Текст книги "Так не бывает"

Автор книги: Энн Вулф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Во всяком случае, он поймет, что жизнь – это не только лишения и самоистязания.

– Да-да. Добрый папочка объяснит ему, что жизнь – бордель, в котором можно каждую секунду получать то, чего хочется. Не отходя, так сказать, от прилавка…

– «Если вы добродетельны, это не значит, что на свете не должно быть пирожков и пива»…

– Не цитируй Шекспира, Робин. Маска интеллектуальности не идет тебе.

– Как тебе – маска аскетизма, которую ты цепляешь на себя всякий раз, когда речь идет о жизни и постели…

– В которой ты не был уже несколько лет?

– Не преувеличивай. Всего-то полгода…

– Похоже, речь идет о постели твоей предыдущей любовницы, той, что была до Брук Ширстон… Ну хватит. Я устала, Робин. Мне кажется, нет смысла обсуждать уже решенный вопрос. Как только все закончится, мы разведемся.

– И ты выйдешь за Недокормка?

– Я что-нибудь придумаю. Не забудь, завтра мы идем к психоаналитику.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

– В отличие от тебя, Роб. Я не привыкла плыть по течению.

– Ох, прости. Ты привыкла жить по расписанию. Это очень насыщенная жизнь…

Пит услышал звук отодвигаемых стульев и выбрался из своего укрытия. Щеки его алели. Только что он заглянул во взрослую жизнь, куда его никогда не пускали. Перед ним приоткрылась завеса той неприглядной тайны, которую он, возможно, и не хотел знать. И в этой тайне, охраняемой двоими, его родителями, ему не было места. Они не знали его так же, как он не знал их. Неужели для того, чтобы сделать это открытие, ему нужно было поменять их телами?

Пит поплелся в комнату, полный самых отчаянных мыслей. Он перепутал заклинание, которое все-таки подействовало. Он поменял родителей телами, что только укрепило их взаимную неприязнь… Он должен вернуть им собственные тела, но потом… потом они разведутся. Хотя… есть ли у него выбор? Не может же он, в конце концов, так издеваться над предками только потому, что они приняли свое взрослое решение? И потом, книгу надо вернуть. Ведь он украл ее у самой что ни на есть настоящей колдуньи… Теперь у него были все основания верить ей…

Терзаемый сомнениями, Пит залез под тумбочку, где вчера оставил книгу, заложенную треклятым листком. Но, к его ужасу, книги там не было. Она исчезла столь же странным образом, что и появилась в доме… Если бы он помнил заклинание! Но оно было таким мудреным, что Пит не смог бы его вспомнить, даже если бы речь шла о жизни и смерти…

Глава 5
Битва у Дуба секретов

Руперт зря сказал, что для Лиланда и Пэйна они превратились в невидимок. Как сглазил. На следующий же день хрупкая завеса, ограждавшая друзей от задир-одноклассников, испарилась, как будто ее и не было. Лиланд и Пэйн снова вспомнили об их существовании. Как будто у Пита без них было мало проблем.

Началось все с того, что Пит не без удовольствия выполнил просьбу Дженнифер Китс – то, что Дженни обратилась к нему с просьбой, само по себе было фактом, достойным внимания, – она попросила его помочь с анализом одного из шекспировских сонетов.

Несмотря на хроническую неуспеваемость по прочим предметам, Пит был самым сильным учеником по литературе. Учительница литературы, тридцатилетняя красавица Лиз Добсон – предмет поклонения всей мужской половины учащихся – часто говорила о Пите: «Это просто удивительно. В тебе сочетается тонкое чутье поэта и разум прагматика. Поверь, это такая редкость…» Пит, еще толком не сознававший, что это значит, все равно гордился. Но не без смущения ловил на себе взгляды завистников, которые бы отдали полжизни за такой комплимент из уст Лиз Добсон.

Для анализа он выбрал свой любимый сонет:

 
Ее глаза на звезды не похожи,
Нельзя уста кораллами назвать,
Не белоснежна плеч открытых кожа
И черной поволокой вьется прядь…
 

Стихотворение заканчивалось его любимыми строками, которые Пит, если бы ему представилась такая возможность, непременно адресовал бы Дженнифер Китс:

 
Но милая уступит тем едва ли,
Кого в сравненьях пышных оболгали.
 

