подобного. Мы играли обоих в лондонском театре, когда я про вас слыхом не слыхивал. Что вы на это скажете?

– Не понимаю, о чем вы.

– Вот в этом – трагедия.

Испано-британские мирные переговоры возобновились только к полудню, так как всё утро участники отсыпались. Рыжеволосый испанец по имени Гусман спросил у сэра Филипа Спендера на гортанном тосканском:

– Собираетесь ли вы и впредь давать ваши бесконечные комедии?

– Предполагается давать комедию о Гамлете еженощно, дабы её сложный и противуречивый смысл был уяснён во всей полноте, – бодро ответил сэр Филип: во время представления он весьма крепко спал. – Однако, у меня сложилось впечатление, что жителей Вальядолида отъезд нашей делегации обрадует. Так что быстрейшее завершение переговоров – в наших общих интересах. Следует поскорее договориться о мире.

– Аминь, – согласился Гусман. – Не вижу причин, почему договор не может быть составлен на двух языках уже к завтрашнему числу.

– Определённо к завтрашнему? Или к вашей вечной маньяне?

– К числу, которое следует за сегодняшним. Поужинаем в полночь и обойдёмся без дальнейших… развлечений.

– Да-да, не будем терять времени. Покажем пример здоровой стремительности. За дело, милорды и господа!

– Аминь.

Перед отъездом британской делегации состоялась непременная коррида. Уилл, впрочем, не явился. По арене проскакали тощий, долговязый принц весь в чёрном и толстый рыцарь в камзоле из парусины. Публика сочла, что британцы отдают дань известной испанской традиции, и приветствовала парочку радостными возгласами. Пистоль и Бардольф вынесли полотнище с надписью: VIVAN LAS MUCHACHAS Y EL VINO ESPANOLES, «ДА ЗДРАВСТВУЮТ ИСПАНСКИЕ ДЕВУШКИ И ВИНО!» Все остались довольны. Уилл, тем временем, уже покинул город, торопясь по дороге домой осмотреть Руссильон. Все хорошо, что хорошо кончается.

«Дон Кихота» он прочёл лишь в 1611 году, когда вышел перевод Шелтона. В тот же год вышло первое издание Библии короля Якова. Упоминание о тощем рыцаре и его толстом паже можно отыскать в пьесах Бена Джонсона, Бомонта и Флетчера, но не самого Шекспира. В 1616 году, уже заболев своей последней болезнью, он по-прежнему мучился досадой: ведь Сервантес обошел его в смысле создания универсального героя. Он умер в один день с Сервантесом, но так как испанский календарь опережал британский на десять дней, можно заключить, что и в смерти Сервантес тоже обскакал Шекспира.

Дон Мануэль де Пульгар Гарганта больше никогда не встречался с Шекспиром. В 1613 году он присутствовал при уничтожившем театр «Глобус» пожаре во время представления «Генриха VIII» (под прежним названием «Всё – правда»), когда от залпа театральной пушки загорелась крыша. Вереница ведер с водой из Темзы не помогла, и великий «Глобус» со всем его наследием сгорел дотла. Дон Мануэль переговорил с Джеком Хеммингсом и Гарри Конделлом в таверне, где они утоляли жажду, радуясь, что сумели спасти от огня большую часть рукописей поэта. Погибли лишь «Правда своё возьмёт», «Комедия о Ламберте Симнеле» и «Целебные усилия любви». Дон Мануэль сказал:

– Позаботьтесь о будущем. Опубликуйте рукописи.

– Как? Публиковать пьесы?

– В одном большом томе, фолио. Лишь собранные вместе, его труды могут сравняться с книгой, о которой я подумал.

– О какой же книге вы подумали?

Дон Мануэль счёл благоразумным соврать:

– Надеюсь, это не кощунство… О Библии вашего короля Якова.