Ему было немного не по себе, оттого что Дженнифер могла подумать, что выбор сонета как-то связан с его отношением к ней. Но Пит все равно решил остановиться именно на нем. Даже если и так, пусть знает, что он любит ее. Любит так сильно, как не смог бы полюбить никого другого…

Перемена, последовавшая за уроком географии, была для Питера самой восхитительной и самой ужасной одновременно. Он был удостоен чести сидеть рядом с самой Дженнифер Китс, вдыхать исходивший от нее упоительный аромат душистой воды, восторгаться чудными золотистыми колечками ее локонов, наслаждаться ее движениями – уверенными, исполненными грации. Пит с удивлением обнаружил, что Дженнифер – кокетка, которая использует свои чары даже с ним, простым смертным. Ее облик, слова, интонации – все было проникнуто желанием очаровать сидящего рядом, и Питу показалось, что ей не столь важен объект, сколь приятен процесс. Она наслаждалась своей властью, своим умением покорять сердца, и это настолько бросалось в глаза, что чуть было не отравило Питу всю радость чудесных минут, проведенных рядом с мечтой его жизни.

Срывающимся от волнения голосом Пит пытался объяснить Дженнифер Китс, почему лирический герой в сонете Шекспира не жаждет уподобиться собратьям по перу и приукрасить образ своей возлюбленной.

– Видишь ли, Дженни… Иногда людям надоедает приукрашивать действительность. И им хочется правды. Это… это как неограненный бриллиант. – Всегда, когда Пит говорил о том, что ему близко и интересно, привычное смущение уходило, будто его смывало волной. – Кому-то он нравится после обработки у ювелира, а кому-то – просто так, таким, какой он есть… Или как пейзаж… Кому-то нравятся ухоженные парки и фонтаны, а кому-то – леса и заросшие пруды, дикие, но красивые места… Вот и лирический герой Шекспира…

Дженни вскинула на него свои небесно-голубые, далекие от понимания глаза:

– Кто, прости?

Пит осекся и посмотрел на нее с удивлением.

– Шекспир?

Дженни улыбнулась.

– Конечно же нет, Мышонок. Лирический герой.

– Ах, это… – Неужели она совершенно не слушала Лиз Добсон, когда та целый урок распиналась о лирическом герое? – Это просто. Кто пишет стихи, Дженни?

– Разумеется, поэт, – как-то неуверенно отозвалась та.

– Верно, поэт, – кивнул Пит. Он не глядел ей в глаза, но чувствовал, что ее взгляд сверлит его, как крошечная отвертка с алмазным сверлом. Сверлом с напылением из голубых алмазов. Таких же голубых, как ее бездонные глаза… Эта мысль так сильно зацепила его, что он покраснел. Вдруг Дженни знает, о чем он думает в тот момент, когда рассуждает о Шекспире? Чтобы изгнать смущение, он торопливо продолжил объяснять: – Но поэт не всегда описывает то, что чувствует именно он…

– Разве? – перебила его Дженни. – А зачем писать о том, что чувствуют другие?

Этот вопрос чуть было не поставил Пита в тупик. Сам он прекрасно знал на него ответ, но как объяснить это Дженни?

– Актеры ведь не играют самих себя, – улыбнулся он. – Они вживаются в роль других персонажей, очень часто совсем не похожих на них самих.

– Да, – согласилась Дженни. Ее глаза сосредоточились на его лице, словно пытаясь найти в нем ускользавшую от нее истину. – Но ведь актеры – не поэты. Им платят деньги…

– Поэтам тоже когда-то платили, – усмехнулся Пит и с удивлением почувствовал, что начинает раздражаться. Неужели Дженни не в состоянии понять таких простых вещей? Или он – плохой учитель? Пит постарался взять себя в руки. – Что-то хорошее, что-то настоящее не обязательно делать за деньги, Дженни. Это призвание. Тебе это необходимо, без этого ты не живешь. И потому пишешь…

– Я?

– Нет же, Дженни. Поэт…

– Ну да…

Глаза Дженнифер выдали ее с головой. Она не понимала. Она совершенно не понимала того, что Пит пытался ей растолковать. Его охватила паника. Что же делать? Как объяснить этой златокудрой девчушке, зачем люди пишут стихи? Как объяснить то, что можно только чувствовать? А ведь ему казалось – Дженни гораздо более тонкая натура… «Но милая уступит тем едва ли…» Что, если это для нее – звук пустой? Пит похолодел. Он никогда не представлял, что такое возможно…

Но незадавшийся урок был прерван внезапным вмешательством злопыхателей, а незадачливый учитель, не успев понять, что с ним произошло, оказался на полу.

– Черт! – Пит приподнялся и потер ушибленную голову. Наверное, будет шишка. Но эта мысль беспокоила его меньше всего. Над ним, угрожающе выставив кулаки, стоял Лиланд, позади которого маячила фигура Пэйна. – Да что вам опять от меня понадобилось?! – выкрикнул он, краснея.

Голубые испуганные глаза Дженнифер, все еще сидевшей на стуле, заставили его почувствовать себя маленьким, незначительным и смешным. Впрочем, к этому Пит привык уже давно. Его унизили в присутствии Дженнифер – вот что было ужасно!

– Вставай, Мышонок! Или ты в штаны наложил? – ухмыльнулся Лиланд. – Звякни бабуле, пусть купит тебе памперсы!

Оскорбительная фраза и шакалий смех Пэйна заставили Пита превозмочь боль и подняться с пола. Он старался не глядеть на Дженнифер, но чувствовал, что она смотрит на него. И, наверное, ждет геройского поступка, на который Пит, увы, не чувствовал себя способным.

Он подошел вплотную к Лиланду и стиснул кулаки.

– Давай, Лиланд. Давай. Только один на один, а не как обычно – на пару с Пэйном. Или ты храбрый только в паре со своим шакалом?

Лиланд усмехнулся.

– Какого черта ты лезешь к Дженни? Разве не ясно – она моя…

– Я только попросила его помочь с сонетом… – пробормотала Дженнифер. – И потом, с чего ты взял, что я твоя девчонка? У нас не было ни одного свидания…

– А ты помолчи, – огрызнулся Лиланд. Дженнифер испуганно умолкла. – Ну так что, Мышонок? Может, ответишь на мой вопрос?

– Дженни уже ответила. Ты не ее парень. И не смей затыкать ей рот.

– Ишь, как заговорил… Это тебя бабуля надоумила? Ну ладно же, я проучу тебя, неудачник!

Тяжело сопя, Лиланд двинулся к Питу, и тот приготовился к обороне. Пэйн тоже не стоял в стороне. Увидев, что его приятель наступает на Пита, он последовал за Лиландом.

Но битве не суждено было состояться. За спинами наступавших Пит разглядел внушительную фигуру мистера Уормса, к которому боязливо прижался Руперт, точь-в-точь как маленькая рыбка-чистильщик к огромному киту.

– Хотел бы я знать, что тут творится? – грозно поинтересовался Уормс. – Может, вы объясните мне, мистер Крисби?

Выражение лица Лиланда тут же изменилось. Воинственный вид сменился трепетом зайца, увидевшего голодные волчьи глаза. Пит заметил, что Пэйн медленно и осторожно отходит от их компании: раз дело запахло жареным, ему здесь не место. Избави Бог от таких друзей! Впрочем, у Руперта тоже свои представления о дружеской взаимовыручке. Но с ним он поговорит чуть позже…

– Я… Мы… Э-э… – заблеял Лиланд. Он судорожно пытался выдумать причину потасовки, но скудное воображение, как обычно, его подвело.

– Мы просто говорили, мистер Уормс, – ответил за него Пит. – Видите ли, Дженни нужно было помочь с литературой. Но Лиланд плохо разбирается в поэзии, поэтому я решил просветить Дженни насчет шекспировских сонетов…

Лиланд бросил на Пита взгляд, полный неприкрытой ненависти и явной угрозы. Будто метнул шаровую молнию. А директор Уормс скептически усмехнулся. Мышонок был ему по душе, но он никогда не выражал своих симпатий и предпочтений явно, чтобы никто не подумал, что у него есть любимчики.

– У вас странные представления о сонетах, молодые люди… – произнес он. – И я надеюсь, в следующий раз вы будете гораздо цивилизованнее проводить литературные дискуссии. Вы все поняли, Лиланд?

Лиланд кивнул. Когда директор вышел, он повернулся к Питу и бросил:

– После уроков на заднем дворе. Надеюсь, ты не струсишь, Мышонок…

Дженнифер вздохнула, словно в ответ своим мыслям, и снова нырнула в книгу с сонетами. Пит хотел сказать ей что-нибудь ободряющее, но подходящие слова почему-то не шли в голову. Он отвернулся в поисках Руперта. Друг стоял, понуро опустив голову. За его спиной промелькнули черные как смоль волосы Колючки.

– Руп, ну за каким чертом ты поперся к Уормсу? – не унимался Питер. – Мало у меня проблем, что ли? Теперь все решат, что я – стукач, ябеда. А нам с тобой и без того не сладко.

Друзья пробирались к заднему двору школы и постоянно оглядывались: не замаячит ли где-нибудь фигура директора Уормса или кого-нибудь из учителей. Задний двор пользовался дурной славой. Туда частенько приходили для того, чтобы поиграть в карты, подраться, а ученики старшей школы – чтобы попить пива, выказав тем самым шик пренебрежения к школьным устоям. Если бы кто-нибудь увидел там Пита, Руперта или еще кого-нибудь из учеников младшей школы, им пришлось бы несладко. Директор Уормс не любил, когда нарушали законы его государства, и наказывал виновников со всей строгостью, присущей его характеру отставного вояки.

То, что Лиланд осмелился дать бой на заднем дворе, удивляло и настораживало Питера. Лиланд не был таким уж храбрецом и всегда старался выглядеть в глазах учителей пай-мальчиком. Такой подвиг был совсем не в его духе. И Пит не сомневался: его заклятый враг придумал что-то особенное.

Но сейчас куда больше, чем предстоящие синяки и ссадины, Пита занимали другие проблемы: его родители и исчезнувшая книга, которую надо было найти, использовать по назначению и вернуть на место. Но как это сделать?

– Тебе страшно? – почти шепотом спросил его Руперт, по-своему истолковав задумчивость друга.

– Немного, – ответил Питер. – Меня другое волнует.

– Другое? – восхищенно переспросил Руперт. У него в голове не укладывалось, как Питер может думать о чем-то еще, кроме предстоящей драки. – И что же?

Пит задумчиво посмотрел на Руперта. Друг не очень-то умел хранить секреты. Стоит ли открывать ему свою тайну? И поверит ли он в то, во что еще совсем недавно Пит и сам бы не поверил?

– Предки разводятся… – Пит решил ограничиться полуправдой. – А я… я могу задержать их развод. И – не могу в то же время…

– Чего-чего? Ты сам-то понял, что сказал? – обалдело поинтересовался Руперт.

– Еще как. Только все очень сложно. Я и сам с трудом понимаю, что происходит… Гляди-ка, Лиланд и Пэйн…

Впереди, неподалеку от Дуба секретов, красовалась неразлучная парочка. Они оживленно о чем-то болтали и, кажется, не думали волноваться насчет предстоящей драки. Еще бы! – с досадой подумал Пит. Кулаки у них вон какие крепкие! А у него только Руперт, который вечно всего боится…

– Отдубасят, – упавшим голосом проговорил Руперт, подтверждая невеселые мысли Пита. – Как есть отдубасят…

– Если ты хоть раз в жизни перестанешь ныть и хоть в чем-то мне поможешь, то не отдубасят, – огрызнулся Пит. – Послушай меня, Руп. Тебе нужно запрыгнуть Пэйну на плечи и висеть на нем, сколько будет сил. А я тем временем попробую свалить Лиланда. Сам по себе Пэйн не опасен. Только когда с ним Лиланд. Понял?

Руперт кивнул. Они подошли к Дубу секретов – дереву, в многочисленных дуплах которого школьники хранили самые разнообразные вещи: от перочинных ножиков до анонимных записок с признаниями в любви. Пит изо всех сил старался делать вид, что ему все нипочем, но с каждым шагом, приближающим его к Дубу, чувствовал, что стук бьющегося сердца отдается где-то в горле и мешает дышать.

– А-а! – весело поприветствовал его Лиланд. – Наш Мышонок все-таки выбрался из подполья. Надеюсь, бабуля запаслась памперсами? Тебе их понадобится немало…

Пит хотел было что-то ответить, чтобы не выглядеть совсем испуганным, но не успел. Из-за серой кирпичной стены показалось несколько старшеклассников, вооруженных бейсбольными битами. Причина веселья Лиланда стала вполне понятной: к «разборкам» с одноклассниками он подключил старшего брата и его друзей. Вот гад!

Питер бросил короткий взгляд в сторону ссутулившегося Руперта и крикнул ему:

– Бежим!

Они припустили изо всех сил, но было поздно – путь им отрезал крепко сбитый парень, выше их на целую голову. Друзья переглянулись.

– Нам конец… – прошептал Руперт. – Я знал, что все так кончится… Сдохнуть на заднем дворе – предел моих мечтаний.

– Что ты лопочешь, мелкота? – насмешливо поинтересовался парень, помахивая битой перед носом напуганного Руперта. – Читаешь свою последнюю молитву?

– Послушайте, вы, – вмешался Питер. – Вам это даром не пройдет! Оставьте нас в покое!

Злость на подлеца Лиланда прибавила ему храбрости. В конце концов, почему эти люди ведут себя с ними так, словно они живут не в свободной стране, а где-нибудь на Кубе?

Высказывание Пита не осталось безнаказанным. Возможно, парень ничего не понимал в бейсболе, но битой владел ловко. Через несколько секунд Пит лежал на земле, корчась от боли в коленках. Все произошло настолько быстро, что он даже не понял, когда бита успела шлепнуть его по ногам.

– Они? – услышал он голос сверху.

– Ага, – последовал ответ Лиланда. – Они самые. А этот, – он ткнул пальцем в Руперта, – настучал на меня Уормсу.

– Так, значит, этот…

Пит понял, что Руперта ожидает такая же участь. Он с трудом поднялся с земли и хрипло прошептал:

– Оставьте Рупа в покое…

На этот раз бита метила в плечо. Прежде чем Пит успел увернуться, Руперт повис на ней, как собака, вцепившаяся в палку. Потемневшее от гнева лицо старшего парня, круглые глаза Руперта, ругань тех, кто стоял позади… Теперь нам точно конец! – подумал Питер. Ему захотелось зажмурить глаза, чтобы не видеть. Ничего не видеть…

Но тут произошло что-то уж совсем непостижимое: Руперт соскользнул с бейсбольной биты, а та, без чьего-либо участия, будто по собственной воле, вырвалась из рук крепкого парня и влетела в одно из многочисленных отверстий Дуба секретов. Это было невероятно! Вместо того чтобы закрыть глаза, Пит открыл рот. Руперт, лежащий на земле, сделал то же самое. Друзья с округлившимися от удивления и ужаса глазами смотрели на то, как над их головами одна за другой летят бейсбольные биты. И все с поразительной точностью попадают в дупла Дерева секретов.

Обалдевшие владельцы бит были удивлены не меньше Пита и Руперта. Первым дал деру Лиланд, за ним побежал Пэйн. Через несколько минут возле Дуба секретов не осталось никого, кроме чудом уцелевших друзей, которые все еще сидели на земле и созерцали Дуб, утыканный битами, как кактус – колючками.

– Вы живы, храбрецы? – раздался откуда-то знакомый насмешливый голос.

Пит обернулся. Фиолетовые сапожки, черная курточка… Перед ним стояла Колючка.

– Не может быть! Как тебе это удалось?!

Глава 6
Первый урок откровения

Робин подозревал, что визит к психоаналитику не вернет их с Ютой в привычное состояние. И оказался прав. Старичок в очках не очень-то поверил в то, что одним прекрасным утром муж и жена поменялись телами – или душами, это уж как кому будет угодно. Зато он на все сто процентов убедился в том, что эти двое – отличный материал для написания новой научной статьи. Он даже предложил Робину и Юте сотрудничество, предварительно подсунув им список заданий, которые необходимо выполнить, и вопросов, на которые нужно ответить. Но никакого решения проблемы…

– Боюсь, пока рано говорить о лечении, – заявил он, то и дело теребя дужку очков в темной роговой оправе. – Я должен познакомиться с вами поближе. Узнать, так сказать, суть ваших конфликтов. Но одно я могу сказать уже сейчас: причина этого феномена гнездится в непонимании. С одной стороны, вы никогда не пытались понять друг друга, с другой – открыться друг другу, чтобы понять… Но все же подсознательно вы, так сказать, хотите стать по-настоящему близкими людьми. Однако масса взаимных обид и претензий мешает вам это сделать. Возможно, ваше подсознание нашло своего рода лазейку в сознание, заставив вас думать, что вы, Юта, – это ваш муж. А вы, Робин, – ваша жена. Не исключаю, что, когда вы сблизитесь, все встанет на свои места. Ваше подсознательное желание, так сказать, близости и абсолютного взаимопонимания возьмет верх над обидами и тогда… Разум восторжествует… – Старичок приспустил очки и взглянул на супругов с таким торжествующим видом, будто лечение уже закончилось и Юта с Робином решили все свои проблемы. – Желаю удачи в заполнении моей анкеты. Но постарайтесь заняться ею в спокойной обстановке, лишенной, так сказать, взаимных претензий. Вы должны сделать это вместе. Понимаете, вместе…

– Именно это меня спасет: общие фразы и какая-то глупая анкета, – констатировал Робин, когда они с Ютой вышли из частной клиники. – Не сомневался, что добрый доктор нам поможет. А ты, Юта?

Юта выгнула спину и подергала плечами: узкие рубашки Робина мешали ей двигаться. Она посмотрела на мужа так, словно его ирония была дополнением к этой неудобной одежде.

– Оставь свой сарказм. Это лучший доктор не только во всем городе, но и в штате. Если кто-то и может нам помочь, так это он. Во всяком случае, в его устах все звучит довольно логично и правдоподобно…

– Я так и знал, – усмехнулся Робин. – Ты так боишься всего иррационального, всего, что нарушит четкие планы твоего узкого мирка, что хватаешься за своего психоаналитика, как утопающий за соломинку.

– Вместо того чтобы критиковать меня, предложи другие варианты.

– У моей бабушки есть замечательная подруга…

– Дай угадаю… Она – гадалка? – хмыкнула Юта.

– Что-то вроде того… И нечего смеяться. Если уж я пошел с тобой к этому старому олуху, почему бы и тебе не пойти мне навстречу? К тому же доктор говорил, что мы должны найти взаимопонимание… У тебя есть шанс его продемонстрировать.

– Найти и продемонстрировать – разные вещи, – с чувством превосходства изрекла Юта. – Ты, как обычно, объединяешь совершенно разные понятия и упрощаешь действительность…

– Кажется, мы уже вышли из кабинета психоаналитика, – с улыбкой перебил ее Робин. – Так что смени тон. А то тебе не хватает только его очков в толстой оправе…

– Ладно. Продемонстрировать я могу все, что угодно. А вот почувствовать…

– Хочешь сказать, ты не сможешь меня понять? – прищурился Робин.

– Не льсти себе. Это проще простого. Еда и бабы. Бабы и еда…

Робин нахмурился. Неужели – это все, что способна разглядеть в нем жена?

– Ах… Я забыла… Еще пиво, – добавила Юта и улыбнулась, довольная эффектом. Просветлевшее было лицо нахмурилось. Одна жалость – лицо было ее собственным.

– Очевидно, лекция доктора не пошла тебе на пользу, – огрызнулся Робин. – Вместо взаимопонимания ты показываешь полное отсутствие оного… Ох, черт!!!

Робин согнулся и подпрыгнул на одной ноге, продемонстрировав почти акробатический трюк. Юте пришлось остановиться и поддержать его, благо теперь она была куда сильнее, чем муж.

– В чем дело? Тебя кто-то укусил?

– Да нет же! Проклятый каблук – по асфальту стук!!! Похоже, я сломал его…

– А нога?! Как твоя нога?! – Юта опустилась на корточки и пристально осмотрела такую знакомую ногу, обтянутую серым чулком. – Кажется, в порядке… Тебе больно?

Это было редкостным везением. Увидеть ее глаза, беспокойные, озабоченные, полные сочувствия… Когда это было? Кажется, очень давно. Однажды он заболел ветрянкой – обычно этим болеют в детстве, но он подцепил ее в двадцатисемилетнем возрасте. Он лежал с высокой температурой, жалкий, больной и подавленный. И тогда ее глаза смотрели на него так же, как сейчас. Жаль только – эти глаза были карими, а не серыми, как ее настоящие. И все же…

По телу Робина пробежала теплая волна. Ему вдруг, впервые за несколько лет, захотелось схватить жену в охапку, скомкать ее в объятиях, почувствовать биение ее сердца. Маленького, как сердце пичужки… Хотя сейчас он уже не сможет поднять ее. Ведь она – это он. А он – это она… И потом, его объятия вряд ли входят в планы Юстинии Макаути…

– В чем дело? – Его взгляд озадачил Юту. Она уже забыла, когда в последний раз он смотрел на нее вот так: пристально, сосредоточенно, будто пытался что-то понять, и одновременно нежно. – Тебе больно?

– Нет, все в порядке. – Из опасения показаться идиотом, Робин выдавил торопливую улыбку. – Только каблук полетел. Не знаю, как ты на них ходишь? Боюсь, я не смогу привыкнуть…

– Как я к твоим узким рубашкам и жутким галстукам, – в ответ улыбнулась Юта.

– Кстати, у меня есть блестящая идея. Раз уж нам обоим не нравится наш гардероб, почему бы не сходить за покупками? Вместе? Мне кажется, твой доктор одобрил бы эту идею.

– Наш доктор, Робин, – поправила Юта. – Это ведь наш общий доктор.

– Доктор наш вошел в раж, – подмигнул ей Робин. – Ну так как идея?

– Боюсь, ты не оригинален. Она пришла мне в голову еще вчера. Вот только сил ее реализовать не осталось.

– Отлично, у тебя есть все шансы сделать это сегодня.

– Хорошо, мистер Макаути. Только не очень радикально меняй мой стиль.

– Я постараюсь, – ответил Робин, заранее предполагая, что не удержится. – Может, объяснишь мне, что делают женщины, когда у них ломается каблук?

Юта была отличным модельером, но, как и многие знатоки своей профессии, сапожником без сапог. Принцип выбора собственной одежды был основан на двух критериях. Первый: она не должна выглядеть вызывающе. И второй: никаких ярких цветов, чтобы не привлекать к себе внимание. Принцип выбора обуви был таким же немудреным: туфли по цвету должны подходить к пиджаку и непременно иметь высокие каблуки.

Робин безошибочно уловил все три критерия, но никак не мог понять, почему красивая и стройная Юта так боится выделиться из толпы, показать свою фигуру, обозначить сексуальность и, наконец, зачем при ее идеальном среднем росте постоянно носить эти немыслимые, страшно неудобные каблуки. В довершение всех бед она ежедневно зачесывала и выпрямляла волосы, хотя многие женщины могли только позавидовать ее густым пепельным кудрям.

Ему уже несколько лет страшно хотелось поменять этот навязчивый образ эдакой серо-лиловой воблы, поэтому, выбирая одежду, он чувствовал себя творцом, настоящим художником.

Правда, задача оказалась несколько сложнее, чем он ожидал. Ведь помимо красоты и сексуальности одежда должна быть удобной и не слишком вызывающей. Вряд ли он сможет чувствовать себя в своей тарелке под похотливыми взглядами мужской половины населения. Впрочем, подавляющим большинством сотрудников модельного агентства были женщины, а на работу Робин добирался исключительно на личном авто. Только как быть с назойливым Маккормаком?.. Ладно, эту проблему можно решить с помощью пары оплеух…

Посоветовавшись с девушками-консультантами, Робин решил взять всего понемногу: кое-что из спортивной одежды, кое-что из повседневной, несколько довольно эротичных пиджачков с глубоким разрезом, пару декольтированных блузочек, два обалденных вечерних платья – облегающее фиолетовое, как нравилось Юте, и ярко-красное, шифоновое, усыпанное маками. Полностью исключив каблуки, он остановился на туфлях с небольшой платформой и плоской подошвой. Робин не забыл даже об украшениях. Изящные длинные серьги с александритом заменили скучные аметистовые гвоздики, болтавшиеся в ушах Юты. Для пущего эффекта Робин решил сделать прическу: уложить густые локоны так, чтобы они не лезли в глаза, но и не были зачесанными и скрученными, как старая газета, используемая в качестве мухобойки. Это блестяще удалось парикмахеру, который убрал волосы и заколол их парочкой очаровательных заколок со стразами «Сваровски». Теперь волосы не лезли в глаза и спускались по вискам красивыми пепельными волнами.

Робин с трепетом ждал, что же скажет Юта, когда он предстанет перед ней во всем блеске своего, а точнее, ее великолепия. Эффект был неожиданным…

– Боже, что это?!

– А это – что?!

Элегантный мужчина в сером пиджаке с тонкими вертикальными красными полосками прикрыл рот и опустился в одно из мягких кресел, которые кто-то очень предусмотрительный расставил по всему холлу. Роскошная женщина с изумительными волосами цвета пепла охнула и последовала его примеру. Не отрываясь, они смотрели друг на друга в течение нескольких минут. Первой пришла в себя Юта.

– Ты решил торговать моим телом на панели? – поинтересовалась она, теребя рукав пиджака.

– А ты – сделать из меня менеджера среднего звена? – пробормотал Робин.

– В агентстве подумают, что я рехнулась…

– А в моем – что я стал занудой…

– Что страшнее?

– Не знаю… Я боюсь, что меня изнасилует Маккормак.

– А я, что меня затерроризируют твои любовницы.

– На данный момент у меня их нет, – улыбнулся Робин. – Я замужем. А в общем, не так уж и плохо…

– Если не считать, что моя грудь выставлена на всеобщее обозрение, то – не так плохо, – в ответ улыбнулась Юта.

Ей было очень странно видеть себя со стороны. Но еще более странным казалось то, что теперь она видела не просто Юту Макаути, владелицу модельного агентства «Бархатный взгляд», жену инфантильного парня по имени Робин и мать странного мальчика, которого зовут Питер. Впервые за несколько лет она увидела женщину: роскошную, сексуальную, желанную. Женщину, которой нечего скрывать…

Юта удивлялась самой себе: раньше она никогда не опаздывала, а, задержавшись по необходимости, стрелой летела в агентство, боясь потерять драгоценные минуты рабочего времени. Сегодня все было наоборот – она не только задержалась, чтобы купить одежду, но и согласилась на предложение Робина посидеть в небольшом уличном кафе.

– Это очаровательное местечко. Тебе понравится, – сказал Робин.

И она согласилась…

Робин открыл меню в серой обложке, напоминавшей змеиную кожу. Перед ним раскинулась фантастическая страна жаренного на углях мяса, восхитительных мясных салатов, пончиков и пирожных. Однако, поймав на себе встревоженный взгляд Юты, Робин решил остановиться на легком овощном салатике и молочном коктейле. В конце концов, если она так трепетно относится к своей фигуре, может быть, стоит пойти ей навстречу?

– Овощной салат и молочный коктейль, – обратился он к официанту, а потом перевел взгляд на Юту, потрясенную его великодушием. – А ты что будешь?

– Я? – Юта потеряла дар речи. Она смотрела на Робина так, словно видела его впервые в жизни. – Не знаю…

– Бифштекс с кровью, салат «Цезарь», а на десерт… Мороженое с мармеладом в белой глазури.

– Но Робин…

– Это ведь твое любимое мороженое, – подмигнул он ей. – И сейчас ты можешь позволить себе оторваться на полную. Мне, в отличие от тебя, терять нечего…

– Ты серьезно?

– Разумеется. Когда я шутил с едой?

Юта благодарно улыбнулась мужу. Она так давно не позволяла себе этой роскоши – вкусно поесть. Страшно подумать, сколько лет она не ела мяса… А мороженого? Просто чудо, что Робин все еще помнит, какое мороженое – ее любимое…

– Спасибо. Я так давно не ела ничего, кроме творога, молока и овощных салатов… – поблагодарила она мужа, вонзая нож в сочную мякоть бифштекса. Аромат жареного мяса щекотал ноздри и пробуждал аппетит. Обычно она не позволяла запаху соблазнить ее и старалась абстрагироваться от «вредной» еды. Но сегодня она может не думать об этом. Благодаря Робину…